Глава V, Любимская сторона на страницах газеты «Северный край». Июнь 1941 – май 1945 годов

Глава V

Любимская сторона на страницах газеты «Северный край». Июнь 1941 – май 1945 годов

Тимофей Мартынов
   (1891-1964 гг.)
    
            Появлению этой главы в книге мы обязаны Тимофею Михайловичу Мартынову, работавшему в годы войны в редакции газеты "Северный колхозник". Будучи нештатным корреспондентом "Северного рабочего" он регулярно писал туда о том, как протекала жизнь в нашей любимской стороне, хвалил успехи, критиковал недостатки. Он всегда был таким: резал правду-матку в глаза, какой бы чин перед ним не находился.
    Родился Тимофей Мартынов в 1891 году в деревне Некоморны Юрьев-Польского уезда Владимирской губернии в крестьянской семье. Он имел лишь начальное образование, но обладал абсолютным речевым слухом, интуицией на грамотность, что позволило ему стать талантливым журналистом. Это отмечал и Горький, с которым Т. Мартынов вел обширную переписку. Архивы хранятся в Москве, в государственной библиотеке.
    С одиннадцати лет его университетами стала трудовая жизнь. В 1902 году он окончил начальную школу и поступил учеником в портновскую артель. Через два года Тимофей стал разнорабочим в Юрьев-Польской типографии, затем - бетонщиком в Кольчугине и снова - рабочим в одной из Московских типографий.
    В годы первой мировой войны он сражается на фронте и попадает в плен. Несколько лет его все считали погибшим, а он выжил. В австрийском плену, в колодках, Тимофей Мартынов стал похожим на тень. Уже тогда приобрел болезнь, от которой мучился всю жизнь - плеврит легких. Освободившись из плена в 1918 году, он попадает совсем в другую - рабоче-крестьянскую Россию и сразу же включается в партийную работу. Партия направляет его военкомом в Александров, там же он работает заведующим агитпросветотделом уездного военкомата. Подчиняясь партийной дисциплине, в 1924 году переезжает в Переславль и работает заместителем редактора газеты "Коммунар". В 1932 году партия перебрасывает его в Любим, который и становится его второй родиной.
    Нашу сторону Тимофей Михайлович исходил вдоль и поперек. Ему ничего не стоило пройти пешком от Любима до Язвицева по вахрамеевской дороге и вернуться назад по окружной. За свои статьи, в которых доставалось лодырям и пьяницам, он не раз бывал бит, да так, что дело доходило до больницы. Но это был мужественный и несгибаемый человек. Он был жизнелюб.
    К началу войны Тимофей Мартынов прожил почти 50 лет. На фронт его не взяли по возрасту и по болезни. А вот сын, Виктор Тимофеевич Мартынов, воевал. После окончания десятилетки Виктор поступил в Горьковское зенитно-артиллерийское училище. Там же учились его друзья Вадим Андреев и Виктор Безногов. Оттуда был отправлен на Калининский фронт. Виктор Мартынов погиб в 1943 году. Он похоронен в братской могиле в дер. Ведусово Невельского района.
    Тимофею Михайловичу доставалось и в тылу. Вместе со всеми рыл окопы. Выполняя задания редакции, отправлялся пешком то в Закобякинскую сторону, то в Ермаково. Ходил с пистолетом, приходилось обороняться и от волков, и от двуногих бандитов. Был ужасный курильщик. С раннего детства (с 8-ми лет) и всю жизнь не мог избавиться от этой привычки. Это при больных-то легких. Любил шутить и устраивать розыгрыши. Любил природу, особенно лес. Заядлый грибник, он никому не доверял солить и мариновать собранные им грибы. А потом, зимой угощал ими своих друзей. Его знаменитые рыжики любила врач Галина Александровна Успенская, любили его друзья: директор промкомбината Геннадий Григорьевич Каталов, секретарь райкома партии Александр Иванович Никитин, директор сельхозтехникума Александр Петрович Панченко, любил его зять (муж старшей дочери) Николай Васильевич Акилов и еще многие, многие любимцы пробовали его грибную кулинарию. Он вообще любил готовить.
    Тимофей Мартынов пустил прочные корни на нашей земле. У него было четверо детей. Дочь Антонина Тимофеевна Лобанова жива до сих пор. Живут здесь его внучки. Его многие помнят, потому что он был в гуще всех событий. Внучка Светлана Николаевна до сих пор вспоминает его розыгрыши, его юмор, рассказы о природе, их совместные походы в лес:
    - Однажды бабушка загостилась в Костроме у старшей дочери. Дед, заскучал. И тогда он написал письмо в Кострому: "Аннушка, зашла ко мне цыганка, я ее пожалел и подарил все твои платья, юбки и кофты, что висели у печки-лежанки". Бабушка разволновалась, примчалась домой. Все платья, конечно, висели на месте, а дед был рад, что розыгрышем ускорил приезд своей женушки. Многие становились объектом его шуток и острых слов. Таков он был, автор почти всех заметок этой главы.
                    

                 Будущие медсестры
    Быть на фронте - кто сейчас не мечтает об этом из советских патриотов! Ежедневно в райком приходят десятки юношей и девушек, заявляющих о своей готовности в любую минуту пойти на борьбу с извергами-фашистами. Девушки стремятся в короткий срок научиться медико-санитарному делу, чтобы затем подготовленными отправиться в действующую армию. Мария Грибкова в своем заявлении, присланном в райком, пишет: "Прошу зачислить меня на курсы медсестер. Я горячо желаю быть медработником в действующей армии".
    18 девушек без отрыва от производства учатся на курсах медсестер, организованных райкомом комсомола. Программа курса была рассчитана на полтора месяца. Однако девушки решили ускорить учебу.
    - Мы будем заниматься четыре дня в неделю, вместо трех, - заявили они. - Даем обещание через месяц отлично усвоить программу.
    Полным ходом идет учеба. Уже проведено три занятия. Слушательницы курсов прекрасно овладевают знаниями.
    - С такими девушками, - говорит заведующая курсами Вера Ивановна Иванова, - мы безусловно раньше срока закончим учебную программу.          

                                                                                               И.Смирнов, секретарь Любимского райкома ВЛКСМ.
                                                                                                                     19 июля 1941 года.

            На трудовом фронте
    Призванного на военную службу возчика Любимского леспромхоза заменила его  жена Анастасия Александровна Голубева. С первых же дней она перевыполняет нормы на вывозке древесины.
    - Мой муж ушел на фронт, я заменяю его в тылу, - говорит жена лесника А.А.Серебрякова. - Я буду бдительно и зорко охранять государственные леса.
    Тов. Серебрякова отлично справляется со своей работой.
    Рабочие Любимского лесопункта значительно повысили производительность труда. Лесорубы тт. Смирнов, Иванов, Беляков и Балясников выполняют нормы на 135-140 процентов. Работающие на разделке древесины тт. Ипатов и Кузнецов дают 225 процентов плана.
                                                                                                                                      21 июля 1941 года.

    Мы готовимся к уборке урожая в обстановке отечественной войны... Колхозники от зари до зари работают на полях, перевыполняя нормы. На смену ушедшим на фронт трактористам, в МТС пришли сотни новых водителей, в том числе женщины. На курсах при МТС в нашей области вновь обучается тракторному делу 2650 колхозников, из них женщин - 2340.
    Колхозам помогают трудящиеся городов, школьники, учащиеся вузов и техникумов. Например, в Любимском районе в полевых работах участвуют свыше тысячи учеников средних и неполных средних школ. За пятидневку с 15 по 20 июля юные патриоты этого района собрали 8 тонн металлического лома, заготовили 73 центнера веточного корма и 10 тонн корья. Их силами вывезено на поля 1820 возов навоза и убрана значительная площадь трав...
    Из статьи: "По-военному готовиться к уборке обильного урожая", - 24 июля 1941 года.
    ...Колхозница Смирнова из сельхозартели им.Фурманова, Любимского района, внесла в фонд обороны 15 трудодней...
Из статьи "Создадим мощный фонд обороны Родины",  3 августа, 1941 года.

            Закончили теребление льна
    Организованно, по-военному идет уборка урожая в колхозе имени Ворошилова, Фоминского сельсовета. Выполнив к 1 августа план сенокошения, колхозники приступили к тереблению льна выборочным порядком. 9 августа теребление льна на всей площади в 34 гектара было полностью закончено. Весь лен убран в стадии ранней желтой спелости. Качество теребления хорошее. В ближайшие дни колхозники обмолотят и расстелют весь лен.
    Дружно идет и жнитво ржи. Урожай зерновых и льна обильный.
    - Соберем урожай вовремя, не допустим никаких потерь. В срок и полностью выполним все государственные обязательства. Дадим нашей героической Красной Армии больше продуктов! - так заявляют колхозники.                                                                                                                               Т.Мартынов,  г. Любим. 13 августа 1941 года

                По две нормы
    В колхозах Андрейковского сельсовета, Любимского района, развернулось замечательное движение колхозников-патриотов за выполнение двух норм выработки на уборке. Инициаторы этого движения - звеньевые колхозов имени Ленина и имени Калинина.
    Все колхозницы, работающие на жнитве ржи и тереблении льна, стараются выработать две нормы. Несмотря на свой шестидесятилетний возраст, колхозница Анна Константиновна Ашастина /артель имени Ленина/ выполняет норму на жнитве серпом на 180 и более процентов. Школьники, работающие в этом же колхозе, вытеребили 30 гектаров льна.
    Андрейковские колхозы ежедневно повышают темпы уборки. Колхозники артели имени Калинина первыми в районе закончили теребление льна на площади 102 гектара. Успешно идут уборочные работы в колхозах имени Ленина и 1 Мая.
                                                                                                                                 Т.Мартынов 23 августа 1941 года.
            
    Собрано 15 центнеров металлического лома.
    Комсомольцы Ермаковского сельсовета, Любимского района, в выходной день организовали сбор металлического лома. За день они собрали и сдали для оборонной промышленности 15 центнеров металлического лома.
                                                                                                                              Т.Мартынов 5 сентября 1941 года.

            Сдача льносемени государству
    Многие колхозы Любимского района перевыполнили августовский план поставок льносемени государству. Сельхозартель имени Ленина, Андрейковского сельсовета, вместо 13 центнеров сдала 41 центнер льносемян, а колхоз имени Калинина - 17 центнеров вместо 16.
    Колхоз "Вперед", Любимского сельсовета, привез на заготпункт 13 центнеров льносемян. Это в четыре раза больше плана.
                                                                                                                                               Т.Мартынов

            Хорошие всходы озимых
    Передовые колхозы Любимского района полностью выполнили план озимого сева. На некоторых участках появились всходы ржи и пшеницы.
    Особенно хороши всходы озимых в колхозе "Красный Перекоп", Поддубновского сельсовета.
                                                                                                                                          6 сентября 1941 года.

            В фонд обороны родины
            Все для родины
    Заведующий библиотекой Ермаковского сельсовета Александр Степанович Соболев принес в отделение Госбанка массивные серебряные часы.
    - В армию я, к сожалению, не гожусь, - сказал он. - Мое оружие сейчас - это самоотверженная работа, мои средства, которые я вношу в фонд обороны. Часы мне подарил отец. Память о нем для меня дорога, но родина еще дороже. Вот потому-то я с радостью отдаю отцовский подарок на оборону страны.
    В фонд обороны внес также свои серебряные часы председатель Ермаковского сельского исполкома тов.Бахвалов.
    - Мой брат, - говорит тов. Бахвалов, - погиб смертью храбрых в боях с белофиннами. И я готов с оружием в руках защищать свою родину, не жалея ни сил, ни жизни.
                                                                                              Т.Мартынов, Любимский район, 7 сентября 1941 года.

            Все силы - на уборку урожая
    Из беседы с секретарем Любимского райкома ВКП/б/             тов. Кудряшовым
    В текущем году колхозники вырастили замечательный урожай. Собрать его до единого зернышка - боевая задача партийных и непартийных большевиков района.
    Передовые колхозы района работают по-военному. Люди не уходят с поля до позднего вечера. Нормы выработки, как правило, перевыполняются. Некоторые колхозы близки к завершению уборки.
    В сельхозартели "Вперед" заканчивают уборку зерновых, весь лен разостлан, озимые посеяны.
    Вчера в колхозы района выехала группа партийного и советского актива для проведения массово-политической работы. 7 сентября из города выйдут помогать колхозам в уборке урожая сотни рабочих и служащих. Хорошо подготовилась к воскреснику молодежь.
                                                                                                                                    7 сентября 1941 года.

    Производительность труда неуклонно растет
    В дни великой отечественной войны производительность труда в любимской пошивочной артели "Делегатка" неуклонно растет. Цех ремонта и реставрации одежды августовский план выполнил на 231 процент, цех индивидуальных заказов - на 408,5 процента.
    Швеи тт. Перешивкина, Бедарева, Морозова и другие вырабатывают нормы на 160 процентов и выше. Качество работы хорошее.
    Уже полностью выполнен годовой план по пошивке готовых изделий, ремонту и реставрации одежды. Артель поставила перед собой задачу: дать для бойцов Красной Армии как можно больше высококачественной продукции.                                                                                                                                              18 сентября 1941 года.

            "Стыдно будет..."
    Сотрудник Любимского горкомхоза тов. Скворцов сдал новые валяные сапоги, овчинный полушубок, шапку, шлем, теплую рубашку и портянки.
    - Мы пока находимся в тылу, - заявил тов. Скворцов. - Если зимой и озябнешь немного, то в теплой квартире живо согреешься. А наши героические бойцы на фронте без всяких "удобств", рискуя жизнью, защищают родину. Нам будет стыдно, если мы дома будем ходить в теплых шубах и валенках, а бойцы окажутся без теплой одежды.
                                   ***
    Успешно проходит сбор теплых вещей в колхозах Кинтановского сельсовета.
    - На фронте сражаются мои сыновья Иван и Федор, - заявила колхозница из сельхозартели "Путь Ленина" Ф.Ф.Груздева. - Оба они танкисты. Всеми силами буду я стараться помогать им честным трудом в колхозе, чтобы скорей сокрушить лютого врага. Передаю нашим воинам шерсть на сапоги, 3 овчины, теплую шапку и полотенце.
    Председатель Кинтановского сельпо тов. Пономарев сдал новую шинель, валяные сапоги, ватные шаровары, пару белья и шапку.
                                                                                                              Т.Мартынов, Любим. 9 октября 1941 года.

                Весь лен - на оборону
    Колхозники сельхозартелей Андрейковского сельсовета стремятся скорей обработать и сдать весь лен государству для обороной промышленности. Половина тресты поднята со стлищ. В артели имени Калинина приступили к первичной обработке льна.
    Колхоз им. Буденного на заготовительный пункт уже сдал около 2 центнеров волокна высокого качества.
                                                                                                 Т.Мартынов, Любимский район, 10 октября 1941 года.

                Когда решается судьба страны,
           нужна особая забота о Красной Армии
                Активист тов. Буров
    Большую работу по сбору теплой одежды для героической Красной Армии в Любимском районе проводит сотрудник Костромского леспродторга Александр Иванович Буров.
    Почти ежедневно он бывает в Сандогорском сельсовете.
    Колхозники привыкли к его посещениям. Тов. Буров рассказывает им о смертельной опасности, которая нависла над нашей страной, о героическом сопротивлении Красной Армии, разъясняет, что надо быть готовым к перенесению трудностей, связанных с войной, ради победы пойти на лишения и жертвы.
    Сейчас решаются наша судьба и жизнь, и мы должны прежде всего думать и заботиться о Красной Армии, помогать ей всеми силами, не жалеть для бойцов ничего. Мы обязаны тепло и удобно одеть красноармейцев. От того, как они будут одеты и снаряжены, зависят их успехи зимой.
    Александр Иванович - пример для многих. Вместе со своей женой он сдал для Красной Армии две пары новых валенок, две шубы, теплые шаровары, фуфайку, свитер, одеяло, шапку, шерстяные носки, теплые портянки и полотенце.
    От многих трудящихся района поступает по нескольку хороших теплых вещей. Колхозник артели имени Кагановича, Ескинского сельсовета, И.В.Наумов передал для бойцов свои новые валенки, 2 овчины, 500 граммов шерсти, шапку-ушанку, простыню, полотенце и пару портянок. Работница аптеки И.Д.Дуб сдала новые валенки, суконное одеяло, джемпер, теплые носки и пару теплого белья.
                                                                                                                             Т.Мартынов, 15 октября 1941 года.

                Патриот
    Семидесятилетний лесоруб Любимского лесопункта Тимофей Михайлович Михайлов ежедневно выполняет производственное задание на 200 процентов. Он говорит: - В дни великой отечественной войны, когда наша родина в опасности, надо всемерно крепить и фронт, и тыл. Мы, старики, должны теперь работать за молодых. Сил своих не жалко, жизни своей не жалею, лишь бы одержать победу над заклятым врагом - гитлеровским фашизмом.
    Высокую производительность труда дают и другие лесорубы. По две нормы в день вырабатывают тт.А.Хмунин, Сачков, М.Хмунин, Ставров и другие.                                                                                П.Михайлов, 23 октября 1941 года.

            Теплые вещи - Красной Армии
                         Две комиссии
    Хорошо работает комиссия по сбору теплых вещей для Красной Армии при Любимском исполкоме райсовета. Возглавляет ее секретарь первичной партийной организации тов. Матвеев. Активно участвуют в сборе теплых вещей для Красной Армии все члены комиссии и коммунисты. Они регулярно проводят беседы о мужестве и героизме Красной Армии, о долге и обязанности жителей тыла помогать фронту.
    Члены комиссии и коммунисты показали личный пример, первыми сдав по нескольку теплых вещей. Так, заведующий райсобесом, коммунист тов. Жигалов сдал новые валенки, шубу на меху, теплый свитер, теплые носки, подушку, шапку, два полотенца. Примеру коммунистов последовали непартийные большевики.
    Конюх райзо тов. Данилов сдал хороший овчинный тулуп, теплый свитер и рубашку, служащая М.П.Абарыкова - новые валенки, пару теплого белья и отрез мануфактуры. 60 служащих внесли всего 173 вещи, в том числе 17 пар валенок, 6 шуб, 4 шубных меха.
    Однако, в районе наблюдаются отрицательные факты. Плохо работает комиссия содействия при Закобякинском сельсовете. Ни председатель ее коммунист Пташкин, ни другие члены комиссии не показали личного примера в сборе теплых вещей для Красной Армии. В результате в Закобякинском сельсовете эта работа проходит неорганизованно. Первичная парторганизация, по-видимому, не обеспокоена таким положением.                                                                                                                                             Т.Мартынов, 24 октября 1941 года.

Предоктябрьское социалистическое соревнование.
        Машинисты МТС работают по-военному
    В Любимском районе широко известна самоотверженная работа машиниста Шарненской бригады Любимской МТС тов.Крылова. Он вместе с трактористом тов. Потаповым молотилкой МК-1100 намолачивает до 20 тонн зерна в день вместо 12 по норме. Всего за осень тов.Крылов намолотил около 200 тонн.
    От него не отстает машинист И.Морозов /Митинская бригада/, намолотивший такое же количество зерна.
    Вступив в предоктябрьское соревнование, тт. Морозов и Крылов обязались обмолотить еще по 100 тонн зерна.
                                                                                                                         Т.Мартынов, 26 октября 1941 года.

        Красной Армии - теплые вещи
            Вклады учителей
    Активное участие в сборе теплых вещей для героической Красной Армии принимают учителя Любимского района. Они не только агитируют за сдачу теплых вещей для Красной Армии, но и сами служат примером.
    Учитель Сандогорской неполной средней школы Селезнев сдал новые валенки, хорошее теплое одеяло, рубашку и полотенце. Учитель Вознесенский - теплый полушубок, байковое одеяло, 500 граммов шерсти, теплые кальсоны и полотенце. Больше всех вещей сдала учительница Пальцевской школы Франковская. Новые валенки, 1,6 килограмма шерсти, шерстяное одеяло, свитер, шапка-ушанка, меховые рукавицы, теплая шаль, полотенце, простыня, наволочка - таков ее вклад во всенародное дело.
                                                                                                                             Т.Мартынов, 31 октября 1941 года.

            На комсомольский бронепоезд
    Любим /по телефону/. Молодежь Любимского района собирает деньги на постройку комсомольского бронепоезда. На текущий счет поступило уже более 2 тысяч рублей. Молодежь Шарненского сельсовета внесла 570 рублей, Слободского сельсовета - 330, Дмитриковского - 300 рублей. Учащиеся Бармановской неполной средней школы собрали 200 рублей, в ряде районных организаций решено отчислить на постройку бронепоезда однодневный заработок.
                                                                                                                                                21 ноября 1941года.    
            Лучшее зерно - на семена
    Завершив уборку обильного урожая и выполнив все государственные обязательства, колхоз "Вперед", Любимского района, приступил к распределению доходов.
    На каждый трудодень колхозникам выдано авансом по 1 руб.50 коп. деньгами, 1,5 килограмма зерновых, 4 килограмма картофеля, килограмм капусты, 200 граммов мяса, много огурцов, помидоров и моркови.
    Семья Ильи Осиповича Рябцова имеет 1109 трудодней. На них она получила авансом: 16,6 центнера зерна, 4436 килограммов картофеля, 1109 килограммов капусты, 220 килограммов мяса, большое количество огурцов, помидоров, моркови и 1664 рубля деньгами.
    К концу года на каждый трудодень дополнительно будет выдано не менее 500 граммов зерна и по 1 рублю деньгами.
    Воодушевленные призывом товарища Сталина, колхозники деятельно готовятся к весеннему севу. Полностью и лучшим зерном засыпаны семенные и страховые фонды, выделен фураж для коней. Ремонтируются сельскохозяйственные машины.
    - В будущем году соберем еще более высокий урожай, - говорят колхозники. - Дадим стране и Красной Армии больше продовольствия.
                                                                                                                            Т. Мартынов, 30 ноября 1941 года.

    Коллектив леспромхоза работает по-военному
    Коллектив Любимского леспромхоза высокопроизводительным трудом помогает фронту. Рабочие и служащие работают по-военному.
    Уже давно закончили месячное задание плотники И.Чернявский и И.Ашитков. Досрочно выполнили план бригада кузнецов тов. Аладьева и бригада гнутарей тов. Чагина.
    Работники леспромхоза проявляют инициативу, сметку.
    Для газогенераторных машин недоставало резиноасбестовых шлангов. Заведующий гаражом, механик тов. Чудаков нашел выход из создавшегося положения. Он заменил одни шланги другими из промасленного брезента. Встретившись с недостатком пневматики, тов. Чудаков применил набивные баллоны  из утильной резины.
    Заведующий механической мастерской тов. Милюков на днях установил газогенераторный двигатель, с успехом заменивший нефтяной. Машинистом этого двигателя хорошо работает шофер М.П.Виноградова.
    На лесозаготовках крайне  необходимы напильники. Леспромхоз наладил в механической мастерской восстановление  напильников. Мастер тов.Филиппов уже выпустил первую партию напильников хорошего качества.
                                                                                                                        Т.Мартынов, 4 декабря 1941 года.

            Передовая школа
    Любим /по телефону/. В прошлые годы Шодская начальная школа /Устиновский сельсовет/ обычно занимала первое место в соревновании на лучшую успеваемость. Хорошо работает школа и в этом учебном году. За первую четверть учебного года Шодская школа имеет 100-процентную успеваемость. Ее аккуратно посещают все дети школьного возраста.
    Учащиеся, учительница - она же и заведующая - Ольга Александровна принимают активное участие в общественной работе, стараясь помочь фронту. Они собрали много металлолома, денежных средств на укрепление оборонной мощи страны. Сейчас проводится сбор на строительство самолета "Ярославский пионер".
    Ученики оказали большую помощь колхозникам в уборке урожая. Теперь ребята шефствуют над молочно-товарной фермой колхоза имени Некрасова. В результате хорошо организованного ухода за молодняком на ферме нет случаев падежа телят.
                                                                                                                          Т.Мартынов, 16 декабря 1941 года.

                    Колхозный аванс
    Выполнив обязательства перед государством, засыпав семенные, страховые и фуражные фонды, в колхозе им. Некрасова, Пустынского сельсовета, приступили к распределению доходов. Авансом  колхозники получают по килограмму зерновых культур на каждый трудодень.
    Семье Алексея Григорьева выдано 64 пуда продовольственных культур: ржи, пшеницы и ячменя. Дояркам молочно-товарной фермы Барабановой и Федоровой причитается по 30 пудов хлеба. Кроме того, за сохранение телят им начислено и выдано по 75 литров молока в качестве дополнительной оплаты.
    Телятница Степанова вместе с дочерью на выработанные трудодни получила авансом 50 пудов хлеба.
                                                                                                    Т.Мартынов, Любимский район, 19 декабря 1941г.

    Чтобы дать Красной Армии больше продуктов...
    Колхозы Сандогорского сельсовета, Любимского района, встречают новый год большевистскими делами. Они полностью выполнили свои обязательства перед государством, сдав значительное количество мяса и молока сверх плана. Колхоз им. Ворошилова вместо 72 центнеров по плану поставил государству 81,7 центнера табачного сырья хорошего качества.
    Во всех артелях сельсовета успешно идет подготовка к весеннему севу. Полностью засыпаны отличные семена для посева.
    Для своих тракторов колхозы имени Сталина и имени Ворошилова приобрели все необходимые запасные части. Инвентарь и машины ремонтируются в своих кузнецах.
    Оба колхоза имеют хорошо  подготовленных трактористов. Трактористы Иван Петухов, Василий Горячев и Татьяна Круглышева показывают образцы работы. Под руководством Круглышевой в колхозе имени Сталина успешно производится машинная обработка льна. Механическая льномялка и машина Антонова, приводимые в движении трактором, дают высокую производительность.
    Самоотверженно трудятся колхозники. Евдокии Игнатьевне Волковой - 60 лет, но она не уступает молодым. С большим подъемом работают жены ушедших на фронт колхозников. Например, Прасковья Круглышева заработала к 1 декабря 343 трудодня, Анастасия Нагибина - 300 трудодней.
    В колхозе имени Ворошилова 7 производственных бригад и 22 производственных звена. Звенья приступили к заготовке местных удобрений и очистке семян. Чтобы дать больше продовольствия Красной Армии, колхозники поставили перед собой задачу - досрочно выполнить план поставок молока и мяса 1942 года.
                                                                                                                            Т.Мартынов, 31 декабря 1941 года.

   Местная промышленность - на службе обороны
    Предприятия местной промышленности и кустарно-промысловой артели Любимского района раньше выпускали ограниченный ассортимент изделий из местного сырья. Сани, дуги, лыжи завозились в район издалека. Теперь эти предметы вырабатываются на месте.
    Хорошие сани и дуги изготавливает Любимский лесхоз, где директором тов. Климов. Задание прошлого года по изготовлению саней Лесхоз выполнил на 140 процентов, дуг - на 106 процентов. Промысловая артель "Пионер" освоила производство лыж.
    Пошивочная артель "Делегатка" специальные заказы выполнила на 200 процентов, артель инвалидов - на 169 процентов.
                                                                                                                           Т.Мартынов, 15 января 1942 года.

                
                            Коллектив одной станции
    Коллектив станции, где начальником тов. Горшков, завоевал переходящее красное знамя отделения службы движения. Начальник станции и многие работники получили от наркома премии.
    Эта станция отлично работает в зимних условиях. На участке ее нет ни одного случая задержки поездов.
    Дежурные по станции Елепин, Смирнов и Зайцев проявляют большую распорядительность, зорко следят за выполнением графика продвижения составов. Отлично наладили стрелочное хозяйство стрелочники Аржанцев и Чиговская. Многие рабочие значительно перевыполняют сменную норму.
    Работая на изготовлении угольников и путевых инструментов, кузнецы Коргин и Коновалов, сварщик Клюкин, молотобоец Смирнов выполняют по две нормы каждый. Не менее полутора норм дают плотники Смирнов, Григорьев и Кульков.
    Большую инициативу проявил слесарь Цыбин. Он установил специальный станок для изготовления нашпильников. Раньше ручным способом изготовлялось 27 нашпильников, сейчас за тот же срок - до двух тысяч.
    Транспортники настойчиво повышают свою квалификацию. На днях  стрелочник Аржанцев выдержал испытание на дежурного по станции. Стрелочница Чиговская и весовщик Галкин также готовятся стать дежурными по станции. Старая телеграфистка Сорохтина обучает своей профессии пять человек.                              Т.Мартынов, 21 января 1942 года.

        
          
               Колхоз им. Чкалова показывает пример
    Передовые колхозы Любимского района проявляют большую заботу о семенах клевера. Например, колхоз имени Чкалова, Закобякинского сельсовета, своевременно убрал и обмолотил клевер. Государству он сдал 9 центнеров клеверных семян вместо 3,75 центнеров по плану, получив премию-надбавку в сумме 1187 рублей. Колхоз полностью обеспечил себя семенами клевера.
    Более чем вдвое выполнил план сдачи клеверных семян государству колхоз "Активист", Фоминского сельсовета.
    Однако ряд колхозов района, нуждаясь в семенах, до сих пор не приступил к обмолоту клевера, без всяких причин затягивает эту важную работу.                    
                                                                                                                              Т.Мартынов, 27 января 1942 года.

        Производственные подарки лесорубов
    Лесорубы-стахановцы Любимского леспромхоза - участники соревнования в честь ХХIV годовщины Красной Армии - готовят производственные подарки матери-родине. Они намного перевыполняют нормы выработки.
    Расловский лесопункт - передовой в леспромхозе. Здесь работают лучшие лесорубы Сочнев, Черкасов, Михеев, Уткин, Зайцев, Дубаков и другие. Они значительно перевыполнили январское задание. 170 процентов нормы - таковы каждодневные итоги работы этих передовиков.
    Лесорубу Федору Сергеевичу Шарову уже 62 года, но в работе он не уступает молодым. Выполняя ответственное задание по заготовке спец. древесины, он дает не менее 150 процентов нормы.
                                                                                                                         Т.Мартынов, 20 февраля 1942 года.

        Семинар секретарей сельисполкомов
    Исполком Любимского райсовета провел двухдневный семинар секретарей исполкомов сельсоветов. Участники семинара прослушали ряд лекций, докладов, бесед на темы: "Текущий момент и задачи Советов", " Конституция СССР", "Бюджет сельсовета", "Делопроизводство сельсоветов", "Учет и отчетность", "Порядок заполнения хозяйственных книг". Семинар прошел живо и интересно. На все вопросы слушатели его получили исчерпывающие ответы.
    Секретари сельсоветов высказали пожелание чаще созывать такие семинары, так как они дают большую пользу и оказывают помощь в работе.
                                                                                                                                         21 февраля 1942 года.

   Бригада Кукушкиной закончила ремонт тракторов
    Трактористка Любимской МТС тов. Кукушкина, показавшая хорошие образцы работы, выдвинута дирекцией бригадиром отряда. В ее распоряжении оказались три машины, требовавшие капитального ремонта, находившиеся на участке, удаленном от мастерской.
    Проявляя инициативу, разумно используя каждую деталь, Кукушкина первой в МТС закончила ремонт тракторов своего отряда. Качество его хорошее.
    Дирекция и политотдел МТС занесли Кукушкину на Доску почета.
                                                                                                                            Т.Мартынов, 28 февраля 1942 года.

                Курсы табаковедов
    В прошлом году колхозы Любимского района успешно выращивали табак-махорку. Государственный план по поставке табачного сырья районом был перевыполнен. Этой весной площадь под посевами табака увеличивается более, чем в три раза.
    В связи с этим Любимский райземотдел провел ежедневные курсы по подготовке табаковедов. Курсы прослушали 17 человек. Будущие табаковеды ознакомились с рядом агротехнических мероприятий по повышению урожайности табака.
    По окончании курсов слушатели их взялись за подготовку к севу. Они собирают удобрения, заготавливают маты для предохранения табачной рассады от заморозков.
                                                                                                                                               4 марта 1942 года.

            По-военному готовиться к весне
            Колхозы помогают друг другу
    Передовые артели Любимского района, полностью засыпав высококачественным зерном и картофелем семенные фонды, оказывают помощь колхозам, нуждающимся в семенах.
    Артель имени Ворошилова /председатель Соколов/ в порядке обмена и взаимопомощи обеспечила посевным материалом колхоз имени Сталина, выделив для него 10 центнеров яровой пшеницы, 20 центнеров овса, 10 центнеров льносемени и центнер гороха. Колхоз имени Сталина /председатель Каталов/ дал колхозу "Красная Шарна" 7 центнеров пшеницы, 4 центнера ячменя и 7 центнеров льносемени.
    Сельхозартель имени Ленина /председатель Сорокин/ выдала взаимообразно 300 центнеров ржи колхозам имени Калинина и "Новый путь" для обмена на семена яровых культур. Большую помощь нуждающимся колхозам оказывают артели Пустынского сельсовета.
                                                                                                                                Т.Мартынов, 7 марта 1942 года.

                Примерный свинарь
    На свиноводческой ферме колхоза "Красная новь", Любимского района, вот уже три года работает свинарем колхозник Яков Павлович Смирнов. Его внимательный умелый уход за поросятами обеспечивает полное выполнение фермой государственного плана. Хороших результатов добился Яков Павлович в прошлом году. За 12 месяцев от 7 свиноматок он вырастил 117 поросят. В свинарнике Смирнов поддерживает образцовую чистоту, кормит свиней по рациону, внимательно следит за временем опороса и улучшает в этот период кормление животных. Содержит он их в теплых и удобных хлевах.
    За хорошую работу правление колхоза, кроме выработанных трудодней, выдало свинарю тов. Смирнову в порядке дополнительной оплаты 6 поросят.
                                                                                                                               М.Тимофеев, 11 марта 1942 года.

            Соревнование лесорубов
        Лесоруб Лыткин заготавливает 5 кубометров дров в день
    Работающий на заготовке дров колхозник Акуловского сельсовета Любимского района, Григорий Иванович Лыткин заявил:
    - Мы заготавливаем топливо для нужд фронта. Это обязывает нас работать с утроенной энергией. Горячо приветствую призыв бригады Дюковой - вырабатывать по две нормы в день. Со своей стороны обязуюсь заготавливать каждый день не два кубометра, как положено по норме, а пять.
    Тов. Лыткин работает лучковой пилой. Сперва он заготавливал 4,5 кубометра, а в последнее время - 5 кубометров. Таким образом, он вырабатывает 250 процентов задания.
    Колхозники сельхозартели имени Калинина /бригадир тов.Кокарев/ и сельхозартели "Активист" /бригадир тов.Белин/, Пустынского сельсовета, выполняют задание по распиловке дров на 150 процентов.
    Лесорубы Некрасовского района, работающие в Любимском леспромхозе, также активно участвуют в социалистическом соревновании. Звено Н.Г.Кузнецова из колхоза имени Ворошилова, Фоминского сельсовета дает полторы нормы в день. Молодые колхозницы Анастасия Каюрова и Евдокия Афанасьева не отстают от своего руководителя, опытного лесоруба.
                                                                                                                                 Т.Мартынов, 17 марта 1942 года.

                Отовсюду /из информации/
    С 1 июля 1941 года по февраль 1942 года Любимский районнный отдел социального обеспечения выдал семьям красноармейцев денежных пособий на общую сумму 1024092 рубля.
    За один лишь январь текущего года семьи бойцов получили 205092 рубля...
                                                                                                                                         20 марта 1942 года.

                В Любимской МТС
    Коллектив Любимской машинно-тракторной станции /директор тов. Семенов/ по-военному готовит тракторный парк к весне. План ремонта тракторов выполнен более чем на 80 процентов. Одновременно ремонтируются сеялки, культиваторы, дисковые бороны.
    Прекрасные образцы работы показывают бригады Степанова и Абросимова. Они точно выполняют график ремонта, добились снижения стоимости ремонтных работ.
    Мобилизуя внутренние ресурсы, коллектив МТС своими силами изготавливает новые и реставрирует старые части. Реставрировано 20 штук шестерен заднего хода, 13 шестерен переднего хода, 10 шестерен среднего вала, 15 шестерен нижнего вала и 20 шестерен первой и второй скоростей. Восстановлено значительное число дефицитных подшипников. Изготовляются отжимные хомуты, муфты сцепления и т.д.
    Все эти мероприятия дали возможность МТС сэкономить на ремонте 2473 рубля государственных средств.
    Успешно идет подготовка новых кадров. На курсах трактористов -образцовая дисциплина. Большинство курсантов имеет хорошую успеваемость. За время учебы 15 молодых трактористов вступили в ряды ленинского комсомола.                
                                                                                                                           Т.Мартынов, 21 марта 1942 года.

    МТС, выполнившие план ремонта тракторов
    1. Буйская - директор тов. Кротов, старший механик тов. Соколов
    2. Любимская - директор тов. Семенов, старший механик тов. Морозов
    3. Угличская - директор тов.Клементьев, старший механик тов.Колесников
    4. Плещеевская - директор тов.Тюков, старший механик тов.Балашов
    5. Некрасовская - директор тов.Буйлов, старший механик тов.Самарин.
                                                                          25 марта 1942 года.

            Школьники помогают колхозам
    Учащиеся школ Любимского района активно помогают колхозам в подготовке к весеннему севу. Так, в одном только Поддубновском сельсовете школьники собрали для колхозов 76 центнеров золы.
    Хорошие игрушки делают для открывающихся колхозных детских яслей ученики неполной средней школы. Школьник Миша Раевский изготовил несколько лопаток, топорик, коляску, куклу и другие вещи.
    Тимуровцы этой школы оказывают помощь семьям красноармейцев. Так, жене бойца, колхознице Лаврентьевой потребовалось напилить и наколоть дров. Узнав об этом, Ваня и Зоя Крыловы пришли к ней и приготовили дрова для топки печей.
    Их примеру последовали Миша и Вова Корневы. Они напилили дрова для семьи красноармейца Сабурова.
                                                                                                                         Т.Мартынов, 25 марта 1942 года.

Колхоз "Ударник" заготавливает дрова сверх плана
    Колхозники сельхозартели "Ударник", Митинского сельсовета, получили задание заготовить 1000 кубометров и вывезти 600 кубометров дров. Председатель артели Дмитрий Михайлович Веселов правильно расценил это задание, как неотложный заказ фронта. Под его руководством колхозники без малейшего промедления выехали в лес. Веселов разделил их на звенья и, находясь вместе с ними в лесосеке, руководил работой, личным примером показывал, как надо добиваться высокой производительности труда.
    Между звеньями развернулось социалистическое соревнование. Нормы стали перевыполняться с первых же дней.
    К 25 марта колхоз выполнил задание. Работа в лесу продолжается, дрова заготавливаются сверх плана.
                                                                                                                          Т.Мартынов, 29 марта 1942 года.

        Агротехническая конференция в Любиме
    На днях в Любиме состоялась районная агротехническая конференция, в работе которой приняли участие агрономы, председатели колхозов, бригадиры, звеньевые - всего около 100 человек.
    Участники конференции обсудили доклады агронома тов. Силаевой "Об итогах трехлетней борьбы за высокий урожай зерновых культур в колхозе "Вперед" и председателя колхоза им.Калинина тов. Семенова "Об опыте получения высоких урожаев льна". Докладчики рассказали о комплексе организационных и технических мероприятий, применяемых в этих колхозах.
    Опытом своей работы поделился и бригадир колхоза имени Красной Армии Н.П.Соков.
    - Моя бригада, - говорит он, - несколько лет подряд получает хороший урожай озимой пшеницы. В прошлом году на участке в 20 гектаров бригадой собрано по 100 пудов с гектара. Пшеницу сеем по чистому пару, подъем которого производим в первой половине июня. На каждый гектар вносим 25-30 тонн навоза и запахиваем его немедленно на полную глубину. Пар под пшеницу не двоим, а культивируем пружинными боронами, после чего боронуем в два следа и в таком виде оставляем землю до посева. Перед севом рыхлим поверхность почвы боронами. Сеем просортированными и проверенными семенами. Заделываем семена глубоко пружинной бороной. Весной участки, занятые пшеницей, тщательно пропалываем от сорняков. При уборке не допускаем потерь.
    Много интересного и поучительного рассказал руководитель производственного звена колхоза имени Некрасова К.И.Федоров. Применяя звеньевую организацию труда, этот колхоз получает высокий, устойчивый урожай хлебов. В прошлом году, например, собрано с гектара: ржи 19 центнеров, озимой пшеницы 23, яровой пшеницы 15,9, ячменя 24,4 и овса 19,5 центнера.
    Председатель колхоза "Красный Октябрь" В.А.Смирнов познакомил конференцию с опытом колхоза по выращиванию стопудового урожая гороха.
    Участники конференции решили широко применять на своих полях опыт лучших колхозов, бригад и звеньев. Они обратились ко всем колхозникам района с предложением организовать соревнование за высокий урожай в 1942 г.                                                                                                                                 Т.Мартынов, 2 апреля 1942 года

Колхозы, полностью подготовившиеся к весеннему севу 1942 года.
    Имени Сталина /председатель колхоза Г.Г.Каталов/ - Сандагорский сельсовет, Любимский район.
    - "Большевик" /председатель колхоза А.В.Бутенко/ - Пигалевский сельсовет, Любимский район.
    - Имени Калинина /председатель колхоза А.П.Семенов/ - Андрейковский сельсовет, Любимский район.
    - "Вперед" /председатель колхоза В.М.Куратов/ - Любимский сельсовет, Любимский район.
    - "Ударник" /председатель колхоза Т.М.Веселов/ - Митинский сельсовет, Любимский район.                                                                                                                                   3 апреля 1942 года
             
              Братская помощь трудящимся
               освобожденных районов.
                  /Обзор писем, поступивших в редакцию/.
    ...Для колхозов Калининской области сельхозартель "Вперед", Любимского района, выделила 5 центнеров семян яровых культур.
                                                                                                                                   4 апреля 1942 года.
                       Отовсюду
    Преподаватели Любимской средней школы на строительство танковой колонны "Народный учитель" отчислили однодневный заработок. Сбор денежных средств проводится и в других школах района.
                                                                                                                                        5 апреля 1942 года.
        Передовые маслосыроваренные заводы
    Между маслосыроваренными заводами Любимского райсырпрома развернулось социалистическое соревнование в честь первомайского праздника.
    Хорошо работает Сандогорский сырзавод, где мастером М.В.Гаронов. Производственную программу первого квартала завод закончил досрочно, выпустив продукцию высокого качества.
    На Ермаковском сырзаводе мастером работает В.Д.Тукина. Она заменила своего мужа, ушедшего в Красную Армию. Провожая его на фронт, Тукина обещала быстро освоить производство и вырабатывать для Красной Армии молочную продукцию высокого качества. Свое слово она сдержала. Под ее руководством завод досрочно выполнил план выработки сыра в первом квартале.                                                                                    Т.Мартынов, 8 апреля 1942 года.
    
     Пустынские колхозы готовы к весеннему севу
    Все пять колхозов Пустынского сельсовета, Любимского района, завершили подготовительные работы к весеннему севу. Семена всех культур полностью засыпаны, тщательно очищены, имеют хорошую всхожесть. Инвентарь и упряжь отремонтированы, план вывозки навоза на поля выполнен.
    Лошади также подготовлены. На все время весенних работ для них создан фуражный фонд.
    В колхозах организованы производственные звенья, каждое из них имеет задание по посеву и урожайности. Во всех колхозах сельсовета открываются детские ясли и площадки.
    Первичная парторганизация, исполком сельсовета и колхозный актив поставили перед собой задачу - добиться в 1942 году высокого урожая всех культур. В частности, зерна намечено собрать в среднем во всех колхозах сельсовета не менее 100 пудов с гектара.
    В колхозах Пустынского сельсовета развертывается предмайское социалистическое соревнование.
                                                                                                                      Т.Мартынов, 11 апреля 1942 года.

            Посеяна рассада ранней капусты
    В подсобном огородном хозяйстве при станции Любим в этом году будет выращено капустной рассады 72 тыс. штук и 32 тыс. корней помидоров. Ими будут обеспечены индивидуальные огороды железнодорожников. В огороде также закладывается 300 парниковых рам для посадки огурцов.
    Для удобрения огорода заготовлены навоз и 3 тонны золы. Приготовлены также 11 тыс. торфяно-навозных горшочков под ранние овощи. Вяжутся соломенные маты.
                                                                                                                                          11 апреля 1942 года.
            Любимский район выполнил
                     задание по заготовке дров
    Любимский район имел задание заготовить и вывезти 25 тысяч кубометров дров. На 12 апреля заготовлено 25200 кубометров и вывезено 15528 кубометров дров.
    Работы в лесу продолжаются. Любимским лесозаготовителям необходимо усилить темпы вывозки. В связи с наступившим распутьем вывозку дров лучше всего производить рано утром или поздно вечером, когда стоят заморозки и можно пользоваться санным путем.
                                                                                                                                           14 апреля 1942 года.
 
    Колхозы, полностью подготовившиеся
                      к весеннему севу 1942г.
    "Красный Перекоп" /председатель колхоза Н.А.Плешаков/ - Картополовский сельсовет, Любимский район.
                                                                                                                                           17 апреля 1942 года.
            На льнозаводе
    Коллектив Любимского льнозавода им.Фрунзе /директор товарищ Шестаков/ выполнил план первого квартала по выработке длинного льноволокна на 106 процентов и по сортности на 111 процентов.
    Смена, которой руководит мастер - комсомолка Ольга Шамина, в марте переработала 68,7 тонны льнотресты при плане в 60 тонн. Вместо 8,5 тонны длинного волокна смена выработала 10,4 тонны. Участвуя в предмайском социалистическом соревновании, коллектив завода ежедневно выполняет задание на 125 процентов и дает продукцию только высокого качества.
    Высокой производительности труда достигли съемщица льноволокна Мария Шамина и загрузчица Мария Соколова. Работница Варвара Сезнева, выполняя специальное задание, вместо 375 килограммов обработала 500 килограммов кудели.
    Коллектив завода решил закончить месячное задание к 20 апреля.
                                                                                                                        Т.Мартынов, 19 апреля 1942 года.

 В колхозе имени Сталина инвентарь подготовлен
    В сельхозпредприятии имени Сталина, Сандогорского сельсовета, много разнообразного инвентаря и машин: больше сотни плугов, борон, десятки сеялок, жнеек, косилок.
    Весь посевной инвентарь в колхозе подготовлен к полевым работам. Произведена наварка лемехов к плугам, оттянуты ножи, каждая сеялка тщательно отремонтирована, проверено действие высевающих аппаратов.
    Из колхоза выбыл кузнец. Для замены его в артели не нашлось человека. Председатель колхоза разыскал кузнеца на стороне. Мастер попался хороший. Почти все детали к машинам изготавливает сам.
    Кончился запас железа. Часть его нашлась у колхозников, но этого было недостаточно. Тогда председатель колхоза поехал в Кострому, побывал на предприятиях, в соседних колхозах, заглянул в промартели района и раздобыл нужное количество железа. Что же касается угля, то колхозники сами его приготовляют. Председатель часто бывает в кузнице, проверяя работу мастера. Кузнец и его помощники готовятся к тому, чтобы без всякой задержки производить ремонт посевного инвентаря во время полевых работ.
    В зоне Любимской МТС 12 кузниц. К началу полевых работ число их увеличится на 5. Наряду с текущим ремонтом инвентаря они будут готовить уборочные машины.
                                                                                                                 Г. Прушинский, 21 апреля 1942 года.

                Хроника подписки на заем
    Первыми в Любимском районе подписку на Государственный Военный Заем завершили колхозники Любимского сельсовета, давшие взаймы государству 131250 рублей. Из них 116795 рублей ими внесено наличными.
    421 колхозник Чепоровского сельсовета приобрел облигаций нового займа на сумму 116 тысяч рублей. Причем 72 тыс.рублей из этой суммы уже уплачены.
                                                                                                                                  22 апреля 1942 года.

            Вовремя посеять клевер
    ...Требуется мобилизовать все наличные ресурсы семян для выполнения плана. Нельзя мириться с таким положением когда, например, в Угличском, Любимском и некоторых других районах семфонды клевера засыпаны лишь наполовину, а в Солигаличском районе - только на 23,5 процента.                                       25 апреля 1942 года.

            Соревнование трактористок
    /По телефону и телеграфу от наших корреспондентов/
    Закобякинская МТС. Успешно работает молодая трактористка тов.Качалова. С первых дней на тракторе "Универсал" она систематически выполняет норму до 110 процентов.
                                                                                                                                  6 мая 1942 года.

            Боевые дела молодых патриотов
    Хорошо работает женская комсомольско-молодежная бригада Закобякинской МТС, Любимского района.
    Трактористка Мойкова на тракторе "Универсал-2" вспахивает в день по 5,35 га при норме 3,8. За два дня она сэкономила 58 килограммов горючего. Комсомолка Катя Качалова обрабатывает ежедневно 4,76 га. Перевыполняют нормы трактористки Валя Кузнецова и Лиза Ахтистова. Средняя выработка каждого члена бригады - 4,32га.
                                                                                                                                    8 мая 1942 года.

           Политрук тракторной бригады
    Для успешного проведения весеннего сева Любимский райком ВКП/б/ закрепил за каждой тракторной бригадой и колхозом политруков. Все выделенные товарищи прослушали ряд инструктивных докладов, определяющих задачи политрука, получили элементарные знания по устройству трактора, техническому уходу за ним.
    Там, где политруки по-большевистски выполняют возложенные на них почетные и ответственные обязанности, достигнуты хорошие результаты.
    В Фоминской тракторной бригаде /Закобякинская МТС/ работает политруком учительница-комсомолка Лидия Евграфьевна Чалкова. Честно, с любовью выполняет она партийное поручение. Ее тракторный отряд состоит исключительно из девушек. Многие из них впервые сели за руль трактора.
    Политрук тов. Чалкова с первых же дней широко развернула политико-воспитательную  работу среди молодых трактористок. Почти все свободное время находится она в тракторном отряде, читает свежие газеты, сообщения Совинформбюро, фронтовые эпизоды, рассказывающие о героизме доблестной Красной Армии, о зверствах фашистов в районах, временно ими оккупированных.
    Она познакомила трактористов с нотой товарища Молотова "О чудовищных злодеяниях, зверствах и насилиях немецко-фашистских захватчиков в оккупированных советских районах и об ответственности германского правительства и командования за эти преступления", с первомайским приказом товарища Сталина, с постановлением СНК СССР и ЦК ВКП/б/ о дополнительной оплате труда трактористов МТС и колхозников, работающих на прицепных тракторных сельскохозяйственных машинах, за повышение урожайности сельскохозяйственных культур.
    Политрук тов. Чалкова помогает трактористам в повышении их производственной квалификации. Она читает им литературу по устройству тракторов и техническому уходу за ними, вместе с бригадиром отряда проводит производственные совещания по обмену опытом работы.
    В бригаде широко практикуется товарищеская взаимопомощь. Старые, опытные трактористки шефствуют над молодыми, учат их, как нужно работать и правильно ухаживать за трактором.
    Под руководством политрука в бригаде регулярно выпускаются боевые листки, в которых освещается жизнь тракторного отряда, результаты социалистического  соревнования. Стенновка показывает лучших людей бригады, популяризирует их опыт, вносит деловые предложения по устранению недостатков.
    С помощью политрука в бригаде хорошо налажен отчет. Ежедневно вывешиваются показатели выполнения норм каждым трактористом. Действенность работы политрука тов. Чалковой подтверждается конкретными делами. Фоминская тракторная бригада первой в Закобякинской МТС включилась в социалистическое соревнование и держит за собой первенство. Трактористка тов. Бейкова Ольга Павловна вместо 3,6 гектара вспахивает за свою смену по 6 гектаров и экономит свыше 30 килограммов горючего. Молодая трактористка комсомолка Валя Кузнецова вспахивает за смену по 4,5 гектара и экономит по 6 и более килограммов горючего.
    Бригада настойчиво борется не только за высокую производительность, но и за качество тракторных работ. Произведенная ею пахота в колхозах получила хорошую оценку.
    Сейчас бригада уже близка к завершению плана весенних тракторных работ. На-днях дирекция и политотдел Закобякинской МТС вручили Фоминской бригаде переходящее Красное знамя.
    - Первенство в соревновании мы удержим за собой не только в весеннем севе, но и при выполнении всех сельскохозяйственных работ, - заявляют девушки-трактористки и их политрук тов. Чалкова.
                                                                                                               Т.Мартынов, редактор районной газеты
                                                                                                                  20 мая 1942 года.

                Молодой тракторист
    Тракторист Любимской МТС Дмитрий Чичев, закончивший в этом году курсы, впервые работает на тракторе. Изучив машину, внимательно ухаживая за ней тов. Чичев занял первенство в МТС.
    В течение первых 15 календарных дней весеннего сева тов. Чичев должен был обработать 45 гектаров. Это задание он перевыполнил: за 13  дней вспахал 47 гектаров. Качество работы отличное.
    - В ответ на заботу партии и правительства, установивших для нас дополнительную оплату, буду работать еще лучше, - заявил тракторист.
    Сейчас тов. Чичев пашет 6 гектаров при норме 3,6 гектара.
                                                                                                                      Т.Мартынов. 21 мая 1942 года.

                    Телятница Котова
    В течение стойлового периода МТФ колхоза "Вперед", Любимского района, получила 30 телят. Все они живы, хорошо растут. Телятница Анастасия Дмитриевна Котова заботливо ухаживает за ними. На протяжении семи лет тов. Котова не допустила ни одного случая падежа молодняка, а в прошлом году вырастила 36 телят.
    Колхоз досрочно выполнил годовой план поставок молока государству. Он заключил договор с кооперацией на сдачу 35 центнеров молока в порядке госзакупок.        
                                                                                                                          М.Груша, 21 мая 1942 года.

            На колхозных полях области
    Колхозы Пустынского сельсовета, Любимского района, полностью выполнили государственный план весеннего сева. Сейчас колхозы сеют сверх плана в фонд обороны.
                                                                                                                                          30 мая 1942 года.

            На колхозных полях области
    По-стахановски трудятся на колхозных полях трактористы Дмитриковской бригады Любимской МТС. К 21 мая бригада /бригадир тов. Зеленков/ выполнила план весенних тракторных работ. На каждый 15-сильный трактор выработано в среднем по 70 гектаров вместо 65 по норме. Трактористы Ерусланов и Виноградова вырабатывают до двух норм в смену.
    За хорошую работу дирекция и политотдел вручили бригаде Зеленкова переходящее Красное знамя.
                                                                                                                                            2 июня 1942 года.
    
            Трактористки включились в соревнование
    Любим /По телефону/. Фоминская женская бригада Закобякинской МТС правительственное задание по весновспашке перевыполнила, вспахав 300 гектаров. Это составляет 50 процентов годового плана. Трактористки К.И.Тукина и А.И.Черныш вспахали 123 гектара вместо 70 по норме и сэкономили 70 килограммов горючего.
    Обсудив обращение коллектива Больше-Раковской МТС, Куйбышевской области, Фоминская бригада включилась во Всесоюзное соревнование, обязавшись перевыполнить годовой план не менее чем на 18 процентов и сэкономить 10 процентов горючего и смазочного материала, хорошо ухаживать за тракторами.
                                                                                                                            Т.Мартынов, 16 июня 1942 года.

        Трактористы и комбайнеры из учащихся
    Более 200 учащихся 8-10 классов средних школ Любимского района прошли производственную практику в тракторных отрядах МТС. Среди них - 93 тракториста, 34 комбайнера и 75 машинистов, подготовленных для работы на сельскохозяйственных машинах.
    Учащиеся будут участвовать в уборке урожая в колхозах и совхозах района.                                 18 июня 1942 года.

    Допризывники ликвидируют малограмотность
    В Любимском районе большое внимание уделяется ликвидации малограмотности среди допризывников. На Кинтановском военно-учебном пункте занятия проводит учительница Кирилловской неполной средней школы тов. Левина. Она регулярно пять раз в неделю дает уроки по общеобразовательным предметам.
    Допризывники с большим интересом относятся к ее урокам. В прошлом малограмотные тт. Быков, Якшенков, Сысоев и другие теперь хорошо читают, правильно пишут, усвоили основы арифметики.
                                                                                                                           Т.Мартынов. 1 июля 1942 года.

        Выполним приказ Любимого вождя
                /письмо с фронта/
    Дорогие земляки! По письмам родных, товарищей, по газетам мы внимательно следим за жизнью области и знаем, что многие ее предприятия и колхозы достигли больших успехов. В свою очередь мы, бойцы и командиры подразделения части тов. Турьева, заверяем вас, дорогие товарищи, что на своем участке фронта ни шагу не отступим назад. Наше движение только вперед, вперед на запад.
    Бойцы и командиры нашего подразделения накопили немалый боевой опыт в истреблении немецкий оккупантов. Воспитанник фабрики "Красный Перекоп" Б.Хромов, ныне сержант, огнем своего пулемета обратил в бегство большую группу фашистов, пытавшихся проникнуть в расположение подразделения. Есть еще немало примеров бесстрашия и стойкости наших бойцов и командиров. Выполняя первомайский приказ Наркома Обороны товарища Сталина, мы взялись за лучшее овладение боевой техникой. В этом нам помогает развернувшееся социалистическое соревнование. Сейчас мы имеем немало бойцов, в совершенстве овладевших военной техникой.
    Ваше стремление дать фронту больше продукции, ваша забота о наших семьях воодушевляют нас на новые боевые подвиги во имя освобождения нашей земли от гитлеровских  мерзавцев. Не щадя своих сил и самой жизни, при вашей активной помощи мы выполним приказ любимого вождя и Наркома Обороны товарища Сталина.
    Шибаев Д.Е. - пулеметчик /бывший тракторист Палкинской МТС/. Нагибин С.А. - сержант /бывший начальник лесопункта Любимского леспромхоза/. Пашутин Е.И. - сержант /бывший слесарь фабрики "Красный Перекоп"/ и другие. Всего 12 подписей.
                                                                                                                                             2  июля 1942 года

        
                         Передовая бригада трактористов
    Любим. Дмитриковская тракторная бригада успешно выполняет условия. Всесоюзного социалистического соревнования. Она первой в Любимской МТС выполнила задание на весенний сев.
    Трактористы отлично ухаживают за машинами, берегут их, вовремя проводят технический уход. Бригадир тов. Зеленков ежедневно проверяет состояние каждого трактора, устраняя неполадки. В бригаде не было ни одного случая невыхода трактористов на работу.
    К 5 июля бригада тов. Зеленкова перевыполнила годовой план тракторных работ. В переводе на мягкую пахоту ею обработано 609 гектаров вместо 551 га, предусмотренного планом.
                                                                                                                          Т. Мартынов, 10 июля 1942 года.

                  За высокий урожай и дальнейший
             подъем колхозного животноводства.
                    Награждение трактористок.
    Народный Комиссариат Земледелия Союза ССР за отличные показатели работы на весеннем севе 1942 года наградил нагрудным значком следующих женщин-трактористок Ярославской области:...
...Белозерову /Любимская МТС/...
    Эти трактористки выполнили план весенне-тракторных работ, в переводе на мягкую пахоту, от 196 до 348 процентов.
                                                                                                                                                   23 июля 1942 года.

        Вести уборочные работы широким фронтом.
    Развертывается массовая уборка льна и озимых. Передовые колхозы Любимского и других районов области, начав обмолот ржи, уже сдают государству зерно нового урожая...
                                                                                                                                                  6 августа 1942 года  

          Начались обмолот и сдача зерна государству
Любим. /По телефону/. В колхозах района развернулось массовое теребление льна и уборка озимой ржи. 5 колхозов приступили к обмолоту зерновых.
Сельхозартель "Заря социализма" первые центнеры зерна нового урожая сдала на заготовительный пункт, в счет государственных поставок.                                                                                              6 августа 1942 года.

                             Набираем темпы
Наш колхоз уверенно набирает фронтовые темпы. До декадника мы ежедневно скашивали по 5,5 гектара зерновых и засевали 5 гектаров озимых. За 1 и 2 сентября скосили 21 гектар зерновых и засеяли 20 гектаров озимого клина.
Раньше на полевых работах были заняты 4 коровы, теперь используем 20. С помощью крупного рогатого скота сеем озимые, подвозим снопы к скирдам и молотилке, перевозим лен на стлища.
Все колхозники участвуют в сельскохозяйственных работах. В дни декады в поле вместе с другими вышли счетовод, два кладовщика, завхоз. Они косят зерновые косами. 31 августа на поле работало 25 косарей, а 1 сентября уже 42.
На косовице заняты все три уборочные машины. До последних дней одна из них бездействовала. Эта ошибка исправлена.
Правильная расстановка сил позволила больше послать людей на молотьбу и расстил льна. Сейчас на этих работах ежедневно занято 35 человек.
                                                                                                             В. Шишмарев, председатель колхоза
                                                                                     имени Ворошилова, Любимского района 3 сентября 1942 года.

       Бригады художественной самодеятельности
                                      в колхозах
 Ярославский Дом народного творчества направил в Буйский, Любимский, Переславский и другие районы для обслуживания колхозников несколько бригад из лучших участников городских коллективов художественной самодеятельности. Вместе с бригадой ремесленного училища № 2 выехали слесари, которые помогут колхозам в ремонте машин и инвентаря.                                                                          22 сентября 1942 года.

            На полях не осталось ни одного снопа
На полях колхозов Пустынского сельсовета, Любимского района, не осталось ни снопа. К концу подходит обмолот зерновых. В этом году колхозники получили прекрасный урожай хлебов: в сельхозартели "Красная новь", например, с каждого гектара посевов намолотили по 17 центнеров яровой пшеницы, а ржи - по 18 центнеров с гектара. В сельхозартели имени Некрасова урожай еще выше - 20 центнеров ржи и 25 пшеницы.
Государственные поставки зерна, картофеля и других продуктов выполнены. Посеяны озимые сверх плана.
Сейчас колхозы Пустынского сельсовета поднимают зябь. Среди колхозников нет ни одного, не выполняющего норм выработки. Колхозницы сельхозартели «Красная новь» А.Зудилова, Т.Лукьянова и многие другие трудятся за двоих, ежедневно вырабатывая до 200 процентов нормы.
                                                                                                                      Т.Мартынов, 25 сентября 1942 года.
                  Две нормы на подъеме тресты
Первенство в соревновании в колхозе имени Красина, Любимского района, принадлежит бригаде тов. Загулина. Сейчас она поднимает лен. На этой работе тт. Загулина, Пачкалева и Кульбоченко ежедневно выполняют две нормы и больше.
В колхозе скошены и заскирдованы все зерновые. Обмолочено около 70 процентов хлеба. Картофель выкопан полностью, заканчивается уборка семенников, клевера.
                                                                                                                         Т.Мартынов, 30 сентября 1942 года.

                                   Наши земляки-фронтовики.
                            Слесарь Петелькин
До великой отечественной войны комсомолец Николай Петелькин работал слесарем на Любимской городской электростанции. Он был дисциплинированным, исполнительным и скромным работником. Будучи любителем охоты, Петелькин не раз ходил охотиться на медведей. В свободное время занимался в стрелковом кружке, участвуя во всех тренировках и соревнованиях по стрельбе.
В начале великой отечественной войны Петелькин был призван в ряды Красной Армии.
На-днях его мать Ольга Андреевна получила радостное письмо, в котором командование и бойцы пишут:
«Дорогая Ольга Андреевна! Прежде всего примите наш боевой привет с фронта великой отечественной войны. Все бойцы и командиры, все наше подразделение гордится работой и боевыми подвигами вашего сына Николая. К нам в батарею он пришел рядов бойцом, преданным патриотом родины. В боях с врагами ваш сын проявил ловкость, мужество, храбрость и стал примером для всех бойцов подразделения. Сейчас он - лейтенант, командует взводом. Его взвод является лучшим в подразделении.
Ваш сын принят в ряды Всесоюзной Коммунистической партии. Его орудия уничтожают живую силу и технику врага, и мы вправе гордиться им. Вам, матери, воспитавшей такого сына, безгранично преданного своему народу, выражаем большое спасибо.
За боевую работу на фронте ваш сын командованием соединения представлен к правительственной награде.
                                                                                                                       Т.Мартынов, 30 сентября 1942 года.

                            Больше намолачивать зерна
По-боевому работают передовые молотильщики и трактористы Закобякинской МТС, Любимского района. Тракторист Н.Смирнов и молотильщик Н.Бураков намолачивают за день до 26 тонн зерна - больше двух норм и экономят до 80 килограммов горючего.
Молотильщица Тукина и трактористка Венкова из Фоминского тракторного отряда ежедневно намолачивают больше 20 тонн зерна. Высокой производительности труда достигли также молотильщики Иванов и Курочкина из Скородумовского тракторного отряда.
Вступив в предоктябрьское соревнование, трактористы взяли на себя обязательство: перевыполнить государственное задание по молотьбе.
                                                                                                                             Т.Мартынов, 2 октября 1942 года.

                                             Партийная жизнь
                           Коммунист в колхозе
Два года назад, вступая в кандидаты ВКП/б/, тов. Каньяров заявил, что во время кандидатского стажа он хорошо подготовит себя к вступлению в члены партии, приложит все усилия к тому, чтобы руководимый им колхоз был передовым.
Слово свое тов. Каньяров сдержал. Колхоз "Искра" сейчас - лучший в Любимском районе. Он одним из первых закончил уборку зерновых с площади 292 гектара, с 250 гектаров обмолотил. Лен с площади в 74 гектара вовремя был вытереблен, обмолочен и разостлан. План озимого сева полностью выполнен. Семенной клевер с площади 30 гектаров убран и производится его обработка. Успешно заканчивается уборка картофеля. Собран богатый урожай зерновых, льна, овощей. Свыше 300 центнеров высококачественного зерна колхоз уже сдал государству и в фонд Красной Армии.
В сельхозартели между бригадами и внутри их развернуто социалистическое соревнование за перевыполнение норм выработки и за лучшие показатели работы. Большинство колхозников перевыполняет установленные нормы во всех сельскохозяйственных работах.
Тов. Каньяров показывает личный пример того, как надо трудиться. С раннего утра он в поле. Сам, работая по-фронтовому, он горячим большевистским словом вдохновляет колхозников на трудовые подвиги. Во время отдыха Каньяров читает колхозникам газеты, знакомит их с сообщениями Советского Информбюро, событиями на фронтах.
После работы тов. Каньяров ежедневно созывает бригадиров и звеньевых. Вместе с ними подводит итоги за день, выявляет недостатки и дает указания, как их устранить, передает опыт передовых бригад и звеньев и намечает задачи на следующий день.
На-днях, обсудив обращение рабочих, работниц, инженерно-технических работников и служащих ордена Ленина завода № 70 имени Владимира Ильича, колхозники единодушно решили включиться в предоктябрьское социалистическое соревнование за всемерную помощь фронту.
В сельхозартели очень уважают председателя. Колхозница тов. Ношина говорит:
-- Тов. Каньяров стойкий коммунист и хороший руководитель. Мы охотно выполняем все его распоряжения и указания, зная, что они направлены на благо родины, на пользу колхоза и колхозников.
На-днях райком партии принял тов. Каньярова в члены ВКП/б/. За время пребывания в кандидатах тов. Каньяров прошел боевую школу большевистского воспитания и на деле доказал, что достоин носить высокое звание большевика.
                                                                                                                    Т.Мартынов. 2 октября 1942 года.

                     
                 На собраниях партактивов
Любим. На собрании районного партийного актива с докладом о текущем моменте и задачах партийной организации выступил секретарь обкома ВКП/б/ по пропаганде и агитации тов. Филиппов.
Тов.Филиппов подробно рассказал о положении на фронтах отечественной войны, о стойкости защитников Сталинграда, героизме воинов Красной Армии, мужественно отражающих натиск немецко-фашистских банд.
Докладчик отметил, что районная парторганизация добилась значительных успехов в своей работе. Однако, указал он, Любимские большевики еще не решили многих военных задач.
Район непростительно отстал с выполнением государственного плана поставок зерна. Любимские большевики обязаны немедленно принять все меры к тому, чтобы как можно быстрее район выполнил все обязательства перед государством. Необходимо усилить обработку льна и без промедления сдать льноволокно на заготпункты.
Большинство колхозов района еще не приступило к подъему зяби. А между тем эта работа не терпит никаких отлагательств.
Парторганизация обязана коренным образом улучшить массово-политическую и агитационную работу в колхозах.
Тов. Филиппов призвал любимских большевиков еще больше усилить помощь фронту и добиться новых успехов на основе предоктябрьского социалистического соревнования.
В прениях по докладу выступило 13 человек.
В принятой резолюции собрание наметило ряд мероприятий по устранению недостатков в деятельности парторганизации. Партактив обязал коммунистов возглавить предоктябрьское соревнование колхозников, трактористов, рабочих совхозов, лесорубов. Решено - к XXV годовщине Октябрьской социалистической революции полностью завершить план сдачи льноволокна государству. Собрание партактива предложило первичным парторганизациям усилить работу по сбору теплых вещей и подарков для Красной Армии.
                                                                                                                                6 октября 1942 года.

             Квартальное задание перевыполнено
Любимский район должен был в течение третьего квартала заготовить для Северной железной дороги 7000 кубометров дров. В выполнении этого государственного задания приняли участие рабочие и служащие города и колхозники. Особенно старательно они трудились во время фронтовой декады.
Задание перевыполнено - заготовлено 10300 кубометров дров. Заготовка дров продолжается.
                                                                                                                        Т.Мартынов. 6 октября 1942 года.

        Кандидаты на получение Красного знамени
                  обкома ВКП/б/ и облисполкома
За успешную отгрузку и сдачу картофеля и овощей для Красной Армии ВКП/б/ и исполком облсовета зачислили кандидатами на получение Красного Знамени обкома ВКП/б/ и исполкома облсовета следующие районы, заготовительные организации и колхозы:
                                              Районы:
Любимский /секретарь райкома ВКП/б/ Акилов, председатель исполкома райсовета Белугин/.
                               Заготовительные организации:
Любимский райпотребсоюз /председатель Воронин/
                                                                                                                                           7 октября 1942 года.
                                                    
                                  Хроника
Обращение молодых пахарей Переславского, Ростовского и Петровского районов нашло живейший отклик среди молодежи Любимского района. На подъеме зяби развернулось социалистическое соревнование.
Все молодые пахари нормы перевыполняют. Группа подростков из колхоза "Ударник", Митинского сельсовета, - Милков, Покровский и Милюков - при норме 40 соток вспахивает ежедневно по 60 соток.
Лучшие представители колхозной молодежи вступают в ряды Ленинского комсомола. За пять дней октября принято в члены ВЛКСМ 30 человек. В одном из сельсоветов создана новая первичная комсомольская организация.
                                                                                                                                         9 октября 1942 года.

              Достижения Любимского райсырпрома
Активно участвуя в предоктябрьском социалистическом соревновании, коллектив Любимского райсырпрома добился больших производственных успехов. В сентябре им заготовлено 2917 центнеров молока вместо 2800 центнеров по плану. Вместо 190 центнеров сыра выработан 261 центнер, вместо 60 центнеров масла - 95. Брак в работе изжит полностью.
Особенно выделяются своей работой Любимский сырзавод /мастер тов. Заварин/, Сандогорский /мастер тов. Баранов/, Расловский /мастер тов. Крипкин/, Хлестовский /мастер тов. Паничев/ и Ермаковский /мастер тов. Тукина/. Они уже завершили выполнение годовой программы.
Выполнить 1 ноября годовой план по всем заводам - таково предоктябрьское обязательство коллектива Любимского райсырпрома.
                                                                                                                     Т.Мартынов, 10 октября 1942 года.
 
           Для Красной Армии ничего не пожалеем
В колхозах Любимского района развернулся сбор теплых вещей для Красной Армии. За непродолжительное время от колхозников поступило свыше 1000 разных предметов.
Члены сельхозартели "Победа", Акуловского сельсовета, сдали для Красной Армии 40 килограммов шерсти, 35 овчин, 2 полушубка1. Колхозница А.С.Крюкова - 1 килограмм шерсти, пару теплого белья и хороший теплый мех. При этом она заявила: "Бойцы и командиры нашей героической Красной Армии самоотверженно защищают нашу славную родину. Мы для Красной Армии ничего не пожалеем и дадим все, что от нас требуется, для разгрома врага".
                                                                                                                         Т.Мартынов, 21 октября 1942 года
 
                  Навстречу XXV годовщине Октября
Колхоз имени Мичурина, Любимского района, полностью выполнил свои обязательства перед государством. Сдано 510 центнеров зерна, 310 центнеров картофеля, 260 центнеров капусты. Также выполнен план поставок льносемян, молока и мяса.
В колхозе "Победа" организована сушка картофеля. Его уже сдано 660 килограммов. Колхозницы Е.И.Мохова, А.Д.Тихомирова, У.З.Смирнова высушили и сдали по 15 килограммов картофеля вместо 3 килограммов по заданию.
                                                                                                                     23 октября 1942 года.

   Предоктябрьское социалистическое соревнование
Даниловский льнозавод /директор тов. Кузнецов/ соревнуется с Любимским льнозаводом /директор тов. Шестаков/ на лучшую встречу XXV годовщины Великой Октябрьской социалистической революции. Оба завода 20 октября выполнили месячный план, как по валовой продукции, так и по выработке длинного волокна.
                                                                                                            24 октября 1942 года.

           Передовики государственных поставок
Колхозы Пустынского, Сандогорского и других сельсоветов Любимского района выполнили план государственных поставок хлеба. Колхоз имени Ворошилова, Дмитриковского сельсовета полностью рассчитался с государством по зерну и картофелю и сейчас сдает лен.
Сельхозартель имени Мичурина свезла на приемочные пункты 510 центнеров хлеба, 310 картофеля, 260 центнеров капусты. Колхозники стремятся завершить поставки льна к XXV годовщине Великой Октябрьской революции.
                                                                                                25 октября 1942 года.

                                    Твердое слово льновода
На совещании передовиков-льноводов Ярославской области звеньевая льноводного звена колхоза "Вперед" Любимского района, тов. Крылова заверила Михаила Ивановича Калинина, что к XXV годовщине Великой Октябрьской социалистической революции ее звено перевыполняет план сдачи льноволокна крестьянской обработки государству.
1 ноября ее звено выполнило задание по поставкам льноволокна. Следуя примеру передового звена, весь колхоз также завершил плановую сдачу льноволокна.
Сейчас колхозники поставили своей целью в короткий срок обработать своими силами весь лен, имеющийся в колхозе, и сдать его государству. Уже начались сверхплановые поставки. В счет их на приемочный пункт доставлено 2,5 центнера высококачественного льноволокна. Кроме того, 3 центнера его сдано в фонд Красной Армии.
                                                                                                              Т.Мартынов, 5 ноября 1942 года.

                                                         Хроника
Колхоз "Вперед" Любимского района сдал государству 67 центнеров льнотресты вместо 37 центнеров по плану, а льноволокна - 14,5 центнера вместо 11 центнеров. Звено тов. Крыловой обработало 5,75 центнера льноволокна вместо 2,5 центнера. Колхозницы звена ежедневно вручную натрепывают по 12 килограммов льноволокна.
                                                                                                                               11 ноября 1942 года.

                                     Хроника
Закончил выполнение плана поставок льноволокна колхоз имени Сталина, Сандогорского сельсовета, Любимского района. После этого он приступил к сдаче волокна сверх плана.
                                                                                                                               15 ноября 1942 года.

              "Наш район в дни отечественной войны"
В парткабинете Любимского райкома ВКП/б/ устроена выставка на тему: "Наш район в дни отечественной войны". Она ярко отражает неразрывную связь тыла с фронтом. В первом ее разделе показаны героические подвиги советских патриотов на фронтах отечественной войны. Красочно и увлекательно, выставка рассказывает о том, как рабочие и служащие района, призванные в Красную Армию, сражаются против немецко-фашистских захватчиков.
В разделе "Фронтовые подруги" показаны героические девушки нашей страны - Зоя Космодемьянская, Лиза Чайкина и другие патриотки, отдавшие свою жизнь за родину. Многие девушки Любимского района ушли на фронт медицинскими сестрами и связистами. Об их боевых подвигах повествуют многочисленные документы, имеющиеся на выставке.
"Что несет фашизм советским людям" - такова тема третьего раздела выставки. В нем отображены исторические завоевания страны Советов за 25 лет существования и показаны злодеяния немецких фашистов, безжалостно разрушающих плоды мирного труда советских людей.
Хорошо разработаны темы: "Трудовые подвиги любимских школьников", "Коллектив Любимского леспромхоза - фронту" и т.д. Выставка пользуется большой популярностью среди трудящихся района. Она привлекает большое внимание посетителей.
                                                         А.3авьялова, зав. отд.пропаганды и агитации
                                                        Любимского райкома ВКП/б/.
                                                                                                                                           18 ноября 1942 года.
                                                 

                                                    Хроника
Вместе со старыми, опытными льноводами в колхозе "Власть Советов", Любимского района, на трепке и мятье льна немало занято молодежи. Комсомолка Женя Соловьева работает дояркой, но в свободные часы и она треплет лен. За день, между делами, она вырабатывает по 7-8 килограммов волокна высокого качества.
                                                                                                                                                25 ноября 1942 года.

                          Благодарность фронтовиков
Час утреннего рассвета был еще далек. Ночь стояла такая темная, что обе девушки, по знакомой, исхоженной дороге, пробирались с трудом.
Миновав реку, они наугад свернули вправо и вскоре прямо перед собой увидели знакомое очертание старой риги. Не мешкая, принялись мять лен, вкладывая в дело весь юношеский задор. Когда хозяйки, наскоро истопив дома печи, пришли на работу, у Фаины Крыловой и Анны Ионовой было натрепано начерно по большой кипе волокна.
Позднее всех на этот раз явилась Агнея Кондакова. Она только что вернулась из города и, испытующе глядя на подругу, спросила:
- Фая, что это у тебя за новый знакомый появился, Левченко?
- Откуда ты взяла? - удивилась Фаина.
Кондакова протянула ей конверт. "...Колхоз "Вперед", звеньевой Фаине Павловне Крыловой", - громко прочла она адрес. А внизу подпись: "Левченко".
Крылова вскрыла конверт.
"От защитника родины! - начала она вполголоса. - Пишу вам письмо, тов. Крылова, не будучи лично знаком. Я прочел в газете ваше выступление на областном совещании льноводов, узнал, каких высоких урожаев вы добились нынче. 22 центнера озимой пшеницы с гектара, 5 центнеров льносемени - это замечательные успехи! Очень приятно получать такие вести. У нас, бойцов Красной Армии, настроение поднимается, хочется так же урожайно истреблять проклятых фашистов. Напишите, сдержали ли вы данное Михаилу Ивановичу Калинину обязательство - выполнить по льноволокну два плана. Привет всему вашему звену.
Командир отделения Левченко".
Письмо явилось большой неожиданностью и для получателя. Фаина Крылова стояла некоторое время с явно растерянным видом.
- Ответ надо послать обязательно! - решительным тоном заявила Агнюша. Эту мысль поддержали все. Ответ писать собрались в один из вечеров. Фаина, вооружившись пером и бумагой, вместе с подругой писала:
"...Не в два, а в четыре раза больше плана сдало льнопродукции государству мое звено. Если в прошлом году тресту сдавали первым номером, то нынче - третьим. Волокно раньше - двенадцатым номером, теперь пятнадцатым и шестнадцатым. А урожай получили больше всех потому, что землю хорошо удобрили, тщательно ухаживали за посевами.
Зимой на нашем поле весь снег лежал неровно. Чтобы не померзла пшеница, лопатами перекидали снег с бугров на голые места. Летом, когда пололи посевы, сорняки не бросали в поле, а уносили на край, в овраг.
Труды наши, как знаете, даром не пропали. Много сдали продукции для фронта и себя обеспечили. На каждый трудодень получили по 3 килограмма зерновых, столько же картошки и по 3,5 килограмма овощей. У меня, например, выработано около 400 трудодней, получила всего много..."
Боец Левченко, потерявший связь со своей семьей, оставшейся на территории, оккупированной немцами, был бесконечно рад теплому, задушевному письму Фаины. Завязалась дружеская переписка. Каждое письмо фронтовика призывало девушек к новым трудовым подвигам во имя родины.
                                                                                                       М.Марова, Колхоз "Вперед" Любимского района
                                                                                                                          26 ноября 1942 года.

                     Ничем не оправданная медлительность
Колхозы Любимского района получили в этом году богатый урожай льна. Во всех артелях, кроме того, имеется большой запас льнотресты прошлого года.
Для быстрейшей обработки льна есть все возможности. В районе имеется 38 льнообрабатывающих машин системы Антонова, 2 машины Сергеева, 380 трепальных колес, большое количество механических льномялок. Для доставки льнотресты и льноволокна колхозы располагают достаточным количеством тягловой силы - лошадьми и крупным рогатым скотом.
При наличии этих условий колхозы Любимского района должны были бы не только вовремя выполнить, но и в значительной степени перевыполнить государственный план льнопоставок. Однако дело с обработкой льна и сдачей его государству обстоит крайне плохо. Предусмотренные правительством сроки льнопоставок подходят к концу, а район далек еще от выполнения плана.
От колхозов Панюшинского сельсовета должны поступить 1241 центнер льнотресты и 46 центнеров волокна. Однако ими сдано лишь 18 центнеров льноволокна, а к поставке льнотресты они совсем не приступали. Руководители этих сельхозартелей свою антигосударственную практику стараются оправдать разными объективными причинами. Председатель же сельсовета тов. Кузьмина вместо того, чтобы разоблачать таких руководителей, твердит им в тон, что у них и люди и лошади заняты на лесозаготовках.
Проверим, так ли обстоит на самом деле? В колхозах сельсовета имеется более 400 человек трудоспособных колхозников. Спрашивается, что делают они? Из них только 41 человек работает на лесозаготовках, примерно 50 человек заняты на общественных фермах уходом за скотом и другими хозяйственно необходимыми работами. А где же остальные 330 человек? Эти люди ничего не делают...
Такая же картина наблюдается и в использовании тягловой силы. В колхозах сельсовета имеется 42 рабочих лошади. Из них на лесозаготовках работают только 15, а остальные 27 обслуживают внутрихозяйственные нужды колхозов и самих колхозников, что можно было с успехом делать при помощи крупного рогатого скота. Но в колхозах Панюшинского сельсовета до сих пор не приучена к упряжи ни одна голова крупного рогатого скота.
Отставание в льнопоставках колхозов Любимского района является следствием того, что в районе неправильно используются резервы рабочей и тягловой силы. Нет четкой организации труда, не осуществляется контроль со стороны правлений колхозов за выполнением норм выработки.                                                                Т.Мартынов, 19 декабря 1942 года.
                       На постройку боевых машин
Любим  /по телефону/. 25 тысяч рублей внесли дополнительно члены колхоза "Активист", Пустынского сельсовета, на постройку танковой колонны имени Ивана Сусанина. 13 рядовых колхозников - И.Петраков, 70-летний В.Королев, Г.Королева и другие - передали из своих сбережений по тысяче рублей. По две с половиной тысячи рублей внесли все председатели колхозов этого сельсовета.
На постройку боевых машин колхоз имени Калинина, Андрейковского сельсовета, выделил 40 тысяч рублей и в фонд Красной Армии - 6 тонн хлеба.
Дополнительно 15 тысяч рублей сдали члены колхоза "Вперед", Любимского сельсовета, и 25 тысяч рублей перечислил колхоз. В фонд Красной Армии колхоз передал 10 тонн хлеба.
                                                                                                                                           24 декабря 1942 года.

                                   Топливо - это оружие
                              Лесоруб Лыткин
Ежегодно, как только начинается лесозаготовительный сезон, на Расловский лесоучасток Любимского леспромхоза первым приходит колхозник артели "Красные перья", Акуловского сельсовета, Григорий Иванович Лыткин.
- Люблю работать в лесу, - говорит он. - Навалишь побольше деревьев, разделаешь их и радуешься. Сколько добра!
Сейчас Григорий Иванович заготавливает дрова. Он сделал для себя особую   лучковую пилу: пристроил двойной лучок к широкой двуручной поперечной пиле. Этим инструментом работать весьма удобно. Тов. Лыткин выполняет две нормы в день.
Не так давно к старому лесорубу пришли две девушки из его колхоза - Анастасия Морозова и Раиса Кузьмичева. Организовал ось "звено. Григорий Иванович ознакомил новопришедших с правилами валки леса и распиловки дров. Разъяснил им, что дрова идут для железнодорожного транспорта, который обслуживает Красную Армию, и работать потому надо особенно прилежно.
Девушки быстро перенимают опыт у старого лесоруба, с каждым днем работают все лучше. Звено дает по 13 кубометров в день при норме 7,5 кубометра.
Сейчас звено добивается выполнения не менее двух норм в день.
                                                                                                                     Т.Мартынов, 29 декабря 1942 года.

                         1943 год.

                Передовики сельского хозяйства
За хорошую работу в сельском хозяйстве в 1942 году приказом по Народному Комиссариату Земледелия СССР награждены значком "Отличник социалистического сельского хозяйства" следующие колхозники Ярославской области:
                                  Любимский район
Бадаев Михаил Алексеевич /колхоз "Ударник"/.
Богомолов Александр Антонович /колхоз "Ударник"/.
Поляков Геннадий Андреевич /колхоз "Ударник"/.
Гусева Екатерина Осиповна /колхоз "Ударник"/.
Круглышева Прасковья Ивановна /колхоз имени Сталина/.
Крылова Фаина Павловна /колхоз "Вперед"/.
Чистяков Яков Иванович /колхоз "Красное знамя"/.
Крыглышев Василий Петрович /колхоз имени Сталина/.
                                                                                                                                             10 февраля 1943 год.

                       За удвоенный урожай
Воодушевленные приказом Верховного Главнокомандующего товарища Сталина, колхозники Любимского района усиливают подготовку к военной весне. В кузницах спешно ремонтируются плуги, бороны, телеги, сеялки, заготовкой удобрений заняты сотни мужчин, женщин, подростков.
Колхозники артелей Сандогорского сельсовета собрали более 120 центнеров золы и 33 центнера птичьего помета. Привлечение к работе всех лошадей, свободных от лесозаготовок, а также крупного рогатого скота позволило сандогорцам перевыполнить задание по вывозке навоза на поля.
Много удобрений вкладывает в поля колхоз "Вперед", Любимского сельсовета. За последние дни доставлено из города 120 центнеров минеральных удобрений, заготовлено немало золы и птичьего помета, вывезено 1400 возов навоза.
Стремясь получить в 1943 году удвоенный урожай, колхозы деятельно проводят и все другие мероприятия, связанные с подготовкой к весне. Полностью засыпаны и тщательно очищены семена, созданы фуражные фонды на время весенних полевых работ для живого тягла, в том числе и для рабочего крупного рогатого скота, отремонтирован инвентарь.
                                                                                                                             Т.Мартынов, 2 марта 1943 года.

                          Топливо - это оружие
               Приемы работы возчика Петухова
Григорий Иванович Петухов, колхозник артели имени Первого мая, Андрейковского сельсовета, Любимского района, считается лучшим стахановцем не только на Расловском лесоучастке, но и в во всем Любимском леспромхозе.
За два с половиной месяца тов. Петухов вывез 543 плотных кубометра древесины. В среднем он ежедневно перевозит 8-9 кубометров на расстояние в 4 километра. Сам нагружая и разгружая воз, он выполняет норму на 170 процентов, а в отдельные дни до 300 процентов.
Тов. Петухов пользуется ледяной дорогой. Она позволяет нагружать воз в 6-8 складочных кубометров. Древесина укладывается им на продольные подкладки из длинных дров, положенных на коники саней: никакой увязки или укрепления древесины малоудобными для работы рамами при этом не требуется. Правильно укладывая воз, тов. Петухов экономит на этом немало времени.
Ударом полена о полоз саней возчик помогает лошади стронуть воз с места, а дальше по ледяным колеям лошадь легко везет его. Поскольку поленница на санях выложена правильной формы, приемщик склада быстро обмеряет ее до разгрузки воза. На этом опять экономится время.
Тов. Петухов начинает работу в 6 часов утра и за день успевает делать три ездки. Лошадь у него старая, но благодаря внимательному уходу находится в хорошем состоянии.
Перенимая опыт Петухова, возчики Громов, Секретов, Урлов и другие выполняют нормы от 131 до 153 процентов.
                                                                                                                    А.Горяченков, технорук Любимского
                                                                                                                          леспромхоза треста "Ярославлес"
                                                                                                                                              2 марта 1943 года.

      Взаимная проверка готовности колхозов
                             к весеннему севу.
             Вскрываются новые возможности
Исполком сельсовета поручил нам большое, важное дело, - говорил председатель колхоза "Большевик" тов. Блажин членам проверочной комиссии. - Мы должны проверить, как готовятся к весне наши соседи - колхозники артели "Красная армия".
Комиссия подробно ознакомилась с подготовкой к севу в артели "Красная Армия". Члены ее обошли конюшни, склады и амбары, осмотрели инвентарь и семена. После проверки Блажин заявил правлению колхоза:
- Подтянуться вам надо. Семян зерновых у вас не хватает 15 центнеров. Мало запасли семян клевера и картофельных верхушек.
Результаты проверки обсуждались на собрании колхозников. Собрание решило немедленно устранить недостатки.
После этого подготовка к весне заметно улучшилась. Были приняты меры к изысканию семян, каждый колхозник получил задание по заготовке картофельных верхушек. К вывозке навоза привлекли всех трудоспособных. Больше уделяли внимания использованию коров и быков на сельскохозяйственных работах.
Взаимная проверка готовности к весеннему севу помогает колхозам быстрее устранять недостатки, вскрывает новые резервы и возможности. В подтверждении этого приведем пример.
В колхозах Закобякинского сельсовета были полностью засыпаны семена, подготовлен инвентарь. Однако вывозка навоза(шла медленно. Руководители отдельных колхозов откладывали эти работу на более поздние сроки.
Когда же в колхозах сельсовета прошла взаимная проверка, дело повернулось в лучшую сторону. Не хватало лошадей для вывозки удобрений. Тогда колхозники стали возить их на салазках. Например, в колхозе "Парижская Коммуна" таким способом вывезено около 700 возов навоза.
Колхоз "Власть Советов" раньше отставал. А сейчас он успешно готовится к весне. Ремонт инвентаря закончен, семена засыпаны. На поля вывезено 1500 возов навоза, из них половина - вручную. Заготовлено 44 центнера золы. Замечательно в этом колхозе трудятся комсомольцы и вся молодежь.
Таких фактов немало. Сейчас в половине колхозов района закончена проверка, и итоги ее обсуждены на общих собраниях колхозников. Сообщения с мест показывают, что она значительно ускорила подготовку ко второй военной весне.
                                                                                                  Л.Л.Задоров, заведующий Любимским райземотделом
                                                                                                                             13 марта 1943 года.

Москва, Кремль Председателю Государственного Комитета Обороны товарищу СТАЛИНУ
Воодушевленные мужеством и героизмом руководимой Вами Красной Армии и Вашим призывом оказывать всемерную помощь фронту, колхозники и колхозницы Любимского района, Ярославской области, успешно завершив сельскохозяйственный год, выполнили поставки овощей, картофеля и махорки для Красной Армии. Колхозники и колхозницы района собрали на строительство танковой колонны имени народного героя Ивана Сусанина 1 миллион двести тысяч рублей. Сбор средств в колхозах проходит, как демонстрация безграничной любви и преданности родине и Вам, товарищ Сталин.
Воодушевленные Вашим приветствием и благодарностью, колхозники нашего района в течение двух дней собрали дополнительно 300 тысяч рублей и одновременно внесли в продовольственный фонд Красной Армии шесть тысяч пудов зерна. Сбор средств на танковую колонну и хлеба в фонд Красной Армии продолжается.
                                                                                                          Секретарь Любимского райкома ВКП/б/,
                                                                                                              Ярославской области, Н. Акилов.

Любим, Ярославской области, секретарю РК ВКП/б/ тов. АКИЛОВУН.
Передайте колхозникам и колхозницам Любимского района, собравшим 1 миллион 500 тысяч рублей на строительство колонны имени Ивана Сусанина и сдавшим в фонд Красной Армии 6 тысяч пудов зерна, - мой братский привет и благодарность Красной Армии.
                                                                                                                          2 апреля 1943 года. И.Сталин

                    Колхозник Саша Мельников
Отец и старший брат Саши Мельникова на фронте, старшая сестренка работает на льнозаготовках, а мать все время болеет. В семье есть еще Колюшка – ученик 4 класса да маленькая Лелька. Вот и приходится 13-летнему Саше во всех делах быть первому, за хозяина. С утра, когда его не назначают на колхозную работу, он помогает матери по хозяйству: поставит в печь тяжелые чугуны с пойлом скотине, поит овец, корову, скалывает у колодца лед. Убирать избу он заставляет Колюшку.
Не только дома, но и в колхозе Саша первый помощник. Бригадир колхоза Богачев прикрепил к нему лошадь, и Мельников не уступает в работе взрослому. В прошлом году он возил навоз на поля, боронил, учился ходить за плугом. Его учил братишка, допризывник Павлик. Нынче он будет самостоятельно пахать.
С любовью настоящего хозяина Саша посматривает на свою лошадку «Стрелок». Она почти все время в дорогах с ним. Сколько они перевозили льнотресты на Любимский льнозавод в осеннюю распутицу! Лошадь зря не гоняет, старается вовремя напоить, получше накормить.
Недаром Сашу послали от колхоза «9 января», Сандогорского сельсовета, на слет колхозной молодежи в Любим. Понравились Саше доклады, выступления, вместе с другими он подписал письмо молодежи Ярославской области товарищу Сталину и в подарок Красной Армии сдал 16 килограммов картофеля. Трудодней у него 260. Но за этот год он думает удвоить эту цифру.
Сейчас Саша заготавливает с Колюшкой верхушки клубней картофеля, возит навоз, копит золу. В первые дни полевых работ он поедет пахать, потом будет боронить, возить снопы.
Саше не стыдно написать о своей работе отцу и брату на фронт, сообщить им, что матери не так уж тяжело без них.
                                                                                                        Людмила Веселова,
                                                                                                         3 апреля 1943 года.

                                     Лес сверх плана
Любимский леспромхоз Ярославлеса завершил осенне-зимние задания по заготовке древесины на 145 процентов и по вывозке – на 113 процентов.
Сверх плана вывезено 6135 плотных кубометров древесины в особый фонд Главного командования Красной Армии.
                                                   Директор леспромхоза Шишов. Парторг Хрякин,
                                                                                                        6 апреля 1943 года.

Не спешат с приучением коров и быков к упряжи
Готовясь к весеннему севу, в Любиме установили, что каждая лошадь в среднем должна обработать около 20 гектаров земли – нагрузка вдвое выше нормальной.
Использование крупного рогатого скота на полевых и транспортных работах значительно облегчило бы положение. Но в Любимском районе к упряжи приучены всего лишь 500 голов крупного рогатого скота вместо 2000 по плану. Да и то, добрая половина из них к работам не привлечена.                                                                      М.Марова, 9 апреля 1943 года.

                               Перед севом
Любим /по телефону/. Выполняя обязательства, взятые в предмайском социалистическом соревновании, передовые колхозы района проводят смотр готовности к весеннему севу.
Все колхозы Андрейковского сельсовета полностью и образцово подготовились к посевной. Семена очищены, приведен в порядок инвентарь, составлены рабочие планы бригад и звеньев. Чтобы всячески сократить сроки сева, члены артелей им. Калинина и им. 1 Мая значительно перевыполнили план приучения к упряжи крупного рогатого скота.
Готовясь к военной весне, колхозники не забывают и о своих пострадавших братьях: в помощь колхозникам Смоленщины артель им. Калинина выделила 30 центнеров семян, 3 лошадей, 3 поросят, много кур, плуги, бороны, лопаты, вилы, косы, серпы, предметы домашнего обихода и одежду.
Так же поступили члены артелей имени Ленина и имени 1 Мая.
                                                                                                         11 апреля 1943 года.
                               Содружество
         1. "Цыганка" еще сослужит службу
В Митинском сельсовете колхоз "Ударник № 2" считался передовым. Добрая слава о бригаде молодых девушек-огородниц, вырастивших высокий урожай овощей, доходила и до других сельсоветов. Секретаря комсомольской организации Лелю Горшкову и ее комсомольцев знали, как боевых организаторов молодежи, как спорых на работу колхозников.
И вдруг обнаружился в "Ударнике" изъян. За множеством других дел в колхозе забыли о коне. На лошадях возили, ездили, работали, потом ставили их на конюшню и забывали. Как-то проглядели, что "Кустик" и "Аскет" сильно захудали, а "Цыганка" еле тащится.
Однажды утром Лелю вызвал к себе председатель сельсовета Фатеев.
- На что у вас лошади похожи? - спросил он. - За такой уход никто вам спасибо не скажет.
Девушка сидела молча. Да и о чем было говорить. Проглядели. Здесь же, в сельсовете, договорились, как лучше взяться за работу. Вечером Леля собрала комсомольцев. Коротко обменялись мнениями. Все 32 человека изъявили желание взять шефство над конями. Распределили лошадей. Самой Леле досталась старая беззубая* "Цыганка", которой предсказывали скорую смерть.
Недавно председатель сельсовета пришел в колхоз проверить состояние "комсомольских подшефных". Вместе с Горшкрвой он медленно ходил по конюшне, подолгу простаивал перед каждой лошадью. У выхода он улыбнулся, крепко пожал руку 18-летнему секретарю.
В стойлах стояли чистые, сытые кони, хоть сейчас готовые для трудных весенних работ. Леля не стала рассказывать, что добиваться этого пришлось упорным трудом, немало положить сил. Даже по ночам комсомольцы прибегали на конюшню, чтобы подкинуть корм лошадям. Не рассказала она и о том, что "Цыганке" каждый день приходится отбирать самое мягкое сено, ошпаривать его кипятком, ухаживать за ней, как за больным человеком. - А "Цыганка" еще сослужит нам службу, - сказала она на прощание Фатееву.
                  2. Первые в деле помощники
Только начали собрание, как пришла Ираида Константиновна. Приход ее никого не удивил: редкий раз она упускала возможность побыть на комсомольском собрании, принять самое горячее участие в обсуждении вопросов.
Деловая дружба председателя колхоза "Власть Советов" тов.Заведеевой с комсомольцами крепнет на совместной работе, на взаимной помощи. Комсомольский руководитель Вера Львова всегда получает толковый совет в работе от председателя колхоза, поддержку в каждом хорошем мероприятии. Зато и комсомольцы никогда не подведут Ираиду Константиновну.
Колхоз отставал в лесозаготовках. Тов. Заведеева вот так же пришла на собрание и задала комсомольцам вопрос: трогает ли их, что честь колхоза крепко задета.
- Как не трогает. Ясное дело, нехорошо получается, - ответили комсомольцы. - Надо выход искать.
Выход был найден самый простой и правильный. Вся организация вышла в лес выполнять план по дровозаготовкам. И выполнили.
К своим молодым помощникам обратилась тов. Заведеева и в те дни, когда шло комплектование молочной фермы. Силами комсомольцев в колхозе было законтрактовано 48 телят.
Подобных примеров можно привести немало. Именно такое содружество руководителя артели с молодежью помогло колхозу успешно разрешить много неотложных хозяйственных задач, подготовиться ко второй военной весне. Комсомольцы сдержали обещание, данное товарищу Сталину в письме. Выполнено обязательство по сбору золы и птичьего помета, вдвое больше плана вывезено навоза, полностью отремонтирован инвентарь. Под неусыпным наблюдением находятся семена и тягло.
Верные, надежные помощники выросли в колхозе "Власть Советов", Закобякинского сельсовета.
                                                                                                 А.Черток, Любимский район 14 апреля 1943 года.

      
        Молодые пахари трудятся по-фронтовому
Среди молодых пахарей Любимского района широко развернулось
социалистическое соревнование. В колхозе имени Фурманова, Митинского сельсовета, 16-летние пахари Петухов и Козлов выполняют нормы на 130 и более процентов. Подростки колхоза "8 Марта" Чистяков и Трофимов, работая на одноконных плугах, вспахивают за день по 0,65-0,70 гектара при норме 0,50 гектара.
Молодые пахари колхоза "Вперед", Любимского сельсовета, Федоров и Лидия Молодкина на пароконных плугах вспахивают до 0,90 гектара при норме 0,70 гектара. По-фронтовому трудится комсомолка Фаина Крылова, награжденная значком "Отличник социалистического земледелия". На корове она боронит за день по 1,20 гектара при норме 0,80 гектара.
Колхознику Григорию Аверьяновичу Ганину из колхоза им. Кирова 78 лет. Он работает севцом и соревнуется со своим внуком подростком Георгием Ганиным. Вручную Григорий Аверьянович засевает за день по 3 гектара.
Ознакомившись с первомайским приказом товарища Сталина, молодые пахари взяли на себя обязательство работать еще лучше, завершить весенний сев в сжатые сроки и при высоком качестве.
                                                                                        Т.Мартынов, редактор районной газеты. 11 мая 1943 года.

        Патриотический почин колхозников артели
   "Горшиха" горячо поддержан колхозами области
Любим. По почину горшихинцев в сельхозартелях района широко развернулось движение за создание фонда обороны и помощи колхозам и колхозникам, пострадавшим от фашистских захватчиков.
Колхозники сельхозартели "Большевик", Пигалевского сельсовета, засевают сверх плана 20 гектаров продовольственными культурами и выделили 6 голов крупного рогатого скота, 10 овец и 3 свиньи.
Колхозы Кинтановского сельсовета - им. Ленина и "Искра" засевают сверх плана 25 гектаров зерновыми культурами и выделили 8 голов крупного рогатого скота, 22 овцы и 2 свиньи.
Колхоз "1 Мая", Андрейковского сельсовета, обязался засеять сверх плана 15 гектаров и передать в фонд обороны 20 голов крупного рогатого скота, 30 овец и 5 свиней.
                                                                                                     11 мая 1943 года.

         Любимский район опаздывает с севом льна
Любим /наш корр./. Лен в Любимском районе - ведущая культура. Судьба его урожая решается сейчас, в дни сева. Следовало ожидать, что партийные, советские и земельные работники района обратят особое внимание именно на эту культуру, что центральной задачей во фронтовом декаднике они поставят быстрейшее окончание сева льна.
Но как это ни нелепо, а лен в Любиме считают культурой второстепенной. Вместо того, чтобы спешить с севом льна, его отодвигают на последнее место. Недооценивая лен, любимские руководители сквозь пальцы смотрят и на то, что колхозы затягивают сроки сева льна, грубо нарушают агротехнику. Характерный факт: до последнего времени "в колхозах Митинского сельсовета зерновыми было засеяно 141 гектар, а льном - 14. Председатель колхоза "8 Марта" Овичинников дошел до того, что приостановил сев льна и разрешил колхозникам взять артельных лошадей для обработки приусадебных участков.
Ряд колхозов только еще начинает сеять лен. Например, сельхозартель им. Ленина, Андрейковского сельсовета /председатель тов. Кутузов/, выполнила план сева только на 30 процентов. Сельхозартель "Красная заря", Картополовского сельсовета, засевает лишь первые гектары. Преступно затягивают сев колхозы Закобякинского сельсовета.
В Любимском районе накоплен немалый опыт по льноводству, и кому, как не любимским колхозникам и их руководителям, знать, что промедление с севом льна ставит под угрозу его урожай.
Лен - оборонная продукция, очень нужная для фронта. Руководители Любимского района должны сделать все, чтобы посеять лен без промедления.                                                                                          18 мая 1943 года.

              Сельский агитколлектив в дни сева
Хорошо организовал работу на весеннем севе агитколлектив при Митинском сельсовете, Любимского района. Все агитаторы закреплены за производственными бригадами колхозов и повседневно ведут там массово-политическую агитацию.
В обеденный перерыв агитаторы проводят громкие читки газет, знакомят колхозников со сводками Совинформбюро, разъясняют важнейшие решения партии и правительства. Агитация ведется не отвлеченно, а в тесной связи с местной действительностью.
Под руководством агитаторов во всех шести колхозах сельсовета регулярно выходят стенные газеты и "боевые листки". "Знамя колхоза" - так называется стенгазета сельхозартели "Ударник". Агитаторы тт. Соболева, Беляева, Разгуляева и Никитин много работают над содержанием и оформлением газет. За время весеннего сева они выпустили, кроме стенгазет, по 4 "боевых листа" в каждой производственной бригаде.
Агитатор тов. Никитин соорудил оригинальную доску показателей работы каждой бригады за день. Доска устроена в виде циферблата, на котором размещены цифры, показывающие выполнение плана весеннего сева, 4 цветных стрелки, по числу бригад, ежедневно показывают, что сделали эти бригады.
Хорошо поставленная массовая агитация укрепила трудовую дисциплину в колхозах. В сельхозартели "Ударник" колхозники встают в 3 часа и работают до позднего вечера. Все пахари и сеятели перевыполняют нормы выработки.
Агитаторы подняли колхозников на ручную обработку земли под картофель и овощи. На колхозных полях ежедневно на ручной копке занято до 300 колхозников.
При обсуждении первомайского приказа товарища Сталина звеньевая Евдокия Ивановна Сошина взяла обязательство обрабатывать вручную не менее 4 соток ежедневно. На следующий же день она вскопала лопатой почти 5 соток. Агитаторы тут же выпустили "молнию", в которой рассказали о работе тов. Сошиной.
Если бы все сельские агитколлективы работали так, как Митинский, Любимский район имел бы лучшие показатели в весеннем севе. К сожалению, опыт передового агитколлектива не передан всем агитаторам.
                                                                Т.Мартынов, редактор районной газеты.
                                                                                                         28 мая 1943 года.

                                 
                                         Братская помощь
Любим. /По телефону/. Для восстановления общественного животноводства, пострадавшего от немецких оккупантов, колхозы района выделили 400 голов крупного рогатого скота, 800 овец и 100 свиней. Кроме того, 115 лошадей уже отправлены в колхозы Андреевского района, Смоленской области.
В артели имени Сталина, Сандогорского сельсовета, для освобожденных колхозов поставлено на откорм 11 телок, 10 овец и 3 свиньи.
Хорошо налажен откорм в колхозе "Ударник", Митинского сельсовета, "1 Мая" и имени Калинина, Андрейковского сельсовета. На фермах этих артелей откармливаются 30 телок, 32 овцы и 13 свиноматок.
                                                                                              12 июня 1943 года.
     
                 Рационализированные дороги
Чтобы ускорить вывозку древесины, в нашем леспромхозе широко применяются рационализированные дороги. Их у нас три: круглолежневая, декавильная и склизевая. Работая на них, возчики значительно перевыполняют нормы выработки.
Когда колхозники узнали о почине вершининцев, они решили трудиться еще самоотверженней. Возчики т.т. Спенев и Дунаев выполняют задание на 125 процентов. Молодой колхозник Абрамов , показавший образцы стахановского труда в прошлый заготовительный сезон, вывозит в день до 10 плотных кубометров древесины, что составляет 130 процентов к плану.
                                                А.Горяченков, технорук Любимского леспромхоза.
                                                                                                         13 июня 1943 года.

               Льноволокно - текстильным фабрикам
                                     Иван кивает на Петра...
17 колхозов Любимского района все еще не приступили к сдаче льноволокна государству. Льнообрабатывающие машины простаивают, часть из них не ремонтирована.
Из трех тысяч колхозниц, которые должны быть заняты на ручной льнообработке, лен треплют около 1500. Нормы выработки многие не выполняют, так как работают только днем.
В начале льнообработки райземотдел составил график и разослал его по колхозам, а проверки выполнения графика не организовал. График оказался сорванным. На первое января колхозы сдали на государственные склады 58 процентов льноволокна, а тресты - 30.
Колхозы Закобякинского сельсовета задолжали государству 200 центнеров волокна. Сельхозартель "Парижская Коммуна" /председатель т. Петрова/ не вывезла на склады "Заготлен" 56 центнеров льнопродукции. Не приступал к выполнению льнозаготовок колхоз "Путь Ильича" /председатель Глебов/.
Заведующий райзо тов. Задоров плохо знает положение с льнобработкой в районе. Не занимаются льном и агрономы.
Заведующий конторой "Заготлен" тов. Немытков считает, что его дело - принимать готовую продукцию, а организацией льнообработки пусть занимается райземотдел. Получается так, как говорит русская пословица: "Иван кивает на Петра, а Петр кивает на Ивана".
Положение, которое создалось в Любимском районе с льнообработкой, терпимым быть не может. Слово за райкомом партии и исполкомом райсовета.
                                                          М.Сергеев, Любимский район 7 января 1944г.

                                 По области
Ансамбль песни и пляски при Ярославской областной филармонии выехал в Любимский и Буйский районы, где около месяца будет обслуживать концертами районные центры и колхозы.
                                                                                                     29 января 1944 года.

             Итоги социалистического соревнования
                комсомольско-молодежных бригад
             на лесозаготовках за декабрь 1943 года
 Областное жюри, рассмотрев итоги социалистического соревнования комсомольско-молодежных бригад на лесозаготовках за декабрь 1943 года признало победителями в соревновании следующие комсомольско-молодежные бригады и решило:
1. Вручить переходящее Красное Знамя обкома ВКП/б/ и выдать первую премию в размере двух с половиной тысяч рублей:
- комсомольско-молодежной бригаде возчиков - бригадир тов. Петухов Г.И. /Любимский район/, в которой каждый член бригады ежедневно вывозит по 7 кбм;
                                                                                                        30 января 1944 года.
7. Отметить хорошую работу и зачислить кандидатами на получение фронтовых следующие комсомольско-молодежные бригады:
- комсомольско-молодежную бригаду лесорубов - бригадир тов. Шилова К.И. /Любимский район/;
- комсомольско-молодежную бригаду лесорубов - бригадир тов. Серкова И.А. /Любимский район/.
                                                                                                      1 февраля 1944 года.

                      Бригада Клавдии Шиловой
Темнота еще не рассеялась, а в лесу, у берега Обноры, гулко застучали топоры, зазвенели пилы. Это начали работу лесорубы комсомольско-молодежной бригады Клавдии Шиловой из колхоза имени Кирова. Они всегда раньше всех приходят на делянку.
Девушки начали валку деревьев. Предварительно удалили валежник и утоптали снег. Валку производят на вырубленную площадь с тем, чтобы ни одно дерево не могло зависнуть. Ловко и быстро работают молодые лесорубы. Они распиливают сразу по два дерева, лежащие рядом. Зажимов пилы у них почти не бывает, потому что во время валки, спилив одно-два дерева, они сваливают на них 10-12 деревьев. Получается, что каждый ствол служит как бы подставкой следующему.
Закончив раскряжевку, одна из девушек разводит костер, а другие подготавливают место для укладки дров. Здесь также все рассчитано до мелочей. Поленницы они кладут там, где преимущественно лежат толстые кряжи. Если дрова не особенно толсты, одна из девушек подбрасывает их к месту укладки, а другая - складывает.
Ярко горит костер. В нем сжигаются все порубочные остатки. Делянка, на которой еще утром плотной стеной стоял лес, к вечеру становится чистой. Сгущается темнота. Девушки сдают приемщику заготовленные за день дрова. Как вчера и позавчера, каждый член бригады напилил по 3,5-4 кубометра.
Бригада Клавдии Шиловой держит первенство среди комсомольско-молодежных бригад Любимского района. Она упорно добивается звания фронтовой.
                                                                            А.Базин, 13 февраля 1944 года.

         В фонд помощи семьям фронтовиков
Любим. Члены колхоза "Ударник", Митинского сельсовета, решили внести в районный фонд помощи семьям фронтовиков 3000 рублей денег, 3000 килограммов картофеля, тонну овощей. Колхозники сельхозартели "Красное знамя" выделили для семей военнослужащих 2,5 тысячи килограммов хлеба.
                                                                                                    15 февраля 1944 года.

                 Тракторы - на твердое топливо
Коллектив Любимской машинно-тракторной станции, успешно выполнив январский план ремонта тракторов, обязался отремонтировать все машины к 26-й годовщине Красной Армии. Первенство на ремонте тракторов держит стряповский тракторный отряд /бригадир тов. Смирнов/.
Чтобы сэкономить для фронта и страны жидкое горючее, в МТС переводят тракторы на твердое топливо. Бригада тов. Смирнова на четырех тракторах ставит газогенераторные установки. Три трактора уже переделаны и испытаны.
                                                                           Т.Мартынов. 19 февраля 1944 года.

  Семинар секретарей первичных парторганизаций
Любимский райком ВКП/б/ провел однодневный семинар секретарей первичных парторганизаций. Они прослушали инструктивный доклад председателя райисполкома тов. Болугина о задачах сельских парторганизаций в борьбе за высокий урожай.
О формах и методах агитационно-массовой работы рассказала собравшимся заведующая отделом пропаганды и агитации райкома тов. Забелина, о руководстве комсомолом и работе с молодежью - секретарь райкома ВКП/б/ тов. Завьялова, о росте партии и воспитании молодых коммунистов - заведующая орготделом тов. Фуфина.
                                                                                  Т.Мартынов, 3 марта 1944 года.

    В семеноводческом колхозе готовятся к весне
Колхозники артели "Ударник", Митинского сельсовета, Любимского района, из года в год получают высокие урожаи зерна, льна, картофеля и овощей. Нынче в этом колхозе создано семеноводческое хозяйство, идет деятельная подготовка к весеннему севу. Завершается сортировка семян. На поля вывезено около 2000 тонн навоза. Весь сельскохозяйственный инвентарь отремонтирован. "Ударник" оказывает большую помощь в ремонте инвентаря соседним колхозам.
Серьезное внимание уделено подготовке тягловой силы. Полевым работам обучено 10 голов рогатого скота. 20 голов обучается дополнительно.
На-днях в колхоз приехала на постоянную работу агроном Екатерина Андреевна Калинина. Она с большим желанием принялась за дело: проверяет всхожесть семян, советуется с колхозниками, как лучше распределить по полям удобрения, помогает правильно организовать труд. Тов. Калинина наладила регулярный выпуск колхозной стенной газеты.
                                                                                Т.Мартынов, 5 марта 1944 года.

       Не допускать простоев триеров и сортировок
Любим /по телефону/. В колхозах Андрейковского, Закобякинского, Пустынского, Любимского и Ермаковского сельсоветов зерноочистка закончена. Семена доведены до посевных кондиций. Завершил сортировку семян и Кинтановский сельсовет. Колхозы этого сельсовета обслуживали зерноочистительный обоз, скомплектованный из триеров, сортировок "Клейтон" и "Триумф". Обоз был организован по инициативе председателя сельисполкома тов. Лапшина.
Колхозы других сельсоветов медлят с сортировкой семян. Из 22640 центнеров зернобобовых культур отсортировано только 19000 центнеров. Крайне медленно производят зерноочистку колхозы Бармановского и Стряповского сельсоветов. В первом отсортировано только 440 центнеров из 1255, а во втором - 702 из 1106.
Не проявили ведущей роли в организации зерноочистки в колхозах отстающих сельсоветов участковые агрономы и райземотдел. Из 26 триеров, имеющихся в районе, работают лишь 16. Из 106 сортировок "Клейтон" и "Триумф" в действии только 85, а остальные неисправны.
                                                                             Т.Мартынов, 17 марта 1944 года.

               Курсы бригадиров и звеньевых
На-днях в Любиме закончили работу пятидневные курсы бригадиров-полеводов и звеньевых. На курсах обучалось триста человек. Курсанты прослушали ряд политических лекций и докладов, ознакомились с основами агротехники и организации труда в колхозах, а также с постановлениями партии и правительства по вопросам сельского хозяйства.
                                                                            Т.Мартынов, 18 марта 1944 года.

                                 О кузнеце, сапожнике и печнике
Многие квалифицированные плотники, столяры, печники, кузнецы, сапожники, портные ушли на фронт. Мастеров-ремесленников стало меньше, а спрос на них возрос.
Чтобы восполнить этот недостаток, надо развернуть подготовку молодых кадров мастеровых. Их необходимо обучать не только в системе ФЗО, но везде и всюду, где только возможно. Этим должны серьезно заниматься предприятия местной промышленности, промысловой кооперации, машинно-тракторные станции, совхозы и колхозы.
В Любимской промысловой пошивочной артели "Делегатка" обучается 20 девушек. Благодаря серьезному отношению к их подготовке, ученицы быстро овладевают профессией. Артель не имела мастера, который мог бы починить швейную машину. Правление артели направило на курсы машиноведов лучшую портниху тов. Лебедеву, которая в короткий срок освоила квалификацию машиноведа.
Большое внимание уделяет подготовке кадров правление другой любимской артели - артели "Ударник". В 1943г. артель должна была обучить 15 сапожников, а подготовила 30 человек. 15-летний Николай Шапулин за 9 месяцев обучения настолько овладел профессией, что шьет новую обувь.
Неплохо готовят молодые кадры Любимская и Закобякинская машинно-тракторные станции. Они ежегодно обеспечивают себя необходимым количеством тракторов.
Но МТС упускают из вида подготовку других кадров. Имея высококвалифицированных кузнецов и слесарей, они могли бы с успехом подготовить в своих мастерских кузнецов и для колхозов. Однако этого не делается. А в кузнецах большой недостаток.
Не занимаются подготовкой кузнецов и сами колхозы. В том же Любимском районе большая нужда в печниках, плотниках, в работниках гончарного производства. А подготовкой их никто не занимается.
Любимский район не является исключением. Недостаток в мастеровых ощущается и в других районах. С недооценкой подготовки их надо покончить.
                                                           Т.Мартынов, г. Любим, 22 марта 1944 года.

                                   Хроника
Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 17 марта 1944 года в составе Ярославской области образованы три новых района:
Бурмакинский...
Курбский...
Середской - с центром в селе Середа, за счет разукрупнения Даниловского, Любимского и Некрасовского районов.
В соответствии с новыми административно-хозяйственными образованиями... в районах будут созданы районные партийные, советские и другие организации.
                                                                                                      24 марта 1944 год.

                     Семинар председателей сельсоветов
Исполком Любимского райсовета провел трехдневный семинар председателей сельисполкомов. За это время участники семинара ознакомились с историческими решениями X сессии Верховного Совета СССР, изучили устав сельскохозяйственной артели и Конституцию РСФСР, а также прослушали лекции о международном положении, о социалистическом соревновании, об организации труда, учете и отчетности в колхозах, о революционной законности, о формах и методах агитационно-массовой работы советов во время подготовки и проведения весеннего сева.
                                                                                                        25 марта 1944 года.

         Передовая молодежь идет в комсомол
Любимская районная комсомольская организация в феврале приняла в комсомол 66 человек. В ряды ленинского комсомола идет передовая молодежь, проявившая себя на практических делах. Приняты в ВЛКСМ две лучшие трактористки Любимской МТС Лида Смирнова и Наташа Румянцева и из Закобякинской МТС - Юлия Ширяева.
Вступили в комсомол 10 девушек - отличниц Любимской средней школы, 7 учащихся неполной средней школы и другие.
                                                                              Т.Мартынов, 25 марта 1944 года.

                                          В передовом колхозе
Четко, слаженно работают колхозники сельхозартели имени Сталина, Сандогорского сельсовета, Любимского района. Колхоз успешно завершил 1943 сельскохозяйственный год - своевременно и полностью рассчитался с государством по всем обязательным поставкам.
- В этом году, - говорят члены колхоза, - мы еще больше усилим помощь Родине.
Колхоз деятельно готовится к весеннему севу. На поля вывезено более 3000 возов навоза, 160 возов торфа.
Семенные фонды засыпаны полностью, тщательно отсортированы и проверены на всхожесть. Качество семян высокое.
Колхоз имеет свой трактор. Он отремонтирован. Для работы на нем подготовлены трактористы. Приведены в порядок почвообрабатывающий инвентарь и упряжь.
В колхозе организовано 5 полеводческих' бригад, а в них - 11 звеньев. К руководству бригадами и звеньями поставлены лучшие люди.
                                                                             Т.Мартынов, 26 марта 1944 года.

              Молодежь в борьбе за будущий урожай
Прочный фундамент будущего урожая закладывает молодежь колхоза "Ударник", Митинского сельсовета. Во время месячника по вывозке и заготовке удобрений молодые колхозники Лебедев, Смирнов, Черемушкина и Допытаева вывезли на крупном рогатом скоте больше тысячи возов навоза, собрали 40 центнеров золы и 20 центнеров птичьего помета.
Активно участвует молодежь в сортировке семян и ремонте сельскохозяйственного инвентаря.
                                           Т. Мартынов, Любимский район, 5 апреля 1944 года.

                       Мастера животноводства
Телятница колхоза "Вперед", Любимского сельсовета, Анастасия Дмитриевна Котова, добросовестно ухаживая за скотом, в течение четыре лет вырастила 134 теленка.
Свинарка колхоза "Искра" Стряповского сельсовета Серафима Елисеева в 1943 году от восьми свиноматок получила 155 деловых поросят - по 19 поросят в среднем от каждой свиноматки.
Птичница колхоза имени Кирова, Семенковского сельсовета, А.А.Беляева, честно работая на ферме, хорошо кормила птиц и этим самым повысила яйценоскость кур. От каждой несушки получено 85 яиц.
                                               Т.Мартынов, Любимский район 7 апреля 1944 года.

                          Родной Белоруссии
Колхоз им. Ворошилова Поддубновского сельсовета, Любимского района, выделил для освобожденных районов Белоруссии 108 пудов зерна, 50 килограммов клеверных семян, 3 головы рогатого скота, 2 овцы и сельхозинвентарь. Четыре колхоза этого сельсовета послали в Белорусскую республику 288 пудов зерна, 200 килограммов клеверных семян, 11 голов рогатого скота, овец, плуги, бороны, много серпов и другого мелкого инвентаря.
                                                                                                        8 апреля 1944 года.

                 Предпосевные дни в колхозах
                  Собрание в артели "Вперед"
Собрание было многолюдным. Колхозники сельхозартели "Вперед" обсуждали постановление Совета Народных Комиссаров Союза ССР и Центрального комитета ВКП/б/ о плане сельскохозяйственных работ на 1944 год.
Колхозная земля родит хорошо. В прошлом году колхозники артели "Вперед" собрали свыше 15 центнеров зерновых с гектара, досрочно выполнили обязательства перед государством. Успехи Красной Армии на фронтах отечественной войны воодушевляют их на новые трудовые подвиги.
Выступавшие на собрании одобрили мероприятия партии и правительства и обязались обработать землю высококачественно, засеять ее добротными семенами. Председатель колхоза тов. В.М.Куратов говорил:
- Наш колхоз в годы войны добился значительных успехов. Благодаря честному, высокопроизводительному труду и применению агротехники в 1943 году мы получили около 100 пудов зерна с гектара, собрали немало картофеля, овощей и льна. В этом году мы имеем все возможности добиться еще лучшего урожая. Артель готова к весеннему севу.
- Наше обязательство должно быть конкретным: получить зерновых 18 центнеров с гектара, картофеля не менее 150 центнеров, - заявил бригадир тов. Аладьев. Его поддержали все колхозники. Звеньевая тов. Рябцева сказала:
- В прошлом году мы вырастили добротный лен. План поставки льноволокна и льнотресты государству выполнили на 200 процентов. Но этого мало. Родина требует еще больше льноволокна. Я обязуюсь получить в этом году не менее 5 центнеров льноволокна с гектара вместо 3,5 центнера, предусмотренных планом.
В 1943 году колхоз получил по 400 центнеров овощей с гектара. Огородная бригада /бригадир т. Глушкова/ обязалась собрать нынче не менее 450 центнеров овощей с га.
Колхозники подкрепляют свои обязательства практически делами. На поля вывезено 4500 возов навоза, собрано 25 центнеров золы и 25 центнеров птичьего помета. Семена очищены и доведены до посевных кондиций. Составлен рабочий план весенних работ. План предусматривает проведение сева зерновых в 9 дней, льна - в 5 дней, картофеля - в 6 дней, махорки - в 2 дня.
                                             Т.Мартынов, Любимский район, 18 апреля 1944 года.

 Пустынские колхозники готовы к выезду в поле
Колхозники Пустынского сельсовета, Любимского района, настойчиво борются за высокий урожай. В 1943 году все пять колхозов этого сельсовета успешно справились с сельскохозяйственными работами и собрали много хлеба. Колхоз им. Некрасова вместо предусмотренных планом 12 центнеров пшеницы получил в среднем с каждого гектара по 18 центнеров, ячменя - 14 центнеров вместо 18, ржи - 15,5 центнера и картофеля - 150 центнеров с гектара.
Сельхозартели Пустынского сельсовета встречают весенний сев в полной боевой готовности. У них все готово - хоть завтра выезжай в поле. Полностью засыпаны и тщательно очищены семена. Кони обеспечены хорошим кормом. В помощь коням выделен крупный рогатый скот. В колхозе "Красная новь" на хозяйственных работах - вывозке навоза, подвозке дров и кормов - занято 30 голов крупного рогатого скота.
Во всех колхозах скомплектованы производственные бригады и звенья. Руководителями звеньев выделены опытные люди.
                                                                            Т.Мартынов, 19 апреля 1944 года.

                          Партийная хроника
Любимский райком ВКП/б/ провел районное совещание агитаторов, на котором присутствовало 157 человек. С докладом о решениях XX пленума обкома ВКП/б/ и задачах сельских агитаторов выступил секретарь райкома тов. Акилов.
В прениях приняли участие 10 человек, Товарищи поделились опытом массово-политической работы в канун весеннего сева, рассказали о своих планах на ближайшее время. С большим вниманием слушали собравшиеся лекцию о военно-политическом и международном положении Советского Союза.
                                                                                                     19 апреля 1944 года.

                       Учатся пахать и сеять
Подводя итоги проверки готовности колхозов к весеннему севу, первичная парторганизация и исполком Пустынского сельсовета установили, что некоторые сельхозартели не имеют достаточного количества опытных пахарей и бороновальщиков. Пробные выезды показали, что-в колхозах есть немало женщин и подростков, которые не умеют пахать, сеять, запрячь лошадь и управлять ею.
По инициативе председателя сельисполкома тов. Зудилова решено до начала сева провести во всех колхозах практическое обучение молодых и начинающих пахарей, бороновальщиков и севцов. Обучение уже началось. Проводится оно так: перед группой новичков выставляются плуг, сеялка, борона. Опытные колхозники показывают, как правильно установить плуг, поставить его при мелкой и глубокой пахоте, как правильно закладывать лошадь, быка, как приладить к ним сбрую, упряжь, управлять конем или рогатым рабочим скотом.
Женщины и молодые колхозники с большим старанием изучают технику сельскохозяйственных работ.
                                               Т.Мартынов, Любимский район, 22 апреля 1944 год.

                       Курсы председателей колхозов
Любим. Здесь проведены пятидневные курсы председателей колхозов. Председатели прослушали ряд докладов на политические темы, лекции по агротехнике и зоотехнике, организации и учету труда, о революционной законности. Слушатели были ознакомлены с постановлениями XX пленума обкома ВКП/б/.
                                                                                                        22 апреля 1944 года.

                          Сельская агитбригада
В феврале Семенковская первичная парторганизация, Любимского района, создала бригаду по культурному обслуживанию колхозников. Агитбригада состоит из 13 человек. В нее входят учителя, работники сельсовета и колхозники-активисты. Возглавляет агитбригаду секретарь первичной парторганизации тов. Балашев.
За 2 месяца бригада провела 8 докладов о военно-политическом и международном положении Советского Союза, несколько бесед агронома. Силами бригады дано несколько спектаклей и концертов.
Сейчас агитбригада готовится к встрече 1 Мая. Первичная парторганизация разработала мероприятия по культурному обслуживанию колхозников в период весеннего сева.
                                                                                      А.Базин, 28 апреля 1944 года.

                       Чайные без чая
Раньше в Любимском районе было немало чайных. В последнее время большинство их прекратило свою деятельность. Если имеется при сельпо какая-нибудь чайная, то работает она только по "парадным" дням. В обычные дни в этих чайных не получишь даже и стакана кипятку.
Не лучше и в самом Любиме. Колхозник, приехавший в город, не знает, где остановиться на ночлег, выпить стакан чая. Дома колхозника в Любиме нет, имеются три чайные, но они предназначены для городского населения.
Руководящим организациям Любимского района пора позаботиться об обслуживании приезжающих в город колхозников.
                                                                                       Т.Мартынов, 4 мая 1944 год.

             10 тысяч рублей – взаймы государству
Любим. /По телефону/. Успешно проходит подписка на Третий Военный заем среди сельского населения. Колхозники Пустынского сельсовета подписались на полмиллиона рублей, из них - 300 тысяч внесено наличными. Колхозница сельхозартели "Вперед" т. Рябцева сказала:
- Первомайский приказ Верховного Главнокомандующего товарища Сталина меня глубоко взволновал. Очень обрадовало меня то, как высоко оценил наш любимый вождь заслуги советских женщин в деле защиты Отечества. И мне хочется еще больше помочь нашей родной армии. Я подписываюсь на заем на 2 тысячи рублей.
И.П.Смирнов - член колхоза им. Жданова, Нефедовского сельсовета, подписался на 10 тысяч рублей, председатель колхоза "Власть Советов" тов. Варенцов также дал взаймы государству 10 тысяч рублей.
                                                                                                              6 мая 1944 года.

     В Любимском районе игнорируют сеялки
Преимущество рядового сева перед разбросным доказано многолетним опытом. Рядовой сев дает прибавку урожая в 1-2 центнера с гектара.
Между тем в Любимском районе сеялки не находят широкого применения. На 20 мая план рядового сева выполнен только на 7,6 процента. Колхозы располагают 100 конными сеялками, а засеяно ими только 410 гектаров.
Любимская машинно-тракторная станция должна была занять ведущую роль в применении рядового сева, как одного из важнейших агротехнических мероприятий. Но этого нет. На 20 мая Любимская МТС не посеяла ни одного гектара. Колхозники сеют вручную.
Агрономы райзо и МТС много говорили зимой о преимуществах рядового сева, но сейчас ничего не предпринимают для того, чтобы пустить в ход все сеялки.
                                                                                  Т.Мартынов, 27 мая 1944 года.

       Соревнование звеньев
В прошлом году звено Апполинарии Алексеевны Крыловой из колхоза "Вперед" получило 18 центнеров зерновых с гектара, льноволокна - по 5,5 центнера и льносемени по 4,5 центнера. Волокно было принято на государственном заготовительном пункте 16 номером.
Нынче, участвуя во Всесоюзном социалистическом соревновании звено тов. Крыловой поставило перед собой задачу получить зерновых не менее 110 пудов с гектара и льна - 5 центнеров. Настойчиво борется звено за выполнение этого обязательства. Задание - посеять 5 гектаров овса, 7 гектаров яровой пшеницы и 3 гектара льна - выполнено при высоком качестве работ.
Успешно ведет полевые работы и звено Марфы Тимофеевны Киселевой, соревнующееся со звеном Крыловой.
Оба звена начали прополку.
                                                                                   Т.Мартынов, 7 июня 1944 года.

  Молодежные бригады вышли на заготовку дров
В зимний сезон лесозаготовок многие комсомольско-молодежные бригады Любимского района показали образцы высокой производительности труда на заготовке древесины. Большинство молодежных бригад задание перевыполнило. Например, бригада возчиков тов. Петухова из колхоза "1 Мая" выполнила план на 200 процентов. Молодежная бригада колхоза "Красный Октябрь" Ермаковского сельсовета, которой руководит Нина Аладьина, план зимних лесозаготовок также перевыполнила. Завершив весенний сев, бригада тов. Аладьиной первой вышла в лес на заготовку дров. Бригада состоит из пяти девушек. За первые 12 дней работы в лесу она заготовила более 300 кубометров дров. Девушки-лесорубы ежедневно выполняют по полторы нормы каждая.
Вышли в лес молодежные бригады из колхозов им. Ворошилова и им. Сталина Семенковского сельсовета.
                                                                                  Т.Мартынов, 25 июня 1944 года.

              Рост вкладов в сберкассу
С каждым днем увеличивается количество вкладов в Любимской районной сберкассе. За второй квартал поступило свыше 245 тысяч рублей новых вкладов. Работники сберегательной кассы ведут систематическую агитационную работу среди населения, посещают предприятия, колхозы и квартиры трудящихся.
                                                       Анисимов, заведующий Любимской сберкассой.
                                                                                                          15 июля 1944 года.

             В фонд здоровья защитников Родины
Колхозы и колхозники Любимского района соревнуются за досрочное выполнение поставок молока государству. Сельхозартель имени Некрасова, Пустынского сельсовета, выполнив госпоставки, продолжает сдавать молоко сверх плана.
Честно выполняют свои обязательства перед государством и колхозники. Хозяйство колхозника Ивана Егоровича Гурышева, выполнив свое обязательство, сдало 62 литра молока в фонд здоровья защитников Родины.
Значительно перевыполнили свои обязательства по молокопоставкам колхозники Д.А.Кренев, Н.С.Рябова и другие.
Члены колхоза "Власть Советов", воодушевленные славными победами Красной Армии, единодушно решили сдать в фонд здоровья защитников Родины по 40 литров молока каждый.
                            Т.Мартынов, сотрудник районной газеты 16 июля 1944 года.

          Лучшее сено – государству
Деятельно ведут заготовку кормов для общественного животноводства колхозники сельхозартели им. Тимирязева, Любимского района. Выкосив все дикорастущие травы, колхоз заложил 210 тонн силоса.
Успешно идет сенокос. Скошено более 100 гектаров естественных трав. Ежедневно работают 50 косцов. Соревнуясь за высокую производительность труда, они перевыполняют нормы выработки. Колхозницы тт. Добротина и Данилова вырабатывают по две нормы в день.
Колхоз сдал на сенозаготовительный пункт более 4 тонн лучшего сена.
                                                                                   Т.Мартынов, 19 июля 1944 года.

                Колхозники строят гидроэлектростанцию
Любим. /По телефону/. Колхозы им. Мичурина и "Вперед", Любимского сельсовета, на реке Обноре строят гидроэлектростанцию мощностью в 450 киловатт. На строительстве ежегодно работают 150-200 колхозников, рабочих и служащих учреждений и предприятий районного центра.
Сейчас заканчиваются земляные работы. Произведена срезка берега, закончено сооружение перемычки и рытье котлованов правобережного и левобережного устоев.
К месту строительства подвезено более 600 кубометров леса, 40 кубометров шпунта, а также много камня и других материалов.
Коллектив строителей работает дружно, организованно. Впереди идет бригада И.И.Флягина, которая выполняет дневное задание на 150-200 процентов. Полторы нормы - такова дневная выработка бригады тов. Корунной.
Колхозники обязались закончить строительство гидроэлектростанции к XXVII годовщине Великой Октябрьской социалистической революции. 7 ноября станция даст колхозам электросвет.
                                                                                                       9 августа 1944 года.
                              По пять гектаров в день
На областном совещании передовиков уборки урожая колхозник сельхозартели "Ударник", Любимского района, Геннадий Андреевич Поляков дал обязательство убрать жаткой 120 гектаров хлебов. Геннадий Андреевич сжинает в день по 5 гектаров. Всего за 11 дней он убрал 56 гектаров зерновых.
                                                                                    А.Базин, 27 августа 1944 года.

                Колхозник Бедарев засевает
                 вручную 7 гектаров в день
В весенний сев колхозник сельхозартели "Ударник", Любимского района, Михаил Алексеевич Бедарев засеял вручную 140 гектаров зерновых и льна. При норме 3 гектара он засевал по 5-6 гектаров в день.
В июле текущего года, участвуя в областном совещании передовиков уборки урожая, тов. Бедарев дал обязательство посеять не менее 60 гектаров озимых, выполнять норму на 200 процентов.
С первых дней сева тов. Бедарев с честью выполняет свое обязательство. В среднем он засевает рожью и пшеницей по 6-7 гектаров в день.
                                                                                   А.Базин, 2 сентября 1944 года.

            Как в Любиме "руководят" животноводством
Секретаря Любимского райкома ВКП/б/ тов. Комиссарова и старшего зоотехника райземотдела тов. Реброва спросили:
- Расскажите, как в вашем районе выполняется постановление XXI пленума обкома партии о развитии общественного животноводства и повышении его продуктивности.
Комиссаров и Ребров ничего вразумительного сказать не смогли. Постановление пленума обкома многие руководители не знают. Чем объяснить такое положение?
- Очень мало приходится заниматься животноводством, - заявил т. Комиссаров, комкая в руках листок бумаги.
Любимский райком партии, райисполком и райземотдел животноводством занимаются поверхностно. И не удивительно, что план развития животноводства по крупному рогатому скоту в районе выполнен лишь на 85 процентов, по свиньям - на 58, по овцам - на 87, по птице - на 59 процентов. Причем поголовье скота ежемесячно уменьшается.
Казалось бы, районные организации должны были забить тревогу. Но этого, к сожалению, не случилось. Контрактация молодняка у колхозников, рабочих и служащих идет неудовлетворительно. Из 1358 телят законтрактованно 565, а на фермы поставлено лишь 95. Поросят законтрактовано всего-навсего 29 из плана 477. Ягнят поставлено на фермы 105 голов из 302 законтрактованных. Из 15 свиноферм, которые должны быть созданы, организована одна.
На фермах отсутствует правильная организация труда. Это отражается на продуктивности скота, которая из месяца в месяц снижается. За восемь месяцев 1994 года от каждой свиноматки получено лишь по 3 деловых поросенка. Удой на фуражную корову за это же время составил только 765 литров.
Общественное животноводство в Любимском районе запущено. Тот небольшой опыт, который имеют единичные фермы, не популяризируется. А передовики-животноводы здесь есть. Взять, к примеру, колхоз "Ударник". От каждой свиноматки он получил 9 поросят, а в колхозе "Путь Ленина", где заведующая фермами Александра Сергеевна Мельникова, от каждой свиноматки получено 11 деловых поросят. В сельхозартели "Красное знамя" на фуражную корову надоено 1140 литров молока.
Наступают холода, кончается пастбищный период. В Любимском же районе к зимовке скота подготовились плохо. 51 колхоз не обеспечил скот кормами. Силосование кормов прекращено. Плохо и с животноводческими помещениями. В подавляющем большинстве колхозов к ремонту их не приступили. Во всем районе стройся лишь 4 скотных двора, один свинарник и одна конюшня.
До каких пор в Любимском районе будут пренебрегать общественным животноводством? Пора покончить с этой негодной практикой.
                                                                              Ф. Ровнов, 20 сентября 1944 года.

Колхозы, выполнившие годовой план хлебопоставок
Любимский район Колхоз "Вперед" /председатель т. Куратов/.
                                                                                             22 сентября 1944 года.
 Колхоз "Красный флот" /председатель т. Смирнов/.
Колхоз "Ударник" /председатель т. Троицкий/. 24 сентября 1944 года.
                    "Как во городе было во Любиме"
                      /маленький фельетон/.
Как из песни слова не выкинешь, так и в истории Любима не минуешь трех фактов, прославивших этот город. Во-первых, он назван потому, что здесь когда-то было любимое место соколиной охоты царя Ивана Грозного. Во-вторых, раньше, чем захмелевший пушкинский бродяга - чернец Варлаам исполнил в корчме свою знаменитую "как во городе было во Казани", местный монах якобы пел "как во городе было во Любиме". В-третьих, здесь живет заведующий дорожным отделением Воронин.
Впрочем, без документальных доказательств тут не обойдешься.
Весной здешний райисполком обязал заведующего дорожным отделом вплотную заняться ремонтом путей сообщения, дабы сохранить лошадиные силы и тележные оси.
Но вот прошло лето, на исходе осень, и имя Воронина появляется во втором документе с многозначительным вступлением: "Отмечая бездеятельность..."
Со всех сторон стекаются к Любиму дороги - от Костромы и Данилова, от Буя и Пошехонья. С утра до вечера стучат на них телеги, слышен ядреный запах колесной мази. Объезжая бесконечные ямы и колдобины, минуя разрушенные мосты, пробираются обозы, оставляя за собой сломанные оси и колеса, обрывки вожжей и кнутов. Да что говорить о дорогах! В самом Любиме на улицах разворочена мостовая, сгнили мосты, в печках сожжены деревянные тротуары.
И тем не менее, заведующий дорожным отделом в Любиме есть. Рассказывают, что возвращаясь недавно из очередной командировки, он увидел в центре города стародавнее зрелище. Растянувшись посреди лужи, прохожий довольно явственно произнес: "Как во городе было во Любиме". Передают, что Воронин так заслушался, что оступился и сел в другую лужу.
Хотели пострадавшему дорожнику подать тарантас, но... в городе его не оказалось. Любимские руководители ходят в колхозы пешком и порой, чтобы не оставить в липкой грязи обувь, пробираются босиком, повесив сапоги за плечи. Точь в точь, как во времена "Соколиной охоты".
                                                                                  Н.Ракитин, 4 октября 1944 года.
               По примеру саратовских колхозников
Дружной, организованной работой на полях отвечают на призыв саратовцев колхозники сельхозартели "Большевик", Пигалевского сельсовета, Любимского района. Колхозы закончили жатву, убрали с полей все зерновые и успешно ведут обмолот. Лен с площади 120 гектаров вытереблен, обмолочен и разостлан. Начался подъем его со стлищ.
Колхоз полностью выполнил свои обязательства по поставке зерна государству. Идет уборка картофеля и табака. Под яровые поднято более 50 гектаров зяби.
Правление колхоза /председатель коммунист тов. Кокарев/ умело руководит колхозом. В артели твердая трудовая дисциплина, хорошо организован и точно учитывается труд.
Каждая бригада имеет четкий рабочий план. Между бригадами и внутри их развернулось социалистическое соревнование за скорейшее окончание всех сельскохозяйственных работ. Колхозницы Н.А.Бурова, Н.Ф.Кузнецова, М.И.Колобова выполняют в день по две нормы. Замечательно трудится молодежь. Юные пахари - Павел Горячев, Алексей Колобов, Алексей Румянцев, Александр Паничев, Геннадий Смирнов, Антонина Юдина, Надежда Блохина, работая на крупном рогатом скоте, перевыполняют нормы.
Включившись в предоктябрьское соревнование, колхозники поставили перед собой задачу - ознаменовать 27-ю годовщину Октября успешным завершением всех обязательств перед государством.
                                                          Т.Мартынов, г. Любим, 6 октября 1944 года.

                     Весь молодняк сохранен
Честно и добросовестно ухаживая за свиньями свинарка колхоза "Вперед", Любимского района Мария Михайловна Зимина добилась больших успехов. За девять месяцев этого года 5 свиней дали по два опороса. От них получено 84 поросенка. Весь молодняк сохранен.
Ознакомившись с постановлением исполкома облсовета и бюро обкома ВКП/б/ о социалистическом соревновании овчаров, свинарок, телятниц и конюхов, тов. Зимина взяла на себя обязательство к концу года получить по 20 поросят от каждой свиноматки.
                                                                                Т.Мартынов, 7 октября 1944 года.
                          Тираж выигрышных вкладов
Большой популярностью среди вкладчиков сберегательных касс пользуются выигрышные вклады. От обычных они отличаются тем, что вкладчик не получает по вкладам проценты, а два раза в год участвует в тираже выигрышей. На каждую тысячу вкладов разыгрывается 25 выигрышей: один в размере 200 процентов. Среднего остатка вклада, два - 100 и 22 - в размере 50 процентов. Наибольшую активность в привлечении выигрышных вкладов проявляют сберегательные кассы Любимского района. 8 октября здесь состоится очередной - четвертый тираж выигрышных вкладов.
                               А.Потехина, старший инспектор облуправления сберкасс,
                                                                                                     7 октября 1944 года.

              Усилить мобилизацию денежных средств
Своевременный сбор средств по налогам и займам имеет для страны важное значение, так как большая часть их идет на увеличение производства вооружения и снаряжения для Красной Армии... В Любиме квартальный план сбора налогов выполнен лишь на 60 процентов, еще хуже положение в Середе и Первомае.
Советские органы этих районов, не занимаются финансовой работой, слабо осуществляют руководство финансовыми органами. Они не только не требовательны к финансовому аппарату, но и не дают возможности его работникам заниматься своими прямыми обязанностями. В Пречистенском, Первомайском, Любимском и Большесельском районах работники финансовых органов используются не по назначению.
Финансовые работники, руководители районных организаций должны улучшить мобилизацию средств и обеспечить своевременную уплату налогов государству.
                                                                     П.Воскресенский, зав.облфинотделом,
                                                                                                      8 октября 1944 года.

             Председатель передовой артели
Колхоз "Ударник" - один из передовых в Любимском районе. Он вовремя убрал и обмолотил все зерновые и клевер с семенников, расстелил лен, посеял озимые. Дружно идет уборка картофеля. Государственный план поставок зерна, мяса и молока колхоз выполнил досрочно.
Секрет успехов кроется в большевистском руководстве колхозом. Председатель его, коммунист тов. Троицкий хороший политический руководитель, подлинный вожак колхозных масс. Он ведет среди колхозников массово-политическую работу, разъясняет им задачи, поставленные партией и правительством перед колхозным крестьянством.
Между бригадами, звеньями и внутри их развернуто социалистическое соревнование. Председатель ознакомил колхозников с условиями областного соревнования на лучшего косца. После этого работа закипела еще дружнее. Молодая колхозница Настя Гусева скосила 18 гектаров, Анна Михайловна Власова - 14, Черенушкина - 13, Архипова, Карасева и Лебедев - по 10 гектаров. Все они завоевали право на получение диплом первой степени.
Большое внимание уделяется в артели учету. На хорошо оформленных досках показываются результаты труда каждого члена колхоза. Результаты соревнования бригад отражаются на особой доске, имеющей форму больших часов, стрелки которых отмечают процент выполнения задания бригадой.
Колхоз вступил в предоктябрьское социалистическое соревнование. Доски показателей ежедневно фиксируют рост производительности труда.
Коммунист - председатель колхоза проявляет большую заботу о быте колхозников. Он организовал хорошее общественное питание. В каждой бригаде созданы детские комнаты. Таким образом, все трудоспособное население артели имеет возможность активно участвовать в общественном труде.
                                                                             Т.Мартынов, 11 октября 1944 года.

                                             Заезжий дом
Большая дорога. Кто не знает ее бесконечного простора, старинных раскидистых берез, гудящих в сторонке телефонных проводов! Круглый год на дороге не прекращается движение. По ней к железнодорожным станциям и речным пристаням течет колхозная забота о фронте. Целыми обозами и на одиночных подводах везут, крестьяне хлеб и картофель, лен и молочные продукты, овощи и мясо. С тем же грузом быстро пробежит, отчаянно виляя на многочисленных поворотах, грузовик. Изредка на легкой повозке прокатит спеша по общественным делам председатель колхоза или районный работник. Пройдет охотник с неизменной двустволкой или тракторист, замасленный и прокоптевший.
Много разных людей видит большая дорога. И весной ли это, когда березы покрываются нежной зеленью, и не такой уж неприятной кажется дорожная грязь, или осенью, когда на ветру раскачиваются мокрые ветви, и на них дрожит и осыпается золотой лист. Жарким ли летом, когда от зноя и пыли пересыхает горло. Студеной ли зимой, когда под тулуп назойливо лезет мороз, и северный ветер леденит лицо, - всегда радуют взор встающие на пути заезжий дом или чайная-столовая. В особенности, если дом с чайной такие, как на Костромской дороге в Рылове, Любимского района, -  в большом здании, украшающем деревенскую улицу.
Лошади поставлены в стойло, груз сдан под присмотр.
В светлой просторной комнате за прилавком орудует заведующий чайной Монахов. Он бойко распоряжается селедками и разными винегретами - со свеклой и без свеклы, с тушеной капустой и солеными огурцами, жареной картошкой и прочими, на славу сдобренными укропом и чесноком, закусками из овощей и мяса с собственного подсобного хозяйства. Время от времени заведующий заглядывает на кухню, и оттуда вскоре появляются сковородки с шипящей яичницей-глазуньей. Для утоления жажды или обогрева души всегда готов кипяток с сушеными ягодами, найдется и стопка с чем-нибудь более существенным.
Посетители закусывают, пьют чай. Сперва разрознено, - то за одним столиком, то за другим идет разговор.
Те, что везут из Костромы соль, с изумлением и как-то даже почтительно передают услышанные там чудеса о молочной ферме колхоза "12 Октября", где "коровы доят чуть ли не по ведру молока кажинный день" и где скотница Савина в год надаивает по 5 тонн молока от коровы. "Три сотни пудов! И во сне этакое не привидится".
Закобякинские трактористы, осушая по десятому стакану ягодного чая, ведут речь о своих мэтэесовских делах. С шиком - знай, мол, наших, это тебе не корову доить! - употребляют они в разговоре карбюраторы и компрессии, магнето и индукции, жеклеры и всякие другие замысловатые названия.
Попавший по случаю в заезжий дом молодой парень - инвалид войны скромненько, но с напорцем выставляет достоинства своей подгородней любимской артели "Вперед".
- У нас по-военному: сказал и сделал. Вот если осень взять. Жито сжали. Картошку выкопали. С государством в полном расчете. И на трудодень приходится хорошо. Потому - дисциплинка. Сказано - сделано! Вот и в армии, во взводе у нас...
Сидевшие с парнем за столиком два старика то ли из Андрейковского, то ли из Поддубновского сельсовета согласно покрякивают, а один из них внезапно дергает свой ус:
- Что и говорить, знаешь - пымаешь, дисциплина - это брат, да! Вот мы, бывало, в шашнадцатом году с генерал от кавалерии Алексей Лександрычем Брусиловым - любил дистиплинку покойничек - задали перцу немцам-то.
И старые гренадеры пускаются в дорогие сердцу русскому воспоминания, как с боевым генералом Брусиловым громили врага на Карпатских горах, как на Ковельском направлении в Буковине и Восточной Галиции восьмая брусиловская и другие русские армии вдрызг разнесли неприятельские позиции с множеством окопов полного профиля, с железобетонными и земляными блиндажами, с бесчисленным количеством мин, с толстой колючей проволокой, через которую было пропущено электричество.
- Эх, и гром стоял, как наша антилерия ударила. Немцы над своим окопом вывеску высунули: "Ваше русское железо не хуже германской стали, а мы все равно вас разобьем". У нас ответную вывеску сочинили: "А ну, попробуй..." Громче звучат названия городов, где побывал брусиловский.солдат: Перемышль, Черновицы, Ковель...
- Так ведь и я в Черновцах был, - восклицает парень. Знаю такой город. Там и ранили.
Разговор становится общим. Каждый, так или иначе, связан с фронтом, у каждого кто-нибудь родной сражается на войне. Сын одного стал теперь полковником. У другого два сына в артиллерии и оба с орденами. Оживляются женщины, вспоминая своих мужиков и ребят.
- У меня сам-то какой ведь смиренной был. Бывало, баранчишка к празднику приколоть не допросишься, к соседу бегала. А сейчас, пишет, немцев перебил стрась сколько. Отчаянной Василий стал, Гитлеру самолично башку оторвать собирается.
Немолодая женщина откидывает на плечи платок и смотрит на окружающих, как бы приглашая всех разделить ее гордость за своего Василия.
- До Берлина, пишет, доберусь...
- В добрый час ему, касатику. Скорей бы хоть этого Гитлера укокошить...
У кого-то находится газета. И человек в защитной гимнастерке под пиджаком, по всей видимости местный работник или уполномоченный из города, читает ее. Тогда замолкают все разговоры. Женщины, едущие из Костромы с солью, совсем было собрались в дорогу, но тут остаются еще. Перестают толковать о горюче-смазочном и почем техническом трактористы. Смирно сидят старики-брусиловцы. Все слушают внимательно, и заметно по лицам, что до сердца доходят весточки с фронта, не виданного даже брусиловскими гренадерами. Люди загораются тем особенным, как говорят в просторечьи, нутряным огнем, когда хочется вот именно самолично оторвать Гитлеру башку, когда любовь к Родине достигает наивысшего предела. Право, надолго в памяти останется такой заезжий дом.
Не зря слава о доме на Костромской дороге ушла далеко за границы района. Все это, пусть не так точно, как описано, там было совсем недавно. А сейчас?
- В области в данное время работают 9 чайных, в том числе один заезжий дом, -дают точную справку в облпотребсоюзе. Девять чайных на двадцать четыре района, на множество шоссейных дорог в них! Остальные десятки чайных и заезжих домов закрыты безынициативными и ленивыми людьми из потребительской кооперации, которые не любят хлопот и заботятся о своем собственном спокойствии. В ряду этих десятков закрыты и три чайные в Любимском районе - в Ермакове, Карганове и, наконец, в Рылове. Сделано это, очевидно, без ведома райисполкома, так как руководители его до последних дней полагали, что Рыловский заезжий дом Расловского сельпо по-прежнему гостеприимно встречает проходящих и проезжающих.
...Большая дорога. И хоть по-старому уходят вдаль раскидистые березы, как и раньше, гудят по обочинам провода, спешит народ по делам общественным и личным, - но уж как-то не та она без заезжих домов и чайных…. Как велика нужда в повсеместном их восстановлении, сколько пользы принесет это!
                                                                                Н.Ракитин, 11 октября 1944 год.
            
              Переписка с воспитанниками всевобуча –
                                  фронтовиками
Отличных воинов готовит для Красной Армии Любимский военно-учебный пункт всевобуча. Многие его воспитанники не раз отличились на фронте, стали командирами, удостоились боевых наград. Учебный пункт не теряет связи со своими бойцами, ушедшими в армию.
Недавно с фронта пришло письмо от Павла Виноградова. В нем рассказывается, что благодаря хорошей выучке, полученной на пункте всевобуча, т. Виноградов быстро свыкся с боевой обстановкой, получил звание сержанта и награжден медалью "За отвагу". Другой фронтовик Николай Самодуров сообщает, что воюет успешно, заслужил правительственную награду.
                                                                                                   13 октября 1944 года.

              Красные Знамена победителям
                в соревновании за сентябрь
                               1944 год.
                                 По льнозаводам
Отметить хорошую работу Любимского льнозавода.
                                                                                         15 октября 1944 года.

             600 пудов зерна - в подарок фронту
Обсудив обращение колхозников Украины, члены сельхозартели "Власть советов", Любимского района, решили: включиться в предоктябрьское соревнование ознаменовать XXVII годовщину Октября досрочным окончанием поставок хлеба и других продуктов сельского хозяйства государству.
Обязательства с честью выполняются. На 15 октября колхоз полностью завершил государственный план поставок хлеба и картофеля. Сверх плана в фонд Красной Армии сдано 600 пудов зерна.
Теперь колхозники соревнуются за то, чтобы к XXVII годовщине Октября завершить обработку и поставку государству льна, перевыполнить план взмета зяби
                                                                            Т.Мартынов, 22 октября 1944 года

                     "Отпетый" сельсовет
Кочерин сидит, поджав ноги, на полу в сельсовете. Облокотившись на скамейку, он склонил голову на ладонь. Вся его поза унылая, безразличная. И говорит тихо, монотонно, подчеркивая этим, что все, о чем идет речь, ему знакомо и надоело.
- С моей стороны, как председателя колхоза, меры приняты. И зря вы говорите, что у нас работа идет плохо...
В отличие от Кочерина - председателя колхоза "Путь Ильича" райуполнаркомзаг Гуляев, прибывший в качестве уполномоченного, речь ведет энергично, напористо. Поблескивая очками, он, то садится на диван, то быстро вскакивает и приближается к Кочерину.
- Вот уж сам ты зря говоришь, сам ничего не делаешь, не организуешь...
- Да, помилуй, Семен Павлович, как же так?
- Да вот уж так, Иван Геннадьевич.
- Ну, говорить-то все можно...
Кочерин распахнул свою вытертую кожаную куртку, задымил цигаркой и снова пустился доказывать свою правоту. Беседа продолжалась, и каждый оставался при своем мнении. Хотя председатель был явно не прав.
Дела в колхозе идут далеко не так, как представляет Кочерин. Не закончен обмолот, отстает колхоз с хлебопоставками. Задание по развитию животноводства не выполнено. Для скота не хватает кормов. Расшатана трудовая дисциплина.
Чтобы наладить, как выражается Кочерин, "дистциплину" и ускорить хлебосдачу, председатель правления установил такой порядок "авансирования" колхозников хлебом: если в пятидневку взрослая колхозница вырабатывает 5 трудодней, престарелая - 4, а подросток - 3, то на каждый трудодень в начале следующей пятидневки они получают по триста граммов хлеба. Если же будет трудодней больше этой "нормы", то сверх выдается "прогрессивка" - 500 граммов зерна. Когда же у колхозницы Артемичевой заболел ребенок и она выработала не пять, а 4,5 трудодня, ей аванса не выдали вовсе. Все это "авансирование" производится вне зависимости от фактической сдачи зерна государству. Подобное нарушение указаний об авансировании, конечно, не способствует ни усилению темпов хлебосдачи, ни укреплению трудовой дисциплины.
Казалось, Расловский сельский совет вмешается в незаконные действия Кочерина, предпримет меры для ликвидации отставания колхоза. Но тщетно. Сельский совет оказался в роли постороннего наблюдателя. Сельсовет не разработал и не осуществил ни одного серьезного мероприятия, могущего повлиять на улучшение дел в колхозах. Все сводится к "провертыванию" текущих кампаний без особой разборчивости в средствах и методах.
Организационно-массовая работа здесь запущена. Депутатов сельсовета никто не собирает, ничего им не поручает, ничему не учит, ни о чем с ними не советуется. Конституцией предусмотрен ежемесячный созыв сессий сельского совета. В Раслове же за последние два года была лишь одна сессия. Впрочем, вряд ли что существенного могла внести в жизнь колхозов эта, состоявшаяся 19 сентября 1944 года, сессия, на которой говорилось обо всем, а по существу ни о чем. Не случайно в решении ее записано буквально следующее:
"Ход уборки урожая, заготовка сельхозпродуктов, мобилизация денежных средств идет неудовлетворительно... Сессия сельсовета решила обязать актив сельсовета, депутатов исполкома /?!/, председателей колхозов повседневно заниматься вопросами хозяйственно-политических кампаний, добиваясь коренного улучшения выполнения уборочных работ, выполнения хлебозаготовок и других видов сельхозпродуктов, а также леса и разъяснить колхозникам сообщения на фронтах, мобилизуя на успешное проведение уборки, "…обеспечить выполнение плана развития животноводства".
Столь же малограмотны и неконкретны и решения изредка созываемых заседаний исполкома. Насколько неправильны эти решения, показывает следующий факт: на одном из заседаний исполкома, состоявшего в то время из двух членов, были избраны дополнительно в члены исполкома председатель сельсовета тов. Болотов и секретарь тов. Чистякова, не являющиеся к тому же депутатами. Ни одной постоянно действующей комиссии в сельсовете нет.
Стоит в Любиме только заговорить о Расловском сельсовете, как районные руководители привычно машут рукой и каким-то извиняющим тоном произносят:
- Это у нас отстающий сельсовет, "отпетый", так сказать.
С отставанием Расловского сельсовета смирились, и он стал каким-то нарицательным именем. Расловский сельсовет может быть обычным, хорошо работающим советским органом, успешно двигающим вперед сельское хозяйство. Для этого нужно, чтобы районные организации действительно умело помогали руководству сельского совета, направляли его деятельность, чутко относились к его запросам, повседневно учили. И здесь дело не в том, чтобы снижать посевные планы, скажем, таких важных для страны культур, как лен, что сделал райисполком для расловских колхозов. И не в том также, чтобы посылать из районного центра в сельсовет для "провертывания" той или иной кампании отряды "толкачей", вроде райуполнаркомзага Гуляева, бойко покрикивающих на местных работников.
                                                                               Н.Ракитин, 24 октября 1944 года.

    Любимский райисполком не помогает больнице
В Любиме есть районная больница на 100 коек. В ней хорошо поставлена работа хирургического отделения, введены новейшие способы лечения. Местные организации должны уделять больнице постоянное внимание.
На деле получается иное. В мае при постройке плотины на р.Обноре был нарушен колодец, из которого насосом подавалась вода для всех отделений больницы. Райисполком дал обязательство восстановить колодец, водокачку и водопровод.
Прошло 4 месяца, а больница все еще без водопровода и канализации, затруднено нагревание воды и для санпропускника.
Нет у больницы и дров на зиму. Другие лечебные учреждения г. Любима: родильный дом, амбулатория, детские ясли также не пользуются вниманием райисполкома.                     Куприянов, 25 октября 1944 года.

                         В Закобякине портят льнопродукцию
В Закобякинском отделении "Заготльнопенькопром" за последние годы испортилось немалое количество льнотресты. Бесхозяйственность продолжается. Сейчас гниет 84 тонны льна крестьянской обработки и около 130 тонн льносемени. Вся эта продукция находится на складах с 1940-41гг.
Мер к реализации и хранению продукции никто не принимает, хотя об этих фактах известно директору Любимского льнозавода тов. Немыткову.                                                               К.Парамонова, 27 октября 1944 года.

                              В фонд Красной Армии
Любим /по телефону/. Дружно явились на общее собрание колхозники артели "Вперед". Председатель колхоза т. Куратов доложил собранию, что колхоз "Вперед" в ответ на наступление Красной Армии сдал в фонд победы 12 тонн зерна, выполнил свои обязательства перед государством по всем видам поставок.
- Есть предложение, - говорит тов. Куратов, - дополнительно внести в фонд победы 10 тонн зерна и 25 тонн картофеля. Предложение было единодушно принято. Примеру колхоза "Вперед" следуют другие артели. Колхоз "Красный восход", Акуловского сельсовета, сдает в фонд Красной Армии 21 тонну картофеля. Колхоз "Красная весна", сдавший сверх плана 10 тонн картофеля, обязался доставить еще 20 тонн.
                                                                                                     28 октября 1944 года.

                    Ермаковская МТС
 Выполнила октябрьский план ремонта тракторов на 150 процентов.
                                                                                                           7 ноября 1944 года.

                  По следам наших выступлений
                  Как во городе было во Любиме"
Исполком Любимского райсовета обсудил напечатанный в газете "Северный рабочий" фельетон "Как во городе было во Любиме", и признал факты, изложенные в нем, правильными. Исполком указал заведующему горкомхозом т.Скородумову на его плохое руководство благоустройством города. Председателю горсовета т. Волкову и зав. горкомхозом т. Скородумову предложено обеспечить ремонт мостов, тротуаров и мостовых. Намечены мероприятия по привлечению к этой работе уличных комитетов, квартиросъемщиков и владельцев домов, а также - по приведению в порядок дорог и мостов в районе.
                                                                                                         14 ноября 1944 года.

                 Хлеб и картофель в фонд победы
С радостью читают колхозники Любимского района доклад товарища Сталина о 27-й годовщине Октября. С величайшим удовлетворением встретили они заявление Председателя Государственного комитета обороны о том, что отныне и навсегда советская земля очищена от гитлеровской нечисти. Колхозы и колхозники, желая помочь Красной Армии скорее добить фашистского зверя в его собственном логове, делают новые взносы в фонд победы.
Выполнив государственный план хлебопоставок, колхоз им. Мичурина сдал в фонд Красной Армии 10 тонн хлеба. Теперь колхозники решили сдать в этот фонд еще 10 тонн зерна. Члены многих колхозов сдают в фонд Красной Армии продукты из личных запасов.
Трактористы Любимской машинно-тракторной станции также усиливают помощь фронту в скорейшем разгроме врага. Часть полученного на трудодни хлеба они вносят в фонд Красной Армии. Заправщик Любимской тракторной бригады Елизавета Васильевна Тараканова из заработанного ею зерна выделила в этот фонд 13 пудов, бригадир шарненской бригады тов. Лобанов - 9 пудов. 8 пудов зерна дал для Красной Армии Павел Сергеевич Мельников из кинтановской бригады.
Всего трактористы Любимской МТС внесли в фонд победы более 370 пудов хлеба. Взносы продолжаются.
                                                                                 Т.Мартынов, 15 ноября 1944 года.

                             Успехи любимских сыроделов
Любим. /Наш корр./. За 10 месяцев нынешнего года заводы Любимского райсырпрома выработали 430 центнеров масла и 1350 центнеров сыра. Годовой план по выработке масла выполнен на 112 процентов и по выработке сыра на 101 процент. Рабочие соревнуются за наибольший выпуск сверхплановой продукции.
                                                                                                     15 ноября 1944 года.

                 По следам наших выступлений
"Любимский райисполком не помогает больнице".
Факты, указанные в письме, помещенном в "Северном рабочем" 25 октября, Любимский райисполком признал правильными. Райздравотделу и горсовету предложено к 15 ноября восстановить в больнице водопровод, подвезти необходимое количество топлива.
                                                                                                     15 ноября 1944 года.

 Областное соревнование лесорубов и возчиков
                         Высокая выработка
Лесорубы и возчики участка Шарна, Любимского лесопункта, горячо откликнулись на обращение колхозников артели "Новый быт". Бригада тов. Морозовой из колхоза им. Кирова, Шарненского сельсовета, Любимского района, взяла обязательство заготовить за сезон 4000 кубометров - по 675 кубометров на человека. В октябре бригада выполнила норму на 216 процентов и получила переходящее Красное Знамя обкома ВКП/б/ и облисполкома.
С первых дней соревнования за первенство в области бригада показывает высокую выработку. Так, 21 и 22 ноября все ее члены выполнили задание на 224 процента.
Включились в областное соревнование лесорубов и возчиков бригады тов. Смирновой из колхоза им. Тимирязева, Шарненского сельсовета, и В.Громовой из сельхозартели им. Ленина. Они увеличили производительность труда на 25 процентов.
                          С.Хрекин, парторг обкома ВКП/б/ при Любимском леспромхозе.
                                                                                                      29 ноября 1944 года.
                 
                 Льноволокно —  государству
Любим. /По телефону/. В передовых колхозах развернулось соревнование за досрочную сдачу льнопродукции государству. Больших успехов добился колхоз "Вперед", занимающий одно из первых мест в районе по вывозке тресты и волокна на заготовительный пункт. Колхозницы этой артели - Татьяна Васильевна Пахомова и Анна Александровна Ионова с начала сезона натрепали по 200-220 килограммов льноволокна.
                                                                                                       1 декабря 1944 года.
   Бригаде тов. Морозовой вручено Красное Знамя
Любим  /наш корр./. За хорошую работу на лесозаготовках комсомольско-молодежная бригада сельхозартели им. Кирова, Шарненского сельсовета, получила переходящее Красное Знамя обкома партии и облисполкома. Принимая знамя, бригадир тов. Морозова заявила:
- Эта высокая награда заставит меня и всех лесорубов моей бригады работать еще лучше. Обязательство - заготовить в зимний сезон не менее 675 кубометров дров на каждого лесоруба - мы выполним.
                                                                                                       6 декабря 1944 года.

              Почему отстает Любимский район
Колхозы Любимского района собрали неплохой урожай льна. Для его обработки имеется достаточно техники - мялок, льнотрепальных машин. Однако обработка и сдача льна организованы плохо. План поставки льнопродукции к началу декабря был выполнен лишь на 5 процентов.
Незавидна роль земельных работников района. Райзо и участковые агрономы обработку льна пустили на самотек. Они не оказали колхозам помощи в использовании машин, в планировании и организации труда. Во всем районе не оборудовано ни одного льнообрабатывающего пункта.
Подготовке кадров в Любиме совсем не придали значения. Острый недостаток ощущается в машинистах, сортировщиках. Неудивительно, что машины бездействуют. Например, в колхозе "Верный путь", Мининского сельсовета, не работает машина Сергеева.
В прошлом году отдельные колхозы не полностью сдали лен государству. Много тресты, льносоломки было использовано не по назначению, отчего государство и колхозы потерпели большой убыток.
Эта ошибка может повториться, если районные организации не исправят положение, не примут мер к тому, чтобы каждый колхоз не только выполнил, но и перевыполнил задание государства по сдаче льнопродукции.                                       
                                              Т.Мартынов, /наш корр./. 12 декабря 1944 года.

                                    В обкоме ВКП/б/
Рассмотрев итоги социалистического соревнования предприятий промышленности и транспорта за ноябрь 1944 года, бюро обкома ВКП/б/ постановило:
                                            По льнозаводам
... Отметить хорошую работу Любимского, Харинского, Даниловского, Болылесельского и Первомайского льнозаводов.
                                                                                                      12 декабря 1944 года.

               Впереди бригада тов. Малышкина
Любим. /Наш корр./. Все бригады Любимской МТС соревнуются за досрочное окончание ремонта тракторов.
Первое место занимает Картополовская бригада /бригадир тов. Малышкин/. Она уже капитально отремонтировала один трактор. Испытание показало высокое качество ремонта. Трактористы этой бригады обязались завершить план ремонта к 1 января. Образцы работы показывают трактористки Тропникова и Демичева; они не уходят с работы, не выполнив дневного задания на 150 процентов.
Подведя первые итоги соревнования, дирекция станции вручила бригаде тов. Малышкина переходящее Красное Знамя МТС.
Замечательно работает на ремонте Язвицевская бригада, руководимая тов. Зеленковым. Эта бригада дала слово полностью отремонтировать свои тракторы к 25 декабря. Трактористы тт. Соболева и Никифоров трудятся, не считаясь со временем. За хорошую работу дирекция объявила им благодарность.
                                                                                                     22 декабря 1944 года.

Красные знамена - победителям в соревновании
 Рассмотрев итоги социалистического соревнования предприятий промышленности и транспорта за декабрь 1944 года, бюро обкома ВКП/б/ постановило:
                                              По льнозаводам
Вручить переходящее Красное Знамя обкома ВКП/б/ Любимскому льнозаводу /директор тов.Немытков/.
                                                                                                          7 января 1945 года.
                     Льноволокно - государству
Любим. /Наш корр./. Колхозы усилили подвозку льнопродукции на заготовительные пункты. Увеличилось число колхозников перевыполняющих нормы на ручной обработке льна. Образцы труда показывают льнотрепалыцицы колхоза "Вперед" тт. Пахомова, Ионова и Киселева. Каждая из них выработала не менее 250 килограммов льноволокна, причем качество льна, натрепанного ими, доходит до № 16. Колхоз "Вперед" первым в районе выполнил свои обязательства перед государством по поставке льноволокна.                                                            10 января 1945 года.
 
                           В ответ на обращение
               коллектива Старо-Бешевской МТС
Любим, /наш корр./. Обращение старо-бешевских трактористов встретило горячий отклик в Любимской МТС. Трактористы и специалисты станции поставили перед собой задачу выполнить план ремонта тракторов и всех машин досрочно и высококачественно.
Свое слово трактористы держат крепко. Язвицевская бригада /бригадир тов. Зеленков/ план ремонта тракторов выполнила и сейчас ремонтирует прицепы. Некрасовская бригада, руководимая тов. Смирновым, выпускает из ремонта свой последний трактор. Стряповская и Кинтановская бригады /бригадиры тт. Соколов и Мельников/ также в ближайшие дни закончат ремонт тракторов.
Образцы труда показывают трактористы-коммунисты тт. Горохова, Соболева, Орлов и Мартьянова. Они выполняют в день три нормы при хорошем качестве работ.                                                       13 января 1945 года.

                  Социалистическое соревнование
                            лесорубов и возчиков
Состоялось заседание областного жюри по руководству социалистическим соревнованием Комсомольско-молодежных бригад на лесозаготовках. Жюри постановило:
За перевыполнение установленных норм на заготовке и вывозке леса в октябре, ноябре и декабре 1944 года, в соответствии с условиями областного соревнования комсомольско-молодежных бригад на лесозаготовках, присудить звание фронтовых бригад с вручением Похвального листа:
                                          Бригадам лесорубов:
Морозовой Л.И. - колхоз им. Кирова, Любимского района, в количестве 6 человек, заготовившей в IV квартале 1766 кубометров, в декабре - по 112 кубометров на каждого члена бригады.
Громовой В.Д. - колхоз им. Ленина, Любимского района, в количестве 4 человек, заготовившей в IV квартале 1000 кубометров, в декабре - по 100 кубометров на каждого члена бригады...
Бригадирам и всем членам фронтовых бригад присвоить звание лучшего лесоруба Ярославской области и выдать соответствующие удостоверения.
                                                               ***
В связи с тем, что в социалистическом соревновании на лесозаготовках участвуют бригады кадровых рабочих, бригады колхозников, отдельные лесорубы и возчики, присудить звание фронтовых.
                                    
                                     ... Бригадам возчиков:
Широкова П.В. /Любимский леспромхоз/ - в количестве 3 человек, вывезшей в IV квартале 1896 кубометров, в декабре - 849 кубометров, по 283 кубометра на каждого члена бригады...
Бригадирам и членам фронтовых бригад присвоить звание лучшего возчика Ярославской области и выдать соответствующие удостоверения.
    
          Присудить звание лучшего лесоруба Ярославской области:
Чашину В.Н. из колхоза "Красная весна", Любимского района, заготовившему в декабре 90 кубометров...
      
          Присудить звание лучшего возчика Ярославской области:
Петухову Г.И. - кадровому рабочему Любимского леспромхоза, вывезшему в декабре 302 кубометра по ледяной дороге.
Курзанову Ю.С. - кадровому рабочему Любимского леспромхоза, вывезшему в декабре 268 кубометров по ледяной дороге...
Ючкову М.Е. - кадровому рабочему Любимского леспромхоза, вывезшему по ледяной дороге 238 кубометров...
                                                                                                     16 января 1945 года.
    Перед смотром художественной самодеятельности
Молодежь Любимского района активно готовится к смотру сельской самодеятельности. В смотре примут участие кружки, созданные при избах-читальнях, школах, учреждениях, колхозах.
Хорошо подготовились к смотру Бармановская, Семенковская и Елкинская избы-читальни. Хор молодых девушек и женщин, организованный при колхозе им. Мичурина, Любимского сельсовета, подготовил богатый репертуар из народных песен: "Дороженька", "Я рассею свое горе", "По улице, улице" и проч.
                                                                           Т.Мартынов. 17 января 1945 года.

                Награждение многодетных матерей
                   орденами "Материнская слава"
                и медалями "Медаль материнства".
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 18 января 1945г. Награждена большая группа многодетных матерей орденами "Материнская слава и медалями "Медаль материнства".
В том числе по Ярославской области награждены: ...Матери, родившие и воспитавшие 5 детей, Медалью "Медаль материнства" II степени:
2. ...Гроздилова Любовь Павловна - домашняя хозяйка, город Любим.                                                                                              25 января 1945 года.

                                  Пять новых МТС
Наркомзем СССР решил организовать р Ярославской области пять новых машинно-тракторных станций:...Обнорскую - в Любимском районе.
                                                                                                          30 января 1945 года.

     Колхозы, выполнившие план льнозаготовок:
                                    Любимский район
"Вперед" /председатель колхоза т. Кур'атов/. "Ударник" /председатель колхоза т. Веселов/.
                                                                                                    2 февраля 1945 года.

                                     В Любимском районе
                  не руководят льнозаготовками
Любимский район - льноводный, и борьба за сдачу льнопродукции государству должна здесь находиться в центре внимания руководящих районных органов. К сожалению, на деле этого нет. Район позорно отстает с льнообработкой и льнозаготовками.
Колхозы Расловского сельсовета /председатель т. Толбузин/ не сдали государству и половины льнопродукции по сравнению с тем, что требовалось. Такое же положение и в других сельсоветах, отдельно колхозы которых даже не приступали к поставкам льна.
Нередки факты уничтожения льнопродукции. Недавно артель имени Калинина, Ескинского сельсовета, направила на завод обоз с льнотрестой. По дороге возчики сожгли 600 килограммов льна. То же получилось со льном, отправленным из колхоза имени Сталина.
Эти возмутительные случаи не встретили сурового осуждения. Виновники не наказаны.
Некоторые руководители колхозов саботируют обработку льна. Когда председателю артели "Новая жизнь" Виноградову сказали, что надо немедленно переработать и сдать лен государству, он заявил:
- Видите ли, надо сказать, что за последние годы мы вкус к ленку потеряли. Да и время еще не ушло, торопиться некуда - успеем, сдадим!
Примерно такие же антигосударственные рассуждения нам довелось слышать и от других любимских работников.
Директор отделения "Заготлен" т. Широков обратился к главному агроному райзо т. Румянцевой с предложением разобраться со сдачей льна по каждому колхозу. Вместо того, чтобы ухватиться за это предложение, Румянцева ответила:
- Заниматься этим мне некогда.
Техника первичной обработки льна в Любимском районе бездействует. Из 17 "Антоновок" не работает ни одна, а машина Сергеева, установленная в одном из колхозов, за 10 дней натрепала... 114 килограммов волокна.
Плохо руководит заготовками льна райисполком /председатель т. Смирнова/. Вместо оказания практической помощи системе "Заготлен" в решении целого ряда неотложных вопросов исполком пытался перевести директора райотделения Широкова на другую работу. Только благодаря вмешательству райкома партии эта ошибка была исправлена.
В Любимском районе имеются колхозы, перевыполнившие государственный план поставок льна. В их числе колхозы "Вперед", Любимского сельсовета, "Ударник", Митинского сельсовета, и другие. Недавно председатель колхоза "Вперед" тов. Куратов побывал на складе "Заготлен". Осмотрев мануфактуру, которая выдается колхозам за перевыполнение плана, он заявил:
- Эти вещи нашим колхозницам понравятся. Уж они постараются, чтобы побольше сдать льна сверх плана.
Колхозники артели "Вперед" уважают и ценят лен. Они знают, что их труд, затраченный на обработку, окупится сторицей.
К сожалению, в районе мало делается, чтобы на примере таких колхозов, как "Вперед" и "Ударник", научить ценить лен всех колхозников.
                                                                                         А.Военский 3 февраля 1945г.

Указ Президиума Верховного Совета РСФСР "О награждении многодетных матерей орденами "Материнская слава" и медалями "Медаль материнства" по Ярославской области.
Матерей, родивших и воспитавших восемь детей Орденом "Материнская слава" II степени
2. Виноградову Веру Николаевну - колхозницу деревни Голубково Любимского района.
11. Смирнову Любовь Геннадьевну - домашнюю хозяйку, город Любим. Матерей, родивших и воспитавших семь детей. Орденом "Материнская слава" III степени
13. Богомолову Анну Михайловну - работницу контрольно-учетного бюро, город Любим.
16. Карасеву Марию Ивановну - колхозницу деревни Лызлово, Любимского района.
21. Кузнецову Анну Сергеевну - домашнюю хозяйку, деревня Старое Остапково, Любимского района.
26. Лапшину Анну Константиновну - домашнюю хозяйку, будка 389 километра, Северной железной дороги, Любимский район.
37. Сизову Прасковью Александровну т домашнюю хозяйку, город Любим.
39. Соболеву Анну Степановну - домашнюю хозяйку, город Любим.
                                                                                                       7 февраля 1945 года.

                    Кружки готовятся к смотру
Любим /по телефону/. В избе-читальне Некрасовского сельсовета, где избачом работает комсомолка тов. Петухова, идет активная подготовка к смотру сельской художественной самодеятельности. К участию в смотре привлекаются не только молодежь, но и пожилые колхозники. Драматический кружок готовит к постановке пьесу Чехова "Медведь". Хоровой кружок разучивает русские народные песни: "Волга-реченька широка", "Вниз по Волге-реке" и другие старинные народные песни.
                                                                               Т.Мартынов, 7 февраля 1945 года.

         За что критиковали Любимский райком
Любим. /Наш корр./. На районной партийной конференции присутствовало 82 делегата с решающим голосом и 13 - с совещательным. С докладом выступил секретарь райкома ВКП/б/ тов.Столяров. Он доложил конференции о деятельности районной партийной организации за время войны, отметил недостатки и указал пути их устранения. В прениях по отчетному докладу райкома высказалось 26 человек.
Под руководством партийной организации колхозы района в трудных условиях военного времени добились ряда успехов в борьбе за высокий урожай и дали государству значительно больше продуктов сельского хозяйства, чем в довоенное время. Выполнив план обязательных поставок 1944 года, любимские колхозники сдали в фонд Красной Армии 350 тонн хлеба, 500 тонн картофеля, много овощей и мясо¬молочной продукции.
Значительно возросла трудовая помощь колхозов государству. Если в 1942 году было заготовлено 45600 кубометров древесины и дров, то в 1943 году - 71500 кубометров, а в 1944 году - 76700.
Лучше стала работать местная промышленность. Производственный план 1944 года она осуществила на 110 проц., выпустив продукции на 2 миллиона 600 тыс. рублей больше, чем в 1943 году.
Вырос авторитет партийной организации в массах, усилилась ее связь с колхозниками. За годы войны в партию принято 317 человек.
Наряду с этим конференция подвергла резкой критике недостатки в работе партийной организации.
Многие сельские первичные партийные организации не проявили ведущей роли в борьбе за выполнение государственного плана поставок льнопродукции; план льнозаготовок выполнен на 51 процент. 22 колхоза отстают в проведении сельскохозяйственных работ и других мероприятий. Это объясняется недостаточной помощью колхозам со стороны райкома.
Большие претензии предъявили делегаты отделом райкома. Инструктора райкома и пропагандисты, бывая в первичных партийных организациях, не оказывают им нужной помощи. Нередки случаи, когда роль первичных партийных организаций принижается. Приезжая в колхозы, партийные работники обходят первичные парторганизации и их секретарей, обращаясь непосредственно в сельский совет и к руководителям колхозов.
Не во всех колхозах удовлетворительно развернута подготовка к весеннему севу. В ряде сельхозартелей не засыпаны семена, медленно идет очистка их, заготовка и вывозка удобрений.
Плохо поставлена культурно-просветительная работа. Районный дом культуры явно не справляется со своими задачами. Неудовлетворительно работают избы-читальни и красные уголки.
Конференция наметила практические мероприятия, направленные к дальнейшему подъему сельского хозяйства, местной промышленности, партийно-политической работы. В постановлении конференции говорится о том, что в ближайшее время необходимо завершить обработку и поставку льна государству, развернуть во всех колхозах подготовку к весеннему севу, добиться выполнения плана развития животноводства и повышения его продуктивности.
                                                                             Т.Мартынов, 9 февраля 1945 года.

      Красное Знамя - передовикам лесозаготовок
...Переходящее Красное Знамя обкома ВКП/б/ и облсовета, находившееся ранее у Даниловской лесобазы, присуждено Любимской перевалочной лесобазе /директор т. Дулов/, выполнившей план погрузки дров и спецсортиментов на 102 проц., с выдачей денежной премии в сумме 2 тысяч рублей.                                                                    10 февраля 1945 года.

                         Лен - в фонд победы
Любим. /Наш корр./. В ответ на призыв пошехоно-володарских и тутаевских колхозников 12 колхозов Любимского района полностью выполнили государственный план льнопоставок и продолжают сдавать лен в фонд победы. 18 центнеров волокна дополнительно отвез колхоз "Волна революции", 3 центнера льноволокна сдал сверх плана колхоз "Власть Советов".
За сданный сверх плана лен, кроме его стоимости, колхозы получают большие суммы премий - надбавок и стимулируются промышленными товарами. Колхоз "Вперед" получил 8000 рублей денежной надбавки и на 2500 рублей промтоваров.
                                                                                                    20 февраля 1945 года.

                   Неделимые фонды колхозов
Устав сельскохозяйственной артели обязывает правление и всех членов колхоза укреплять общественное хозяйство. Для этого Уставом предусмотрено создание и ежегодное пополнение неделимых фондов в размере от 10 до 20 процентов денежных доходов.
Однако многие колхозы Любимского района не выполняют этого требования. В прошлом году здесь должно было поступить в неделимые фонды 2400000 рублей, а отчислено 1365000 рублей.
Рост неделимых фондов зависит прежде всего от выполнения колхозами производственно-финансовых планов. Колхозы, которые по-большевистски борются за высокий урожай, увеличивают продуктивность животноводства, не только выполняют, но и перевыполняют свои производственно-финансовые планы, увеличивают денежные доходы и, следовательно, сумму отчислений в неделимые фонды.
Правление колхоза "Вперед" /председатель тов. Куратов/ умело ведет хозяйство. Там получают высокие урожаи льна, табака, овощей, в срок выполняют поставки государству. Артель ежегодно получает большой денежный доход. В 1943 году, кроме хлеба и других продуктов, колхозники получили по 10 рублей на каждый трудодень. Колхоз отчислил в неделимый фонд 65148 рублей. На средства этого фонда в артели установили ветродвигатель для подачи воды на животноводческие фермы.
Не меньший доход получил колхоз и в 1944 году. На пополнение неделимого фонда уже отчислено 53 тысячи рублей. Правление артели соблюдает финансовый режим, не тратит зря ни одного рубля.
Строго выполняется производственно-финансовый план и в колхозе "Ударник" /председатель тов. Веселов/. Здесь своевременно выполнили обязательства перед государством по сдаче льна. Вместо предусмотренных планом 20 центнеров волокна сдано 26 центнеров. Колхоз пополнил неделимый фонд 22500 рублями и за счет его построил молотильный сарай, произвел капитальный ремонт транспорта.
Но в районе есть и такие колхозы, которые плохо борются за укрепление общественного хозяйства, за высокий доход. Трудодень в них малоценный, новые постройки не возводятся. Руководители этих артелей сплошь и рядом разбазаривают неделимые фонды, используют их не по назначению. Так поступают председатель колхоза имени Калинина тов. Зварцева, председатель колхоза им. Красной Армии тов. Староверов.
Борьба за повышение доходов колхозов, за пополнение и правильное использование неделимых фондов - не только дело самих колхозов. Устойчивый и растущий неделимый денежный фонд, находящийся на хранение в государственном банке, гарантирует дальнейшее хозяйственное укрепление колхозов и в то же время укрепляет финансовую мощь государства.
К сожалению, этот вопрос проходит мимо районных организаций, сельсоветов, ревизионных комиссий колхозов и работников финансового аппарата. На сохранность и правильность использования неделимых фондов здесь смотрят, как на малозначительное дело.
                                                                             Т.Мартынов, 20 февраля 1945 года.
 
                     Больше сажать картофеля
В Пречистенском, Любимском, Первомайском и других северных районах области посевная площадь под картофелем небольшая. Здешние колхозы занимают картофелем по 1-2 гектара, оправдывая это "низкой урожайностью". В Пречистом, например, говорят: "Картофель может хорошо родиться в Ростове, а не у нас, на севере".
Эти рассуждения опровергаются практикой. Пречистенский колхоз имени Сталина весной 1944 года решил всерьез заняться картофелем, посадил его 11 гектаров и собрал по 138 центнеров с каждого из них.
Какие улучшения в выращивании картофеля сделали в артели? Посадили картофель не очень поздно, в первой декаде июня, при густоте 65x40 сантиметров. Когда ботва достигла высоты 15-18 сантиметров, сделали первое, сильное окучивание с приваливанием земли к стеблям, примерно на 10 сантиметров. Правда, второе окучивание сделать не успели, но сорняков в картофеле не было.
И тем не менее, даже такой простой уход дал хорошие результаты. Колхозники получили по 4,5 килограмма картофеля на каждый трудодень, 400 центнеров картофеля было выделено для колхозной молочно-товарной фермы.
Практика учит: следует больше сажать картофеля в северо-восточных районах области.
Заблаговременно надо позаботиться о заготовке достаточного количества семенного материала для посадки картофеля. Заготовка верхушек может заметно увеличить семенные ресурсы. Срезкой верхушек и их сохранением необходимо заняться теперь же.
                                                    Я.Меднис, кандидат сельскохозяйственных наук
                                                                                                    20 февраля 1945 года.

                   1370 гектаров на колесный трактор
Клавдия Ивановна Золина, трактористка Закобякинской МТС, своим трактором без постановки его на капитальный ремонт вспахала, в переводе на условную пахоту, 1370 гектаров. Тов. Золина за сохранение трактора представлена к премированию.
                                  А. Лякин, секретарь парторганизации Закобякинской МТС,
                                                                                                      21 февраля 1945 года.

                Отремонтируем тракторы к 1 марта
Воодушевленные замечательными победами Красной Армии, трактористы, бригадиры и механики Закобякинской МТС по-боевому выполняют обязательства, взятые в ответ на призыв старо-бешевцев. На 1 февраля вместо 23 тракторов было отремонтировано 32 трактора, январский план выполнен на 150 процентов.
Замечательно работают на ремонте бригадиры тт. Мышкин, Морогин и Ефремов. Трактористы тт. Прохорова, Горохова и другие, отремонтировав свои тракторы, помогают отстающим. Коллектив МТС обязался закончить ремонт тракторов к 1 марта - на полтора месяца раньше срока.
                                    А.Лякин, секретарь парторганизации Закобякинской МТС,
                                                                                                      23 февраля 1945 года.

                 Отчетное собрание в колхозе
На собрание явились все колхозники. Просторное помещение едва вместило желающих послушать отчет правления артели.
С докладом выступил председатель колхоза Василий Михайлович Куратов.
- Товарищи колхозники и колхозницы! - начал он. - Мы собрались в те дни, когда колхозное крестьянство отмечает великую дату - десятилетие устава сельскохозяйственной артели. Тот факт, что наше хозяйство за годы войны не упало, а, наоборот, окрепло, - в значительной степени объясняется и тем, что мы в своей работе придерживались устава.
- 1944 год, - продолжал докладчик, - особенно радостный! Развивая победоносное наступление, Красная Армия, руководимая товарищем Сталиным, освободила нашу советскую землю от немецкой нечисти, а теперь, вместе с союзниками, добивает фашистского зверя в его собственной берлоге.
В успехах Красной Армии видны усилия всего советского народа и, в частности, колхозников. Товарищ Сталин говорит: "Наше колхозное крестьянство активно и с полным сознанием своего долга перед Родиной содействует Красной Армии в достижении победы над врагом".
Как наш колхоз выполнял свой долг перед Родиной, помогал фронту?
И председатель рассказал, как артель проводила сельскохозяйственные работы в 1944 году. Образцово подготовившись к весеннему севу, колхоз закончил его своевременно, соблюдая правила агротехники. Земля получила много удобрений, пахари хорошо ее вспахали, сеяльщики посеяли зерновые культуры и лен рядовым способом, отборными семенами. Сорняки на всходах удалялись при первом же их появлении. Уборку урожая колхоз провел хорошо, без промедления.
- Хлеб, лен, овощи, - говорит тов. Куратов, - не дожидались нас, а мы их поджидали. Своевременной уборкой мы предотвратили потери. И труды наши не пропали даром! В 1944 году в среднем с каждого гектара мы получили: зерновых - 14,5 центнера, льноволокна - 4,2, льносемени - 3,5, овощей - 476 центнеров. Замечательный уродился ячмень - 25,3 центнера с гектара!
Затем докладчик обрисовал картину развития животноводства. Колхоз имеет четыре фермы: молочно-товарную, овцеводческую, свиноводческую и птицеводческую. Государственный план выполнен по всем видам скота. "Не скрою, - сказал Куратов, - удой коров низковат. Надо было получить 1500 литров молока на фуражную корову, а получен 1341 литр".
- Мне кажется, - говорил докладчик, - правление правильно распорядилось доходами. Следуя уставу сельхозартели, колхоз в первую очередь выполнил все обязательства перед государством. Задание по льну осуществлено на 142 процента, и мы дадим государству еще немало льнопродукции в фонд Красной Армии.
Правление, с согласия колхозников, сдало в фонд победы 350 центнеров хлеба, 280 центнеров картофеля и 50 центнеров молока.
Для районов, освобожденных от немецких захватчиков, колхоз выделил 9 голов крупного рогатого скота, 9 овец и 1 свинью. Получают материальную помощь семьи военнослужащих и инвалиды отечественной войны.
- Такова наша помощь Родине и фронту, - закончил Куратов. - В то же время на каждый выработанный трудодень колхозники получили: полтора килограмма продовольственных зерновых культур, 4,4 килограмма картофеля и овощей, 200 граммов молока, 80 граммов льносемени, 65 граммов мяса, 1 килограмм сена, шерсть и по 9 рублей.
Семья Дмитрия Ильича Крылова, состоящая из 4 человек, имеет 906 трудодней. На них она получила: ячменя 90 килограммов, гороха - 90, льносемени - 70, картофеля -1,088, овощей - 1969, мяса - 65, сена - 906, шерсти 1,8 килограмма, молока 179 литров и 8160 рублей. Хозяйство Крылова не является исключением. Достаточное количество продуктов и денег получили все честно работающие колхозники.
В заключение председатель отметил колхозников, отличившихся на работе. В их числе были: бригадир полеводческой бригады Михаил Аладьев, бригадир-овощевод Михаил Глушков и другие. Свинарка Мария Зимина получила в 1944 году по 23 деловых поросенка на каждую свиноматку. Телятница Анастасия Котова вырастила и сохранила всех 27 телят. Честно работают конюхи братья-старики Илья и Абрам Рябцевы. Кони у них обихожены и упитаны. Отлично трудятся на обработке льна Крылова, Ионова, Рябцева и многие другие.
Колхоз энергично готовится к весеннему севу. Полностью засыпаны семена, на поля вывезено много удобрений, машины и инвентарь отремонтирован. "Мы имеем все возможности, чтобы в 1945 году получить более высокий урожай, поднять продуктивность животноводства, дать Родине и фронту еще больше сельскохозяйственной продукции, увеличить стоимость трудодня", - так закончил отчетный доклад тов. Куратов.
Председатель ревизионной комиссии тов.Крылов доложил собранию о результатах проверки хозяйственно-финансовой деятельности правления: хищений и растрат нет, все денежные и материальные средства расходуются правильно.
Выступившие в прениях т.т. Матвеев, Задоров, Крылов, Глушков, Аладьев, Силаева и другие внесли ряд ценных предложений. Они говорили о дальнейшем повышении урожайности, увеличении доходов за счет организации подсобных предприятий. Речь шла также о постройке общественной бани, о хорошей библиотеке, о приобретении музыкальных инструментов и т.п.
Собрание единогласно утвердило годовой отчет, план распределения доходов, акт ревизионной комиссии и признало работу правления хорошей. В решении говорится: в 1945 году добиться урожая с гектара: зерновых - не менее 20 центнеров, картофеля - 150, овощей - не менее 400 центнеров. Сохранить весь молодняк, довести удой до 18 центнеров молока на фуражную корову.
Собрание решило выдать премии: председателю колхоза тов. Куратову - 3000 рублей, бригадиру тов. Аладьеву - 2000 руб., агроному тов. Силаевой, счетоводу тов. Яровицыной, овощеводу тов. Глушкову, колхозницам т.т. Крыловой, Пахомовой, Швалевой и Рябцевой - по 1000 рублей.
               Т.Мартынов. Колхоз "Вперед", Любимского района 2 марта 1945 года.

        Месячник помощи семьям фронтовиков
Любим./Наш корр./. Коллектив леспромхоза помогает семьям фронтовиков ремонтировать квартиры, подвозит дрова. Дирекция лесозавода "Ким" обеспечила семьи Сазоновой, Рыбаковой, Белковой и других топливом и необходимыми вещами. В выходной день 370 рабочих и служащих Любима участвовали в воскреснике по очистке путей и погрузке вагонов на станции. Деньги перечислены в районный фонд помощи семьям военнослужащих.                                                       2 марта 1945 года.

                           Квартальный план - к 5 марта
Любим. /Наш корр./. Любимский льнозавод им.Фрунзе за хорошую работу в декабре и январе награжден переходящим Красным Знаменем обкома ВКП/б/. Коллектив завода завершил досрочно план февраля и обязался закончить квартальное задание к 5 марта.
Рабочие и работницы встали на стахановскую вахту в честь Международного женского дня 8 Марта, решив ежедневно выполнять нормы выработки не менее, чем на 200 процентов.
                                                                                                           3 марта 1945 года.

      Колхознице А.М.Чагиной присвоено звание
                               "Мать-героиня"
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 22 февраля 1945 года присвоено звание "Мать-героиня" с вручением ордена "Мать-героиня" и грамоты Президиума Верховного Совета СССР Анастасии Михайловне Чагиной - колхознице деревни Панфилово, Любимского района, Ярославской области.                                                 3 марта 1945 года.

              Курсы работников животноводства
Любим. /Наш корр./. В сельсоветах проведены пятидневные курсы работников животноводства. На них обучалось 664 человека, в том числе: 188 доярок, 126 телятниц, 112 овчаров, 33 свинаря, 53 конюха, 55 птицеводов и 33 заведующих фермами. Они прослушали лекции по международному положению и изучили постановления партии и правительства по животноводству.
                                                                                                         3 марта 1945 года.
                       Девушки военного времени
...Хочется рассказать и о другой ярославской девушке военного времени - Шуре Шкуриновой из Резинокомбинатского райкома комсомола, о ее коротенькой, но светлой жизни, мужественной и гордой смерти.
В 1942 году Шура ушла на фронт. Так понимала она свой долг, свою обязанность. Из далеких мест Шкуринова писала подруге в Ярославль: "Партия, Родина", это, Настя, самое главное в жизни. Здесь я чувствую это особенно остро, не только умом, но и всем сердцем". И дальше: "Ярославль, наш райком, друзей и твою комнатку вспоминаю часто. Но теперь не так скучаю. Хороших друзей я нашла здесь, Настя, и эта дружба кажется мне особенно прочной и ценной. Сдружила нас боевая обстановка, большие трудности и большая цель. Такой фронтовой друг не оставит в беде, сам пожертвует жизнью, но спасет тебя>.."
То же можно сказать о самой Шуре. В силу сложившихся обстоятельств она стала партизанкой. Много раз, рискуя жизнью, пробиралась Шкуринова мимо немецких гарнизонов в занятые врагом деревни и села. Она несла с собой слово правды о большой земле, рассказывала жителям о Красной Армии, вселяя уверенность в измученных людей.
"Давно ли я больше всего любила весну, свет, солнце. А сейчас полюбила темные осенние ночи, густые леса, болота. Они первые наши помощники. Часто проползешь под самым носом у немцев и еле удержишься, чтобы не рассмеяться над одураченным фрицем. Поверишь ли, Настя, я очень сильная стала. Бывает пройдешь за день 30-35 километров и не чувствуешь усталости. Обступят меня наши, советские люди, с такой жадностью каждое слово ловят, что поймешь как ты нужна здесь, какое большое дело тебе поручено. И хочется работать еще больше, отдать все силы, всю жизнь для победы", - писала Шура.
Она и отдавала все силы, отдала и свою молодую жизнь.
В далекое село Михаил-Архангел, Любимского района, на имя Надежды Павловны Шкуриновой пришло письмо из ЦК комсомола Белоруссии. В нем рассказывается о боевых делах ее дочери-партизанки Шуры Шкуриновой, павшей геройской смертью в борьбе за освобождение родной земли. Вот это письмо:
"Уважаемая Надежда Павловна! С болью сообщаем Вам печальную весть о гибели Вашей дочери Шуры. Случилось это в бою с немцами у деревни Лужки, Суражского района, Витебской области. Шура приходила к нам через линию фронта, часто с боями прорываясь мимо вражеских гарнизонов. Она приносила нам вести с Большой земли, пробиралась в отряды и деревни, много беседовала с людьми.
Мы все очень любили Шуру и готовы были идти с нею на смерть. За глаза все звали ее нежно "Шура-маленькая", но в глаза1 подтягивались и по-военному гордо называли ее "товарищ Шура". Не один раз вела она комсомольцев в большие и опасные бои.
В середине мая немцы собрали и бросили против наших отрядов крупные силы. Лес, в который мы отступали, был окружен. Кольцо сужалось. Силы были неравные, но мы решили драться. Продвинулись в одну сторону навстречу цепи и скосили ее всю до последнего фрица. С боем пробрались еще через одну цепь и вышли на дорогу. В это время по нам ударил мощный пулеметный и автоматный огонь. Там была засада. Мы залегли.
Выход был один: биться до последнего патрона, как можно дороже отдать свою жизнь. В эту страшную минуту поднялась с земли Шура с пистолетом в вытянутой руке: "За родную землю, за Сталина, вперед, товарищи!" - и первая бросилась на пулеметы. Мы все поднялись одновременно и, не сгибаясь, пошли за Шурой.
Страшным ударом прорвались через засаду. Дорога свободна. Усталые, мы пошли тише и в это время последний немецкий пулемет, который мы почти прошли, ударил сбоку. Шура упала. Мы бросились к ней. Она была ранена в грудь.
За нами гнались немцы. Но мы ушли от них, поочередно неся Шуру. К ночи мы вынесли ее, но Шура была мертва. На рассвете похоронили ее в лесу и долго стояли у свежей могилы. Мы дали Шуре комсомольскую клятву выполнить ее наказ, идти только вперед.
Клятву свою сдержали. Не знали проклятые немцы покоя ни днем, ни ночью, ни в дорогах, ни в лесу. И когда к нам пришла Красная Армия, последний раз собрались мы все вместе на Шуриной могиле и еще раз поклялись ей все силы отдать делу, за которое она положила жизнь. И до сих пор каждый из нас как неприкосновенную святыню хранит в сердце образ нашей героини "Шуры-маленькой".
Дорогая Надежда Павловна, все работники Витебского обкома и ЦК комсомола вместе с Вами скорбят о безвременной смерти нашего лучшего друга, организатора молодежи, нашего боевого товарища Шуры. Велико Ваше горе. Но пусть оно хоть немного будет смягчено гордостью за героиню-дочь. Мы гордимся Вами, воспитавшей дочь, память о которой будет всегда жить в сердцах молодежи...".
                                                                                                                           А.Черток.
                                                                                                           8 марта 1945 года.

             Разбазаривают семенные фонды
Правление колхоза им. Куйбышева не обращало внимания на охрану семенных складов. В результате несколько центнеров посевного материала было похищено. То же произошло и в колхозе "Красный флот".
Беззаботно относятся к созданию семенных фондов в ряде сельхозартелей Любимского района. Например, колхозы Дмитриковского и Некрасовского сельсоветов план засыпки семян зерновых выполнили только на 60 процентов. Вместо того, чтобы изыскать недостающие семена, руководители некоторых колхозов и имеющееся зерно разбазаривают. В артели "Свободная жизнь" семена засыпаны не полностью, а председатель правления Смирнов недавно распределил 6 центнеров зерна. Разбазаривают семенные фонды и в колхозе "Руно", где председателем работает Шутов.
                                                                                               Т.Мартынов /наш корр./.
                                                                                                    10 марта 1945 года.

                                      "Шалости почты".
                                         II
Далекий путь прошло письмо фронтовика, прежде чем попало в нам, в Любим. И очень обидно, когда в конце своего пути оно надолго застревает на почте, а некоторые письма и вовсе не попадают адресату. Письмо из Минска, адресованное гражданке Аржанцевой на Городской вал, было занесено почтальоном на Вологодскую улицу, где и осталось на чужой квартире. А Широковой сын прислал в конверте 2 фотокарточки, работница почты Дедюлина оставила их у себя. Мне принесли 14 февраля письмо от сына с фронта вскрытым, а предыдущее я не получил до сего времени.
Работники Любимской конторы связи видно не поняли, что их долг перед трудящимися - беречь каждое письмо и своевременно его доставлять адресату.                                                   И.Парамонов, 11 марта 1945 года.

        На районных совещаниях животноводов
Любим /Наш корр./. На районном совещании животноводов присутствовало около 200 работников колхозных ферм. В совещании приняли участие делегации от животноводов Даниловского и Середского районов.
Доклад о постановлении СНК СССР "О мероприятиях по развитию племенного животноводства в колхозах и совхозах Ярославской области" сделал секретарь райкома ВКП/б/. тов. Столяров.
Выступавшие в прениях единодушно одобрили постановление правительства, рассказали о состоянии животноводства в своих колхозах, поделились опытом работы.
На совещании был обсужден договор на социалистическое соревнование между Любимским, Даниловским и Середским районами.
                                                                                                       13 марта 1945 года.

                           День помощи школе
В Любиме проводится массовый день помощи школе. Цель его: организовать широкую помощь школам со стороны предприятий, учреждений и организаций города.
Силами общественности производится мелкий текущий ремонт в школьных зданиях, подвозится топливо, оказывается материальная помощь нуждающимся ребятам и школьным техническим работникам.
                                                                                Т.Мартынов, 14 марта 1945 года.

            Указ Президиума Верховного Совета РСФСР
      О награждении многодетных матерей орденами
                            "Материнская  слава"
                и медалями "Медаль материнства"
                        по Ярославской области
Матерей, родивших и воспитавших восемь детей. Орденом "Материнская слава" II степени.
21. Травникову Любовь Семеновну - колхозницу деревни Бабцино Любимского района.                                                                    14 марта 1945 года

Матерей, родивших и воспитавших пять детей медалью "Медаль материнства" II степени.
4. Ахапкину Ольгу Александровну - колхозницу, деревня Сондолово Любимского района.
58. Якшенкову Елену Александровну - колхозницу, деревня Прокунино Любимского района.
Председатель Президиума Верховного Совета РСФСР
Н.Швёрник.
Секретарь Президиума Верховного Совета РСФСР П.Бахмуров.
                                                                                                       20 марта 1945 года.

              Соревнование колхозной молодежи
Любим. /Наш корр./. Среди колхозной молодежи развернулось социалистическое соревнование за успешную подготовку к весне. Инициаторы соревнования - молодые колхозники сельхозартели "Ударник" - успешно выполняют свои обязательства: вывезти на поля 1500 возов навоза, собрать 100 центнеров золы и 50 центнеров птичьего помета. На быках и коровах они ежедневно доставляют сотни возов удобрений. С каждым днем растет количество собранных местных удобрений.
                                                                                                       17 марта 1945 года.

                             Сеялки покрыты ржавчиной
Бригадир Аладьев повел нас к инвентарному сараю. Щелкнул замок, ворота открылись и мы увидели рядовую сеялку. Откинув брезент, бригадир с гордостью сказал:
- Вот наша сеялка!
Действительно, сеялка была в отличном состоянии. Она отремонтирована, проверена, смазана и хоть сейчас ее можно отправить в поле.
- Ремонт машин мы начинаем в первую очередь с сеялок, - рассказывает Аладьев. - В нашей бригаде сеялка пользуется уважением. Каждый год она экономит нам десятки пудов семенного материала. Там, где мы сеем рядовым способом, урожай бывает выше на 2-3 центнера.
Не только в колхозе "Вперед" но и в других передовых артелях Любимского района зерновые культуры сеют только рядовым способом. Сеялки здесь окружены большим вниманием. В этих колхозах умеют использовать преимущества рядового сева.
К сожалению, рядовой сев не нашел в прошлом году широкого применения в районе. Государственное задание по рядовому севу не выполнено ни колхозами, ни машинно-тракторными станциями, хотя и в колхозах, и в МТС имеется достаточное количество сеялок.
Скоро весна. Однако руководители многих колхозов не заботятся о сеялках, не приводят их в порядок. Во многих селах сеялки стоят под открытыми навесами, а то и просто на улице. Они покрылись ржавчиной, грязью и снегом.
- Машинами давно не сеяли, обойдемся без них и нынче, - рассуждают горе-хозяева.
Подобные факты происходят на глазах участковых агрономов. Но еще не было случая, чтобы хоть один агроном предъявил требования председателю колхоза, сообщил бы в райзо о фактах вопиющей бесхозяйственности, или взял бы на себя инициативу в подготовке сеялок к весне.
И тут большая вина районного земельного отдела. Райзо не требует от колхозов, чтобы они привели в порядок сеялки, отремонтировали их. Это видно из таких цифр: из 47 сеялок, имеющихся в районе, к севу подготовлено немногим более половины.
Район взял на себя большие обязательства по повышению урожайности, увеличению валового сбора сельскохозяйственных продуктов. Это хорошо. Но благие намерения могут остаться на бумаге, если не будет изменено отношение к такому важнейшему мероприятию агротехники, каким является рядовой сев.
                                                            Т.Мартынов, /наш корр./. 18 марта 1945 года.

                                     Подготовка звеньевых
Любим. /Наш корр./. При всех сельсоветах открыты пятидневные курсы колхозных бригадиров и звеньевых. Главное место в программе занимают вопросы агротехники и мероприятия по повышению урожайности: подготовка семян, внедрение рядового сева, правила ухода за посевами, учет и оплата труда. Руководят курсами агрономы и агротехники.
                                                                                                          25 марта 1945 года.

                       В ответ на обращение ростовцев
Любим. /Наш корр./. Обращение председателей сельсоветов и колхозов Ростовского района к трудящимся нашей области о капитальном ремонте и строительстве дорог и мостов в 1945 году нашло живой отклик у колхозников Любимского района. Колхозники сельхозартели "Вперед" обязались содержать в исправности все дороги и произвести капитальный ремонт моста через реку Учу.                                 27 марта 1945 года.

               Передовики заготовок и вывозки леса
Любим. /Наш корр./. Колхозы Ескинского сельсовета первыми в Любимском районе справились с планом лесозаготовок. Колхоз им. Калинина /председатель тов. Смирнов/ должен был вывезти 1810 кубометров древесины. На 15 марта бригада возчиков этого колхоза в составе Батовой, Богдановой и Смирнова доставила к месту погрузки 1889 кубометров.                                                                                28 марта 1945 года.

                           Успехи артели "Красный кустарь"
Любим./Наш корр./. Картополовская кустарно-промысловая артель "Красный кустарь" находится в системе леспромхоза. Она вырабатывает транспортный инвентарь: сани, телеги, колеса, полозья, оглобли и другие изделия из дерева, например, кадки, бочки, лопаты, грабли.
Недавно артель открыла новое производство - трикотажное и стала вырабатывать вязаные платки, чулки, свитеры. Коллектив артели настойчиво борется за высокую производительность труда и хорошее качество продукции.
В течение января-февраля артель выполнила производственный план первого квартала на 105,8 проц., а в марте дала более чем на 100 тыс. рублей сверхплановой продукции.
                                                                                                        4 апреля 1945 года.

             По следам наших выступлений
Начальник областного управления связи тов. Семаков сообщил редакции о мерах, принятых по заметкам, опубликованным в газете, о плохой работе отделений связи...
По опубликованным письмам "Шалости почты" произведено расследование. Факты подтвердились... За недобросовестное отношение к делу почтальон Любимской районной конторы связи Дедюлина уволена.
                                                                                                         4 апреля 1945 года.

                                    Учеба советских кадров
Любим. /Наш корр./. Исполком райсовета организовал учебу советских кадров. В начале апреля состоялся пятидневный семинар секретарей сельсоветов. Они слушали лекцию о военно-политическом положении Советского Союза и доклады на темы: советское строительство, Сталинская Конституция, марксистко-ленинское учение о государстве, экономика района, руководство сельсоветов колхозами, о революционной законности. Проведен инструктаж о постановке в сельсоветах делопроизводства, учета и отчетности.
Сейчас проводится семинар председателей сельсоветов. С докладами выступают члены райисполкома и секретари райкома ВКП/б/.
                                                                                                      14 апреля 1945 года.

     Намерены ли сеять в Любимском районе?
Любим. /Наш корр./. Весной этого года колхозы Любимского района должны засеять клевером 2300 гектаров. Но выполнение этого плана поставлено под угрозу. Многие колхозы все еще не обеспечили себя семенами. Они до сих пор находятся в пыже, а в некоторых артелях клевер даже не обмолочен. На-днях нам пришлось побывать в колхозах им. Сталина и "Путь Ленина". Клеверные семенники здесь имеются, но до сих пор необработанны. Председателя сельсовета т. Лапшина это не беспокоит.
19 гектаров необработанного клевера лежит в колхозе имени Калинина, Нефедовского сельсовета. Председатель колхоза т. Смирнова ссылается на то, что "клевер обрабатывать некогда".
Такое положение с клеверными семенами должно было вызвать тревогу у руководителя районных организаций и, в частности у заведующего райзо тов. Задорова, главного агронома тов. Румянцевой. Но этого нет. Райземотдел не предпринял решительных мер к тому, чтобы обеспечить успешный ход сева клевера.
А возможности для быстрой обработки семенников клевера в районе большие: в колхозах много клеверотерок и клеверотерочных приспособлений. Однако эти машины валяются, где попало, и ржавеют.
                                                                              Т.Мартынов, 15 апреля 1945 года.

       Общественному скоту - хорошие помещения
Размещение скота в теплых, хорошо оборудованных помещениях - одно из важнейших условий борьбы за развитие животноводства и повышение его продуктивности. Факты говорят, что в Любимском районе этого до сих пор как следует не поняли. Там 80 процентов скота стоит в холодных сараях, амбарах и дворах колхозников.
Естественно, что это осложняет уход за животными, не дает возможности установить правильный контроль и учет поступающей продукции, ведет к заболеванию и падежу молодняка. Не случайно в колхозе "Руно", Дмитриковского сельсовета, из 32 ягнят за непродолжительный период пало 12, в колхозе им. Кирова, Семенковского сельсовета, погибло 12 ягнят из 36 народившихся. То же самое можно наблюдать и в ряде других артелей.
Любимский район располагает большими возможностями для того, чтобы обеспечить общественный скот хорошими помещениями. Для строительства новых скотных дворов, овчарен, свинарников и конюшен здесь достаточно леса и других материалов. В большинстве артелей для этого есть и средства, имеются свои плотники. Однако план строительства животноводческих помещений из года в год не выполняется.
                                                          Т.Мартынов, /наш корр./. 20 апреля 1945 года.

                 Школы готовятся к экзаменам
Любим. /Наш корр./. В школах района идет подготовка к весенним экзаменам. В городской средней школе /директор т.Зиновьев/ для учащихся 7-х и 10-х классов организована консультация, преподаватели читают обзорные лекции. При школе оборудована специальная комната для самостоятельной работы выпускников. Здесь имеются все учебники и пособия, необходимые для подготовки к экзаменам. Вывешены таблицы по физике, расписание консультаций и обзорных лекций.
                                                                                                                  5 мая 1945 года.

"Победа - День всенародного торжества и ликования", - так было написано в подборке информации о встрече Дня Победы в районах области 9 мая 1945 года. Но из Любимского района в тот день информации не поступило.
                             
                                                     ***

Глава IV, Какой ценой завоевано счастье. Зарисовки, очерки и рассказы

Глава IV

 Какой ценой завоевано счастье – пожалуйста, помните!
                     зарисовки, очерки и рассказы

           Судьба его хранила
     О Владиславе Николаевиче Андрееве

    Вас все меньше и меньше, а ведь было вас много.
    А ведь было вас столько, аж ломалась дорога.
    Ваши раны болели, ваши кости белели.
    Вы солдатское лихо вместе с кашею ели.
    Ваши роты редели, ваши души седели,
    Смерть погреться ходила к вам в окопные щели.
Вас все меньше и меньше, надвигаются годы.
    Вы из той, из двужильной, из солдатской породы.
    В трудных снах оживая, бьет метель фронтовая...
    Вся в рубцах да в ожогах ваша память живая.
Шел июнь 41 года. После экзаменов хотелось отдохнуть, набраться свежих сил. Ребята отправились в поход по своим излюбленным местам, вниз по Обноре. Дошли до самого Тимонина. Во время привалов варили наваристую уху, пели песни, делились своими планами на будущее. Их мечтам не суждено было осуществиться. Когда уставший после похода Владислав вернулся домой, первое, что он услышал, было правительственное сообщение о начале войны.
С первых же дней ушел на фронт отец. Взяли и их сверстников, успевших своевременно подать заявления в военные училища. До чего же завидовали им ребята! Они там воюют, а их вот оставили неизвестно на какой срок. Все боялись, что враг будет разгромлен без них, ведь никто тогда даже в мыслях не допускал, что война продлится четыре года. С фронта приходили тревожные вести. Вражеские полчища наступали со всех сторон. В конце декабря Владиславу принесли долгожданную повестку. Его, вместе с Валентином Муриным, Николаем Виноградовым, Александром Разгуляевым и тремя Викторами – Мраморновым, Мартыновым и Безноговым, направили в Горьковское училище зенитной артиллерии. После трех месяцев обучения их, совсем еще неопытных солдат, поставили на охрану моста через Волгу. А в один из июньских дней будущих зенитчиков собрали на плацу и объявили: "Кто желает на фронт, шаг вперед!" Из строя вышел и Владислав Андреев. Несостоявшихся зенитчиков определили командирами расчетов полковых "сорокопяток". 45-миллиметровая пушка была очень компактной: дульце-шильцем, снаряд чуть побольше пули противотанкового ружья. Каких только прозвищ им не надавали - и "прощай, Родина" и ироническое "смерть фашизму". Со своим расчетом Владислав прошагал по дорогам Смоленщины, Калининской области.
– Особо мне запомнился городишко Западная Двина, – вспоминает Владислав Николаевич. – Ни одного дома целого, одни обгоревшие трубы, кругом трупы убитых. При въезде в город началась бомбежка. Казалось, земля смешалась с небом. Мы попрятались кто куда. Я прыгнул в небольшую канавку, прямо в ледяную воду. Впереди меня ранило солдата, а меня вот не задело, всего в 20 сантиметрах осколок от головы пролетел. Со страшными боями продвигались в Великим Лукам. Помню, переправлялись через реку Свислочь, так она вся от крови красной была.
После взятия города в дивизию пришла разнарядка на направление в военное харьковское артиллерийское училище, располагавшееся в то время в Свердловской области, наиболее подготовленных фронтовиков. Отбор был строгим, из сорока человек взяли лишь двенадцать. В их число попал и Владислав.
Перед отъездом он зашел к своему другу Виктору Мартынову, их батареи стояли рядом, попрощаться. Все-таки и учились, и служили вместе. – Стоим мы с ним, разговариваем, – вспоминает ветеран. – Тут поблизости разорвался случайный снаряд, и осколок прямо Вите в висок. А меня смерть стороной обошла, хотя и стояли рядом. Похоронили Витю под деревней Сазонкино. Родственникам о месте захоронения не сообщили. Уже после войны, работая в райкоме партии, Владислав Николаевич рассказал отцу Виктора, редактору районной газеты Мартынову, где находится могила его сына. Отец ездил туда, разыскал могилку.
Учеба в училище продолжалась всего два месяца. Дела на фронте шли плохо. Немецкие войска развернули летом 1943 года наступление на Курско-Орловской душе, и курсантам-артиллеристам срочно пришлось осваивать новую специальность.
– Нас погрузили в эшелоны, ехали около месяца, сами не знаем куда, – вспоминает В.Н. Андреев. -– Привезли в г. Тейково Ивановской области. Там формировалась 214-я воздушно-десантная бригада. Начали учить военному и парашютному делу. У меня на счету 17 прыжков, два с орудием. Пробыли здесь лето и зиму, а потом бросили под Минск. Из-под Минска в 44-м перебросили в Румынию, затем в Венгрию. В бою за город Папа мое оружие подбили. Я получил легкое ранение в руку, троих из расчета убило, троих ранило. Прошли с жесточайшими боями до озера Балатон.
Судьба Владислава хранила. Невредимым прошел он по дорогам Белоруссии, Польши, Австрии, участвовал в освобождении красавицы Вены. Здесь, в Австрии, и застала его весть о долгожданной Победе. Но война для него на этом не закончилась. Их дивизию перебрасывают в Чехословакию.
– Чехи нас встречали с цветами, подарками, оркестром, – вспоминает Владислав Николаевич. – Очень гостеприимный народ. Там мы простояли до 22 мая. Судьба, видимо, и вправду хранила меня. Расскажу еще один случай. Остановились мы у какой-то горной речушки. Вдруг, откуда ни возьмись, налетели "мессершмитты".
Нас было трое. Бросились на землю, я оказался в середке. Чуракова, что был подо мной, сразили наповал, командиру взвода, лейтенанту Терешенко, весь живот разорвало, а я жив остался, даже не ранило.
Из Чехословакии снова перебросили в Венгрию, в местечко Хорки, что в 30 километрах от Будапешта. А в конце 45-го года – в Кострому.
Домой он прибыл 23 февраля 1946 года. Отдохнул немного и пришел в райком – нужно было устраиваться на работу. Ему предложили должность директора кинотеатра. Проработал там три месяца, перевели в заготконтору – заместителем управляющего. После окончания годичной совпартшколы назначили инструктором РК КПСС по зоне Любимской МТС, шесть лет проработал председателем райпотребсоюза, три года – начальником горкомхоза, два года – директором хлебоприемного пункта. Возглавлял он и торг, был и мастером стройучастка. Куда посылали – туда и шел. Трудился и, будучи на пенсии, не чурался никакой, даже самой непрестижной работы. Без дела Владислав Николаевич сидеть не может. Своими руками сделал ремонт квартиры, занимался хозяйством, огородом, держал в свое время теленка, поросенка, кур. Теперь уже не под силу, да и зрение почти полностью потерял. Но и сейчас еще плетет нарядные коврики, вытачивает из дерева забавные фигурки. Владислав Андреевич когда-то был заядлым охотником и рыбаком, да и сейчас не прочь посидеть на речке с удочкой. В такие минуты, глядя на красоту окружающей природы, он вспоминает боевых друзей-товарищей, с которыми пережил страшные годы войны, и которые уже никогда не увидят ни ясного неба, ни солнца над головой, не услышат шелеста листвы и пения птиц. Вечным сном спят они в сырой земле, так и не дожив до победного мая 45-го года. Этот праздник для ветерана – священный, радостный и в то же время печальный.
Родина высоко оценила подвиг солдата, но никакие награды, а их у него немало, не могут возместить потерянного здоровья, залечить душевных ран, возвратить к жизни погибших. Солдат в атаку шел не за награды. Он шел защищать свою Родину, свой народ, своих детей, матерей, свою землю.
                                                                                                                                             Н. Николаева. 1998 года.
     
        Собирала доказательства 60 лет
Об Анне Александровне Андреевой (Климовой)

Анна Александровна Андреева, в девичестве Аня Климова -стая деревенская девчонка, которой на начало войны исполнилось всего семнадцать лет. Она росла в крепкой крестьянской семье. Такие семьи в тридцатых годах прошлого века называли «лошадными крестьянами». Когда стали образовываться колхозы, лошадь пришлось сдать, сдали всю сбрую, теленка. Много всего было, что перекочевало из единоличного хозяйства Климовых в колхоз ОГПУ, и сами они тоже стали колхозниками.
– «Много было бедных, неимущих в нашем колхозе, а общими усилиями, объединив скотину, не дали им умереть с голоду, – вспоминает Анна Александровна. – Хотя наша семья всегда помогала беднякам. Отец на своей лошади пахал землю и себе, и безлошадным».
Колхоз организовывали свои, местные, они относились к середнякам лояльно: в семье Климовых было трое маленьких детей и им оставили корову.
Аня с десяти лет начала трудиться в колхозе. Девушка быстро научилась всем премудростям крестьянского труда, да особо и учиться не пришлось. Сызмальства дома помогала. В четырнадцать лет она уже могла самостоятельно запрячь лошадь и выполнять на ней порученную работу. Семья жила в деревне Молозево (километрах в пяти от села Воскресенское), Аня ездила в Воскресенское на мельницу молоть зерно. Лошадей в колхозе было двенадцать, а ездоками работали такие же молоденькие девушки, как она.
– Мы выполняли всю колхозную работу, - продолжает она свой рассказ, – и молотили, и лен мяли.
Когда началась Великая Отечественная война, колхозниц отправили под Рыбинск рыть окопы. Работали так, что стоптали свою обувку за каких-то три месяца. Наступила осень: слякоть, грязь. Тогда девушки решили дезертировать. Сняли с себя платки, обернули ноги и пошли лесом, напрямик. На пути попадались какие-то деревни, хутора, сейчас уж не вспомнить. Три девчонки расстояние от Рыбинска до родной деревни пробежали за одни сутки. На следующий день им вручили повестки на фронт, погрузили в эшелоны и привезли в г. Кемры. Выдали винтовки и стали учить стрелять. Так формировался женский отдельный батальон. Анну приставили к лошадям, городские-то девушки не умели с лошадьми управляться, вот и пригодилась Анне сноровка.
Жили в бревенчатых, теплых бараках, спали на нарах. Несли охрану двух большущих сараев. Что в них находилось: продукты, боеприпасы или обмундирование – девушки не знали, просто круглосуточно несли вахту. В кирзовых сапогах зимой по часу стояли на морозе. Хоть и захватили девчата с собой из дому шерстяные носки, ноги все равно замерзали. С тех пор они и болят. Стопы онемели до того, что не чувствуют прикосновения, а где осталась чувствительность – там постоянная ноющая боль. Было страшно. Казалось, что в находившихся неподалеку кустах кто-то прячется. Присядет девчонка от страху, винтовку направит на кусты и вглядывается в пугающую темноту, прислушиваясь к каждому шороху. На учебе они пробыли недолго, несколько месяцев, а затем, сформировав женский батальон, их отправили в Эстонию. Эшелон шел медленно, дважды останавливался; поступали приказы – покинуть вагоны, так как в небе летел немецкий бомбардировщик. Но немецкий самолет по эшелону почему-то не бомбил, и девчата вновь рассаживались по вагонам.
Из-за этих остановок часть, куда они должны были прибыть, их не дождалась, пополнилась имеющимися неподалеку радистками и ушла в бой. Прибывшие девушки заняли их место. «Вы, девки, наверное, счастливые – верной смерти избежали, – говорил принимающий их командир. Думала ли Анна, что этот эпизод, которому они тогда мало придали значения, внесет путаницу в их документы, и многие десятилетия потом придется доказывать, что она была в действующей армии. В то время, как участники войны пользовались заслуженными льготами, она была их лишена. Попав в другую часть, они не могли знать, что в их военных билетах не сделали нужных отметок, им об этом никто не докладывал.
Жили в землянках. В задачу девушек входило отслеживать в бинокль немецкие самолеты и сообщать по телефону координаты на радиостанцию. Они научились по звуку различать: наш «ястребок» летит или немецкий бомбардировщик. Стали различать с бомбами или без... летит немец. Если случался обрыв связи, бежали к соседней землянке сообщить об этом, а иногда сами находили и соединяли оборвавшиеся провода…
О победе узнали тоже по телефону. «Что было - трудно передать словами, – вспоминает Анна Александровна, -– Мы и ликовали, и плакали, и кричали ... Ведь все наши женихи на Дону погибли. Дон тогда был красным, кровь текла по Дону, в ней смешалась кровь парней из окрестных деревень Пречистенского, Любимского, Даниловского районов, парней всей нашей огромной страны. В 1945-м году Аня вернулась домой. Сборы были недолгие. Пришел командир, объявил о демобилизации, девушек погрузили в эшелоны и отпра¬вили по домам. «Почему отпустили без приказа? -– задавали Анне Александровне 60 лет один и тот же вопрос. «Но откуда я могу это знать? Ведь я как пришла, сразу на учет в военкомат встала!»
Сейчас, когда мы встретили шестьдесят первую годовщину Победы, наконец, нашлись документы, подтверждающие ее участие в войне.   
                                                                                                                            Татьяна АМАНГЕЛЬДЫЕВА.  2006 г.

    
           Ушел на фронт в тапочках
        О Михаиле Петровиче Антакове
    
По-разному встретились с войной люди. Одних горькая весть застала на отдыхе, другие собирались отправиться в гости в воскресный день 22 июня, третьи в этот день были на службе. Миша Антаков заканчивал фельдшерско-акушерское училище. Оставался последний экзамен. Он вернулся в общежитие в субботу под вечер и сразу лег спать. Утром будят: "Мишка, вставай, война..." Когда ребята пришли в училище, их уже ждали повестки. Ни о каком экзамене не шло речи. Оценки поставили по итогам занятий, выдали дипломы и тут же отправили на вокзал. "А был я в майке и тапочках, – вспоминает Михаил Петрович. -– Переодеться возможности не было. Все проходило очень быстро, нас никуда не отпускали. Получив повестки, мы становились военными". Их привезли в Свердловск (Южно-Уральский военный округ). В течение десяти дней ждали распределения. Михаил Антаков, получив звание старшего военфельдшера, был направлен в 381-ю стрелковую дивизию, которая формировалась в Златоустье. Добирались сами. Новобранцев доставили на фронт в декабре 1941г.
Эшелон прибыл ночью в опустевшую Москву. Не было видно не только гражданского населения, но и военных. Лишь несколько человек патрулировали безмолвные улицы затемненного города. Высыпав из вагонов и построившись, свежая часть промаршировала по пустому городу на передовые позиции Западного фронта, которым командовал Георгий Константинович Жуков. Было жутко. Казалось, в пустой город можно было войти гитлеровской армии за несколько часов. Но это только казалось. Кровавые ноябрьские бои истощили не только наши войска.
Второй этап наступления на Москву продолжался 20 дней. Более чем миллионная группировка отборных гитлеровских войск легла в горячий снег на подступах к столице нашей Родины. Фашистов остановили не дождь и не мороз. Они разбились о железную стойкость, мужество и героизм наших войск, за спиной которых был их народ, столица, Родина. Эшелоны прибывали и прибывали на станцию. Солдаты с ходу шли в бой, в прямом смысле ложась костьми на пути врага. В Великой Отечественной наметился великий перелом. Русский солдат дал понять всему миру, что армию Гитлера можно бить и можно гнать.
15 декабря 1941 года. Войска Западного фронта освободили города Клин, Богородицк, Дедилово и другие населенные пункты. 16 декабря. Войска Калининского фронта освободили город Калинин. Михаил Петрович воевал сначала на Западном, потом на Калининском фронте. Помнит, как освобождали Клин, Калинин, Старую Руссу. Санитарный взвод выносил раненых с поля боя. Крови он не боялся, привык, когда учился на фельдшера. Умение грамотно наложить повязку и оказать первую помощь здесь, на фронте было востребовано сполна. "Артиллерии в полку не было. Воевали на "ура". Немец на танках, а мы пешком. Зимой, в снегу по пояс. Мороз тогда был под пятьдесят градусов. Водка в бутылках замерзла", -– вспоминает ветеран.
В первый день боев сумели отбросить гитлеровцев от столицы километров на 40. Наступали только ночью. Днем немецкие самолеты гонялись даже за одиноким человеком. Они еще развлекались, они еще веселились, устраивая на самолетах охоту за людьми. Фашисты были еще сильны. Помнит Михаил Антаков бои на реке Белой. Зима 1942г. 15 января войска Калининского фронта освободили г. Селижарово, перешли в наступление на г. Белый. Войска Северо-Западного фронта вышли на линию железной дороги Старая Русса-Пола. Второй армейский корпус 16-ой армии группы армии "Север" оказался охваченным с севера и юга. Это были отборные немецкие войска, и они не собирались сдавать завоеванных позиций. Михаил в боях на реке Белой самолично вынес шесть человек раненых и получил медаль "За отвагу". Эта медаль дается только за личное мужество. Шесть раз бросаться в кромешный огонь, рисковать своей жизнью ради спасения другой человеческой жизни -– не каждому дано. Он смог. На легкие ранения и царапины давно перестал обращать внимание, как, впрочем, и те, кто был с ним рядом. 8 марта 1942 года первое тяжелое ранение разрывной пулей. Санитарный эшелон. Несколько суток в бреду в трясущемся вагоне под стук колес. Омский госпиталь. Обычно после такого ранения, вылечив, отправляют в запасные полки. Его вызвали в областной военкомат: -– Хотите пойти добровольцем в бригаду имени Сталина? Пишите рапорт. Подумал и написал. Это была 75-я стрелковая бригада под командованием полковника Виноградова. Михаил был направлен фельдшером в саперную роту. В 1943 году их корпусу присвоили гвардейское звание -– 16-ый гвардейский корпус.
-– Наверно, в землянках приходилось жить? -– спросила я, имея в виду неудобный быт военного времени. Он расхохотался. – В землянке? Рад-радешенек, если в землянку попадешь. В окопчике как-нибудь отдохнешь в перерыве между боями и опять вперед. В распутицу 1943-го его опять ранило. Под Новоржевом. И опять госпиталь. На этот раз  Казань. Листаю военный билет. Скупые записи: с 10.43г. по 04.44г. -– 2-ой Прибалтийский фронт. Опять ранение. Перерыв и: с 3.45г. по 5.45г. – 3-ий Украинский фронт. Победу встретил в Австрии. Но не скоро еще вернулся Михаил Антаков в мирную жизнь. До 1947 года его дивизия находилась в Румынии, затем была выведена в Россию, в Одессу. И только в 1948-м году его демобилизовали. Я спросила:     -– Как вы оказались в Любимских краях?     -– В 1941-м в Любиме около месяца мы находились, здесь я познакомился со своей будущей женой. И всю войну с ней переписывался. В 1946-м году поженились. Я ее увез в Румынию. Офицерскому составу разрешалось семьи с собой привозить.
Люди военные поры особой закалки. Многие, чувствуя в себе силы, работали до преклонных лет. Михаил Антаков ушел на пенсию, когда ему было за семьдесят. В Раслове, где в последние годы он работал фельдшером, его помнят до сих пор. Многие обязаны появлением на свет Михаилу Антакову. И 9 мая, думаю, они поднимут бокал за него. Время не имеет власти над тем, что пережил он в войну. И Почетная открытка мэра Лужкова защитнику Москвы, ветерану М.П. Антакову, врученная на торжественном собрании в районном Доме культуры 23 февраля еще раз напоминает нам о том, как должны быть благодарны мы -– потомки ветеранам за эту победу.
                                                                                                                                Т. Амангельдыева.  2002г.
    

            Фронтовой шофер
Об Анне Яковлевне Баран-Чудесновой

Письма на Республиканскую улицу приходят часто.  Их здесь ждут не дождутся. Анна Яковлевна с волнением вчитывается в строчки сыновнего письма: «Служба идет нормально. А недавно командир перед строем объявил мне благодарность»... Радуется материнс¬кое сердце за успехи сына. И порою даже не верится, что ее Валерий уже стал взрослым, что он солдат и готов в любую минуту защищать ее и тысячи таких же матерей от тех, кто вновь пытается повторить страшную человеческую трагедию.
... Война огненным вихрем ворвалась в мирную Аннушкину жизнь. В то июньское воскресенье она с подругами собиралась на реку на целый день. Но голос радио заставил миллионы людей почувство¬вать, что над страной нависла опасность. Враг рвался к сердцу Родины -– Москве. Бомбили Ярославль. Ушли на фронт мужчины. А те, кто остался дома, рыли окопы. Вместе с группой женщин Анна Чудеснова сооружала оборонные рубежи. Здесь и произошла ее первая встреча с гитлеровцами.
... Фашистские стервятники налетели неожиданно. Все попрятались в щели. На опусте¬вшем поле беспомощно заметалась женщина с ребенком.
-– Ты куда? – уцепился за рукав куртки седой старик. -– Ведь убьет же. Самолет с паукообразной свастикой на крыльях делал второй заход. Пулеметная очередь прошила землю.
На пустынном поле неподвижно лежала, раскинув руки, женщина.
-– Мама, мамочка! Вставай! -– тормошила девочка. В ее синих глазах застыли недоуме¬ние и ужас.
Анна Чудеснова  исступленно помахала вслед уходящему самолету маленьким кулач¬ком.
-– Я же вам говорю, что война -– не девичье дело, -– красные от бессонницы глаза воен¬кома смотрели на Анну утомленно.
-– Вы понимаете... Это же звери, а не люди. С пулеметом за людьми, -– голос Анны срывался,
И военком сдался. Вместе с сотней таких же ярославских комсомолок она окончила курсы шоферов.
В 1942 году в распоряжение артиллерийского полка прибыли две девушки-шоферы: Анна Чудеснова и Нина Цветкова.
Бои под Великими Луками шли упорные. Советские войска теснили врага. И не раз артиллеристов спасали любимские девушки. Боеприпасы доставлялись в срок.
Опасна жизнь фронтового шофера. Каждый раз полуторка под градом пуль и осколков пробивалась к передовой по бездорожью. Фашистские самолеты охотились за машинами. Сколько сноровки и осторожности требовалось от водителя! В поединках с фашистскими стервятниками Анна Чудеснова всегда выходила победителем. За мужество и мастерство командование наградило рядового артдивизиона Анну Чудеснову медалью «За отвагу».
Командир был немногословен: в распоряжение артдивизиона нужно срочно доставить боеприпасы. Колонна замаскированных автомашин пробивалась по бездорожью к передо¬вой. Анна пристально вглядывается в кромешную темноту, которую изредка разрывает цепочка трассирующих пуль. Вдруг до ее слуха донесся гул самолетов.
«Опять бомбить летят», -– пронеслось в мозгу. До резкой боли в глазах она всматрива¬лась вперед, чтобы не отстать от колонны.
В воздухе раздался пронзительный свист. Так могут падать только бомбы.
-– Взрыв потряс землю. Пришла в себя Анна в палатке полевого госпиталя. Хирург вы¬тащил из ноги несколько осколков.
Потом вновь фронт. Советская Армия гнала гитлеровцев на запад. Освобожденная Литва, Латвия... Кенигсберг. Долгожданная Победа.
Анну Яковлевну Баран-Чудеснову хорошо знают в ОРСе леспромхоза. Знают ее как хорошего продавца. Два раза в год она бережно достает свои боевые награды. И тогда она как бы вновь возвращается в годы своей фронтовой юности.
                                                                                                                                              А.Мирутко, 1984 г.

             В огне закаленный
      О Николае Ивановиче Белякове

-– Сколько у нас работает бывших фронтовиков? Заведующая нижним складом Любимского лесопункта Анна Александровна Румянцева на секунду задумывается, потом отвечает: -– Много. Много еще участников Великой Отечественной войны находится в строю. Да вот посмотрите сами, -–  указывает она на сидящего рядом с ней в тесноватой конторке склада пожилого, низкорослого, но крепко сбитого человека. -– Николаю Ивановичу пора уже на пенсию, но не торопится ветеран, говорит, что отдохнуть еще успеет.
Николай Иванович Беляков, как и большинство людей, стесняющихся выставлять на всеобщее, если можно так выразиться, обозрение свою жизнь, сначала неохотно отвечает на вопросы, однако потом мало-помалу, при воспоминании о днях фронтовой юности, даже легкий румянец выступает на его щеках.
Да, он участник войны. Воевал в бронетанковых частях. Четырежды горел в танке. Но сначала было детство. Босоногое, как и у большинства деревенских ребятишек 20-30-х годов. Прошло оно среди необозримых просторов наших северных лесов. Может быть, поэтому Николай Иванович свою приверженность к лесу и сохранил на всю жизнь. Даже тогда, когда работал в Ярославле, а затем в Москве, был связан с лесоразработками, с переработкой древесины, возглавляя лесоучастки, бригады в деревообрабатывающих цехах.
Под Москвой начался его ратный путь. Там был сформирован отдельный танковый корпус резерва ставки Главного командования. Н.И. Беляков служил водителем боевой машины. Сначала небольшой "ДТ-26", потом грозной "тридцатьчетверки". Первый раз "горел" он в маленьком "ДТ-26" на Волоколамском шоссе. Второй раз тоже на такой же машине под станцией Нахабино. Особенно памятен второй бой. Фашистским снарядом проломило башню, сорвало ее с танка. Командира убило сразу, а механику -– водителю Белякову оставило на память заметку в виде шрама на голове на всю жизнь.
-– Наш корпус, -– рассказывает Николай Иванович, -– долго на одном месте не держали. Где было наиболее жарко, где требовался таранный удар танков, туда и направляли. С месяц сдерживали натиск врага на Калининском направлении, затем перебросили под Тулу. Здесь, в боях за село Михайловское, наш танк был подбит в третий раз. Это была уже "тридцатьчетверка".
Четвертый раз силу удара фашистского снаряда по броне нашему земляку пришлось испытать в самом конце войны, на берегу Балтийского моря. Конечно, крепко доставалось и гитлеровцам от наших танкистов. Водитель Н.И. Беляков в составе экипажа боевой машины прошел Белоруссию, Польшу, Пруссию, участвовал в штурме Кенигсберга. Боевые награды -– ордена и медали говорят о том, как воевал сержант Беляков.
После окончания Великой Отечественной войны Николай Иванович работал мастером лесоучастка в Буйском районе Костромской области, затем в Любимском лесокомбинате.
Пора бы на отдых. Но с каждым годом пополняются ряды лесозаготовителей и деревообделочников новыми силами, молодыми рабочими. Их надо учить, а кто же сделает это, как не они, старая гвардия леса. И Николай Иванович не торопится на покой. Он возглавляет на нижнем складе лесоучастка цех по приготовлению хвойной муки. Дело это не связано с основным производством, но польза от него большая. Спасибо говорят Николаю Ивановичу и его подручным животноводы колхозов и совхозов района, ведь витаминная мука - ценный корм.
                                                                                                                                                  Н. Сергеев. 1975г.

          Любила, страдала, ждала
О Марии Васильевне Бесчастновой

"Умом Россию не понять. В Россию можно только верить!" -– писал известный русский поэт Федор Тютчев. И когда я мысленно повторяю эти строки, то почему-то перед глазами встает образ нашей речки Обноры. Она -– дочь России, потому ее тоже не понять. То она, в особенности в летнее время, какая-то скромная, тихая, неприметная, то, по весне, бурная, бурлящая, кипящая... В верховьях, на территории Вологодской области, она почему-то носит название Ельник, а потом приобретает имя Обноры. Сложная и сама жизнь этой реки, как и ее матери - России, было время, когда по ней сплавляли немало леса, а сейчас, в особенности чуть выше Любимского сырзавода, ее легко переходят малолетние ребятишки. Правда, в низовьях не пройдет вброд уже взрослый человек. Много-много лет мучились местные жители, переправляясь на левый берег реки, скажем, в село Обнорское, и только теперь пущен в эксплуатацию железобетонный мост, который бывшей жительнице деревни Починок-Ананьев, что находится на правом берегу реки, Мария Васильевне Бесчастновой, в общем-то теперь и не нужен. На старости лет она перебралась в Любим. 18 января 1995 года Марии Васильевне исполнится восемьдесят шесть лет.
-– А как я прожила 86 лет даже не заметила, ведь день за днем приносил меньше радости, чем огорчений. А вот помнится каждая мелочь. Хотя разве назовешь мелочью замужество?
Да, в семье матери Маши было пять человек. Тяжело растить одной женщине такую ораву, которая рано осиротела -– умер их отец. Вот поэтому мать сказала старшей дочери Марии:
-– Манька, выходи замуж, да побыстрее. Сама, чай, понимаешь, что не под силу мне семью держать.
И вышла Мария замуж за хорошего, любимого ею человека, своего деревенского парня Костю Бесчастнова. Зажили они хорошо. Появилось свое хозяйство -– приусадебный участок, кое-какая скотина. Правда, на трудодни за работу в колхозе получали мало, но Константин Васильевич был человеком работящим. Он не гнушался никакой работы на стороне и все делал для того, чтобы семья жила в достатке. Появились и дети. Первым был Михаил. Он родился в тридцать третьем году. Второй -– Лиза. Она появилась на свет в тридцать седьмом. Но в тридцать девятом началась война с Финляндией.
– Сильные тогда были морозы. Чуть ли не каждый день под 39-40 градусов, – вспоминает Мария Васильевна. -– Ох, как я переживала за своего Костю -– не выскажешь. Ведь кто побывал там, рассказывали, что сильно много было обмороженных. А там, мол, под Ленинградом в лесах чуть ли не на каждом дереве "кукушка" с ружьем. Наших-то красноармейцев и стреляли, как хотели. Но Косте тогда повезло: жив остался и домой вернулся.
К сожалению, недолго пришлось побывать дома Константину Васильевичу. Снова пришла повестка. Опять война. Как ее чуть позднее стали называть, Великая Отечественная.
-– Пойдем, дочка, сходим в контору, сообщим, чтобы бригадир на завтра наряд не давал, -– сказал он маленькой Лизе.
-– Как сейчас вижу, -– говорит Мария Васильевна, -– мужа с дочкой. Он как-то сгорбился, а девчонка держится за руку, прыгает. Рада была, что отец взял с собой. Конечно, не мог подумать ребенок, что это была последняя прогулка с отцом. Не вернулся мой Кости с войны, погиб где-то под Харьковом. Об этом написал наш деревенский сосед, который воевал вместе с мужем. "Как пошли в наступление, с той поры и не видел Константина" -– сообщал в письме Николай Малов. И как же трудно стало без него! Да мне ли одной. Почти все мужики ушли на фронт.
-– Я тогда была еще не "бабой Маней", -– помоложе. В колхозе работала не за страх, за совесть. Да вот получали мы на трудодни маловато. Мише было десять, Лизе 6 лет, когда отец погиб. Ребятишки есть хотят, а когда придешь получать по трудодням, говорят: "Ну, Мария, подставляй передник" -– и бросали в него горсти три не то зерна, не то мякины. Лишь свое хозяйство и выручало. Была у нас корова, курочки...
Наличие небольшого хозяйства до 15 соток земли имело, как говорится, обратную сторону медали: кроме денег за пользование землей, нужно было сдать на государственные приемные пункты в течение года 360 литров молока, держишь или не держишь овец -– 2 килограмма шерсти, 250 яиц. Сдавать требовалось ежеквартально.
-– Однажды -– это было уже после войны, хотя жизнь тогда еще более ухудшилась -– я в срок не заплатила налоги за четвертый квартал года. Пришел уполномоченный из Любима и стал у меня делать опись имущества. Полез на чердак. Помню, я его все за белые бурки хватала. Побойся Бога, говорю, я за три квартала налоги уплатила в срок и вот-вот за четвертый уплачу... И уплатила. Дело до суда дошло. А ведь многих судили, имущество отбирали.
Так вот, помогая фронту, оплакивая мужа, борясь за существование детей, и жила Мария. И, в общем-то, не заметила, как подошла глубокая старость, бабой Маней стала.
Дети выросли. Михаил женился. Вышла замуж Лиза. Появились внуки. К несчастью 20 лет назад умер Михаил, а Лиза с мужем живут в Петербурге. Баба Маня отдала свой деревенский дом снохе, а сама через два года после смерти сына уехала в Любим. Здесь не так давно администрация района выделила ей комнатку в многоквартирном доме. И довольна баба Маня. Пенсию получает. "Мне ее хватает", - говорит. Непритязательна она, нетребовательна. Вот только душа болит за внучат, а больше всего за Колю, который в свое время окончил химический техникум в Ярославле и по распределению попал в эстонский город Кохтла-Ярве. Оттуда и в армию ушел. Вернувшись, женился, имеет двоих детей. А душа болит потому, что Эстония сейчас - другое государство. Заграница. Ну, как не беспокоиться, когда родной и близкий сердцу человек вдалеке, тем более, за рубежом Родины.
"...Умом Россию не понять". Очень верно сказано. Как ни трудно людям живется, а Родину защитить они всегда готовы. Так было, так есть, так будет.
                                                                                                                                          А. Новоселов. 1995 год.

    
                                                 Ее подвиг
    О Варваре Владимировне Буряковой

Мой небольшой рассказ -– о силе духа женщины, на долю которой выпали тяжелые испытания судьбы. Подобный жизненный подвиг, а это действительно подвиг, совершили тысячи советских женщин.
Варвара Владимировна Бурякова заведовала Шарненской начальной школой, когда разразилась война. Муж ушел на фронт. И однажды...
Этот день она запомнила на всю жизнь. В дверь робко постучали, на пороге появился почтальон.
-– Наверное, снова письмо от мужа, -– женщина радостно улыбнулась. Но что это? Почтальон молча подал ей конверт, надписанный незнакомым почерком. Пристально смотрела она на конверт, не решаясь вскрыть его, будто боясь что-то потерять при этом. "Извещение о смерти?! Нет, не может быть... Неправда..." "Неправда это!" -– неожиданно вырвалось из груди. В голове роем пронеслись мысли. Ведь только вчера получила письмо от него. Писал он сам, Павел Буряков, живой и невредимый. А сегодня его нет? "Неправда... Ошибка", -– утешала она себя, не веря извещению. А потом в странном оцепенении подошла к окну. И без того худенькая, вдруг вся вытянулась, словно окаменела, светлые глаза потускнели и безразлично смотрели в заоконную даль. На миг представилось страшное зрелище: муж в последние минуты жизни... Он был сначала политруком, потом командиром роты. Трижды был ранен. Самое тяжелое -– в живот. Он писал тогда, что борется со смертью и победит... И победил. Смерть отступила. После выздоровления сражался под Гомелем. И вот извещение... Очнувшись, вдова дала волю слезам. Плакала долго и безутешно...
А потом как будто стальная опора встала под падающее сердце. Жить! Надо жить, растить и воспитывать годовалого сына и четырехлетнюю дочь. Надо воспитывать детей земляков, чьи отцы сражаются за Родину, а кто-то, может, сложил за нее голову... Должна работать на Победу, обязана воспитать детей так, чтобы они свято чтили память павших, делали свою жизнь с героев-отцов.
И она работала. Кроме нелегкого учительского труда, семейных забот, ей, как и всем женщинам в тылу, приходилось выполнять массу дел за тех, кто ушел на фронт. И главное из всех дел -– помощь колхозу, дающему и фронту, и тылу молоко, мясо. Наравне с другими работала учительница, много, без устали, с огромной ненавистью к врагу...
Она должна была верить и всеми силами приближать Победу.
И верила, и вселяла веру в других. Победоносно кончилась война, разгромлен враг. Теперь залечивать раны. И снова труд и нелегкие победы...
Родина и народ оценили ее подвиг правительственными наградами, Почетными грамотами, благодарностями областного и районного отделов народного образования. Более тридцати лет избиралась она депутатом местных Советов.
Идут годы... Варвара Владимировна на заслуженном отдыхе. Но и сейчас она занята общественно-полезной деятельностью. Не теряет ветеран связи с родной школой, часто выступает перед родителями и ребятами. Активно участвует в совете общественности по делам несовершеннолетних при исполкоме Любимского сельсовета.
Ежегодно приезжают навестить мать Маргарита и Валерий. В ее комнате над кроватью висит портрет мужа. Глядя на портрет, дети сожалеют, что не помнят живого отца. "Хотя бы одним глазом взглянуть, каким он был", -– говорят. И на глаза матери навертывается непрошеная слеза. В памяти встает былое. Бережно и свято хранит Варвара Владимировна памятный подарок мужа -– чайный прибор с надписью, хранит фронтовые письма...
Прошли годы. Седина посеребрила виски. Но не изгладится в памяти война, принесшая столько горя и страданий людям. Не верится Варваре Владимировне, что муж погиб. Она его провожала всего лишь в командировку, а вышло -– на войну, на смертельную схватку с врагом. И пусть он в памяти женщины всегда будет живой, вместе с ней пришедший к Великой Победе. Пусть их дети гордятся своими родителями, чья жизнь -– подвиг во имя счастья нынешнего поколения.
                                                                                                                                             В. Пархоменко,
                                                                                                                             учительница Останковской школы.
                                                                                                                           "Ленинский призыв", 13 марта 1975г.
                

                Город и человек
    О Василии Андреевиче Бычкове

Когда хотят подчеркнуть широту кругозора человека, его опытность в жизненных делах, обычно говорят: "Где он только не бывал, какие работы не выполнял, какие профессии не сменял!" Василий Андреевич Бычков тоже разные работы выполнял, многие должности занимал -– был рабочим, мастером, прорабом, начальником ремонтно-строительного участка, выполнял обязанности инженера. Работал даже в Москве. Но в отличие от работников, которых в народе метко называют летунами, где бы ни работал, и в качестве кого, он никогда не изменял избранной профессии -– строительному делу.
А вот и неправда, скажут некоторые в Любиме, да и сам Василий Андреевич так, наверное, скажет. Однажды В.А. Бычков чуть не стал летчиком. Чуть не стал и все же не стал. Но это обстоятельство особого рода.
Родился Василий в деревне -– сторона-то наша деревенская, но по стопам родителей-хлеборобов не пошел. Надо же было в те далекие тридцатые годы, когда страна становилась на ноги, кому-то и строить, и поезда водить. После окончания Любимской семилетки В.А. Бычков избрал профессию строителя. Поступил в Воронежский строительный техникум, закончить который ему не довелось. Война помешала. Тогда-то и попытались определить будущего строителя в авиацию - на второй день войны послали на курсы подготовки летчиков при Вольском авиаучилище.
Летчика из В.А. Бычкова не получилось. Уж очень быстрыми темпами шагал в сорок первом году немец к Москве. Впрочем, наступательный порыв его не иссяк и в сорок втором году. Василий Андреевич служил в разведчиках отдельного Донского корпуса. Завязалась битва за Сталинград. Все этапы сражения, переломного в ходе войны, хорошо известны, освещены в наших книгах и кинофильмах. Добавлю только, что в этих боях он был тяжело ранен. Вообще-то разведчик Бычков был ранен четырежды. Второй раз во время боев за Белгород, третий -– в Польше, четвертый -– в Восточной Пруссии.
Столица Польши – Варшава – была, что называется, сожжена фашистами дотла. Так поступали они при отступлении с каждым оккупированным городом, любым населенным пунктом. Известно, сколько их разрушено на территории Советского Союза, стран Восточной Европы. Наибольший урон, конечно, понесла наша страна. На мирных селениях и жителях вымещали фашисты злобу за неудачу на Восточном фронте, за поражение в войне, за несбыточность планов завоевания мирового господства.
Для сведения читателей, для противопоставления действий Советской Армии и немецко-фашистского вермахта, скажу, что наши войска действовали в боях иначе, обходились даже на территории фашистской Германии с их селениями и жителями гуманно. Широко известен был в войсках 4-го Украинского фронта приказ Верховного Главнокомандования: вести бои так, чтобы причинить наименьший урон столице Югославии Белграду при его освобождении 20 октября 1944 года. Наши войска спасли от разрушения заминированный фашистами старинный Краков. Штурмуя Берлин 2 мая 1945 года, советские солдаты щадили памятники и культурные объекты столицы Германии. Я верю, что и Василий Бычков поплатился своей кровью при освобождении городка Острув-Мозавецкий потому, что не захотел применить против засевших в одном из домов фашистов противотанковую гранату -– оружие большой разрушительной силы. Как строитель, он знал, сколько времени и средств потребуется впоследствии при его восстановлении.
Окончилась война, вся наша страна превратилась в огромную строительную площадку. Василий Андреевич Бычков работает в одном из столичных строительных трестов. Хотя в Москве и не было больших разрушений -– не позволили ее защитники в 1941 году нанести урон нашей древней столице, все же работы строителям нашлось и здесь немало. По генеральному плану реконструкции Москва застраивалась как образцовый социалистический город. В преобразовании нуждались и тысячи других наших древних городов и городков. И один из них -– родина В.А. Бычкова Любим.
Когда в пятидесятых годах Василий Андреевич прибыл на родину, наш город представлял собой по существу большое село. Кирпичных домов в нем было, наверное, меньше, чем в Закобякине и Рузбугине. Улицы сереньких одноэтажных домиков тянулись к центральной площади, где стояли полуразрушенные здания бывшей электростанции (нынешнее здание исполкомов районного и городского Советов), да облупленные торговые ряды. Если сегодняшнему жителю Любима показать фотографии тех лет, он, наверное, не узнает своего города. К чести любимцев, даже в суровые годы Великой Отечественной войны они не прекращали строительства гидроэлектростанции и водохранилища на Обноре.
В 1960 году был заложен и построен первый многоквартирный кирпичный дом на улице Советской, а за пятилетие квартал таких домов разросся, соединив город с поселком станции Любим. В последующие годы центр жилищного строительства переместился в район улицы Даниловской. Сейчас строительство ведется во всех частях города, появились в нем новые улицы -– Садовая, Полевая, Мелиоративная и другие. Строятся дома государственными организациями. Построены десятки административных зданий, объектов соцкультбыта. Реконструированы старинные торговые ряды -– теперешний районный универмаг.
Решающую роль в наших строительных делах играет РСУ, долгие годы которые возглавлял В.А. Бычков. Это усилиями наших строителей и ремонтников выросли кварталы домов на улицах Даниловской, Карла Маркса, Раевского, здание райкома КПСС, райбытуправления, больничного комплекса. Сейчас объем строительства силами ремонтно-строительного управления оценивается не десятками тысяч, как было лет двадцать назад, а миллионами рублей. В 1976 году за большой вклад в преобразование города Василию Андреевичу Бычкову было присвоено звание почетного гражданина Любима.
                                                                                                                                         Н. Петров. 1984 года.

    Кочегар с Полярного "Варяга"
          О Павле Ивановиче Вавилове
    
Эту героическую и трагическую историю, одним из главных участников которой стал наш земляк П.И. Вавилов, не обошел вниманием никто из писавших о войне в Арктике. В своей книге "Лед и пламень" рассказал о ней контр-адмирал, дважды Герой Советского Союза, начальник  Главсевморпути Иван Дмитриевич Папанин - почетный гражданин Ярославской области, создатель и руководитель академического Института биологии внутренних вод в Борке, на Рыбинском море:
"Составной частью общего плана военной кампании 1942 года, разработанного гитлеровцами, являлся вывод из строя Северного морского пути. В навигацию 1942 года, как справедливо замечают наши историки, "впервые в истории Арктики создалась угроза нормальному функционированию Северного морского пути, более серьезная, чем арктические льды".
Первые дни навигации не доставили особых тревог. На трассе шла будничная работа, в портах грузились и рузгружались корабли, а наши неутомимые работяги -– ледокольные пароходы "Сибиряков" и "Седов" -– снабжали полярные станции продуктами. Экипаж "Сибирякова" под командованием молодого капитана А.А. Качаравы -– это был его первый самостоятельный рейс -– совершил удачное плавание в Карском море. Задача второго рейса была значительно труднее. Мы запланировали открыть полярную станцию на самой северной оконечности архипелага Северная Земля -– мысе Арктическом. Метеосводки с этого пункта очень важны для составления прогнозов погоды в Арктике. И вот "Сибирякову" предстояло забросить туда группу из трех полярников, завезти сборный дом, радиостанцию, продукты питания и все необходимое.
Гитлеровское командование послало в Арктику тяжелый крейсер "Адмирал Шеер" -– один из трех "карманных" линкоров, построенных Германией в начале тридцатых годов в нарушение Версальского договора, запретившего Германии строить более крупные корабли. Но вооружение этих трех судов было значительно сильнее, чем на крейсерах того же типа. Фашистам до зарезу нужны были сведения о ледовой обстановке в Карском море, о местонахождении наших караванов. Эфир молчал, и фашисты решили захватить какое-нибудь советское судно. "Адмирал Шеер" отправился на юг, где шла судоходная трасса, и здесь, недалеко от острова Белуха, встретил "Сибирякова".
25 августа в 11 часов 25 минут команда "Сибирякова заметила вражеское судно в свободном ото льда районе. Рейдер на всех парах пошел к советскому кораблю, стремясь отрезать ему путь к берегу. Капитан Качарава дал команду повернуть и идти полным ходом под прикрытие островов. Но старая машина -– наибольшая скорость составляла всего 8,5 узда -– не могла соревноваться с могучими дизелями тяжелого крейсера мощностью 54 тысячи лошадиных сил. Крейсер развивал скорость до 26 узлов.
"Адмирал Шеер" был вооружен орудиями боя с тяжелыми броненосцами, а сибиряковцы имели всего четыре пушки для защиты от надводных атак вражеских подлодок и самолетов. Убедившись, что от врага не уйти, капитан решил принять бой и первым открыл огонь. Гитлеровцы в упор расстреливали беззащитное судно. На верхнем мостике почти все были ранены или убиты. До гибели "Сибирякова" были считанные минуты, когда оставшиеся в живых 18 моряков, взяв своего, лежавшего без сознания капитана, спустились в шлюпку. Они пытались уйти к берегу, но были схвачены.
Гитлеровцы расстреливали из пулемета беззащитных людей, державшихся за обломки судна, а кочегара Матвеева застрелили в шлюпке. Сибиряковцы не спустили флага. Их корабль, растерзанный тяжелыми снарядами, ушел в морскую пучину с реющим флагом. 104 человека были на борту "Сибирякова", 18 человек попали в плен, в том числе тяжело раненный А.А. Качарава. Остался в живых и миновал плена один кочегар П.И. Вавилов. Фашистская пуля обошла его. Он долго плавал в студеной воде, потом сумел добраться до острова Белуха, пробыл на этом необитаемом клочке суши 34 дня. Вавилова увидел и снял с острова Иван Иванович Черевичный. От Вавилова мы узнали о трагедии в Карском море и страшной судьбе команды "Сибирякова"..."
Этот же эпизод находим и в книге "Курсом к победе". Ее автор -– Герой Советского Союза Н.Г. Кузнецов -– был в годы войны Верховным Главнокомандующим ВМФ. "Сибиряков" сообщил на Диксон, что его преследует корабль противника. Через полчаса после этого линкор открыл огонь. "Сибиряков" отстреливался, одновременно стараясь спрятаться за своим дымом. Однако получил несколько попаданий тяжелых снарядов, загорелся и начал тонуть. Только одному члену экипажа -– кочегару П.И. Вавилову -– удалось добраться до острова Белуха, откуда через месяц, после неимоверных лишений, его снял высланный с Диксона самолет. Рейд линкора "Адмирал Шеер" не принес ему славы. Рейдер не выполнил задания: потопить наши суда. Навигацию на Северном морском пути сорвать не удалось. Единственное, чего добился рейдер, было потопление "Сибирякова". Но эта "победа" вооруженного крупнокалиберного оружием линкора над старым и слабо вооруженным небольшим ледокольным пароходом не принесла лавров фашистскому флоту".
В книге знаменитого полярного капитана Константина Бадигина "На морских дорогах" есть эпизод, непосредственно связанный с трагической судьбою "полярного "Варяга": "Напряженно было и на зимовках в Арктике. В эти тревожные на суше и на море дни радист полярной станции... вел дневник, привожу строки из него: Вчера слышал по радио, что на берег острова "Правды" выбросило часть палубы, найдены осколки снарядов. Остатки "Сибирякова"? А что с людьми? Сегодня летал Каминский по побережью от Усть-Таймыра до Стерлегова. Как будто безрезультатно. Надежды, кого-либо найти,  почти нет... Прошло уже почти две недели. Проклятые фашисты!
<...> 26 сентября капитан парохода "Сакко"...сообщил... что видел на острове Белуха человека, размахивающего белым полотнищем, но не мог его снять из-за шторма. Немедленно к Белухе вылетел гидросамолет, пилотируемый М.Н. Каминским. Однако сесть из-за крупной волны он не смог. Самолет сделал несколько кругов низко над островом. Разобрали написанное на выложенных по берегу досках: "Команда Сибир. Спасите". Каминский сбросил на остров спальный мешок и пакет с продовольствием. Он летал и на следующий день, но спустить на воду опять не удалось.
Только 28 сентября возле острова посадил самолет И.И. Черевичный. И сразу увидел: на прибрежных камнях стоял человек и размахивал чем-то белым. Когда самолет приблизился, он побежал навстречу. Человек вошел в воду по пояс, и Черевичный сильным рывком втащил его в кабину. Спасли сибиряковца Павла Вавилова. <...> Снова поиски. В район гибели "Сибирякова" полетели гидросамолеты, направлялись гидрографические суда. Искали до тех пор, пока стало ясно: надежды, найти людей,  больше нет".
Что же это за человек -– Павел Иванович Вавилов? Сам он не очень-то распространялся о своей "робинзонаде", тем более что в послевоенные годы жил вдали от родных мест. И земляки не ведали, что стал он Героем Социалистического Труда, что именем его назван современный теплоход новейшей постройки. Примечательно, что первым капитаном этого судна стал земляк-ярославец В.В. Колосов, уроженец деревни Феново Первомайского района. Оказывается, даже он не знал, что бронзовые буквы на борту -– "Павел Вавилов" -– это имя и фамилия человека, чей дом совсем неподалеку от его дома. Но вот попал в руки номер газеты "Арктическая звезда", посвященный годовщине Мурманского морского пароходства: "Павел Иванович Вавилов родился 17 ноября 1909 года в деревне Павлигино Любимского района Ярославской области в семье крестьянина. В 1927 году пришел работать на морской транспорт. Во время войны принимал участие в неравном бою "Сибирякова" с "Адмиралом Шеером". Моряки Северного бассейна назвали пароход, который ценою своей гибели спас большой арктический караван, шедший под проводкой ледоколов "Ленин" и "Красин" с запада на восток, "полярным "Варягом" ". После выздоровления работал на ордена Ленина пароходе "Седов". Когда закончилась война - на ледоколах "Ленин", "Ермак", "Капитан Мелехов". В 1950 году за отличные производственные показатели был награжден медалью "За трудовую доблесть", нагрудным знаком "Почетному полярнику". 3 августа 1960 года за выдающиеся успехи, достигнутые в выполнении заданий пятилетнего плана, ему было присвоено звание Героя Социалистического Труда. В 1961 году по состоянию здоровья ушел на пенсию. 18 января 1966 года скоропостижно скончался и был похоронен в Архангельске. 18 июня 1981 года на теплоходе "Павел Вавилов" был поднят государственный флаг".
Так передал наш земляк эстафету славы от одного судна другому. "Сибиряков" к тому времени, о котором шла речь выше, был уже ветераном флота. Суда стареют быстрее, чем люди, а они -– ровесники с Павлом Вавиловым. Ледокольный пароход спущен на воду в том же 1909 году. Водоизмещение его 3217 тонн. Теплоход "Павел Вавилов" значительно мощнее. Его грузоподъемность более 18 тысяч тонн, длина 162 метра, ширина 22 метра.
Павел Вавилов -– кочегар, но по боевому расписанию он был в расчете одного из артиллерийских орудий "Сибирякова" (во время войны на судне установили четыре орудия: два 75-миллиметровых и два 45-миллиметровых). Так что своими глазами видел все происходившее в тот памятный день. Линкор бил в упор, подходя все ближе. Немцы заполнили палубу рейдера: высыпали смотреть, как русские моряки будут сдаваться. А "Сибиряков" чесанул по ним из своих не слишком могучих стволов. Да так, что не все успели убежать. Загорелся находившийся на палубе самолет-разведчик, стал растекаться пылающий бензин. Тут враг совсем рассвирепел. "Адмирал Шеер", при водоизмещении 20 тысяч тонн, мощности дизелей 54 тысячи лошадиных сил и способности пройти без пополнения запасов 21 тысячу миль, имел 20 орудий, в том числе 6 десятидюймовых. Только из этих гигантов было произведено 27 выстрелов 300-килограммовыми снарядами (стоимость которых в денежном выражении превосходила стоимость старенького и потрепанного льдами "Сибирякова").
К великому сожалению, встретиться с Павлом Ивановичем и послушать его рассказ так и не удалось. Зато нашелся в Ярославле человек, лично знавший кочегара "полярного "Варяга" ". Это И.Ф. Смилянец, сам флотский ветеран, механик. Гидрограф и промысловик, он за четверть века обошел все океаны, побывал на всех материках, совершил кругосветку вокруг Антарктиды. С П.И. Вавиловым они встретились в 1956 году в Мурманске, где судно ярославца стояло на судоремонтном заводе рядом с ледоколом "Ермак", на котором Павел Иванович был кочегаром-наставником. В вавиловской каюте довелось услышать, как спасся кочегар с "Сибирякова" и как выжил. Оказавшись в ледяной воде, он не подал голоса, когда немецкие шлюпки подошли к месту гибели "Сибирякова". Наш земляк укрылся за деревянным обломком, каких много плавало после обстрела. Потом забрался за него -– иначе неминуемого погиб бы от переохлаждения. И тут повезло: ветер погнал к берегу! А потом, как и Робинзону, повезло еще раз. На берегу лежал разбитый и выброшенный волнами вельбот с уцелевшим аварийным запасом. Включал он вещи, без которых не выжить. Например, "консервированную воду" в запаянных банках (не морскую же пить). Вместо спичек, которые неизбежно отсырели бы, -– "катюша" (так называли кресло из осколка кремня и куска напильника, высекавшего искры, от которых начинал тлеть фитиль). Целое богатство! Без него не выжить бы без жилья или хотя бы какого-то укрытия.
Наконец бессменная вахта ярославца завершилась. Но не завершилась его эпопея. Вавилова доставили в Архангельск, где долго "фильтровали" в соответствующих органах: другие сибиряковцы, оставшиеся в живых, попали в плен, а он уцелел... Нет ли тут криминала? Но не нашли ничего, наш земляк смог трудиться дальше.
В кн.: "Войны минувшей ветераны", Ярославль, 2001г., стр. 61-66.
А вот как рассказал  Павел Иванович Вавилов эту историю своему племяннику – Льву Александровичу Сажину:
Команда «Сибирякова» везла щитовые домики на остров Диксон. Была на борту  и бригада строителей. В то же время уходил караван судов (8 или 9) во Владивосток. За ним-то и охотились гитлеровцы. Немецкое карманное судно «Адмирал Шеер» наткнулось на сибиряковцев. – Мы вас не тронем, -– передали немцы по рации, -– скажите только маршрут каравана. – В ответ сибиряковцы открыли огонь. Три пушки малого калибра, конечно,  не могли справиться с вооруженным до зубов противником. Ледокол «Сибиряков», изрешеченный снарядами, начал тонуть. Павел спрятался  в пробоине в борту и пошел вместе с судном ко дну, за металлические усы зацепилась одежда.  Задыхаясь, с трудом освободился из металлического плена и, почти теряя сознание, всплыл на поверхность. После недавнего боя стояла тишина. По спокойному морю плавали обломки корабля. Вдали, на горизонте маячило немецкое судно. Осмотревшись, моряк увидел пустую шлюпку, в ней два мешка отрубей, ремень с пистолетом. На этой шлюпке Павел направился к ближайшему острову – Белуха. На шее у него был резиновый мешок, так всегда экипируются  бывалые моряки в момент опасности. В мешке нашлись спички, Павел развел огонь, согрелся и кр6епко уснул. Начался прилив, разыгралась непогода, волны унесли шлюпку в море.
Проснувшись, увидел  метрах в ста от себя медведицу с двумя медвежатами. Она вышла на незнакомый запах, но человека не тронула. Не тронул ее и Павел. Он прекрасно понимал, что убить медведя из пистолета не так-то просто, пуля застрянет в толстом слое жира, и только ранит зверя. Павел укрылся на вторую ночь на маяке (на острове был полуразрушенный маяк). Каждый день он следил за бушующим морем и все больше убеждался, что заметить его на острове среди белых снегов будет очень трудно. Тогда он отмахнул на левой руке верхние фаланги двух пальцев и смочил в струе крови тряпку… С этим красным флагом в руках его и заметили в конце сентября с парохода «Сакко». Сообщили советскому командованию. Тридцать четыре дня провел на необитаемом острове Павел Вавилов. Когда стал сильно мучить голод, решил подстрелить хотя бы медвежонка, но медведи уже уплыли на другой остров. Счастливо спасшегося павлигинского Робинзона поместили в госпиталь, кормили потихоньку, чтобы отвыкший от пищи желудок вновь заработал.

Георгий Добровольский. Письмо в редакцию
17 сентября 2003 года в газете "Наш край" опубликованы данные о героическом прошлом уроженца земли любимской Павла Вавилова, его "робинзонаде". Сведения исключительно интересные сами по себе, имеют широкий диапазон понятий -– от героизма и мужества русского человека, русского солдата,  до чисто физиологических -– как он смог выдержать столь длительное пребывание в ледяной воде, прожить 34 дня в условиях Севера!!! Конечно, любимские краеведы должны внести все имеющиеся сведения о П. Вавилове в отдельную папку и хранить ее вечно в Музее. Именно на таких примерах должны учителя учить детей. Учить их мужеству, героизму, стойкости, верности долгу, любви к Родине. Долгу и гражданскому, и воинскому.
Меня поразили и некоторые другие факты, совпадения судьбы одного любимца и другого, моего отца, который также был участником Великой Отечественной войны.
В то время как матрос-кочегар ледокольного парохода "Сибиряков" Павел Вавилов в составе команды охранял северные рубежи нашей Родины, все мужчины Игарки (наверное, не нужно напоминать читателям, что Игарка совсем недалеко от Диксона) были призваны в Красную Армию и отбыли из Красноярска на запад страны. По существу, весь бассейн Енисея остался без мужчин.
Вплоть до Красноярска. И именно бой команды "Сибирякова" и артбатареи Диксона с тяжелым крейсером "Адмирал Шеер" предотвратил высадку немецкого десанта и возможного дальнейшего продвижения его по Енисею на юг. Последствия этого могли бы быть непредсказуемыми. Немцы могли бы рассечь всю нашу страну пополам - от севера до юга.
Таким образом, матрос-кочегар Павел Вавилов в составе своей мужественной команды, вместе с артиллеристами батареи Диксона, по существу, спасли Родину от последствий очень и очень тяжелых.
Конечно, история не признает сослагательного наклонения. Но... могло случиться и так, что Красноярский край мог бы быть оккупирован германскими войсками. Я не могу об этом не думать, так как сам родился именно в Красноярске 27 марта 1942 года...
Работа краеведов должна продолжаться. В деле восстановления исторической правды: о бое на Диксоне, о бое команды "Сибирякова", о судьбе славного воина-любимца Павла Вавилова, о судьбах других земляков
Приложение:
В конце лета 1941 года Ф.Д.Добровольский был призван в Красную Армию именно в портовом городке Игарка. Наступал конец навигации на реке Енисей. Призванные в армию после долгого пути по Енисею прибыли в Красноярск. В сентябре 1941 года Ф.Д. Добровольский был аттестован как "техник-интендант II ранга" /лейтенант/ и приступил к обязанностям помощника начальника 4-го отдела штаба 374 стрелко¬вой дивизии, который находился в Красноярске...
14 ноября 1941 года был получен приказ Сибирского Военного Ок¬руга об отправке дивизии на фронт.16-18 ноября состоялась погрузка в 13 эшелонов и началось движение на северо-запад, до Вологды. От Во¬логды дивизия двигалась до Череповца походным порядком... Далее -– бои в Приволховье...
22 августа -– станция Гряды.
25  августа 1942 года немецкий тяжёлый крейсер "Адмирал Шеер" прорвался по северным морям далеко на восток. 25 августа этот боевой корабль встретил в 180 милях юго-восточнее мыса Челюскин ледоко¬льный пароход "Сибиряков", который после неравного боя затонул.  27 августа крейсер попытался захватить и разрушить полярную станцию и порт Диксон, расположенные у входа в Енисейский залив, но получил отпор и вернулся на свою базу…
27 августа началась Синявинская наступательная операция, нап¬равленная на прорыв блокады Ленинграда...

          От Москвы до Берлина
  О Сергее Николаевиче Васильеве
    
Солдат Сергей Васильев, связист в тяжелом гаубичном полку не считал, сколько тысяч километров от родной столицы до логова фашистского зверя, как тогда говорили. Не его это дело измерять пройденное расстояние, на то есть командиры, у них в планшетах карты. А его дело обеспечивать связь батареи с наблюдателями, которые сидят где-то впереди в окопах вместе с пехотинцами, за несколько километров от огневой позиции, корректируя  огонь орудий. Однако, самую первую награду -– медаль "За отвагу" он получил за действия, совсем не связанные с выполнением своих непосредственных обязанностей. Было это летом 1941 года на железнодорожной станции в районе Вязьмы. Сергей Николаевич вспоминает:
-– Остановились мы передохнуть. Огляделся вокруг, на путях вагоны стоят, а поодаль, на обочине, большой штабель ящиков, с боеприпасами, похоже. Подумал еще, не совсем удачно выбрали место для привала. Ну, как вражеские самолеты, попадет бомба в этот пороховой погреб, и читай сам себе отходную на тот свет. Если успеешь, конечно. -– Только так подумал, и в самом деле летят. На наше счастье, бомба в склад боеприпасов не угодила, однако один из вагонов, оказалось, неразгруженный, немецкие летчики подожгли. Горит он, боеприпасы там рваться стали, осколки во все стороны разлетаются, горящие обломки досок на штабель падают, а ящики кое-где уже дымятся. Что делать, бежать? Только далеко ли убежишь. Сейчас один снаряд от жары рванет, остальные сдетонируют. И такое здесь произойдет, что окрест ни одной живой души не останется, ни одной постройки не уцелеет. Сломил я несколько веток зеленых, забрался на штабель и давай пламя сбивать. Мысль, что вот-вот со всем этим добром на воздух взлечу, тогда почему-то и в голову не пришла. Это уж потом, когда другие бойцы подоспели, и все закончилось благополучно, слез я с ящиков, а ноги не держат, так и сел на землю. Закурить хотел, не могу, руки ходуном ходят, только зря махорку рассыпал. Здорово тогда струсил.
Рассказ об этом эпизоде занял у Сергея Николаевича 2 - 3 минуты. Тогда же на размышление не оставалось и секунды. Опыт трехлетней военной службы, которую он закончил незадолго до войны, подсказал ему, может быть, единственный шанс из тысячи, как самому спастись и спасти людей, собравшихся на той станции. И он этим шансом воспользовался. Вряд ли он думал в тот момент о боеприпасах, которых так ждали на недалеком отсюда фронте. Он и чувство страха по-настоящему пережил, когда опасность уже миновала. Васильев никогда не считал себя храбрецом и тем более не лез на рожон под вражеские пули и снаряды. Тем не менее, честно выполнял все, что положено в бою, то есть обеспечивал проводную связь батареи с наблюдательным пунктом. У некоторых, даже бывалых фронтовиков, бытовало мнение, что воевать в дальнобойной артиллерии - верная гарантия уцелеть. От обстрелов и бомбежек можно ведь укрыться в блиндаже, который в состоянии разрушить только прямое попадание тяжелого снаряда или бомбы, что не так уж часто случается. Думать так, значит, глубоко заблуждаться.
-– Ведь связь-то была проводная, -– возражает заочному оппоненту Сергей Николаевич, -– значит, в любой момент телефонный кабель может перерезать снарядный или минный осколок. Бежишь искать повреждение. А чем ближе к передовой, тем гуще свистят пули, чаще взрываются снаряды и мины. Падаешь на землю, по-пластунски передвигаешься. Наконец, нашел место обрыва. Где же другой конец? А его взрывом на десяток, может, метров в сторону отбросило. Снова ползаешь, ищешь. И в то же время соображаешь, что каждая минута на счету, что ждут связи, без нее артиллеристы на закрытой позиции слепые, не знают, по каким целям бить. Иногда рубаха взмокнет от пота, даже в мороз ударит, пока этот самый конец найдешь. Бывало, за один бой по нескольку раз линию приходилось восстанавливать. Понятно, не в спокойной обстановке, а под огнем противника.
Васильев по рассказам знал, что советские разведчики, пробравшись во вражеский тыл и обнаружив линию связи, повреждали ее, устраивали засаду и, что называется, брали "языка" тепленьким. Фронтовая судьба могла привести связиста-линейщика и к более трагическому исходу, чем смерть от осколка или пули. Известно, что связист многое знает и представляет заманчивую добычу для разведчиков. Совершенно не исключалось, что и гитлеровцы действовали таким же довольно простым, но верным методом. Поэтому Васильев, уходя на линию, держал под рукой, кроме автомата, гранату со вставленным запалом: выдернул чеку и подорвал себя, прихватив заодно несколько вражеских солдат. К счастью, ему ни разу не пришлось пустить эту гранату в дело. А случаев навсегда остаться лежать где-нибудь в лесах Белоруссии, или на польской земле, или под Орлом, в Берлине, наконец, куда пришел вместе со своей 118-й артиллерийской бригадой резерва Главного Командования Васильеву хватало. Хорошо, что все они счастливо заканчивались. Очень тепло вспоминает Сергей Николаевич своего командира. По его словам, капитану Лихих, из сибиряков, фамилия никак не подходила. Рассудительный, он оставался спокойным в самой сложной фронтовой обстановке. Никогда не кричал на подчиненных, тем более не позволял их обругать крепким словом. Отдавая приказание, добавлял: "Действуй быстро, но не горячись".
-– Соберет, бывало, капитан связистов, -– рассказывает С.Н. Васильев, – и наставляет: "Отвагой на фронте никого не удивишь. Но для настоящего бойца одной ее мало, надо еще находчивость проявить, чтобы наибольший урон противнику нанести и самому при этом уцелеть. А для связиста смелость и находчивость вдвойне необходимы, потому что от него, от надежной работы связи, которую он обеспечивает, действенность огня твоей батареи, а может, и целого дивизиона зависит. Учтите: осторожность не сестра трусости, а, если хотите, один из тактических приемов связиста. Действуешь осмотрительно, значит, быстрее обнаружишь повреждение на линии. Погорячился и угодил под шальную мину или пулю. Вместо тебя другого посылать нужно, а время идет, батарея молчит, когда ее огневая поддержка дозарезу нужна наступающим".
Уроки нашего капитана мне запомнились на всю фронтовую жизнь. Бывало, получишь задание восстановить связь, берешь в одну руку автомат, а в другую кабель телефонный и бегом по линии. Попадешь в зону обстрела, укроешься за бугорком или в воронке, чуть затихло -– снова броском вперед. Обнаружил обрыв, срастил кабель, подключился своим аппаратом, проверил, докладываешь: -– связь восстановлена. И душа сразу на месте. Может, благодаря урокам капитана Лихих и жив остался. Не только я, многие наши связисты. Хотя связь мы всегда обеспечивали нормально.
День Победы, вернее, день капитуляции гитлеровского гарнизона Сергей Николаевич встретил в Берлине. К той медали "За отвагу", что получил еще на Смоленщине в 1941 году, прибавились два ордена Красной Звезды, медали за освобождение и взятие разных городов.
                                                                                                                                      П. Владимиров. 1985 год.
                 

И остаются лишь воспоминания
      О Галине Павловне Ващиленко

Падения и высота, любовь и ненависть, ошибки и удачи -– все было в жизни Галины Павловны. Для одних ее интереснейшая судьба кажется сказкой, для других -– обычной. Мы же попытаемся передать ее так, как рассказала сама героиня нашего повествования, а если что и приукрасили, так большого греха в этом нет.
Довоенные фото... Дорогой мех на плечах, брови вразлет, полный достоинства взгляд. Что и говорить, девушка знала себе цену. Не случайно этот взгляд и эти брови молоденькой студентки педагогического института имени Герцена разбили сердце военного моряка Виталия Ващиленко. Свадьбу Виталий и Галя Смирнова назначили на 22 июня... Счастье молодоженов было недолгим. Моряк ушел на флот, и Галя осталась ждать. Виталий, служивший на Балтийском море, иногда вырывался на побывку. Но вскоре эти краткосрочные встречи прекратились.
...Она и сейчас не верит, что командир эсминца Виталий Ващиленко погиб, что в ее жизни была красивая сказка  о любви, и мужа по-прежнему ждет.
Эвакуировавшись из блокадного Ленинграда, Галина приехала к родным в Любим, устроилась на работу в Закобякинскую школу. Но когда в Любиме открылись двухмесячные курсы медсестер, решила что педагогам можно стать и после  войны, закончила их. Через некоторое время в нашем городе открылся госпиталь 4921, начмедом которого была назначена мать Галины -– Надежда Михайловна. Пришла на работу в госпиталь и Галя. Вскоре вместе с Госпиталем они обе отправились на фронт. Напекли Надежда Михайловна с дочерью колобков, и на военном эшелоне поехали в неизвестность... Дорога была не из легких. В Бологое попали под бомбежку. Казалось, что небо смешалось с землей. Чудом уцелевший состав все-таки добрался до места назначения. Под госпиталь отвели старую конюшню. Персоналу было приказано в четырехдневный срок превратить ее в отделение. Пришлось вычищать кучи навоза, колотить нары. Не успели развернуться, как госпиталь перебросили в Лыкошино, а затем в Бологое. Позднее Надежду Михайловну перевели начальником полостного отделения госпиталя тяжелого профиля 3336. Вместе с ней перевелась и Галя. Ей пришлось фактически на ходу обучаться всему у старших сестер. Госпиталь был развернут в 30 километрах от линии фронта, поэтому раненые поступали беспрерывно. В иные дни врачи и сестры по трое суток не выходили из отделения. Иногда персонал госпиталя работал вместо санинструкторов, так что Галя не понаслышке знала, что такое бой.
Многое пришлось увидеть и познать молоденькой медсестре. Работа в госпитале, где ежедневно слышишь стоны раненых, видишь их безвременную смерть, не только закаляет нервы, но и ожесточает сердце к тем, по чьей вине это происходило. И сейчас не дают покоя Галине Павловне воспоминания... Умирал 22-летний лейтенант. "Сестра, я ни разу еще не целовал девушку -– поцелуй меня". И она поцеловала его в уже холодеющие губы... Другой, 17-летний мальчишка, перед смертью просил картошки. Но когда медсестры нашли ее на уже убранном поле, парнишка умер... И забыв про строжайший приказ: в присутствии раненых не проявлять эмоций, девчонки-медсестры плакали. Как и у других, на попечении Галины было 100 человек, забота о которых полностью ложилась на ее плечи. Приходилось делать уколы, перевязки, раздавать пайки хлеба, обеды... Несмотря на усталость, эмоциональное напряжение, в госпитале была своя художественная самодеятельность. Девчата устраивали концерты для раненых, и видели, как оживали их лица: уж если эти девчонки, столько боли и смертей повидавшие, не упали духом, не разучились петь, улыбаться, -– ни один враг не сломит русский народ.
В день Победы персонал госпиталя отправили из Риги в Курляндию на сортировку пленных. Больше всего Галине Павловне запомнился цинизм и наглость, с которыми держались эти, уже поверженные враги. Впоследствии она сравнивала их с пленными японцами, которые вели себя с достоинством народа Востока.
Служба для Надежды Михайловны и Галины на этом не закончилась. Они получили приказ отправляться на Дальний Восток. Эшелон шел к месту назначения целый месяц. По расписанию он не должен был останавливаться в Любиме, зато целых 4 дня стоял в Рыбинске. И Надежда Михайловна отправилась навестить своих родителей. На обратном пути она должна была сесть на поезд в Ярославле, но он на станции не остановился, пришлось прыгать на ходу.   ...Зато в Любиме стоял несколько минут. Всем хотелось побывать дома, повидать близких, а приходилось вновь отправляться в неизвестность. И все равно в душе было ликование: мы победили! Все верили, что теперь уже никакой враг не страшен. Пока ехали по нашей территории, смеялись, шутили, дурачились, обливали друг друга водой. А потом вспоминали эту воду как нечто самое желанное. В Маньчжурии стояла нестерпимая жара, вода же была на вес золота. После прибытия эшелона в Порт-Артур, всё бросились в море, а потом долго смеялись, глядя друг на друга. Ведь Желтое море – фосфорное, и  кожа светилась...
...Война быстро закончилась. Галю демобилизовали, а Надежда Михайловна из Японии была направлена в Томск, затем работала начальником тюремной медсанчасти в Коровниках. Когда Галя приехала в Любим, постучалась в двери своего дома, бабушка не узнала ее и спросила: "Тебе чего, солдатик?"
После войны Галина, забыв о своем филологическом факультете, сдавала экстерном экзамены: сначала па медсестру, затем на фельдшера. Но фельдшером не работала ни дня, прикипела к работе медсестры. 30 лет проработала в Любимской районной больнице. А выйдя на пенсию, не пожелала сидеть дома и еще целых 12 лет работала в предрейсовом  контроле в Сельхозхимии. Успевала заниматься общественной работой, участвовала в художественной самодеятельности. Сейчас, уже действительно выйдя на заслуженный отдых, Галина Павловна сильно пристрастилась к чтению. Особенно ей нравятся стихи, строки которых перекликаются с ее судьбой. "Нас война своей накрыла тенью, словно мессершмидты батальон...", «И там веду последний бой с годами, с обидами, с судьбой, и не желаю ничему сдаваться! Почему? Наверно, потому, что и ныне сердцу моему – 18, только 18»
Словно лихие кони скачут года, а так хочется жить, работать. Разум никак не хочет мириться с тем, что жизнь прошла, интересная жизнь, полная событий, мечтаний. Вновь бушует за окнами май, стучась в дома цветущими ветками сиреней. И так отрадно наслаждаться этим чудом под названием весна. К сожалению, не всем фронтовым товарищам Галины Павловны довелось разделить с ней нынешнее весеннее настроение. Одна из ее подруг погибла во время путча в Москве, многих уже нет в живых, другие живут в суверенных странах. И до них почему-то не долетают письма. Живы ли? Остаются только воспоминания о Торопце, где медперсонал встречал Новый год, а на столе были только картошка "в мундире" да капуста. О клятве - встречаться после войны вместе на этот праздник, которую дали они тогда. И о своем первом ранении, которое получила здесь же, в Торопце, о том первом и последнем поцелуе умиравшего лейтенанта, и о солдатах, что кричали: «Сестра, помоги…».
                                                                                                                                   С. Кедус.  31мая 1995 года

«Рус! У вас похлебка не солена…»
Об Анатолии Васильевиче Герасимове

Когда А.В.Герасимова спрашивают, где он вступил в партию, Анатолий Васильевич отвечает: «Под елкой!» Собрались, дескать, коммунисты воинской части, где он служил, на лесной полянке и единогласно решили принять его в ряды КПСС. А было это в июле 1942 года под Старой Руссой, в самый ответственный период Великой Отечественной войны, когда враг чувствовал превосходство в своих силах, когда фашистам казалось, что стоит им чуть-чуть поднажать, и советские воины запросят пощады, страна падет к их ногам. И было от чего кружиться головам фашистских солдат. Шутка ли: ворвались в самый центр России, полдержавы нашей покорили. И хотя зимой 41-го под Москвой им был дан хороший урок, все же они не теряли надежды на победу. В своей самоуверенности доходили до того, что предлагали нашим солдатам сдаваться и переходить на их сторону. В связи с этим приводит Анатолий Васильевич такой курьезный эпизод. В тот момент, когда его принимали  в  партию,  с  передовой  через громкоговоритель до  коммунистов отчетливо  донеслось:  «Рус! У  вас похлебка  не  солена. Идите к нам, мы вам посолим». Вот, значит, как шутили фашисты»
В конце концов, не они нам, а мы им посолили. До сих пор, наверное, это помнится немецким «Дранг нах Остен» -– походом на Восток. Однако и нам за Победу пришлось пролить немало крови. Первые годы войны оказались для нас неудачными, подчас прямо-таки трагическими. «Подрастерялись мы от внезапного удара фашистов, врасплох нас застал немец», - так объясняет А.В.Герасимов причину отступления наших войск, их гибели в начальной стадии войны. И в подтверждение своих слов приводит такой пример. К началу Великой Отечественной он уже отслужил кадровую, демобилизовался из армии в звании сержанта. Вновь взяли его, как говорят в народе, на четвертый день после начала войны. Как младшему командиру, сразу же доверили с одной из узловых станций сопровождать секретный груз до Ленинграда. Через неделю Анатолий Васильевич со своей командой доставил груз до места назначения. А там его не принимают. Говорят, везите обратно. Новый адрес дали. Но и по этому адресу груз не приняли. Целый месяц катали состав по дорогам страны, пока груз – авиационные бомбы крупного калибра не приняли на базе под Мурманском.
И впоследствии было немало случаев срыва поставок необходимого для фронта, наведения вражеской авиации на месте сосредоточения нашей военной техники, дислокации наших воинских соединений. Кстати сказать, во время  одной  из  таких  операций фашистской авиации А.В.Герасимов был тяжело контужен. Такой бомбежки,  как  на  станции  Бологое,  Анатолий Васильевич не испытывал за всю свою военную жизнь. Крепко здесь поработали стервятники Геринга, превратив станцию и сосредоточенные на ней эшелоны с техникой в море огня.
Офицером и начпродом полка сержант Герасимов стал как-то неожиданно для себя. Если кто-то представляет войну в виде сплошных атак, подвигов разведчиков, единоборств кучек храбрецов с танками, тот представляет себе только одну сторону войны. Голодный, лишенный средств борьбы солдат никаких подвигов не совершит. На действующую армию работает еще одна армия – материального обеспечения. И роль этой армии высока, подчас решающая. Взять хотя бы систему снабжения войск продовольствием. Кто его готовит и доставляет к линии фронта? Специальные продовольственные части при полках, дивизиях, армиях. Командиром такой части и назначили Анатолия Васильевича, приняв во внимание его достаточно высокую по тем временам грамотность (в 1935 году А.В.Герасимов закончил вторую ступень – 9 классов Любимской школы), опыт в счетном деле (до войны он работал бухгалтером в райпотребсоюзе и леспромхозе).
В должности начпрода полка Анатолий Васильевич и прошел по дорогам войны. От Москвы до Берлина и далее. Знать, не очень легок был этот путь. Знать, не только о хлебе да консервах для солдат приходилось ему думать. Приходилось и контратаки врага отражать, и прочие действия проявлять, охраняя доверенное полковое имущество. Орденом Красной Звезды, медалями «За отвагу», «За боевые заслуги» отмечен его ратный путь. А боевыми орденами и медалями, как известно, зря не награждают. Мы не можем полностью осветить вклад в нашу Победу того, о ком пишем. Да и Анатолий Васильевич, подобно большинству участников войны, не любит подробно распространяться о своих боевых делах. Он даже не говорит: «Воевал, как все». Он говорит: «Служил, как все». Вот именно: служил. Все бы так служили. Тогда бы, может, мы сегодня лучше жили.
Не изменил Анатолий Васильевич избранной специальности и в послевоенные годы. Демобилизовавшись в 1947 году из армии, он возглавлял в Любимее заготконтору, торговый отдел райисполкома. Все должности значительные, связанные с большой материальной ответственностью, и, конечно, с большим соблазном для нечестных людей поживиться за чужой счет, за счет государства. Были и такие люди среди нашего торгового начальства, были. Судебные процессы над ними в 50-60-е годы до сих пор памятны старшему поколению нашего города. И надобно заметить, что все их противоправные действия на ниве торговли не принесли им богатства. По богатству они оказались такими же, как честные торговые  работники,  как  А.В. Герасимов. «А разве в богатстве, в накоплении добра смысл жизни? – говорит Анатолий Васильевич. – Для меня лучшее богатство – сама жизнь, со всеми ее радостями и горестями. Главное – чувствовать себя человеком». А быть человеком, по его мнению – значит, жить как все наши люди, вместе с ними шагая в ногу, строить наше будущее. «Лично для себя коммунизм не построить» в этих словах заключено мировоззрение представителей старшего поколения советских людей, связавших жизнь с партией. Анатолий Васильевич показывает на свежий номер газеты с проектом нового Устава КПСС и замечает: «Вот и партия демократизируется, становится все более открытой. Не понимаю тех коммунистов, которые сейчас колеблются, занимают выжидательную позицию по отношению к перестройке, к тем реформам, которые происходят в партии, в общественной жизни». Сам-то он не колеблется. Вступив в ряды КПСС 48 лет назад, он и не мыслит, как можно изменить делу, которому посвятил жизнь.
                                                                                                                                                       Н.Петров 1990 г.

             Жизнь удалась
О Николае Михайловиче Голосове

Семья Голосовых жила в Шарне, где бал организован колхоз с незамысловатым названием "Красная Шарна". В нем и председательствовал глава семьи, отец трех сыновей, Михаил Алексеевич. Его жена, Прасковья Алексеевна, несмотря на то, что председателева жена и мать малолетних детей, наравне с другими колхозницами работала в поле, выполняя крестьянскую работу. Сыновей брала с собой. Жара, гнус одолевает, совсем невмоготу мальчишкам, кричат из-под куста: "Мама, скоро домой?" А она в ответ им ласково: "Погодите чуток, сыночки. Еще поработать надо". Так и запомнилось Николаю Михайловичу и его братьям с детства: работа не терпит отлагательства, она первостепенна. Много и другого важного запомнилось на всю жизнь с той поры, недаром же обоих братьев Голосовых, Николая и Владимира, оставшихся жить в Любиме, всегда отличали высокое трудолюбие, ответственность и порядочность.
Владимир Михайлович свою жизнь связал с техникой, с механизмами, он много лет отработал в лесокомбинате водителем лесовозов. А у старшего из братьев, Николая Михайловича, жизнь текла в ином русле. После гибели отца на фронте он остался в семье за старшего мужчину. Едва закончив семилетку, пошел работать на КИМ, в кочегарку, там давали паек -– 600 граммов хлеба в день. Ну, а картошка и морковка были свои. Пища, конечно, не ахти какая для растущего мальчишеского организма, но... почти все тогда так, и даже хуже жили: шла война. Женщины и подростки полуголодные работали по многу часов. На КИМе -– в две смены делали клепку, которая шла на ящики под патроны и оружие.
В 1943 году настала очередь и Николая идти на фронт. После недолгой учебы лейтенант Голосов воевал на Втором Украинском фронте. В Австрии был ранен, лечился в госпитале в Будапеште (Венгрия). Не знал тогда Николай Михайлович, что и его будущая жена Анастасия Михайловна тоже шла фронтовыми дорогами. Поженились они уже в 1948 г. когда Николай Михайлович работал в Сберкассе. Вначале инспектором, а потом заведующим. Толкового, добросовестного работника, коммуниста, Николая Михайловича не раз, по приказу партии, переводили с одной руководящей работы на другую. Заведующий районным финансовым отделом, председатель плановой комиссии райисполкома, бессменный, в течение двадцати лет, депутат райсовета.
-– Но самое плодотворное время -– это работа председателем колхоза имени XXI съезда КПСС, -– ностальгически вспоминает ветеран. Проработал он там 12 лет и ушел с этой должности, не доработав 2 года до пенсии, перейдя в заготконтору.
-– Почему Вы так сделали?
-– Устал, -– отвечает. -– Ложился в полночь, вставал в 4 утра, с ранней весны до поздней осени не снимал резиновых сапог, дорог ведь тогда не было. Жена жила здесь в Любиме, вот в этом доме, который мы строили с ней большими трудами в 1964г.
В этот дом, и сегодня очень красивый и ухоженный, семья с 2-мя дочерьми и сыном перебралась из маленького, очень тесного жилища. С этим домом у Николая Михайловича связано много светлых воспоминаний. Но и самое печальное тоже. Здесь, после тяжелой болезни ушла из жизни его дорогая Анастасия Михайловна, с которой он прожил в ладу 52 года. Николай Михайлович переносит утрату стойко, насколько это возможно, не теряя самообладания и человеческого достоинства. Да и есть на свете еще что-то, что согревает его душу. Это прекрасные дети -– дочери Надежда и Любовь, обе учительницы, у обеих замечательные семьи, одна живет в Новосибирске, другая в Новгороде, а сын Михаил -– инженер-геодезист, работает в Тюмени, у него тоже хорошая семья. Есть и внуки, их четверо, тоже очень хорошие, одна внучка уже взрослая, врач. Дети, внуки и даже маленький правнук  приезжают на лето в отчий дом. Только второго правнука прадедушка еще не видел, тот появился на свет в январе.
-– Жизнь удалась, – говорит Николай Михайлович, -– мне не на что жаловаться.
Старухина Таня, Грязева Лена, Кравченко Катя, учащиеся Любимской средней школы.

                                                                                                                          "Наш край", 13 апреля 2004 года.

               И в труде, и в бою
О Константине Сергеевиче Горюнове

Странно все-таки устроен че¬ловек. Рожденный для жизни, он опутывает эту жизнь нитями тысяч условностей, порой мешаю¬щих ему распознать самого себя, определить свое предна¬значение. Это не про одного человека говорится, а про все человечество или, по крайней мере, про какую-то часть его. «Кому нужно, — думает Констан¬тин Сергеевич Горюнов, — чтобы вот этот лесной лужок, покрытый перезревшей травой, пропал без толку, послужил лишь для услады сердца какого-нибудь государ¬ственного служащего, твердо уверенного, что на государ¬ственных землях частному ли¬цу хозяйствовать не положено. Пусть совсем иссохнет трава на этом лужке, пусть пропадет, но ты косить ее не смей, иначе... Знаем мы, как было иначе. За подобранную в лесу гос¬фонда валежину человек распла¬чивался лагерями.
Не потому ли и тоскует на¬ша земля-сиротина по настояще¬му, хорошему хозяину, что временщики изуродовали ее, сделав ничьей, превратили в пус¬тыню. Перестала она поить и кормить человека: Зерно мы сей¬час покупаем в Америке. И все потому, что мы думали удивить весь мир,— размышляет Констан¬тин Сергеевич. — Совхозами-гигантами, распаханными степями неоглядными, коровниками-тысяч-никами тракторами пятисотсиль¬ными. А толку-то что от этих затей? Все равно не хватает ни мяса, ни молока». У Константи¬на Сергеевича на улице Некра¬сова в Любиме во владении всего лишь небольшой клочок зем¬ли, вооружен он лопатой да тяпкой-огребалкой, а сумел в прош¬лом году произвести для госу¬дарства почти тонну мяса — 600 килограммов говядины и 330 килограммов свинины сдал на заготовительный пункт.
И   нынче у него в хозяйстве воспитываются корова, четыре подсвинка, три теленка (двух из них он заарендовал в колхозе «Вперед»), куры. Опять хватит мяса и для себя, и для государ¬ства.  Думает он перейти на разведение бройлеров. Самое выгодное дело, считает он. Десяток цыплят откормил до 4 килограммов весом каждого — это, считай, целая овца. И птичье мясо ценится выше говяжьего. Беда только вот с кормами. Представляете, сколько нужно кормов для домашнего стада Горюновых! Со свиньями полегче. Отходы с обеденного стола; крапива с огорода да с пустыря, сыворотка с сырзавода, благо он расположен неподалеку, да немножко концентратов — вот их рацион. А корове и теля¬там подавай траву, сено. Где их взять, но главное на чем привезти, если и накосишь в лесу копен¬ку, другую? Теперь, правда, не прежние времена, сенокосы индивидуалам выделяют, однако, выделяют в таких местах, куда ни пешему, ни конному не пробраться.
Такой вот разговор завязал¬ся у нас с К. С. Горюновым. А ведь мы пришли к нему на беседу по другому вопросу. Прослышали мы, что Константин Сергеевич в годы Вели кой Отечественной войны воевал в составе частей Войска польско¬го, что он интернационалист еще, с тех военных времен. Немного таких ветеранов у нас в районе. И какими-то необычными их судьбы кажутся. Как же: служил в иностранной армии. На самом деле ничего необыч¬ного в судьбе К. С. Горюнова нет. Родился ей в деревне Баринцево в крестьянской семье. В 1941 году закончил семилетку в рай¬онном центре. Поступил в восьмой класс средней школы, но вскоре учебу бросил. Не до учебы было, нужно было землю пахать, хлеб растить, помотать фронту. И Константин Сергеевич, заменив отца, ушедшего на войну, пахал, сеял, убирал урожай в родном колхозе «Ударник». Одновремен¬но и сам готовился на фронт, проходя воинскую подготовку при райвоенкомате.
Призвали в армию его в ноябре 1943 года. Говоря об этом, Константин Сергеевич особо подчеркивает слово «призвали».  Уж больно много ветеранов обнаружилось у нас, заявляющих сейчас, что они пошли на войну добровольцами. Даже те, кому к началу Великой Отечественной войны исполнилось по 19-20 лет, заявляют о своем доброволь¬ном вступлении в ряды Совет¬ской Армии. Спору нет, были у нас и такие, вот к ним-то скорее всего можно отнести Констан¬тина Сергеевича, которому ко дню призыва не исполнилось еще и 17 лет. Как бы тяжело ни было на фронтах, все же у нас таких малолеток приберегали. Направили призывника в воен¬ную школу радиоспециалистов. Пять месяцев продолжалась учеба, после чего Константин Сергеевич с фронтом и позна¬комился. Было это в апреле 1944 года под Луцком. Скажут, что радисту воевать было полегче. В каком-нибудь узле связи при штабе было безопаснее. Однако, следует знать, что бомбы и снаряды падают не только на передовой, артиллерия и авиация стремятся в первую очередь поразить штабы и узлы связи противника. Много бомбежек и артобстрелов пришлось переживать начальнику радиостанции сержанту К. С. Горюнову. Во время одной из бомбежек он был тяжело контужен.
Не   по   своему,   конечно,   желанию   он   стал   и   польским   вои¬ном. В сформированном  в  тылах Советской Армии Войске польском не   хватало   радистов.   И   сержан¬та Горюнова  по желанию  коман¬дования    союзников  перевели в  Первую     польскую     армию. С    нею он    и    прошел    путь    от Люблина   до   берегов   Балтийского моря. Победу встретил в Бер¬лине. Однако и после победы вместе с польскими солдатами принимал участие в борьбе с националистами в восточных районах ПНР. Служил он долго — целых семь лет. Лишь в ноябре 1950 года демобилизовался и прибыл на Родину.
Всего лишь неделю после де¬мобилизации погулял, отдохнул солдат. После октябрьских праздников вызвал его к себе председатель райисполкома Л. Задоров и сказал, как из пушки выстрелил: «Пойдешь предсе¬дателем сельсовета в Останково?» И вновь пошла служба, на этот раз мирная служба. На первом этапе она продолжалась тоже семь лет. «Между прочим, мы в Останкове первыми в районе соорудили памятник воинам-землякам, не вернувшимся с полей сражений», — говорит Константин Сергеевич. И будь он руководителем Совета дольше, наверняка не оставил бы без внимания важное дело увековечения памяти  наших погибших на войне земляков. Как забывают в сельсовете об этом сейчас, да и не только в Любимском сельсовете.
Послевоенный послужной   список   К. С. Горюнова  обширен. В        50-70-х    годах    он    возглавлял колхоз  «Северный   край»  (деревня   Осиновец   Троицкого   сельсовета), работал     освобожденным секретарем  парторганизации  в колхозах «Красный Флот» и имени Ленина,  после  окончания Иванов¬ской    совпартшколы    трудился    в  отделе     сельского  хозяйства райисполкома, в райкоме   КПСС. Руководил     колхозом  «Заветы Ленина»,     учебным     хозяйством СПТУ, растениеводческой отраслью в  совхозе «Большевик». На пенсию он ушел из МСО — межколхоз¬ной строительной организации. Теперь он на заслуженном отдыхе, если отдыхом можно считать ведение личного подсоб¬ного хозяйства да приработок во вневедомственной охране РОВД. «Какой уж это отдых! — говорит он. — Вот только сейчас, считаю, у нас и начинаются интересные дела. К полному раскрепощению народа дело идет». Говоря так, он имеет в виду последние законы Верхов¬ного Совета СССР об аренде, о земле, о собственности, о сво¬боде рук для труженика, одним словом. И такие «интересные дела» пропускать нельзя. Хотя не первой молодости он чело¬век, наоборот, совсем уж пожи¬лой, но еще силы в руках не иссякли, еще смазывается физи¬ческая закалка, полученная в армии, на войне. «Фронтовики не подведут, всегда будут в пер¬вых рядах перестройки», — го¬ворит он.
Говорит он так, прекрасно по¬нимая, сколь еще сильны в на-роде пережитки нашего социа¬листического прошлого, надежда не «дядю», который без труда, без усилий преподнесет нам светлое будущее на блюдечке с голубой каемочкой. Много ли у нас в городе, в районе людей, занимающихся приусадебным животноводством? К сожалению, немного. Тем ценней пример энтузиастов этого дела. "Только бы помощи нам больше ока¬зывали, — говорит Константин Сергеевич, — помощи, в частнос¬ти, техникой. Нам нужны такие машины, чтобы землю не лопа¬той пахать». Об этом он сказал на заседании районного совета ветеранов войны и труда, когда ему вручали почетную грамоту за его вклад в выполнение про-довольственной программы,
                                                                                                                                          Н. ПЕТРОВ. 1990 год

    Он в бой ходил не за награду
    Об Александре  Васильевиче Гусеве

Сорок пятый год мы отсчитали с начала вероломного нападения фашистской Германии на Советский Союз. И нынче, как  и 45 лет назад, 22 июня приходится на воскресенье. Кстати сказать, и фашисты помнили этот день. Сам видел их календари в Восточной Пруссии. Только этот день они вспоминали, как начало «победоносной» схватки с большевизмом. Что ж, известно, чем закончилась эта схватка. Не мешало бы и нынешним агрессорам помнить этот день и, как говорится, на ус мотать. 22 июня 1941 года было началом конца самого злейшего в мире империалистического хищника.
Нелегко досталась нам победа. Миллионы сынов и дочерей Отчизны потеряли. Как писал недавно в «Известиях» маршал артиллерии К.В.Казаков лишь3 (три!) процента призывников 1922-1924 годов рождения вернулись с полей сражения. А сколько вернулось призывников, скажем, 1917 года рождения, ровесников Великого Октября? Тоже единицы. Вот один из них – Александр Васильевич Гусев. Познакомился я с ним в деревне Романцево, он тамошний житель.
Начало Великой Отечественной войны Александр Васильевич встретил дома, только что, отслужив действительную в наводчиках орудия, стало быть, в артиллерии. А 23 июня уже шагал на сборный пункт при райвоенкомате. Группировались в Эстонии. Вернее, не успели еще, и сгруппироваться, как враг, пользуясь превосходством в силах и внезапностью нападения, прорвал границу и двинулся на восток. Потянулись полные горечи и страданий месяцы отступления. Из Прибалтики наши части шли к Ленинграду, на Новгород и Великие Луки. Здесь его остановили. Но уже без участия рядового Гусева. Оглушенный взрывом в одном из арьергардных боев Александр Васильевич попал в плен. Фашисты к концу лета сорок первого года настолько уже чувствовали себя хозяевами положения на нашей оккупированной территории, что не сочли нужным строить лагеря для военнопленных вдали от линии фронта. А.В.Гусева и других наших бойцов держали в одном из латвийских лагерей.
Это и спасло его. В одну из темных ночей он бежал, вдвоем с напарником, имени которого уже не помнит. Две недели они пробирались к своим. Шли ночами, питаясь чем, придется, по территории, часть населения которой была настроена националистически. Приходилось не только обходить крупные населенные пункты, но и хутора. Еле живыми до своих добрались. Попал Александр Васильевич после этого в пехотную часть, да так всю войну пехотинцем и провоевал.
На многих фронтах побывал Александр Васильевич, во многих боях участвовал. Войну закончил в Румынии. И после войны еще почти год там прослужил в составе ограниченного контингента Советских войск, осуществлявших денацификацию и демилитаризацию бывшей союзницы Германии.
-– Наверное, у вас, Александр Васильевич, наград полно? – спрашиваю его.
-– Да всего одна медаль «За боевые заслуги», -– отвечает ветеран. – Был представлен и к ордену за бои под Невелем, но не получил награды.
Почему же? История тут такова. Вызвали их для получения наград человек шестьдесят в штаб дивизии, а командующий в это время находился в передовых частях. «Придете завтра», -– сказали. А на завтра случился прорыв врагом линии фронта, не до торжеств было. Потом Александра Васильевича ранило. И затерялась награда. К тому же старый солдат и не особо упорно ее разыскивал, стеснялся надоедать людям.
И все же А.В.Гусев недавно новую награду получил. Орден Отечественной войны к 40-летию нашей Великой Победы.                                                                                                                                                                                                                                                                                                                         
                                                                                                                                                    Н.Петров. 1990г.     

             Рожденный дважды
     Об Александре Антоновиче Данькове

Время все дальше и дальше отодвигает в прошлое события тех военных огненных лет 1941-1945 г.г. С каждым годом редеют ряды ветеранов Великой Отечественной войны. Пройдет еще несколько десятилетий, и из памяти сотрутся многие даты, события, имена и лица людей, некогда сделавших все, чтобы мы, наши дети, внуки могли сегодня радоваться жизни. Человеческая жизнь -– великая ценность на земле, и никто не вправе распоряжаться ею. Но война есть война. Трудно сосчитать, скольких унесла она на своих черных крыльях. Многие не дожили до Победы, пав в жестокой битве на полях сражений. Если бы мы сегодня задались целью почитать память всех павших, отведя на каждого по минуте молчания -– потребовалось бы молчать многие десятилетия. Вечная им слава и память! Но мы также не вправе забывать и о тех, кто, к счастью, остался в живых. Что греха таить, ведь о них, оставшихся в живых ветеранах войны, мы порой вспоминаем лишь в преддверии какой-то даты, а они живут с нами рядом, порой в одном доме, на одной улице, в одном городе. Многие до того скромны, что редко кто знает -– они воевали, и воевали не хуже других. Разговаривая с ними, часто получаешь один и тот же ответ: воевали как все, ничего особенного, так надо было. А уж о том, чтобы рассказать побольше о себе, и разговору быть не может. Каждое слово приходится буквально вытаскивать по крупицам, а уж затем собирать в единое целое. О других, пожалуйста, они говорят охотно и много.
-– Вот, помню, был у нас в части один парнишка. Смелый такой...
-– Да Вы о себе лучше расскажите.
-– Что о себе говорить -– призвали, пошел.
Вот такой примерно разговор состоялся у меня и с ветераном войны Александром Антоновичем Даньковым. На все мои вопросы он отвечал сжато, корректно и скупо. Постепенно мы все-таки разговорились и наша беседа приобрела более неофициальный характер.
-– Александр Антонович, расскажите о себе, где родились, выросли?
-– Рассказать особо нечего. Весь я от мозга до костей коренной –    любимский. Здесь в крестьянской семье родился, здесь крестился, здесь учился, здесь и поныне живу.
-– Вы помните начало войны и где она Вас застала?
-– Мне кажется, этого никогда не забудешь, умирать буду и до последнего своего часа помнить. Много страданий и бед принесла "черная чума" в каждый дом. Пожалуй, нет такой семьи, где бы не оплакивали своих близких. Я ведь в то время совсем еще мальчишкой был. После окончания семилетки в Любиме поступил в Рязанское железнодорожное училище на слесаря по ремонту паровозов, заодно выучился на помощника машиниста. Только выучился, а тут и война, как снег на голову обрушилась. Поработать как надо не пришлось, нас сразу же из Рязани в Невьянск эвакуировали. В этом городке военный завод был. Работать приходилось много, а на голодный желудок много ли наработаешь, карточки хоть и были, да их не отоваривали. Мы тогда о корке черного хлеба мечтали как о каком-то деликатесе. Голод погнал меня на родину. Возвратился в любимские края. Шел декабрь 41-го года. Сразу, как только прошел перегистрацию в военкомате, устроился слесарем в МТС. Дали бронь, так как надо было кому-то пахать, сеять. Как только посевная закончилась, в июне 42-го призвали в армию. Он надолго замолкает, сосредоточенно думая о чем-то своем, а может быть воскрешая в памяти те дни. Мы сидим молча, думая каждый о своем. Стараюсь представить, как это все происходило и ловлю себя на мысли: могла бы я вынести все это? И оставляю свой вопрос без ответа.
-– Александр Антонович, – прерываю я его молчание, – расскажите, как и где Вы воевали?
-– Да что рассказывать, не я первый и не я последний, что все делали, то и я.
В то время еще не все осознавал -– молод был, всего 19 лет исполнилось. Сейчас уже все совершенно по-другому воспринимаешь. А тогда? Попал я во Владимир в 9-й учебный танковый полк, до сентября находился там. Получил удостоверение механика-водителя и звание старшего сержанта (обучение тогда скорое было -– война шла), сразу же отправили на центральный фронт. Свое первое боевое крещение получил под Ржевом. Ну, а потом много всего было. Дороги войны. Были они и горькими, когда приходилось отступать, и радостными, когда немцев с родной земли гнали. Пришлось испытать и радость боевых успехов, и горечь потерь.
Он снова погружается в то далекое, военное прошлое. Я смотрю на его лицо, носящее последствия тяжелого ранения, и осторожно задаю следующий вопрос.
-– Извините, об этом не совсем удобно спрашивать, но не могли бы Вы рассказать, где Вас вот так покалечило?
-– Это, -– он улыбаясь показывает на свое лицо, -– еще не все. У меня несколько ранений было. Видно, не судьба мне была погибнуть от пули фашистской. В танке горел -– не сгорел. Самое интересное, что я как бы из мертвых воскрес, ведь на меня в 42-м похоронка пришла, где родителей извещали, что, мол, погиб при исполнении служебных обязанностей, похоронен в местечке Ярцево. Меня родные уже оплакали. А я вот взял да и выжил. Говорят, кто из мертвых воскрес, долго жить будет.
-– Расскажите все-таки, как это произошло?
-– Форсировали мы тогда реку с интересным названием Вазуза, немцев потеснили немного, начали они отступать. Наш экипаж вместе с двумя другими отправили вперед на разведку, нет ли где немцев поблизости. Много сел и деревень сожженных дотла увидели мы, проезжая на танках. Страшная это картина, надо сказать, незабываемая. Сначала немцев нигде не видно было. Вроде все тихо, спокойно, только пожарища вокруг да тишина какая-то жуткая. Обманчивой она нам показалась, так в дальнейшем и вышло. Близ станции Ярцево напоролись мы на немецкие танки. Сзади -– горящая деревня, впереди –  танки. Деваться некуда. Пришлось принять бой. Отстреливаться начали, да силы слишком неравные были. Подбили мой танк, а я как факел -– комбинезон горит, сам раненый, немцы вокруг. Вскочил и побежал. Спрятался за горящим домом, а потом через поле в лес. Стреляли в меня, да видно фортуна ко мне благосклонна была. Убежал. Что с товарищами стало, до сих пор не знаю. Начал силы терять, слабеть от потери крови. Прислонился к березе, словно к матери родной, и сознание потерял. Замерзать уже начал, ведь на дворе ноябрь стоял. Лежу и так мне хорошо стало! В забытьи голос матери слышу: "Вставай, сынок, я тебе оладушек горяченьких напекла, поешь". И тормошит меня. Очнулся на мгновение, вижу, как в тумане, лица склонившихся надо мной людей. Оказалось, наши разведчики из артиллерийского полка на меня наткнулись. Притащили в свой полк, перевязали, а затем отправили в Волоколамск в полевой госпиталь. Оттуда уже попал в Московский госпиталь, подштопали немного и переправили в глубокий тыл -– Пермь (бывший Молотов). Провалялся там 7 месяцев. После выписки направили в нестроевую воинскую часть, а оттуда, как недолечившегося, снова в Москву. Гарнизонная комиссия обследовала меня, и вновь я оказался на больничной койке, только уже в Лефортово в первом военном коммунистическом госпитале, где пробыл еще 4 месяца. После выписки попал в распоряжение Московского горвоенкомата, который направил меня в город Сормово (теперь Горький), где формировались танковые подразделения. Зачислили в экипаж механиком-водителем. Оттуда перебросили нас на 2-ой Украинский фронт, на ликвидацию оставшихся немецких частей. Их уже тогда здорово наша Корсунь-шевченковская группировка потрепала. Закончили там, перебросили в Молдавию. Участвовал в освобождении Винницкой области. Прошел с боями Румынию. Участвовал в освобождении румынских городов -– Стефанешти, Плоешти. После Румынии вышли на Венгерскую границу, взяли приступом город Доброцен. В этом городе простояли всю зиму, готовились к броску на Будапешт. После его взятия была короткая передышка, а затем двинулись в Чехословакию на освобождение городов Трнавы, Братиславы, Брно, Праги. Здесь, перед Прагой, в городе Трнава, меня и застал конец войны. Это было утром 9 мая 1945 года. Трудно передать словами, что мы тогда испытывали. Бывалые воины, видевшие за это время немало смертей, плакали от радости как дети. Победа! Нелегкой ценой досталась она каждому из нас, но тем и дорога всем, что многие заплатили за нее своей кровью. Но война для меня с победой не закончилась. Вечером нас подняли по тревоге. До 15 мая 45-го года вылавливали остатки немцев, скрывавшихся в Карпатах. Ну вот, пожалуй, и все.
-– Скажите, а что было потом, после войны?
-– Потом вернулся в родные края, где живу и поныне. Устроился на работу в МТС. Более 40 лет отдал трудовому фронту. Кем только ни приходилось работать: был и трактористом, и шофером, завгаром, механиком, слесарем, инженером. Наша машинно-тракторная станция весь район обслуживала, я его как свои пять пальцев знаю, исколесил вдоль и поперек. В 60-х годах МТС была переименована в РТС. Правда, от перемены названия мало что изменилось, работа все та же была, те же выезды в колхозы. Надо было помогать с ремонтом техники, да и профилактические работы проводили. Техника - дело серьезное, без нее не обойдешься. Вот так я всю жизнь к технике был привязан, что на фронте, что в мирное время. Да признаться по правде, любил я с ней возиться. Пристрастие особенное, что ли, было такое. Так до пенсии все на одном месте и проработал. В 1983 году ушел, как говорят, на заслуженный отдых. Тосковал сначала сильно по работе, 4 года после еще во вневедомственной охране работал. В 89-м году инвалидность 2 группы дали за увечья на фронте. Пенсия нормальная -– жить можно.
-– Александр Антонович скажите, а на войне страшно было?
-– Да, конечно, страшно, но ко всему привыкаешь, даже к тому, к чему, кажется, и привыкнуть нельзя. Каждый день около смерти. Вы не верьте, если кто-то говорит, что война -– это не страшно. Все жить хотят. Мы хоть знали, за что на смерть шли. А сейчас? Вспомните Афганистан, а теперь вот с чеченцами воюем. Мы за землю свою родную бились, за свободу. А сыновья наши, внуки за что гибнут? Вот этого я никак не могу понять, не укладывается в сознании.
-– Год 1995 -– юбилейный. 50 лет исполняется со дня Победы в Великой Отечественной войне. Что бы Вы хотели пожелать всем участникам войны и трудового фронта.
-– Что я хочу пожелать? Прежде всего, крепкого здоровья, не стареть душой, держаться до последнего, как на войне. А еще я хотел бы, чтобы нас не забывали. Нам, старикам, совсем немного жить осталось и хочется, чтобы о тебе помнили. Мы много не просим, а забота и внимание со стороны окружающих придает силы. Одиночество, черствость - вот что страшно.
Я уходила из этого приветливого дома с ощущением вины и тяжести на сердце. Во многом справедливы! Ваши упреки, Александр Антонович. Действительно, Вы, ветераны, завоевавшие нам свободу и право на жизнь, хотите так мало -– простого человеческого тепла, доброты и участия. И сегодня мне хотелось бы достучаться до сердца каждого, кто будет читать эти незамысловатые строки. Не проходите равнодушно мимо человека с орденами и медалями на груди. Остановитесь! Поклонитесь ему до земли: идет ветеран Великой Отечественной войны.
                                                                                                                                         Н. Николаева. 1995 год.  

        Две ночи разведчика
Об Иване Никандровиче Дорофееве

-– Ты где призывался, Иван?
Коровкин медленно раскуривал самокрутку, глубоко затягивался, складывал губы трубкой, выпуская дым.
-– В Любиме. Есть такой городок неподалеку от Ярославля... А что?
-– Так, спросил просто... -– Коровкин прищурил глаза, задумался.
-– А ты? -– поинтересовался Дорофеев.
-– Москвич... Земляков не встречал? Дорофеев тоже неторопливо свертывал цыгарку. Пожал плечами:
-– Здесь нет... А в Ярославской коммунистической дивизии наших немало: Саша Веде¬рников, Коля Иванов -– полно любимских.
-– Да, расшвыряла война людей... -– Коровкин прислушался к глухим автоматным оче¬редям, вздохнул, продолжал размышлять вслух: -– Вот сидим мы с тобой, покуриваем, ночи ждем. Отправимся за «языком». А ведь, черт его знает, чем может обернуться дело. А если утром из самих язык потянут? Дорофеев усмехнулся, спросил:
-– Ты что, Володя, не выспался?
-– После войны отоспимся... Взгрустнулось что-то...
-– Это бывает... Служба наша такая, Володя. Одним словом, разведчики... Подошел младший лейтенант Ермолаев. Начал с шутки:
-– Бойцы поминают минувшие дни?... Рановато, братцы: поминать будем с сынками на коленях.
И сразу к делу:
-– Идем вшестером. Немецкие посты известны. «Язык» нужен вот так! -– Ермолаев провел ребром ладони по горлу. -– Фашисты что-то замышляют... А сейчас -– ужинать.
Выдалась холодная и темная ночь. Чужая, восточно-прусская. Разведчики шли гуськом, держа наготове автоматы. У реки надули резиновую лодку. Переправились. Двое остались у лодки, Ермолаев, Дорофеев, Коровкин и Смирнов поползли к вражескому «сектору».
-– Сняли, гады, -– прошептал Ермолаев и бесшумно съехал в траншею. Бойцы -– за ним. Поста не оказалось.
-– Будем ждать, -– решил младший лейтенант. -– Этот мосток кому-то нужен... Через траншею были перекинуты две толстые доски. Под ними затаились. Долго ждать не пришлось. К траншее, громко разговаривая, приближались двое. Из разговоров разведчики поняли: впереди идет солдат, за ним -– унтер-офицер.
-– Унтера подраним, солдата... Иван, понял?...
Дальше все произошло мгновенно. Ермолаев выстрелил унтеру в ногу, тот сполз в траншею, выронив пистолет. Дорофеев и Коровкин накрыли солдата...
«Язык» оказался чрезвычайно полезным. Унтер-офицер, что называется, без наводя¬щих вопросов рассказал все, что знал. На 9 часов утра было назначено немецкое наступле¬ние на широком участке фронта. Штаб советского соединения внес свои коррективы, за¬долго до девяти наши войска атаковали вражеские позиции, смяли противника и продви¬нулись сразу на 30 километров.
Разведчиков наградили. На груди Ивана Дорофеева засиял орден Славы III степени. ... Зарево войны полыхало над гитлеровской Германией. Исход смертельной схватки с фашизмом был предрешен. Советская Армия по частям дробила военную машину врага. Далеко от Родины застало лето 44-го Ивана Дорофеева.
Многих друзей потерял боец. Сам не раз проливал кровь. И вот он снова сидит с Владимиром Коровкиным и младшим лейтенантом Ермолаевым. Кажется, ничего не изме¬нилось после той памятной ночи, хотя подобных ночей позади было многовато. И задание то же: взять «языка».
Вышли с темнотой. Впереди туманилась небольшая речка. Надули лодку. На вражес¬ком берегу залегли. Все были напряжены до предела. Три дня назад ермолаевцы попытались охотиться за «языком», но натолкнулись на встречную разведку противника. Немцы открыли огонь. Пришлось отойти, силы были неравны. Вторая попытка не могла быть неудачной.
И вот появился солдат. Он шел с котелками в обеих руках. Автомат -– на груди. Нападение было столь неожиданным, что гитлеровец, уже схваченный, изумленно моргал глазами, не выпуская из рук котелки.
Короткий отдых. Новое задание. Жаркая схватка. Автоматный и минометный огонь. Ранение. Госпиталь. И орден Славы II степени на груди отважного воина.
Небольшой, обшитый тесом с красивыми резными наличниками на окнах дом на ули¬це Новоармейская слободка. Останавливаюсь перед воротами, и вот уже звучит, звучит мелодия волнующей песни:
«Здесь живет семья
российского героя,
Грудью заслонившего
                              страну...»
Замечательные слова и как они сейчас кстати!..
Вся семья в сборе, нет только старшего сына -– служит в армии. Иван Никандрович вернулся с работы, с нижнего склада Любимского лесопункта. Ребятишки пристроились на диване, молчаливо слушают рассказ «папки». Задумчив второй, взрослый сын, в скором времени, и он наденет военную форму.
Жена и дети знают, что в груди главы семьи (да и не в одной груди -– в голове, в ру¬ках) осталось немало осколков, изъять которые врачи не могут: сложнейшая и опасная операция. Примирился с этим и сам Иван Никандрович.
-– Живу я забронированный, -– отшутился он, медленно перебирая документы. -– Вот, взгляните...
Читаю и не верю глазам. Похоронная...
-– Да, не удивляйтесь, и такое было... Артиллерия накрыла наблюдательный пункт. Наши отошли. Меня изрешетило осколками. Запорошило снегом. Ребята доложили: убит. Потом кто-то вытянул за полу шинели из снега. Собрались хоронить, а у меня дрогнули ресницы. Заметили. Я-то не помню ничего, рассказывали. А похоронная ушла, в то время, знаете, всякое случалось... Вот и храню эту бумажку, очень уж она памятна... Если будете писать, не забудьте о ней...
                                                                                                                                                 И.Березин. 1984 г.
    
                   Через все испытания
     Об Иване Григорьевиче Евдокимове

У него самая обыкновенная внешность -– не богатырь сложением и рассказывает о себе простым будничным голосом. И только порой голос пресекается, становится глуше. Иван Григорьевич умолкает, заново переживая все, что с ним произошло более трех десятков лет назад. Мыслимо ли: пережить собственную смерть, не раз быть на краю гибели и не только сохранить душевную бодрость, но и стать одним из лучших механизаторов в хозяйстве!
Однако, на столе лежат документы. И они подтверждают: все, что рассказывает лейтенант запаса, тракторист совхоза "Большевик" Иван Григорьевич Евдокимов -– правда. От слова до слова.
    
                Письмо с фронта
Это первый документ. Клавдия Дмитриевна Евдокимова ждала письма от мужа. Последнее она получила в марте. А сейчас на дворе май 1944 года. Так долго ей еще не приходилось оставаться без весточки. Даже после ранения, будучи в госпитале, Иван не забывал известить семью коротеньким письмом. Он ведь знал, как тревожатся там, в тылу, как ждут фронтовых писем. "Так почему же он молчит?" Бессонными ночами Клавдия Дмитриевна не раз задавала себе этот вопрос, а днем, завидев вдали почтальона, бежала к нему навстречу.
Почтальон отрицательно мотал головой и проходил мимо. "Все равно он жив, жив!" упрямо твердила она про себя. -– Письмо где-нибудь в дороге затерялось. Иван жив!"
А через несколько дней она сидела дома и затуманившимися от слез глазами, в который раз пыталась прочесть написанное аккуратным почерком письмо.
"Ваш муж мл. лейтенант Евдокимов И.Г. во время ожесточенного боя 9 марта 1944 года..." Она уронила на стол голову, зарыдала. Все, нет больше Ивана. "Родина никогда не забудет своих бесстрашных защитников"...
Через день Клавдия Дмитриевна еще раз перечитала письмо. Ни штампа, ни печати не было. Значит, это еще не официальный документ. О погибших сообщают на специальных бланках, а тут... И, спрятав письмо подальше, она продолжала ждать, надеяться.

                Последний бой
Чутье не обмануло Клавдию Дмитриевну. Ее муж, младший лейтенант Евдокимов был жив. Жив, хотя смерть стояла над ним и, казалось, спасения не было. Час назад рота, которую он принял вместо выбывшего из строя командира, внезапно попала под фланговый огонь вражеских пулеметов. Он упал, скошенный очередью, и бойцы потом донесли в штаб батальона, что видели истекавшего кровью командира, пытались ему помочь, но он не подавал признаков жизни. Ноги перебиты, грудь в ранах. Где уж тут уцелеть...
Ночью Евдокимов очнулся от холода. Долго не мог понять, гдн он. Боль от ран туманила мозги. Вдруг он услышал рядом шопот. Разговаривали двое. Он узнал молодых бойцов из недавнего пополнения. Местные ребята.
-– Що будем робить? -– спрашивал первый голос.
-– Що? К своим треба пробираться, -– сердито ответил второй.
-– Как пробираться, мы же оба ранены, командир убит...
-– Я не убит, ребята, -– подал голос Евдокимов и тут же потерял сознание.
Он плохо помнит, что было потом. Его несли куда-то. Потом изба. Незнакомая женщина, тихо причитая, склонилась над ним: "Восемь ран, да как же ты жив-то остался, сынок!"
Она согласилась спрятать бойцов и командира до прихода своих. Раны, как могли, перевязали индивидуальными пакетами. Боль не давала уснуть. Стараясь как-то отвлечься от нее, Евдокимов вызывал в памяти прежнее. Как, отлежавшись в госпитале в Ярославле, попросился на два дня и съездил в Любимский район, навестил семью. Два дня прошли, как один час. Простился с женой, с родными и снова на фронт.
...Первый бой, разве такое забудешь? Начало войны застало его на Дальнем Востоке, в береговой артиллерии. Потом эшелон день и ночь мчал их на запад. Переправа через Волгу. На правом берегу горел Сталинград. И горела река. Немцы выше города выпустили из хранилищ нефть и подожгли. Над огненной Волгой кружили немецкие бомбардировщики. Вода бурлила, дыбилась от взрывов бомб и снарядов. Как им удалось прорваться в осажденный город!
Взвод, в котором служил Евдокимов, оборонял развалины тракторного завода. Атаки, контратаки. В одну из вылазок его настигла пуля немецкого снайпера. После госпиталя -– снова фронт. Шло наступление на сильно укрепленную оборону фашистов. Батальон остановился перед высотой, взять ее с ходу не удалось. Немцы засели за скатом высоты, ружейный и пулеметный огонь их не доставал.
И тогда сержант Евдокимов, захватив ротный миномет и запас мин, выдвинулся по траншее вперед. Опорную плиту миномета поставил себе на колено -– так ему было легче регулировать наводку. Три мины ушли на пристрелку, остальные стали точно ложиться в расположении врага. Конечно, одним своим минометом он вряд ли бы смог много сделать, но ротный увидел и быстро оценил инициативу смекалистого сержанта.
Когда высота была отбита, Евдокимова вызвал командир батальона.
-– Толково воюешь, сержант, -– скупо похвалил он и добавил, -– на учебу тебя посылаем, на курсы подготовки офицерского состава.
Четыре месяца на курсах пролетели быстро. Всем им выдали полевые погоны с одной звездочкой, и вот уже младший лейтенант Евдокимов командует взводом и все у него складывается хорошо: за умелые действия его представляют к награде, к очередному воинскому званию...

        Побег, освобождение
"Вот тебе и очередное звание, вот тебе и награда!" -– горько думал Евдокимов, прислушиваясь к ночным шорохам. Его товарищи давно спали, а он еще боролся с невеселыми думами, превозмогал душевную и физическую боль.
А под утро, когда удалось немного забыться, в избе загремели шаги, послышалась чужая речь...
В одном из лагерей военнопленных на севере Германии был совершен побег. Несколько русских вырвались за колючую проволоку и как сквозь землю провалились.
-– Эсэсовцы искали нас долго, -– вспоминает Евдокимов, -– мы слышали их голоса, лай собак, потерявших след. Голодные, полураздетые мы шли по чужой земле. Шли ночами, а днем прятались в лесу или в заброшенной сарайке.
После войны Евдокимов вернулся домой, стал работать трактористом. И по настоящий день он не изменил избранной специальности. Вступил в партию, принимает самое активное участие в общественной жизни хозяйства.
-– Любит технику, -– с теплотой отзывается о механизаторе И.Г. Евдокимове главный инженер совхоза "Большевик" Виктор Николаевич Кошкин. -– Не случайно у него самая высокая выработка на трактор среди механизаторов отделения.
Десять лет назад, когда страна отмечала двадцатилетие разгрома фашистской Германии, Ивана Григорьевича вызвали в военкомат. Здесь ему вручили награду -– медаль "За боевые заслуги", которой он был награжден за подвиги в годы Великой Отечественной войны.
                                                                                                                                         Н. Карманов. 1975 год.

    Она осталась в памяти
   О Марии Николаевне Завариной

В прошлом году на концерт, посвященный Дню Победы, который состоялся в Ермаковской средней школе, смогли прийти не все ветераны войны и тыла. И мы решили навестить тех, кто не пришел на праздник, а заодно расспросить их, что они помнят об этой войне. Побывали в гостях и у Марии Николаевны Завариной. Вот что она рассказала:
– Когда началась война, мне было почти 19 лет. Сначала известие это даже не приняли  всерьёз. Думали, война закончится быстро, через несколько месяцев. Но потом, когда из деревни ушли мужики, ушел брат Николай, когда начали приходить похоронки, стало страшно. А война все не кончалась и не кончалась. Нас, 17-20-летних девчонок, отправляли на разную работу.  Мы рыли окопы, заготавливали лес (таскали вдвоем 6-ти метровые брёвна), убирали хлеб.  Был такой случай: несколько баб и девчонок в поле жали хлеб, вдруг что-то загудело; не сразу поняли, что это летит фашистский самолёт. Попадали в рожь, лежим, не шевелимся. Фашист не стал бомбить: не мы ему были нужны. Бомбы упали в Шарне  рядом с железнодорожным полотном.
 Оказывается, и до нас долетали немецкие самолеты. Еще об одном случае рассказывает Мария Николаевна:
– Брат Николай был ранен. Случилось так, что эшелон, в котором его везли в госпиталь, остановился на станции Секша (3-4 км от родной деревни Починок). Как уж случилось, не знаю, но он пришёл, ночь был дома. Конечно, все в семье были очень рады, плакали от радости, а утром плакал он: знал, куда уходил.
Сестричка (так Мария Николаевна всегда называла жену брата Николая, Анну -– прим.) получила на него три (!) похоронки, по одной даже пособие на их первенца получала, а он пришёл, живой. Видно молитва «Живый в помощи Вышняго...», которую Анна читала каждый день и утром, и вечером, да вера ее и родных спасла его, хотя ранен был неоднократно.
-– Много таких случаев было, - говорила Мария Николаевна, -– я уж и не помню всего, ведь мне 83 года уже. —  Когда узнали  о том, что кончилась война, радовались, как дети: плакали, обнимались, целовали друг друга, пели. Я певунья была, Да у нас в семье все пели: брат Николай, сестры Соня, Лена, Дуня.
Сейчас-то что - жить бы да радоваться. Президент открытку прислал.  — «Уважаемая» написано, и подпись самого Путина. Девочки приходили из школы, открытку принесли тоже, на концерт приглашали, да не дойти мне: ноги болят. Из сельсовета приходили, коробку конфет принесли. Хорошо, Вот вы пришли. И радостно мне, бабушке, что не забыли меня, помнят ещё.
Мы поблагодарили Марию Николаевну за интересный рассказ, пожелали ей здоровья, сфотографировались на память. Она даже и палочку, на которую опиралась во время разговора, откинула. «Не хочу, -– говорит, -– рядом с молодыми старухой выглядеть!»
Марии Николаевны, к сожалению уже нет в живых, она ушла из жизни 23 ноября 2006 года на 85-ом году жизни. Она навсегда запомнится нам такой, какой выглядит на этой фотографии.
                                                                                              Учащиеся шестого класса Ермаковской средней школы.
                    

"С наше поночуйте, с наше покочуйте,
       с наше повоюйте хоть бы год"
      О Владимире Сергеевиче Звереве    
    
Сейчас, имея за плечами немалый жизненный опыт и анализируя пройденный путь, обычно вспоминаешь события, в которых довелось участвовать, людей, встреченных на этом пути, и думаешь, что от людей-то во многом зависели свои удачи или неудачи. Кстати, один писатель говорил, что счастье человека объясняется просто: если в жизни довелось работать или общаться больше с плохими людьми, чем с хорошими, то ты несчастливый человек, и наоборот.
Немало мне пришлось встречаться, служить и работать с костромичами, как в годы войны, так и в мирное время. Да разве забудешь друга-приятеля младшего лейтенанта Чеснокова из города Антропово, рядового Шулепова из Костромы, с которыми служил в армии, или председателя правления нашей писательской организации Юрия Серафимовича Бородкина, с которым связывают добрые отношения (Ю.С. Бородкин -– автор романа "Кологривский волчок"). Так почему же я вспомнил в первую очередь о костромичах? А потому, что мой сосед и товарищ Владимир Сергеевич Зверев тоже родом из Костромской области. (В скобках замечу, что деревня Кужбом Нейского района Костромской области, где жил в юности Владимир Сергеевич, относилась раньше к Кологривскому уезду). У него учились мои дети, с ним не раз встречались и на родительских собраниях, и на различных совещаниях - я как редактор газеты, он как директор Любимской средней школы. Этот человек прекрасно знает литературу, он большой специалист в области русского языка. В школе Владимир Сергеевич и преподавал эти предметы. Но, как говорится, я начал с конца. А если начать с начала, то надо вернуться в июнь 1941 года, когда Володя Зверев только что окончил семилетку, и ему стукнуло 15 лет, а 22 июня началась Великая Отечественная война. Тогда во всей деревне было лишь два велосипеда, один из которых принадлежал Володе. Вот поэтому ему и поручили развозить по ближним деревням мобилизационные повестки. Но буквально через несколько дней Владимира отправили на строительство дороги Галич-Кострома. Вернулся домой через два месяца, исхудавший, оборванный. Дома так и ахнули. Еще бы! Для подростка и такой тяжелый труд. А какие там условия? Сейчас Владимир Сергеевич вспоминает, что позднее посылали и на лесозаготовки, и на сплав леса. А кормили там так называемым "стахановским" обедом, состоящим преимущественно из крапивных щей. Но в деревне жить, да на земле не работать -– такое бывает редко. Вот и Зверев до призыва в армию и косил, и пахал, и сеял, а больше все на быках да на смоленских коровах. Гнали их стадами из тех краев, чтобы врагу не достались. А в колхозе не оставалось ни мужчин, ни лошадей (30 лошадей отправили на фронт и единственную автомашину вместе с водителем).
В ноябре 43-го прибыл Зверев в военный лагерь, находящийся в Кировской области. Здесь зачислили его в минометную -– 82-миллиметровых минометов -– роту. Расчет в ней состоял из наводчика, который носил ствол миномета, заряжающего двуногу -– лафет, и снарядного -– плиту. Все эти детали достаточно тяжелые. Вот и побегай с ними на учениях неокрепший юнец, покопай землю для окопов в полный профиль. А норма для солдат в тылу состояла 600 граммов хлеба и слабенького приварочка. После обучения запасной полк, в котором служил Зверев, отправили ближе к фронту, в Бобруйск. Этот город только что освободила наша армия. Недостаток личного состава войсковых частей был виден, как говорят, невооруженным глазом. Так, колонну пленных немцев конвоировали девушки -– партизанки в белых платьицах с карабинами в руках. Что одна-две вооруженные девчонки против двухсот обученных солдат, хотя бы и без оружия. Было видно, что моральное состояние противника было уже не то, что в начале войны. А у реки, в лесу, во всех окрестностях города лежала масса трупов, убирать было некогда, Советская Армия перешла в решительное наступление. Летом 1944 года Владимир Зверев в составе полностью укомплектованной дивизии отправился в Латвию. Предстояло пройти пешим маршем 450 километров. А в августе 1944 года был осуществлен прорыв нашей армии в Восточную Пруссию -– колыбель немецкого милитаризма. Владимир Сергеевич гордится тем, что он был в составе того воинского соединения, которое первым вступило на немецкую землю. Встретили наших солдат не с букетами. И хотя на каждом квадратном километре было установлено до 600 артиллерийских орудий, и после мощной артподготовки был осуществлен этот прорыв, дальше дело застопорилось. За 15 дней наши части продвинулись лишь на 45 километров. Мощные оборонительные сооружения, обеспеченные первоклассным по тому времени вооружением, снайперский огонь из каждого крестьянского хозяйства создавали грозное препятствие наступательному прорыву наших войск. Достаточно сказать - от дивизии Зверева к тому времени осталось всего... 108 человек. И тем не менее наступление Советской Армии продолжалось. А на дорогах взятой территории было столпотворение. Освобожденные из немецкого рабства люди, угнанные на работу в Германию, хотели быстрее вернуться на Родину. Бои шли уже на подступах к городу Кенигсбергу. Здесь в бою 1 февраля 1945 года Владимир Сергеевич был ранен. Несколько месяцев пролежал в эвакогоспитале в городе Инстенбурге (ныне Черняховск), где военврачи спасли его от газовой гангрены. Затем был отправлен на Родину, сначала в Кострому, а потом в поселок Некрасовское нашей области. Вернулся домой 1 июня 1945 года инвалидом II  группы. Сидеть без дела не стал. Окончил торговый техникум, но эта профессия оказалась не по душе. Поступил в учительский институт, затем в Ярославский педагогический. Стал преподавателем русского языка и литературы.
Таким образом, мы вернулись к тому, с чего начали свой рассказ. Вот уже 3 года Владимир Сергеевич Зверев является председателем Совета ветеранов  Любимского района. Где консультацией, где добрым словом, советом помогает он состарившимся участникам Великой Отечественной войны, ветеранам труда. А ведь каким они были тогда бравыми, смелыми.
                                                                                                                         А. Новоселов, участник Великой
                                                                                                                               Отечественной войны.

          
         Партизанский комбат
Об Якове Геннадьевиче Золотцеве

С Яковом Геннадьевичем Золотцевым встретился случайно. Накануне Новогоднего праздника по делам заехал на центральную усадьбу колхоза «Новая жизнь». Именно здесь, в Кириллове, попросили довезти до районного центра среднего роста, по возрасту полно¬ватого мужчину. Наш случайный попутчик, несмотря на крепкий декабрьский мороз, был одет в демисезонное пальто, в легкую обувь. Мужчина оказался общительным и вскоре пояснил, что оделся полегче с той целью, чтобы удобнее было ходить. Мол, к седьмому десятку подошел вплотную, да и военное лихолетье сказалось на здоровье. Когда мы проезжали мимо Шарны, наш спутник оживился.
— Где сейчас магазин находится, -– махнул рукой в сторону села Яков Геннадьевич, — там стоял наш родительский дом.
Голос его слегка дрогнул. Мол, столько лет прошло с той поры. Сколько воды унесла река Обнора за эти годы! Чуть позднее мы разговорились с Я.Г. Золотцевым. Каждый год он приезжает навестить отчие могилы на местном погосте. Встречается со своими односе¬льчанами, однокашниками по Любимскому сельхозтехникуму. Они, бывшие выпускники 1938 года, и сейчас проживают в районном центре -– Т.А.Каликинская, А.П.Смирнов, И.Ф. Чугунов. Разные судьбы сложились у только что закончивших учение агрономов, разош¬лись их пути-дороги.
... Предгрозовыми годами назовут в народе конец 30-х. До Великой Отечественной войны оста¬валось немного. Набирал силу фашизм. Неустанно дымились трубы крупповских заводов. На гитлеровскую Германию трудилась половина Европы.
Выпускник Любимского сельхозтехникума Яков Золотцев стал курсантом Киевского воен¬ного училища. И закончил его накануне войны. Служить  лейтенанту Я. Золотцеву пришлось недалеко от западной границы.
Ранний рассвет 22 июня 1941 года для многих бойцов Красной Армии стал кровавым. Из-за мутного Буга на мирные советские селения обрушился шквал артиллерийского огня, земля дрожала от многоголосого гула тяжело груженых смертоносным грузом фашистских бомбардировщиков, которые волна за волной по-бандитски выплывали из-за темне¬ющей стены чернолесья. Сигналом тревоги для бойцов подразделения, где служил лейте-нант Яков Золотцев, был свист и грохот падающих бомб. Горела припограничная станция Луцк. А через некоторое время бойцам пришлось вступить в неравный бой с гитлеровца¬ми. Познал лейтенант Золотцев и горечь отступления. Советские войска оставили пылаю¬щие Луцк, Ковель, Клевель и другие города и поселки. На реке Десне фашисты зажали в клещи отступающие части Красной Армии, но бойцы продолжали неравные бои, выводя из строя технику и живую силу врага. Вот здесь-то и проявился тот главный нравственный рубеж, который называется чувством гражданственности. Небольшие горстки красных бойцов отступали болотами и непроходимыми лесами Украинского Полесья.
-– Встречались и такие, которые прятались по хуторам, -– вспоминает Яков Геннадьевич Золотцев. -– Мы же упорно пробивались на восток. Вся горстка бойцов была полураздета и голодна. Питались ягодами и грибами. По ночам делали засады на одинокие фашистские машины. Но никто из нас не выпускал из рук оружия, доверенного нам Родиной. Продвигались на восток ночами. Иногда заходили в небольшие селения  и встречали там «образцовый» немецкий порядок. Непременно в центре селений мы видели виселицы с трупами повешенных партийных и советских работников. В одной из лесных деревушек прочитали приказ о том, что население должно платить подати фашистам даже за безобидных дворовых собак. За небольшими группами отступающих советских бойцов гонялись не только фашисты, но и местные националисты. Пробиваться на восток с каждым днем было все труднее и опаснее. Изнуренные тяжелыми ночными переходами мы остановились на дневку в одной из чащ черниговских лесов. Подзаправившись кусочком черствого хлеба с родниковой водой, выставив предварительно караулы, бойцы прилегли отдохнуть под вековыми тем¬ными елями. Сон мгновенно сморил усталых людей. Проснулись от властного окрика:   «Встать, руки вверх! Вы окружены!»
— Бросай оружие,— раздался то же повелительный голос и на поляну вышел невысокого роста человек, в руках у которого был трофейный автомат, и, несмотря на летний день, на голове красовалась кубанка с кумачовой лентой. -– Смелее, ребята!
Бойцы с облегчением бросили оружие. Чуть позднее, после осторожных расспросов выяснили, что попали в боевой партизанский отряд, который возглавлял Черниговский подпольный обком компартии Украины и командиром которого был Алексей Федорович Федоров. Именно он, впоследствии дважды Герой Советского Союза, легендарный генерал-майор А.Ф.Федоров, автор книг «Подпольный обком действует», «В лесах под Ковелем» и т. д.
Так началась партизанская жизнь Якова Геннадьевича Золотцева. Сначала был рядовым бойцом в одном из отрядов А.Ф.Федорова, затем командиром батареи. До 26 апреля 1944 года, до освобождения Черниговщины от гитлеровцев, служил в парти-занском соединении наш земляк. Потом в рядах действующей армии освобождал народы Европы от фашистского рабства.
После Дня Победы Яков Геннадьевич Золотцев решил остаться на Черниговщине. Окончил Черниговский сельхозинститут, работал председателем райисполкома, директо-ром техникума. С 1978 года он находится на пенсии. Бывший партизанский комбат не порывает дружбы с Алексеем Федоровичем Федоровым, который был долгое время министром социального обеспечения Украины, сейчас возглавляет совет ветеранов парти-занского движения при ЦК Компартии Украины. Я.Г.Золотцев -– пенсионер республиканс¬кого значения, часто выезжает по местам боевых действий партизанского соединения, выступает в школах, на фабриках и заводах. Материалы о нашем земляке можно увидеть в Любимском народном музее.
                                                                                                                                         А.Аничкин. 1985 год

      Душа, опаленная войной
      О Вере Матвеевне Золотцевой

Из хроники. 1944 год.
Январь, 20. Войска Ленинград¬ского и Волховского фронтов за¬вершили разгром фланговых группировок 18-й армии против-ника. Войска 59-й армии Волхов¬ского фронта (совместно с 7-м стрелковым корпусом) окружили части новгородской группировки противника, отразили их попыт¬ки вырваться из окружения и ос-вободили Новгород.
Январь, 21. Войска левого кры¬ла Ленинградского и правого кры¬ла Волховского фронтов начали преследование противника, отхо¬дившего с рубежа Мга, Чудово.
Войска 2-го Прибалтийского фронта, ведя наступательные бои в районе Новосокольники,скова¬ли 16-ю армию противника и не допустили ее переброски в рай¬он Ленинграда и Новгорода.
Январь, 27. Советские войс¬ка полностью сняли блокаду Ле¬нинграда.
Долгих 900 дней пришлось выстоять жителям города, до того как в радиоэфире прозвучали эти скупые и торжественные фразы, знаменующие полный и оконча¬тельный прорыв блокады круп-нейшего города, позволяющий направить в город эшелоны с продовольствием, топливом и другими материалами, обеспечи-вающими жизнедеятельность ве¬ликого исторического и культур¬ного центра нашей страны.
Никто не мог знать и предуга¬дать, когда это произойдет, но что рано или поздно блокада будет снята, верили все.
Вере Матвеевне Золотцевой (в девичестве Зварцевой) было одиннадцать лет, когда началась Великая Отечественная война. Дружная семья Веры -– мать, отец, три сестры жили на Васильевском острове. В их большой много¬квартирной квартире жили еще две семьи братьев отца. Отец, Матвей Михайлович, работал ма¬стером на заводе имени Орджо¬никидзе. Непьющий, не курящий, здоровый, крепкий мужчина тру¬дился на совесть, и семья его в довоенном Ленинграде ни в чем не нуждалась. Любимые женщи¬ны к праздникам всегда справля¬ли новые обновки, а жена, ко все¬му прочему, одаривалась золоты¬ми украшениями. Так уж было за¬ведено, что три семьи братьев Зварцевых имели общий стол, за которым всегда было весело и сытно. Запасов продовольствия никто не имел, ведь всегда мож¬но было пойти в магазин и купить все необходимое.
Беда подступила незаметно, ее не сразу ощутили. Первые бом¬бежки хоть и пугали, но панику особую у жителей не вызывали. Из разговоров взрослых девочки слышали, что такая обстановка долго продолжаться не может, и доблестная Красная армия отбро-сит ненавистного врага от стен легендарного города. Положение ухудшилось в одночасье, когда разбомбили продовольственные склады, и город остался без запа¬сов хлеба, сопи, крупы и других необходимых продуктов. Братья и племянники Матвея Михайловича ушли на фронт, его же самого на фронт не отпустили. Квалифици-рованному специалисту предста¬вили бронь, а поскольку завод находился далековато от дома, то отец частенько задерживался на работе, лишь на короткие часы наведывался домой узнать, как там жена и девочки. Потом пре¬кратились и эти короткие встречи. Силы таяли с каждым днем. Рабо¬чие завода, выпуская военную продукцию, сутками не отходили от станков, прерываясь лишь на короткие часы сна, когда уже па¬дали с ног от усталости.
А в замерзающем городе падали на улицах простые ленин-градцы: старики, женщины, дети. Вера привыкла к бомбеж¬кам, в бомбоубежище они не спускались, хотя бомбили по не¬скольку раз в день. Неподалеку от их трехэтажного дома нахо¬дился военный завод «Металлист", он то и подвергался по¬стоянно бомбежке.
Зварцевы жили на первом этаже, и девочки ежедневно на-блюдали из окна все эту безра¬достную картину. Удивительно, но в их дом не попало ни одной бомбы. В доме было тепло, семья имела еще довоенный запас дров, отец принес откуда-то печ¬ку-буржуйку, она топилась посто¬янно, Постоянно хотелось есть. Ежедневные 125-граммовые пай¬ки хлеба молниеносно исчезали в желудке, как ни старалась Вера отщипывать от них по крошечке. Золотые украшения мать выме¬нивала на черном рынке на про¬дукты. Варили кукурузу, чечеви¬цу, крупу, выдаваемую по карточ¬кам. Иногда матери удавалось дойти до отцовой работы, откуда домой приносился суповой паек. Но и он напоминал горячую ба¬ланду без картофеля с несколь¬кими крупинками. Девчонки спа¬сались тем, что пили горячую воду, За водой ходили на Черную речку. Не с ведрами, как показы-вают в художественных фильмах, а с чайниками, бидонами, кастрю-лями. Унести большие емкости не хватало сип ни у взрослых, ни у детей. От голода у матери опухли ноги, она прикладывала к ним горячие кирпичи, чтобы хоть как-то облегчить боль.
Время шло, жители блокадного Ленинграда тихо умирали, так и не дождавшись освобождения родно¬го города. В один из весенних дней отец сказал матери: «Уезжай и уво¬зи девочек, иначе вы погибнете здесь». И они реши¬лись. Дорога жизни пролегала непода¬леку: по Ладожскому озеру на Большую землю, Грузовики-полуторки брали столько людей, сколько могли вмес¬тить. Никаких ве¬щей, только малень¬кие сумочки, спря¬танные на груди, могли провезти с со¬бой эвакуированные ленинградцы. Остальное безжалостно отбрасывалось. «Мы спасаем людей, а не вещи», -– такой ответ звучал на робкие просьбы оставить чемодан или большую сумку.
Но  и эта дорога жизни не для гарантировала счастливое вызволение из плена блокады. Вражеские бомбы рвались рядом, попадая в грузовики, полные людей, и те уходили под лед, навсегда находя успокоение на дне Ладожского озера. В марте 1942 закончилась блокада для Екатерины Петровны и ее трех дочерей. А Матвей Михайлович умер 11мая на заводе, умер от непосильного труда и голода.
Любимский район – историческая родина Веры Матвеевны. Ее мать, Екатерина Петровна, была родом из деревни Глебово Акуловского сельсовета. Понача¬лу остановились у род¬ственников в Глебове, а потом Вера Матвеевна устроилась рабочей на лесокомбинат. Сколько ей было -– тринадцать, четырнадцать лет? Кто тогда обращал внимание на возраст! Шла война, и тринадцатилетние подростки заменили ушедших на фронт взрослых мужчин. Вере Матвеевне пришлось заниматься посильной и непосильной работой -– расчисткой снега, погрузкой в вагоны... В школу она больше не пошла. Ее успешная учеба закончилась там, в Ленин¬граде, четырьмя классами.
Изломанная, покалеченная войной судьба... Сколько таких судеб в России, не счесть. Вера Михайловна так и не вернулась в родной город. Она отработала на лесокомбинате 43 года и сейчас коротает свой век в маленькой квартирке деревянного дома на опушке леса.
Тяжело, трудно дались ей вос¬поминания о том страшном пери-оде жизни. Скупые фразы проры¬вались сквозь долгое молчание, а в памяти всплывали эпизоды блокады, когда с горячим кипят¬ком девочки вылизывали банку с хранившимися когда-то в ней конфетами. Запах конфет въел¬ся в металл, и дети лизали его как леденцы.
А за окном мертвые, изнурен¬ные голодом тела падали в снег. На них сверху летели немецкие листовки «Спите, ленинградские матрешки, не бойтесь бомбежки». Глупее фразы нельзя придумать, но жителей блокадного Ленингра¬да она уже не задевала. Притуп-лялись чувства, лишь в самых глу¬бинах души теплилась надежда: когда-нибудь все кончится...
                                                                                                            Т. АМАНГЕЛЬДЫЕВА. 30 января 2009 года
               
             Серебряные рельсы
          Об Анне Ивановне Зубковой

Под луной и в лучах  летящих со звездами во лбу поездов рельсы казались серебряными. Аня зачарованно смотрела на них, и все мнилось ей сказочным: и этот новый, незнакомый, постукивающий колесами мир, пышущие клубами пара паровозы, вокзальная сутолока, масса едущих неизвестно куда людей. И она тоже ехала в неизвестность…
Теперь Анна Ивановна поправляет на густых волосах, припорошенных первым снежком, платок и вспоминает:
-– Снялись мы тогда из нашей вологодской деревни Рубцово, это недалеко, под Грязовцем, и поехали в Бужениново. Родитель мой, Иван Константинович Красулин, был человек партийный. Шла в то время, в двадцатых, на село новая жизнь, создавались коммуны, ТОЗы. И отец вступил в Бужениновскую коммуну, его избрали председателем.
Как и другие коммунары, опыта совместной работы, общего ведения хозяйства бужениновцы не имели. Поэтому просуществовала эта новая ячейка общества недолго. Родители Анны построились в Любиме. В этом доме и живет до сих пор Анна Ивановна Зубкова.
-– Жизнь-то круто брала на излом, -–  продолжает она рассказ. – Не в пример нынешнему поколению, ранний труд был тогда не в диковинку, а чем-то само собой разумеющимся, естественным, как восход солнца, наступление дня после ночи. Поэтому с детства освоила и любую крестьянскую работу, и любую иную. А когда речь зашла о серьезном в жизни, -– путей-то советская власть каждому предлагала их море – вспомнились мне серебряные рельсы из детских впечатлений, по которым хотелось уехать далеко-далеко… И пошла я на железную дорогу.
Начался  сорок первый. На станции Любим приняли Анну весовщицей в багажное отделение Складно началась у нее служба на транспорте. Человек с незлобивым русским характером, и русским же умением все схватывать на лету, она, как это теперь называется, быстро вошла в коллектив, а попроще – прошлась ко двору, и все у нее клеилось, никакая работа не вываливалась из рук. Да помешала подлая война: на Родину напали германские фашисты. С 22 июня 1941 года жизнь Анны покатилась совсем по другим рельсам. На оборону стала работать вся страна, и она – в том числе.
-– С началом войны, -– углубляется Анна Ивановна в прошлое, –  и началось мое путешествие по серебряным рельсам, далеко-далеко. Перво-наперво отправили меня с двумя любимскими железнодорожницами в архангельские порты Бокорица и «Экономия», где мы, весовщики, принимали с пароходов экспортные грузы. Работа была ответственная, изнуряющая, но как мы поняли, очень и очень нужная для фронта, для победы. Поэтому старались изо всех сил девять месяцев, пока были в портах предписания.
А вернулась в Любим – отправили учиться в Буй, на дежурную по станции. Только работать по этой специальности пришлось мне недолго: ожидали тревожные поездки по стране. Трудно было под Ленинградом – и нас направили под обороняющийся город. Помню станцию Большой Двор, это у Тихвина. Какая станция, одно название: все разбомбили гитлеровцы, рельсы согнуты в дугу от огненного пекла. И мы, девчонки, таскали на себе рельсы, шпалы. А шпалы-то – двенадцать пудов, сама в дугу изогнешься, пока тащишь. Но ничего, выдюживали, восстанавливали железную дорогу. Так повторялось неоднократно. И хотя нас, дежурных по станции, на фронт не брали, нам полагалась бронь, думаю, что в Отечественной войне посильное участие я принимала, и медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.» ношу по праву.
Молодость была сама себе наградой. Там, где не могли вытянуть другие – вытягивали мы, молодые. Восстановление разметанных военным вихрем путей, погрузка вагонов стали привычным, повседневным делом. Надо было – ехали в Коношу, Архангельской области, грузили дрова на паровозы, не думая о заданиях, потому что постоянно их перевыполняли. Знали – это для Победы. Работать на погрузке приходилось на многих станциях. Данилов была самой ближайшей. Очень до многих станций, полустанков и разъездов доводили меня серебряные рельсы.
Спрашиваете о моей дальнейшей службе дежурной по станции? Продолжала я работать в этой должности на станции Руша. Но жила в Любимее, и ходить было несподручно. Поэтому перевели меня стрелочницей. И трудилась я на постах больше двадцати лет. Это теперь стрелочник управляет кнопками, а тогда мы имели дело с так называемыми «мелентьевскими замками» и ключами, все выполняли вручную. Переводили стрелки на постах, вели все движение составов и маневровую работу на станции.
Из характеристики, данной А.И.Зубковой начальником станции Любим Нелли Дмитриевной Носковой: «Человек она обязательный, безотказный, душевный. Сколько я ее знаю по совместной работе – а знаю уже больше тринадцати лет – никогда Анна Ивановна не допускала брака в работе. Стремится сделать добро каждому от и до. Приедет человек за грузом из дальней деревни ночью – она придет на станцию, не глядя на ночь, отпустит. Грузы у нее всегда отправлены аккуратно, вовремя. Да и вообще она не может сидеть без дела. Не ее забота, а возьмет в руки метлу, уберет перрон: такой уж у нее склад характера. Обо всем беспокоится заранее. Как бывшая стрелочница, не пройдет мимо любого маломальского нарушения, хотя официально она не состоит у нас в группе народного контроля».
Сорок четвертый год Анна Ивановна Зубкова на железнодорожном транспорте. Награждена медалью «Ветеран труда». Семь лет как на пенсии, а продолжает работать:
-– Куда я от людей. Силы еще есть.
Убегают к горизонту ее серебряные рельсы. На этих путях нашла она свою жизненную дорогу.
                                                                                                                                        И.Знаменский 1984 г.

     Партизанская "Чайка"
    О Зое Ильиничне Зубрицкой
    
Октябрьским утром 1942 года Зоя  Зубрицкая приехала в Москву в ЦК комсомола. Сказала:  –  Хочу стать радисткой-разведчицей. -– Хорошо, -– ответили ей, -– пошлем учиться.  –  Началась учеба. Таких, как она, девушек в группе было несколько. Сразу завязалась крепкая дружба. Дни казались длинными, хотелось быстрее взяться за настоящее дело. Но разведчикам нужна была отличная подготовка. В апреле 1943 года Зоя Зубрицкая с Марией Рошвой прибыли в штаб Третьего Украинского фронта. Здесь они встретились с командиром воздушного десанта партизанского отряда Иваном Бондаренко. Обе должны были служить в его отряде.
Боевое крещение приняла в операции на Донце. Десант высадился на рассвете в тылу фашистской танковой дивизии. Стояла задача -– взорвать два железнодорожных моста через реку. Если не удастся взорвать самим -– вызвать авиацию для бомбежки с воздуха, дать летчикам прицельные ориентиры. Мосты эти были для фашистов единственными переправами через Донец. Охрана их была сильной. Командир отряда принял решение действовать внезапно. Бой начался уже через полчаса после приземления парашютистов. Дерзкий налет в утреннее время застал фашистов врасплох. Охрана одного из мостов была полностью уничтожена. Теперь дело за минерами. Но пока они приспосабливали на фермах моста взрывчатку, к месту боя прибыли две автомашины с вражескими солдатами. Грузовики остановились у небольшого оврага. Здесь, за кустами желтой акации, сидела со своей рацией Зоя. Она должна была держать связь со штабом. Чтобы помешать фашистам ударить в спину, девушка решила вступить в бой. Еще не улеглась дорожная пыль за грузовиками, как из-за кустов по ним ударили короткие очереди Зоиного автомата. Замертво падали враги. Машины стали разворачиваться, чтобы удрать. Но в это время с другой стороны по ним открыли стрельбу десантники. Зоя достала из сумки две гранаты-лимонки и бросила их одну за другой в первый грузовик. Машина остановилась. За ней встала и вторая. Зоя и ее друзья почти в упор стреляли по врагам. Оба моста были взорваны. Операция была выполнена. За подвиг Зоя была награждена медалью "За отвагу". Потом было еще много десантных операций, много боев в тылу врага. В воздух летели склады боеприпасов, железнодорожные мосты и эшелоны.
...Лето 1944 года. Отряд Ивана Бондаренко получил новое задание. Оно было очень трудным. Советская армия, освободив юг Украины, вышла на водный рубеж -– реку Днестр. Противник сконцентрировал огромные силы между Днестром и Дунаем. Дунай стал главной артерией снабжения фашистских войск. А в придунайских плавнях скрывались от угона в гитлеровскую Германию юноши и девушки. Если эту массу людей организовать -– большая сила! И направить ее удар надо в спину врага. Отряду Бондаренко поручалась именно эта задача. Вылет был назначен на 22 июля. Но этот раз радисткой должна была лететь Мария. Но, узнав о важности задания, Зоя побежала к командиру.  –  Почему Мария, а не я? -– спросила она.  –  Успокойся, Зоя, -– Иван Бондаренко тепло посмотрел в ее темно-карие глаза. – Очередь лететь Марии. В следующий раз...  –  Нет, не в следующий, а сейчас, именно сейчас...
...Двухмоторный "Дуглас" летит над Черным морем. Их одиннадцать отважных. Самый младший -– 17-летний Петя Малов. А рядом с ней -– чуваш Аверкий Сибяков. Его Зоя знает еще по школе. Все были нагружены до предела: мешки с толом, обоймами и дисками патронов, гранатами и магнитными минами. У каждого -– автомат, бесшумная винтовка, пистолет, нож. А посредине кабины два больших тюка -– один с противотанковыми, другой -– с ручными  гранатами. Все это для будущего отряда. Наконец дельта Дуная. Она разлилась широко-широко. В штабе не предполагали, что эта коварная река разливается иногда и в середине лета. Да, развивается, затопляя все вокруг. Куда прыгать? Этот вопрос тревожил всех десантников. -– Будем прыгать ближе к реке. А там обстановка покажет. Приготовиться! -– скомандовал Бондаренко. Аверкий Сибяков взял на плечи питание для рации. –  Тебе будет легче, Зоя. Будешь прыгать за мной -– третьей. Первыми к земле полетели два грузовых парашюта. Через минуту-вторую один за другим раскрылись шелковые купола над десантниками.
Но фашисты обнаружили десант еще в воздухе, устроили облаву. Уже наступал восход. Над дельтой реки вот-вот поднимется раннее июльское солнце. Отходить некуда. Кругом ровная степь. Вот только кукуруза. В ней и занял отряд круговую оборону. Тяжелым был этот неравный бой: двенадцать советских разведчиков отбивали атаки сначала одного батальона, а потом целого полка. Только к десяти утра, когда уже восемь десантников были убиты и трое тяжело ранены, Зоя связалась по радио со штабом и дала в эфир открытый текст: -– "Отряд погиб. Жизнь отдана дорогой ценой. "Чайка".
Зоя погибла последней. Передав радиограмму, она встала во весь рост и пошла навстречу наступающим. Фашисты думали, что девушка сдается. -–  Сдавайся! -– крикнул офицер. –  Русская Зоя не сдается! -– ответила Зубрицкая и на глазах у солдат метким выстрелом наповал уложила майора. Солдаты хотели взять ее живой. Но в трофейном парабеллуме нашлась еще одна пуля, Зоя оставила ее для себя.
...Есть на Дунае село Галалешти, переименованное ныне в Десантное. На братской могиле советских парашютистов обелиск. На нем девять имен. И среди них имя Зоя Ильиничны Зубрицкой -–  партизанской "Чайки" из Ярославля.
                                                                                                                               Л. Сирица. 1967 год.
                   Вниманию следопытов:
Зоя Зубрицкая  родилась в  Закобякинской стороне, училась в школе ФЗО при Гаврилов-Ямском льнокомбинате «Заря социализма». О Зое читайте также  кн.: Рихтер В. «Особое задание», газ.: «Северный рабочий», : 6 июля 1975 г.; «Юность»,  20 марта 1969 г. ;газ. «Путь Ильича» (Гаврилов-Ям), 7 мая 1983 г., 23 февраля 1978 г.; «Ленинский призыв», 19 июня 1975г.
                                   

                        Дорога Победы
Об Алексее Николаевиче Кабанове

 Через две с половиной недели после частичного прорыва блокады Ленинграда по отвоеванному у врага узкому коридору суши и болот прибрежной полосы Ладожского озера в пяти километрах от линии фронта в осажденный Ленинград пошли поезда с продовольствием, военной техникой, боеприпасами, горючим, топливом... В обратном направлении на Большую землю вывозились  сотни раненных бойцов, тысячи блокадников и порожний грузовой состав.
Эту железнодорожную ветку назовут Дорогой Победы. Немыслимая в мирное время и не имевшая себе аналогов в мировой практике железнодорожного строительства 33-х километровая ветка временной железной дороги Шлиссельбург -– Поляны вплоть до полного снятия блокады пропустит в Ленинград шесть тысяч поездов. Но первый из них -– эшелон с углем и военной техникой 7 февраля 1943 года поведет наш земляк, начальник угольно-кольцевого маршрута № 258 Алексей Николаевич Кабанов. Об этой дороге он рассказывает:
-– Дорогу строили в спешке, под обстрелами немецкой артиллерии и бомбежками с воздуха. Военные железнодорожные батальоны шпалы и рельсы "времянки" укладывали на промороженные тридцатиградусными морозами участки Синявинских болот по деревянным настилам-фашинам. Станциями служили землянки, снабженные "Буржуйками". Через Неву был построен свайно-ледовый мост. При прохождении поезда он скрипел и шатался, как качели. А весной колея дороги, проложенная по болоту, ушла на полметра в воду, и паровоз с вагонами "плыл" по рельсам, как колесный пароход.
Алексей Николаевич вдруг остановился, прервал рассказ и, сжав ладонями виски, тихо произнес: "Не могу..." Так он проделает еще не раз на протяжении нашей беседы, и во время этих нелегких пауз у меня перед глазами будут мелькать вагоны поезда, несущие в Ленинград под шквальным огнем немецких батарей ценный груз. Разрушалась колея, сходили с рельс и расцеплялись паровозы и вагоны, взрывались составы. От одного из них, с боеприпасами, осталась траншея глубиной шесть метров. Железнодорожники-эксплуатационники гибли десятками.
– 7 февраля –  не первая моя командировка в осажденный Ленинград, – вспоминает А.Н. Кабанов. – Первый состав я провел в город еще по Ладожскому озеру. Вагоны по льду тянула техника -– танки, трактора, иногда, по воде, самодельные паромы (почти плоты). Под колеса подкладывали все, что находилось под руками: шпалы, доски, бревна. Так я доставил свой первый состав по дороге жизни. А когда я отправился во второй раз, дорога была проложена по берегу.
Около тысячи железнодорожников Северной железной дороги, со всех станций и разъездов от Филина до Архангельска и от Тихвина до Свечи было командировано зимой 1943 года на железнодорожный узел-станцию Волховстрой в 122 километрах от Ленинграда. Именно там было сформировано воинское эксплуатационное отделение - 3 (ВЭО-3).
Бойцы ВЭО-3 и обслуживали Дорогу Победы. Более половины из них -– были женщины. Целый женский батальон: путейцы, движенцы, связисты, кочегары паровозов, стрелочницы и так далее.
-– Когда я повел третий состав, -– продолжает вспоминать Алексей Николаевич, паровоз разбомбили. Двое суток пролежал под обломками. -– И он в очередной раз стиснул виски руками. -– Не могу. -– Далее рассказ продолжала его жена, Лидия Георгиевна Кабанова, кстати, тоже железнодорожница.
-– Когда его обнаружили, думали -– покойник. И понесли к штабелям, где мертвых складывали. Потом присмотрелись: живой. Отправили в госпиталь. Документы сгорели. После госпиталя Алексей продолжал работать на железной дороге. 45 лет составляет его трудовой стаж. В Любим приехал по направлению в 1947 году. Свою половину встретил несколько раньше, в Вологде, на курсах диспетчеров.
Лидия Георгиевна -– потомственная железнодорожница. Ее отец, Георгий Родионович Долгих, работал на железной дороге. Незаметно она перевела разговор на мирную жизнь, на сегодняшний день. Дочь их,  Вера Алексеевна, и сейчас работает в Любиме дежурной по станции. Два внука: Алексей и Сергей тоже выбрали профессию железнодорожника своим делом. Тяжело ветеранам вспоминать минувшие дни. Тяжелая досталась доля северянам-железнодорожникам: в экстремальных фронтовых условиях выполнять свой профессиональный долг. Но обидней всего то, что в литературе о войне и блокаде Ленинграда их подвиги в перевозках по Дороге Победы замалчиваются. Хотя паровоз-памятник, доставивший в   осажденный Ленинград первый состав с продовольствием, установлен на станции "Волховстрой", а все бойцы ВЭО-3, оставшиеся в живых, были награждены медалями "За оборону Ленинграда".
7 февраля торжественно с театрализованным представлением о прибытии первого поезда с продовольствием на Финляндский вокзал северной столицы будет отмечаться 60-летие Дороги Победы и прорыва блокады Ленинграда.
Алексей Николаевич Кабанов возил уголь. Для блокадного Ленинграда он был так же важен, как хлеб, он давал возможность предприятиям города по-прежнему выпускать военную технику и боеприпасы, необходимые фронту. Вместе с ним к ВЭО-3 были прикомандированы многие наши земляки. Среди них женщины-путейцы из Любима Антонина Дмитриевна Грязева и Антонина Васильевна Шамина. Живы еще герои тех огненных лет: рабочая пути А.И. Комякова (ст. Путятино), электромеханик связи С.А. Кузнецова (ст. Данилов), стрелочница А.М. Хлебосолова и весовщица Е.А. Воробьева (ст. Вологда).
Закон о ветеранах не причисляет бойцов ВЭО к участникам войны со всеми, полагающимися им льготами. И дважды раненный, дважды погребенный заживо при бомбежке железнодорожник А.Н. Кабанов получает в свои восемьдесят лет обычную среднестатистическую пенсию, а на слова: "Мол, не очень-то щедро оценила Родина его вклад в Победу" отвечает: "Главная награда, что остался жив".
Впрочем, не поздно еще закон и поправить.
                                                                                             Вячеслав Розум. Татьяна Амангельдыева. 2003 год

                   Политрук Караваев
        О Сергее Васильевиче Караваеве

В Ярославский историко-архитектурный музей-заповедник поступили материалы о жизни нашего земляка Сергея Васильевича Караваева. Они ярко рассказывают о замечательном человеке, чьи ратные и трудовые будни – судьба поколения советских людей победившего в войне, построившего развитое социалистическое общество.
«Настоящий политработник в армии – это человек, вокруг которого группируются люди, он доподлинно знает их настроение, нужды, надежды, мечты, он ведет их на самопожертвование, на подвиг. И если учесть, что боевой дух войск всегда признавался важнейшим фактором стойкости войск, то именно политработнику было доверено самое острое оружие в годы войны. Без него ни танки, ни пушки, ни самолеты победы нам бы не принесли», -– писал Л.И.Брежнев в книге «Малая земля».
Эти слова писались и о Сергее Васильевиче Караваеве, инспекторе политотдела 18-й десантной армии.
В политотдел 18-й армии Сергей Васильевич пришел не новичком. За плечами учеба в Угличском педагогическом техникуме, а затем почти восемь лет работы завучем средней школы в Большом Селе. В 1939 году его призвали на действительную службу. Физик по образованию, он освоил специальность связиста, а по призванию был политработником. С тех пор сохранились фотоснимки, аттестат об окончании дивизионной школы партактива. В составе 9-й горно-стрелковой дивизии Караваев встретил Великую Отечественную войну, а в декабре 1943 года был направлен в политотдел 18-й армии.
Позднее Сергей Васильевич вспоминал, что здесь, под руководством начальника политотдела полковника Л.И.Брежнева, он прошел высшую школу партийной работы. Леонид Ильич своим примером, смелостью, заботой о солдатах заражал каждого подчиненного. Его стилю работы подражали все политработники.
На самые трудные участки стремился С.В.Караваев, человек большой любви к людям, энергичный и отчаянный, кавалер орденов Красного Знамени, Красной Звезды, Отечественной войны, многих медалей, в том числе «За отвагу». Награды, а политработникам, как вспоминают фронтовики, их давали скупо, многое говорят о Караваеве. Сам он об этом не любил распространяться даже в кругу близких: не за награды воевали, за жизнь.
С жестокими боями, освобождая села и города, шла армия по земле Украины, многодневным штурмом бойцы 18-й армии взяли считавшуюся непреступной оборонительную линию Карпат.
«Теперь политработники положительно не знали ни дня, ни ночи, -– вспоминает Л.И.Брежнев. – Шли бои, и ни на минуту не прекращалась партийно-политическая работа в войсках. Вместе с тем надо было помочь местным товарищам, коммунистам, вышедшим из подполья, налаживать новую жизнь…». С ликованием встретили советские войска, в том числе и воинов 18-й армии, народы Румынии, Венгрии, Польши, Чехословакии. Кстати, для воинов 18-й десантной война закончилась в Чехословакии лишь 12 мая. Здесь и после официальной капитуляции фашистской Германии еще шли бои. Об активном участии в этих боях С.В.Караваева свидетельствует орден «Военный Крест Чехословацкой Республики». Его вручил Сергею Васильевичу генерал, а впоследствии президент ЧССР, Людвиг Слобода, командовавший чехословацким корпусом, который входил в состав 18-й армии.
Но обратимся вновь к страницам «Малой земли», «Не забыть мне и великий акт торжества – парад на Красной площади в честь Победы, -– пишет Л.И.Брежнев. – С радостью и гордостью я прочитал приказ о том, что комиссаром сводного полка 4-го Украинского фронта назначается начальник политуправления фронта генерал Брежнев».
Перед нами тоже приказ: «Военный Совет 18-й армии. 29 мая 1945 года. Майор Караваев Сергей Васильевич командируется в город Москву в качестве адъютанта генерал-майора Брежнева, назначенного заместителем командира сводного полка 4-го Украинского фронта по политической части. Срок командировки до 10 (десятого) июля.         Член Военного Совета 18-й армии генерал-майор С.Колонин».
Вскоре Караваев вместе с начальником политуправления фронта Л.И.Брежневым прибыл в Москву. После торжеств в столице Сергей Васильевич получил отпуск для поездки домой в Большое Село.
-– Появился в селе праздничный -– в орденах, -– вспоминает жена Анастасия Александровна Караваева. – Первым делом детишек перецеловал, их у нас четверо, гостинцами оделил. За всю войну обрадовались. И опять уехал на службу. Лишь в августе сорок шестого демобилизовался, учительствовать потянуло.
Мы сидим в квартире Караваевых, на улице Победы. Анастасия Александровна, отдавшая 30 лет преподаванию немецкого языка в сельской школе, неторопливо листает страницы памяти. Изредка вставляет фразу – другую дочь Тамара, тоже учительница и бывшая коллега по школе в Большом Селе Н.А.Никифорова. Они – немногословны. Не любил себя славить и хозяин. А все же в их рассказе проступает человек неуемной души, твердого характера, жизнелюб и боец за новую жизнь.
После демобилизации Сергей Васильевич работал в Большом Селе в райкоме партии, сначала заведующим отделом, а потом секретарем, председателем райисполкома. В 1954 году избрали его первым секретарем Середского райкома партии, позднее – Любимского. Вот где развернулся талант организатора. Недаром ярославские коммунисты послали С.В.Караваева на внеочередной ХХI съезд партии. Он был награжден орденом Трудового Красного Знамени. Последние годы Сергей Васильевич работал в Ярославле.
Боевые друзья не забывают семью Караваева. В Ярославль приходят их письма, поздравления с праздниками. Особенно дорожат  в семье письмом Генерального секретаря ЦК КПСС, Председателя Президиума Верховного Совета СССР Леонида Ильича Брежнева.
       «Уважаемая Анастасия Александровна!
        Сердечно поздравляю Вас и всех Ваших близких с праздником – Днем Победы Советского Союза в Великой Отечественной войне 1941-1945 г.
         От всей души желаю Вам и всей Вашей семье доброго здоровья, успехов в труде и личного счастья.
         Глубоко переживаю преждевременный уход из жизни Вашего мужа – Сергея Васильевича Караваева. Все мы очень уважали и любили Сережу.
         С глубоким уважением
                                       Л.Брежнев.
        7 мая 1980 года».
Анастасия Александровна в который раз перечла письмо, чуть задержала в руках и положила его на стопку других, теперь уже музейных материалов:
-– Пусть это письмо руководителя нашей партии и государства послужит еще одним свидетельством его чуткости и великого внимания к простому человеку.
Спасибо Леониду Ильичу!         
                                                                                                                                           В.Кутузов. 1981 год.

        
         И нет земли родней!
    Об Якове Ивановиче Карпове

Теперь диссиденты в моде, люди, в свое время по воле или поневоле покинувшие Ро¬дину. Конечно, несправедливо в свое время поступили с боль¬шинством из них, перегнули, как говорится, палку. Перегибов у нас хватает, Взять хотя бы период коллективизации. Сидим мы с Яко¬вом Ивановичем Карповым в его доме и смотрим на дома улицы, амфитеатром расположившиеся на Рузбугинском угоре. Почти все дома каменные или полукамен¬ные, под железом, с вместитель¬ными кладовыми. «Судовладельцы тут жили, — говорит Яков Ива¬нович, — богатые люди». Он уже не помнит имен этих «богачей», да и никто в деревне их не помнит. В отличие от инакомыс¬лящих застойных лет без следа сгинули в огне классовой борь¬бы. А ведь если разобраться, так не такими они уж богачами были, жильцы этих домов и тех барж-суденышек, которыми они владели, Сегодняшний делец-кооператор по своему достатку намного превосходит их.
Семью шкипера Ивана Карпо¬ва  в тридцатые годы спасла от раскулачивания только ее многодетность. «Большая была у них (то есть у Карповых) семья-то, — говорит супруга Якова Ивано¬вича Мария Макаровна. — По этой причине и оказались они в середняках». Скрывая улыбку в роскошную, черную с проседью бороду, Яков Иванович замечает: «То дело прошлое, не стоит его ворошить. Мы прожили жизнь колхозниками, колхозниками и умрем». Из детства и юности па¬мять его хранит только хорошее. Помнит он, как строили на речушке Воньге («Это совсем рядом, за околицей деревни») первый общественный скотный двор. Как ходил в школу («Прав¬да, поучиться много не удалось — четыре класса образования у меня»). Как начал самостоятель¬но работать («К лошадям, меня приставили — все радости и бе¬ды мне от них»).
«В предвоенной деревне жить было еще ничего, — вспоминает Яков Иванович. — На трудодни кое-что выдавали — с голоду не помирали». Как и в дореволюционное время, деревня в ту пору отличалась избытком рабочей силы. В многодетных семьях порой не знали, куда, прист¬роить «лишний рот». И хотя для беспаспортных крестьян действо¬вал закон оседлости, нужда застав¬ляла и местные власти сквозь пальцы смотреть на отходничество. По-прежнему рузбугинцы ухо¬дили на заработки в города, только теперь уже не в Питер, в шкипера да официанты, а в Ярославль, в Кострому, Иваново. Шестнадцатилетним парнем ушел в областной центр и Яков. Иванович. Специальности у него, конечно, никакой не было. Грузчиком там три года работал.
Оттуда его в армию взяли. Как раз накануне финской кампа-нии. Война была, как сейчас говорят, ограниченной, поэтому на нее не попал. Служил в Харько¬ве, и служба была спокойной, поскольку Яков Иванович и военной специальности никакой не получил. Страстный лошад¬ник, а не кавалерист. С артилле¬рией там, с пушками был знаком только по кино. И даже к пехо¬тинцам он не мог себя причис¬лить, потому как вся служба проходила исключительно в кара¬улах, попросту говоря; в охране военного объекта. Объясняя причины успехов немецко-фашистской армии в первые месяцы Отечественной войны, военные историки говорят о неполной готовности нашей армии к отпору врага. И это, пожалуй, что так. Я. И. Карпов с этим впол¬не может согласиться. Или взять наше стрелковое оружие. С теми «ухватами», которые назывались русскими винтовками образца 1891-1930 годов против шмайсеров (немецкие автоматы) немного на¬воюешь. С ними только в кара¬улах стоять.
Первое боевое крещение Яков Иванович получил на Калининском фронте. Перед этим его все-таки подучили кое-чему, сделали из него настоящего пехотинца. Царицей полей назы¬вали пехоту в армии. Без нее невозможно ни наступать, ни обороняться, ни тем более закреплять отвоеванные позиции. В то же время пехотинец наибо¬лее уязвимая мишень для про¬тивника. Единственная защита — саперная лопатка, которой он вла¬деет в совершенстве, зарываясь в землю. Но и эта защита подчас бывает неэффективной, если попадется непутевый командир. «Вперед! — кричит такой ко¬мандир, а куда вперед, если впереди сплошная стена огня. Все равно: вперед и только впе¬ред. По уставу, конечно, коман¬дир прав. Устав пехоты предпи¬сывает при артобстреле скорей¬ший прорыв в сторону против¬ника, чтобы избежать лишних потерь. Но противник тоже не дурак: немецкая артиллерия бьет «вилкой», и спереди и сзади схватывая тебя в клещи.
Яков Иванович уже плохо помнит те населенные пункты под Селигером, которые при¬ходилось сдавать и вновь брать, отступая и наступая, а даты этих наступлений или отступле¬ний он совсем не помнит. Но одна дата врезалась в память. Не забыть ему 8 января 1942 года — последний бой на засне¬женной равнине, тот фонтан мерзлых комьев земли и снега, который вырос внезапно по пра¬вую сторону от солдата. В этом фонтане он и потонул, солдат Яков Карпов. Ударило осколками креп¬ко, разворотив руку и плечо. Хорошо, что ранило в наступле¬нии, при отходе он так бы и остался замерзать на поле в тот ян¬варский день.  Дальнейший путь его известен: медсанбат, прифронтовой лазарет, эвакогос¬питаль, стационар в городе Уфе. Занял этот путь девять месяцев. Инвалидом третьей группы вернулся он в родное Рузбугино.
Положили ему пенсию.   Да разве проживешь на ту пенсию, если   буханка  хлеба на черном рынке   стоила сотню, картофельная     лепешка  — десятку, если  даже  на селе колхозники питались   «колобками»,  состряпанными  из льняных обмолотков и   клеверного  пыжа. Тысячи инвалидов, безногих и безруких, заполняли в те годы наши вок¬залы и поезда, рынки и площа¬ди, ценой убожества вызывая сострадание к ним, защитникам Отечества. Правда, то были городские инвалиды. Потомст¬венный крестьянин Яков Иванович никогда бы не унизился до попрошайничества. И не уни¬зился. Когда подзажило плечо и перестала болеть изуродованная рука, вновь вернулся к излюб-ленному делу — коневодству. Правда, на лошадях у нас даже в военные годы редко пахали, разве какая-нибудь бабка попро¬сит вспахать огород, однако,  для лошадок находились другие работы. Одна лошадиная сила оказывалась эффективнее десятков сил, заключенных в тракторе, на перевозке кормов, продукции ферм. Много лет Яков Иванович был в колхозе бессменным возчиком молока, причем собирал продукцию не только с колхозных ферм, но и со дворов колхозников. Выпол¬нял, разумеется, и другие работы. Выше мы уже упоминали о том, что лошади для него не только радость, но и беда. Какой же бедой обернулось для Яко¬ва Ивановича конюшество? Новой травмой, новым увечьем. «Цыганка (кличка лошади) про¬волокла меня по земле на вож¬жах, — объясняет он, — сильно помяла грудную клетку». Вот и вторая инвалидность, на этот раз трудовая. Впрочем, работу пришлось оставить и по другой причине — за семьдесят уже перевалило ветерану, стареть стал. Вот и сиди сейчас в своем пятистенке, построенном по рузбугинскому обычаю еще родите¬лями на высоком подклете, читай газеты, слушай радио, смотри телевизор. Заслужил наконец-то покой. Только как в деревне без работы? Ведь в доме ни центрального отопления, ни водопровода, ни канали¬зации. Ведро кухонных отходов на помойку вынести, и то силы надо. А уж печь истопить, обед сготовить, воды нагреть — и тем более.
Коровку еще держат Яков Иванович и Мария Макаровна, двух овечек. Без скотины дере¬венский двор и не двор. Скоти¬на -– и тебе подмога, и другим. В минувший год от своей перво¬телки Мария Макаровна почти тонну молока сдала на госу¬дарственный пункт. А откормит Яков Иванович овечек — мясо, наверное, тоже пойдет в обще¬ственный котел. От государства же ветеранам требуется немного — пару буханок хлеба на неделю, малость соли да коробок спичек.  Даже инвалидам в  деревне вволюшку и на печке не полежать.
В начале нашего рассказа мы упомянули о диссидентах, о людях, по воле или поневоле оказавшихся за рубежом, Безу¬словно, со многими из них поступили не по-человечески, лишив права проживать на род¬ной земле, Но зачем же сейчас столько слез проливать об их несчастной судьбе, каяться до унижения, бить себя в грудь до изнеможения? Не лучше ли покаяться перед Яковом Ивано¬вичем Карповым и перед другими Яковами, Иванами, Степанами за их судьбу, которую мы сделали столь многотрудной. Ведь от общества, от властей пре¬держащих они перетерпели не меньше, чем тоскующий по родине на сытом Западе преус-певающий русский литератор или артист, музыкант или фигу¬рист.
Не лучше ли покаяться... Да дело вот в чем. Не разрешат нам Яков Иванович и люди его поколения покаяться-то, не при¬мут они нашего покаяния. Нашу жизнь, нашу историю они пони¬мают и принимают такой, какая она есть. Они считают: было в жизни хорошее — значит было, было плохое — значит было. Главное, не изменять родной земле. Ни  при каких обстоя¬тельствах.
                                                                                                                       Н. ПЕТРОВ. 15 февраля 1990 года

             На волосок от смерти
      О Сергее Геннадьевиче Кашпиреве

С Сергеем Геннадьевичем Кашпиревым вы не раз встречались: и на страницах нашей газеты, и в городском сквере возле памятни¬ка воинам Великой Отечествен¬ной войны, и на классных часах в школах Любима. И не удивитель¬но. Сергей Геннадьевич -– личность легендарная -– участвовал в самых жарких боях, не раз бывал на воло¬сок от смерти, но, хранимый свет¬лыми силами, выходил живым и по¬чти невредимым. На его счету три боевые награды. И какие! Медаль «За отвагу», орден Красной Звезды, орден Отечественной войны III сте¬пени.
Коренной любимец (не в одном поколении), он и сейчас живет в доме, который построил его дед.
Девятнадцатилетний юноша Сер¬гей Кашпирев был призван в армию в сентябре 1941 года. Вместе с ним из Любимского района забрали око¬ло 60 человек. Формировали в Буе. По дороге еще подсаживали, пока в эшелон не набралось до трех тысяч человек. Молодых бойцов сначала отправили в училище. Кашпирев учился на младшего командира. На фронт он попал в самое пекло сра-жений, в бои на Курской дуге. Об этом сражении он не раз рассказы¬вал: как с четырех сторон ползли на них немецкие танки, как от всей ди¬визии их осталось четверо, как на несколько километров в округе го¬рела земля, и танки шли «грудью на грудь». Так и застыли, вздыбившись на танковом кладбище.
После Курской битвы Сергей Ген¬надьевич побывал и в разведке, и во взводе связистов. В одном полку с ним был и одноклассник Алек¬сандр Хрептюгов (из Заучья). Ему, к сожалению, везло меньше. После битвы под Курском, он с тяжелым ранением попал в госпиталь. Выле¬чившись, вернулся в полк, но в сле¬дующем бою опять был ранен и опять попал в госпиталь. А Сергей Кашпирев продолжал воевать на фронтах: Степном, Воронежском, Первом Украинском, потом Четвер¬том Украинском, Не было особых «теркинских» шуток, или эпизодов из комедийных военных фильмов. Было все по-настоящему: и кровь, и смерть. Больше, чем кто-либо, на войне гибли связисты. Ведь без свя¬зи не возможны ни корректировка огня, ни продвижение вперед, ни успешное сражение. Это понимали не только советское командование, но и немцы, которые, едва завидев человека с катушкой, открывали по нему бешеный огонь. А потому Сергей Кашпирев не раз бывал на во¬лосок от смерти. Медаль «За отва¬гу» он получил за то, что помог точ¬но установить немецкие огневые точки. Был приказ: наладить связь. Сергей вызвался: «Я сейчас про¬ползу по этой бороэдке». Отполз метров на тридцать, а навстречу немец с пулеметом и давай его ог¬нем поливать. Сергей вжался в зем¬лю. Но наш пулеметчик вовремя заметил и прикрыл связиста. Не¬много переждав, Сергей отправил¬ся искать обрыв проводов. Нашел, стал связывать, а фашисты мина¬ми по нему стреляют. Одна -– недолет. Другая... «Эта точно моя», -– по¬думал он и потерял сознание. Ко-мандир, наблюдавший за обстре¬лом связиста, определил все вра-жеские пулеметные минометные точки, что помогло скорректировать огонь и уничтожить их, А Кашпирева засыпало землей. Очнувшись, он смог освободить только голову. Спасли его наши бойцы уже под ве¬чер. Было это в конце августа 1943 года близ Канева.
А вот военный эпизод, похожий на чудо. Восемь связистов набрали с бахчи целую штабную машину арбузов, сами расположились на¬верху. Вдруг из леска, стоявшего сбоку от дороги, фашисты открыли минометный огонь. Воздушной вол¬ной связистов подняло на несколь¬ко метров и плавно опустило на землю. Вокруг валялись неразор¬вавшиеся мины, а все связисты ос¬тались живы, только Сергей Кашпи¬рев чуть вывернул левую руку. Спасли их арбузы, от которых оста¬лись лишь мелкие корочки. Грузо¬вик разметало полностью. Сразу по¬доспели минеры, разминировали шесть мин и снаряд; а седьмую не заметили. И она собрала свою жат¬ву, погубив начальника тыла, снаб¬жавшего дивизию хлебом и продук¬тами.
Орден Красной Звезды Сергей Геннадьевич получил в Карпатах. За какой точно бой -– не помнит. За поведением связистов во время боев наблюдают командиры, и им виднее, кого представлять к награ¬де. Но он хорошо помнит, как его срочно вызвали к фотографу, и он шел, преодолевая два километра по глубокому снегу по гористой местности, то спускаясь в лощинку, то поднима¬ясь на горку. Пришел весь мокрый, хоть фу¬файку выжимай.
Зато отлично по¬мнит, за что получил Орден Отечественной войны третьей степе¬ни. Была весна 1945 года, распутица. На одном из участков фронта (в Прикарпа¬тье) наступление притормозилось. Метрах в двухстах на водяной мельнице засели фри¬цы, которые почему-то на ночь ее покидали. Взвод связистов получил задание: провести связь на эту мельницу. Пятеро во главе с помкомвзвода Кашпиревым отправились вы¬полнять задание. Все сделали тихо и осто¬рожно. Рано утром, сидя на мельнице, уви¬дели, как к ней идут около двадцати фри¬цев. Доложили по те¬лефону. Приказано -– принять бой. Благода¬ря удачно занятой мельнице, пехота пе¬решла в наступление, а пятеро связистов были представлены к орденам Оте¬чественной войны.
Десять товарищей из взвода свя¬зи похоронил Сергей Геннадьевич, восьмерых вытащил раненных с поля боя. Смерть всегда нелепа. Но нелепей той, что была на фронте, трудно сыскать. Вернулся Сергей с очередного задания, а ему говорят: «Твоего помощника убило». Летел мессершмитт и расстрелял его прямо в грудь. А вот другой случай. На Курской дуге под Прохоровкой ва¬рил Сергей с одним бойцом кашу: «Я говорю ему, пойдем отсюда. А он -– сейчас, трубку докурю. Только я отошел, как что-то чиркнуло. По¬бежал назад, а он уже мертвый. Лишь маленькая дырочка видне¬лась напротив сердца».
Много раз глядел боец смерти в глаза. Один раз снаряд закатило в блиндаж. Спасло то, что этот блин¬даж строили немцы в два наката. Если бы это случилось в нашем блиндаже, никто бы не спасся. А тут ничего, уцелели.
Бывали случаи, когда и свои стреляли по своим. Раз попали под свои самолеты. Связисты пошли  налаживать связь с передовой, а в это время наши самолеты летят. На всякий случай спрятались в ка¬навке; а четыре самолета по во¬семь ракет выпустили на поле (ошиблись на 500 метров, не до¬летели). Перепахали поле так, словно трактор прошел. Все ка¬тушки с проводами разбомбили, и натягивать нечем было, пришлось за новыми идти. Через два дня прислали их корректировать само¬леты. Ну, и высказали им связис¬ты по-мужски за их ошибку.
По-всякому приходилось на фронте. Голодать - не голодали, при наступлении кругом бродил брошенный скот. Исправно работа-ла полевая кухня. Перед каждым боем давались положенные сто граммов, а после удачного сраже¬ния и двести. Спали прямо на сне-гу, расстелив плащ-палатку, тулуп и укрывшись ими же. За ночь так припорошит снегом, что сразу и не разглядишь спящих бойцов. Как-то раз (под Житомиром) поднимает Сергей голову утром, а меж ними дикие козы ходят. Заметили бой¬цов, да как сиганут, только их и ви¬дели.
Дошел Сергей Геннадьевич до Праги. Хотя День Победы объяви¬ли 9 мая, их дивизия вела бои до 13 мая. Назывались они -– бои ме¬стного значения. Чехи встретили советские войска с радостью. По¬всюду гостеприимно прямо на ули¬цах были накрыты столы, вино ли¬лось рекой, звучали песни, цари¬ло веселье. «В Польше не так, по¬ляки надменнее были», -– вспоми¬нал Сергей Геннадьевич.
Не сразу попал он в Любим, еще целых полтора года принужден был служить, но уже на советской тер¬ритории, в Воронеже. Демобилизо¬вался пере Новым 1947 годом. Устроился на станкозавод и сорок шесть лет работал на одном мес¬те, начав с кочегара и закончив главным механиком. Работал так, что на груди рядом с военными за¬сияла еще одна, мирная, медаль «За доблестный труд».
Стареют наши ветераны Вели¬кой Отечественной. Тихо уходят они в поднебесье, присоединяясь к каравану курлычущих журавлей. Тем ценнее и дороже воспомина¬ния не просто очевидцев, а участ-ников великих сражений. И пока они живы, успеть бы записать их воспоминания. Надо успеть.
                                                                                                       Татьяна АМАНГЕПЬДЫЕВА. 20 апреля 2007 года

              Жизнь, полная тревог
    Об Александре Александровне Клоповой

С детства Шуру тянуло к медицине, перевязывала куклам ручки и ножки, укладывая в кроватку, закрывала их белыми тряпочками. Ну точно, как в больнице. И мечта ее впоследствии осуществилась, поступила, а затем окончила железнодорожное медицинское училище в Ярославле и получила направление в Шарьинский район Костромской (тогда Горьковской) области. Ее назначили на работу медсестрой хирургического отделения больницы в поселке Голыши, где проработала 9 месяцев.
-– Мне сейчас уже 72 года, -– говорит Александра Александровна Клопова, бывшая медсестра операционного отделения Любимской районной больницы, участница Великой Отечественной войны. -–  Но память о суматошных событиях тех лет настолько прочно засела в сознании, что я могла бы поведать о происходившем тогда со мной все -– день за днем.
Действительной, неординарное, трагическое и хотелось бы забыть, но не забывается. Вот и первые раненые на полях сражений Отечественной войны, которые начали прибывать в Шарьинский эвакогоспиталь. Этот госпиталь развернулся в Шарье вскоре после начала войны и двух девушек-медсестер (одной из них была Шура) перевели в него из Голышской больницы. Так что фронт в самом неприглядном, ужасном обличии подошел к медсестре, находящейся в общем-то далеко от него, за костромскими лесами. Ее назначили палатной сестрой, она делала раненым перевязки, подавала лекарства -– в общем, все то, что и должна делать палатная медсестра.
А фронт приближался к Москве. Эвакогоспиталь, на то он и эвакогоспиталь, чтобы несколько подлечив раненых, отправить в тыл, был перемещен в город Клинцы Орловской области, затем -– новая точка отсчета пройденного госпиталем пути -– город Тула. Здесь раненых поступало особенно много, ведь шли упорные и кровопролитные бои в Подмосковье. В госпитале было всего восемь врачей, а медицинских сестер еще меньше. Несколько позднее на службу прибыл врач Николай Никитович Клопов. Перед началом войны, когда ему исполнилось 26 лет, он закончил Ленинградскую Военно-Медицинскую Академию, а в госпиталь был откомандирован уже после тяжелого ранения, полученного под Сталинградом. Осколком снаряда была ранена стопа правой ноги, рана угрожала заражением, поэтому третья часть ноги была ампутирована, и молодой врач ходил прихрамывая. Еще хорошо, что протез быстро сделали. Кстати, Николаю Никитовичу предлагали демобилизацию из армии, но он решительно отказался. Так преодолевая все трудности, опасности и лишения фронта, вместе с эвакогоспиталем и дошел этот мужественный врач до Германии. Передвигаться госпиталю было нелегко. Постоянные бомбардировки вражеской авиации лишали возможности спокойно выполнять медикам свои обязанности. Они, как и бойцы Красной Армии, нередко выбывали из строя. В Кричевском районе Могилевской области госпиталь был переполнен. Тогда шли тяжелые бои под Чаусами, но для фашистов ничего не значил и красный медицинский крест. Госпиталь, как и другие военные и мирные объекты, бомбили и ночью, и днем. В шестом отделении, в котором работала Шура, и где находились наши солдаты, раненные в руки и ноги, было особенно тяжело.
Здесь, в Могилевской области и поженились врач Клопов и медсестра Шура.
-– С ним было легко работать, -– продолжает свой рассказ Александра Александровна. -– Он меня многому научил.
Но фронт, а за ним и госпиталь продвигались дальше на запад. Позади осталась Польша, бои велись уже на территории Германии. Первым городом в Германии, где развертывался эвакогоспиталь, был город Шверин, затем Франфурт-на-Одере. Здесь супруги Клоповы встретили Победу. А затем Александру Александровну, Николая Никитовича и других медицинских работников возили в Берлин, чтобы своими глазами увидеть поверженный рейхстаг.
-– На стенах рейхстага мы с мужем тоже расписались, причем подписи поставили несколько раз, -– говорит Александра Александровна.
Но перед медицинскими работниками госпиталя была поставлена уже другая задача -– лечить раненных немцев, поскольку раненные бойцы Советской Армии уже все были отправлены на родину. Вместе с нами работали сестрами немки.
-– Меня, приученную выполнять свои обязанности аккуратно, раздражала их предвзятая неаккуратность. Ведь немцы -– народ очень исполнительный, любящий порядок во всем. А тут рывком снимают бинты. Этими же бинтами с подчеркнутой грубостью обрабатывают раны, -– продолжает рассказ Клопова. -– Я сказала немке об этом. А та говорит в ответ: "Гитлер капут, Берлин капут, значит и им капут". Я же делала все, как положено. Как-то, закончив перевязку, немецкий солдат своей немощной рукой схватил мою руку и начал ее целовать.
-– Да, всего пришлось насмотреться за эти годы, -– вспоминает пенсионерка. Однажды на пути к дому в меня даже стреляли. Пуля просвистела совсем близко от головы. Кто стрелял? За что хотели убить? Но, как видите, осталась жива и в марте 1946 года приехала домой.
После возвращения в Любим, Александра Александровна поступила в районную больницу. Стала операционной сестрой. Шел 1947 год. И здесь не хватало медицинских работников. Операций много, а я одна. День и ночь, ночь и день.
16 лет отработала Клопова на этом месте. За это время в больнице сменилось 22 хирурга. До пенсии оставалось 3 года, когда Александра Александровна тяжело заболела лекарственной болезнью. На организм отрицательно подействовали антибиотики. Перестала действовать правая рука, произошло нарушение речи. Но и в таком состоянии она героически переносила недуг, пока не направили ее на ВТЭК. И представьте, группы инвалидности не дали. Вот такие бюрократы, к сожалению, есть и среди медицинских работников. Ох, как плакала Александра Александровна, когда председатель комиссии буквально оскорбила ее. "Вы симулянтка", -– грубо сказала она больной женщине. Тогда Клопова и ушла из больницы, получая пенсию в размере 30 рублей только за выслугу лет. Но, к счастью, в больнице работал хороший врач Вячеслав Александрович Павлов. Он прописал Клоповой лекарство, и болезнь отступила, но не скоро -– лишь через 6 лет.
Да, своей жизнью, жизнью Николая Никитовича Александра Александровна может гордиться. Да и мы должны гордиться тем, что среди нас есть люди, которые, рискуя своей жизнью, стремятся помочь другим.
...А там, в Германии, бегая по палате, встречая угрюмых немецких сестер, Шура иногда говорила:
-– Как надоели мне эти паразиты!
-– Вас хайст паразит? (Что значит -– паразит?) -– спрашивал один из немецких врачей.
-– Ты поосторожней, -– говорила одна из подруг, -– вот тот понимает русский язык.
-– А что мне его бояться? -–  весело отвечала Клопова.
                                                                                                                                       А. Новоселов. 1995 год.
 
    
 "Добрый день, Дуська и дети
   Зоя, Нюра, Валя, Гена и Вова"
   О Николае Григорьевиче Кононове
    
     
                  "152238, г. Ярославль, Дубки, Лебедевой А.Н.
    Уважаемая тов. А.Н. Лебедева. Сообщаем Вам, что в процессе подготовки второго издания книги "Память" на основании имеющихся в нашем распоряжении данных установлено, что прах Николая Григорьевича Кононова покоится на кладбище города Кракова, ул. Прандоты. Имя его внесено в список второго издания книги "Память". Благодарим Вас сердечно за помощь в нашем общем стремлении, чтобы все павшие за нашу жизнь, свободу вечно жили в памяти поколений.
                Януш Пшимановский".
    
Чувство, с которым я берусь за эти строки, моим сверстникам хорошо знакомо. В сороковые годы, когда в школе спрашивали про родителей, многие отвечали: "Папа погиб на фронте. Сейчас мы сами старше своих родителей тех лет, и очень хочется понять, какими они были? Что за человек был мой отец? Помню, как похоронку принесли. А потом пришли документы, залитые его кровью. Мы их долго хранили, пока они не рассыпались в прах... Отца я знала веселым. Он любил охоту, очень любил нас, детей, мастерил нам разные поделки. "Все время бегом, с шуткой, - подтвердила недавно одна женщина, которая с ним работала. - Выйдет, бывало, из кабинета, облокотится на перегородочку, всех нас рассмешит и дальше пойдет трудиться". А книг сколько было у него по агротехнике! Мы в войну потом на этих книгах вместо тетрадок писали.
Нас детей пятеро: Зоя, Нюра /это я/, Валя, Гена и Вова. И еще была наша мама Евдокия Васильевна, которую отец звал Дуська. Жили мы, Кононовы, в Любиме, на Торговой площади, в бывшем доме купца Мансветова. Четыре семьи, большая общая кухня. Отец, Николай Григорьевич, окончил гимназию в Петрограде и работал агрономом в селе Вахтине Даниловского района, в Закобякине, а перед самой войной его перевели в Любим заведующим районным земельным отделом, как тогда называли РайЗО.
Начало войны он встретил очень остро, все время рвался на фронт, но его не пускали. Устраивал по району эвакуированных ленинградских детей. Принимал их с поезда, временно размещал в школе, в клубе. Было как-то, что домой привез человек двадцать, велел матери накормить, разложить спать; так они и пробыли у нас, пока их не развезли по деревням. В 1942 году мне было десять лет, и я хорошо помню, как пришла газета "Правда" с очерком "Таня" и фотографией замученной и повешенной девушки. Отец был вне себя. Он написал третье заявление с просьбой отправить его на фронт. И уехал, кажется, не дождавшись ответа. Через несколько дней явился обратно, его вернули, чтобы привез соли и картошки для семьи.
Воевал он заместителем командира роты разведки, командиром минометной батареи. Несколько раз был в окружении, обмораживал ноги. А в самые страшные две недели они съели свои ремни и полевую сумку. Освобождал Украину -– Киев, Львов. После освобождения Кракова (Польша) в конце января 1945 года они были на отдыхе, и ночью на них, сонных, напали Польские бендеровцы и вырезали всех командиров, сорок человек. Он имел звание капитана, в последнем письме писал, что присвоено звание майора. Об этой кровавой ночи, как нам сказали в военкомате, писали в газетах. От отца остались письма. Может быть, это мне так кажется, но лучше все он рассказал в них о себе сам.
         12.VIII.42. "Добрый день, Дуська и дети Зоя, Нюра, Валя, Гена, Вова. Хочу сообщить, что посылку получил, за которую выношу большую благодарность. Особенно, что ценного - табачок, и главное, махорка наша, ярославская. Когда я и мои товарищи курили, она у нас вызвала прямо-таки патриотическое чувство: нет лучше нашей ярославской махорки... Зое сшей пальто из моего суконного ватного пиджака, не жалей, а на валенки, я советую, продай мои кожаные сапоги... Рад, что ты накосила сена, только рекомендую сменить корову, а то она доит мало. С работы тебе не стоит уходить, не нервничай и смотри вперед. Обо мне не беспокойся, у меня одно в голове -– в 1942 году очистить нашу землю от немецких оккупантов. Ребятишки пускай учатся, носят больше грибов и ягод на зиму. Чтобы я приехал и смог покушать сушеные грибы с лапшой. Как будто все написал. Слез больше не лей".
         (без даты, 1942-й ?). "Я, Дуська, чувствую, что тебе сейчас тяжело, родная. Но ничего, трудности надо пережить". Разгромим фашистских бандитов, очистим нашу родную землю, и снова будем жить вместе, родной семьей".
    29.VIII.42. "Хотелось бы посмотреть на ребят, как шалят Геннадий с Владимиром и как приступили к учебе девицы. Но сейчас некогда, надо разгромить Гитлера с его армией".
    8.III.43. "После болезни ноги попал сразу в свою часть, которая с 23 февраля по 7 марта была в бою. Вы просите у меня фотокарточку. Здесь на передовой у нас фотографов нет, да и некогда этим делом заниматься".
    -22.1У.43. «Интересно знать, что делается в части посадки картофеля и огорода, как протекает жизнь в маленьком городе Любиме. Но что я видел, всего в письме не передашь..."
    15.VII.43. "Пока жив и здоров. Верно, немного болит нога от ходьбы, но пока ничего. От того, что пережил в боях, имеется много седых волос... Сейчас учусь на командира минометной батареи, учеба - в нескольких километрах от фронта. Слышно, как наши артиллеристы бьют по немецким гадам, а иногда вечером или утром слышится "песня" нашей "катюши", которая вынимает фашистские души..."
           /без даты, 1944-й?/. "Сообщаю новый адрес своей части, по этому адресу можешь узнать о моей судьбе, если что случится... Враг бросает последние силы, чтобы вернуть Украину. Я думаю, что он ее получит - по три метра каждый".
    8.IX.44. "Чувствую себя хорошо, раны мои поджили. 10 сентября выписываюсь из госпиталя и еду в свою часть. Вначале я думал к вам поехать лечиться, да беда вся в том, что не мог ходить, куда приведут, там и вылезаю. Ранение было легкое, но один еще осколок остался в ноге".
Отец был совестливым человеком. В Любиме он считался начальником, машина у него была, но, возвращаясь из дальней поездки, он на ней никогда к дому не подъезжал. Считал -– лишнее. И лошадь, когда, бывало, для него запрягут, тоже останавливал поодаль. Воевать пошел рядовым, все звания и награды /были у него ордена Славы, Красной Звезды/ заслужил в честном бою. И за Победу заплатил самую большую цену, какая только может быть, -– отдал свою жизнь.
                                                                                                                А. Лебедева, пос. Дубки.     1995 год.

                            Русский солдат
    О Григории Александровиче Костерине

Хорошо известны подвиги героев, жертвовавших своей жизнью, чтобы защитить сотни, тысячи других жизней. Как Гастелло, они врезались на своих самолетах в немецкие эшелоны с боеприпасами и горючим, как Матросов своей грудью закрывали амбразуры вражеских ДОТов. Но есть и другой подвиг: солдата, мерзнущего и мокнущего, беспрекословно выполнявшего задания командования, молча умиравшего, понимая, что сейчас война, и жить приходится по законам военного времени. Сражалась вся страна -– кто в действующей армии, кто в партизанском отряде, кто в глубоком тылу.     Один из примеров того, как воевал русский солдат -– военная судьба Григория Александровича Костерина. Инвалид Великой Отечественной войны Г.А. Костерин живет в пос. Соколиный. Мы нагрянули к нему без предупреждения средь белого дня, зная, что в это время он всегда дома.
 В просторной деревенской избе было чисто и тепло. Супругам Костериным -– за восемьдесят. Доброжелательный и словоохотливый Григорий Александрович слез с печи и начал свой рассказ: -– Когда началась Великая Отечественная война, я служил в Армии. Призвался туда в 1940 году.  Был зачислен в инженерно-техническую школу в г Зестафони (Грузия) Потом часть школы перебросили в Ереван, думали, что Турция напала.
Григорию в ту пору шел двадцатый год. В день войны курсантов построили на плацу и объявили о ее начале. Скомандовали: «Бегом по своим подразделениям». Школа быстро опустела, лишь несколько человек остались жечь политучебники и другие бумаги. Костерину поручили сбор призывников из военкоматов в центральный сборный пункт (в свой городок). Ходили по трое, собрав новобранцев, вели их в баню. Бывало, одного-двух из бани недосчитаются, вылавливают. В начале войны они еще спали на койках под марлевыми чехлами, они еще питались в солдатской столовой. Но вскоре все изменилось. Стремительное наступление немцев, как могли, сдерживали наши войска Стояли, не доходя Перекопа. Зимой по льду перешли Керченский пролив, а это 10-12 километров. Жили в пещере, в каменоломнях, где раньше добывали строительный кирпич. Четыре месяца не знали, что такое баня. От вшей вся грудь была в коростах. Снимет солдат нательную рубаху, выкинет. Наденет чистую -– через десять минут, как будто не менял -– опять полна вшей. Через четыре месяца привезли машину воды. Поставили палатку и таз воды на человека. Мойся. Кухню разбили, питаться приходилось заваренной в кружке горстью муки.
Григорий Костерин тяжело заболел малярией, отек. Попал сначала в полевой госпиталь, потом в Керчь, оттуда на барже был переправлен в Краснодарский госпиталь. А немец все наступает. Г Костерина отправляют в Армавир, затем в Минводы, в составе выздоравливающего батальона он отступает все дальше и дальше:
-– Народ бежит. Склады открыты -– бери, что хочешь, -– вспоминает Григорий Александрович. -– Но люди озабочены только одним -– бежать подальше от свиста пуль и снарядов, не остаться на оккупированной территории. А мы отдохнули -– и обратно. Селами прошли Краснодарский край. За последним селом взорвали мост и -–  в горы.
По горам вели наших солдат местные чабаны-горцы. По ущельям, через Эльбрус, тропами, известными только им одним. Перешли военно-грузинскую дорогу. Было лето, а в горах -– лед… Питались мясом, почти сырым. Весь скот эвакуировали в горы, и никто не препятствовал бойцам в добыче мяса. Ели без хлеба и соли. Наберут сухого кизяка, сидят и дуют на него. Чуть опалят мясо -– и тут же съедают. Перешли горы, спустились к большой реке. Там стоял эаградотряд и указывал, куда следует двигаться дальше измученным тяжелым переходом бойцам.
На пересылке отобрали 45 человек в танковую бригаду. Попал туда и Григорий Костерин. Отбирали очень тщательно, через особый отдел. Вызывали туда по ночам, а днем солдат откармливали. Трехразового питания они не видели давно. Танковую бригаду погрузили на пароход и по Черному морю отправили на Краснодар. Огромный корабль своим подъемным краном выгрузил танки и боеприпасы, командиры скомандовали: «Вперед!» -– и пошли танки вперед. И опять русского солдата никто не спрашивал: не устал ли он от войны, не разъяснял ему планы командования, не обсуждал с ним время наступления и конечный пункт боевого похода. Но и простой солдат подчас становился свидетелем ошибочных действий начальства, цена которым -– человеческая жизнь.
-– Командиру танкового батальона дали приказ: передислоцироваться, -– рассказывает Григорий Костерин. -– Он, не дождавшись ночи, повел. Лязг, грохот, танки в ясный день, как на ладони. Налетела немецкая авиация, много тогда побили наших.
Сколько раз приходилось отступать – наступать, Григорий Александрович не считал. Керченский пролив приходилось переходить туда-сюда несколько раз, и не только по льду, а и по грудь в ледяной воде. В 1942-м году на этом направлении наша армия пошла в наступление. Но его мало кто увидел из тех солдат, что приняли на себя всю тяжесть оборонительных боев в начале войны. С тяжелой контузией выбыл из строя и солдат Костерин. Начались скитания по госпиталям. Минводы, затем на санаторном эшелоне в тыл (в Грузию). Переполненные госпитали отказывались принимать вновь прибывших. Наконец, определили в Боржоми, в санаторий, тоже превращенный в госпиталь. Красивое двухэтажное здание, построенное некогда для царя Романова, утопало в цветущей зелени среди родников с ключевой водой. Подлечив, дали солдату белый билет. Домой двадцатидвухлетний парень пришел инвалидом первой группы, и каждые три месяца ездил в Ярославль на перекомиссию. Нет, не сидел на инвалидской пенсии наш любимский парень. Десять лет трактористом отпахал, шесть сезонов на комбайне. Был плотником в межколхозной строительной организации, кочегаром на льнозаводе. Последние шесть лет лесником в Шарненском лесничестве работал.
– Это наш ветеран, –  с гордостью говорят в Любимском гослесхозе, вспоминая, что на Григория Костерина всегда можно было положиться. Не злобный, отзывчивый, он способен был всегда выручить того, кто в этом момент оказывался с ним рядом. Он никогда не перечил, а просто делал то, что поручат, не выговаривая для себя никакой выгоды.
– Старый, ты хоть телефон попроси, пусть проведут, – подала голос, сидевшая на койке хо¬зяйка. – Ведь скорую мучаемся вызвать, не достучишься ни до кого.
Я сидела перед ними, виновато опустив голову. Мне было стыдно за то, что ветеран, награжденный знаком «Фронтовик 1941-1945 гг.», медалями Жукова и «За победу над Германией» до сих пор не имеет простого телефона. Может к юбилею Победы заимеет он этот бесценный подарок.
Он выжил, а сколько простых солдат полегло на русской и не русской земле. Как тут не вспомнить Н.А. Некрасова:
«А по бокам-то все косточки русские.
Сколько их, Ванечка, знаешь ли ты?»
                                                                                                                          Татьяна АМАНГЕЛЬДЫЕВА. 2005г.

    
Яркая судьба в коротких строках
   Об Анне Александровне Кочериной

МИНИСТЕРСТВО   ОБОРОНЫ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ.
ВОЕННЫЙ КОМИССАРИАТ ЯРОСЛАВСКОЙ ОБЛАСТИ
Военному комиссару Любимского района
Ярославской области
Направляю копию письма участника Великой Отечественной войны ФЕДОРОВА Евгения Степановича, поступившего из Управления ФСБ России по Ярославской области.
Проверить по архивным материалам возможно имеющиеся сведения в отношении КОЧЕРИНОЙ Анны Александровны, 1919 года рождения, уроженки д. Фадково (возможно д. Федково).
Принять все меры к розыску ее родных и близких. О результатах сообщить в адрес заявителя.
Копия письма:
Уважаемый Иван Юрьевич!!!
К вам обращается с просьбой Федоров Евгений Степанович, участник Великой Отечественной войны, инвалид 2-ой группы, бывший сотрудник УКГБ Калининской обл., полковник в отставке. После выхода на пенсию в 1983 г. я занимаюсь поисковой работой. Мною собраны материалы на советскую патриотку по имени Анна, расстрелянную в ноябре 1942 года карателями на оккупированной территории Оленинского района нашей области. Как имеюшаяся значительное сходство с ней выявлена бывшая переводчица Особого Отдела 39 Армии Кочерина Анна Александровна, 1919 г.р., уроженка д. Фадково Любимского района Ярославской области, пропавшая без вести в ноябре 1942 года в районе Гарецки Оленинского р-на. По данным УФСБ по Омской обл. пенсия семье, а именно ее отцу, была назначена в 1942 г. УНКВД по Ярославской обл.
Прошу вас дать указание о добыче фотографии Кочериной А.А., бывшей учительнице г. Любима, получении сведений и ее приметах для проведения идентификации личности с расстрелянной Анной, а также выяснения сведений, каким РВК и когда она была призвана в Красную Армию, кого из родственников она имела, кто из них в настоящее время жив, адрес их проживания, не сохранились ли ее письма с фронта, особенно последнее письмо. В положительном случае снять с него ксерокопию.
Заранее благодарен, с уважением и добрыми пожеланиями
Е.Федоров

МИНИСТЕРСТВО ОБОРОНЫ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
ВОЕННЫЙ КОМИССАРИАТ ЛЮБИМСКОГО РАЙОНА
Ярославской области
ФЕДОРОВУ ЕВГЕНИЮ СТЕПАНОВИЧУ

УВАЖАЕМЫЙ ЕВГЕНИЙ СТЕПАНОВИЧ!
Сообщаю, что КОЧЕРИНА АННА  АЛЕКСАНДРОВНА, 1919 г. р., действи¬тельно родилась в д.Федково Любимского района Ярославской облас¬ти. Перед войной их семья переехала в г, Любим, где Анна Александ¬ровна работала учителем немецкого язык.
В настоящее время установлено, что из родственников в г. Любим проживает ее племянник СМИРНОВ ЮРИЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ, 1953 г. р. (сын ее сестры КОЧЕРИНОЙ  МАРИИ АЛЕКСАНДРОВНЫ, которая умерла в 2003г).
Брат КОЧЕРИНОЙ АННЫ АЛЕКСАНДРОВНЫ, проживавший в г. Москве -– КОЧЕРИН НИКОЛАЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ тоже умер.
ЮРИЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ и рассказал, что по рассказам матери тетя Аня ушла на фронт переводчиком, бабушка получила извещение, что ее дочь пропала без вести на фронте, и за нее получала денежное пособие. О том, что Аня расстреляна фашистами, они не знали.
Высылаю Вам ксерокопию групповой фотографии учительского состава школы, где АННА АЛЕКСАНДРОВНА работала учителем перед   войной (верхний ряд справа, она отмечена стрелочками). Подлинник, к сожалению, выслать не можем, он оказался один. Людей, лично знавших КОЧЕРИНУ А. А., не удалось найти.
Сообщаю адрес ЮРИЯ АЛЕКСАНДРОВИЧА Смирнова, возможно Вы захотите с ним иметь переписку.
С уважением
ВОЕННЫЙ КОМИССАР ПОДПОЛКОВНИК РАЙОНА…
    

                Родом он из Охотина
       О Геннадии Ивановиче Крупикове

Тот, кто проезжает старой дорогой от Тимина на Обнорское, не может не заметить по правую сторону от пути несколько почерневших от времени и непогоды изб, в летнюю погоду стремящихся скрыться от глаз прохожего в худосочной зелени отживающих свой век берез. Это и есть деревня Охотино, малая родина Геннадия Ивановича Крупикова, бывшая в годы его детства и юности центром колхоза "Вперед к социализму" и превращающаяся теперь в пустошь. Да, если не приглянется эта деревня, эти земли какому-нибудь энтузиасту-арендатору, то через два-три года от нее ничего не останется. Рождаются наши деревни долго, а исчезают быстро, ведь что-нибудь ломать -– не строить.
Обезлюдело Охотино, пропали Елхи, Попово, Алешино и еще ряд деревень в одном только Пигалевском сельском Совете. Для молодых они сейчас лишь географические названия, но и они скоро из памяти выветрятся. По-честному говоря, и сам Геннадий Иванович все реже вспоминает свою родную деревню. К тому же, рассуждая по справедливости, родиной он может назвать и деревню Борисовское, и село Раслово, и другие населенные пункты района, в которых жил и работал, повинуясь долгу коммуниста, той книжечке с силуэтом Владимира Ильича Ленина, которую он носит у сердца сорок седьмой год.
Что же не сберегли Охотино? Такой вопрос можно было бы задать Геннадию Ивановичу и другим его односельчанам, кто еще помнит эту деревню, проживая в других населенных пунктах, только напрасен будет этот вопрос, безадресен. Его нужно бы задавать тем, кто довел до такой жизни нашу деревню, что сельчане потеряли всякий интерес к крестьянскому труду. "До войны в деревне жить было еще можно, -–  вспоминает Геннадий Иванович. -– И народа было побольше, и на трудодни кое-чего доставалось. Даже в войну на селе не очень бедствовали, несмотря на нехватку рабочих рук и тягла. Но в войну у нас окончательно укрепился стиль в руководстве экономикой. А после войны он до такой степени развился, что крестьянину стало совсем невмоготу".
Бывало, крестьянин-колхозник не успеет управиться с полевыми работами, а перед ним уже стоят три уполномоченных дольщика. Один требует выполнения "первой заповеди хлебороба" -–  план хлебозаготовок, второй расчетов по хозналогу, третий -– по займам. Обирали колхозы до нитки. На деревню тогда смотрели как на источник даровой рабочей силы и сельскохозяйственного сырья. И не знаешь, чего было больше в такой политике -– глупости или притворства? В своих воспоминаниях дважды Герой Социалистического Труда, председатель костромского колхоза "12-й Октябрь". П.А. Малинина объясняет такую политику незнанием "верхами" обстановки на "низах". Во время работы 19 съезда КПСС ее удостоил беседы "сам Сталин". И она пожаловалась "отцу народов" на нехватку средств на строительство. "У колхозов денег много", - буркнул вождь и тут же потерял всякий интерес к героине. Может быть, он действительно представлял колхозную жизнь по кинофильмам да песням, в которых изображалось, как хорошо живется народу под "солнцем сталинской Конституции".
А вот "отцы" районного масштаба хорошо знали положение дел на селе, но не протестовали против разорительных налогов, поставок, займов. Они выполняли "установки партии и правительства", зная при этом, что за невыполнение их могут жестоко поплатиться. Правда, и в то же время находились люди храбрые, не боящиеся пойти наперекор командно-бюрократической системе. Добром вспоминает Геннадий Иванович бывшего секретаря райкома КПСС С.М. Марова, в конце сороковых годов принявшего колхоз в Ермакове. Колхоз тот носил имя Н.С. Хрущева, "Красным Октябрем" он стал после объединения с одноименным колхозом в Балахонке. Сергей Макарович ввел гарантированную денежную оплату труда колхозников задолго до реформы "кукурузника", как называли Хрущева на селе. Вот где нужно искать истоки нынешнего крепкого экономического положения этого хозяйства. Безусловно, в укреплении и становлении его большая роль принадлежит Герою Социалистического Труда А.Ф. Троицкому, сменившему С.М. Марова на председательском посту.
Мы покривили бы душой, если бы сказали, что Г.И. Крупиков с большим желанием остался на селе, впрягшись в председательский воз. После демобилизации из армии в 1946 году он по примеру других односельчан надумал было уехать в Ленинград к родственникам, устроиться там на работу. Не получилось. Вызвали его в райком и мобилизовали опять, на этот раз на колхозный фронт. С желаниями коммунистов в те годы не считались. Так и остался на селе. На всю оставшуюся жизнь. Работал заместителем председателя, председателем колхоза в Расловском сельсовете, возглавлял колхозы "1 Мая! /ныне бригада колхоза "Наша Родина"/, "Путь Ильича" /ныне Расловское отделение совхоза "Большевик"/. Как не имеющего среднего образования, посылали его несколько раз на курсы повышения квалификации колхозных кадров. Но за пределами области он в те годы нигде не бывал. Вся жизнь прошла в вечных заботах об урожае, о кормах, о надоях и привесах.
Как ни странно, более светлы его воспоминания о войне: "Хоть немного белый свет повидал", -– объясняет Геннадий Иванович. Даже за границей он был. Заграничное путешествие его ограничилось /простите за тавтологию/ пребыванием в феврале 1945 года под Варшавой. Нет, он не участвовал в штурме Берлина, не проходил победным маршем по столицам стран Восточной Европы, пока переформировались в Польше, война и закончилась. А так прошел он всю Отечественную. О многих боевых эпизодах может рассказать. Например, о том, как часть, в которой служил в составе 2-й Ударной армии, попала на Волховском фронте в окружение. Это та самая армия, предательство командующего которой генерала Власова наложило негативный отпечаток на сознание тысяч людей. Только недавно рассказали правду о них, бойцах многострадальной армии. Никакого предательства со стороны их не было. А был подвиг, когда они дрались под Мясным Бором и выходили из окружения. Только в одном не согласен Геннадий Иванович с теперешними интерпретаторами тех событий. Те утверждают, что из окружения вышло большинство наших солдат, а Геннадий Иванович говорит, что меньшинство. Большинство пало там, в болотах и лесах Новгородчины. И пало не только из-за чьей-то измены, а из-за просчетов в планировании операции Верховного Главнокомандующего.
Солдат -– не стратег, его долг: выполнять приказ. Не скажем, что Геннадий Иванович проявлял себя в боях слишком героически, но ведь есть среди фронтовиков и такие, кто не поразил ни одного врага. Если бы было иначе, то войне быстро бы наступил конец: мы уничтожили бы всю фашистскую армию. Как минометчик, а впоследствии командир орудия дивизионной артиллерии, он стрелял по целям, которые командир батареи укажет, а сколько раз попадал в "яблочко", можно было лишь догадываться. Наверное, попадал, и не раз, недаром он награжден орденом Славы и медалью "За отвагу". Этих наград он достоин и потому, что дважды пролил кровь за Родину.
В Ленинграде Геннадий Иванович побывал. Более полугода в 1944 году пролежал в одном из тамошних госпиталей по случаю второго тяжелого ранения. Однако он не инвалид, считается теперь лишь участником войны, и льгот, как участнику войны, ему причитается немного. Даже пенсии хорошей Геннадий Иванович не выслужил. И это почти при пятидесятилетнем трудовом стаже. Дело в том, что не признают у него этот стаж непрерывным. И верно, есть в его биографии, по мнению нашей отечественной бюрократии, одно темное пятно: полтора месяца однажды не работал, когда его "перебрасывали" из хозяйства в хозяйство.
В крупном городе /не считая Ярославля/ Г.И. Крупиков побывал один раз в жизни, к тому же не по своей воле. Зато по району, как отмечалось выше, поскитался вволю. И вот оно, его последнее пристанище -– дом в Раслове. Не дом, а деревенская изба. Сколько дифирамбов журналисты, живущие в городских благоустроенных квартирах, этой избе перепели! Дескать, она и удобна, и практична, настоящий клад для русского человека. На самом деле ничего практичного и удобного в этой избе нет. По большей части это одна комната с огромной русской печкой посередине, иногда разделенная, иногда не разделенная перегородками на ряд комнатушек-клетушек. На пороге 21-й век, а деревенского быта прогресс, кажется, и не коснулся.
Когда Геннадий Иванович был помоложе, стремился к благоустройству, украшал свой дом снаружи и изнутри. Он и сейчас выглядит самым нарядным во всем селе. А теперь уж не до украшения. Слепнуть стал ветеран -– с глаукомой, брат, шутки плохи. Однако старается не сдаваться, крепится. Держит овечек, большую часть приплода от них сдает государству -– помогает решению продовольственной проблемы. Стремится не отставать от жизни, держаться в курсе всех событий в стране и за рубежом. Одобряет курс на перестройку, на обновление всего нашего общества. Радуется элементам нового в жизни, огорчается неудачам в экономической области. Больше всего его волнует крестьянский, земельный вопрос. Удастся ли вернуть на землю крестьянина? Это вопрос из вопросов. При благополучном его решении, может быть, не погибнет окончательно и его родная деревня Охотино.
Ждет ветеран партии, войны и труда нынешней весны. Хочется ему, участнику исторического парада Победы, дождаться очередной 45-й годовщины Победы нашего народа над германским фашизмом. Победы, в приближении которой он принимал участие.
                                                                                                                                      Н. Петров. 1990 года.
                    
Четыре года шел войной солдат
   О Геннадии Ивановиче Крупикове

Который уже раз, как только случается попасть в Любимский район, стараюсь на часок, другой заскочить в деревеньку Раслово, что в 15 километрах от райцентра. Живут здесь Крупиковы, Геннадий Иванович и Фаина Дмитриевна. Оба на пенсии. Ведут свое нехитрое, но укладистое крестьянское хозяйство. Есть огород, овцы, кролики, птица. Разумеется, держат и корову-кормилицу, без которой крестьянин, что солдат без ружья. Так, одно лишь название - сельский житель. Супруги давно разменяли седьмой десяток, однако и по дому, и с подворьем управляются справно, да еще в страду посильную помощь совхозу оказывают.
-– Это нас медок выручает, в нем сила и здоровье, иначе загнулся бы я, война -– не мать родная, свое по сей день берет, -– любит приговаривать старик, как только станет хозяйка подавать на стол к самовару янтарно-прозрачный мед летнего разнотравья.
Пасеку Геннадий Иванович завел с выходом на пенсию. Яблони, сливы цветут, липы под окнами, клевера в ту пору тоже еще не перевелись -–  раздолье для пчелы. Да и ему, уставшему от войны, дорогами которой шел все четыре года, от председательской колхозной ноши, что нес на своих плечах до выхода на пенсию, так хотелось тишины и покоя, что иного, чем занятия пчеловодством, и сыскать было трудно. Насколько преуспел в этом, знают не только в округе, но за ее пределами. Наведываются покупатели, но этого Геннадий Иванович не любит: отказать неудобно, а продавать -– дело щепетильное. А вот угостить – пожалуйста, прополисом поделиться, рецептик дать -– с превеликим удовольствием. К тому же дети со своим многоголосым семейством тоже виды на мед имеют. Рад Геннадий Иванович всем услужить, всех наделить, только одному и полдюжины ульев трудно осилить.
-– Пчеловодство приходит в упадок, химия губит пчелу, -– сетует Геннадий Иванович. -– Год назад весь рой у меня погиб...
О своем любимом занятии может рассказывать часами. А вот о том, как воевал, как прошел войну от первых ее дней до последнего, довелось узнать поначалу в райвоенкомате, где хранится послужная биография сержанта Г.И. Крупикова, артиллериста 310-й стрелковой дивизии, входившей в состав Второй ударной армии. Мне уже приходилось писать о его участии в Любанской операции на Волховском фронте в районе населенного пункта Мясной Бор. Тот бой ему был особенно памятен, за него он был удостоен первой награды -– медали "За отвагу".
Его военная судьба оказалась настолько прихотливой, что долгие годы и рассказывать о ней не полагалось, потому что над бойцами Второй ударной армии висело клеймо "власовцы".
Стояла весна, -– вспоминает Геннадий Иванович. -– Раскисли Волховские болота. Ни землянку вырыть, ни окоп -– всюду вода. Изнемогали от холода, начался голод. Самолеты, летевшие к нам с продовольствием, цели не достигали, сбивали немцы. На день каждому выдавали по сухарю. Но солдат, как говорится, дымом греется и шилом бреется: в пищу шла листва, молодая трава, корни камыша, всякая живность. Забрасывал нас немец листовками с портретом Власова и его обращением, что сопротивление бесполезно, все мы погибнем в болотах, а германское командование дарует нам жизнь. Сегодня точно известно: ни один из бойцов Второй ударной, сражавшихся под Мясным Бором, не служил потом во "власовской армии".
Измученная голодом и непрестанными боями, Вторая ударная летом прорвала линию окружения. Части выходили по коридору шириной в несколько сот метров, простреливаемому со всех сторон. Предпочитая гибель плену, они пробивались через Долину смерти, выходя с оружием в руках, вынося раненых.
-– В конце сорок третьего перед дивизией была поставлена задача -– прорвать немецкую оборону по линии Псков-Новгород. Опять же болота, позицию для орудия отрыть невозможно. Бруствер наращивали мерзлым дерном, орудие ставили на прямую наводку -– до неприятельской траншеи рукой подать, семьдесят -– сто метров. Тут меня шальным осколком царапнуло. Перевязку сделали в медсанбате и на передовую. Получили приказ: готовиться к прорыву. А потом началось... 170 снарядов наш расчет выпустил по огневым точкам, которые приказано было подавить. Задачу мы свою выполнили, но успех наступления, как выяснилось, был обеспечен на другом участке фронта.
За тот бой под Новгородом сержант Крупиков был удостоен ордена Славы третьей степени. Во время этой операции между атаками бойцам вручали партбилеты. Был принят в партию и Геннадий Иванович. Пряча стального цвета книжечку в карман гимнастерки, командир орудия Крупиков сказал: "С места, где я получил партбилет, расчет не уйдет". Затем в составе разведроты он участвовал в прорыве ленинградской блокады. Здесь получил тяжелое ранение, десять месяцев пролежал в госпитале, а в свою часть вернулся, когда уже шли бои под Варшавой.
Не было среди них, тех, что встали на защиту Отечества в сорок первом и остались в живых, кто бы не мечтал окончить войну в Берлине. Но прошагав с боями пол-Европы, Крупиков так и не дошел до вражеской столицы: 9 мая он встретил в ожидании нового назначения и никак не предполагал, что через полтора месяца примет участие в Параде Победы на Красной площади.
-–  Было это для меня полной неожиданностью. Зачислили в "сотку", так назывались подразделения, участвующие в Параде. Разместили нас в палатках в парке Сокольники. Занятия, тренировки каждый день, а ночью выезжали на автомобилях, на прицепе пушки и по Садовому кольцу. Парад был назначен на 24 июня. Все улицы, ведущие к Красной площади, были заполнены войсками, принимавшими участие в торжественной церемонии. Расположилась наша артиллерийская "сотка" на площади Революции. Замерли по команде "смирно". Вижу, выезжают верхом на конях маршалы Жуков и Рокоссовский. Объехали войска, поприветствовали, а затем колонны пошли на Красную площадь. Я был правофланговым в первом ряду, и хорошо видел трибуну Мавзолея. Но кроме, Сталина и большого числа генералов, я никого больше не разглядел. Все мы только вождя и видели, и были этим счастливы. А дальше по ходу колонны валялись на брусчатке штандарты и знамена разгромленных немецких полков и дивизий. По улицам, где мы проезжали, москвичи приветствовали нас, забрасывали цветами, плакали, смеялись. Была подлинная радость, осталась она неизгладимой на всю жизнь.
                                                                                                                                          С. Соколов. 1990 год.

    
             Судьба оставила зарубки        
    Об Алексее Дмитриевиче Кузнецове
      
   Резко подули из-за реки Костромы северные ветры -– листобои, принесли холодную мокрень. Тоскливая пора. Треплет продрогшие березы, мелко сечет в оконные стекла дождь. И нет этому конца, как будто на всем белом свете установилась такая непогода. Алексей Дмитриевич по стариковской привычке поднялся с постели еще до свету. Во дворе темень. Обошел подворье: все ли ладно? Печка в избе остыла, надобно протопить. Пока неторопливо возился по хозяйству, небо наполнилось стылой голубизной. Деревня словно вымерла. Тишина, ни голоса человеческого, ни шагов не слышно. Состарилось Тетерино. Чуть больше десятка домов. Есть и заколоченные избы, и дачники имеются. Они, что перелетные птицы, с приходом устойчивого тепла появляются, обвешанные рюкзаками и сумками, а когда зарядят нудные, зябкие дожди, снимаются с места и отправляются в уютные городские квартиры. Остаются зимовать в деревне лишь несколько стариков...
А ведь когда-то Тетерино было полнокровным селением. Около сотни домов насчитывалось до войны. Деревню разделяет Руша. У тихоструйной реки любила собираться молодежь. До сотни парней и девчат. В каждой избе по несколько молодых людей проживало. В семье Кузнецовых четверо парней, в живых осталось двое: Алексей и Геннадий. Глава семейства Дмитрий Иванович вместе с сыновьями Николаем и Сергеем сложили головы, защищая Родину от фашистских захватчиков. На фронты Великой Отечественной ушло 80 тетеринцев, и только 20 человек из них вернулись в родную деревню. Могилки павших смертью храбрых разбросаны от Москвы до Берлина. Многие покоятся в братских могилах.
Судьба оставила А.Д. Кузнецову немало трагических зарубок. Алексей был парнем покладистым, любой работы не чурался. Мог топор в руках держать, косу отладить так, что она словно бритвой срезала высокую и плотную траву на заливных лугах в аккуратные прокосы. Бывало "намнутся" на колхозной работе так, что каждая косточка гудит, а чуть свечереет, пиджак на плечи и айда на гулянку. Усталость как рукой снимало. Гуляли до первых петухов. Утром тетеринцев звал на работу глухой звон старого, ржавого рельса. На молодежных вечерках встречались с мининцами. Часто такие встречи завершались традиционными драками. Шли стенка на стенку. Традиция эта блюлась со времен дедов. И никто не мог объяснить причину этих поединков. Днем парни обеих деревень встречались мирно, беседовали, но стоило опуститься сумеркам, как в завозне возникала драка. Одна из таких драк, незадолго до войны, изменила судьбу нескольких парней. Суд был скорым и жестоким.    -–  Участвовал в драке? -–  Да, -–  простодушно ответил Алексей Кузнецов.
Встретил А. Кузнецов начало войны в Волголаге, то есть попал на строительство Рыбинской ГЭС. Год трудовых лагерей присудили Алексею. Парню повезло, его двум односельчанам приговор оказался суровее. Попал А. Кузнецов в знаменитую бригаду стахановцев Белова. Десять месяцев с кайлом и тачкой в руках Алексей участвовал в строительстве гидростанции, плотина которой впоследствии перегородила русло Волги-матушки. Под водой оказался город Молога, десятки больших и малых сел, деревень. Шла кровопролитная битва. Фашисты стояли у стен Москвы. На фронте воевал отец с двумя братьями. С просьбой отправить на фронт обратился и Алексей Кузнецов. Лагерное начальство Волголага смилостивилось. Сотни зэков погрузили в эшелон и отправили в запасной полк в г. Горький (ныне Нижний Новгород). На их место прибыли другие. Репрессированная машина НКВД работала на полную мощность даже в трагические для страны дни, когда гитлеровцы без бинокля могли видеть столицу.
Обученных на скорую руку новобранцев отправили на Дальний Восток. Полк, в котором служил Алексей Кузнецов, попал в монгольские степи. В 1941 году бронированная армада гитлеровцев подмяла почти всю  европейскую часть СССР. На востоке выжидала своего часа миллионная, вооруженная до зубов Квантунская армия милитаристской Японии. Получив ощутимые удары от Красной Армии на озере Хасан и Халхин-Гол, незадолго до вероломного нападения гитлеровцев, японцы не решались объявлять войну и выжидали, когда Советский Союз ослабнет. Вот тогда и можно будет вступить в бой и захватить Дальний Восток. Истекающая кровью страна вынуждена была держать многомиллионную армию на востоке и Монголии. Немало провокаций предпринимали японцы на границе, но перейти ее не решались. Окончательно отрезвели самураи, когда завершились битва под Москвой, разгром армии Паулюса и пленение фельдмаршала в Сталинграде.
Неожиданно стрелковый полк сняли из окопов в знойной монгольской степи и погрузили в эшелон. Долго гадали бойцы: в какое место следует. В одном были твердо уверены, что в центр России. Несколько суток мчался эшелон. Тайга, предгорье Урала и, наконец – родные места. Алексей Кузнецов выглянул из теплушки... Буй... Сердце учащенно забилось, когда проехали разъезд Секша. Воинскому эшелону везде давали зеленый свет. Заправят на узловых станциях углем, водой, заменят поездную бригаду и снова в путь. Только перед Москвой политрук объяснил, что полк направляется к Курску. Не знали, не ведали бойцы, что они примут участие в грандиозной битве на Курской дуге. И вновь судьба испытала красноармейца Алексея Кузнецова... В памяти солдата всплывает, как их полк смяли гитлеровские танки. Вой авиабомб, взрывы тысяч орудий. В одну минуту даже бывалый, обстрелянный боец мог поседеть, когда, выдувая под днище горячие дымные струи, стальная громада идет прямо на тебя. Секли, подхлестывали очереди, нарастал, пробирая до костей, лязг гусениц: вот-вот придавит, словно былинку. Немногие уцелели, Алексей оказался в их числе. Лучше бы под гусеницы или смертельный толчок пули...
-–  Шнель, шнель, руссиш, -–  удар сапога под ребра вывел Кузнецова из забытья. Открыл глаза. Над ним стояли два гитлеровца с закатанными рукавами мундиров. Поднялся солдат, в голове шум, ноги, словно ватные, во рту сухо. Долговязый фриц ткнул в бок дулом короткоствольного автомата. Солнце нещадно жгло обнаженную голову, веки глаза набухли. По выжженной степи гитлеровцы вели Алексея, и вскоре он очутился в колонне военнопленных. На станции их погрузили в эшелон. В вагоне от жары было не продохнуть, немало было раненых, многие из них затихали навечно. Выгрузили в Шепетовке. Колючая проволока вокруг, мучил голод, жажда. И вновь колонну погнали на железнодорожную станцию. Загнали как скот в вагоны. Ослабевших по дороге расстреливали короткими автоматными очередями. Эшелон шел, в вагоне ни присесть, ни прилечь. Только один раз открыли двери и бросили несколько буханок хлеба и канистру теплой, пропахшей бензином, воды. И вновь колонну окружили гитлеровцы с овчарками и погнали через какой-то городок. А потом показались высокие трубы, из которых шел смрадный, черный дым. Оказалось, это был крематорий, где сжигались тысячи трупов военнопленных. Фабрика смерти работала круглосуточно, штабели трупов возвышались возле громадных печей и не убывали. Лагерь Майданек. Лето 1943 года. Изнуренные тяжелым трудом и голодом пленные красноармейцы сотнями умирали. Однако рейху требовалось рабочая сила. Поэтому наиболее сильных решили отправить в глубь Германии. Алексей Кузнецов попал на шахты западного Рейха. Около двух лет рабского труда на добыче угля. Весной 1945 года освободили Алексея союзники-американцы. Три месяца бывшие советские военнопленные находились в неведении, что гитлеровцы капитулировали и что Берлин штурмом взяли советские войска. Союзники кормили сносно и лечили обессиленных от непосильного труда на шахте узников концлагеря. Спустя три месяца после Победы в лагере появились советские офицеры. А потом длинная дорога на Родину. Выгрузили на Украине. Служба в Красной армии, и только в 1946 году Алексей Дмитриевич в родном Тетерине.
...Девятый десяток жизни разменял А.Д.Кузнецов. Один остался в просторном пятистенке. Овдовел. Правда, дети, а их четверо, не забывают старика, помогают. Дом Кузнецова выделяется в Тетерине. Добротный и крепкий, и усадьба под стать. Вот только тоскливо осенью...
                                                                                                                               Анатолий Мирутко. 2002 год.
 

           Герой из деревни Раменье
 О партизане Николае Назаровиче Кузнецове
    
            Его зарыли в шар земной,
      А был он лишь  солдат.
      Всего, друзья, солдат простой
      Без званья и наград.
Стихотворение фронтовика Сергея Орлова хорошо известно всем любителям поэзии. Ярославский историк И.И. Сидоров выдвигает версию, что оно посвящено нашему земляку, уроженцу д. Раменье Любимского района Николаю Назаровичу Кузнецову. Щедра любимская земля на героев, на людей неравнодушных, беззаветно преданных своей  Родине, ставящих целью своей жизни -–  служение народу своему, своему Отечеству. Николай Назарович был из таких героев.
Бедная крестьянская семья Кузнецовых, в которой он родился, отучив его в сельской начальной школе, отправила в Петербург - "в люди". Так делали многие деревенские семьи в нашем районе. Не случайно некоторые трактирные заведения в Петербурге содержались выходцами из Любима. Но прежде, чем стать хозяином, приходилось пройти суровую школу "полового" мальчика, бармена, работать от зари до зари и начисто забыть про то, что существует такая пора, как детство.
Нам трудно судить о том, что происходило в первые годы советской власти. Доведенный до нищеты, угнетенный русский люд с радостью воспринял красивые идеи социализма: хлеб -– голодным, земля -–  крестьянам, власть -–  народу. Молодые революционеры с яростью отстаивали право простого человека на человеческие условия жизни и труда. И не их вина, что партийная политика  раскулачивания  и репрессий молотила подряд виновных и невиновных. Что в кровавом месиве гражданской войны брат шел на брата, сын на отца, друг на друга. Что, оказавшись по разную сторону баррикады, каждый из них защищал свое: одни -–  "светлый социализм", другие -–  собственность, нажитую веками их дедами и прадедами.
Николай Кузнецов был коммунистом. Он воевал против Колчака в Сибири, а затем в составе 25-тысячников работал в сибирской деревне, участвуя в коллективизации. Вернувшись в Ленинград, Н.Н. Кузнецов возглавил партком Металлоштамповочного завода. Работать посчастливилось с Сергеем Мироновичем Кировым. В 1938 году он был направлен секретарем Порховского райкома ВКП(б), а в 1940 году его избрали председателем  Порховского райисполкома.
Великая Отечественная война…Мощные группировки немецкой армии "Север" стремительно двигались на Ленинград. В первой половине июля гитлеровцы захватили Псков, затем Порхов, Дно и стали приближаться к Дедовичам. Эта война была самой тяжелой в истории нашей Родины. Десятки миллионов погибших людей, сотни миллиардов рублей материального ущерба -– таковы последствия второй мировой войны для нашей страны. Председатель райисполкома Н.Н. Кузнецов успел мобилизовать для нашей армии машины, трактора, лошадей в глубокий тыл предприятия и учреждения, население, а остальные промышленные предприятия и объекты, которые не могли быть вывезены -– взорвать. Сам же с проверенными совместной работой людьми уходит в глубокое подполье. Еще несколько дней подпольщики выручают попавших в плен наших солдат, переправляя их в партизанский отряд, а затем и сами покидают город.
Величайшее бедствие? Да. Но вместе  с тем и большая школа испытания, проверка народа на прочность, на верность и преданность Родине. С фашизмом воевали не только в действующей армии. Огромные потери оккупантам нанесли подпольщики и партизаны. За годы войны партизаны пустили под откос более 20 тысяч вражеских эшелонов, вывели из строя более 10 тысяч паровозов и 110 тысяч вагонов, взорвали и сожгли 12 тысяч железнодорожных и шоссейных мостов, уничтожили, ранили и взяли в плен сотни тысяч фашистских солдат, офицеров, чиновников оккупационных учреждений. Николай Назарович возглавил одну из групп Второй партизанской бригады под Старой Руссой. Эта бригада явилась родоначальницей партизанского движения в полосе Северо-Западного фронта. В результате ее боевых действий в сентябре 1941 года значительная часть территории Дедовического, Белебелковского, Поддорского, Дновского и Ашевского районов была очищена от оккупантов. Это была первая, отвоеванная у захватчиков территория. Она получила название -– Партизанский край.
Ленинградский обком партии еще в июле 1941 года предусматривал создание временных органов руководства населением в тылу врага, в зависимости от сложившейся обстановки. Это указание об особых органах, которые могли выносить решения от имени райкома партии, и было взято за основу при создании организационных троек в Партизанском крае. 3 сентября 1941 года командование Второй партизанской бригады создало в Белебелковском районе первую оргтройку и определило ее права и обязанности. В ее составе был и председатель исполкома Порховского райсовета Н.Н. Кузнецов. Прежде всего оргтройка восстановила сельские Советы, затем приступила к воссозданию разрушенных фашистами колхозов, восстановила в них общественное имущество, организовав общественный труд, учет и распределение по труду. Особой заботой было распространение газет и листовок, сводок Совинфорбюро, которые доставлялись в край самолетами. Население края кормило, обувало и одевало своих защитников - партизан, а когда люди края узнали о тяжелом продовольственном положении в осажденном Ленинграде, был организован и переправлен через фронт обоз с продуктами -– 223 подводы. Оргтройки располагали большими возможностями для разведки за пределами края. Ценные сведения военного характера передавались командованию Второй бригады.
Каратели свирепствовали. Снова и снова бросали они вооруженные части на Партизанский край, край, где по-прежнему были колхозы, дети учились в школе, Работали: почта, больница, сельские Советы. Только в мае 1942 года партизаны провели около ста боев, защищая край. Они уничтожили свыше 2000 фашистских солдат и офицеров, 2 бронемашины, 16 танков и сбили 5 самолетов. В тылу фашистской армии "Север" на территории 10 тысяч квадратных километра люди 400 сел и деревень продолжали жить по законам свободного российского государства. Н. Кузнецов провел десятки собраний граждан, сплачивая их на борьбу с оккупантами. В марте 1942 года он писал: "Около четырех месяцев я почти не слезал с седла, подчас летал крупной рысью или в галоп по 20-25 километров".
В августе 1942 года разозленные гитлеровцы решили выжечь, сравнять с землей Партизанский край. Неся огромные потери, они теснили партизан Второй бригады. Остановившись в лесу на берегу ручья Межник в Новосельском районе между дорогами Псков-Луга, Псков-Порхов, партизаны попали в крайне сложную обстановку. Поскольку здесь еще не были установлены связи с местным населением, начались перебои с питанием, не был налажен и систематический прием самолетов. В конце сентября на лагерь напали фашисты. После ожесточенного боя бригада вынуждена была отойти и остановиться в лесах средь болот западнее курорта Хилово. Николай Назарович выходил вместе со штабом бригады. Тяжело раненного, его несли на плащ-палатке. Нужна была срочная операция, необходимо было доставить его в госпиталь, а кругом враги, самолет посадить некуда. Не желая подвергать опасности местных жителей Николай Кузнецов просил оставить его недалеко от деревни за кустами, забросав ветками деревьев. Не было пищи, воды, только клюква. Партизан Д.И. Дмитриев, тоже раненный, остался с Н.Н. Кузнецовым, перевязал ему рану бинтом из своей рубашки.
– Он мне ничего не просил передать Вам, –   напишет впоследствии Д.И. Дмитриев жене Н.Н.Кузнецова, – потому что я тоже был обречен на смерть, мы это знали оба". – Их нашли разведчики через четыре дня. Ослабленных, без чувств партизан перенесли в колхозную землянку. Николай Назарович был уже нетранспортабелен. Он умер 25 сентября 1942 года, прожив короткую, но яркую жизнь, во имя счастливого будущего.
Фашистам не удалось уничтожить Партизанский край. Если в сентябре 1942 года оставалось 200 партизан, то к маю 1943-го их было уже более двух тысяч. Бригада непрерывно росла, несмотря на потери в боях. Применяя тактику гибкого маневра, вовремя выводя полки из боя, устраивая на пути карателей засады, проводя внезапные ночные налеты, она наносила противнику существенные потери.
Заключительные бои она провела на шоссе Псков-Луга и Псков-Сольцы во время наступления Ленинградского, Волховского и Северо-Западного фронтов, большинство партизан влились в нашу Армию и продолжали воевать на фронтах Великой Отечественной войны.
После войны останки Николай Назаровича Кузнецова были перезахоронены в центральном сквере г.Порхова. Одна из центральных улиц г. Порхова носит его имя. За боевые заслуги наш земляк был представлен к ордену Красного знамени посмертно. Да, в годы войны гибли лучшие. Меня всегда мучает один и тот же вопрос: неужели никто не остался от тех славных корней, от которых произошел герой? По-счастью остался.
До глубокой старости жила в Раменье его сестра -– Любовь Назаровна Орлова. Сейчас в Ярославле живут ее внук и две внучки. Михаил Орлов (внук) летом обязательно приезжает в Раменье на дачу. Красивые там места. Речка Лукинка, родники, бьющие из-под земли, обихоженный и вычищенный пруд. Колодец дачники сделали так, что камушки на дне видать. Там, на глубоком дне бьет ключ, и пьют люди воду из самого сердца земли нашей матушки России. Потому и вырастают Герои, которые в трудную минуту не жалеют жизни за родную Отчизну. Старожилы деревни Раменье помнят, что когда-то давно сюда приезжал на лето мальчик из Ленинграда. Не прямая ли ветвь это Николая Назаровича? Но это уже другая история, разгадать которую предстоит краеведам, следопытам нашего края.
                                                                                                                                  Т. Амангельдыева. 2002 год.

    
   Это не должно повториться
Об Екатерине Васильевне Кузнецовой

Фельдшер скорей медицинской помощи Любимской районной больницы Ека¬терина Васильевна Кузнецова в ноябре 1983 года ушла на пенсию, однако работу не оставила. Продолжает трудиться и сейчас. Первую свою пенсию Екатерина Василье¬вна внесла в советский Фонд мира.
Вот и подкрадывается все ближе и ближе старость. Однако, Екатерине Васильевне не хочется думать об этом, она гонит от себя докучливые мысли, обращается в прошлое, в детство и отрочество, ищет там светлое, но мало его находит.
Беда пришла на нашу землю, когда Кате исполнилось всего 13 лет, Мужчин, которые подлежали призыву, мобилизовали в армию. Вместе со всеми ушел и отец Василий Петро¬вич Кузнецов. Осталась мать с малыми детьми, Катя старшая. Отец, уходя, наказывал помогать во всем матери и учиться, как бы трудно ни было.
В те первые военные лето и осень Кате и ее сверстникам приходилось работать в колхозе наравне со взрослыми. Сушили и стоговали сено, убирали рожь, теребили лен, копали картошку. Фронт и тыл требовали хлеба, мяса, молока. Дети в те военные годы рано становились взрослыми.
А с началом занятий с потертыми портфельчиками в руках бежали ученики из Сло¬боды за реку Кострому в большое село Сандогору, в местную семилетку.
Из той школьной поры особенно врезался в память один из мартовских дней 1942 года. Ватага слободских мальчишек и девчонок пересекла по льду реку, поднялась на крутой берег и двинулась по длинной сельской улице к школе. В центре села стоял  санный обоз, возле хлопотали женщины в белых халатах, осторожно брали что-то из саней и несли в большой дом. Катя сразу не сообразила, что именно. Вокруг собралась толпа. Женщины тихонько всхлипывали, утирали концами головных платков покраснев¬шие глаза. Раздавались возгласы:
-–  Худущие-то какие, кожа да кости!
-–  Даже не двигаются, живые ли?
-–  Бабы, да что же мы стоим, их в тепло скорее надо! -– раздался вдруг чей-то звонкий, призывной голос.
Толпа будто только и ждала этой команды, люди дружно двинулись к саням. Это были ленинградские дети, эвакуированные по льду Ладожского озера, по «До¬роге жизни». Их размещали в только что открытом интернате.
Вернувшись из школы, домой, Катя все рассказала, свидетелем чего стала в Сандогоре. Мать, горестно качая головой, причитала:
-–  Господи, и что только с людьми делают проклятые фашисты. Детей не щадят извер¬ги!
А на следующее утро, передавая Кате небольшой бидончик, мать сказала:
-–  Это молоко, отнеси туда, детишкам.
Выйдя из дома, Катя увидела, что все, кто ходил с ней в Сандогорскую школу, несут, кроме сумок с учебниками, что-нибудь еще: кто как и она, бидончик, кто корзиночку с десятком яиц, кто прижимает к груди завернутый в чистую тряпицу свежеиспеченный каравай хлеба, хранящий тепло русской печи. Люди со всей округи делились с детьми блокадного Ленинграда последним, хотя у самих запасов было не густо, попросту не было их, запасов. Помогали продуктами и колхозы.
Не сразу, постепенно становились на ноги маленькие ленинградцы, стали посещать ту же школу, где училась Катя и ее сверстники. Но еще долго можно было наблюдать, как в перемену худенькие фигурки плотно жмутся к стенам в школьном коридоре, беззвучно наблюдая за шумливой возней деревенской детворы и никак не реагируют на приглашение принять участие в играх. Детство вернется к блокадным детям не скоро.
... Рассказывая обо всем пережитом ею тогда, Екатерина Васильевна и сейчас, спустя сорок с лишним лет, не может сдержать слез, голос прерывается, дрожит.
-–  Ленинградцы, приехавшие тогда в Сандогору -–  говорит она, -–  теперь взрослые люди, поди, некоторые имеют не только детей, внуков. Но, очевидно и сейчас без содрогания они не могут вспомнить ужасы бомбежек и артиллерийских обстрелов, голод и холод блокад¬ного города.
... После семилетки были годы учебы в Костромской фельдшерско-акушерской школе. Катя помнила отцовский наказ и свято выполняла его. После летних каникул, до ломоты в суставах наработавшись на колхозном поле, надевала она на ноги две пары шерстяных носков, которые сама же и связала в короткие минуты отдыха. Старенькие резиновые гало¬ши подвязывала веревочкой, чтобы не потерять где в грязи и шагала пешком за десятки километров в Кострому.
Учиться было нелегко. Студенческий паек, какой за один раз съешь, и все равно сыт, не будешь. А на себе из дома много не принесешь. Да и что брать-то, разве что картошки. Иной раз даже в голове все кругом пойдет, так поесть захочется. К тому же днем -–  заня¬тия, вечером -–  дежурство в госпитале. Кате досталось работать в таком, где в основном лежали тяжелораненые в голову, в позвоночник. Некоторые, несмотря на все искусство врачей и медицинских сестер, умирали. Вот только вчера на этой койке лежал молодень¬кий парнишечка, может, всего на 4-5 лет постарше ее. Катя поила его, марлевым тампо¬ном осторожно смахивала обильный холодный пот, струившийся по впалым землистого цвета щекам. А теперь здесь -–  крупный мужчина, тоже со сплошь забинтованной головой, поверх одеяла лежат тяжелые узловатые руки.
«Значит -–  горестно думает Катя -–  где-то еще одной невестой-вдовой стало больше. Уж не погулять ей на своей свадьбе, не рожать детей, не слышать детского лепета и завет¬ного впервые произнесенного: «Мама!», не смотреть на первые неуверенные шаги сына или дочки, не тискать в объятиях заливисто смеющегося малыша, гордого своей первой победой».
Умерших в госпитале хоронили на городском кладбище. Росли ряды деревянных пи¬рамид с пятиконечной звездой на вершине. Война и здесь, в далекой от фронта Костроме, собирала свою дань.
Катя часто писала матери о жизни, учебе, о дежурствах. Материнские же письма распечатывала со страхом: а вдруг что там недоброе про отца. Ведь в редком письме мать не сообщала, на кого из Слободских пришла похоронка.
Горестная весть обошла семью Кузнецовых. Отец вернулся, правда, весь израненный, инвалидом, но живой. Многие в Слободе и такого счастья не изведали. Их мужья, отцы, сыновья, братья остались лежать в земле за сотни и тысячи километров от родных полей и лесов, от ставшей полноводной реки Костромы.
                                                                                                                            П.Владимиров. 17 апреля 1984 года

       Гвардеец есть гвардеец
   О Николае Ивановиче Латышеве

Пришедшая с работы дочь Марина заглянула в комнату к отцу. Поинтересовалась самочувстви¬ем. Н. И. Латышев занемог, нездоровилось старику. Дер¬жался, старался не поддаваться различным хворобам, а тут -– на тебе. Слабость во всем теле. Бывало, сновал в хозяйственных заботах вокруг дома. В свои непол¬ные восемьдесят лет Николай Иванович выглядел креп¬ким, подтянутым. Настоящий гвардеец. В кругу фрон¬товиков выделялся крепкой, богатырской статью и на здоровье не любил жаловаться. А когда похоронил жену, начал сдавать. Осиротел крепкий еще дом в Вахромейке, где вместе с домашней живностью содержал пчел. Не стало верной спутницы жизни, пропал инте¬рес ко всему. Перебрался к дочери в Гузыцино, невмо¬готу стало одному.
-–  За тобой заедут сегодня, - вывела старика из раз¬думья дочь. –  На собрании вручат памятный знак. Ска¬зали, что за битву под Сталинградом.
... «Юнкерсы» пикировали с включенными сирена¬ми и с таким паническим надрывом, так оглушительно, что даже видавших виды солдат пробирал холод. Люди прижимались к земле, не смея поднять голову, не смея шевельнуться. Неподвижно лежал двадцатидвухлетний Николай, уткнувшись в колкую, пахнущую солнцем и полынью траву. Политрук еще в запасном полку объяс-нял необстрелянным бойцам, что фашисты, объявив¬шие совесть химерой, призывавшие к массовому убий¬ству, возвели право сильного в культ, а философию «сверхчеловека» сделали национальной. Запугивание, подавление личности -–  вот те киты, на которых эта философия держалась. С запугивания и подавления в «третьем рейхе» начиналось все, и уже внешний вид вещей в тогдашней Германии нес на себе отпечаток, долженствующий убедить всех, в первую очередь, в физическом превосходстве его носителя. Армии это касалось прежде всего. В этих словах политрука, соб¬ственном фронтовом опыте Н. И. Латышев убедился, глядя и встречаясь в боях с немецкой техникой и жи¬вой силой. Все эти массивные корпусы танков, неуби¬рающиеся шасси и обрезанные концы крыльев у са¬молетов, придающие им зловещий вид, широкие плоские штыки и тупоугольные каски пехоты. Запугать, по¬давить, лишить противника всяких сил к сопротивле¬нию -–  вот на что были рассчитаны все эти ухищрения. Фашистские самолеты пикировали с включенными (для устрашения) сиренами, подражая им, включали сире¬ны и атакующие танки.
Земля-матушка как бы успокаивала, прибавляла силы и воли. А «юнкерсы» продолжали пикировать над окопами и капонирами, где были замаскированы ору¬дия с гаубицами. Николай Латышев лежал на дне око¬па, уткнувшись лицом в землю, по спине били комья пересохшей почвы. Рядом застрочил автомат, Латы¬шев приподнялся на локтях, в трех шагах от него боец с перевязанной головой с колена стрелял по скользив¬шему в пике «юнкерсу». Спокойно, как указкой, чертил боец по небу стволом автомат, когда нажимал на ку¬рок, плечи мелко вздрагивали. Самолет стремительно шел в пике, от днища оторвались черные точки и по¬неслись к земле. «Юнкере», отбомбившись, как под¬ранок, кренясь на крыло, уходил за линию фронта, и черная полоса дыма стелилась за ним. На землю осе¬дала пыль, бойцы словно вырастали из нее, отряхи-вались и озирались. Кого-то несли на шинели, и кто-то, выплевывая липнувшие к губам кровяные сгустки, громко, на все поле перебирал богов и чертей. Разда¬лась команда: «К орудиям!». Артиллеристы поспеши¬ли к замаскированным пушкам. Налет гитлеровских стервятников на позицию и дымящиеся окраины Ста¬линграда, трупы погибших и изувеченных бойцов по¬трясли Николая Латышева, но он не подозревал, что вскоре ему и его товарищам по оружию придется ис¬пить полную чашу ужасов войны. Первый массирован¬ный налет фашистской авиации, а затем танковая атака гитлеровцев на позиции советских войск -–  это было началом грандиозной битвы за легендарный город на Волге, которая длилась около двух месяцев.
19 августа 1942 года ударная группировка 6 гитле¬ровской армии под командованием генерал-полковни¬ка Фридриха фон Паулюса, во взаимодействии с 4-й танковой армией форсировала Дон и на четвертый день боев вышла к Волге северо-западнее Сталинг¬рада. 13 сентября начался штурм города. Через две недели немцы захватили центр, но дальше не продви¬нулись ни на шаг: путь врагу преградила окруженная с трех сторон, но стоявшая непоколебимо 62-я армия генерала Чуйкова. В ее составе героически сражалась 20-я артиллерийско-гаубичная бригада. В ней воевал крестьянский сын Николай Латышев из деревни Надеево, которая расположена в нескольких километрах от небольшого районного городка Любим. Он попал в са¬мое пекло большого сражения с первых дней. Служил заряжающим 122-миллиметровой гаубичной пушки.
Бои шли за каждый дом, улицу. Приказ был строг и лаконичен: «Ни шагу назад...» Вместе с бойцами в городе в дни осады был и командующий 62-ой ар¬мии. На всю жизнь запомнились Николаю Латышеву кровопролитные бои за Сталинград. Хлещущая впе¬реди пальба, железное гудение пулеметного ветра, оскалено пульсировали автоматные трассы. Черно-багровые артиллерийские разрывы. Приходилось вы¬водить на прямую наводку орудия и пушки. Гитлеров¬цы впервые в Сталинграде применили новые танки «тигр», на которые возлагались большие надежды. Для артиллериста лучшая дистанция, с которой от¬крывают огонь по танкам, -– 500-400 метров. Это рас¬стояние бронированная машина проходит за две-три минуты, и в течение их нужно прицелиться и выстре¬лить, потом стрелять будет некогда. А в условиях большого города! Вот и приходилось прямой навод¬кой бить по толстой и прочной броне «тигров». И ред¬ко промахивались, ведь чуть опоздай, и встречный снаряд гитлеровца поразит пушку и весь боевой рас¬чет. Приходилось и в рукопашную ходить.
А потом началось наступление нашей Армии. 23 декабря войска Юго-Западного и Сталинградского фронтов соединились в районе поселка Советский. В громадном котле оказались: 6-я армия Паулюса и часть сил 4-й танковой армии -– всего 330 тысяч че¬ловек живой силы фашистов. Все попытки генерала-фельдмаршала Эриха фон Манштейна деблокиро¬вать позиции и разорвать кольцо советских войск оканчивались неудачей. Гитлеровцы капитулирова-ли, и колонны пленных фашистов потянулись в тыл страны. В январе 1943 года 20-й артиллерийско-гаубичной бригаде было присвоено звание Гвардейской. Многомесячная битва закончилась. Впереди были Курская, другие битвы за освобождение страны от гитлеровского порабощения. Участвуя в боях, гвар¬деец-артиллерист Николай Латышев не получил ни царапины. Видно помогала горсть надеевской зем¬ли, завернутая в тряпицу и положенная матерью в заплечный мешок. Правда, у стен легендарного Се¬вастополя судьба-хранительница отступила. Первое и последнее ранение. Однако гвардеец быстро за¬лечил рану и вернулся в строй. Впереди новые бои. Участвовал во взятии, по мнению фашистов непрес¬тупной, крепости Кенигсберг (г. Калининград). В Вос¬точной Пруссии Николай Иванович встретил долгож¬данный День Победы. В ноябре 1946 года вернулся в родное Надеево. Односельчане избрали фронто¬вика бригадиром. В этой должности Н. И. Латышев проработал в колхозе «Вперед» почти 40 лет.
И вот, спустя шестьдесят лет, Николай Иванович Латышев вновь держит в руках памятный знак, кото¬рый вручил заместитель главы администрации му¬ниципального округа К. В. Сизов. Знак памяти о тех, кто навечно остался на сталинградской земле в брат-ских могилах, на легендарном Мамаевом кургане.
                                                                                                                                                Анатолий МИРУТКО.
 
    Как песня возвращаюсь к тебе
     О Владимире Федоровиче Макарове
    
                                  "На заборе была начерчена звезда,
                                  но прямые светлые лучи ее были  
                                  обведены широкой черной каймой.
                                  – Вот! – сказал Тимур. -–  И из этого
                                  дома человек ушел в Красную Ар-
                                  мию. Но его уже нет.
                        (Аркадий Гайдар "Тимур и его команда".)
    
 Когда гитлеровские полчища вторглись в нашу страну, и похоронки начали приходить в мирные дома в города и села, в пионерских отрядах, в школах, во дворах возникли тимуровские команды, подобно команде из книги А. Гайдара. Тысячи тимуровцев помогали семьям воинов, чем только могли. Но в дом семьи Макаровых, что располагался на ул. К. Либкнехта, не забегали тимуровцы.
Валентина Африкановна Макарова с шестью детьми молча несла все тяготы и лишения, которые послала ей война. Младшей дочурке Нине было всего три месяца, когда мужа, Владимира Федоровича забрали на фронт. Ожидая формирования дивизии, он успел из Ярославля прислать ей три письма. Три солдатских треугольника, написанных карандашом. В последнем письме сообщил: "Направили под Ленинград". И все – больше ни письма, ни похоронки. Когда такое случалось, люди думали об одном:  в плену. Семьи подозреваемых обходили стороной, НКВД работало четко и оперативно, репрессии продолжались и в войну, и в послевоенное время. Законы войны были особенно суровы. Она часто бегала к гадалкам, пытаясь через них узнать судьбу пропавшего без вести мужа. Гадалки говорили разное, а она, ложась спать, вспоминала их счастливую довоенную жизнь. Владимир Федорович до войны работал грузчиком в леспромхозе, грузил в вагоны лес. На себе, "вплечевую", такой дюжий был. И дом строил большой, красивый. Только крышу покрыть -– и переезжай. Не успел. Пришлось крыть ее старшим сыновьям: четырнадцатилетнему Коле да двенадцатилетнему Володе. Спасибо, сосед, дед Перешивкин, помогал. Дай бог ему здоровья, ведь и у него такая же беда -– ни писем, ни похоронки. Перекрестившись, гоня от себя черные мысли, она проваливалась в сон. А утром, туго повязывала платком голову, принималась хлопотать по хозяйству. Голодали не только дети. Кормилица-корова от голода давала все меньше и меньше молока. В 1943-м году, так и не дождавшись весточки от сына, умерла свекровь. Картофеля хватало только до весны. Потом дети выбирались в поле и в проталинах отыскивали перезимовавшие картофелины. "Тошнотики" -– такое неблагозвучное название присвоили им, приносили домой. Там, сплющив, пекли их на сковороде, а потом, усаживаясь за стол ели так, как мы сейчас не едим даже торт. Разложившийся крахмал был сладким на вкус. Едва появлялась зелень, варили суп из крапивы, лебеды, щавеля.
Воевавшие офицеры присылали своим семьям аттестаты. Те, кому были присланы похоронки, получали пенсию за погибшего воина. Им в первую очередь выделяли жилье. Семьи Героев были в почете. Кончилась война, но эта семья по-прежнему была в опале, как, впрочем, все семьи пропавших без вести. Преследование было негласным, но оно было. Дети, к примеру, не могли  поступить в военное училище. Официально, конечно, об этом не было объявлено, но в какое бы училище молодой человек ни посылал документы, приходил ответ: "Мест нет". В 1947-ой год, самый голодный, пришли описывать имущество за неуплату налога. Зарезали корову, без нее стало совсем плохо. С трудом выхлопотала пенсию на детей, совсем маленькую, хватало только на 10 кринок молока. Первые годы семья ждала, вот-вот прояснится судьба отца. Шли годы, а безвестность была все та же.
...Он действительно попал под Ленинград, в район урочищ Синявино -–  Гонтовая Липка -–  Гайтолово. Но об этих боях в литературе вы встретите лишь скупые фразы. Синявинская наступательная операция 10 сентября 1941 года, ставившая своей целью прорвать блокаду, не увенчалась успехом. Удалось захватить лишь небольшой плацдарм. В январе Волховский фронт, на котором воевал и Владимир Федорович Макаров, возобновил наступление. Это были трудные бои. Бездорожье и глубокий снег затрудняли маневр и снабжение войск. Не хватало боеприпасов, продовольствия, фуража. Воины не щадили своих жизней во имя победы. Они закрывали собой амбразуры дзотов и, погибнув, обеспечивали продвижение товарищей вперед. Войска 54-й армии, наступавшие со стороны Ленинграда и пытавшиеся соединиться со 2-ой ударной армией Волховского фронта, продвинулись лишь на 22 километра. Командование немецкой группой армии "Север" перебросило в полосу наступления советских войск одиннадцать дивизий и 250 бомбардировщиков 1-го воздушного флота. На 200-километровой линии противник создал прочный оборонительный рубеж. Наши войска были загнаны в мешок.
В этих условиях в конце июня исполняющий обязанности командующего 2-ой ударной армией генерал А.А. Власов, пытаясь вывести армию из окружения, разделил ее на три группы. Одну возглавил сам. После безуспешной попытки преодолеть линию фронта группа ушла в леса, а через несколько дней люди начали пробираться из окружения поодиночке. Власов сдался немцам. В плену оказалось 33 тысячи человек, враг захватил 600 орудий и 170 танков. Лишь незначительная часть войск просочилась через немецкие боевые порядки и вышла в расположение Волховского фронта. Операция по выводу из окружения 2-ой ударной армии Волховским фронтом обошлась дорогой ценой. Три армии, в том числе и окруженная, потеряли 94751 человека, из которых 54774 безвозвратно.
Похоронить солдат сразу не могли: они остались за линией фронта, в тылу врага. А когда в январе 1944 года территория была освобождена, останки павших находились еще под глубоким снегом. А потом... государство напрочь забыло о них. Десятки лет лежали останки воинов в грязи болот и дебрях лесов...
Только энтузиасты из поисковых отрядов, стиснув зубы от негодования за беспамятность  власть предержащих, тратили свои каникулы, отпуска и скопленные деньги на изнурительные походы по болотам и чащобам, чтобы предать земле останки павших на войне солдат. Один из таких энтузиастов -–  поисковый отряд г. Нижнекамска обнаружил останки нашего земляка. Смертный медальон на нем сообщал: "Макаров Владимир Федорович, 1904 года рождения. Уроженец: Ярославская обл. Г. Любим".
Общественный фонд поисковых отрядов Ленинградской области разыскивает родственников погибшее-го воина... Родственников у Владимира Федоровича много. Живы пятеро его детей, десять внуков и семеро правнуков. Работящие, непьющие, они были -–  кто шофером, кто машинистом, кто строителем. Дочь Нина работала в совхозе "Пригородный". Дети давно уже на пенсии, они прожили жизнь, ничем не запятнав память отца.
    "Я слишком поздно за письмо берусь,
    Непонятным, забытым быть боюсь.
    Убитые с войны не возвращались,
    Наверное, я тоже не вернусь.
    Ах, мама, в безысходности не бейся
    И о сыновней не горюй судьбе.
    Землей могильной не засыпать песню,
    И я, как песня, возвращусь к тебе".
Останки Владимира Федоровича Макарова с почестями захоронены в Кировском районе Ленинградской области, где установлен воинский мемориал "Синявинские высоты", 9 мая 2002 года. Он вернулся в родные края песней, наполнив гордостью сердца сыновей...
                                                                                                                                Т. Амангельдыева. 2002 год.

     Испытания огнем и железом
       О Николае Трифоновиче Макееве

Мы сидим в небольшом двухэтажном доме, в чистой, уютной квартире Макеевых. Говорим о войне. За окном звенит мартовская капель. Я улавливаю ее тихий звон через открытую форточку, когда Николай Трифонович прерывает свой рассказ. Он молчит, а я прислушиваюсь к мирному дыханию весны, пытаюсь представить, как слушали его в минуты передышки между боями солдаты Великой Отечественной. Молчит Николай Трифонович долго. А потом, словно бы нанизывая драгоценные жемчужины на тоненькую нить заскорузлыми пальцами, один за другим с трудом извлекает из памяти эпизоды военных будней. Ветерану уже семьдесят. Годы не пощадили солдата, унесли силы и здоровье.
На фронт Николай Трифонович ушел в августе сорок второго. Газеты уже сообщали радостные вести о победах Советской Армии над врагом. Позади была героическая битва под Москвой. Каждая новая победа придавала еще больше сил и уверенности советским людям. Но война есть война. И расставаясь с близкими, каждый новобранец вместе с надеждой уносил в своем сердце смутную тревогу: придется ли свидеться еще раз? Горьким было расставание с домом у Николая Трифоновича: он оставлял под родной крышей жену и совсем еще беспомощного, девятимесячного сынишку. За его будущее предстояло сражаться отцу. Мысль об этом придавала твердости, смягчала горечь разлуки.
Поезд быстро уносил Макеева в центр России, в непобедимую, гордую столицу Родины. Там он должен был пройти курсы подготовки зенитных пулеметчиков. Перед курсантами стояла задача: за два месяца освоить военную науку и технику. В это время шли жестокие бои под Сталинградом, армия нуждалась в свежем пополнении. Уже 23 октября новоиспеченный командир зенитного пулеметного отделения младший сержант Макеев отбыл на Сталинградский фронт. Советские войска готовились в эту пору к контрнаступлению, сорвав планы фашистов сходу прорваться к Волге. Первая встреча с врагом произошла у Николая Трифоновича на станции Конной. Налет фашистской авиации  был неожиданным и напористым. Взвод, не успев окопаться, открыл огонь по самолетам. Николай Трифонович не помнит все подробности первого боя, но результаты его не забыл: вражеская авиация не досчиталась 12 боевых самолетов. Воевал Макеев под Сталинградом в составе 24 армии. Там в одном из боев получил контузию. Потерял сознание, но, придя в себя и обнаружив, что голова, руки и ноги на месте, продолжал бой. За медицинской помощью так и не обратился. А сегодня, через многие годы, контузия напоминает о себе: Николай Трифонович частично потерял слух. До победного финала Сталинградской эпопеи был на переднем крае отдельный взвод зенитно-пулеметной роты, в составе которого воевало отделение младшего сержанта Макеева. Зенитчики умело и самоотверженно прикрывали войска во время наступлений. За мужество и отвагу Николай Трифонович был награжден медалью "За оборону Сталинграда".
Дороги войны привели зенитчика на Курскую дугу. Новые испытания огнем и железом. Ярче всего в памяти ветерана  запечатлелся один из боев в районе станции Прохоровка. Фашисты пустили против нашей армии отборные танковые дивизии, большое количество авиации. Бой шел на земле и в воздухе. Яркое пламя выстрелов и взрывов, столбы дыма создавали впечатление, что горит земля и небо. Пахло расплавившимся металлом. Под Курском Николай Трифонович получил вторую боевую награду: медаль "За отвагу". Воистину нужно было быть отважным, чтобы выстоять и не согнуться в таком пекле. Испытывал ли когда солдат чувство страха? Задаю такой вопрос Николаю Трифоновичу и начинаю сомневаться. Стоит ли говорить об этом: война пройдена честно, по самому переднему краю. Если и были у солдата минуты слабости, то это естественно в постоянном соседстве со смертью, главное, уметь их преодолеть. Но мне очень важно услышать из уст ветерана. Может быть, его слова когда-нибудь помогут в нужный момент стать сильнее, тверже. Николай Трифонович словно бы прислушивается к себе - к тому, который в сороковых носил пропахшую дымом шинель, был молодым, с малым житейским опытом, и медленно отвечает: "На войне во мне словно бы родился какой-то другой человек. Он привык к свисту пуль и разрывам бомб, он не боялся смерти, он твердо знал: нужно бить и бить врага. А сугубо мирный, штатский человек остался там, где жили его жена и сын. Но он оживал иногда. Особенно после долгожданной весточки из дома. Тогда с особой остротой ощущалась прелесть жизни, тогда-то и было страшно не вернуться домой..." Но минуты, когда бойца посещали воспоминания о доме, о своей малой родине, о запахе мирной земли, были слишком коротки. Война для бойца не только атаки, а постоянная тяжелая физическая работа. Руки солдата времен Великой Отечественной носили не только следы ранений и ожогов, на них были большие затвердевшие мозоли. Всю войну с Николаем Трифоновичем прошла неизменная помощница зенитчиков - саперная лопатка. Для того, чтобы успешно отражать налеты вражеских самолетов, зенитчикам необходимо было в первую очередь надежно окопаться. Можно себе представить, сколько квадратных метров земли перекопал Николай Трифонович (ведь зенитчики были постоянно в пути). Николай Трифонович освобождал Польшу. Там к его солдатской гимнастерке командующий армией прикрепил вторую медаль "За отвагу" и "За освобождение Варшавы". Участвовал ветеран в боях под Берлином. Награжден медалью "За взятие Берлина".
Не только смерть, кровь и нечеловеческие усилия вспоминаются ветерану. На войне были свои радости. Нет, не радости побед, о них разговор особый, а маленькие, самые зеленые. Как же они ценили их: письма близких, часы спокойного сна (и не на дне холодной бомбовой воронки), в землянке, рядом с горящей печуркой, горячий обед, баню или купание в безмятежно бегущей речке, острую шутку и песню. Шутка и песня нужны были бойцам, как хлеб или махорка. "Разные песни пели мы, -–  говорит Николай Трифонович, -–  хотя у нас во взводе не было ни гармошки, ни гитары. А особенно любили все "Темную ночь".
Эта песня, написанная Н. Богословским и В. Агатовым, сразу же нашла путь к солдатскому сердцу. Каждый думал, что она о нем, о его доме, о его любимой... "В темную ночь, ты, любимая, знаю, не спишь и у детской кроватки тайком ты слезу утираешь", -–  пели простуженными, загрубевшими голосами солдаты. А Макеев представлял свой далекий деревянный городок, голубоглазую жену и маленького сына... "Верю в тебя, дорогую подругу мою, эта вера от пули меня темной ночью хранила..." Действительно, эта вера, как надежная броня, хранила Николая Трифоновича всю войну. Слова полюбившейся песни зенитчик Макеев вырезал из фронтовой газеты и послал жене. До сих пор Матрена Сидоровна хранит пожелтевшую вырезку, напоминающую ей о годах разлуки, ожидания, о той нелегкой военной дороге, которую они мужественно прошли вместе с мужем.
Помогала и хранила от пули на фронте и солдатская дружба. Именно война научила многих настоящей бескорыстной дружбе. "Дружили мы на фронте все, -–  вспоминает Николай Трифонович, -–  всегда были готовы подставить друг другу плечо, делились пайком и самокруткой. Но был у меня и один закадычный дружок из соседнего взвода. Отчаянный храбрец, родом из Житомирской области -–  Михаил Тюпа. Веселый был, песни любил на своем родном украинском петь. Какие песни! Разбросала нас война неожиданно по разным дорогам. Было это в Белоруссии. Мы даже проститься не успели, адреса друг другу дать. С тех пор я не виделся с ним. Не знаю, жив или нет. Пробовал разыскать, не получилось".
Весть о том, что фашистская армия окончательно повержена и капитулировала, застала Макеева в дороге. Зенитчики совершали очередной маневр по территории Германии. Николай Трифонович не помнит, чтобы он кричал, смеялся, пел песни. Он просто облегченно вздохнул, как вздыхают после преодоления крутой горы, после завершения нелегкого дела. И поверил, что теперь он скоро вернется домой.
Вернулся домой Николай Трифонович в начале ноября 1945 года. Недолгим был отдых солдата. Его ждали в Любимской МТС. Был Макеев мастеровым человеком: слесарем, механиком, сантехником. А самое главное, бескорыстным, безотказным. Из войны он вынес умение ценить людей, жизнь, преодолевать трудности, любить свою Родину. Пока болезнь не приковала его к постели, с полной отдачей трудился он на благо ее.
В конце нашего разговора Николай Трифонович закурил, жадно затянулся. Трудно и через 44 года снова, хотя и мысленно, идти от начала до конца огненными дорогами войны. "Спасибо вам", -–  говорю я солдату. Он улыбается как-то по-детски и вопросительно смотрит на меня, мол, за что? За что? Да за то, что все мы, кто родился после войны, живем на свете, трудимся под тихим мирным небом, строим дома и дороги, пишем стихи о любви и радуемся весне.
                                                                                                                                             Т. Крылова. 1985 год.
        

             
                   Три юбилея
     О Никите Федоровиче Махове
    
   Три юбилея отметил в 1985 году гвардии инженер-полковник в отставке Н.Ф. Махов: 40-летие Победы, 80-летие со дня рождения и 60-летие пребывания в рядах КПСС.
Никита Федорович родился 28 сентября 1905 года в деревне Еремейцево Любимского уезда Ярославской губернии. В декабре 1918 года четырнадцатилетнего крестьянского паренька родители отправили на заработки. Стал он учеником жестянщика-кровельщика в вагонных мастерских станции Ладейное Поле Мурманской железной дороги. В апреле следующего года юный рабочий вступил в отряд ЧОН (части особого назначения для борьбы с контрреволюцией). Участвовал в боях с белофиннами у реки Свирь и Медвежьей горы, у городов Ладейное Поле и Петрозаводск. В шестнадцать лет Никиту приняли в комсомол, а через год, в 1922 году, Петроградский губком РКСМ направил его на строительство Волховской ГРЭС. Комсомольцы вагонного цеха станции Званка избрали Махова своим вожаком.
Война застала его в должности старшего преподавателя Воронежского военного училища связи. В октябре 1941 года училище эвакуировали в Самарканд, а Никита Федорович прибыл в распоряжение штаба Западного фронта. Его направили на формирование 11-й мотострелковой бригады. А затем назначили начальником связи 18-й ополченской стрелковой дивизии. В январе 1942 года этой дивизии в числе первых присвоено почетное звание "гвардейская" за массовый героизм воинов дивизии в битве за Москву. Отличилась дивизия в боях за Козельск и Сухиничи, участвовала в битве на Курской дуге, в Карачевской операции и в боях западнее Брянска. Прославленной части присвоено наименование "Городокская" за освобождение одноименного города. Никита Федорович в этих боях был дважды ранен, но быстро возвращался в строй. После второго ранения отказался от госпитализации. За умелое руководство по обеспечению бесперебойной связью, за личный героизм и мужество инженера 2-го ранга Махова наградили орденами Красной Звезды и Отечественной войны II-й степени.
С марта 1944 года Махов был начальником связи 36-го гвардейского стрелкового корпуса. Этот корпус участвовал в прорыве Оршанского укрепрайона, форсировал Днепр и Березину, освобождал Литву и, сходу преодолев Неман, после ожесточенных сражений, вторгся на территорию Восточной Пруссии. У местечка Гросс-Роментен Никита Федорович был тяжело контужен.
В журнале "Связь Красной Армии" № 2 за 1945 год на 2-й странице обложки под рубрикой "Герои - связисты" помещен его фотопортрет и заметка "Кавалер трех орденов Отечественной войны" следующего содержания: "Сейчас инженер-подполковник Н. Махов, начальник связи Неманского гвардейского стрелкового корпуса, руководит боевыми операциями на территории Восточной Пруссии.
Прежде чем вступить на землю врага, связисты-гвардейцы проделали большой и трудный путь, обеспечивая связь в решающих операциях по разгрому фашистов на своей земле. Станция Орша, река Березина, город Борисов и многие другие города, реки и села - боевые вехи на этом пути. Всюду инженер-подполковник Н. Махов показывает примеры умелой организаторской работы, личного мужества и отваги. Благодаря работе связистов корпуса и лично тов. Махова командование корпуса всегда имеет четкую связь, обеспечивающую успех управления боевыми действиями войск.     За заслуги в организации бесперебойной связи, за мужество и отвагу инженер-подполковник Н. Махов награжден двумя орденами Отечественной войны I-ой степени, орденом Отечественной войны 2-й степени и орденом Красной Звезды".
После госпиталя, с февраля по август 1945 года, Никита Федорович был комендантом /начальником/ связи Познаньского воеводства Польши. Два полка связи под его командованием обеспечивали всеми техническими средствами и узлами связи войска /штабы/ 1-го и 2-го Белорусского, 1-го Украинского фронтов и обе /1-ю и 2-ю/ армии Войска Польского.
После возвращения на Родину гвардии полковник Махов служил в Вооруженных Силах на должностях старшего преподавателя Высшей офицерской школы связи в Москве, помощника начальника Киевского и заместителя начальника Кемеровского военных училищ связи. На последней должности с 1951 по 1958 год, до выхода в отставку. Командование Западносибирского военного округа неоднократно награждало его за активное участие в избирательской и рационализаторской работе, за большую общественную деятельность.
Указом Президиума Верховного Совета Союза ССР от 30 декабря 1956 года за долголетнюю и безупречную службу в Советской Армии Н.Ф. Махова наградили орденом Ленина. Сейчас грудь ветерана украшают 27 орденов и медалей. Среди них четыре награды Польской Народной Республики: ордена "Золотой крест командора" и золотой крест ордена "Полония Реститута", медали "За Одер, Нейсе, Балтику" и "Независимость и вольность ПНР".
Уже 27 лет Никита Федорович на заслуженном отдыхе. Но все эти годы ветеран много и плодотворно работает. Он - активный пропагандист героических подвигов советских людей. Шесть лет возглавлял областной совет ветеранов партии и комсомола, четыре года был председателем военно-научного общества при облвоенкомате и начальником штаба похода комсомольцев и молодежи Кузбасса по дорогам революционной и боевой славы советского народа. И сейчас он входит в состав областного, городского и районного советов ветеранов партии, комсомола, войны и труда.
На шестьдесят первом году жизни Махов закончил факультет журналистов при горкоме КПСС. Более 20 лет он сотрудничает с редакциями нескольких газет и областного радио. Его очерки опубликованы в четырех книгах кемеровского издательства. Был он и одним из составителей книги "Письма фронтовые". Является лектором областной организации общества "Знание", десятки раз ежегодно выступает с лекциями и беседами перед учащимися, военнослужащими, в трудовых коллективах. По-прежнему молода душа у ветерана.                                             

                        В. Черепанов, научный  сотрудник музея "Кузбасс в годы     Великой Отечественной войны. 1985 год.
            

     О войне знал не понаслышке
    О Константине Петровиче Михееве

В последнее время дед Константин пристрастился к телевизору. Только сын Николай за порог, он управляющий отделением, Константин Петрович сразу же включает «ящик», как называют телевизор внуки. И может сидеть часами, глядя подряд все телевизионные передачи. Иногда, за неимением собеседника, дед Константин начинает спорить с диктором. Особенно оживляется, когда по телевизору показывают кинофильмы его молодости, фильмы о войне. Как-то смотрел фильм о Великой Отечественной войне: показывали атаку наших бойцов на укрепления фашистов. Под свист пуль и артиллерийских взрывов во весь богатырский рост поднялся туго перепоясанный ремнями командир с наганом в руке и, крикнув: «За Родину!» -–  повел бойцов на приступ. Солдаты, на ходу стреляя из автоматов, устремились за своим командиром, не страшась пуль, артиллерийских снарядов и осколков мин, упрямо продвигались к окопам. Гитлеровцы же, в панике побросав оружие, бежали в тыл. Вначале Константин Петрович скептически наблюдал за кинобаталией, потом начал возмущаться, а вскоре от этакого кощунства в сердцах выдернул штепсель из розетки.  
О войне Константин Петрович знает не понаслышке. Его мобилизовали в феврале 1942 года. Пришел поздним вечером домой с работы, а жена в слезах. Сыновья, Витюша и Коляня, испуганно жмутся к материнскому подолу. Знал Константин Петрович, что и его черед защищать Родину наступит. Старшие братья уже давно воевали. Саша – балтийский моряк – под Ленинградом, Иосиф – капитан-танкист. Он хоть и редко, но отправлял в Рузбугино весточки, не было их пока только от Петра. Пытался и К.П.Михеев попасть на фронт, где в кровопролитных битвах решалась судьба Отечества, но возглавляя тракторную бригаду Закобякинской машинно-тракторной станции, обслуживающей окрестные колхозы, был на броне.
Фронту требовался хлеб, теплая одежда. Поэтому в глубоком тылу трудились, не покладая рук, не доедая, не досыпая. На всю закобякинскую округу осталось несколько слабосильных тракторов-«универсалов», которые работали круглосуточно. Уходивших на фронт трактористов заменяли женщины. Замполит МТС, с красными от бессонницы глазами, ожесточенно рвал заявления бригадира трактористов и подводил Константина Петровича к окну, где во дворе мастерских возле застывшего «универсала» беспомощно возились девчата (в Закобякинской МТС создавалась тогда первая женская бригада трактористок, впоследствии названная Фоминской).
-–  С кем мы останемся, как будем фронт кормить, -–  простужено хрипел начальник политотдела.
И вот случилось. Сборы были недолгими. Передал свои полномочия бригадир. Трактористы готовились к посевной 1942 года. Приходилось проявлять им недюжинную смекалку, чтобы вдохнуть жизнь в машины: паяли, наваривали в кузнице, пытались запрессовать подшипники…
Служить К.П.Михеев попал в железнодорожный восстановительный батальон.  Вместо боевого автомата его руки держали рычаги мощного гусеничного тягача. И хотя до переднего края было далековато, но зачастую приходилось возводить мосты и другие стратегические объекты под вой авиационных бомб, пулеметные очереди. Улетят гитлеровские стервятники, и солдаты вновь продолжают свою работу. Ведь мосты, железная дорога нужны фронту были позарез, они как кровеносные сосуды. Не доставь своевременно боеприпасы или солдатский провиант, фронт может захлебнуться. Охотились на такие объекты фашистские диверсанты, чтобы парализовать тыловое снабжение. Были здесь и кровопролитные бои, рукопашные сражения. Считались же они местного значения, поэтому в боевые сводки Совинформбюро обычно не попадали. Обходили стороной военных строителей обычно и боевые награды. А ведь им порою приходилось туго, гибли боевые товарищи. В общем, на войне как на войне. Так по пятам наступающих войск железнодорожный восстановительный батальон, в котором служил К.П.Михеев, продвигался вперед на Запад. Менялись названия фронтов, куда передавалось подразделение: Белорусский, Прибалтийский…
Была освобождена Белоруссия, Прибалтика, Польша. Дымом пожарищ встретил рядового Михеева поверженный Берлин. Затем была долгожданная Победа. На третий день капитуляции фашистов личный состав батальона был спешно погружен в эшелон, направляющийся на Восток: Брест, Минск, Киев… Выгрузились в Донбассе. Обескровленной после изнурительной войны стране требовалось топливо, но шахты были варварски разрушены. Военные строители приступили к их восстановлению, многие бойцы стали подумывать о демобилизации… Но вновь прозвучала команда готовиться к погрузке. Пожар самой кровопролитной второй мировой войны полностью не был потушен, на Востоке грозной силой оставалась милитаристская Япония, вооруженная до зубов Квантунская армия.
…Вернулся К.П.Михеев в родное Рузбугино спустя шестнадцать месяцев после Победы над фашистской Германией. И вновь стал хлебопашествовать. Трудился фронтовик на сельской ниве до глубокой старости. По родительским стопам пошли его сыновья Виктор, Николай и Александр. Все трое работали механизаторами. В настоящее время старший сын Виктор вышел на заслуженный отдых, средний Николай, работает управляющим отделения агрофирмы «Рузбугино», а младший Александр (названный в честь погибшего брата моряка-балтийца) трудится в животноводстве. У К.П.Михеева 7 внуков и 4 правнука.   
                                                                                                                                                А. Мирутко 1997г.
        

           Только б не было войны
     Об Алексее Андреевиче Морозове

Заспорили мы раз с приятелем,   кто   больше   потерь   понес    в    Великой    Отечественной войне —  мы или  немцы?  «Слов нет, — согласился приятель, — здорово   нас   пощипали фашисты в первые годы войны. И в танках, и в самолетах  у  них  было  полное  превосходство.   И   мастерства   во владении  боевой   техникой   им было не занимать, не то, что нам,    призываемым   в    армию прямо от сохи, кроме косилки-лобогрейки, сложней машины не видавшим. Да просто удивительно, как мы свалили эту высоко-грамотную  в   техническом   отношении  нацию». А я так думаю, что ничего удивительного в этом нет. Ведь мы, русские, тоже не лыком шиты. Нам только подай идею, да покажи — мы «все добудем, поймем и откроем». Наша смекалка не знает границ.    Вот взять хотя бы наших летчиков. Ни одному пилоту-немцу не удавалось довести  до аэродрома поврежденный в бою самолет, а наши пилоты доводили,   сажали   машины   и   на фюзеляж,  и с оторванным Стабилизатором,  и  уж, если чувствовали, что дело — труба, то направляли свой  горящий штурмовик на колонну вражеской техники. Сколько примеров этого  мы  знаем   —  из  газет, книг, кинофильмов.
И это неправда, что наши деревенские ребята перед войной были настолько темны, что не различали, где право, где лево. Почитай у каждого за плечами была семилетка, .а кое у кого и девятилетняя ШКМ (школа колхозной молодежи). Как, например, у Алексея Андреевича Морозова. А ведь откуда родом он, гвардий майор в отставке, звание старшего офицера заслуживший не в запасе, сидя в учреждении за канцелярским столом, кавалер трех орденов Красного Знамени? Из самой что ни на есть глубинки, его родную деревню Мартьяново сейчас и на крупномасштабной карте района не сыщешь. Помню прекрасно те времена, когда вместо плакатов эпохи гражданской войны с призывами «Пролетарий, на коня!» появились плакаты с призывом тому же пролетарию пересаживаться в кабины тракторов и самолетов. Крепко засел тот плакат в голову и Алексею Андреевичу, иначе к чему бы ему так настойчиво стремиться после окончания Любимской ШКМ к тем местам, где ребят учат летать на аэропланах. И учили только при аэроклубах в областных центрах. Поэтому и пришлось пареньку в 1935 году устроиться на строящийся в Ярославле резинокомбинат слесарем. В том же году он и в аэроклуб поступил.
Не все, учившиеся в аэроклубе, становились летчиками, Я вот в свое время мечтал парить птицей, осваивая поднебесный простор, но дальше «шагомера», то есть человека, который посредством натягива¬ния резинового каната поднимает планер в воздух, в учебе не продвинулся. А Алексей, вот, поупорней, понастойчивей оказался. К тому же парень он оказался физически креп¬кий  — таких крепышей только в авиацию и принимали. Не только клуб, школу летчиков в 1940 году в Херсоне он окончил, получил звание инструктора.
Летчика от представителя какой-либо другой профессии сразу отличишь. Военные летчики — аристократы наших Вооруженных Сил. Их и без формы узнаешь. По особой осанке, по поведению, по лихости. Само собой разумеется, замухрышек в авиацию не брали. О том, что такое боевой летчик, говорит следующий эпизод. Зимой 1943 года мы с приятелем (о котором я выше упоминал), только что окончившие военное училище и в желтых погонах на шинелях прогуливавшиеся по улицам Рыбинска, повстречались с тремя парнями в военных полушубках с воротниками козьего меха, без всяких знаков различия. «Па-а-чему не приветствуете?» — остановив нас, резко спросил один из «козьих воротников». Мой бедный приятель Крошкин что-то залепетал о том, что нам не известно воинское звание «товарищей командиров», что, может быть, не мы их, а они нас должны вперед приветствовать. И на это получили четкий ответ, что даже генералы в тылу обязаны первыми приветствовать летчиков-фронтовиков.
И сколько чувства превосходства, собственного достоинства  было в этих словах, что бедный Крошкин до военного училища, сам успевший уже понюхать пороху на фронте, не нашелся, что ответить «военным аристократам». Алексею Морозову перевалило уже на восьмой десяток лет, а стариком его не назовешь. Летная аристократичность так и проглядывает в каждом его движении, в каждой его позе. Я подозреваю, что из-за своего независимого поведения, привычки ни перед кем не ломать шапки Алексею Андреевичу не раз довелось посидеть на гауптвахте, А о конфликтах с командованием, в силу чего его обошли званием Героя Советского Союза, А. А. Морозов сам рассказывает, не таясь. У нас строптивых не любят.
У нас любят безответных, или, как начальство выражается, дисциплинированных. Впрочем, в армии это особенно необходимо — беспрекословное подчинение, не обсуждение приказов и распоряжений. В то же время слепая безответственность вредна, во всех ее проявлениях нетерпима; до добра не доводит. В октябре 1944 года в Польше шли бои местного значения по расширению Нарвского плацдарма. В «работе» принимала участие наша авиация. - Не забыть, как утюжила эресами (реактивными снарядами) эскадрилья «Илюшиных» располагавшуюся по соседству с нашей батареей батарею наших тяжелых минометов. В два захода «горбатые» (позывные наших штурмовиков) сравняли позиции минометчиков с землей.
«Ошиблись, значит, наши летчики, — прокомментировал подобный случай А. А, Морозов.  -– Такое на фронте бывало». Особенно часто бомбили свои позиции наши «ночные бомбардировщики» — учебные самолеты У-2 (По-2). Летит такая тарахтелка в зимние сумерки над передним краем и на каждый звук, на каждый неосторожный отсвет в окопах бросает бомбы. А поскольку неаккуратными с куревом оказывались большей частью наши бойцы, им доставалось от наших «кукурузников».
А. А. Морозов летчик- истребитель. «В истребительской авиации подобных ошибок не бывает, — говорит он. — «Мессершмитта» никогда с «Лавочкиным» не спутаешь. И другие самолеты немецкие от наших самолетов резко отличались». К слову говоря, на боевом счету Алексея Андреевича тринадцать сбитых вражеских самолетов. Боевой путь части, в которой он служил, пролег от Кировограда до Адлера и от Закавказья да Австрии. Знаком он со многими типами истребителей, видел и самолеты союзников «спитфайеры» и «каррикейиы», но воевать больше приходилось на отечественных ЛАГГ-3 и ЛАГГ-7. Правда, однажды довелось испытать и трофейный «Мессершмитт-109».
«В, Вене это было, — рассказывает А. А. Морозов. — Пришел с друзьями на аэродром, смотрю, стоят три исправных «мессера». Осмотрели мы их, управление показалось знакомым и, недолго думая, подняли звено в воздух. Заметили нас зенитчики, чуть не сбили. Сели мы километрах в 60 от той взлетной полосы. Приземлились мы, а нас встречает», сам маршал Судец, «Прокатились», — говорит. «Да, — отвечаем мы, — покатались». «А теперь, — говорит, — пройдитесь». И пешим ходом отправил нас в свою часть. Три дня шли. «Не состоялся, значит, у летчика  А. А. Морозова 458-й боевой вылет. Как бы ни говорили о том, что не стареют душой ветераны, а годы дают о себе знать. Многое лишает душевного равновесия ветерана… Не нравится усиливающаяся людская озлобленность, подогреваемая нехватками, дефицитами. Честное слово, на фронте в обстановке всеобщей опасности и всеобщего братства было легче. Там хоть знал, откуда ждать напасти. Не назовешь счастливой всю жизнь Алексея Андреевича после демобилизации. Хотя и инвалидом вернулся с фронта, но все же работал. На переменки с подполковником Д. В. Легковым возглавлял парторганизацию колхоза имени Мичурина (нынешнего «Заречья»), заведовал в хозяйстве складом запчастей, командовал местным аэропортом. А полного удовлетворения не испытывал. Живет, словно птица с подрезанными крыльями.
Признаться, мне, провоевавшему войну в матушке-пехоте, представители летных частей не совсем импонируют. Не совсем нравятся за кажущееся бахвальство, излишек молодечества. А попросту говоря, завидовали мы, пехтура несчастная, летчикам. За то, что питание им было особое, жилье комфортабельное, обмундирование с иголочки. В пехоте служить и воевать было хуже, много хуже. Но намного ли хуже-то? И намного ли опаснее? Пехотинец от огня противника может защититься, зарывшись в землю. А чем защитится летчик в кабине самолета? Миллиметровым дюралевым щитом да плексигласовым колпаком? Это не защита. Представишь себе, как летит он сквозь ливень огня, словно цыпленок в скорлупе, и только молит Бога, чтобы если его подобьют, то пусть сразу и убьют, чтобы не видеть и не чувствовать, как будешь кувыркаться с многометровой высоты. Нет уж, летчикам тоже нечего завидовать. Никому на войне нельзя завидовать.
                                                                                                              Н. Петров Ленинский призыв, 12 фев.1991 г.
                   

              
               В гаубичном полку
   О Павле Александровиче Морозове

Декабрьские дни короткие. Зато ночь -–  целая вечность. В эту пору су¬ток часто ноют фронто¬вые раны, да радикулит донимает. Летом не до болячек. Много времени отнимает дач¬ный участок. Обеденный стол без до¬машних солений, маринадов -–  не стол, а так, скудная перекуска на скорую руку. В маленьком провинциальном го¬родке не разбежишься.  В многочис¬ленных частных лавочках и магазин¬чиках больше встречается забугорная снедь в красивой, яркой упаковке.  То ли дело рассыпчатая картошечка с гри¬бочками, капустой домашней засолки. В общем, без дачного участка не обой¬тись, хотя в преклонные годы силы уже не те. Семьдесят шесть лет прожил П. А. Морозов, из них шестнадцать на зас¬луженном отдыхе.
Родился Павел Александрович в соседнем Даниловском районе. Маль¬чику было пять лет, когда родители решили переехать в Останково. Отрочество Павла связано с Обнорой, тогда еще полноводной. По реке в ту пору сплавляли древесину. А юность чер-ным крылом опалила война. Когда гитлеровские полчища вероломно напа¬ди на страну, Павел Морозов только что закончил восемь классов, готовил¬ся продолжить образование. Все, кто мог держать в руках оружие, ушли на фронт. Враг рвался вглубь страны. К осени фашисты приблизились к Москве. В ближайших к столице областях было объявлено военное положение. Подошла очередь и для резервистов. После старшего брата, настал черед и для главы семейства. За старшего остался Павел. От отца и брата при¬ходили неутешительные письма. Враг, имея превосходство в живой силе и технике, теснил советские войска, подошел к стенам столицы, петля осады была накинута на Ленинград. Там, на берегах Невы сражался старший брат. Только в декабре трагического для страны 1941 года гитлеровцы были ос¬тановлены у стен белокаменной, а че¬рез некоторое время началась вели¬кая битва, которая стала переломной в Великой Отечественной войне. Миф о непобедимой фашистской армии был развеян. В августе 1942 года сем¬надцатилетний Павел Морозов получил повестку из военкомата. Направили в запасной полк, где определили в артиллеристы. Через несколько меся¬цев их полк был направлен на цент¬ральный фронт.
Откатившись от столичных стен, гитлеровцы смертельно огрызались. Враг был сильным и помышлял о ре¬ванше. Смертельная удавка была на¬кинута на шеи ленинградцев. Под гитлеровской пятой оказался и юг стра¬ны. Фашистская альпийская дивизия «Эдельвейс» стремилась покорить  кавказские хребты и подойти к бакин¬ской нефти. Зимой 1942 года  советские войска перешли к глубокой обороне, спешно перегруппируя силы, готовясь к летней наступательной кампании. Гитлеровский вермахт также собирался взять реванш, но на юге, зная, что лобовые наступления в центре не принесут удачу. Большие надежды воз¬лагали обе воюющие стороны на лето 1943 года Артиллеристы полка, в ко-тором служил Павел Морозов, и сосе¬ди - пехотинцы не подозревали, какие планы зрели в штабах Гитлеровцы ме¬тодично, с перерывами на обед, ужин, обстреливали красноармейские окопы, те в ответ лениво отвечали, экономя боеприпасы. А по ночам шла скрытая борьба. Разведчики пытались про¬браться за окопную линию, поймать «языка» и по возможности выведать тайну противоборствующей стороны.
Под гром артиллерийской канона¬ды пришло лето 1943 года. К этому времени полк был прикомандирован к Воронежскому фронту. Там, на юге на¬мечались кровопролитные бои. Реша¬ющую роль в них играла артиллерия и бронетехника, в особенности на Курс¬кой дуге. Более полувека минуло с тех пор, но старому фронтовику до сих пор часто вспоминаются те грозные дни. Все балки, перелески были забиты бронетехникой, в землю зарыты тыся¬чи артиллерийских стволов. На рас¬свете небо раскололось от орудийно¬го гула, авиационных моторов. Несколько часов длилась обработка фашистского переднего края, а потом бронированными лбами столкнулись танки. Гаубицы артиллерийского пол¬ка били по движущим целям прямой наводкой. Заряжающий Павел Моро¬зов едва успевал подхватывать снаря¬ды и загонять их в гнездо. Ка-залось, что солнце померкло, над степью стояли облака пыли, клубы черного дыма. Смахнув с лица обильно выступивший пот, Павел протянул руки за снарядом, но они наткнулись на пустоту. Подносчик снарядов неподвижно ле¬жал у разбитых ящиков. Захватив из ящика длинный снаряд, он поспешил к гаубице. Рядом поднялся столб песка, и в глазах артиллериста по¬меркло. Очнулся в брезентовой палатке. Попробовал пошевелить пальцами, но ноги пронзила тупая боль, и он снова впал в забытье.
После госпиталя Павел Морозов воевал на Белорусском фронте, был минометчиком, затем вновь попал в га¬убичный полк. На его пропыленной гимнастерке уже сверкала солдатская медаль «За отвагу». Вот и государственная граница, пошли польские фольварки, местечки.  Под Люблином, при форсировании реки, он получил ранение с контузией. В строй вернул¬ся, когда Красная армия была на под¬ступах к Берлину. Победу встретил в предместьях гитлеровской столицы. И только спусти два года, после подпи¬сания акта о капитуляции фашистской Германии, вернулся П. А. Морозов в Любим.
                                                                                                                                  Анатолий Мирутко, 2000 год

                И в труде, и в бою
            Об Иване Николаевиче Мошкове

        Редко так бывало, чтобы человек получал одновременно две правительственные награды одинакового достоинства. Взять две всем известные медали. Одна из них – «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.» выдавалась участникам войны, вторая – «За доблестный труд в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.» -–  участникам трудового фронта. А Иван Николаевич Мошков отмечен сразу обеими медалями. Как так получилось? Об этом ветеран войны и труда рассказывает сам.
Сразу скажу, что в колхозе я был не на первых ролях. Про таких, как я, говорят: рядовой колхозник. И к технике особого пристрастия не имел. За всю жизнь изучил хорошо только две машины – станковый пулемет системы «максим» да конную сенокосилку. По служебной лестнице дошел лишь до бригадира полеводов. Но нынешний руководитель комплексной бригады – это не довоенный и военный бригадир. В слабо механизированном хозяйстве его роль сводилась только к даче нарядов. И к работе, к работе до седьмого пота, наравне с другими рядовыми колхозниками. Кроме того, мне приходилось чинить упряжь (я говорил, что был неплохим шорником), ремонтировал телеги, дровни (и плотником я был неплохим).
На колхозных руководителей в начале войны распространялась бронь, то есть в армию не брали, мобилизации они не подлежали. Однако положение на фронтах к 1942 году оказалось такое, что и им пришлось взяться за оружие, тем более с военным делом те, кто давно разменял третий десяток лет, были хорошо знакомы. Действительную в Красной Армии, к примеру, я отслужил в 1925-1927 годах. С тех пор в вооружении армии кое-что изменилось, появились танковые, авиационные части, но пехота – моя военная специальность и ее вооружение остались неизменными. В войну наша пехота вступила с винтовками-трехлинейками системы Мосина и станкачами -–  «максимами». Уже в ходе войны Шпагин, Дегтярев, Калашников и другие наши оружейники изобрели для пехотинцев автоматы, противотанковые ружья, гранатометы, крупнокалиберные пулеметы.
Но и старый «максим», которым, помните по кинофильму «Чапаев», орудовали ординарец легендарного комдива и Анка-пулеметчица, был неплохой боевой машинкой, как называли его немцы на своем языке. Под Ленинградом, куда я в составе стрелковой роты попал весной сорок второго года, мой пулемет здорово помогал подразделению сдерживать натиск немецких войск, пытавшихся блокировать город. А по существу так оно и было: Ленинград полностью был окружен фашистами, для связи с «большой землей» оставался лишь один узкий коридор, да и тот немцы вскоре перерезали.
Все лето наши части вели наступательные бои, стараясь прорвать кольцо блокады. Особенно ожесточенными были они в районе Пулковских высот, где действовала наша дивизия. В атаки ходили по несколько раз в день, но серьезных успехов они не приносили. Как известно, город Ленина был деблокирован только зимой 1944 года. Я в это время был уже в родном Плетеневе. 4 августа 1942 года закончился мой боевой путь. Вывела меня, пулеметчика, из строя пуля немецкого автоматчика, раздробив кисть левой руки. Как сейчас помню этот день. Первую помощь при ранении мне оказали служившие в роте земляки – один был родом из Бабцино, стало быть, мой троицкий  земляк, второй – из теперешнего колхоза «Заречье». Перевязав мне руку, они ушли вперед, в атаку. Ушли и не вернулись, до сих пор числятся «пропавшими без вести».
Без вести пропавшим оказался и я. Недавно, перебирая архив райвоенкомата, директор нашего народного музея Константин Федорович Арсеньев натолкнулся на один любопытный документ. То было извещение канцелярии 186 стрелкового полка в адрес Бармановского сельсовета. В извещении говорится, что рядовой Мошков И.Н. в списках воинской части не значится, как без вести пропавший. С извещением, конечно, ознакомили мою супругу, а вот как оно попало обратно в военкомат, неизвестно. Наверное, было послано туда для определения семье пособия. Но пособие не потребовалось.
Оказалось, что в госпиталь меня направили, не поставив в известность командование части. Поэтому и сочли пропавшим. Бывали такие случаи «воскрешения из мертвых». А я в это время лежал в одном из Ленинградских лазаретов. Потом переправили в Тихвин. Там еще месяца три полечили и признали негодным к несению воинской службы. Новый 1943 год я встречал уже на родине. Вновь стал бригадирствовать. В войну работать стало потрудней. Колхоз наш небольшой, объединял всего 40 дворов одной деревни. Народу поубавилось – в большинстве работали женщины и подростки. И тягловой силы не хватало – больше половины колхозных лошадей возили на фронте пушки. А спрашивали за производство по большому счету, по-фронтовому. Да мы и сами понимали, что войска кормить, обувать и одевать надо.
Пахали землю, впрягая в плуги коров и быков. Последних по-украински волами называть стали. Однако наши быки-волы скотина преупрямая. Сколько пахарь-мальчишка муки примет, пока сотку земли вспашет! И все же давали хлеб фронту. Внесли свой вклад в Победу. Но и после окончания войны легче не стало. По-прежнему многого не хватало, а главное – рабочей силы. Ведь, наверное, около сотни мужиков из сельсовета с войны не вернулось. Часть населения разъехалась по городам. Посмотрите на нынешнее Плетенево. Это уже не деревня, а деревенька. Необходимо предпринимать какие-то меры для подъема села.
И меры были приняты. В пятидесятых годах произошло объединение мелких колхозов в более крупные хозяйства. Передача  им техники, введение денежной системы оплаты труда колхозников дало свои результаты. Не скажу, чтобы нынешний колхоз «Россия», в который вошел и наш «Буревестник», не нуждается в рабочей силе, стал экономически крепким хозяйством, но перемены к лучшему налицо. В минувшем году, к примеру, произведено продукции более чем на миллион рублей, получено 280 тысяч рублей прибыли. И все это впервые за многие годы!
Значительно легче, чем в других хозяйствах, прошла в «России» нынешняя зимовка скота. И все потому, что кормов заготовили больше, не надеялись на помощь «сверху» и со стороны.
                                                                                                                                               Н.Петров 1985 г.

        У войны не женское лицо
О Вере Николаевне Мошковой (Завьяловой)

Единственная память о той далекой войне -–  чудом сохранившиеся две фронтовые фото рафии, небольшие такие, словно на пас¬порт.
-–  На одной сфотографировалась с подругой Ниной... О. память, что решето, -–  силится вспом¬нить Вера Николаевна. - А, Горюмова.
Невысокого роста, крепко сбитая, она выде¬лялась среди однополчанок. Подружились они с первых дней. Нина вытащила из-за голенища кирзового сапога обтрепанную тетрадь и прочла: «Да, что же такое любовь? Ветерок, шелестящий в розах, нет, золотое свечение и крови Любовь -–  это адская музыка, заставляющая плясать даже сердце старика Она словно маргаритка, распус-кающаяся у дороги с наступлением ночи, и она словно цветок, закрывающийся от дыхания, умирающий от прикосновения. Вот какова любовь. Она может погубить человека, вознести и снова заклеймить его. Она может сегодня обратиться ко мне, завтра к тебе, а ночью к нему -–  так она непостоянна. Но она может также держать креп¬ко, словно несокрушимая печать, и пылать не¬угасимо  до самого смертного часа, так вечна она. Так что же такое любовь?»
-–  Сама составила? -–  Жарким шепотом спро¬сила Вера.
Нина засмеялась.
-–  Что ты! Это Кнут Гамсун, норвежский писа¬тель.
Нина Горюмова -–  ленинградка  Мечтательная, начитанная девушка. Собиралась подавать до¬кументы в университет. Рано утром июньского воскресенья все мечты перечеркнула война. Вре-мя как бы остановилось, война обесцветила небо, наполнив его дымом, с неба на ее люби¬мый город валились бомбы. Эвакуация, бомбеж¬ки. Так Нина Горюмова оказалась в небольшом северном городишке Буй. Для семнадцатилетней Веры Завьяловой все, что было до войны,   все тяготы деревенской жизни в большой лесной деревушке Пеняево, разом отошло, отодвинулось, и каждое воспоминание об этом начиналось со слов «до войны». Вспоминается, как мужики, услышав весть о том, что гитлеровцы вероломно » напали на страну, собрались и долго спорили. Особенно те, кто воевал в гражданскую войну или участвовал в битве на Халхин-Голе. Кто-то из  ребятишек принес школьную карту. Дед Матвей тыкал пожелтевшим от никотина пальцем в небольшой отрезок на карте, где размещалась Германия, возмущенно кричал «Да куда германцу супротив такой страны! Через неделю, от силы - две наши войска будут в Берлине».
«Так-то оно так, но Гитлер почти всю Европу захватил», -–  осторожно возразил чей-то голос.
Шли недели, месяцы. Фашисты подошли к Москве. Деревни опустели. Ушли на фронт взрослые мужчины, настала очередь воевать Вериным сверстникам. В Пеняеве и окрестных деревнях остались женщины, старики да под¬ростки. Вера Завьялова работала телятницей. Первая радостная весть о разгроме гитлеровцев под Москвой воодушевила женщин, появилась надежда, что враг будет разгромлен. Домой вер¬нутся отцы, братья, женихи. Но ждать пришлось долгих четыре года. И какой ценой досталась по¬беда. Тяжело было на фронте, но не менее труд¬но и в глубоком тылу. Последнее отдавали фронту, чтобы ускорить светлый день. Трудились не доедая, обносились до лохмотьев, но собирали варежки, валенки, полушуб¬ки и отправляли туда, где шла большая сечь. Пожилая бригадирша уговарива¬ла, подбадривая изнемогающих на па¬хоте женщин: «Бабоньки, милые, мы же обещали своим мужикам, чтобы они били врага, а мы за них поработаем. По¬терпите,  немного времени осталось, вернутся мужики, отдохнем».
Шел третий кровавый год войны. Бит¬ва под Сталинградом, освобождение Ленинграда, разгром фашистов на Кур¬ской дуге. В близкой победе в Пеняеве никто не сомневался Вот только не во все избы вернется хозяин. Сколько похоронок пришло в де¬ревню, сколько слез пролито
-–  Вера, тебе повестка, -–  завернула к телятнице почтальонка. Сборы недолгие. Осенью 1943 года пересеклись судьбы девятнадцатилетней Веры Завьяловой из любимской деревушки Пеняево с ленинградскими блокадницами Ниной Горюмовой и Шурой Михайловой. Двести ярославен были погружены в воинский эшелон. Сколь¬ко услышали и выучили песен за длинную доро¬гу «Девушке-бойцу», «Дорожка дальняя и сереб¬ристая», «Смейся, смейся громче всех», «Под¬ружку нашу звали Маша». Эшелон шел к югу. Разбитые станции и полустанки, а за железнодо¬рожным полотном искореженные и обожженные танки. «Тигр», -–  поведала всезнающая Нина. В руинах Харьков, который несколько раз переходил из рук в руки. Искореженные терриконы шахт. От белых мазанок украинских хат -– печные тру¬бы. Недавно тут прошли кровопролитные бои. Вокруг воронки. На изуродованной земле кое-где виднелись островки неубранной пшеницы. И, на¬конец, команда. «Выгружайся! Город Полтава».
-–  Доченьки, вам бы шелковые платья да ту¬фельки,  жалостливо оглядел девичье воинство пожилой старшина и тяжело вздохнул, вспомнил своих двух взрослых дочерей, оставшихся под фашистской пятой на Смоленщине. -–  Подкоротайте гимнастерки, а сапоги-то… самый малый размер сороковой... Солдатская обмундировка не приспособлена для женщин.
Девушки-зенитчицы (им объяснили, что будут служить в зенитном полку, прикомандированном к третьему Украинскому фронту) покатывались со смеху, надевая солдатские кальсоны с бязе¬выми нательными рубахами на завязках. А гали¬фе, гимнастерки, которые могли вместить в себя двух девушек. А когда после бани объявили по¬строение, то хмурый подполковник внезапно дал команду разойтись и распорядился: через два часа подогнать обмундирование и вновь на по¬строение. Пригодились Вере иголка и нитки, при¬хваченные из дома. Но как ни старались девча¬та, но солдатская форма на их стройных фигу¬рах висела мешком. А сапоги... Их не укоротишь. А потом началась учеба. Основное вооружение полка -– крупнокалиберный пулемет ДШК, как потом объяснили пулемет конструкторов-ору¬жейников Дегтярева и Шпагина. Несколько не¬дель длилась учеба. Фронт откатился за Днепр. Вера Завьялова стала наводчиком. Ее задача - поймать в прицел цель, то есть самолет, а первый номер нажимает на гашетку. Через несколь¬ко недель зенитно-пулеметный полк двинулся к фронту. Житомирская область. Впереди разры¬вы снарядов, пулеметные очереди. Разгрузились на станции, которая недавно была в руках гит¬леровцев. Заняли позиции. Приказ: охранять станцию, куда прибывают боеприпасы, живая сила и техника. Позиция зенитчиц -– это не окопы передовой линии, а боевой расчет под открытым небом. На сидениях наводчик и первый номер, на турели пулемет. Трассирую¬щая очередь должна не допустить к цели фаши¬стских стервятников и по возможности их пора¬зить. Первый бой полк принял поздно вечером. Около десятка штурмовиков пытались подо¬браться к разгружающемуся эшелону. Вера пы¬талась поймать в круг прицела самолет. Трасси¬рующие очереди встали на пути стервятников. Освободившись от смертоносного груза на под¬лете к станции, штурмовики повернули назад.
И вновь команда сниматься, фронт откатил¬ся на запад. Станция Шепетовка... С края обры¬ва убитые, раненых фрицы сбрасывали на дно оврага, где был сложен гигантский костер из соломы, камыша и дров. И маленьких детей палачи швыря¬ли туда же -– в пламя костра... Отступая под на¬пором крепкого кулака советских войск, фашисты зверели, заживо сжигая людей, подрывая здания, а то просто минируя их. Сколько бесчинств  пришлось увидеть зенитчицам в освобожденных от немцев городах. Полк буквально наступал на пятки передовым частям. Фронт был в двух-трех километрах. Основная за¬дача зенитчиц - охрана рокадных дорог, станций и аэродромов. Фашистские стервятники букваль¬но подкрадывались к боевым расчетам, включа¬ли сирены и зависали над целью. Разрывы бомб, пулеметные очереди сверху. Зенитчицы безза¬щитны. Прильнула к прицелу наводчица, нажи¬мает гашетку первый номер. Турель крупнокали¬берного пулемета вращается по оси, только гиль¬зы падают на землю. Задымил один стервятник, поволок хвост дыма второй... По нескольку на¬летов за ночь приходилось отбивать. Днем штур¬мовики редко пробивались к цели. К исходу вой¬ны фашисты потеряли господство в небе. Осо¬бенно запомнился бой на железнодорожной стан¬ции Ромадан. Пятую атаку отбили девушки. Стволы ДШК перекалились, того гляди заклинит. Во рту пересохло от нечеловеческого напряжения. Передохнуть бы. Тревожно зашарили по темно¬му небу лучи прожекторов. И вот в перекрестке лучей показалась светящаяся цепь самолета. За¬стучали зенитки. Вера прильнула к прицелу. В разрезе появилось очертание стервятника со сва¬стикой. Очередь,  и штурмовик задымил... И все же один прорвался. Утром хоронили девчат.
Фронт давно уже прошел Государственную границу. Польша, Чехословакия. Тут зенитно-пулеметный полк и застала Победа. В июле –  демо¬билизация. Вынесли полковое знамя. С девча¬тами попрощались командиры, замполит майор Руденко пожал всем руки и поклонился низко: «Простите, девчата, если что не так. Не женское дело война, но другого выхода не было».
Вернулась Вера Завьялова в родное Пеняево в августе 1945 года. Разошлись пути-дороги у фронтовых подруг. Нина Горюмова уехала в Ле¬нинград, а Шура Михайлова, впоследствии Алек¬сандра Андреевна Николаева, поселилась в Ки¬риллове, работала бухгалтером в бывшем кол¬хозе "Новая жизнь».  Да и сама Вера Николаев¬на построила свою судьбу с фронтовиком Кон¬стантином Дмитриевичем Мошковым. Всю жизнь проработала в колхозе «Россия». О былых фрон¬товых днях напоминают две фотографии, выс¬ланные родителям в Пеняево почти 60 лет на¬зад. «На память... Почему вообще установилось правило писать «на память». Возможно, что в та¬кую лихую годину посетила мысль-вера в соб-ственное бессмертие...
                                                                                                                                  Анатолий Мирутко. 2003 год

                              Донос
    О Борисе Васильевиче Невском
    
Шестилетняя полусонная голодная девочка сидела на ящике между двумя деревянными колыбельками, в которых посапывали братишки: в одной -–  годовалый Вова, в другой -– новорожденные двойняшки. Голодные малыши спали беспокойно. Девочка заворачивала в тряпочку хлебный мякиш и давала им эту самодельную соску. Когда ее ноги озябали на земляном полу, она выгребала из печки золу и согревала их.
Галя хорошо запомнила день, когда в их дом ранним утром постучалась беда. Пришли двое "дяденек" и увели папку, сказав, что он арестован. Мать заплакала, бросилась к мужу, не понимая, что же происходит. Но он и сам ничего не понимал, недоуменно глядя на свою, ходившую последние перед родами месяцы, жену, которая спрашивала: не убил ли он кого. Потом для семьи Невских начались бесконечные годы ада. Затравленная, запуганная до смерти, всеми гонимая, Ольга не знала, где найти кусок хлеба для ребятишек. Пыталась устроиться на работу, да куда там: начальство отмахивалось, кому нужна полуживая работница с оравой деток. Были и такие, кто искренне жалел, другие открыто ненавидели. После ареста мужа все имущество и живность были конфискованы, хорошо хоть мать и детей на улицу не вышвырнули. Через три месяца после ареста мужа родила Ольга двойняшек, а завернуть их не во что. Остались мужнины кальсоны, разорвала она их на пеленки, так за эту "кражу" ей пригрозили арестом. И все же добрые люди жили во все времена. Один из них, начальник ПЧ-10 Орлов помог Ольге устроить двойняшек в Ростовский "Дом малюток". "Когда это было, чтобы при живой матери дети в приюте жили", -– думала Ольга, но иного выхода не было, надо было устраиваться на работу. Старшенькую Галю поднимала почти ночью, уже в четыре утра она бежала занимать очередь за хлебом. Когда Ольга приходила с работы, сменяла дочь. Однажды случилось непоправимое. Ольгу придавили во время давки, да так, что произошло опущение желудка. С того дня она стала часто хворать. А в это время военный трибунал Архангельского военного округа, рассмотрев дело по обвинению Невского Бориса Васильевича в измене Родины, приговорил его к высшей мере наказания -– расстрелу. Ольга во второй раз хоронила мужа. Первый раз в 1943 году, когда получила похоронку. "Ваш муж гвардии красноармеец 18 воздушно-десантного гвардейского стрелкового полка Невский Борис Васильев в бою за социалистическую Родину, верный военной присяге, проявив геройство и мужество, был убит 2 декабря 1943 года и похоронен в братской могиле на восточной окраине Черкасского кирпичного завода Киевской области" -–  было написано в извещении. Когда в 1947 году он вернулся домой, Ольга не поверила своим глазам, ведь сколько слез было пролито. -–  И вот опять, -–  думала Ольга, -–  за что? Сердце ей подсказывало, что ее Боря ничего не мог сделать плохого против страны, которую очень любил. Но разве можно было добиться в те годы правды? Да и она не знала, что осудили его всего за 10 минут. Один из подставных свидетелей, которого Борис никогда раньше не видел, обозвал его паразитом, обвинив в антигосударственной провокации. Потом заседатели спросили, был ли он в плену, на что подсудимый ответил, что честно и добросовестно воевал, едва выкарабкался с того света. Но им было не интересно выслушивать "врага народа", "предателя". За те минуты, что Борису зачитывали сфабрикованное обвинение и приговор, в памяти пронеслась вся его 29-летняя жизнь. Вспомнились рано умершие родители, детство, проведенное в Любимском детдоме, 4 года учебы в военной школе разведчиков в Архангельске, в которую его направило руководство детского дома. Школу так и не закончил, узнав, что после ее окончания отправляют за рубеж. Он же не хотел, несмотря на юные годы, покидать Родину. Вернувшись в Любим, учился в школе мастеров социалистического труда, после окончания которой, работал на железной дороге станции Любим шофером автодрезины. Вспомнился 1942 год, призыв в армию, учеба на разведчика во вновь сформированной Раменской дивизии под Москвой. Враг подходил к Москве, учебу свернули, бросив дивизию на вражеские танки. Затем были кровопролитные бои за столицу, переброска под Старую Руссу, что в Ленинградской области. Здесь разведчик и связной Борис Невский был награжден Орденом Отечественной войны 1 степени. Затем ему довелось понюхать пороха под Воронежом. В его 18 гвардейский полк как-то приехал маршал Советского Союза Г.К. Жуков. Вспомнился разговор с ним. Жуков сказал: "Ну, Шарик № 17, ты все тут знаешь в округе, веди четвертую группу". Перед группой Бориса, состоящей из шести человек, была поставлена сверхзадача - уничтожить немецкую долговременную огневую точку, откуда перекрестным огнем били два спаренных крупнокалиберных пулемета. Приказ был таким: "Вы должны или погибнуть или уничтожить ДОТ". Только Борису и его товарищам известно, какой ценой ДОТ был уничтожен. В небо взвилась ракета. Началось наступление наших войск. Разведчики пошли им навстречу, но попали под артобстрел. Все погибли... Уже в госпитале медсестра рассказала Борису о его возвращении с того света. Когда бульдозер сгребал убитых в общую могилу, санинструктор заметил, как он пошевелил рукой. Затем Борис долгие месяцы валялся по госпиталям, лишившись части своих внутренностей. -–  Уж лучше бы я погиб тогда, чем этот театр, -–  пронеслось в голове, когда, выйдя из оцепенения, он шел под конвоем в свою одиночку. Без недели год ждал Б.Невский расстрела в этой самой камере, отказавшись подавать прошение о помиловании. Жизнь для него потеряла всякий смысл, кругом были подлость и обман. Но Борис чем-то понравился начальнику тюрьмы, который сам написал прошение, и вскоре принес новость: "вышку" заменили... 25 годами каторги. Вскоре Бориса увезли в Якутскую ССР, где в Алескитовом руднике в поселке Усть-Нера он добывал урановую и вольфрамовую руду целых 7 лет. В шахтах нередко случались обвалы, рабочих засыпало землей. У Бориса была раздавлена вся грудная клетка. Тумаков да зуботычин досталось - не перечесть. 16 июля 1956 года приговор трибунала был отменен. Но позорное клеймо "враг народа" на Борисе Васильевиче и его семье оставалось еще долгие годы. Получил же он его, как потом выяснилось, по злонамеренному доносу своих сотоварищей по работе: сварщика Клюкина и Генашки Чечнева, которого перевели из шоферов автодрезины в помощники к Борису, вернувшемуся с войны. Позавидовав более смекалистому Невскому дружки отомстили...
После реабилитации Борис Васильевич, немного проработав на КИМе, вновь ушел на железную дорогу. Ранее полученные им категории были отменены, поэтому приняли его сначала путевым рабочим, а после их восстановления – мотористом, затем мастером, слесарем... В общей сложности Борис Васильевич проработал на железной дороге 55 лет. А на далекой Черкащине есть братская могила, в которой спят вечным сном боевые товарищи Б.В. Невского. Так же здесь установлена мемориальная доска, на которой высечено имя Бориса Васильевича. Мечтал ветеран побывать на своей могиле, так же, как все эти годы пытался восстановить свое доброе имя, замаранное подлецами. За что проливал свою кровь этот человек, который и по сей день не может получить ветеранского удостоверения, положенной ему военной пенсии, так как чинушам необходима справка, подтверждающая его фронтовые ранения. Эту справку, после вынесения приговора, на глазах Бориса Васильевича порвал следователь: приговоренному к "вышке" не нужны справки. До сих пор он не получил и своих наград: Орденов Великой Отечественной войны первой и второй степени. Сохранился лишь Орден III степени и медали. Не научился он нахрапом брать кабинеты и обивать пороги инстанций, который открывают свои двери лишь перед теми, у кого лоб хорош для пробивания стен, да здоровье крепкое. У Невского его нет. Ровно год назад его разбил паралич, не нужны ему теперь ни деньги, ни почести, ни слава, нужен лишь покой. О чем думает он бесконечными днями и ночами. Может вспоминает жену, хоронившую его дважды, но которую он пережил? Почему же наш народ чтит лишь мертвых героев? Наверное потому, что мертвые ничего не скажут, ничего не попросят. "Мертвому" Борису Васильевичу Невскому посмертно присвоено звание Героя Советского Союза, его помнят, на его могилу приносят цветы, живой же Борис Васильевич Невский -–  фактически всеми забыт.
Каждый человек -–  гребец на плоту жизни. Но один гребет для себя, думает лишь о себе, согласно принципу убогих душой: тесни ближнего, черни нижнего. Такими были те, кто написал донос на Невского. Другие гребут для того, чтобы преодолеть все подводные течения, дабы спасти и себя, и других, и свою Родину. Таким человеком все свою жизнь был и Борис Васильевич Невский. Почему же был, он есть, и хочется упасть на колени перед этим человеком, попросить у него за всех нас прощения и сказать огромное спасибо за его военный и жизненный подвиг!
                                                                                                                                                   С. Кедус.1995г.
        

    Сапер, разведчик Никитин
     Об Иване Михайловиче Никитине
    
Натужно кашляя, Иван Михайлович вылез из-под одеяла, спустил ноги с кровати. В висках тревожно пульсировала кровь, ныла правая рука. В потемках нащупал на печи валенки и подался к столу. За окнами хоть глаз выколи. Рука непроизвольно потянулась к измятой пачке "Примы", встряхнув коробок, зажег спичку и поднес к сигарете. От первой затяжки плечи сотряс удушливый кашель. -–  Опять зачадил, -–  привычно заворчала проснувшаяся жена. -–  Бросил бы сосать отраву. Который час? -–  Да спи, еще рано, -–  отдышался от первой затяжки Иван Михайлович. -–  Что-то в суставах можжит, видно, к перемене погоды. Да вот дружки фронтовые приснились...
После освобождения украинского города Кривой Рог, 12-ю штурмовую инженерно-саперную бригаду перебросили в спешном порядке на Сиваш. Части Советской армии готовились к освобождению Крыма от фашистских захватчиков. Обычно за месяц перед штурмом или большим наступлением на переднем крае появлялись саперы бригады. Они заранее определяли и обезвреживали минные поля, готовились к уничтожению проволочных заграждений. И всю эту работу проделывали ночами, на ощупь разминировали минные устройства, порою с секретами. Саперы работали бесшумно, при вспышке осветительных ракет сливаясь с землей. Погибали они молча, чтобы не выдать врагу своих товарищей, ведь фашистские пулеметчики периодически "прошивали" ничейную полосу из крупнокалиберного оружия. Сложнее было с водными преградами, хотя загодя готовились понтоны, но наводить переправу приходилось под пулями, осколками авиационных бомб и снарядов. Рядовой Никитин был обстрелянным сапером и по опыту знал, что навести переправу через многокилометровое гнилое озеро – будет нелегко. Сиваш -–  надежная защита Крыма и, на первый взгляд, неприступная. Без поддержки с Таврического берега, морякам-десантникам и пехотинцам с Тамани не овладеть курортным полуостровом. Это хорошо понимало советское командование, ведь, по сути дела, наступление в октябре-ноябре 1943 года на Крым захлебнулось. Не случайно, для наведения переправы через гнилое озеро была брошена 12-штурмовая инженерно-саперная бригада, в составе которой чуть больше года воевал девятнадцатилетний колхозник из деревни Иваниково  Рузбугинского сельсовета Иван Никитин. Саперы на переправе работали днем и ночью. Особенно трудно и опасно было днем, когда над головами саперов, словно орлы-стервятники, кружили-пикировали "Мессершмитты". Сбрасывая фугасные бомбы, пытались на бреющем полете пройтись над переправой и "прошить" работающих саперов пулеметным огнем. Однако, давно прошла та пора, когда гитлеровцы господствовали в небе. Краснозвездные истребители не давали возможности фашистам вести прицельное бомбометание.
Позднее прославленный полководец, маршал Советского Союза А.М. Василевский писал об этой военной операции в своей книге воспоминаний "Дело всей жизни": "Вместе с вызванными мною руководящими лицами фронта, командованием 2-й гвардейской и 52-й армий мы провели рекогносцировку и рассмотрели основные вопросы, связанные с первым этапом Крымской операции, уделив особое внимание организации переправы через Сиваш, переброске по ним 19-го танкового корпуса, а также созданию надежного прикрытия переправ и быстрому их восстановлению в случае разрушения. Вся эта работа проходила в очень трудных условиях. Штормы, налеты вражеской авиации и артиллерийский обстрел разрушали мосты. К началу операции было создано две переправы: -–  мост на рамных опорах длиною 1865 метров и две земляные дамбы длиной 600-700 метров, и понтонный мост между ними длиной 1350 метров. Грузоподъемность этих переправ усилиями инженерных войск фронта была доведена до 30 тонн, что обеспечивало переправу танков Т-34 и тяжелой артиллерии. С целью маскировки в километре от этих переправ был сооружен ложный мост".
По 16 часов в сутки в соленых и холодных водах Сиваша находились бойцы-саперы. Короткий перерыв, чтобы обсушить обмундирование, и вновь на переправу. Главное, в илистом дне укрепить рамные опоры, а там деревянный настил. Суров и неподступен в феврале Сиваш. Высокие волны разбивали в щепки готовые пролеты моста и приходилось вновь налаживать переправу. С пронзительным воем падали с неба авиабомбы, взметая кверху многометровые соленые столбы воды. Прицельно била дальняя артиллерия гитлеровцев. Рядовой Никитин знал, что только прямое попадание опасно для жизни. Новички же при очередном взрыве вжимали головы в плечи. Иван Никитин тюкал, подгонял бревна-лаги, приколачивал гвоздями настил. От многочасового холода скрючивало ноги и руки судорогой, хотя южное солнце припекало вовсю. Приказ был суровым, как можно быстрее навести переправу через Сиваш, готовился прорыв гитлеровских оборонительных рубежей.
Не знали рядовой Никитин и его боевые товарищи, что командование 4-го Украинского фронта приняло решение: главный удар нанести с плацдармов на южном берегу Сиваша силами 51-й армии в направлении Симферополя-Севастополя, а вспомогательный удар - на Перекопском перешейке силами 2-й гвардейской армии. Именно с Сиваша главного удара гитлеровцы не ожидали, ведь в этом месте природа позаботилась сделать Крым неприступной крепостью. Забыли фашисты историю, когда в 1920 году красноармейцы проводили подобную операцию по освобождению Крыма от врангелевцев. Вот почему командование торопило инженерные войска быстрее навести переправы. И она, ценою непомерных усилий, была сделана. 10 апреля войска 51-й армии прорвали оборону противника, с утра 11 апреля в прорыв был введен 19-й танковый корпус. Стремительным ударом он овладел Джанкоем и успешно продолжал развивать наступление крымскими степями на Симферополь. Вечером 11 апреля Москва салютовала доблестным войскам 4-го Украинского фронта, прорвавшим оборону противника на Перекопе и на Сиваше и овладевшим городом Джанкой. Впереди был горный, не менее опасный Крым. Советские войска старались развить успех. 12-штурмовая инженерно-саперная бригада шла вслед за наступающими войсками. Впереди были новые оборонительные рубежи гитлеровцев, с хитроумными минными ловушками. С ними пришлось столкнуться Ивану Никитину и его товарищам в горном ущелье вблизи Бахчисарая, служившего в свое время столицей Крымского ханства. Узкое каменистое пространство было нашпиговано противотанковыми и пехотными минами. В горах засели гитлеровцы, которые шквалом свинца поливали саперов. На глазах гибли фронтовые товарищи, но надо было любой ценой дать проход танкам и пехотным подразделениям. Бессильны были против фашистских пулеметчиков артиллеристы. Однако же саперам удавалось под свинцовым градом обезвредить около 1000 противотанковых и пехотных мин. Путь на Симферополь был открыт. За это группа саперов была представлена к правительственным наградам. К золотой Звезде Героя намечался рядовой Иван Никитин. 13 апреля взвилось Красное знамя над Симферополем, Евпаторией и Феодосией. Впереди легендарный Севастополь, который Гитлер объявил "городом-крепостью готтов". А это означало, что фашисты должны защищать его до последнего солдата. На взятие Севастополя советским воинам понадобилось лишь несколько дней. А от заклинаний и призывов бесноватого фюрера остались лишь валявшиеся повсюду листовки, которые гнал морской ветер.
 Потом была Ясско-Кишиневская битва. Освобождение Молдовы, Бессарабии, Румынии от фашистских захватчиков. В перерыве между боями рядовому Никитину была вручена Правительственная награда за Крым - орден Красного знамени, чуть позднее -–  орден Отечественной войны первой степени. Война для Н.М. Никитина закончилась в Болгарии, где он два месяца провалялся в госпитале. Его родная саперная часть ушла в Чехословакию, а Иван Михайлович после госпиталя был прикомандирован к 301 батарее полка РС, знаменитых "Катюш", где младший сержант был назначен командиром отделения разведки. "Купание" в Сиваше дало о себе знать, и 5 ноября 1945 года младший сержант был признан медицинской комиссией негодным к строевой службе и демобилизованным из рядов Советской армии. Вернулся И.М. Никитин к привычному делу: хлебопашеству, от которого ушел на защиту Отечества в августе 1942 года.
                                                                                                                                                 А.Мирутко. 1995 г.
       Доброволец с Кировского
       О Николае Ефимовиче Пенкине
        
Николай Ефимович Пенкин был бойцом Ленинградского фронта. Города, как и улицы, часто переименовывают. Но люди, которых связала с этими местами судьба, называют их по-прежнему. Этот город для Николая Ефимовича остался Ленинградом -–  красивейшим городом со своей архитектурой, музеями, прекрасными памятниками, садами и парками, городом, где прошла его боевая юность.
   Перед войной Коля Пенкин, окончив семь классов Закобякинской школы, что в Любимском районе, приехал в Ленинград к брату и поступил работать слесарем на Кировский завод. Так он влился в 50-тысячный коллектив, где трудились со всех концов Советского Союза. Люди разных национальностей и народностей, разных вероисповеданий никогда сильно не интересовались национальной принадлежностью. Они оценивали друг друга по общечеловеческим качествам: верность, честность, дружба, любовь. Они уважали тех, кто хорошо трудится, и терпеть не могли лодырей и разгильдяев. Впрочем, такие на Кировском заводе и не задерживались. Работа была тяжелая, коллектив выпускал танки.
   Как рвался Гитлер к городу на Неве. Группа армий "Север" под командованием генерала фельдмаршала фон Лееба состояла из 42 дивизий, в которых насчитывалось около 725 тысяч солдат и офицеров, свыше 13 тысяч орудий и минометов, не менее 1500 танков. Через месяц от начала войны фашисты были в Ленинградской области. Главари фашистской Германии настолько были уверены в быстром осуществлении своих планов, что Гитлер даже заявил: "Через три недели мы будем в Петербурге". Он не ожидал, что кроме Советской армии на защиту родного города встанут все его жители. Завод, где работал Николай Пенкин, был превращен в крупный пункт обороны города. Героизм стал массовым явлением -–  и трудовой, и боевой. Многие уходили на фронт. Только с этого завода было подано 15 тысяч заявлений с просьбой о зачислении в районную дивизию народного ополчения. На митингах трудящихся звучало: "По первому зову мы сменим станок на винтовку, встанем в ряды Красной Армии... до последней капли крови будем бороться за нашу Родину". Они боролись. Гитлеровцы бросались в атаки по 10-15 раз в день. До завода оставалось шесть километров. Кировский эвакуировали, но молодые рабочие объединились в добровольческий отряд.
Немецкое командование решило замкнуть кольцо блокады. 30 августа противник вышел к Неве, захватил станцию Мгу и перерезал последнюю железную дорогу, связывавшую Ленинград со страной, затем, Шлиссельбург, началась блокада…Враг изменил тактику боя. Теперь он намеревался голодом и варварскими обстрелами принудить город к сдаче. Начался отсчет 900 дней, вошедших в историю, как дни несгибаемого мужества, стальной выдержки советских людей. Их было 200 человек, добровольно несших охрану небольшого участка у стен родного города, участка, протяженностью 15-20 километров. Молодые рабочие знали: атаки прекратились, артиллеристы с той и другой стороны поливали кромешным огнем друг друга, но могли действовать диверсионные группы. И добровольцы под шквал непрекращающейся канонады с обыкновенной винтовкой, а то и ружьем уходили в дозор. Из 10-12 человек назад возвращалось не больше трех. Такова была цена ликвидации вражеских диверсионных групп. Есть стало нечего. Питались дрожжевым супом, баландой. Вот тогда-то Николай Ефимович Пенкин впервые увидел глаза людей, умирающих голодной смертью. Глаза, которые будут сниться ему всю жизнь. Человек уже ничего не говорит, только смотрит на тебя немигающим взглядом. Глаза стекленеют, затем становятся мутными. Вот тогда-то и начали есть формовочную землю. На заводе кругом возвышались бугорки бурой, серой, черной, светлой окраски. Это была земля опок, формовочная земля. Она предназначалась для литья снарядов. От этого литья зависело приготовление снарядов, от снарядов зависела оборона города. Смешанная с патокой земля хранилась в мешках, как цемент, сладкая земля. "Я ел эту землю. За счет ее мы выжили", -– вспоминает Николай Ефимович. Так продолжалось до декабря. К тому времени половина отряда погибла в дозорах, остальных зачислили в действующую армию и поставили на довольствие. Стали давать 600 граммов хлеба и приварок. -– Как я уговаривал своих товарищей: не ешь, не ешь, погоди, дай перестроиться желудку на нормальную пищу. Я ведь и сам сдерживался с таким трудом, знал -– иначе смерть. Объедались -– и... умирали. Ослабевший организм, отвыкший от человеческой пищи, не справлялся. В живых осталось 12 человек. Вы не встретите в книгах подробностей их боевых будней, потому что написать об этом было некому. После прорыва блокадного кольца в боях за Нарву погибнут еще 10 человек, и только Николай Пенкин да его ленинградский друг Алексей Панфилов останутся после войны. Алексей вернется на Кировский завод, а Николай поселится в Любимском районе, где жила его мать. Ему, познавшему цену хлеба, доверят ответственный пост председателя Закобякинского сельпо. Двадцать пять лет отработает он в этой должности. Люди до сих пор помнят его отзывчивость и честность. Многие его добрые дела легендами передаются от стариков внукам, а он до сих пор помнит глаза людей, умирающих голодной смертью.
Ряды ветеранов Великой Отечественной войны тают с каждым годом. Теперь и Николай Ефимович Пенкин остался один. Один из 200 бойцов добровольческого отряда Кировского завода.
                                                                                                                                  Т. Амангельдыева. 2002г.
    
                   Еще один май...
    О Николае Ефимовиче Пенкине

Имя жителя Закобякино Николая Ефимовича Пенкина не раз встречалось на страницах нашей газеты. Об этом человеке можно написать целую повесть. С какой стороны ни взгляни -–  трудовая ли биография, военная ли судьба, семья или увлечения -–  все интересно.
В районной библиотеке имени Пушкина проходил вечер-встреча блокадников Ленинграда. Женщины эмоционально рассказывали о личной трагедии, о героической смерти ленинградцев, а мужчины скромно молчали. Только по их заблестевшим глазам и румянцу на щеках можно было понять, что их пульс участился, и они улетели в своих воспоминаниях в военное прошлое. Одним из гостей библиотеки являлся и Николай Ефимович. Было это еще по осени, а всего несколько дней назад в доме Пенкиных его хозяин рассказывал мне о своих ночных кошмарах, длившихся несколько десятилетий, когда ему снился блокадный ад, и казалось, что это не сон, а реальность, и проснувшись среди ночи, ему приходилось долго успокаивать расшалившиеся нервы.
Стоит ли ворошить все это, вновь заставлять каждый год пожилых ветеранов вспоминать то, что они тщетно пытаются забыть? Надо! А иначе кто расскажет сегодняшним поколениям, как все это было, и это нельзя повторять. Почему-то вспоминаются слова стихотворения Лидии Смагиной "Перекосины, перекривушки..." Судьбы миллионов перекосила, изуродовала война, мало кому повезло, кто, пережив четыре военных года, остался прежним.
Коля Пенкин еще мальчишкой бегал к сельскому деду-пасечнику, похожему из-за белой длинной бороды на древнего старца из сказки, смотреть, как надо ухаживать за пчелами, помогать деду. Своих пчел у Пенкиных не было, но однажды Коле повезло. Местные старожилы рассказывали, что асфальтовая дорога на Исады, проходящая по окраине Закобякина, была здесь издавна, правда большей частью непролазной. По ней на лошадях возили товар до реки Костромы и обратно. По обеим обочинам дороги росли еще екатерининские березы, неохватные, преогромные. Там, где сейчас Закобякино, было много постоялых дворов, кабаков, вот и говорят, что село получило свое название потому, что стояло за кабаками. Закабакино, ну, а позже были заменены две буквы. Почему, никто не знает.
Однажды на одной из берез Коля увидел роящихся пчел и, взяв в помощники отца и брата, снял рой, так у него появился собственный улей, затем еще один.
У Николая Ефимовича в разное время было и до 25 ульев, сейчас их 14. Пчелы для него -–  вторая семья. Он давно не чувствует их укусов, они, как бальзам, лечащий и тело, и душу. Глядя на полет этих великих тружеников, пчеловода посещают философские мысли о жизни. Так было всегда, даже после войны, когда пикирующая пчела, возвращающаяся с тяжелым гудением в улей, напоминала ему гудение фашистского самолета. Сколько их пролетело над его головой в годы Великой Отечественной.
После окончания семилетки Николай уехал учиться в Ленинград в школу железнодорожного транспорта. За хорошую учебу был принят на Кировский завод. В свободное время играл в заводском духовом оркестре. Мечтал учиться дальше, но в голосе лекторов, читавших лекции о международном положении все чаще слышались тревожные нотки о надвигающейся опасности.
Когда началась война, уже в июле завод потихоньку стали эвакуировать, но он все равно продолжал делать знаменитые танки Т-34, минометы. Николай работал на их сборке в цехе СБ-2. Ежедневно выпускалось по две "тридцатьчетверки". Когда немцы в августе стали подходить к Ленинграду, оборудование завода было демонтировано. Из рабочих, не желавших эвакуироваться, был создан Кировский добровольческий отряд по обороне завода. Он состоял из 200 человек.
До бомбежек отряд занимался минированием города. Со слезами на глазах бойцы отряда забивали тротилом железнодорожные переезды, мосты, стратегически важные объекты. Военизированные отряды создавались на всех заводах. Когда в августе на Бадаевские склады налетела сотня "юнкерсов", уничтожив все продовольственные запасы, Николай, как и другие, бегали собирать сладкую землю. Хлеба тогда не давали, давали кукурузу. Тогда же появились пропагандистские фашистские листки со словами: "Кукурузу всю съедите, Ленинград вы отдадите". Но ленинградцы всю зиму 41-42-го гибли от пуль, от голода, замерзали на льду, но города не отдали, хотя немцы бомбили его день и ночь. Половина Кировского отряда умерла голодной смертью. После кукурузы стали давать дрожжевой суп -–  мутную водицу. Но и это не сломало патриотический дух ленинградцев, которые верили в победу.
Ни воды, ни дров, ни света... Трупы жгли прямо в заводских топках. Образы опухших с мутными, уставившимися в одну точку глазами людей, долгие годы преследовали Николая Ефимовича.
В апреле, когда отряд сняли с обороны Финского залива, Николай в составе III артиллерийско-пулеметного батальона участвовал в строительстве дотов. В то время солдатам выдавали 250 г. комбихлеба, состоящего из жмыха и бумаги.
Было в то время и мародерство, и людоедство. "Петлю накинут и -–  на студень, -–  говорит ветеран, -–  с взведенным курком автомата ходили". Когда доты в 1943 году были построены, ленинградцы почувствовали уверенность в завтрашнем дне, хотя бомбежки продолжались. На Синявинских высотах, у Дубровки еще продолжались тяжелейшие кровопролитные бои.
Когда была прорвана блокада, защитники города, поддерживаемые "Катюшами", двинулись в наступление. Остановили 2 ударную только в Эстонии, при форсировании Нарвы. Ивангород был у наших, а Нарва -–  у немцев. В боях здесь погибли 3 наши дивизии. Николай Ефимович и его товарищи 6 месяцев просидели в болотах, зажатые фашистами. Однажды фашисты открыли огонь по нашим, который длился полусутки. Затем все стихло. Наша разведка донесла, что фашисты бросили все, израсходовав боеприпасы, и бежали.
После освобождения Николай Ефимович был направлен на курсы младших лейтенантов, а тут -–  и войне конец. Курсы расформировали и организовали новое повышение квалификации, на которое его вновь отправили. Целый год продолжались курсы. Затем он вернулся на завод. Но там были разруха и голод. Из 200 бойцов отряда живыми на завод вернулись двое. При 175 см роста Николай весил 40 кг. Решил, что хватит войны, голода, решил уехать в родное Закобякино. Отдохнув, съездил в Ленинград, уволился.
Его жена с почти 60-летним стажем Надежда Ивановна смеется: "Познакомилась с ним, думала городской, в город уеду, а он в деревню вернулся..." На самом же деле, увидев Николая, она влюбилась в него. И до сих пор, спустя годы, когда она смотрит на мужа, в ее глазах светится любовь.
В те годы тоталитарного режима, когда могли посадить за колосок, Николая Ефимовича назначили на должность заведующего зернопунктом. Зернопунктов было много, ведь в Любимский входил и весь Середской район. Сколько бессонных ночей провел в те годы заведующий, переживая за зерно. Ведь народ работал всякий, были и такие, кому напиться и продать зерно было – раз плюнуть. Честному, принципиальному Николаю Ефимовичу предлагали возглавить колхоз, но он отказался, и тогда его избрали председателем сельпо. Опять же против его воли. Но работа увлекла, и неожиданно полюбилась. Он с удовольствием занимался строительством, ремонтами. Строили в те годы много. При сельпо были не только свои пекари, 27 магазинов, общепит, приемный пункт, но и своя баржа, на ней возили из Ярославля товар на Исады, также 3 трактора, 5 бортовых машин. Сельпо принимало металл, макулатуру, сырье. Даже была своя рыболовецкая бригада, швейная мастерская, парикмахерская, гостиница. Работала котельная. В столовой был сделан ледник, чтобы пиво, даже летом, покупатели могли пить холодное. Баржу Николай Ефимович очень любил. Небольшая, но изготовленная по последнему слову техники, она радовала глаз и выручала закобякинцев. Капитаном на ее мостике бывал и председатель сельпо.
Конечно, Пенкину пришлось учиться. Он закончил сначала курсы в Некрасовском, затем заочно Московский торговый техникум. Продавцом много лет отработала и Надежда Ивановна.
Это сейчас до Закобякина дорожка асфальтовая, а прежде сюда можно было добраться только на тракторе. Товары, оборудование, стройматериалы возить было нелегко. Кроме барж, использовали самолеты.
Младшая дочь Пенкиных, Татьяна, тоже пошла по стопам родителей, закончила Ленинградский институт общественного питания. Сейчас и она, и старшая Лидия (она медик) живут в Санкт-Петербурге. Старшие Пенкины каждый год ездили в Питер в отпуск, прошли и проехали по всем местам дедовой славы, там, где не раз его "чуть не убили". Мост лейтенанта Шмидта. Здесь старший брат однажды рылся в трупах, искал его. Наведались и туда, где был его дзот. Поддерживал Николай Ефимович и связь с заводскими ветеранами.
Война у каждого своя. Надежда Ивановна вспоминает, как в годы войны ей, 16-летней девчонке было поручено сохранить тонну зерна. Однажды, когда она Николая провожала, лаборант украла зерно, судили. Голод был страшный, и в деревне, конечно, чтобы удержаться и остаться честным "у воды" не так-то просто.
Вижу в углу большого дома Пенкиных, каких в Закобякино немало, гитару. Глава семьи играл на баритоне (труба), а жена на гитаре. Во время войны она выступала по деревням, играла на вечеринках для девчонок. Сейчас она уже не играет, но на семейных праздниках, забыв о своих болезнях (у нее астма) поддержит певцов. А поводов для праздников немало. Например, внучка Аня закончила с серебрянной медалью школу, поступила в институт сервиса. Самый же большой повод -– светлый и вместе с тем грустный -– праздник 9 мая. Грустный, потому что к памятнику павшим, расположенному под окнами Пенкиных, с каждым годом приходит все меньше ветеранов, и потому, что воспоминания о войне горьки и солоны; светлый же потому, что другого такого праздника у нашего народа нет. Он олицетворяет мужество, героизм и отвагу людей, защитивших нашу страну и ее будущее от фашистских захватчиков.
И снова бушует май, и снова, как тогда в 45-ом, зацветет черемуха, и снова пчелы Николая Ефимовича жужжат, радуют хозяина. А значит, наступил еще один мирный день...
                                                                                                                                  Светлана Широкова.  2003 год.
    

    Хлеб для фронта и для тыла
    О Надежде Ивановне Пенкиной    

Когда попадаешь в закобякинскую сторону, поражаешься основательности кирпичных зданий, стоящих здесь не один век. Закобякино всегда было зажиточным краем. Раскинутые широким раздольем поля этой стороны давали хорошие урожаи, а люди трудились в поте лица. Много было крепких единоличных хозяйств со своими пасеками, скотом, распаханными угодьями. Была возможность отправить детей на учебу в столичный город. Мечтала об этом и деревенская девочка из Павлигина -– Надя Соловьева. В 1938 году, закончив семь классов Закобякинской школы, она засобиралась переехать жить к сестре в Ленинград. Хотелось продолжить учебу и устроить судьбу именно в этом городе. К тому времени Надя была бойка, энергична, умна. Ее уважали сверстники за честность и принципиальность. Она была комсомольским лидером в школе.
Не успела отличница-комсомолка получить свидетельство об образовании, как ее вызвали в сельсовет. Рядом с председателем сидела секретарь Любимского райкома партии Александра Сергеевна Завьялова.
-–  Вот что, Надюша. Мы предлагаем тебе работу на закобякинских складах. Семья у вас большая, у мамы шестеро детей. А ты девочка принципиальная, честная. Нам такие нужны.
-–  Я хотела уехать в Ленинград учиться.
-–  Учиться -– это хорошо. Мы пошлем тебя на учебу. Ты ведь комсомолка, будущий член партии. Что такое партийная дисциплина, знаешь. Партия тебе доверяет ответственное дело, а ты думаешь только о себе. Негоже быть такой эгоисткой. К тому же бросить мать с маленькими детьми. Нехорошо.
И Надя не посмела больше отказываться. Партия в те годы решала все. Ослушаться ее -– значит накликать беду и на себя, и на своих близких. Что это такое, она хорошо знала. Ее дед был репрессирован в числе первых коммунистов. Месяц отучилась в Костроме, в кооперативной торговой школе, получила специальность лаборантки и была оформлена в Закобякинский глубинный пункт "Заготзерно" под начало Ивана Пантелеевича Климова. Ей только-только исполнилось шестнадцать. Через год она уже работала заведующей складами.
"Я проработала в этой должности всю войну, -– рассказывает Надежда Ивановна. Складов было много. Зерно возили на быках и коровах. Иногда везут сырое, зараженное. Я не принимаю, заставляю такое зерно везти обратно.
Двадцатилетняя девушка стояла твердо. Райкомовские работники кричали на нее и топали ногами. У них план, сроки, галочки о сдаче. Надя со слезами упрямо твердила: "Я не могу принять такое зерно. Оно же весь склад испортит". Однажды заставили принимать ночью. Темнота. Склады открыла с опаской. Голодный люд старался сунуть горсть, другую в карман.
-–  На кашку, -–  виновато говорили люди.
-–  Но ведь это не мое, нельзя, -–  спорила девушка и заставляла выворачивать карманы.
Откуда-то притащили лампу, начали вести прием. Лампа опрокинулась, зерно загорелось. Быстро потушив пламя, Надя закрыла склад и больше по ночам его не открывала. Работы хватало на весь день, без выходных и праздников.
Потребительская кооперация на селе в те годы -– большая, разветвленная сеть. Выполняя директивы Коммунистической партии, крупные потребительские общества вытесняли из городов и сосредотачивали в сельской местности. Каких только сельпо не было в ту пору в закобякинских краях: Акуловское, Расловское, Первомайское... И все получали по нарядам на Закобякинских складах. Получат мешки и на мельницы. Их тоже было много в этих краях. На речках стояли Санинская (за Власуновым), Крутиковская, Малыгинская. В Андрюкове и Павлигине стояли ветряные мельницы. Одним словом, жизнь кипела.
У Надежды складов было много. Располагались в разных местах. Порядок там был, любой опытный завскладом позавидует. Урожай хранился по сусекам: рожь, пшеница, ячмень, горох. Постоянная проверка на влажность, на гниль. Горячее зерно при необходимости лопатили, чтобы охладить. Приходилось пропадать в этой пыли весь световой день. Жаловаться – не имело смысла. В огненное лихолетье войны тяжело было всем. Такой изнурительный труд у многих укорачивал жизнь или становился причиной неизлечимого заболевания. Надежда Ивановна "нажила" бронхиальную астму, и сейчас, на склоне лет болезнь не дает ей покоя. В то время, как и все, получала за свой труд карточки, и по ним -–  500 граммов хлеба.
Разгрузит склад. Проведет саночистку, а тут поспел новый урожай, и круговерть начинается по второму, третьему, четвертому кругу.
Панически боялась пожара. Помнит, как в июле 1942 бомбили Любимскую станцию. Израненная земля и до сих пор показывает места воронок -– слева от станции. Сейчас там пруды, и не все знают их происхождение. "Бомбежка была такая, -– рассказывает Надежда Ивановна, -–  что и за 30 километров земля гудела и содрогалась от взрывов". Железнодорожную ветку не повредило, но с тех пор Надя еще больше опасалась любых случайностей. Она до сих пор помнит, как тревожно спала по ночам, как, уходя с работы, выворачивала и собственные карманы, чтобы не унести домой случайно попавшее зерно. Тогда можно было угодить в тюрьму и за горсть такой поклажи.
Удивительно неисчерпаемой энергией обладала молодежь военной поры. Я как-то разговорилась с пожилой женщиной Еленой Зелениной. И она мне рассказала, что в войну работала в Данилове на швейной фабрике. Закончив работу, она спешила в родное село в Любимский район, за 25 километров на танцы. А потом, в три ночи шла назад, чтобы поспеть к утренней смене.
Конечно, и веселая красавица Надя ходила на танцы. Артисткой была, и петь, и плясать мастерица. Не зря девичья фамилия - Соловьева. У них вся семья музыкальным слухом обладала. А уж на гармошке лучше Михаила Соловьева никто в деревне не играл. В начале войны вернулся он с фронта с искалеченной ногой. Как вечер, гармошку в руки, а две сестры -– Надя и Женя -– с боков поддерживают. Идет по улице, наигрывает. Местные девчата сразу к окнам: "Миша, Миша Соловьев к клубу пошел", -– и следом за ним. Не только в своем клубе выступали, в Любим, в Середу ездили и даже приз за свои концерты получили. Но чаще перед бригадами в сараях, так называемых "завознях" выступали. В распутицу, за 12 километров. Снимут сапоги, и босиком через ручьи по холодной воде.
Принца своего -– Колю Пенкина Надя перед концом войны встретила. Но это уже другая история и другое время. Скажу только: они до сих пор вместе. Вдвоем отработали в потребительской кооперации не один десяток лет. Воспитали двух дочерей. Татьяна пошла по стопам родителей, окончила институт торговли, работает в Гатчине заведующей производством. И внучка Аня, окончив школу с серебряной медалью, учится в Петербурге по специальности "сервис-экономика". Одни пятерки в зачетке. Летом -– в деревню. Соберутся вместе, а бабушка, перебирая по вечерам старые фотографии, нет-нет,  да и вспомнит, как трудилась в военные годы, сохраняя главное богатство всех времен и народов -– хлеб.
                                                                                                                                Т. Амангельдыева. 2002 год.
                                                                                                                                                   

            Все отдавали фронту
     Об Александре Павловне Петуховой
 
После очередного деревенского схода в избу к Петуховым зашли уполномоченный из Любима и председатель сельского Совета.
-– Тебе, Павел Васильевич, придется завтра первое слово за колхоз сказать, -– обратился к хозяину районный представитель.
-–  Хозяйство у тебя справное, середняцкое, -–  включается в разговор председатель сельсовета, -–  за Советскую власть ты крепко держишься. Народ пойдет за тобой.
-–  Подумать надо, – откликнулся Петухов.
– Да чего же думать-то! Разве ж партия большевистская, власть Советская, которые простому люду волю дали, землю, худого крестьянину желают?
– Так-то оно так, дорогие товарищи. Умом все понимаю, а вот сердцу не прикажешь!.. – постучал Петухов кулаком по левой стороне груди, опустил голову. Замолчал надолго.
-–  Так ждем завтра, Павел Васильевич, -– сказали поздние гости да с тем и ушли.
Всю ночь провел в тяжких раздумьях. «Да, -– размышлял он, -– загадали мне загадочку. Враз отказаться от всего: от лошади и коровы, за которыми ухаживал, как за малыми ребятишками, холил и берег, пуще глаза собственного. От земельного надела, обильно политого потом. И потом жизнь эта новая. Как-то оно обернется. Крестьянин на базаре лошадь выбирает, не раз вокруг обойдет, в зубы посмотрит, бабки пощупает. А жизнь? Ее ведь не погладишь, не пощупаешь. Все в тумане.  
Наутро встал невыспавшийся, с тяжелой, как с похмелья, головой. Коротко спросил:
-– Что будем делать, Александра?
Неспроста глава семьи обратился к дочери. Хозяйка хворая, темная, колхоза боится до смерти, какая из нее советчица. Александра же взрослая, работница и в поле, и по дому.
-– Как ты отец, так и я, -– ответила дочь.
Снова собрались односельчане, опять разговор о том же – о колхозе.
 Встал Павел Васильевич Петухов и обратился к тем, кто сидел за столом в президиуме:
-– Так что добровольно записываюсь в колхоз, сдаю лошадь, корову, надел земельный, сбрую там и все прочее, что положено. Семена тоже, что на посев припасены.
В просторной избе, где собрались мужики и бабы, повисла чуткая тишина. Многие с недоумением поглядывали на Петухова: как это справный хозяин сам от своего добра, горбом нажитого, отказывается. А потом загалдели, заговорили все разом, к столу потянулись, очередь образовалась, достают из карманов мятые листочки – заявления. Знать, держали думку о колхозе, только почему-то боялись первыми вслух ее высказать. Спасибо, Петухов выручил, начин сделал.
– Так вот и стали жить одним колхозом, – вспоминает Александра Павловна далекое прошлое, и ласковая улыбка озаряет ее изрезанное глубокими морщинами лицо. – Вахрамейка, Язвицево, Накоступово. А имя колхозу дали «8-е Марта». В честь, значит, нас, женщин. Очень мы гордились этим, и первые спуску не давали лодырям и тем, кто к колхозу боком становился. Все бы ничего, справно было, зажили, да война жизнь перевернула. Заголосили бабы по деревне, провожая мужей, отцов, братьев, сыновей.
Погрустнела рассказчица, призадумалась, и печаль в ее голубых глазах, чуть полинявших от старости, заплескалась.
–  Только горе горем, – продолжала свою повесть Александра Павловна, - а работа ждать не будет. Сенокос на пороге. Взяли все на свои плечи, стариков и подростков в общую упряжку пристегнули. А председатель колхоза на меня еще одну ношу взвалил, бригаду велел принять. Принять, конечно, не штука. Только с кем управляться-то. Работников, считай, наполовину убыло. Только парень какой подрастает, в силу войдет, а мать собирает его в тяжкую дорогу. Вот и идешь во всякой работе впереди колхозников. Ночью деревня спит, а я у стола сижу с коптилкой, наряды на сделанную работу выписываю.
Утром опять же первая до рассвета встаешь. Будильника  не было, его совесть заменяла. Не знаю, может, что и позабылось, только не упомню, чтобы хоть раз проспала. Да и другие тоже. Не успеешь, раз в рельс, подвешенному на березовом суку, ударить, а люди уже все на улице собрались. Жаль, сейчас эти рельсы повыбрасывали. Звон разносился по деревне, значит, живет она и новый трудовой день начать готова.
Из тех военных времен я одно вынесла: как ни трудно было, не опускал народ руки, не отчаивался. Дня не хватало, у ночи час-другой занимали, а несделанного на завтра не откладывали, потому как понимали, что это самое «завтра» еще больше хлопот и забот припасло. Иная солдатка, получив бумажку-извещение, наголосится, слезами вдовьими заливаясь и прижимая к себе сирот своих, а наутро со всеми вместе в поле, на луг ли выходит. Скажешь ей: на тебе лица нет, шла бы домой, отлежалась. Она только рукой махнет и еще злее в работу впрягается.
Государству хлеб, мясо, молоко, другую продукцию сполна колхоз сдавал. Опять же из личных хозяйств те же молоко и мясо шли в общий котел. Да сверх того на оборону жертвовали картофель, другой овощ, что на приусадебном участке уродилось, кто сколько мог. О себе люди не думали, лишь бы там, на фронте наши бойцы ни в чем нужды не знали. Сами же в тылу и на картошке проживем, авось, живы будем.
И выжили, хоть и бедовали крепко. Но все же светлого праздника Победы дождались. Одни рады – родные и близкие живые остались, другие утешаются тем, что войне конец, не будет рвать душу женский плач после очередной похоронки, свое же горе давно слезами изошло и боль приутишилась в заботах и хлопотах каждодневных.
А года два спустя пошла в правление и говорю: снимайте с бригадирства, ставьте кого помоложе и пограмотнее. И перешла в рядовые колхозницы.
–  Вот этими руками все и делалось, – грустно закончила свой рассказ Александра Павловна и положила на стол ладони с навечно въевшимися в них мозолями и огрубевшими и негнущимися от многолетнего труда пальцами. – Можно жить в хорошем достатке и поработать полегче – в колхозе то теперь вон, сколько тракторов и машин всяких. Но нельзя жить беззаботно. А раз заботу имеешь, то и труд свой приложишь. Не потому что тебя кто-то заставляет, а потому что жить без труда не можешь, не хочешь.
Да, много еще переделали колхозной работы руки Александры Павловны до пенсии и после ухода в бессрочный отпуск. Работала, пока силы и здоровье позволяли. А сейчас она уже девятый десяток разменяла.
Лишь мимолетом коснулась Александра Павловна в своем рассказе одного весьма примечательного эпизода из своей жизни. Своим племянницам Нине, Валентине и Ольге, оставшимся круглыми сиротами, заменила мать, вырастила, на ноги поставила. Теперь они шлют ей письма, подарки, наезжают в Вахрамейку.
–  И я к ним в гости наведываюсь, – говорит Александра Павловна. – Насовсем оставляют. Только как же я без своего угла да без дела. Сейчас принесу охапку дров печь истопить, тропку от снега очищу и за стол сажусь со спокойной совестью, поработала, сколько сил хватило. А уеду из родной деревни и засохну разом, как то дерево, с корнями вырванное. Нет, не может Александра Павловна Петухова сидеть без дела. Воспитывалась в труде с малых лет, в труде прошла вся ее долгая жизнь, в труде и сейчас забывает о старости.
                                                                                                                                                     П.Владимиров  

         И за бой, и за труд
О Михаиле Ивановиче Разгуляеве

«В сорок первом, в сорок памятном году, протрубили репродукторы войну». Все мужчины, кого Указ Президиума Верховного Совета СССР обязывал выступить на защиту Отечества, собрали нехитрые солдатские пожитки, уложили в вещевые мешки харчишки, наспех приготовленные женой да матерью, и отправились в долгую и опасную дорогу. Для многих из них она оказалась последней в жизни, на их долю не выпало обратного пути к родимому порогу.
Михаил Разгуляев оставался пока дома, поскольку к июню 41-го ему не исполнилось  и шестнадцати. Михаилу и его сверстникам предстояла иная судьба -– заменить в колхозе отцов и старших братьев. Не думали, не гадали парни, только что начавшие переходить из подросткового возраста в юность, что не пройдет и двух лет с того июньского дня, как Родина-мать позовет их, что придется матерям и сестрам, несостоявшимся невестам провожать их в неизвестность.
— Поначалу, – вспоминает Михаил Иванович,— определили меня в разведчики-мотоцик¬листы. А какой из меня мотоциклист, если до войны и на велосипед-то ни разу не садился. На фронте все, однако, повернулось по-иному. На Украине, куда прибыла наша часть, в то время шли ожесточенные бои, убыль в экипажах танков и самоходных артиллерийских установках (САУ) была большая. Так попал я заряжающим в отдельный дивизион САУ-76. Назначение самоходок тем, кто воевал, известно: истреблять вражеские танки, подав¬лять доты и дзоты, поддерживать пехоту в обороне и наступлении, то есть бить не с закрытых позиций, а прямой наводкой. А это всегда сопряжено с риском, быть обнаружен¬ным противником, который, конечно же, попытается уничтожить самоходное орудие.
— Тут много зависит от командира установки, -–  рассказывает Михаил Иванович. -–  И от водителя тоже. Укрылся за бугорок или постройку полуразрушенную, сделал дело, меняй позицию, ищи другое укрытие, и цель другую выбирай.
Первое боевое крещение восемнадцатилетний солдат Михаил Разгуляев принял под Знаменкой, небольшим городком на Украине. И первая награда -– солдатская медаль «За отвагу», которую в иных случаях и к ордену приравнять можно.
Потом были бои за Кировоград, окружение и ликвидация корсунь-шевченковской группировки гитлеровцев. Хоть и утратили они к тому времени военную инициативу, однако, сопротивлялись с отчаянием обреченных. Об ожесточенности сражений, в кото¬рых участвовал Михаил Разгуляев, говорит тот факт, что их отдельный дивизион самохо¬док шесть раз отводили в тыл для пополнения, столь велика была убыль в людях и техни¬ке. Его же судьба хранила. Правда, были и ранения, и контузии, однако, все легкие. Подлечится в медсанбате, и снова в свой дивизион, который упорно шел на Запад, отби¬ваясь от яростных контратак танков и пехоты противника. В ходе боев научился Михаил водить самоходку и мог в случае чего заменить выбывшего из строя товарища.
Но вот, наконец, Государственная граница. Желанный момент! Словно по команде, повернулись советские солдаты, офицеры и генералы на восток, где оставалась Родина, за освобождение которой пролито много крови.
— Все надеялись: разобьем фашистов и вернемся назад, в Россию-матушку. Да не всем такое счастье улыбнулось, — грустно промолвил Михаил Иванович.
Свой боевой путь закончил солдат в Берлине. Смотрел на полуразрушенное здание рейхстага, на скелет купола, на Красное знамя Победы, гордо реявшее на ласковом майском ветерке. Побывал и у здания имперской канцелярии, где зрели зловещие планы «блицкрига» — поголовного уничтожения славянских и других народов, здесь полубезумный маньяк с фатовыми усиками и косой челкой мечтал о миро¬вом господстве, а кончил самоубийством.
Думал солдат Разгуляев в тот момент: «Вот вы собирались маршировать по улицам Москвы, и ваши генералы действительно прошли, только не победителями, а в качестве пленных. Сегодня же я, русский солдат, стою на берлинской мостовой. И не народу немецкому пришел я мстить, а чтобы навсегда стереть с лица земли гитлеровскую  чуму».
Было в ту пору солдату Разгуляеву 19 лет и 6 месяцев. За  два военных года на груди его сверкали орден солдатской Славы, две медали «За отвагу» и медаль «За боевые заслуги». Позднее прибавились к ним медали «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина». А в кармане просоленной потом гимнастерки, бережно хранились многие бла¬годарности Верховного Главнокомандующего.
Таким молодым при всех боевых наградах и запечатлел его фотограф в мае 1945-го.
Еще долгих четыре года прослужил Разгуляев, вернулся домой только в апреле 1949-го. Деревня хоть и оправилась от военного-лихолетья, однако, дел оставалось – невпроворот. В колхозе чувствовалась нехватка людей, ведь многие коренные работники остались навечно на полях сражений. Теперь вся надежда на техни¬ку.
Тут и пригодились Михаилу навыки водителя самоходного орудия,  знания шофера, которые он приобрел, будучи в армии. Трактор освоил быстро и в первую весну пахал и засевал зерном и льном колхозную землю. Когда появились в тогдашней МТС самоход¬ные комбайны, справился и с этой сложной машиной. Так и пошло. Весной на тракторе, в уборочную страду -–  на комбайне.
Потом технику передали колхозам, и правление назначило Михаила Ивановича меха¬ником. Механизаторы с ним горя не знали. Обладая недюжинным умом и природной смекалкой, он быстро разбирался в особенностях новой техники, поступавшей в колхоз, узнавал сильные и слабые стороны машины, легко находил неисправности и наиболее верные пути их устранения. При этом секретов не таил, щедро делился с другими своим опытом.                
Вспоминается  давний случай. Лето 1961 года выдалось гнилым, слякотным. К началу уборки поля настолько пропитались влагой, что комбайны, не имевшие в то время широ¬ких шин на ведущих колесах, безнадежно застревали еще на подходе к полю. Тогда-то и придумал Михаил Иванович приспособление для буксировки комбайнов гусеничным трактором. К нему приезжали механизаторы со всего района. Очень помогло его приспо¬собление в спасении урожая.
Восемнадцать лет проработал Михаил Иванович на посту колхозного механика. А потом стали сказываться невзгоды, которых вдосталь нахлебался на фронте, попросил работу полегче. Сейчас он возглавляет бригаду слесарей, помогает механизаторам ремон-тировать технику. Как и прежде, когда нужно, со временем не считается, об отдыхе забывает, если дело того требует.
Председатель колхоза «Красный Флот» Олег Михайлович Свещинский так охаракте¬ризовал Михаила Ивановича:
— Поначалу он показался мне этаким мужичком себе на уме. Замкнутый, немногослов¬ный, казалось, он больше печется о собственных интересах, прямоту, с какой он говорил о недостатках, считал за мелочные придирки. А теперь вот стыжусь, что первоначально составил такое мнение о нем, и радуюсь, что ошибся. Золотой Михаил Иванович человек, и голова и руки у него золотые. Распоряжений не ждет, сам видит дело, которое его ума и рук требует.
Так вот и живет простой русский человек Михаил Иванович Разгуляев. Живет в труде и заботах колхозных. Бывший воин, защитник Родины, вечный труженик. Среди его наград есть и медаль «За трудовую доблесть». Она ничем не отличается от своих боевых сестер, разве что расцветкой муаровой ленты на колодке.       
Верно, сказал поэт: «Из одного металла льют медаль за бой, медаль за труд».
                                                                                                                                          П. Владимиров. 1984 г.

           Убит под Старой Руссой
         О Михаиле Георгиевиче Румянцеве

Не так, конечно, писалось в извещениях-похоронках военной поры. Не такими словами, а более приподнятым слогом. Вроде этого: «В боях за Советскую Родину Ваш сын… пал смертью храбрых...» А для родителей, братьев, сестер погибшего солдата смысл был один: убит. Но материнское сердце вещун — оно и без казенной бумаги, знало, жива или не жива родная кровиночка. Получив в марте, 1942 года траурное извещение из райвоенкомата, мать Михаила Румянцева не поверила ему. Сердце подсказывало ей, что сын жив. Так и вышло. «Похороненный»  однополчанами солдат выжил. И еще долго воевал, был не однажды ранен.
 Но винить за ложное извещение никого не следует, считает Михаил Георгиевич. Когда его, окровавленного, в беспамятстве подобрали 28 февраля 1942 года в заснеженном поле под Старой Руссой, он казался мертвым. Спасла Санинструктор, одна из тех сестер, о которой после сложили песню со словами: «Медсестра дорогая Анюта подползла, прошептала: «Живой». А помните, какими словами начинается эта песня? «Был я ранен, и капля за каплей кровь горячая стыла в снегу». Эти слова, наверное, про него, про солдата  Румянцева. Да. Много пролито солдатской крови под Старой Руссой.
Начинались же эти бои для наших удачно. Почти без артиллерии, без применения другого тяжелого оружия была взята Новая Русса. «Городок ни немцы, ни наши не бомбили, — вспоминает Михаил Георгиевич. — Все дома в нем остались целы». А это уж — отрада для солдата. Под Старой Руссой пришлось потяжелей. Впрочем, этого города солдат не видел. Завязли на подступах к нему, увязли в снегах. Бои шли за какие-то деревеньки, от которых остались одни головешки. Да огородные прясла возвышались над метровыми сугробами. «Ползу я, значит, под забором, как учили, левым плечом раздвигаю сугроб, — говорит Михаил Георгиевич. — Вдруг слышу: кто-то стонет. Оглянулся: лежит на снегу девушка-боец и у нее...»
Пощадим нервы читателя. Не будем говорить, какую картину увидел боец, тем более, что в таком же почти положении через несколько минут оказался он сам. А насчет участия в атаке девушки-бойца поясним. Особый коммунистический полк, в котором воевал Михаил Румянцев, на треть состоял из комсомолок-добровольцев. Комментария требует и его выражение «как учили». Дело в том, что их, комсомольцев-добровольцев, совсем, можно сказать, военному делу до этого не учили. Некогда было учить. Когда они взяли в руки винтовки, фашистские войска уже стояли... у самых стен Москвы. Столицу нужно было спасать...
Михаил Георгиевич не москвич. В столицу он попал перед войной после окончания Любимской семилетки по ходатайству одного из родственников, проживающего в Москве. Работал на заводе «Фрезер». Уже совсем было освоил специальность фрезеровщика и освоился со своим положением рабочего, как грянула война. Завод эвакуировали в глубокий тыл и всех лишних рабочих распустили. И Михаилу нужно было подаваться на родину — в деревню Останково. Но к октябрю 1941 года положение на фронтах резко ухудшилось, и любимский паренек нашел пристанище в одной из воинских частей, формировавшихся для защиты Москвы. Нет, он не был мобилизован. Все получилось проще и обыденнее. По его рассказу, повстречал он троих ребят-товарищей по работе и те ему дали адрес, по которому проходил набор добровольцев в Коммунистический полк — школа № 406 Калининского района.
«После короткого формирования в школе и стоянки возле Новодевичьего монастыря выдали нам какие-то чудные винтовки, иноземного образца, наверное, трофейные и по десять патронов и направили на Волоколамское шоссе наводить порядок», — вспоминает Михаил Георгиевич. О каком порядке здесь идет речь? Из кинофильмов и литературы о войне об октябрьских событиях 1941 года в Москве и под Москвой мы знаем лишь, что наши войска организованно и стойко оборонялись, планомерно отходя на «заранее подготовленные позиции». На самом деле никакой организованности и планомерности не было. В Москве царила паника. Кто, прихватив свой скарб, бежал из столицы, кто покорно ожидал решения судьбы. Не обошлось без мародерства, да бесчинств уголовных элементов.
На запад от столицы дороги были запружены отступающими войсками. Солдаты, шли группами и в одиночку. Много беды могла натворить в Москве эта неорганизованная сила. Задача бойцов Коммунистического полка на Волоколамском шоссе — в большинстве комсомольцев - мальчишек и девчонок — и состояла в том, чтобы направить поток отступающих в обход столицы, где их перенимали другие заградотряды и формировали из них новые воинские части. Нельзя сказать, что обязанности солдат полка заключались только в этом, они участвовали и в отражении вражеских атак. Разъезд Дубосеково, где 16 ноября 28 героев-панфиловцев совершили свой подвиг, не пропустив немецкую танковую колонну к Москве, был совсем рядом, был также участком обороны и .для воинов Московского ополчения.
В песне Ярославской коммунистической дивизии, сочиненной поэтом А. Кузьминым, есть такие слова: «Мы припомним полночь тяжкую, берег Западной Двины, как мы с боем шли к Осташкову сквозь Крутой пожар войны». Оказывается, в феврале 1942 года к Осташкову шли не только воины дивизии, формировавшейся на нашей земле.
 9 февраля этого года под Осташковом был и любимский паренек Михаил Румянцев, начавший свой боевой путь в составе Московского  коммунистического полка. Оказывается, ярославцы и москвичи шли по дорогам войны бок о бок. Как уже выше упоминалось, это путь на Калининском фронте для Михаила Георгиевича завершился тяжелым ранением и госпитальной койкой в Москве.
Как бы ни был ранен солдат, а на лазаретной койке он не залеживался. Вот и после первого тяжелого ранения он пробыл в госпитале всего месяц. А по излечении его для поправки здоровья направили в один из учебных полков, дислоцировавшихся в Чувашии. В июле сорок второго солдат Румянцев стал уже сержантом. Командиров тогда готовили быстро. К концу этого года Михаил Георгиевич уже старший сержант в должности заместителя командира взвода. И снова фронт. Тот же Калининский. Трудно нам доставалось освобождение занятых фашистами наших  земель.
К тому же немцы в конце года перешли в контратаку и заняли город Белый, военная зима оказалась не милостивее первой. Как для немцев, так и для наших бойцов. На память о «той зиме у Михаила Георгиевича осталась болезнь ног, от которой он до сих пор страдает. А виной всему оказались узкие валенки, в которые его старшина роты экипировал. Как часто у нас бывало, октябрь того года выдался дождливым, а обмундировали солдат уже во все зимнее. Вот и приходилось шлепать по грязи в валенках. А через несколько дней грянули морозы. «Шинели на нас превратились в панцирь, а  обувка в... Тут я  почувствовал, что ноги у меня отказывают, — вспоминает Румянцев. Привезли в лазарет, стали снимать валенки, а они с ног не снимаются. Пришлось их разрезать».  Да, запомнились солдату бои за город с невинным названием Белый.
Начало 1943 года Георгиевич встретил в Калинине, на курсах младших лейтенантов. Три месяца он проучился там, потом снова на фронт. Его линия уже проходила под Витебском. Здесь новоявленный офицер получил второе ранение, навсегда выведшее его из строя. На этот раз лечился он в городе Иваново, куда не раз к  нему приезжала в госпиталь мать. Благодаря ее стараниям сына перевезли в Любимский госпиталь, располагавшийся у нас в здании средней школы.
Долечивался Михаил Георгиевич, стало быть, дома, но навсегда остался инвалидом. Комиссовали его,   освободив  от службы, в 1944 году.
Разговор с бывшим фронтовиком, естественно, велся и вокруг наград. Интересно было узнать, чем отмечен его боевой путь. Оказалось, что, кроме медали «За отвагу», у Михаила Георгиевича ничего нет. Да и эту медаль он получил уже в 1945 году, будучи уже на «гражданке». За что получил, ветеран и сам не знает: «В первые годы войны наградами не разбрасывались, поясняет он. – Вот и в боях за Новую Руссу у нас никто ничем не был отмечен». Как говорится, знамо дело: «солдат, в атаку шел не за награду». Но все же, все же... Вычитал вот недавно у одного автора в журнале «Родина» интересную мысль. Оказывается, достоин уважения и наград, не только тот солдат, который закрывает грудью амбразуру дзота или ложится со связкой гранат под гусеницы вражеского танка, но и тот солдат, который вообще не нанес никакого ощутимого урона врагу. Ибо на фронте каждый солдат перебарывает себя, преодолевая естественное стремление к самосохранению.
Нелегкими для фронтовика выдались годы и мирной жизни. Еще в госпитале по совету лечащего врача он решил, освоить профессию шофера. Вначале работал в леспромхозе на газогенераторном грузовике-лесовозе, затем поработал в лесхозе и 30 лет отработал водителем в совхозе «Большевик».  Что можно сказать об этих годах? О каждом периоде мирной жизни его можно написать рассказ. Но сравнятся ли эти рассказы с рассказом о фронтовой жизни? Сомнений нет, не сравнятся. Военные годы для него никогда не забудутся. Несмотря на то, что память с годами слабеет, путаются в голове даже события, главное остается. Это главное — необыкновенный подъем духа, который испытали все прошедшие войну. Этого не понять тем, кто не побывал «тогда там», считает Михаил Георгиевич. Поэтому он удручен  тем безразличием, доходящим до нигилизма, которым охвачена значительная часть нашего общества.
                                                                                                                                                  Н. Петров. 1991г.

                    Достойный уважения
           О Викторе Николаевиче Рысове
    
Урок характеризуется направленностью и эффективностью методических приемов, активизацией процесса обучения. Учитель хорошо знает новые программы, предмет, серьезно готовится к каждому уроку. Умело вовлекает в работу учащихся всего класса, обращает внимание на нужность математики, хорошо продумывает домашние задания и доходчиво объясняет "новый материал". Так записано в одном из инспекторских отчетов с урока учителя математики, Каргановской восьмилетней школы Виктора Николаевича Рысова.
-–  Он родился и вырос в деревне Слобода Пигалевского сельсовета. Еще в школе мечтал стать учителем. Но на пути встала война. В январе 1943 года Рысов был призван на службу, а в июне уже сражался с врагом на Юго-Западном фронте. Воевать пришлось недолго: тяжелые ранения в августе и декабре лишили его возможности быть на передовой. Но бывший воин продолжал борьбу в тылу. Родина по достоинству оценила ратный и трудовой его вклад в дело разгрома фашизма, наградив медалями "За отвагу", "За победу над Германией", "За доблестный труд".
...Демобилизовавшись из армии, В.Н. Рысов стал преподавателем в родной школе. Заочно окончил педагогическое училище. Мечта об учительстве реализовалась. Но молодой специалист не успокоился на достигнутом. Новый рубеж - учительский институт. И Виктор Николаевич взял его. Учился снова заочно. А за год до окончания института, в 1952-м, уже зарекомендовавшего себя педагога назначили директором Каргановской школы.
С тех пор В.Н. Рысов бессменно возглавляет учительский коллектив этой школы, ведет уроки математики. С тех пор отзывы о его преподавательской деятельности аналогичны сказанному выше, а директорство: школа одна из лучших в районе по успеваемости, дисциплине и другим показателям. Работоспособный, слаженный коллектив трудится в обстановке товарищества, дружбы, единства творческих устремлений.
Кроме учительских, у Виктора Николаевича множество других забот. Более десяти лет он является депутатом сельского Совета, членом исполкома, оправдывая большое доверие односельчан. В первичной парторганизации ведет политучебу. Не может ветеран стоять в стороне от общественных дел. Да и звание коммуниста (член КПСС с 1946 года) обязывает быть на передовых рубежах советского строительства.
На днях Виктор Николаевич отметил свой полувековой юбилей. А через месяц с небольшим вместе со всеми прогрессивными людьми будет праздновать 30-летие Победы над фашизмом. До этой великой даты ветеран войны и труда прошел путь, достойный большого признания и уважения. Его награды: медаль "20 лет Победы", "50 лет Вооруженных Сил СССР", нагрудный знак "25 лет Победы", Почетные грамоты областного отдела народного образования и райОНО.            
                                                                                                                                 А. Крохин, инспектор районо.
                                                                                                                           "Ленинский призыв", 20 марта 1975г.
                            
                                Свет души
     О Викторе Николаевиче Рысове
    
...Красные кисти рябины неописуемо красивы. Особенно у дома Рысовых в деревне Карганово. Лидия Павловна и Виктор Николаевич - так зовут Рысовых -–  посадили только одни эти деревья с тем расчетом, что когда начнут плодоносить, а это произошло уже давно, создавали бы и уют, и красоту. Вот и сейчас в дни приближающейся осени холодные кисти согревают людей той теплотой, которой так много в сердцах хозяев и этого дома, и этих рябин.
Дома хозяев застать трудновато. Они -–  то в огороде, то на пасеке, то на реке, то в лесу. Первейшая страсть обоих Рысовых -–  пчеловодство. Поэтому без прекрасного на вкус, искристого на цвет, пахучего меда они никогда не сидят. А в лесу и грибы, и ягоды. Немало варений да солений заготавливают они на зиму, вот только этот год подкачал. Редко сейчас попадаются любителям тихой охоты грибы, маловато и лесных ягод. Но Виктор Николаевич еще и заядлый охотник, держит гончую собаку, так что в периоды той или иной охоты семья Рысовых  не бывает без дичи. Конечно, и на огород время необходимо. И никак не скажешь про них, что вот-де пенсионеры сидят на завалинке у своего дома, грызут семечки. Что ж, и такой вид отдыха заслужили ветераны, но предпочтительней пассивному отдыху активный, который и для здоровья полезен и материальную прибавку к пенсии дает неплохую.
А какие у них добрые и светлые лица! Я бы сказал, что в улыбках супругов Рысовых есть что-то детское, восторженное, привлекательное. Читатель этого очерка, возможно, подумает, что его автор сгущает краски, так сказать, ретуширует портреты людей, изображая их словно святых на иконах. Но ведь доброта, теплота души Рысовых, конечно же, была присуща им с юных лет. В течение жизни эти положительные человеческие качества совершенствовались, развивались. Шутка сказать, -–  педагогический стаж Виктора Николаевича составляет 45 лет, Лидии Павловны -–  47. Да, оба они педагоги, а начинали свою трудовую деятельность в суровые, тяжелейшие годы для всего народа страны.
Виктор Николаевич ушел на фронт в середине января 1943 года. Но сначала была учеба в Тамбовском пулеметном училище, затем Юго-Западный фронт. Он не понаслышке знает, как свистят пули, как рвутся авиабомбы и артиллерийские снаряды. Тяжело раненым он вернулся домой в апреле 44-го года и после лечения стал работать военруком в Каргановской тогда еще семилетней школе. Работая, учился заочно в педагогическом техникуме, затем на заочном отделении физико-математического факультета Ярославского пединститута, был учителем физики и математики, а с 1952 года в течение 33 лет -–  директором Каргановской школы.
Лидия Павловна окончила Даниловское педучилище и с 1942 года по 1989 год преподавала в той же Каргановской школе, десять лет из них трудилась уже находясь на пенсии. Несколько лет стояла за прилавком сельского магазина, была продавцом. Попросили. Разве откажешь? Народу в деревне не густо. Вот какой нелегкий жизненный путь прошли супруги Рысовы. Какой же любовью надо любить родную землю, людей, живущих на ней, чтобы изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год, не уставая, передавать сердечную доброту свою этим людям, их детям!
Вот почему так светлы их лица, так хороши их поступки. Я не раз встречался с Виктором Николаевичем и Лидией Павловной, а последнее свидание с ними было буквально несколько дней назад. От Обнорского до Карганова километра четыре. Но если дорога от Тимина до Обнорского асфальтированная, то эти четыре километра представляют, как шутя говоря в народе, "жидкий асфальт". И надо быть высококвалифицированным водителем, чтобы благополучно преодолеть этот участок пути. Однако, возвращаясь обратно, на этом участке я уже не замечал ни колдобины, ни грязи. В памяти вставали то красные кисти рябины у дома Рысовых, то хорошая улыбка Виктора Николаевича, вышедшего меня проводить. На душе было светло и чисто.
                                                                                                                                                   А. Новоселов.

 Девушка с военной фотографии
     Об Ольге Ивановне Сироткиной

Что может рассказать единственная, чудом, уцелевшая при переездах фотография, уже немного пожелтевшая, с оторванным уголком, на которой изображены девушки в военных гимнастерках. Многое... Эта фотография, как скромная маленькая страничка великой истории, написанной советским народом в годы Второй мировой войны, и авторы этой странички -– простые деревенские девчонки-подружки. Аня, ее уже нет в живых. На фотографии она немного грустная, темные волосы аккуратно причесаны, и Оля, как сол¬нечное, стройное деревце -– ныне Ольга Ивановна Сироткина, ветеран колхоза «Заречье», пенсионерка. Надписи на обратной стороне фотографии уже не разобрать, ее безжалостно стерло время. Но Ольга Ивановна хорошо помнит, где и когда это было.
Небольшой польский городок Бельск. Разгар лета. Благоухают плодами уцелевшие сады, словно бы наверстывая упущенное за время войны. Гостеприимный хозяин поляк, у которого квартируют русские девчата, разрешает им заходить в свой сад и рвать яблоки. Они пахнут миром. Да и на самом деле (девчата в это уже поверили), к людям пришел долгожданный мир! Бойцы готовятся к отправке домой. Кто-то предлагает: «Мы совсем забыли, нужно обязательно сфотографироваться на память». Причесались, почистили гимнастерки и отправились в фотографию. Молодые, уцелевшие... Впереди большая жизнь? Так и запомнилось это лето, несмотря на тяжесть военных будней, солнечным, светлым. Это было в 1945, а ...
Лето 1941 в один день словно бы утратило все солнечные, теплые краски. Оля вре¬менно работала тогда на строительстве дороги Ярославль -–  Кострома. Дни мелькали один за другим. Работать там, где много молодежи, где царила атмосфера веселья и задора, было легко. Но весть о страшной беде, нависшей над страной, все перевернула. Парни ушли на фронт. Девчат, среди которых была и Ольга, райком комсомола направил на курсы трактористов при Любимской МТС. И вскоре она прибыла в родной колхоз, чтобы заменить ушедших на войну. Работала Оля как и все от зари до зари. Не жаловалась, не сетовала. Поздней осенью 1941 года была мобилизована на строительство оборонительных сооружений, а в апреле 1942-го Ольга рассталась со своей деревенькой и старень¬кими родителями, чтобы встретиться с ними лишь через три года.
60 девчат из Любимского района -–  будущих бойцов войск ПВО–  разместили в здании, похожем на армейские казармы. В комнатах –    нары, ничего лишнего, строго, по-военному. Да и некогда девчатам было замечать казенный неуют. Вставали и ложились по сигналу. Времени свободного совсем не оставалось. Они упорно осваивали военное дело. Не думала Ольга, живя мирной жизнью сельского жителя, что ей когда-ни¬будь придется изучать винтовку, запоминать по специальным таблицам силуэты самоле¬тов, чтобы, ведя наблюдение за воздухом, безошибочно определять вражеские, несущие смерть и горе людям,
После прохождения курсов днем и ночью несли на постах ВНОС дозор девчата. От вражеских самолетов страдали прифронтовые зоны. Старались фашисты уничтожить важные объекты и железнодорожные станции тыла, который неустанно снабжал фронт оружием, одеждой, продовольствием. Много раз немцы пытались просочиться к городам Углич, Рыбинск, Ярославль. Не ходила Ольга в атаку, не выносила раненых под градом пуль с поля боя, но как порою ей, двадцатилетней хрупкой девушке, было страшно стоять на посту под ночным небом, вслушиваясь в тишину. И как было радостно, когда по сигналу наблюдателей наши зенитчики или истребители отражали вражеские налеты.
Советская Армия уходила с боями на запад. В марте 1945 года Олю и Аню пере¬бросили в Германию. Ольгу потрясла та картина, которая открылась ее взору из открытых дверей военного эшелона, увозившего ее в страну, где родились смерть и безумная, нече-ловеческая злоба. Это их черная работа: истерзанная земля, выжженные поля и деревни, на вокзалах ребятишки с голодными печальными глазами, с худыми личиками. Девчата выбегали на станциях во время стоянок и раздавали им свои пайки, хоть как-то пытаясь утешить. И как Ольге хотелось потом, в полуразрушенном городке, недалеко от Берлина, в ответ на ненавистные взгляды немцев крикнуть: «Вы не смеете так смотреть, видели бы вы мою землю!»
Победу Ольга встретила в Польше, в том самом яблоневом городке. Они охраняли аэродром. Оля в этот день несла караул. На улицах был май, а ветер дул не по-весеннему, холодный и сырой. Ольга продрогла. Ее отпустили погреться. В караульном помещении топилась печурка. Она сняла шинель, разулась, села поближе к печке. И задумавшись, вспомнила, как мама по утрам топила большую русскую печь. Вдруг, словно вихрь, в караулку ворвалась лейтенант Истомина. Ничего, не говоря, схватила Ольгу в охапку, закружила по комнате, девушка ничего не понимала, моргала глазами, пытаясь выяснить, что же произошло. «Глупая, кончилась война! Милые девчонки, кончилась война!» -– хохоча и целуя Ольгу, кричала Истомина. Оля, не помня себя, кое-как влезла в сапоги и выскочила на улицу. Там все смеялись, плакали, что-то кричали и палили в воздух. И Оля отсалютовала из своей винтовки Великому незабываемому дню.
В августе 1945 года девчат демобилизовали. Всю войну они были с Аней рядом, вме¬сте возвращались и домой. Она жила рядышком, в деревне Назарове. Кто возвращался в родные края после долгой разлуки, тот знает, как стучит в груди сердце, как ноги, почти не касаясь земли, несут тебя, словно птицу крылья. В это время в родительском доме жила старшая сестра, приехавшая из Москвы. Она еще издали заметила стройного солдата, бегущего по тропинке к селу. Олю встречали у околицы все, кто в ту пору был в деревне. И был праздник, только без речей, без застолья. В маленькой русской деревеньке уставшие от войны люди ели яблоки, которые взрастила в год мира и победы польская земля. И это были самые замечательные мирные гостинцы. Все было по-старому в родных краях. Только отец с матерью совсем постарели, только многие не вернулись с войны, и тот парень, взгляд которого заставлял сильнее биться Ольгино сердце, остался на поле боя. За три года она ни разу не снимала военной формы. И когда попыталась нарядиться в довоенное платьишко, безнадежно махнула рукой. Ничего не получилось: совсем повзрослела за 3 года, вытянулась, возмужала. И начала она свою мирную жизнь в платье с сестринского плеча.
Мирная послевоенная жизнь соединила навсегда Ольгу Ивановну с Николаем Ивановичем Сироткиным, бывшим фронтовиком, замечательным, трудолюбивым человеком, человеком нелегкой довоенной судьбы, подарила ей четверых детей и бесконечные хлопоты. В будние дни нечасто доставала она эту фотографию. Было некогда. А сегодня, разложив на столе скромные боевые награды и осторожно погладив фотографию, с  которой смотрели на нее молодые глаза симпатичных девчат из победного сорок пятого, Ольга Ивановна горько вздохнула, утерла платком навернувшиеся слезы: жизнь-то уже почти прожита, промелькнула в трудностях да заботах. Прожита? Она никогда не кончится под мирным небом. У Сироткиных восемь внуков. Они должны вырасти такими же отважны¬ми, честными и трудолюбивыми, как их бабушка и дедушка.
                                                                                                                                            Т Крылова. 1985 год

   
        Вспомнить свою молодость
Об Александре Николаевиче Скорнякове

...Старый доктор внимательно осмотрел призывника и удовлетворенно воскликнул: "Ну, батенька, с таким здоровьем раньше в гренадеры определяли. Тебе же путь в моряки или в летчики". И еще раз окинув рослую, ладно скроенную фигуру парня, ткнул сухощавым кулачком в грудь призывника: "Богатырь, ну вылитый Добрыня Никитич".
Старый доктор словно в воду глядел. Призывная комиссия определила служить Александра Скорнякова в военно-воздушные силы Краснознаменного Балтийского флота. За год до начала Великой Отечественной войны пришла пора служить сельскому парню из деревни Митино. О продолжении образования не могло быть и речи, изо дня в день ждал повестки из военкомата. А там после армии время покажет куда определиться. С аттестатом о среднем образовании не пропадешь. Не каждому сверстнику, в особенности сельскому, выпала возможность окончить среднюю школу. Четыре, от силы семь классов могли закончить в ту пору. И в большинстве своем оставались работать в колхозе. Хорошо, если на службе в армии повезет и будет возможность получить хорошую профессию, которая на гражданке пригодится, или же с которой на сверхсрочную службу можно определиться. Родители же решили дать своему сыну среднее образование. Хотя и нелегко было в ту пору. Отец у Александра Скорнякова служил лесником. Жалование небольшое. Тем более, что мать работала в колхозе. Семья многодетная, обуть-одеть и накормить ребячью ораву не так просто. А тут еще за учебу необходимо платить. До войны и после войны среднее образование было платным, не многим по карману. Единственная возможность приработать -–  это промысловая охота. С малолетства Саша пристрастился к этому делу. Добывал пушного зверя. За шкуры платили небольшие деньги, но все же на плату за образование, обновы зарабатывал. Зимой на это дело не хватало времени. В школу в райцентр да уроки. А самая ценная пушнина добывается зимой. Летом занимались в основном ловлей кротов. За ними приходилось пешком ходить в соседний Даниловский район. Сотни километров исхожено по окрестным лесам.
Провожая сына в 1940 году в армию, родители не знали, что уходит он на долгие семь лет, и что придется ему пережить страшную ленинградскую блокаду, с первого дня и до последнего. По прибытию в Ленинград Александра Скорнякова направили учиться в школу авиаспециалистов. А тут и война. В октябре 1941 года получил специальность радиста и был направлен служить в отдельную роту связи военно-воздушных сил Краснознаменного Балтийского флота. Гитлеровцы уже накинули петлю на горло города Петра. Дальнобойные орудия фашистов били по его кварталам. Бомбили с воздуха. Превосходство захватчиков было заметное. Однако город жил, работал и воевал. 900 дней и ночей ленинградцы отчаянно сопротивлялись и дождались освобождения, кольцо блокады было разорвано. Большой ценой досталась победа. Старшина второй статьи Скорняков командовал радиостанцией, обеспечивал связь советским штурмовикам и истребителям. О войне бывший фронтовик А.Н. Скорняков не любит вспоминать. Немало товарищей в его памяти остались навечно молодыми, восемнадцати, двадцатилетними. Однако самой высокой наградой, которую он бережет, является медаль "За оборону Ленинграда", врученная 22 декабря 1942 года. После освобождения Ленинграда он был направлен на учебу во 2-ю школу морских летчиков в Удмуртию. После завершения учебы попал в ордена Ленина авиационное истребительное училище в Краснодарский край. Два года напряженной учебы. И хотя война продолжалась, но фашизм был обречен. Бои шли на западе страны. Летчики Балтфлота вылетали на бомбардировки Берлина, Гамбурга, Мюнхена. До выпуска курсантов остались считанные дни. Блокадные дни сказались на зрении. Старшину второй статьи перевели командиром четвертой базы авиаучилища. А в марте 1947 года демобилизовался.
Родное Митино за семь лет разлуки было не узнать. Многих своих односельчан он не досчитался. Деревня за годы войны опустела. Решил попытать счастье в райцентре. Далеко от стариков-родителей не уедешь, им нужна помощь. Устроился шофером в лесоучасток. Потом работа в райкоме партии. А в 1953 году предложили должность ответственного секретаря в районную газету "Северный колхозник". Встретила фронтовика редактор М.А. Голубина.
-– Газету верстать будете. И я не газетчиком родилась, будем работать и учиться.  Газета в 50-х годах прошлого столетия набиралась вручную. По буковке складывали женщины слова, предложения. Шифр практически единственный -– корпус, то есть даже старики без очков могли прочитать "районку". Печатали также вручную. В типографии работали женщины. Вот и приходилось Александру Николаевичу за ручку колеса, которое приводило в движение плоскопечатную машину, крутить. Покрутишь вечер, рук не чувствуешь. Через два года А.Н. Скорнякова назначили редактором газеты. Штат небольшой, транспорт -– собственные ноги. Район по площади почти в два раза больше нынешнего (входила Пречистенская зона нынешнего Первомайского района). Вот так и работали. Уходили в командировки все, начиная с редактора, а потом по "горячим следам" писали. Зачастую приходилось это делать ночью, утром надо вновь в командировку, а то и выполнять поручения райкома партии или райисполкома.
В декабре 1957 года вызов в райком и новое назначение - секретарем партбюро леспромхоза. Нелегко было расставаться с коллективом, где оставил частичку сердца. В одном был уверен Александр Николаевич, что в районную газету вернется обязательно. Не так-то просто с ней расстаться. И действительно, вернулся он в "Северный колхозник" через два года. Тогдашний редактор Л.Е. Лавров предложил должность литсотрудника. Мол, не обессудь, большего пока не могу предложить. К этому времени редакция обзавелась мотоциклом. И вновь командировки, вечерние бдения над чистым листом бумаги. Позднее возглавил отделы писем, сельского хозяйства. Немало внимания требовала семья. Появились дети: Толя, Надя... Жена – партработник. Вот так и вертелись, а потом газету ликвидировали, в Данилове организовалась межрайонная. На время пришлось уйти работать в леспромхоз. И конечно же, вернулся в газету в 1963 году, когда вновь организовались районки.
Незаметно проходят годы. Сегодня Александру Николаевичу 80 лет. Однако старый фронтовик старается бодриться, хотя здоровье начинает подводить. А как хочется в лесу с ружьем побродить, вспомнить свою молодость...
                                                                                                                                        Анатолий Мирутко.
                                                                                                                         "Наш край", 25 декабря 2002 года.

                 История «Алеши»
                Об Алексее Скурлатове

Есть в болгарском городе Пловдиве памятник, воздвигнутый в честь русского солдата-освободителя на вершине самого большого и красивого пловдивского холма – Холма Освободителей.
 Но мало кто знает, что лицо и фигура воина не являются вымыслом скульпторов. За основу взята фотография Алексея Скурлатова, чья родина – деревня Прокунино Любимского района. В Алтайский край сослали, раскулачив, его семью еще в первые годы Советской власти.
В 1944-м году, участвуя в освобождении Пловдива от фашистов, он сдружился с одним из болгарских партизан, который впоследствии стал известным скульптором. Вместе воевали, вместе лежали в госпитале после ранения. На прощание Алексей подарил другу свою фронтовую фотографию.
Прошло сорок лет. Седой ветеран, один из авторов монумента «Алеша» в телепередаче, посвященной Дню Победы, рассказал, что гранитная фигура солдата, олицетворяющая собой всех воинов-освободителей болгарской земли от фашисткой нечисти, создана в память об Алексее Скурлатове, его фронтовом друге.
Следопыты отыскали прототипа скульптуры и рассказали об этом в следующей телепередаче.
Род Скурлатовых на Ярославской земле не иссяк. Здесь живут его сестры. Услышав в передаче знакомую фамилию, они написали письмо и вскоре получили ответ. В 1986-м году легендарный боец Скурлатов посетил свою историческую родину. Высокого красавца, с орденами и медалями на груди, с цветами встречала вся деревня.
Авторы монумента «Алеша» в Пловдиве – скульпторы В. Радославов, А. Занков, Г. Коцев, И. Топалов; архитекторы Б. Марков, И. Цветанов, Н. Марангозов. Открыт монумент в 1952 году.
Кто из них был другом Алеши, любимские краеведам еще предстоит установить. Двоюродная сестра Алексея, Нина Федоровна, в девичестве Скурлатова, обещала приехать в апреле и рассказать все, что она знает об этой истории.
                                                                                                                                      Татьяна Амангельдыева.

 Он был участником Парада Победы
   Об Александре Николаевиче Смирнове

Фронтовые судьбы участников войны, естественно, во многом схожи. В то же время и отличны. У каждого из ветеранов войны она своя, неповторимая, как неповторима жизнь каждого человека. В нашем недавнем разговоре майор запаса А.Н.Смирнов рассказывал:
-–  После войны, в июне 1945 года, мне посчастливилось участвовать в Параде Победы на Красной площади в Москве. Незабываемый день на всю жизнь! Кажется, и поныне перед глазами, как Маршал Советского Союза Г.К.Жуков на белом коне принимал парад, как проходили торжественным маршем овеянные боевые славой свободные полки фронтов, флотов и части Московского гарнизона. С трибуны Мавзолея В.И.Ленина героев Великой Отечественной войны приветствовали руководители партии и правительства. Я после фронта учился в Московском военно-политическом училище имени В.И. Ленина и шел в составе сводного курсантского батальона, в который были включены только бывшие фронтовики, имевшие не менее двух боевых орденов. Шел в строю и вспоминал боевой путь своей родной 169-й Рогачевской Краснознаменной орденов Суворова и Кутузова стрелковой дивизии, ее бои, в которых лично участвовал, фронтовых товарищей, павших и живых.
Был участником исторического Парада Победы! Немногими на нем представлялись отдельные части и соединения. И, разумеется, это незабываемая строка в биографии Александра Николаевича, оказавшегося моим земляком, в прошлом по Ярославщине, а ныне проживающем в одном городе – Минске.    
Красноармеец Александр Смирнов на фронт был направлен в марте 1943 года, в июле того же года, на девятнадцатом году жизни, принял боевое крещение в начале знаменитого Орловско-Курского сражения. Переброшенная из-под Сталинграда 169 стрелковая дивизия в составе 11-й гвардейской армии Западного фронта участвовала в прорыве обороны противника на реке Жиздре (северная фаза Орловского выступа).
Свою оборону на Жиздре фашисты считали неприступной. Нами она была мало изучена, так как года полтора на этом участке разведчики не имели успеха, не могли взять языка. В ночь с десятого на одиннадцатое июля 1943 года 171-й саперный батальон, в котором служил А. Н. Смирнов, получил задание сделать проходы в минных полях и проволочных заграждениях перед передним краем. Один из батальонов 556 стрелкового полка майора П.В.Качура должен был провести разведку боем.
 -– Я тогда был рядовым и, естественно, имел представления о боевых действиях в пределах своих подразделений, – подчеркнул в нашей беседе Александр Николаевич. – Наш саперный взвод действовал совместно с ротой автоматчиков лейтенанта М.В.Асташова. Об этом и рассказываю.
 Передний край наших войск в южной части верхней Жиздры пролегал с переходом на ее южный берег. Ночью саперы вышли на выполнение боевого задания. Как новичок на фронте Смирнов присматривался к командиру отделения сержанту Лимаренко, другим саперам, участвовавшим в сталинградских боях. Пригодились многие их советы и предостережения, в том числе и о том, что сапер ошибается только раз. В ту ночь при разминировании двое из саперов подорвались. Смирнов тоже чуть не ошибся, может, непоправимо. Устал, хотел опереться на траву коленом, но все же предварительно ощупал траву и обнаружил мину. «Даже похолодел от сознания того, что могло бы случиться», – вспоминает он через сорок с лишним лет.
Стрелковый батальон капитана М.А.Борисова, усиленный ротой автоматчиков и ротой ПТР, при поддержке полковой артиллерии, на рассвете 11 июля мощным ударом прорвал фашистскую оборону. Расширяя и закрепляя прорыв, подразделения 556 стрелкового полка 24 часа стояли насмерть, отражая новые и новые контратаки противника. Было совершено много героических подвигов однополчанами, погиб командир роты автоматчиков лейтенант М.В.Асташов. Командование ротой принял младший лейтенант Гулям Якубов, узбек. Возглавляемая им рота стремительным ударом захватила две вражеских траншеи, очистила их и затем ворвалась в деревню Глинную. Кстати сказать, в последующих боях в Белоруссии, под городом Быховом, его рота автоматчиков вновь отличилась при прорыве обороны противника, где Якубов погиб. Ему посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
Как и для каждого фронтовика, первый бой на Жиздре, хотя и не был для Смирнова отмечен личной наградой, особо запомнился. Для молодого воина это была проверка на самообладание, мужество в боевых условиях. Места по Жиздре во многом напоминали родную Ярославщину, поля и луга по живописным берегам Обноры и Шарны, рек его детства, пору деревенского сенокоса. Вспоминались родная деревня Бряково, отцовский дом, Кирилловская школа. В Брякове оставалась его мать. На фронт она проводила двух сыновей Алексея и Александра. Старший сержант Алексей Смирнов погиб в боях под Сталинградом. Тем более болело сердце за другого. С волнением ждала от него каждую весточку.
В марте 1944 года в адрес матери из части пришло письмо, в котором сообщалось: «Многоуважаемая Ульяна Тимофеевна! – писали командир батальона и его заместитель по политчасти. – Ваш сын Смирнов Александр Николаевич за образцовое выполнение боевых заданий на фронтах борьбы с немецко-фашистскими захватчиками награжден орденом Красной Звезды. От всей души поздравляем Вас с высокой правительственной наградой, которой удостоен Ваш сын Александр, и желаем Вам успехов в Вашей жизни и работе на благо Родины и фронта».
Это было уже в Белоруссии, на Днепре, где в конце февраля 1944 года дивизия участвовала в боях за освобождение города Рогачева, за что ей и было присвоено почетное наименование Рогачевской. Перед наступлением саперы готовили проходы в минных полях. Вместе со взводом старшины Семена Купряшкина был и Смирнов. Из тех саперов, что вместе воевали на Жиздре, во взводе осталось только двое: Александр Смирнов и Владимир Лисицын. Они чувствовали, что теперь к ним присматривались новички, как они сами когда-то к более опытным  воинам. Чувствовали и возросшую личную ответственность. Тем более, что ранее посланные две группы саперов не смогли выполнить задания.
Пробирались по глубокому снегу через рощу, выступавшую на переднем крае вперед и потому простреливаемую противником и с флангов. Не случайно солдаты прозвали ее «рощей смерти». Мало ли подобных и других названий (Безымянный и Лысые высоты) было в солдатской среде на фронте.  Особое внимание старшина Купряшко и бывалые саперы обращали на соблюдение маскировки, тишины, чтобы не быть обнаруженными противником. Находить и разминировать мины, поставленные на мерзлую землю, под снегом было легче, чем в земле, но, с другой стороны, работать приходилось в февральский мороз голыми руками. В этот раз на глазах Александра погиб, подорвавшись на минах, его товарищ Лисицын, которого по-дружески он называл просто «Лисица».
Так с каждым боем мужал молодой воин, росло его мастерство, повышалось чувство ответственности за выполнение своего солдатского долга, долга сапера, прокладывающего путь войскам. Как комсомольцу парторг Сотников поручал ему оформлять боевые листки, в которых сообщалось об отличившихся в боях. Смирнов стал командиром отделения, сержантом. В мае 1944 года его приняли в кандидаты партии по рекомендации замполита Дзюбенко и парторга Сотникова. Вместе с товарищами он участвовал в освобождении белорусских городов, о чем свидетельствуют грамота. Как и всему личному составу части, ему были объявлены благодарности Верховного Главнокомандующего за освобождение Бобруйска, Волковыска и польского города Белостока. В августе 1944 года сержант Смирнов был награжден орденом «Отечественная война II степени».
 На подступах к Белостоку саперы со взводом разведки старшины Марченко, командира опытного, имевшего семь боевых наград, должны были разведать места переправы через Свислочь. С разведками шло отделение сержанта Смирнова. Они долго пробирались ночью лесными тропами, на рассвете показалась в низине река. Она была неширока, но имела заболоченную пойму шириной до 250-300 метров от берега. «Придется опять строить переправу, да на такое расстояние на открытом лугу», – забеспокоились саперы. Надо было искать что-то другое. Севернее по реке должен был мост, надо было дойти, узнать, что и как. Под прикрытием высокой дамбы, по которой к мосту подходила дорога, они с разведчиками незаметно подобрались к мосту. Разведчики внезапно захватили и уничтожили охрану, саперы быстро перерезали провода, снимали взрывные заряды. Вскоре через этот мост пошли подразделения дивизии, ее боевая техника.
С боями на польской земле связаны его третий боевой орден – орден Славы III степени. Дивизии тогда пришлось дважды переправляться через Нарев, реку более мощную. Первый раз – за Белостоком, второй – в сентябре 1944 года в среднем течении реки возле лесничества Остроленка и Холсты (в районе города Рожан). Саперы снова тогда искали и готовили переправы для своих войск. Отделение старшего сержанта Смирнова идет на задание в составе взвода старшины Купряшкина. Местность открытая, река широкая. Чтобы определить ее ширину, глубину, быстроту течения, какое дно реки, рельеф местности берегов, пришлось действовать, совершенно раздевшись, где вплавь, где вброд. Когда Смирнов вышел к противоположному берегу, чуть было не был обнаружен патрулями противника. К счастью, они его не заметили. Первоначально полученные данные о возможной переправе (в том месте был в прошлом крестьянский конный переезд), понятно, еще проверялись, перепроверялись, уточнялись. Использован был не только этот переезд, но войска дивизии там проходили.
Вот так, кратко об одном из наших саперов и его боевых товарищах, всегда шедших впереди войск. Сколько они обеспечили подобных переправ. Помните у А.Твардовского:
                              Переправа, переправа.
                              Берег левый, берег правый.
                              Снег шершавый, кромка льда.
                              Кому память, кому слава,
                              Кому темная вода…
Нелегко переправы давались, часто под огнем противника, и тем, кто их обеспечивал и тем, кто переправлялся на пути на запад, к победе.
Дивизия приближалась к Восточной Пруссии, а коммунист старший сержант Смирнов в начале октября был направлен на учебу в Московское военно-политическое училище имени В.И.Ленина, по окончании которого еще долго продолжал служить в войсках, будучи политработником. Уйдя в запас, продолжает трудиться на инженерных должностях. Он поддерживает активные связи со своими бывшими однополчанами, участвует во встречах ветеранов дивизии, которые, например, прошли в Клинцах Брянской области, в белорусском городе Рогачеве, в Москве. В семейном архиве – фотографии встреч, письма однополчан, вырезки из газет с материалами о героях дивизии.
По окончании беседы мы, взволнованные фронтовыми воспоминаниями, вышли из дома, где проживают Смирновы, на проспект Маршала Советского Союза К.К.Рокоссовского. это основная магистраль одного из новых микрорайонов Минска, с красивым названием «Серебрянка» (по названию маленькой местной речки). Войска Рокоссовского участвовали в освобождении Белоруссии. Весь проспект застроен современными высотными домами, он прям, как стрела, и широк. При выходе к обширному водохранилищу, где разбивается новый парк, перпендикулярно проспекту проходит улица генерала М.С. Малинина, тоже участника освобождения земель республики. Есть в микрорайоне также улицы Героев Советского Союза С.В.Грицевца (дважды героя), Сундуткали Искалиева и Гуляма Якубова, два последних – однополчане Александра Николаевича.
На улицу Якубова выходим с особым волнением, ведь это тот самый, с которым Александр Николаевич участвовал в боях еще на Жиздре. Вспоминаются подробности подвига героя под Быховом, в боях за высоту у деревни Лудчицы, которую ныне зовут Высотой героев, и на которой сооружен памятник в честь ее героев. За высоту сражались две роты, одну из них возглавлял Якубов, другую старший лейтенант В.Мартынов. Им и еще четырем участникам боев на той высоте присвоено звание Героя Советского Союза. Улица Якубова вышла к открытому полю и к лугам по реке Свислочи, но еще продолжает застраиваться. Сейчас по весне здесь особенно привольно, красиво. Вроде бы окраина большого, полуторамиллионного города, а рядом зеленеют посевы, начинают цвести вдоль реки луга, где-то в камышах замечаем плавающих диких уток. Все это нам обоим напоминает и родные места на Ярославщине. Участникам боев в Белоруссии особенно радостно видеть ее вновь мирной, мирной уже более сорока лет, возрожденной.
                                                                                                                                            М.Гурьев.    1986 г.  

           Видел начало войны
     Об Иване Васильевиче Смирнове

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ СМИРНОВ – ОДИН ИЗ ТЕХ НЕМНОГИХ ЛЮДЕЙ, КОТОРЫМ УДАЛОСЬ ВЫРВАТЬСЯ ИЗ САМОГО ПЕКЛА ВОЙНЫ И ДО¬ЖИТЬ ДО 60-ЛЕТИЯ ПОБЕДЫ. Судьба не баловала этого скромного человека, который медалей-то осо¬бых не имел, и привилегиями боль¬шими не пользовался, даже то, что полагалось, не сумел в свое время получить.
Но он видел начало войны, самые первые минуты, и этот рассказ оче¬видца лишний раз подтверждает, на¬сколько внезапным было нападение Германии на Советский Союз. Иван Васильевич проходил службу на литовской границе с Германией и в ночь на 22 июня 1941 года был в дозоре. Трое пограничников обосновались на горе под двумя дубами и хо¬рошо видели все, что твори¬лось в сопредельном государ¬стве.
– Тихая малолюдная немец¬кая станция (название запамя-товал) с наступлением темно¬ты вдруг  оживилась. Один за другим подходили к ней эшело¬ны с военной техникой, откуда торопливо сгружались пулеме¬ты, танки, высаживались сол¬даты фашистской армии. Все команды выполнялись бегом, но лишнего шума немцы стара¬лись не производить. С рассве¬том вся эта техника, располо-женная вдоль границы, откры¬ла огонь по нашим заставам. Дым и гарь заслонили встающее солнце, а в небе показа¬лись немецкие самолеты. Они летели к нам в тыл, роняя бом¬бы на мирно спавшие города и села, «Это, наверно, война», – сказал старшина, и мы вскочи¬ли, намереваясь бежать на за¬ставу. Автоматная очередь заставила нас вновь прижаться к земле.
Дозорные кубарем скатились вниз и пошли к нашим. Застава была унич¬тожена полностью, кругом стояла зве¬нящая тишина, рассеялись гарь и дым. Только руины и воронки от бомб напоминали о вторжении оккупантов на нашу землю. По дороге к ним при¬соединились еще трое погранични¬ков. Так и шли они вшестером по от¬крытой местности, проходя села и ху¬тора, в которых жители по-разному воспринимали начало войны: кто го-ревал, а кто и радовался. Дошли до леса, смотрят, под деревьями зеленая фуражка торчит. Значит, свой -– по¬граничник. Ивана Смирнова послали в разведку. «Подполз я поближе, -–  вспоминал он в разговоре со мной осенью прошлого года, -–  смотрю -– старший лейтенант Цыпленков с на¬шей заставы. -–  «Не подходи», -–  кри¬чит и наганом размахивает.
-–  Товарищ старший лейтенант, это ж я, Смирнов.
-–  Какой Смирнов?
-–  Иван Смирнов, да вы посмотри¬те хорошенько».
Так бойцов стало семеро. Передо¬хнув немного, снова отправились впе¬ред. Должны же быть где-то наши вой¬ска. Не весь же Союз заняли. Где-то должны были дать отпор врагу. Поход¬ный марш-бросок, начавшийся в три утра, закончился лишь в четырнад-цать часов следующего дня. Лишь че¬рез восемьдесят километров встрети¬лись наши части, занявшие оборону. Едва успели поесть, как началось на¬ступление немецкой пехоты. Немцы шли колоннами, в полный рост, рас¬качиваясь на ходу. Они были ПЬЯНЫЕ, а пьяному, как говорится, и море по ко¬лено».
Ивана Смирнова и еще одного бой¬ца отправили в штаб за подмогой. Но штаб был пуст. Возле него догорала машина, кругом валялась разбросан¬ная бумага -– все говорило о спешном отступлении. А на передовой, наде¬ясь на подмогу, отчаянно дрались наши ребята.
Лишь в городе Шауляе удалось ра¬зыскать штаб и доложить обстанов¬ку. Сюда со всех сторон выходили из окружения наши солдаты и офицеры. Здесь в одной из ям разместились, ожидая появления немцев. Сухари, сахар, вода находились тут же в яме. В Шауляе Иван Смирнов принял пер¬вый бой и получил ранение в руку. Но он даже в медсанчасть не пошел, однако, командующий ими полковник, увидев на Иване зеленую фуражку, заинтересовался, откуда он здесь? Иван назвал часть.
-– Она же вся разбита, никто не уце¬лел, -– удивился полковник. Иван рас¬сказал, каким чудом он спасся.
-–  Ты что, ранен?
-–  Да так, маленько.
-–  Немедленно в санчасть. -– И он по¬дал Ивану руку, чтобы помочь выб¬раться из ямы.
Санитарный поезд принимал ране¬ных на ходу, не останавливаясь. Эше¬лон, дважды обстрелянный немцами, прибыл в Ригу. Пересадка, -– и в Ка¬линин, а оттуда в Казань. Четыре ме¬сяца лежал в Казанском госпитале.
Впереди у Ивана Смирнова были еще долгие дороги войны. В боях за освобождение города Орла, на Курс¬кой дуге, пришлось особенно жарко. Десять дней, с 17 по 27 июля 1943 года он не выходил из боев, в каж¬дом из которых от 150 человек оста¬валось в живых не больше семнад¬цати. Тут же, на полянке формировал¬ся новый отряд - и снова в бой. За эти сражения получил Иван Смирнов медаль «За отвагу» и ранение в ногу, с которым провалялся в сочинском госпитале семь месяцев.
«Благодаря этим ранениям, может, и жив остался» - шутил он в беседе. Таких солдат, вздевших начало вой¬ны, в настоящее время в живых оста¬лось наперечет. В двадцать четыре года вернулся Иван Смирнов в род¬ную деревню Кипрово Любимского района инвалидом второй группы. Ра¬неного, на костылях, Ивана Василье-вича выбежали встречать всем кол¬хозом...
9 марта 2006 года Иван Василье¬вич Смирнов умер. До конца жизни он видел начало войны в мельчайших подробностях, как будто это было вче¬ра.
                                                                                                             АМАНГЕЛЬДЫЕВА. Наш край, 5 мая 2006 года.
    

 
     Похоронен был дважды заживо
     Об Иване Михайловиче Смирнове
    
 Эту историю рассказал мне Иван Михайлович Смирнов, бывший рабочий лесозавода имени КИМ, ныне станкостроительного завода. "В песне-то, –  говорит он, – правильно говорится, что хоронили нас на фронте заживо, и я был дважды таким образом похоронен, первый раз под Колпино, второй раз на  реке Луга".
А надобно сказать, что Иван Михайлович прошел от начала до конца всю Великую Отечественную войну. Да в финской кампании 1940 года участвовал. Да еще без малого три года в мирное время в армии прослужил. Одним словом, старый солдат. В разных переделках побывал, но более всего запомнились ему бои под Ленинградом. Тогда уже он командовал минометной батареей. Тяжелые были бои. Два года фашистские войска, окружив кольцом город, пытались взять и уничтожить его, как приказывал Гитлер. А наши сопротивлялись, сначала активной обороной сковывали действия врага, потом перешли в наступление и прорвали блокаду.
Случилось этой зимой 1943 года. Узкий коридор пробили наши войска к городу вдоль Ладожского озера. Ленинградцам стало полегче, но до полного освобождения Ленинграда нужно было ждать почти еще год. В иные моменты действия противников ограничивались лишь контрбатарейной борьбой. Наши стремились подавить батареи фашистов, а фашисты - наши батареи. А пушки у врага были крупных калибров, под Ленинград были им подвезены специальные осадные орудия. Ударит тяжелая гаубица полутонным снарядом по дзоту или блиндажу, и могилы копать не надо – всех, кто в них находился, похоронит.
Так было и в то утро, как рассказывает Иван Михайлович. Не успели они с командиром взвода понять, как вдруг очутились в такой могиле. Могила была настоящая. Кругом земля, а сверху для прочности еще бревнами блиндажного наката придавило -– ни пошевельнуться, ни вздохнуть, ни охнуть. Не помнит он, сколько времени пролежал, только вдруг слышит -– окликают его, и царапание лопаты о мерзлую землю  уловил. Откопали солдаты своего командира, при том еще и шутят, спрашивают, что видел он на "том свете". Без шуток на фронте не проживешь. Угрюмого да невеселого в боях почему-то чаще убивало и ранило.
Второй раз, как уже говорилось, похоронили Ивана Михайловича под Лугой. Это уже в сорок четвертом было, когда наши, полностью освободив Ленинград, пошли на Запад. И обе контузии лейтенант Смирнов пережил, можно сказать, на ногах, не беспокоил врачей в госпитале. Лечился солдатскими методами -– притираниями да растираниями. Правда, один раз пришлось и в лазарете немного полежать. Это когда его осколком вражеской мины зацепило за ногу.
Пуще всего берег на войне И.М. Смирнов руки. И не зря. Руки у него поистине золотые, он потомственный столяр. Руки он уберег, хотя и трудно было. Пуля и осколок не разбирали, где у тебя руки, где ноги, а где и сердце. Особенно обидно было погибнуть после войны. Говоря так, мы не оговорились. 8 мая был подписан акт о капитуляции Германии, на всех фронтах бои прекратились, а Клайпедская /Мемельская/ группировка противника на западе Литвы еще сопротивлялась, не подчинилась приказу о капитуляции. Быть бы жертвам с нашей стороны, да спасибо нашим летчикам, нанося бомбовые удары, они заставили фанатиков-фашистов сложить оружие.
Война закончилась. Иван Михайлович вновь вернулся к мирному труду. Сначала поработал в системе сырпрома, а в 1949 году перешел на лесозавод. 28 лет числился он там мастером деревообработки, как столяр, выполняя наиболее ответственные, требующие ювелирной точности задания. А потом пришла пенсионная пора. Сменился профиль предприятия. На заводе строгают уже не доски, а металл. Выросла новая смена, появились новые специалисты. Но Иван Михайлович по-прежнему считает себя "кимовцем", на партийном учете там состоит, членом профсоюзной организации завода является.
                                                                                                                                            Н. Петров. 1984г.
        

                 Из поколения двадцатых
            О Николае Алексеевиче Смирнове

Любим. ТАКОЙ МАЛЕНЬКИЙ ПРОВИНЦИАЛЬНЫЙ ГОРОДОК, НО ОН ПОРОДИЛ ДЛЯ РОССИИ ОДИННАДЦАТЬ ГЕРОЕВ СОВЕТСКОГО СОЮЗА, ДВУХ ГЕРОЕВ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО ТРУДА, ОДНОГО ГЕРОЯ РОССИИ.
А честно воевавших и беззаветно любящих свою Родину людей в наших краях было значительно больше. Краеведы знают, что незаслуженно обойдены званием «Герой Советского Союза» Борис Васильевич Невский, Алексей Андреевич Морозов. Герой, о котором я сегодня собираюсь вам рассказать, был представлен к трем орденам Славы, два из которых он так и не получил.
Николай Алексеевич Смирнов родился в Любиме, в Заучье, совсем недалеко от того дома, где проживает сейчас, вернее, жил до последнего времени. Год назад Администрация района предоставила ветерану Великой Отечественной войны благоустроенную квартиру
 Отец Николая, Алексей Федорович Смирнов, участвовавший в империали¬стической войне и получивший многие ранения, был человек мастеровой, несмотря на свою инвалидность, без дела не сидел. Он был хорошим печником, жестянщиком, кровельщиком. Многие здания Любима и через полвека после смерти Алексея Федоровича носили крыши, сделанные его руками. Коля, старший в семье, сызмальства ходил у отца в подручных, В то время, как его сверстники резвились в парке, он помогал отцу, понимал, что без помощника ему не обойтись. Отец умер в 1940 году за работой на глазах у сына, Пилили дрова во дворе. Алексей Федорович вздрогнул, схватился за сердце, выпрямился во весь рост и, как подкошенный, рухнул на землю.
Остался Николай в семье за старшего. Мать-сердечница -– на инвалидности, две сестренки и братишка, 1933 года рождения. А вскоре и война началась. Мальчишки взволнованно следи¬ли за сводками: немец Москву окружает, под Рыбинск пробирается, Ярославль, Любим бомбит. Надумали три друга: Николай Смирнов, Алексей Жгулин и Николай Введенский податься в партизаны Сушеную картошку, сухари отрывали от своего ежедневного пайка, восполняя все это ягодами, щавелем, ягелем, и тщательно прятали на чердаке. Наконец, убежали. Шел 1942 год. Под вагонами доехали до Ярославля Главного. А тут как раз немец ночью начал станцию бомбить. Чтобы было видно, куда сбрасывать бомбы, фашистские летчики на парашютах «свет» спускали. Что там светило: простые факелы или фосфорные, мальчишки не знали, но зрелище было впечатляющее. Тепло, исходившее от огня, не давало парашютам быстро опускаться, они освещали всю станцию, и фашист работал прицельно. Завороженные пацаны высунули головы из-под вагона, и тут же их засек конвой. «Вылезай, стрелять буду», -– крикнул военный, делая предупредительный выстрел вверх. Мальчишки поняли, что с ними не шутят, и выбрались на платформу. Пацанов отвели в милицию, а затем с провожатым доставили в Любим. Директор школы Сергей Петрович Субботко встретил их очень строго. Он поставил их вдоль стены своего кабинета и начал назидательную речь:
– Ваше дело – учиться. Придет время, и вас заберут в армию. В милиции каждый человек на счету, а вы что наделали? Оторвали людей от дел. Вместо того, чтобы ловить шпионов, милиционер вынужден был сопровождать вас и терять зря двое суток. С немцами наша армия справляется и без вас: от Москвы погнали, и дальше будем гнать.
Ребята стояли пристыженные, алый румянец жег щеки. Однако, желание попасть на фронт не пропало. Зная, что комсомольцев-добровольцев берут, ребята подали заявление в комсомол. Через год пятеро человек: Смирновы Николай и Павел, Юрий Жуков, Николай Куприянов. Николай Кудряшов получают в военкомате повестки. Объявили родителям. Колина мать упала с сердечным приступом. Ее удалось спасти, друзья ушли на фронт, а Николай остался дома. Потихоньку готовил мать; наконец, она смирилась с решением сына, и в октябре 1943 года он уехал в Котельническое пехотное училище (Кировская область) в пулеметный батальон. Юноше не было и семнадцати лет. Пулемет «максим», винтовку с себя ростом приходилось таскать на себе. Ни лишения, ни голод (кормили в училище мерзлой картошкой), ни тяжести не сломили Николая, только крепче закалили его бойцовский, любимский характер. Полгода учебки, и в мае 1944 г. он отправляется на фронт под Ленинград. Три с небольшим месяца прошло, как была прервана окончательная блокада города-героя, но остатки фашистов еще приходилось выбивать с Синявинских высот. Ладоги. На Ладейном поле боец Николай Смирнов получил первое ранение. Тогда же за мужество, проявленное в бою, он был награжден Орденом Славы третьей степени. Залечив рану в Тихвинском госпитале, он снова вернулся в свою часть, обходно-маневровую, ударно-пробивную, которая в это время находилась в г. Сортавала (Карелия). Дивизия занималась уборкой зерновых, по окончании была направлена в Горьковскую область (ст. Шахунья, глубокий тыл) на формировку. Расположилась дивизия, вернее, ее остатки в тридцати километрах от Шахуньи, в трех деревнях: Малиновка, Малый взвал, Большой взвал, и стала ждать пополнения. Николай Смирнов был уже в звании старшего сержанта и занимал должность помкомвзвода. Он проводил занятия с новичками.  Вновь прибывшие изучали саперное дело. Для этой цели они взрывали старые мосты через речки, которые затем заново строили. Солдатики на плечах таскали бревна (7-8 человек под бревно), и дело спорилось. Дивизия находилась там до тех пор, пока не стала полнокровной. Потом по тревоге в ночь: «Рота, подъем, в ружье, стройся!» Пять минут на сборы, и форсированным маршем (чередуя бег с ходьбой) бойцы отправились на станцию Шахунья. 30 километров преодолели за четыре с небольшим часа. Там спешно погрузились в вагоны и – на фронт. Через двое суток были уже на границе Советского Союза с Польшей, Издали доносились звуки боя. Высадились, форма одежды – зимняя. Ночь передохнули, на следующее утро пехота отправилась догонять танки, которые накануне прорвались глубоко в немецкий тыл. Сорок, шестьдесят, восемьдесят километров в сутки преодолевали бойцы. Пулеметы везли на лошадях, сами - пешим, с небольшими передышками, ходом. Стоял февраль, было тепло, многие в кровь стирали ноги. Наконец, получили приказ: перейти на летнюю форму одежды. Бойцы шли на Варшаву. Небольшие города, деревни, хутора были пустыми, население спешно бежало к морю, к американцам. Шла молва, что русские бьют, убивают. Политработни¬ки, командиры предупреждали солдат. «Не бейте мирных жителей. Не бейте коров на фермах. Вспомните, сколько скота угнали немцы с наших земель. Этот скот мы погоним к себе». Но разве за всеми уследишь. Находились такие, кто врывался на фермы и в упор расстреливал коров. Бессмысленные, глупые жертвы. К сожалению, на войне бывает всякое.
Восточная Пруссия, польский коридор. Перед наступлением на Гданьск бойцов построили, и заместитель командира по политчасти Мохначев зачитал списки представленных к наградам. Николай Алексеевич Смирнов был представлен к Ордену Славы второй степени. Но получить его не смог. События приобретали трагический окрас. На следующий день -– бой. Немецкий артналет был силен. Побило всех коней, и орудия пришлось тащить на себе. Ночная передышка, утром - в контейнерах завтрак. Орудия выкатили на боевые позиции и начали атаку. Прошли километров пять, окопались. Неожиданно из леса выскочили русские и с матом, «...в кого вы стреляете, в своих», направились к нашим окопам. Николай Алексеевич хорошо по¬мнит дату -– 23 марта 1945 года. Солдаты обрадовались концу боя, поднялись во весь рост брататься, и тут из леса ударили немецкие пуле меты. Выскочившие им навстречу солдаты в советской форме оказались «власовцами». Так, в том бою за полтора месяца до победы полегла вся рота. Убит был и напарник Николая, боец Зинчук. Николай бережно отодвинул товарища от пулемета и нажал на гашетку. Отстрелявшись, ползком передвинулся ко второму пулемету, предварительно «сняв» из пистолета Макарова командующего немецкими пулеметчиками (настолько близко было расстояние). Но немцы его уже заметили. Пулеметная очередь, и Николай почувствовал, как внутри его обожгло, перед глазами промелькнули мать, отец, и он стал захлебываться кровью. Касательная рана вырвала клок из спины размером 18 на 22 сантиметра, задело легкие, позвоночник, в печень вонзился осколок 1,5x2 см. Николай сначала пополз, но потом встал в полный рост. Пули свистели рядом, но больше уже ни одна в него не попала. Откуда-то появился Кочетков, тоже старший сержант, подхватил Николая и потащил прочь от поля боя «Добей меня, я все равно уже не жилец», -– просил Смирнов, но товарищ упрямо тащил его к санитарной повозке. Этот путь в сто метров он помнит отчетливо, каждый склон, каждую тропку. Лишь оказавшись в повозке, Николай Смирнов потерял сознание.
Долгих восемь месяцев провел он на больничной койке. Немецкий госпиталь в Бромберге, самолетом -– до Белостока, а там уже ждал санитарный эшелон. У сержанта в глазах закололо от белизны простыней. За время боев отвык Николай Смирнов от такой чистоты. Курс лечения он проходил в Пензе. Заново учился ходить. Врачи так и не рискнули сделать операцию, осколок до сих пор торчит в печени. Назначили бойцу усиленное питание (сливочное масло, шоколад). Сигарет и водки ему не требовалось. Курить и пить он так и не научился. Рана постепенно заживала, в конце ноября его отправи¬ли домой. А поскольку он еще был слишком слаб, в сопровождение дали медсестру. Восемнадцатилетний Николай Смирнов был признан инвалидом первой группы.
В Любиме, родном городе, родном доме и стены греют. Прошло несколько лет. Николай Смирнов получал то вторую, то третью группу, считал себя окрепшим настолько, что устроился водителем ЗИСов, затем ЗИЛа, водил трехтонку, потом пятитонки; смог сам построить дом. Друзья, разумеется, помогали. Его мирная, послевоенная жизнь тоже была насыщенной, интересной. К сожалению, газетные рамки не позволяют подробно рассказать о ней. Он счастливо женился, жена подарила ему близнецов: мальчика и девочку.
Сейчас восьмидесятилетний юбиляр бодр, весел, общителен. Рядом с ним отдыхаешь душой, столько лучистого света и тепла исходит из глаз этого человека, живущего нелегкую, но красивую жизнь. Лишь иногда при ходьбе он съежится, согнется от боли (напомнит о себе осколок в печени), посидит несколько минут, и опять выглядит бодрым и здоровым.
                                                                                                                                    Т. АМАНГЕЛЬДЫЕВА. 2006г.

           Обходно-маневровая,
             ударно-пробивная
 О Николае Алексеевиче Смирнове
  Шестнадцатилетним парнишкой добровольцем ушел на фронт наш земляк, коренной житель Любима Николай Алексеевич Смирнов. Рос Николай без отца, мать была инвалидом труда, и потому основные черты его характера -– желание прийти на помощь, умение сострадать, человеколюбие. В 13 -– он в тимуровской команде, и уже мечтает бить фрицев, но советуют подрасти. В 15 -– вступает в комсомол, и вскоре получает путевку на фронт. Правда, прежде чем попасть на передовую, нужно было освоить военную профессию. Его направляют на 5 месяцев в пехоте училище, а затем -– пулеметчиком на Ленинградский фронт во 2-ую Краснознаменную армию: "обходно-маневровую, ударно-пробивную", и сразу -– в оборону. Ветеран помнит, как с самолета со свастикой на борту разбрасывались листовки, предлагая сдаться, с посулами, что дадут работу, а молодежь сможет учиться. Но все уже знали о фашистских "пряниках"-– концлагерях и мечтали лишь об одном, чтобы в нашем небе летали птицы, а не чужие самолеты с крестами, сеющие смерть. События тех дней Николай Алексеевич не только помнит во всей яркости красок, помнит имена и лица своих фронтовых товарищей, которые так и остались навсегда молодыми. Иногда память оживляет картинки во сне, и... снова строчит его "максим", слышатся крики "ура", ржание лошадей.
...Форсирование реки Свирь. Чтобы переправиться на другой берег, из бревен разобранных домов, сараев строились плоты. На одном из них Николай переправлял свой пулемет. Река была быстротечной, и плот перевернулся. Но все закончилось благополучно. В те дни было снято второе кольцо блокады Ленинграда, а фронт стал называться Карельским. Впечатлительный и наблюдательный Николай успевал не только без промаха палить по фашистским снайперам, но и подмечать красоту карельской природы. Бои в тех местах шли кровопролитные. Сказочные, почти берендеевские леса Карелии дышали смертью, которая скрывалась за каждым деревом. Здесь Николай Смирнов получил свое первое ранение и орден Славы третьей степени. Залечив в госпитале раны, он вновь попросился в свою часть и отправился пешочком догонять своих. В перерывах между боями часть помогала колхозникам убирать урожай, Николай вновь был сражен красотой голубых карельских озер, в которых плескалось множество рыбы. Часть была сильно потрепана, и оставшихся бойцов отправили на формировку в Ивановскую область. Отдых длился недолго. Однажды ночью подняли по тревоге и формированным маршем отправили на фронт. На одной из станций солдаты погрузились в эшелон. Прибыли на границу с Польшей. Высадились, дальше пешком до Гданьска и снова -– в бой. Участвовал Николай Алексеевич в форсировании Вислы.
Один из боев он помнит особенно отчетливо. Ночью начался немецкий артналет. Застигнутая врасплох дивизия потеряла всех лошадей. А ранним утром началась атака наших войск. Прошипели "катюши", ударила артиллерия. Стоял сплошной гул. Затем – передышка. Немцы воспользовались ею по-своему, применив обманную тактику, выставили впереди себя или наших пленных, или просто предателей. Были они в форме российских солдат. Поднявшись в земли, обложили наших густым матом, обозначавшим: куда стреляете, не видите что ли? Наши также поднялись в полный рост и... тут же были изрешечены из пулеметов и автоматов. Николай потерял сразу пятерых своих бойцов. Был убит пулеметчик второго пулемета по фамилии Зинчук, а до своего Николай не мог добраться, остался с одним "ТТ". Сделав три выстрела, он сумел доползти до пулемета Зинчука, передернул ленту и пошел палить. Но его засек немецкий снайпер, стрелявший разрывными. Выстрел был точен: пуля разорвалась под правой лопаткой Николая, проделав отверстие 18 на 22 см. Остались два осколка в печени и в легком по сей день. Раненный, истекающий кровью семнадцатилетний мальчишка схватил пулемет и потащил. А пули свистели как осы над головой. Его подобрал командир расчетного пулемета, помог добраться до повозки, где Николай потерял сознание. Видно, даже смерть отступает при виде беспредельного человеческого мужества. Николай, истекавший кровью, фонтаном хлещущей из горла, страстно стремился к жизни, и костлявая отступила. 9 месяцев Николай Алексеевич лежал в госпиталях: сначала в Польше, затем на американском самолете "Дуглас" летел до Белостока, а оттуда -– на санитарном эшелоне в Пензу. Польша запомнилась Николаю утопающей в черемуховом цвете, хотя шел март.
В госпитале Николай учился заново ходить, но рана не заживала. 9 мая 1945 года его подвели к окну, на улице народ бил от радости в барабаны, кастрюли, все целовались и ликовали, а кто-то плакал, вспоминая невернувшихся с фронта. Николая Алексеевича выписали домой лишь в декабре, да и то в сопровождении медсестры: рана так и не затянулась. Медсестра передала его матери из рук в руки под расписку. Зарубцевалась рана лишь через пять лет. Молодость и инвалидность – понятия столь не совместимые, но ставшие реальностью для старшего сержанта, командира станкового пулемета системы "максим" Николая Алексеевича Смирнова, награжденного за доблесть и мужество орденами Славы второй и третьей степени, медалями. Ему давали то первую, то вторую, то третью группы, сейчас - вновь вторую, но все эти годы он не сдается. Работает, лихо водит машину, а о своих военных дорогах рассказывает с неизменной улыбкой.
                                                                                                                                    Светлана Кедус. 2000 год.
                                       Вниманию следопытов:
      Недавно была найдена еще одна  награда – орден Славы 1-ой степени. На просьбу – собрать документы на ее получение Николай Алексеевич лишь машет рукой и плачет. Он уже постарел и ничего не хочет от жизни. «Если бы раньше…», - грустно шепчет ветеран, заслуживший награды, приравнивающие  его к званию Героя Советского Союза.

             В Дни войны и мира
      О Павле Васильевиче Смирнове

Среди других боевых правительственных наград у Павла Васильевича Смирнова есть и орден Славы III степени. Тридцать лет минуло со дня, когда смолкли пушки и помеченные, как позорным клеймом истории, зловещей паучьей свастикой фашистские штандарты были брошены советскими воинами-победителями к подножию Кремлевской стены. Тридцать лет! А бывший фронтовик Смирнов рассказывает о боевых эпизодах так, словно все было вчера. Да, война не оставляет в памяти туманных отметин, она, как резец на камне, ставит на судьбы человеческие пожизненные, времени неподвластные печали.
– На фронт ушел прямо из школьного класса,  – вспоминает Павел Васильевич. – В октябре 1942 года стал совершеннолетним, а в январе сорок третьего надел солдатскую шинель.
Курсы радистов – и Карельский фронт. То было жаркое время и на Севере. Гитлеровские фанатики через горы трупов своих соплеменников лезли напролом, хотя кровавые отблески проигранной ими войны уже видны были всей Европе.
– Бои были жестокие, круглосуточные, – продолжает свои воспоминания бывший радист минометного полка. – Мне с друзьями приходилось почти вплотную подползать к вражеским позициям, чтобы корректировать огонь наших батарей.
Не столь уж трудно представить, как все это было. Мороз. Глубокий снег. Двое в белых маскировочных халатах с рацией и автоматами в руках ползут от своей передовой к неприятельской. Сомнительной надежности укрытие – и рация «заговорила». Снаряды советских батарей начинают накрывать врага, гасить его огневые точки.
 – 16 апреля 1944 года наша батарея поддерживала наступающий пехотный батальон,  – с точностью до дня вспоминает Павел Васильевич. – Вену взяли, штурмовали город Санкт-Пёльтен. Батальон попал под обстрел замаскированных самоходных пушек противника. Залег. И вот мы с напарником Борисом Катковым обходим лес, ползем к самоходкам, в самое пекло. Корректируем наших.
На воздух взлетает одна пушка врага, вторая. Но и на нас с Катковым фашисты не жалели пуль и мин. Осколком пробило ногу. Но рация не умолкла, корректировка продолжалась. И Борис был молодец. Если верить в бесстрашие, то мой напарник был именно таким человеком. Сейчас я с большим уважением именовал бы его Борисом Николаевичем.
За тот бой, за обеспечение батальону «открытого пути» к наступлению рядовой Павел Смирнов и был удостоен солдатского ордена Славы III степени. Ранение оказалось серьезным, на лечение в госпитале ушло пять месяцев. Затем снова фронтовые дороги. Румынские города Краево и Плоешти, столица Бухарест и сотни населенных пунктов – так до дня Победы.
Довелось Павлу Васильевичу после войны служить и в авиации: был радиомехаником истребительной эскадрильи. В 1950 году ушел в запас, вернулся в Любим, и после окончания школы мастеров леса в октябре 1952 года поступил работать в бывший тогда леспромхоз.
На первый взгляд, не вникнув в суть специальности, может подуматься: наконец-то человек обрел спокойствие. «Мастер леса» – одно это навевает умиротворение: ведь с лесом связаны наши самые отрадные воспоминания еще с детских лет, олицетворение тишины и покоя в пору зрелости. Другое – мастер леса… Он ежедневно в делянках – там, где поют не только пернатые солисты, но и бензопилы. Если добавить, что в условиях Любимского лесопункта мастеру, как и всем лесозаготовителям, приходится вставать в шесть утра, чтобы в семь выехать из гаража в лес, станет понятно: до спокойствия далековато. А ведь Павел Васильевич вот уже 22 года живет такой жизнью.
– Человек ко всему привыкает, – говорит он. – На фронте к свисту пуль, вою снарядов, мин и бомб, а в мирное время к особенностям своей специальности. Да и есть ли вообще-то профессии «со всеми удобствами?»
Слушаю видавшего виды фронтовика, кавалера ордена Славы и как-то сами собой перефразируются известные строки поэта:  
 Нам беззаботность и не снится:
 Ведь все живем мы
                             «в срок такой,
    Когда покой, как говориться,
    Опять уходит на покой…»
                                                                                                                                       И. Березкин 1975г.
    
            

                    Война и... жизнь
О Галине Александровне Смирновой

Мы с ней, когда маленькие были, друг на друга вни¬мания не обращали, – добродуш¬но посмеиваясь, рассказывает про свою жену, Галину Алексан¬дровну кавалер двух Орденов Славы Николай Алексеевич Смирнов, – она такая худенькая была, бледненькая, с двумя тон¬кими косичками. Однажды, лет в четырнадцать, встретил я случай¬но отца этой девочки, когда шёл от Буженинова с корзинкой гри¬бов. «Петр, подвези-ка мальчиш¬ку, –  крикнул он проезжавшему мимо знакомому, – вдруг зятем мне будет!» Об этом случае я вспомнил намного позднее, пос¬ле войны, когда уже женился на Гале. Жалко, с тестем больше не свиделись. Он тогда словно на-пророчил!
Храбро воевавшим, вернув¬шимся с Великой Отечественной в девятнадцать лет, с тремя бое¬выми ранениями, ветераном Ни-колаем Смирновым за эти годы уже не раз интересовались мои коллеги-журналисты. А вот статьи, посвящённой его супруге, мне в редакционной подшивке не встре¬тилось. Исправим это, ведь Гали¬на Александровна не просто без года шестьдесят лет является вер¬ной подругой и помощницей фронтовика, она и сама – ветеран, тыловик. Хоть война, хоть мир, а нелегко идти на передовую, ког¬да нет верного, надёжного тыла! Малая родина Галины Алек-сандровны – деревня Бардино, Грязовецкого района Вологодс¬кой области. Получается, что Га¬лина появилась на свет именно там, благодаря... реформе Столыпина. В 1913 году жить и работать на государственные хутора пере¬ехали бедняки, в числе которых были и родственники Галины Александровны из Смоленской и Могилёвской областей -– пример¬но пять-шесть семей. Там им пре-доставили условия для ведения хозяйства: дали лошадей, коров...
Бабушка с дедушкой Галины по маминой линии жили в дерев-не Родионово, а затем перебра¬лись в соседствующий с Вологод-ской областью Любим. Галина родилась в 1929 году, её сестра Софья - на два года позднее. В тридцать четвёртом семья с дву¬мя маленькими девочками тоже оказалась в нашем городке...
-– О том, что идёт война, что она коснулась и нас, мне стало понят¬но не сразу, -– вспоминает Галина Александровна, -– когда отец был рядом, я её как-то не ощущала. В сентябре сорок первого, в пятом классе, нас, школьников, впервые отправили на уборку урожая. Папа, как будто предчувствуя, что мы с ним видимся в последний раз, тогда сказал: «Не езди в колхоз, меня, наверное, на фронт забе¬рут». Но как было не поехать! Мы, дети, работали в Кузовлёве. В то утро, когда ребят отпустили с ра¬бот, а девчонок заставили гото¬вить обед, я почему-то сбежала. Пришла к запертой двери. Мать с сестрой, застав меня у дома в сле¬зах, рассказали, что всю ночь про¬сидели на вокзале, пока ждали эшелон, который должен был увезти отца на фронт. Мы не зна¬ли, где он воевал. Папа был ма¬лограмотным, в начале сентября мы получили от него одну-единственную открытку со словами: «Уходим в бой». А в январе уже пришла похоронка. Наш сосед был на войне санитаром, он ска¬зал, что ранение было тяжёлым: в бок, в ногу, в правую руку.
Что такое настоящий труд, ко¬торый до старости останется её завидной привычкой, «худенькая девочка с косичками» в полной мере осознала летом сорок вто¬рого, когда ей ещё не исполни¬лось тринадцати. Галю и Соню с мамой принял на работу предсе¬датель колхоза Куратов. Дети пропалывали сортовые рожь и пшеницу. В августе взрослые жали их серпами, и, здесь же, тру¬дились ребята - вязали снопы, ставили их в суслоны. После эк¬заменов, которые школьники сдавали каждый год, им приходи¬лось ухаживать ещё и за расту¬щим табаком: поливать, полоть, рыхлить, связывать для просушки на жерди в местной конюшне. С сентября - опять колхоз... Зимой возили на санях дрова, сено. На Изборове находилось подсобное хозяйство Леспромхоза, куда Галина с сест¬рой ходили работать за три кило¬метра -– помогали выращивать свёклу, морковь, капусту. Там их кормили обедами. Поленаёмными работниками мама с дочками оставались до самой Победы.
После войны девушка ушла из десятого класса, поступила в сельскохозяйственный техникум, однако, учиться в голодном сорок седьмом году оказалось непрос¬то. Пришлось снова пойти рабо¬тать: сначала в восьмилетнюю школу, вожатой, затем - в детс¬кий дом номер одиннадцать, в Кириллове. Туда на время привез¬ли детишек с прифронтовой полосы. Когда вчерашняя школьни¬ца увидела их впервые, у неё сжалось сердце:
-– Зима, а они в коридоре пекут картошку -– грязные, чумазые!
Особенно ей запомнился ху¬денький мальчик -– сын погибших в концлагере, которого фашисты использовали как донора крови.
Работа с детьми всегда – не из лёгких, а особенно – если эти дети пережили ужасы войны. Галина Александровна рассказывает, что позднее ребят увезли, видимо, распределили по детским домам, но, как оказалось не всех. Через много лет после тех событий встретила она воспитанницу того детдома Полину: женщины узна-ли друг друга, разговорились. Оказалось, что Полина осталась в Кириллове, вышла там замуж...
–  Затем меня приняли на долж¬ность технического секретаря, – продолжает свой рассказ Галина Александровна, – но там я недо-лго проработала – замужество, рождение двойняшек...
Наукой доказано, что параллельные линии не пересекаются. Но жизнь зачастую противоречит всем теориям, как и этому закону геометрии. Параллельные пути иногда не только пересекаются, но даже на долгие годы превра¬щаются в один путь, если кто-то из идущих по ним сделает шаг навстречу другому. «Что сужде¬но, того не миновать...» Не зря же Николай Алексеевич до сих пор вспоминает пророчество тестя!
– Муж говорит, что мы с ним даже учились вместе в седьмом классе, но я такого не помню, – удивляется Галина Александровна, –  хотя такое могло быть. Он оставался на второй год в одном классе. Учиться было сложно, да некогда. А из-за того, что учёбу и постоянно приходилось совмещать с работой в тылу, мы вполне могли и не заметить друг дру¬га в то время... Николай Алексеевич помнит, как семнадцатилетним принимал присягу в сорок третьем году, как начинал воевать под Ленинградом и на Ладейном поле, где получил первое ранение. После госпиталя -– снова в бой. В пехоте, позднее, он служил и командиром расчётного полка. Третье ранение Николай получил уже под Гданьском с (Польша) на Втором Белорусском фронте: разрывная пуля прошла через лёгкое, оставив осколок в печени. Девятнадцатилетний вете¬ран, несмотря на боевые ранения, после войны слыл парнем неунывающим, трудолюбивым.
-– Они с другом песни всё пели, - улыбается Галина Александровна.
-– Да, был у меня такой фронто¬вой товарищ Андрей Королёв, – вновь вступает в разговор Нико¬лай Алексеевич, – а Галина с под-ругой Верой Капровой мимо нас проходили, вот мы к ним и «при-вязались» (смеётся) – ухаживать начали, то есть. Друг с Верой стал встречаться, а я – с Галей. Потом поженились, даже дом вместе строили своими руками...
Тут супруги с упоением начина¬ют делиться воспоминаниями, например, как строгали доски... Николаю Алексеевичу, почему-то, особенно запомнилось обтёсывание стен топором с кривым то-порищем («специально, чтобы руки не поранить»). Может быть, оттого, что в память о войне сейчас больше всего тревожит одна из боевых ран – в руку. На оско¬лок в печени, как говорит жена, не жалуется.
Само собой, у супругов – вся жизнь в труде. В том числе – в домашнем: огород, скотина... Особенно, пришлось потрудить¬ся в молодости: растить двойня¬шек говорят, ой, как нелегко!
-– Все дети шустрые, только сле¬ди за ними! – через много лет де¬лится опытом мать. – А тут – сразу двое – одногодки! Но жили они меж собой всегда дружно. Лари¬са никогда не выдавала брата, Саша за неё портфель носил, помогал во всём. Так они и дру¬жат, до сей поры.
Дружна меж собой вся близкая родня супругов-ветеранов: двое детей, двое внуков с семьями.
Старший правнук - подросток, названный в честь деда Алексан¬дром, как рассказывает его пра¬бабушка, метр восемьдесят рос¬том. Не зря увлекается баскетбо¬лом! Не так давно появился и вто¬рой правнук Матвейка, которому скоро исполнится одиннадцать месяцев. В доме, построенном супругами Смирновыми, который они теперь называют «дачей» (по¬скольку к шестидесятилетию По¬беды получили однокомнатную квартиру на Набережной Обноры), в праздники, в банные дни бывает шумно, весело – все в сбо¬ре. Вот так, в 2000 году, отпразд¬новали и «золотую свадьбу». Меня удивило, что в 2000 и даже в 2002 году Галина Александровна ещё работала – уже присяжным засе¬дателем в суде. Вот, что означает – трудиться всю жизнь!
В следующем году у супругов уже – «бриллиантовая» свадьба.
-– Как вам удалось за столько лет, после стольких испытаний, не утратить энергию, оптимизм? – спросила я напоследок у Галины Александровны.
-– Наверное, дело в том, что мы оба любим жизнь, с детства при¬выкли к труду. А ещё -– в терпении друг к другу, -– предположила она.
Повезло продолжателям рода Смирновых, младшему поколе-нию: есть у кого перенять опыт житейской мудрости, воспитания силы воли; есть возможность «из первых» уст узнать много удиви-тельного из истории своей стра¬ны. Ведь не обо всём пишут в кни¬гах и газетах...
                                                                                                                                Наталья ЗУБКОВА. 2009 год

                Фронтовая Сестра
        Об Ольге Ивановне Смирновой

Это правда, что
 лучшими годами
Заплатила я дань
                   войне.
Но долги мне
с лихвой отданы,
Все сторицей
воздалось мне.
Ю. Друнина.
                  Жаль, не получаются стихи
Ольга стояла на крутом косогоре. Внизу неторопливо текла река Обнора. Земля, прогретая июньским солнцем, торопилась взрастить травы. Высоко в небе прямо над Ольгиной головой, заливался жаворонок. –  Где еще есть на земле такие места, – думала девушка. И душа, как жаворонок, рвалась ввысь. Ей хотелось петь, сочинять стихи. Но они у Ольги не получались. Жаль. Она бы вдохнула в каждую строчку свою беспредель¬ную любовь к Родине. Рассказала бы, как прекрасна жизнь, когда тебе всего восемнадцать, когда сданы экзамены за десятый класс, и ты собираешься стать врачом. Они с мамой все уже решили. Оля поедет сдавать экзамены в медицинский институт. Мама продала коро¬ву. Припрятала деньги для этого торжественного случая. Было ли все это? Может просто сейчас, когда Ольга пишет заявление о том, чтобы ее отправили на фронт, ей вспомнился сон. Было. Но, кажется, так давно. На некоторых парней из ее бывшего 10 «б» уже пришли похоронки. В своем заявлении Ольга пишет, что окончила курсы медсестер, рабо¬тала в военном госпитале. Думает, что может принести больше пользы на фронте. Постарается нести службу честно и храбро.
                             Это и есть война...
Как ни черна беда, тяжела ноша, в молодости и в черные дни находятся силы для улыбки, для надежды: все будет хорошо. 18 девушек-добровольцев из Любимского района, среди которых две подружки Ольги, едут на фронт. Девчата не думают, что могут не вернуться, в вагоне то и дело слышен их веселый смех. Офицер, сопровождающий девчат, молча глядит на них: какие они еще молодые, стриженные под мальчишек и с косичками, заплетенными по школьной привычке. Ольга, озорно сверкнув глазами, спра-шивает его, дают ли на войне масло к каше. Офицер, грустно улыбаясь, успокаивает: «Дают, но лучше бы вы такую кашу хлебали дома».
До места добирались долго. Ехали на лошадях. Шли через болото, наконец, под ногами твердая почва. «Пришли», – громко объявляет офицер. – Как, это и есть война, – по-детски удивляется Ольга. Ее окружает тихий, как ей показалось, мирный лес. Совсем как возле ее деревни. В обед повар, смеясь, кричит: «Кому это из любимцев не терпится попробовать солдатской каши с маслом? П-пад-ха-ди без очереди!» И Ольга с серьезным видом под общий смех с котелком шествует к повару. Пройдя проверку, сдав своеобраз¬ные экзамены по медицине, Ольга зачислена в медсанбат 166 стрелковой дивизии 517 полка. Было это в 1942 году в районе Старой Руссы.
А через несколько дней начался бой. Бой шел третьи сутки. В медсанбат непрерыв¬но поступали раненые. Ольга потеряла счет времени. Сколько же они не выходили из операционной? Хотелось есть, спать. Спать во время боев медперсоналу приходилось по два часа в сутки. Ложились прямо в палате, под операционным столом (чтобы не терять ни минуты), падали на еловые ветки. Едва коснувшись самодельной подушки из ваты, погружались в глубокий сон. Это и была война...
Ольге чаще всего приходилось работать с хирургом, майором медицинской службы  Алферовым. Девчонки в шутку ласково называли его папой, а было их папе, пожалуй, чуть больше тридцати. Девчонкам казалось тогда, что сделан этот человек из сверхпроч¬ного металла. Он никогда не сидел без дела и никому вокруг не давал попусту терять время. Сутками оперируя, не позволял расслабляться до тех пор, пока с операционного стола не уносили последнего раненого, Ольге вспоминается, как однажды доктор позво¬лил себе присесть на одну минутку, не снимая халата и перчаток, ему предстояло продолжить работу, держа на весу, в неприкосновенности руки, начал диктовать сестре подробности проведенных операций. Вдруг замолчал на полуслове. Ольга увидела, как он медленно клонится к земле. Поняла, спит. Хотела поддержать его, но тут же услышала строгий голос: «Не сметь, чертова перечница, я же стерильный». Смеющиеся глаза смот¬рели на Ольгу, и бодрый голос продолжал незаконченное слово. А через минуту он снова стоял у операционного стола. Была у девчат в медсанбате и мама – капитан медицинской службы хирург Ляш. Она действительно по-матерински ласково, заботливо относилась и к раненым и к медсестрам. С такими людьми шла по дорогам войны Ольга. О каждом из них можно написать книгу, поэму. Жаль, у Ольги никогда не получались стихи. Помнит Оля, что доктор Алферов возил за собой небольшой мешочек, куда складывал осколки и пули, извлеченные при операциях. Доставая очередной трофей, майор страшно ругался: «Велик ли ты есть, а как человека искалечил, черт бы тебя побрал». Тогда в 1942 году этот мешочек был заполнен вражеским металлом наполовину. Сохранил ли его доктор? Может быть, он находится в музее. И может быть, в нем покоится тот осколок, который все перевернул в жизни Ольги.
                         В санитарной роте
В 1943 году подружки настояли, чтобы их перевели в санитарную роту, поближе к передовой. Здесь Ольга занималась обработкой раненых, помогала оперировать, лечила больных, переправляла ночами раненых в медсанбат. Однажды после боя командир роты Народницкий послал Ольгу в расположение санитарной роты соседнего полка, узнать, нет ли там раненых из 517-го. Поправив карабин и прихватив сумку, Оля стрелой помчалась по лесной тропинке. На войне она отвыкла ходить тихо, носилась словно птица, не чувст¬вуя под собой ног. Вдруг до ее уха долетел все нарастающий вой. Она подняла глаза и увидела, как над самыми верхушками деревьев проплыли снаряды, Ольга привыкла смотреть на пролетающих в небе птиц, на плывущие облака. Плавные движения снарядов показались ей настолько дикими и противоестественными, что она сжалась в комочек. Позади был год войны, но она впервые подумала о том, что ее могут убить. От страха Ольга еще быстрее помчалась вперед. Еще издали увидела мечущихся на привязи лоша¬дей, перевернутые и разбитые телеги. Деревья вокруг расположения санитарной роты стояли как обезглавленные солдаты. – Обстрел – подумала Ольга. И словно бы в ответ на ее мысли  рядом разорвался снаряд. Ольга прижалась к земле. Когда все затихло, она встала и закричала во все горло: «Есть кто живой?» Из траншеи выполз раненный в ногу санитар. Разговор был коротким. В роте, да и в полку было множество тяжелораненых. Ольга, уже не думая о себе, о плавающих над головой снарядах, помчалась обратно. Нужно было доложить обстановку и привести на помощь товарищей. Через несколько дней сержанта медицинской службы Ольгу Ивановну Смирнову представили к боевой награде. Награды вручал командир полка полковник Решетник. Отличившихся посадили на самое видное место. Среди них была санитарка Панька. Так ее все называли за веселый боевой нрав. Панька курила самокрутку, была храброй и всегда ходила в самое пекло. Ольге вручили медаль «За отвагу». Паньку наградили орденом Красной Звезды.
Ольге так и запомнилась на всю жизнь Панька – простая деревенская девушка с мужским характером, не боявшаяся смотреть в лицо смерти и не умеющая говорить кра¬сивых слов. В начале 1944 года Ольге была вручена вторая медаль – «3а боевые заслуги». К этому времени Ольга сполна узнала вкус солдатской каши. Ею было спасено множество жизней, перед ее глазами прошло и множество смертей.
                   И на войне бывает праздник
8 марта 1944 года полк находился уже в Белоруссии. Тишина, передышка между боями. Мужчины решили устроить для девчат маленький праздник. Под открытым небом соорудили столы, украсили их, как могли. Повар постарался с обедом. Кто-то неизвестно где раздобыл настоящую селедку. Вскипятили чай. Девчонки ели селедку, пили чай и, рас¬красневшись, слушали поздравления. Оказывается, столько замечательных, теплых слов знают солдаты, не растеряли их в боях. Но праздник всегда бывает таким коротким.
                            И снова медсанбат
12 марта Ольгу привезли в медсанбат. Положили на операционный стол. Над ней склонился доктор Алферов. «Ну что, чертова перечница, – заворчал он, – не уберегли тебя». Не думала Ольга, что вот так ей придется встретиться с доктором.
В санитарной роте уже привыкли к артобстрелам. Немец пунктуально, согласно своему графику, щекотал нервы медикам: в 11 часов вечера, в 2 часа ночи, в 5 часов утра. В этот день неподалеку от санитарной роты остановилась наша батарея, немец пронюхал и совсем не по часам открыл огонь. Ольга в это время вместе с санитарами занималась обработкой раненых. Снаряд разорвался рядом с палаткой. Ольгу отшвырнуло в сторону. Она упала и сразу почувствовала, как правую ногу и ягодицы обожгла боль. Одежда стала набухать от крови. Какая она теплая и противно липкая, подумала Ольга. К ней подбежал санитар и санинструктор Дихно. Нога и левая ягодица были разворочены. В правой яго¬дице застрял маленький осколок снаряда, Ольга сама вытащила его, как занозу, и крепко зажала в руке, Заноза эта была теплая и шершавая, Ольга вспомнила, как майор Алферов говорил, мол, велик ли ты есть, а как человека искалечил, черт бы тебя побрал. Черт бы тебя побрал, проклятая война!
Очнулась Ольга за ситцевой занавеской. И сразу поняла, что ей ампутировали ногу. Эту новость почему-то тогда восприняла тихо, спокойно. Она ни о чем не думала, ей только хотелось избавиться от боли.
                         Долгая дорога домой
Ольгу отправили в глубокий тыл. Санитарный поезд шел на восток. Ехали невыно¬симо долго. Сутками стояли на станциях. Иногда поезд, отсчитав сотни километров вперед, тут же отсчитывал их в обратном направлении. Ольга была все это время в каком-то полусне. Ничего не ела. На душе было пусто. Она словно бы потеряла себя: не понима¬ла, куда и зачем везут ее, и было ли все когда-нибудь: мама, ее деревня Шевелево, медса¬нбат. Доктор Алферов, подруги Оля, Панька, праздник 8 марта. В госпитале, в Иркутске, с Ольги сняли гипс, позволили искупаться в теплой ванной. Санитарка, осторожно, как маленького ребенка натирая Ольгу мочалкой, плакала, Такой она была худенькой и беспомощной. И вспомнила Ольга, как в первые дни в медсанбате, ревела она над каждым раненым бойцом. После купания Ольга впервые за многие дни почувствовала острый голод. В палате на тумбочке лежали ломтики белого хлеба. Она с жадностью вдохнула этот мирный запах и поняла, что осталась жива, что нужно радоваться. Через 9 месяцев ее выписали. Перед выпиской принесли девушке ее новую металлическую ногу. Она в госпи¬тале так и не научилась ходить на протезе.
Встречать фронтовичку на станцию приехали на подводе, которую снаряжали всем колхозом. Председатель раздобыл где-то новый хомут, дугу: Ольгу нужно было доставить домой без всяких помех.
                     Нужно учиться ходить
Ее подруги – Оля Егорова и Галя Кустова были еще на фронте. А ей нужно было на¬чинать мирную жизнь, нужно было заново учиться ходить. Впервые ее охватило отчаянье: я теперь не смогу жить дальше. Об институте и думать нечего. Но постепенно медсестра Ольга сумела преодолеть отчаянье. Рядом была мама и все те замечательные люди, с которыми она вместе воевала. Дождавшись вечера, Ольга отправилась за деревню учиться ходить, чтобы никто не видел, как она падает, чтобы никто не мешал, не жалел. Тропинка звала в лес. Сделав несколько шагов, падала, снова поднималась и снова упорно преодолевала метр за метром. И так незаметно добиралась до леса. Там успокаивалась. Лес ей всегда помогал. А на улице быстро становилось темно. «Оля! Где ты?» – кричала вышедшая на поиски мама, «Здесь я, мама, – откликалась Ольга, – не бойся за меня. Теперь со мной ничего не случится».
                          Начало новой жизни
Ольга сидела на своем любимом косогоре, Вокруг носились ошалевшие от весны дети. А в небе все так же заливался жаворонок, как тогда в 41-ом. Он обещал Ольге уди¬вительную, полную радости и тревог жизнь. А так оно и есть. Дети устроили кучу малу. Вдруг затихли. Все повернулись в сторону реки. Оттуда бежала бегом, размахивая рука¬ми, почтальонка Соня. Что же случилось? «Победа! – кричала Соня. – Победа! Победа! – закричали дети, гоняясь, друг за другом. – Победа!» – звенел в небе жаворонок.
Долго думала Ольга, куда применить свои силы. Но пришел и тот день, когда она окончательно победила в себе все сомнения. Экстерном сдала экзамены за весь курс обу¬чения в Даниловском педагогическом техникуме и получила диплом учителя начальных классов.
                               Через сорок лет
Передо мной далеко еще не старая женщина. Когда она начинает рассказывать о вой¬не, глаза ее оживают и становятся совсем молодыми. Я сразу представляю ту фронтовую сестричку Ольгу, которая как птица летала выполнять задания командира. Тридцать лет эта женщина учит мальчишек и девчонок писать и читать, учит добру и пониманию человеческой боли, мужеству. Ее учеников порою невозможно бывает выпроводить из школы. Они всякий раз с нетерпением ждут новое утро, утро встречи с любимой Ольгой Ивановной. Я искренне позавидовала этим мальчишкам и девчонкам: первое открытие мира им помог сделать добрый, мужественный человек.
                                                                                                                                             Т. Крылова 1985 год

   Бьется майское солнце в окно...
   О Михаиле Николаевиче Смоленцеве

Михаил Николаевич Смоленцев хранит поздравления с Днем Победы от Ельцина, нынче опять надеется получить от Путина, но сам их прочитать уже не может. Зрение - совсем никуда. Он примеряет одни очки, другие, третьи... Весь мир для него теперь - его квартира. Изредка спустится к подъезду, посидит на лавочке. Конечно, хочется встретиться в праздник с товарищами по оружию, поднять фронтовые сто граммов... Болезнь, а Михаил Николаевич является инвалидом второй группы, не смогла сломить его закаленный войной и житейскими проблемами характер, убить в нем чувство юмора и оптимизм. В подтверждение его жизнелюбия достаточно сказать, что пять лет назад он взял, да и женился в возрасте 73 лет, в третий раз, невзирая на людское мнение. "Человек не должен жить один, и уж тем более не должна быть одинокой старость", - считает Михаил Николаевич.
В окна трехкомнатной квартиры Смоленцевых бьется майское солнце, во дворе приветливо качают позеленевшими ветками деревья. Глядя на них, хозяин квартиры вспоминает события пятидесятисемилетней давности, День Победы. Но до этого дня ему, солдату Великой Отечественной, пришлось немало прошагать чужих стран, оставляя спать вечным сном друзей-товарищей.
Перед войной семнадцатилетний Миша Смоленцев со своим приятелем Борей Горлановым работали в Сухонском речном пароходстве кочегарами. После первой навигации оба ушли в отпуск, тут-то и началась война. Приятели отправились в Первомайский военкомат с просьбой отправить их на фронт. Военкомат на это ответил: "Молоды еще, не подошло ваше время". Но они были настырными и продолжали рваться на фронт. Ходили в военкомат несколько раз.
- Военкому, видно, надоело, и он отправил нас в Ярославль, - вспоминает Михаил Николаевич. Затем - учебка в Кирове, и - на фронт. Первое боевое крещение Михаил получил под Ельцом. Здесь, недалеко от фронтовой полосы, скопились сразу восемь эшелонов.
В то солнечное утро Михаил с приятелем, Валей Лавровым, дежурили на кухне. Услышав шум авиации, выглянули из вагона: 18 немецких бомбардировщиков шли в боевом порядке. В считанные минуты от восьми эшелонов ничего не осталось. Михаила ранило и взрывной волной загнало под нары, а его друг погиб. С трудом выбравшись из вагона, Михаил увидел ужасающую картину: горящие вагоны, убитых и раненых. Кто-то крикнул: "Бегите за вокзал, там госпиталь!"
Когда самолеты улетели, оставшиеся в живых стали собирать убитых. Замаскировав зелеными вагонами ветки, рыли траншеи, делали памятник для братской могилы. Подписывать на нем имена погибших было некогда...
Доформированная дивизия вскоре отправилась на фронт. Спешившись через 70 км, к передовой новобранцы уже шли пешком. Куда только не кидала война Михаила Николаевича. Был он на I-м  Украинском, Южном, Ленинградском фронтах, под Тихвином и на Курской дуге. Начинал свою фронтовую "карьеру" в составе бронетанковых войск с механика-водителя, затем стал командиром роты и, наконец, старшим адъютантом управляющего корпусом генерал-лейтенанта Фоминых. Был ранен, не раз горел в танке, не раз спасал из горящих танков товарищей. Освобождал Прагу, Вену, Будапешт, брал Лейпциг, Берлин. Все это он помнит, будто было вчера. Бой под Берлином... Георгий Константинович Жуков спланировал бой очень умно. Три с половиной часа длилась  артподготовка, горели мощнейшие прожектора, направленные против фашистской авиации. Наши орудия стояли буквально на каждом метре...
После боя победители ставили свои подписи на Рейхстаге. Расписался и Михаил Смоленцев. А после победы он вместе с фронтовыми товарищами расчищал дорогу к Рейхстагу. До 1947 года пришлось Михаилу Николаевичу служить старшим адъютантом управляющего корпусом в Оренбурге. В войну ему не раз приходилось летать за важными документами в Москву. Во время перелетов случались совсем непредвиденные ситуации. Однажды он летел грузовым самолетом из Москвы в Будапешт. Вместе с ним к мужу летела беременная женщина. Родить, говорят, нельзя погодить, и роды у нее начались прямо в самолете. Летчики поставили самолет на самоуправление и вместе с Михаилом Николаевичем стали принимать роды. Мальчик родился слабеньким, но все закончилось благополучно. Новорожденного и его мать поручили лейтенанту Смоленцеву. Он отвез их на квартиру знакомых русских эмигрантов, а на другой день отправился искать новоиспеченного отца. И вскоре вместе с ним  уже "обмывал" малышу ножки. Обещали часто встречаться, но виделись впоследствии лишь один раз.
Война - войной, но, несмотря ни на что, каждый год приходила весна, пели соловьи, а в сердца солдат стучалась любовь. Поехал как-то Михаил домой в отпуск, и в Москве, на Ярославском вокзале познакомился с парнем по имени Григорий, оказавшимся его земляком. Когда приехали домой, Григорий познакомил его со своей сестрой. И у самого его была девушка. Все вместе ходили в кино, на танцы. Собирались в один день и свадьбу сыграть. Михаил свое обещание выполнил, а Григорий от невесты... сбежал. Она все время ходила в сапожках, а однажды сняла их, и Григорию показались ее ноги слишком худыми. Вместе с ногами разонравилась и сама девушка. Михаил Николаевич прожил с первой женой 24 года.
...Жуков, Василевский, Малиновский, Ротмистров - вот не полный список прославленных военачальников, тех, с кем встречался в военные годы Михаил Николаевич. Среди его наград 2 ордена Отечественной войны, орден Красной Звезды, медали "За взятие Берлина", "За освобождение Праги", "За Победу над Германией", но самая его любимая - медаль Жукова Георгия Константиновича, которого он чтит и считает самым выдающимся главнокомандующим.
В мирное время Михаил Николаевич сначала жил в Пречистом, затем в Ленинградской области. Преподавал в школе машиноведение, слесарное дело, труды, а в Любиме работал в военкомате. Всегда имел активную жизненную позицию, занимался патриотическим воспитанием молодежи, любил и любит жизнь. Несмотря на возраст, на здоровье, радуется каждому прожитому деньку, приходу весны, которая навевает особые воспоминания...
                                                                                                                              Светлана Широкова. 2002 год.
    

         А родом он из Барманова
         О Михаиле Павловиче Соколове

Напрасно будем искать эту деревню на карте района. Нет уже Барманова, как Доброго  десятка населенных пунктов Троицкого сельсовета.
Об этой деревне напоминает лишь название местной неполной средней школы. Неизвестно почему назвали ее Бармановской, хотя располагается она в Троице. «Вероятно, потому, что ваша деревня была самым крупным населенным пунктом сельсовета, — говорит М. П. Соколов, — до войны в ней был целый колхоз, «Искрой»- назывался. Уроженец Барманова Михаил Павлович хорошо помнит те времена. Помнит даже то, как при организации колхоза деревенские активисты ходили по крестьянским дворам, учитывая, кто, и что, и за счет чего нажил за свою трудовую жизнь. Описи подвергалось и имущество Соколовых. «Попугали нас, но не раскулачили, — говорит Михаил Павлович, — потому как не за что было раскулачивать-то».
Так объединили крестьянские хозяйства. В нынешнем году «Искре» исполнилось 60 лет. Бели бы из этой искры разгорелось пламя. Но нет, как видим, от этого хозяйства, от деревни и огонька, не осталось. Потухло, погасло Барманово. И не возродить его, как ни старайся, сколько ни принимай законов, направленных на восстановление нашего нечерноземного села. А стоит ли возрождать-то это старое село? Слов нет, свободу крестьянину да землю дать надо, да только «окулачивать» его тоже надо с умом, не спешить с ломкой воздвигавшихся в течение шестидесяти лет устоев.
Такие вот мысли Михаилу. Павловичу на восьмом десятке лет приходят. А крестьянскую жизнь он не только по детским воспоминаниям знает. Весь трудовой путь его связан с сельским хозяйством. И кто знает, если бы не тяжелые испытания, которые выпали  на долю русского крестьянства в годы войны, он бы и колхозную жизнь пересилил, не дал бы довести деревню до разорения. Ведь начинали то мы колхозную жизнь неплохо, прямо сказать, хорошо ее начинали. Вот сейчас некоторые критики изощряются в поголовном охуливании колхозов тогдашней поры. Дескать, и работали колхозники за пустые палочки-трудодни, и зарабатывали мало. Как где. Где-то, может быть, в ничего не зарабатывали, а где работали, не ленились, и трудодни были полновесными. Михаила Павловича, можно сказать, колхоз в люди вывел.
Разве можно было представить в прежние времена, чтобы крестьянский сын получил приличное образование, стал командиром производства? Такое только Ломоносову, одному из тысяч крестьянских срывов удалось. Не будем говорить, что М. П. Соколову довелось достичь каких-либо высот в науке. Впрочем, свой трудовой путь Михаил Павлович начинал не в нашем районе. После окончания в 1939 году Любимского сельскохозяйственного техникума он был направлен на работу старшим агрономом земельного отдела Лешуковского райисполкома Архангельской области. А исполнилось ему в тот год девятнадцать лет. Удивляться молодости специалиста, занимавшего столь высокое положение, нечего — представители старшего поколения рано взрослели, да и к жизни, к учебе относились серьезно.
Уже в следующем году приказом наркома обороны М. П. Соколов был призван в РККА. Время наступало беспокойное — фашизм кованым сапогом топтал землю Европы. При призыве Михаила Павловича определили в артиллеристы, стал он наводчиком полковой пушки, которая среди солдат известна под именем «сорокапятка» - по ее калибру. Забегая немного вперед, скажем, что с таким вот «грозным» оружием наги» пехота спустя год встретила на границе бронированные орды германского вермахта. Впрочем, как патриот своего рода  войск М. П. Соколов считает, что и полковая «пукалка» при опытном наводчике способна осадить любой танк. Если бить ему, как он выразился, «под вздох».
Война застала воинскую часть, в которой служил Михаил Павлович под Новосокольниками. Отсюда и начался его боевой путь задом наперед, как шутили старые солдаты. Да, не пришлось ему ходить в наступления, испытывать радость побед. Горький путь отступления достался на долю наводчика Соколова, сотни километров от границы до самого центра страны. Много было потерь на этом пути. При выходе из второго окружения в Латвии от воинской части осталась лишь горстка бойцов, но Михаила Павловича судьба хранила. До 27 ноября 1941 года, когда наводчик Соколов был тяжело ранен в бою под Москвой. На этом и кончился его боевой путь. Впереди его ждали госпиталь, демобилизация и родное Барманово.
Да, Барманово в 1942 году было еще приличной деревней. И колхоз с поэтическим именем «Искра» еще был жив. Немного оправившись после ранения, Михаил Павлович принял под свою опеку полеводческую отрасль всех четырех колхозов сельсовета, стал участковым агрономом МТС. Работал и трактористом, землю пахал, сеял, хлеб убирал. Ударным трудом ковал инвалид войны победу над врагом. И вместе с женщинами-солдатками да ребятишками-подростками выковал. Победный май 1945 года застал Михаила Павловича на посту старшего агронома Обнорской машинно-тракторной станции. А спустя два года он уже возглавлял МТС, стал ее директором, было ему в ту пору всего  27 лет.
С этого времени, наверное, и начался закат Барманова и многих деревень сельсовета. Как  подсчитали местные краеведы, в эти деревни с войны не вернулись более трех сотен солдат — отцов семейств, глав хозяйств. Подрублен был крестьянский корень, не дал он полноценной поросли. А где корни еще сохранились,  поросль дали не в деревнях, а в городах.
Было время, когда мы радовались урбанизации, росту наших городов, связывали этот процесс с прогрессом. И всю страну, по замыслам «лучшего талантливого поэта нашей эпохи», видели городом-садом. Чувство местного патриотизма рисует таким же индустриальным центром . и наш Любим. И наш город растет. Но за счет чего? Не за счет естественного прироста его коренных жителей, а за счет переселенцев из села, главным образом населения Троицкого, Кирилловского и Покровского сельсовета. Закобякинцы и рузбугинцы пополняют население Костромы и Ярославля, а вот покровцы и бармановцы оседают в районном центре.
Когда опустели  Мартьяново, Барманово,   Починок,   Петрово, никто сейчас точно не скажет. Нельзя   сказать,   что   негативных  сторон  этого  процесса  не замечали в «верхах». Хрущевская оттепель, так называют время  правления  Н.С. Хрущева, явила нам пример административной суматохи, долженствующей,   по   мысли  реформаторов, укрепить село, приостановить отток    населения    из    деревень. Начались    эксперименты-преобразования.  Машинно-тракторные станции были преобразованы в  лугомелиоративные (ЛМС),  затем еще в какие-то, названия   коих   не   упомнишь.
Михаил Павлович исправно директорствовал во всех этих искусственных новообразованиях, по-честному нес административную ношу. Бывало, что и проштрафливался. И тогда районным руководством бросался на задворки системы, во второй эшелон. Так, одно время он руководил приемным пунктом «Заготзерно», а потом нефтебазой.
С последнего места работы и на пенсию ушел, не выслужив у номенклатуры ни ордена, ни даже медали. Кстати сказать, он и не гнался за этими трудовыми наградами, большинство которых, считает он, давались не за подлинные заслуги. Что каса¬ется орденов, то они у него есть — солдатский орден Славы и Отечественной войны. Вот это заслуженные награды, кровью завоеванные. И носить их не стыдно.
М. П. Соколов считает, что таких, как он, незаметных, ничем, кажется, не прославившихся тружеников у нас много. И история их жизни — простая история. И это действительно так. Современники, люди нового поколения, переживающие сейчас тяжелые времена перестройки, могут даже упрекнуть их, своих отцов и дедов. Дескать, что же это вы, боролись-боролись, строили-строили, а страну завели на грань катастрофы, все построенное вами нужно перестраивать. Тут уж бы Михаилу Павловичу и его друзьям-ветеранам можно бы и повиниться перед молодыми: дескать, не тем путем шли и вас вели. Но что-то удерживает ветеранов от покаяния. Они, представители поколения М. П. Соколова, может быть, и не всегда правильным путем шли, а Россию, Родину спасли. А будет жить страна, люди в ней найдут правильную дорогу к лучшему будущему.
                                                                                                    Н. ПЕТРОВ. Ленинский призыв, 9 февраля, 1991 г.

    Дважды солдаты не умирают
       Об Алексее Павловиче Степанове
    
Там, где появляется этот, богатырского телосложения, обаятельный, не лишенный чувства юмора, человек, становится шумно и весело. Он приносит с собой всех согревающий лучик света своей огромной души, и ни у кого, кто встречается с ним, не возникает и тени сомнения, что этот человек счастлив. А впрочем о том, что же такое есть это самое счастье, можно спорить бесконечно. Для них, прошедших кровавую мясорубку мировой и чудом оставшихся в живых, счастьем уже было одно то, что они могут дышать, могут видеть удивительный мир, в котором столько солнца и красок, слышать пение птиц и детские голоса.
Было у матери три сына... Алексей - младший. В 1941 году ему едва исполнилось 17 лет. Работал он в то время на Ярославском шинном заводе. Когда объявили о нападении на страну гитлеровцев, думали, что это ненадолго: несокрушимая и легендарная быстро прогонит врага с родной земли. И каждый мальчишка мечтал внести свою лепту в это правое дело. Стал добровольцем и Алексей Степанов. Это сейчас нередко отправляют в "горячие" точки необстрелянных, безусых юнцов, раньше было иначе. Армии нужны опытные кадры. Вот и Алексей сначала закончил аэроклуб в Тушине, затем Киевское танковое училище, эвакуированное в Кунгур, и только потом был отправлен на фронт. Молодые танкисты получили 21 новенькую самоходку. Молодость не ведает опасности. Вот и наши новобранцы решили устроить прямо в тылу врага гонки на танках: кто быстрее. Немцы, застигнутые врасплох, сдавались без боя. Танкисты освобождали деревню за деревней. Взяли множество пленных и 85 орудий. "За этот день вы, солдаты 954 самоходного гвардейского артиллерийского полка, сделали великое дело, если даже кто-то из вас завтра погибнет, то погибнет, выполнив долг перед Родиной", - сказал им генерал.
Дальше была Белоруссия... Алексей освобождал Рогачев, Столбцы... Белоруссия долгие годы находились в оккупации. За каждую деревню шли ожесточенные, кровопролитные бои. Местное население при виде наших солдат, уставших, измученных, но входивших на освобожденную землю с песнями, падало на колени и молилось, благодаря Бога и своих освободителей. Все - от мала до велика - собирали с поля сражения раненых, перевязывали, кормили. В заброшенной гостинице образовался своего рода госпиталь. Неподалеку от Самохваловского шоссе тяжело ранило и Алексея, который то терял сознание, то приходил в себя, истекая кровью. Его подобрали и принесли в "госпиталь". Впоследствии выяснилось, что у него 4 перелома тазовых костей, сдвинут позвоночник, нарушены функции жизненных органов. А в далеком Любиме мать Алексея получила похоронку...
Алексей оказался единственным лежачим пациентом 15-летних девчонок, которые ухаживали за ранеными до прибытия военно-полевого госпиталя. Среди этих сестер милосердия была и Валя Адащик. Худенькая, маленькая росточком, ей можно было дать лет 12. Она удивилась, когда через месяцы получила письмо от какого-то Алексея Степанова. И как она, похожая на ребенка, могла приглянуться рыжему верзиле, напоминавшему в своих сплошных бинтах египетскую мумию. Когда развернулся госпиталь, девчонки, уже привыкшие к своим подопечным, оказались не у дел. Мало того, их даже не пустили навестить солдат, за которыми еще вчера они ухаживали. И тогда раненые взбунтовались: "Как же так, эти хрупкие девичьи руки спасли нам жизнь, выходили". Начальству госпиталя пришлось уступить... Вскоре раненых расформировали. Алексея увезли в Могилев, затем в госпиталь имени Бурденко в Москву. После долгого лечения неугомонный Алексей вновь стал проситься на фронт. Война с Германией закончилась, и его направили на Восток - на японскую, оттуда-то и получила Валя от него весточку. А потом он и сам заявился с предложением руки и сердца. "Что ты, - отговаривала его старшая Валина сестра, - куда ей замуж, чахоточная она..." Но у бывшего танкиста воля и решимость - словно броня, он не собирался отступать. - "Я и сам инвалид второй группы". Так и увез он девчонку из Белоруссию в Любим. В январе 1946 года Валя сменила фамилию Адащик на Степанову.
За те 49 лет, что супруги Степановы вместе, много воды утекло. Воспитали они трех дочерей. Несмотря на болезнь, Алексей Павлович сумел закончить Лесотехническую академию имени Кирова. Впоследствии перенес несколько операций, три инфаркта. Все эти годы он трудился не покладая рук. Работал сплавщиком леса, водителем, механиком, инженером, начальником автобазы. Нелегкими были все эти годы. Частенько возле дома Степановых останавливалась машина "скорой", а иногда уже не было сил, чтобы жить дальше.
Глядя на Алексея Павловича, трудно поверить, что он инвалид 1 группы. Столько в нем жизнерадостности, оптимизма. На двоих хватит. И только Валентина Антоновна знает, какие муки и страдания ему довелось пережить. Случалось, что и ее охватывало отчаяние, но она вспоминала слова своей старшей сестры, овдовевшей в 26 лет: "Береги Лешу, если бы мой вернулся домой, пусть без рук и без ног, но живой, я бы его как зеницу ока берегла" - и исчезала тень сомнения: у каждого свой крест. Нужно нести его до конца.
Зацветают любимские сады, конечно, им далеко до садов Белоруссии, и землица у нас не так черна... Скучает Валентина Антоновна по родным краям, но рядом он, ее Алеша, а вдвоем и горе не беда. Да и думать о своих бедах, когда человек деятельный, некогда. У Степановых же: вечно требующий ремонта дом, хозяйство, огород. Алексей Павлович, ко всему прочему, заядлый рыбак, занимается изготовлением корзинок, санок.
"Было бы желание, а лекарство против скуки и печалей всегда можно найти", - считают Степановы. А в тяжелые минуты жизни достает Алексей Павлович "Книгу Памяти" в которой черным по белому написано, что гвардии лейтенант Алексей Павлович Степанов погиб на фронте 6 января 1945 года, и прибодрится: "Дважды не умирают".
                                                                                                                                             С. Кедус. 1995 год.
                        

             Рассказ гвардейца
      Об Юрии Леонидовиче Студенцове
    
  - Много у нас замечательных героев Отечественной войны, очень много, - сказал мне офицер Середского райвоенкомата Иван Васильевич Иванов. Раскрыв папку с личными делами командного состава, он стал назы-вать фамилии лейтенантов, капитанов и майоров запаса, награжденных тремя-четырьмя орденами: - Лейтенант-пехотинец Сергей Щетинин... Три ордена. Медаль "За трудовую доблесть" получил после войны в колхозе. Бывший начальник санитарного поезда Миронычев, теперь всеми уважаемый врач районной больницы... Марков - председатель колхоза.
Все бывшие воины честно трудятся в мирной обстановке. Вот взять, например, из рядового состава товарищей Замыцкого и Гулюгина. Первый лишился ноги, но успешно водит комбайн, за сезон убрал сто двадцать гектаров. Второй без руки. Неплохо работает помощником бригадира тракторной бригады. А вот бригадир трактористов из Закобякинской МТС Студенцов, он гвардии техник-лейтенант. Под Сталинградом и на Курской дуге был старшиной. Но не в чине суть. Человек трижды ранен. Два раза горел в танке. Награжден орденами Красного Знамени, Отечественной войны I и II степени, двумя орденами Красной Звезды. Кроме того, имеет несколько медалей и семнадцать благодарностей.
Просматривая характеристику боевого танкиста, Иванов приводил отмеченные в ней примеры мужества русского воина. В Сталинграде Студенцов был ранен в голову, но не покинул поля боя и в госпиталь ушел только через трое суток. Под Курском, сам раненный, он вынес из-под огня товарища: у того были перебиты ноги                …Механизаторы только что вытащили из ухаба долго буксовавший трактор и были сильно возбуждены. По внешнему виду невозможно было определить, кто из них бригадир: все в замасленных фуфайках, все забрыз-ганы липкой грязью. Я подошел к молодому по виду, но рано поседевшему с висков мужчине. - Вы - Студенцов? - Да, я - молодо блеснули живые карие глаза. Когда я попросил Студенцова поделиться воспоминаниями о войне, он несколько смутился: - Да стоит ли об этом писать. Чем я особенно отличился? Воевал, как и все танкисты... - В ответ на настоятельную просьбу сказал: - В таком случае приходите ко мне в нерабочее время, сейчас у меня на зерносушилке не все улажено.
И вот мы сидим с бывшим танкистом в его избе. Жена Юрия Леонидовича, учительница начальной школы Мария Петровна, уложила своих малышей спать. У Студенцовых пятеро детей. Старший, пятнадцатилетний Игорь, выучив уроки, внимательно слушает отца, рассматривает разложенные на столе фотоснимки танкистов. Вот они сидят, улыбающиеся, на башне танка в светлый день Победы; вот печально опустили головы пред могилой своего любимого командира. Юрий Студенцов никогда не считал и не считает себя военным по призванию. До войны окончил в Середе семь классов, потом пошел учиться в ярославскую школу ФЗУ: тогда, в тридцатых годах, бурно развивающаяся промышленность звала из деревень молодые здоровые руки. Юрий выучился на слесаря и стал работать на резинокомбинате. Слыл тихим, смирным парнем. В 1938 году  был призван на действительную военную службу, попал в танковую часть. Через год, 17 сентября, молодой танкист принял боевое крещение. Часть, в которой он служил, участвовала в освободительном походе наших войск в Западную Украину и Западную Белоруссию. От этих погожих сентябрьских дней у Юрия Студенцова остались светлые воспоминания.- Нас засыпали цветами, - рассказывает Студенцов, - не только белорусы, но и бедняки-поляки: им тоже, видно, солоно приходилось от своих вельможных панов. При каждой такой встрече меня охватывала гордость за свою страну, хотелось служить ей до последнего вздоха.
Через год Юрий Студенцов демобилизовался, вернулся в родную деревню, женился. Мечтал приложить силы в сельском хозяйстве, но в памятный июньский день все его стремления рухнули...Юрий рвался в бой, но получилось так, что из маршевой роты его направили не на Запад, а на Восток. Поезд повез недоумевающих бойцов за Уральский хребет. На спешно эвакуированном тракторном заводе им сказали:- Будете делать себе танки. Надежнее стройте: самим на них придется бить фашистских захватчиков.
Нелегко было строить танки в приспособленных на скорую руку мастерских, почти под открытым небом. А первая военная зима, как известно, отличалась суровостью. На 40-градусном морозе работали по двенадцать часов в сутки, сами делали себе инструмент, недоедали. Но боевых танкистов, ставших слесарями, токарями, кузнецами, согревали первые победы Советской Армии под Москвой. - Весной сорок второго года, - подвернув лампу, - продолжал свой рассказ Юрий Леонидович, - мы наконец-то попали на фронт. Первая стычка была не в нашу пользу. Нам пришлось отступать от Воронежа.
Упорные бои на Дону, под Сталинградом и в черте самого города, названного затем городом-героем. Танкисты не только сдерживали натиск противника, но и частенько прорывались далеко на территорию, захваченную врагом. Студенцов  воочию увидел зверства гитлеровцев над мирным населением. Видел трупы повешенных коммунистов и партизан, свежие братские могилы расстрелянных советских людей, слышал страшные рассказы женщин и стариков.- Даже нас, видевших виды людей, оторопь взяла. Под Сталинградом эсэсовцы, отступая, подожгли лазарет, до отказа наполненный раненными немцами. И мы вытаскивали их из огня. Как это, думаю, можно поджечь своих солдат? "Воевать до последней капли крови и, если надо, умереть коммунистами", - такова была наша клятва перед Сталинградской битвой. Многие из нас, в том числе и я, подали заявление о вступлении в партию.
В памяти Студенцова больше всего запечатлелись жестокие бои в Сталинграде, под Белгородом, на Корсунь-Шевченковском направлении. Да и как забудется Сталинград, когда здесь их экипажу приходилось до шести раз в сутки участвовать в контратаках, когда машину надо было вести мимо кладбища сгоревших танков. Юрий Леонидович рассказал о геройстве незнакомого ему автоматчика, которого они подвезли в своем танке до самого бруствера немецкого блиндажа, и он совершил подвиг, равный подвигу Александра Матросова - бросил в амбразуру гранату, заставив замолчать фашистских пулеметчиков, и тут же погиб от вражеских пуль. Так и остался неизвестным... А жаль, что никто сейчас не знает об этом отважном советском парне.- Тогда вас и ранило? - спросил я Студенцова. - Да, в голову, - и он, размахнув руками волосы, указал на шрам. - Крови много вышло... Ослаб. Помню: пить страшно хочется, а мне не дают. Говорят, что при потере крови и особенно при ранении в голову вредно пить... - И вы... в таком положении не ушли из танка... - Кто же вам сказал?..    - В военкомате... - Удивительно. Все знают. Так некуда же было уйти и некогда... Ранили меня ночью, а на рассвете немец пошел в атаку. Куда из танка выскочишь? И кто его поведет? Ну и хорошо, что не ушел. У нас этот бой был удачный. Три танка уничтожили - раз! Наблюдательный пункт сбили - два! Кроме того, забыл рассказать, в этом бою мы генерала в плен взяли. Смотрим: летит в самое пекло мотоцикл. Мотоциклиста сбил комиссар Латышев. Мотоцикл - в канаву, а из люльки, глядим, вылезает второй пассажир - с лампасами на штанах. Хороша находка! Так что я крепился не напрасно: удачный был бой после моего ранения.- В госпиталь меня через три дня направили, но долго там не залеживался: скучно как-то без своих ребят, свыкаешься с ними. Все думаешь: пролежишь тут долго, потом направят тебя в другую часть, а там неизвестно, какие друзья будут. Полегчало немного, и стал проситься к своим. Вот после Курской дуги и рад бы был скоро в часть вернуться, да никак не мог.
В битве под Курском и Белгородом, принесшей, как известно, блестящую победу Советской Армии, гитлеровцы пустили новые танки с устрашающим названием "тигры". Фашисты, по показаниям пленных, возлагали на них большие надежды, но и хваленые танки не спасли обессиленную под Сталинградом гитлеровскую армию от разгрома. Конечно, бои были жаркие. Обе стороны несли потери в живой силе и технике. В танке, который вел Студенцов, находился командир батальона Александр Ушаков, уроженец Ярославской области. Это был смелый воин и в то же время чуткий человек, общий любимец бойцов. Под его командованием наши танкисты сожгли не одного "тигра". Но в конце яростного боя, когда уже явно чувствовалось, что победу одерживают наши войска, произошла трагедия, в которой пострадал весь боевой экипаж Ушакова, и сам он пал смертью храбрых.- Помню, - рассказывал Юрий Леонидович, - когда мы рвались вперед, командир приказал ударить по вражескому танку. Наши снаряды метко попали в цель, но какой-то "тигр", прикрывавший отступление, продырявил нашу машину. Я очнулся. Танк горит. Чувствую: по нему дали еще выстрел. Радист кричит: "Юрий, спасайся!" Подымаюсь - силенки нет. Глаза залило кровью. Снарядом разбило триплекс - потом сколько мелких стеклышек из головы вытащили. Не помню, как очутился на воле. Катаюсь по земле... Все на мне горит. Кое-как погасил на одежде огонь. Комбат наш погиб, а заряжающего с Колей Шашковым выволокли из танка. У того ноги были перебиты. Только успели его оттащить на несколько метров, наш танк взорвался...Лежим на земле за небольшим укрытием: пули-то и раненых не милуют.- Куда теперь? - шепчет Коля.- Хотя бы до  артиллеристов, - говорю, - добраться, помогут.  Сгоряча и боли как будто не чувствую. Волочем по земле своего заряжающего. Позабыл его фамилию: он у нас новенький был. Просит: "Оставьте, санитары подберут". Где, мол, тут санитары! Далеко мы его протащили, не помню, сколько метров. До артиллеристов не добрались. Навстречу - наш связной танк. посадили нас, троих раненых, но не проехали километра, как снаряд из дальнобойной пушки по связному танку, нашему спасителю, ударил. Вот не повезло, так не повезло! Пришлось опять ползти. Но что было дальше, я не помню. Очнулся в госпитале. Сестра говорит: "Не думали, что выживешь". Так тогда все осколки из меня и не вынули, сейчас еще иногда маленькие выходят.
- Получила я от тебя тогда письмо, - вступила в разговор Мария Петровна, - и распечатать не могу. Почерк чужой. Стою - ни жива, ни мертва. Погиб, думаю.- Так я же сам-то не мог писать: руки были обожженные, только два пальца остались почему-то целы. Они были без бинта. Хорошо, хоть папиросу да ложку кое-как можно было держать. Больше двух месяцев пробыл в госпитале. Выписали - не знаю, куда и податься. Где наша часть? Вышел на перекресток. Вижу: знакомый шофер. Обрадовался. В машине так меня натрясло, что приехал в часть, а от слабости голова кружится, по стенкам хожу. Командир увидел:- отдохни,- говорит,- денька четыре и опять пойдем фашистов преследовать.    - Были и после жаркие стычки, - продолжал Студенцов, - не скоро до Вены дошли.
Юрий Леонидович перебирал фотокарточки с видами румынских, венгерских и советских городов, снова вспоминая своих боевых товарищей. Привлек внимание снимок, запечатлевший радостную встречу советских танкистов с жителями Праги. Здесь уже танкист Студенцов был в форме лейтенанта. - Почему же вы не пожелали остаться в армии кадровым офицером? - спросил я Юрия Леонидовича.- Оставляли. Но... потянуло на родину, к своим тракторам. Я почему-то никогда не мечтал быть военным, хотя и уважаю эту трудную и - ясно каждому - важную профессию. Отпустите, говорю, домой. Потребуется - вернусь. Но... хорошо бы, если не потребовалось... - И Юрий Леонидович долгим ласковым взглядом обвел своих пятерых, сладко спавших детей.
                                                                                 Н.Колотилов. В кн. Люди боевой доблести 1958г. стр. 208-214.
                

                     Пример служения Родине
              Об Анатолии Павловиче Субботине
    
Дорогие пионеры Васьковской восьмилетней школы, Архангельской области. Ваше обращение ко мне рассказать о славных боевых делах в годы Великой Отечественной войны моего брата Анатолия Павловича Субботина, героически погибшего на фронте в ожесточенных боях с немецко-фашистскими, а также Ваше предложение и решение присвоить его имя пионерской организации Васьковской восьмилетней школе вполне разделяю и одобряю. Юная, короткая жизнь Анатолия была настоящим примером патриотического служения нашей Родине  и народу.
Родился  он 1-го декабря 1924 года, в д. Красногорье, Парфентьевского с/с, Пречистенского района, Ярославской области; в семье крестьянина. С детства очень любил природу, птиц, животных. Любил спорт: зимой - лыжи, летом - реку, лес. Со старшими был вежлив, за что его все любили и уважали; смело и решительно выступал на стороне малых и справедливых. Был трудолюбив и всегда помогал родителям в колхозе и по хозяйству. С завистью глядя на учеников, пошел в школу, когда ему еще не было и семи лет. А когда в школе его не хотели принять, то он горько заплакал и, сев за парту, сказал: - "Я хочу учиться как все ребята". Учился хорошо, старательно; любил выполнять уроки только самостоятельно. Когда товарищи по школе обращались к нему за помощью, то он всегда охотно помогал. Был октябренком, пионером, комсомольцем - активным общественником, хорошим учеником Любимской средней школы. Окончив 10 классов, мечтал стать врачом или инженером-судостроителем. Подал заявление в Ленинградский судостроительный институт и, получив вызов, поехал сдавать вступительные экзамены. Но вероломное нападение фашистской Германии на Советский Союз 22 июня 1941 года, и быстрое продвижение немецко-фашистских войск на московском и ленинградском направлениях, вынудили ряд промышленных предприятий и учебных заведений эвакуироваться в глубь нашей страны, в том числе  эвакуировался и судостроительный институт.
Когда началась война, Анатолию не исполнилось еще и семнадцати лет. Его отказались взять даже добровольцем на фронт. Но враг топтал родную землю. Каждый день газеты и радио приносили известия о новых чудовищных зверствах фашистов.
    Чужеземец землю топчет, Жжет колхозные поля;
    Соберись народ могучий и обрушься на врага!
    Разгроми его фашистов и проклятую орду,
    И на Западе далеком  спой победную весну! -
писал он мне с негодованием тогда. Да, невозможно выразить словами все ужасы, бедствия, горе и тяготы советского народа, в которых рождались, закалялись и мужали гнев и ненависть к врагам нашей Родины.
Над страной, как набат звучали слова и мелодия песни: «Вставай, страна огромная» Всюду были плакаты и транспаранты: - "РОДИНА - МАТЬ ЗОВЕТ!" Все советские люди, способные держать оружие в руках, шли на фронт добровольно и по призыву Родины. В тылу врага рождались партизанские отряды и комсомольские подполья. У станков на фабриках и заводах, на полях колхозов и совхозов становились женщины, дети и старики, заменившие своих мужей, отцов, сыновей и братьев, ушедших на фронт.
На наше поколение выпала тяжелая доля - спасти честь, свободу и независимость советских людей.
Победа над врагом ковалась на фронтах и в тылу. Фронт и тыл были едины. Какой героизм и подвиги приходилось проявлять советским людям, вы много слышали в лекциях и докладах, видели в кинофильмах и читали в многочисленной литературе. Мог ли Анатолий оставаться в тылу? В декабре 1943 года, закончив танково-техническое училище, младший лейтенант Субботин Анатолий прибыл в распоряжение командира танковой части, полевая почта 26483, 1-го Украинского фронта.
В своем первом письме, написанном с фронта 5.12.43 года, Анатолий писал: - "Здравствуй дорогой брат! Шлю огромный фронтовой, гвардейский привет с правого берега Днепра! Желаю успеха в твоей жизни и работе. Спешу сообщить, что прибыл к месту назначения и влился в семью танкистов-гвардейцев. Боевые традиции нашей части замечательные, заслужившие внимания всей нашей Родины, и, как огня, ее боится противник. Традиции эти буду держать и приумножать. Жди письма после первого боя. Целую крепко, крепко. Толя".
В письме к родителям, написанном через неделю после прибытия на фронт, Анатолий сообщал о первом подбитом фашистском танке. А через месяц на его боевом счету было 18 сожженных вражеских машин.
В другом письме с фронта, от 23 января 1944 года, Анатолий писал: - "Здравствуй дорогой брат, Серафим! Шлю боевой привет и массу наилучших пожеланий в твоей боевой жизни летчика, в работе и в здоровье. Спешу сообщить, что пока жив и здоров. Живу хорошо, воюю так же неплохо. За образцовое выполнение задания командования награжден орденом Красной Звезды и представлен к ордену Ленина. Надеюсь, что мы с тобой встретимся в родном доме. А пока будем гнать фрицев проклятых с нашей священной земли. Может и ты где-нибудь рядом со мною, так как часто приходится видеть наших "илюшиных" в сопровождении "ястребков" - верных друзей. Пока все, пиши. Целую. Толя".
О своих боевых делах Анатолий сообщал и домой - родителям. Читая письма мать, Агриппина Васильевна, не узнавала Анатолия: - разве это пишет ее сын, мальчик, совсем недавно расставшийся со школьными учебниками? Письма писал другой, возмужавший в боях человек: - На украинскую землю я пришел не погибать, а освобождать украинцев от немецкого ига, от рабства. Да, это действительно рабство, - писал Анатолий в одном из писем. - Если бы нам сейчас встретиться (а мы, конечно, встретимся скоро), то я бы рассказал вам подробно о чудовищных зверствах фашистов; то, что пишут в газетах - это действительная правда, и я бы сказал, пишут еще очень мало... Сердце сжимается, глядя на все их преступления, и появляется такая ненависть, что бьешь эту фашистскую свору, как бешеных собак, а стрелок, вы знаете, я неплохой.
Во фронтовой газете вскоре появилась заметка. Она называлась "До последнего дыхания". "Экипаж гвардии младшего лейтенанта Субботина, - говорилось в ней, - во время последних боев уничтожил три танка, две самоходные пушки, до десяти автомашин, 30 повозок, перебил около 400 гитлеровцев".
В письме из с. Лечковка 30 января 1944 года он писал: - " Вчера вышел из горячего боя - потерял машину, но ничего - дорого пришлась фрицам моя машина, около десятка танков, больше того автомашин, около сотни фрицев - вот чем они взяли мою машину. Эх, если бы ты посмотрел, в каких переплетах побывал я..., - волосы дыбом, но знаешь, я хладнокровен - это самое главное в жарком бою. За эту операцию я награжден третьим орденом. Если смотришь кино, то смотри мою физиономию у своей боевой машины в киножурнале за январь месяц 1944 года".
А вот еще заметка из той же газеты, написанная неделей позже под заголовком "Боевой счет офицера Субботина". В ней говорится: - "Гвардии младший лейтенант Субботин на танке первым ворвался в населенный пункт и занял западную окраину села. Немецкая пехота несколько раз контратаковала смелый экипаж. Но каждый раз танкисты отбивали контратаки вражеской пехоты. В этом бою Субботин уничтожил еще 40 гитлеровцев".
С февраля 1944 года письма от Анатолия стали приходить из Шепетовки, памятной всем по книге Николая Островского "Как закалялась сталь". И в тех местах, где в гражданскую войну получил первую закалку Павел Корчагин, теперь защищал родную землю Анатолий Субботин и его славный экипаж - представители нового племени комсомольцев, воспитанных живым примером Корчагина.
В одном из писем из Шепетовки Анатолий писал: - "Завтра иду в бой, за меня не беспокойтесь, дорогие мои, я с вами и вы всегда со мной, осталось уже немного до нашей встречи. В бой иду коммунистом, фрицев буду бить так, как подобает коммунисту, хотя и будучи комсомольцем - крепко им от меня досталось!"
Экипаж Анатолия Субботина всегда шел впереди атакующих, его танк первым врывался в Малин, Житомир, Янушполь и многие другие украинские города и села, оккупированные противником. "Героем боев под Житомиром" называли Субботина в полку и в батальоне, которым командовал Дважды Герой Советского Союза Хохряков С.В.  Во время боевой операции при освобождении села Белогородка, Каменец-Подольской области Анатолий Субботин геройски погиб в бою вместе с экипажем. Военный корреспондент Михаил Брагин был очевидцем его гибели. В статье "Батальон идет на Запад", помещенной в газете "Правда" № 116 от 14 мая 1944 года, он рассказывает, что танки взвода Субботина первыми атаковали неприятеля. Они ворвались в село, где был расположен крупный опорный пункт врага. Завязался ожесточенный бой. "Облако огня взметнулось там, где шел танк Субботина, - писал корреспондент. - Тяжкий грохот потряс воздух. Вражеский снаряд, очевидно, попал в укладку еще неизрасходованного комплекта боеприпасов в танке, они сдетонировали и взорвались. Взрывом огромной силы снесло башню, и в стальной горящей купели бесследно исчезли лейтенант Анатолий Субботин и его боевой экипаж".
Там, где шел этот бой, местные жители поставили памятник экипажу Анатолия Субботина. Впоследствии памятник перенесли в центр села. В сердцах людей навсегда осталась память о славном Герое-танкисте. Его биография коротка, Анатолий пробыл на фронте только четыре месяца. Но это славная биография. Достаточно сказать, что за это время он получил четыре правительственные награды - орден Ленина, ордена Красного Знамени, Красной Звезды и Отечественной войны 2-ой степени.
Анатолий погиб, но ему очень хотелось дождаться дня победы, обнять родных, а потом пойти учиться, заниматься мирным трудом. Как напутствие живым  звучат его слова, написанные младшему брату с фронта: - "Очень рад, что ты живешь хорошо, отдыхаешь, а главное учишься хорошо, это, Костя, самое главное..., перед тобой все дороги открыты... Так что, Костя, один мой тебе совет: - учись, учись и учись".
Велика была боль, тяжела была утрата для меня и для семьи. В минуты тяжкого раздумья о постигшем горе родились слова, написанного мною стиха «Экипаж машины боевой» которые я посвятил своему брату Анатолию. Пусть над Родиной будет вечно мирное небо, пусть сердце матери не будет разрываться от безутешной тоски по погибшему сыну, пусть растут новые города, наряжается в сады земля наша, а молодежь учится, работает, созидает. За это отдал свою юную жизнь Анатолий Субботин и многие другие, известные и еще не известные нам герои. Учитесь, наука ускоряет опыты быстро летящей жизни; позволяет шире и глубже познать законы и неисчислимые богатства материального мира...
Я говорю от имени тех, с кем вместе воевал, с кем видел страну в огне, с кем отстаивал завоевания Великого Октября, честь, свободу и независимость советских людей, счастье тех, кто еще не родился сейчас.
Я говорю от имени комсомольцев героических лет Великой Отечественной войны. Нам было очень трудно. Мы шли рядом со смертью. Мы узнавали на своем горьком опыте, что необходимо солдату для победы на войне, это - честность, храбрость, стойкость, выдержка и мужество, хитрость и ненависть к врагу, умение и стремление победить во имя Родины и свободы своего народа. Вырабатывайте эти необходимые качества у себя. Любите Родину, всеми своими силами стремитесь сделать ее еще лучше, еще краше, еще могущественнее. Помните о тех мужественных богатырях, которых нет в живых. Они отдали свою цветущую жизнь за жизнь и счастье ваше.
                                                                       Герой Советского Союза, гвардии полковник  С.  Субботин. 1966 год.
        
                         
            Расстрелянная песня
    О Нине Александровне Талановой
                                         
                                                                                                                                  Человека можно уничтожить,
                                                                                                                                      Но его нельзя победить.
                                                                                                                                                         Э. Хемингуэй.
Воскресным днем 22 июня сорок первого года Нину Таланову (Таланова - девичья фамилия Нины Александровны Линевой. Она вышла замуж за два месяца до начала Великой Отечественной войны) оторвал от книги нетерпеливый тревожный стук. Девушка подбежала к окну и распахнула его. У окна стояла Маруся, ее подруга. - Нинушка, беда! - крикнула она, поправляя сбившуюся косынку. - Слыхала, война началась?!- Нина не сразу осознала всю глубину происшедшего вначале у нее мелькнула мысль, что подружка ее "разыгрывает", и хотела было отчитать ее за столь неуместную шутку. Но, взглянув еще раз на взволнованное Марусино лицо, она окончательно поверила ее словам и бросилась к двери, на улицу, еще не отдавая себе ясного отчета, зачем и куда спешит. Она твердо поняла лишь одно, что весь налаженный ритм ее жизни неожиданно нарушен и что сегодня ей уже не идти с Марусей на озерцо, и не читать там с ней любимых пушкинских стихов, хоть и выходной день. "Значит, война!.. Что ж, она тоже пойдет на фронт - ее, медички, место там, на переднем крае", - думала Нина, направляясь в контору торфопредприятия, в амбулатории которого она работала фельдшером. Перед мысленным взором Нины прошла вся ее жизнь. Частые переезды семьи с отцом - военным комиссаром - из одного районного городка в другой, учеба в Пошехонской школе, потом - в Ивановском медицинском училище.
На другой день комсомолка Нина Таланова отправилась в  военкомат. Сюда то и дело прибывали группами и в одиночку люди, полные решимости биться с врагом. - А вы куда, девушка? Таких молоденьких мы не имеем права брать, - сказали Нине в военкомате.- У меня есть свое право - любить Родину и защищать ее. Я - фельдшер и могу пригодиться на фронте! - ответила та... "Здравствуйте, дорогие папа и мама! - писала она вскоре своим родителям. - Сообщаю Вам, что сейчас нахожусь в Иванове, в госпитальной роте. Проходим подготовку по своей специальности, а потом отправимся на фронт... Особо не расстраивайтесь. До свидания! Крепко, крепко целую. Ваша дочь Нина".
А 17 августа Александр Дмитриевич и Глафира Михайловна Талановы получили еще весточку от дочери: "Выезжаю из Иванова в неизвестном направлении. Адрес мой будет: Действующая армия, полевая почта 947, медико-санитарный батальон... Обо мне не расстраивайтесь. Надеюсь, что вернусь с победой. Посылаю вам фотокарточку с себя в военном обмундировании. Пока до свидания. Крепко, крепко целую. Ваша дочь Нина". Это было последнее письмо от Нины Талановой. В начале сентября сорок первого года медсанбат, где служила она, попала в окружение. Яростно отбивались от наседавших гитлеровцев советские воины, стремясь прорвать их кольцо. Но силы были далеко не равные...
В небольшом старинном городке Стародуб фашистское командование устроило "гросслазарет" – больницу для военнопленных, стараясь тем самым продемонстрировать миру свой "гуманизм". Сюда-то и привезли пленных медсестер, в том числе и Нину. - Ви будет лечить этих челофек: великой Германии нужен рабочий рук, много рабочий рук! - вышагивая перед шеренгой безмолвствующих девушек, говорил немецкий офицер. И началась изнурительная работа под неослабным надзором гитлеровцев. Полуголодное существование несколько скрашивалось сознанием того, что лечат-то они все же своих раненых бойцов, попавших в неволю. И еще не угасала в сердцах твердая вера в то, что наступит день, когда они станут свободными.    Среди раненых было несколько офицеров-коммунистов. Выведав, что в Стародубе действуют партизаны, они постепенно установили с ними связь. Создав инициативную группу, исподволь готовили побег, чтобы, вырвавшись на свободу, встать в ряды народных мстителей. В группу вошла и фельдшер "гросслазарета" Нина Таланова. Со всей комсомольской страстью и отвагой отдалась она опасной подпольной работе. Пользуясь тем, что ей разрешили выходить в город, рискуя жизнью, тайно выносила из больницы и передавала партизанам необходимые им медикаменты. А от них получала информацию с Большой земли - у партизан был радиоприемник.
Но над патриотами уже сгущались тучи. Один из раненых, некий Гулевский, выслуживаясь перед фашистами, выдал подпольную группу. Нину Таланову и ее товарищей бросили в застенок. В городе тоже начались аресты... Мрачный кабинет гестапо. За столом - офицер. От него только что увели с допроса очередную истерзанную жертву. А вслед за тем конвоиры втолкнули сюда Нину.- Садитесь, фройлен! - учтиво указал ей на стул гестаповец. Таланова осталась стоять. - Хорошо! Вы нам расскажите, кому в лазарете передавали сведения от партизан. - Молчание.- Такой молодой следует быть благоразумнее. Мы ценим чистосердечное признание. - В ответ ни слова. Презрительным взглядом смотрит комсомолка на гитлеровского палача. И тот не выдерживает Нининого молчания. Он выскакивает из-за стола и жестоко бьет девушку... Нечеловеческим пыткам подвергли гестаповцы Нину: они избивали ее на холодном полу каземата тяжелыми сапогами, затем, не добившись ни слова, отрезали ей пальцы на левой руке. Но Нина продолжала молчать. Дух комсомолки поддерживали томившиеся в соседних камерах стародубские патриоты: они стучали ей в стену, ободряя, а временами, несмотря на толщу стен, до ее слуха явственно доносились звуки мужественной песни: «Вставай, проклятьем заклейменный»… Нина, превозмогая боль, приподнималась с пола и, чувствуя в себе прилив сил, глухо подхватывала: «Это есть наш последний и  решительный бой... В один из июньских дней 1943 года из Стародуба выехал в сторону Клинцов черный автофургон. На безлюдном пустыре остановился. Из фургона подталкиваемые автоматными дулами вышли под солнечное небо узники. Среди них была девушка в изорванном батистовом платье - Нина Таланова, истерзанная, но не сломленная. Взявшись за руки, они гордо вскинули головы и, глядя на выстраивающихся автоматчиков, запели "Интернационал".
"Вашу дочь Нину зверки убили фашистские изверги за участие в подпольной партизанской работе, - пишет родителям Нины инвалид Великой Отечественной войны Павел Яковлевич Волков из ивановской деревни Кобяки, хорошо знавший девушку по Стародубскому "гросслазарету", где лежал с раненной ногой. - Ее долго томили и пытали, но она никого не выдала, погибла и унесла с собой все, что знала. После ареста Нина сумела передать нам коротенькую записку со словами: "За меня не беспокойтесь - я горячо люблю свою Родину, люблю вас и никого не выдам...". Когда освободили эту местность, то мы ездили туда, где расстреляли патриотов - в город Клинцы. Некоторых погибших привезли в Стародуб и тут похоронили. А Нину, которую опознала ее подруга - медсестра, похоронили там же, в отдельной могиле - в центре города".
"...Да, Александр Дмитриевич, - писал в 1944 году отцу Нины начальник Стародубского райотдела НКВД, друг его юности Агапов. - Ваша дочь погибла. Но она должна стать гордостью для всех нас, Нина проявила себя как герой, мужественно отдала свою жизнь в борьбе против немецких извергов".
Что думала девушка в последнюю минуту, стоя перед зрачками автоматов? Может быть, вспоминала на миг родную Волгу с песчаными плесами, или возникли вдруг перед ее взором милые лица отца и матери, а может быть, подумала о том, что до обидного рано приходится ей уходить с этой родной земли... Мы сидим с матерью Нины - Глафирой Михайловной - в ее просторной избе в деревне Пшеничново и молчим. По изборожденным морщинками щекам ее на пожелтевшие письма дочери скатываются крупные слезы. И мне захотелось встать и до земли поклониться этой старенькой, так много пережившей женщине, поцеловать ее натруженные за долгую жизнь руки, выпестовавшие замечательную дочь-патриотку. С бревенчатой стены с увеличенного портрета на нас смотрит Нина. Русые волосы над чистым широким лбом, не по летам серьезный взгляд умных привлекательных глаз. И почему-то ловишь себя на мысли, что вот такой человек и не мог поступить иначе в самую трудную минуту. И еще подумалось, что живут рядом с нами люди, обыкновенные люди, а случись, выпадает на их долю тяжкое испытание, и они выдержат его так же стойко, как эта девушка. В этом необратимая диалектика жизни нашего свободолюбивого общества, норма поведения советских людей, утвердившаяся и ведущая свое начало от Великого Октября. И в тягостные минуты возникли сами собой в памяти недавно читанные мной взволнованные стихи Владимира Туркина, посвященные Зое Космодемьянской:
            Прости! Перед твоей могилой
            Я молча говорю: прости
            Что нас, мальчишек, не хватило
    В тот час, чтобы тебя спасти.
    Прости, что мне под небом звездным
    К твоей плите носить цветы,
    Прости, что мне остался воздух,
    Каким не надышалась ты...
    Прости, что мы глухи порою,
    Прости, что слепы мы подчас
    К  необъявившимся  героям,
    Живущим среди нас.
На столе, среди фронтовых писем и документов, увидел трудовую книжку - будто новенькая. Это ее, Нины. Листаю странички: все чистые, только на первой короткая запись гласит, что фельдшер Нина Александровна Таланова 17 сентября 1939 года принята на работу в амбулаторию Яковлевского торфопредприятия Ивановской области. И все. Только начало трудового пути, прерванного войной. Фашистская пуля подвела роковую черту под жизнью девушки, оборвала песню на самом запеве. Нина отдала самое дорогое, что есть у человека, - молодую жизнь за то, чтобы свободна была Родина. И благодарная Родина никогда не забудет свою славную дочь.
 М.Глазков. "Птицы возвращаются к гнездовьям", 1970г., стр. 40-45.
    
Родной брат Нины, Валерий Александрович Таланов, живет в Любиме. В начале войны он работал на почте, в спецсвязи. Была оформлена бронь, но, узнав о гибели сестры, Валерий больше не мог находиться в тылу, подал заявление добровольцем на фронт. Отец работал в военкомате, и не стал препятствовать, в начале 1943 года девятнадцатилетний юноша был направлен в Ленинградское военно-инженерное училище, которое дислоцировалось в Костроме. Закончить его не удалось. Курсанты вытаскивали понтоны из Волги. В ледяной воде Валерий так сильно простудился, что попал в госпиталь. Из училища по состоянию здоровья отчислили, направили на пересыльный пункт. Там поинтересовались, кем был до войны?- Связистом.- Связистом. Очень хорошо. - Показали, как размотать провод с катушки, и на фронт. Кто такой связист на войне, конечно, понимаете. Под свист пуль противника перебегали они с высотки на высотку, обеспечивая связь. Гибли связисты чаще других, становились добычей снайперов. А если обрывалась связь на передовой, связист отправлялся и туда, иногда ценой собственной жизни, умирая, он успевал закусить концы провода, и летела морзянка, летели команды по этой тоненькой нити, тянул которую связист.
В 1945-м Валерий Таланов вернулся в Любим. И опять работал в связи. Выжившие фронтовики отличались особым желанием жить полнокровно, с пользой, учиться и созидать. Таким же был и он. В 1953 году поступил учиться в Ярославский автомеханический техникум. Окончил и поменял специальность, стал работать на Любимской ГЭС, потом Тепловая построилась, перешел туда, одно время преподавал в школе-интернате электротехнику. Готовил электромонтеров. Работал и мастером в Ярэнерго. Куда бы судьба не забрасывала Валерия Александровича, старался жить и работать честно и с полной отдачей. Постарел ветеран, редко куда отлучается от благоустроенной квартиры. Но крепкие его корни - его дети и внуки навещают, не дают скучать. Да и супруга, выбранная раз и навсегда в первый же послевоенный год, всегда рядом. Присядут они вечером, скрестят натруженные руки, поглядят друг на друга, многое вспомнят, о многом переговорят. А пока живы они, живы и их родные, честно сложившие головы на фронте, живы в памяти, в фотографиях и рассказах.
                    
    
           
                     Это умение
хочется передать молодежи
Об Анне Васильевне Татариновой

В этом году исполнилось 40 дет со времени снятия блокады Ленинграда. Группа учащихся 53 школы Ярославля под руководством учительницы Титовой Галины Афанасьевны собрала материал о судьбах некоторых ленинградцев, эвакуированных после блокад¬ной зимы в Ярославскую область. Для многих из них Ярославская земля стала второй ро¬диной. У них состоялась встреча с ленинградкой, - бывшим главным врачом Любимской районной больницы коммунистом Татариновой Анной Васильевной. Встреча с таким человеком - это добрая школа правильного отношения к людям и к работе.
Этот очерк посвящается врачу с Невских берегов, замечательному хирургу, человеку высокого долга и доброты Анне Васильевне Татариновой.
Она жила в Ленинграде и была студенткой Второго Ленинградского медицинского института, когда началась Великая Отечественная война. С первого дня войны судьба ее слилась с судьбой народной: работа на строительстве оборонительных сооружений на по¬дступах к городу, потом курсы дружинниц, дежурство во время бомбежек, тушение зажи¬гательных бомб, а потом работа в госпитале, который был оборудован во Дворце пионе¬ров на Мойке. Здесь лечили ленинградцев, получивших во время бомбежек и обстрелов ожоги, ранения, и истощенных от голода. Анна Васильевна говорит: «Вспоминая это время, с высоты своего возраста оцениваешь главное: как четко и хорошо организована была в блокадном Ленинграде медицинская помощь. Трое суток в неделю занимало дежу¬рство в госпитале и трое суток в неделю занятия в институте на втором курсе. Работали и учились, не снимая пальто и валенки, хотелось есть, сил становилось все меньше и мень¬ше. В ноябре сорок первого начали от голода умирать мужчины, потом женщины и дети. Но город продолжал жить, работать, защищаться.
Четкая организация и дисциплинированность во всем. Вот это умение четко и орга¬низованно работать в любой обстановке хочется передать молодежи».
В морозные январские дни она сдала отлично экзамены за второй курс. Но голод, изнуряющий труд подточили силы, и 8 апреля сорок второго года рассталась Анна Васильевна с Ленинградом. В этот весенний день последние колонны машин по таящему льду Ладоги увозили больных ленинградцев на Большую землю, среди них была и Анна Васильевна, истощенная голодом, тяжелобольная.
Через несколько дней эшелон остановился на станции Всполье. Отсюда истощенных, больных людей развозили по школам города. Один из эвакопунктов находился напротив проходной завода «Пролетарская свобода» в школе № 13. Здесь ярославские врачи спасали ленинградцев. Анна Васильевна хорошо помнит эти дни: думы о Ленинграде постоянная тревога за мать и младшего брата, оставшихся в осажденном городе. Двое ее старших братьев воевали на фронте, от них не было известий.
Когда появилась способность ходить, главный врач эвакопункта привлек ее как медицинского работника к уходу за больными. Для многих эвакуированных Ярославская земля стала второй родиной, стала она второй родиной и для Анны Васильевны, но не сразу. Ей стало известно, что медицинский институт из Ленинграда эвакуирован на Северный Кавказ в Кисловодск. Долг заставил ехать туда. Учебу на третьем курсе Анна Васильевна совмещала с работой в эвакогоспитале 31-77, затем в эвакогоспитале 20-40. У нее, у субординатора, был отдельный корпус, 115 коек, а обслуживающий персонал - три человека. Приходилось делать по 140 и более перевязок в день.
Немцы отступали, в кровопролитных боях наши войска освобождали родные города. Раненых поступало много. Весь медицинский персонал работал с небывалым подъемом, быстро, слаженно, четко.
Вот они – девушки - субординаторы госпиталя 20-40. Сняли девчата белые халаты, взяли книги и уселись ненадолго в тень на траву повторить еще раз лекции перед экзаме¬ном. Среди них и Анна Васильевна, слегка улыбаясь, смотрит прямо в объектив, как будто вглядывается в человека. Такая молоденькая, а сколько пережито! Анна Васильевна получила извещение, что два ее старших брата погибли в боях, а младший с матерью в состоянии дистрофии эвакуирован в Ярославскую область. А она продолжала спасать и спа¬сать раненых. Доставленный в госпиталь после тяжелого ранения офицер Советской Ар¬мии Владимир Семенович Татаринов, которого вернули к жизни руки и забота молодого врача, стал впоследствии мужем Анны Васильевны. Так складывалась судьба этой замеча¬тельной женщины.
Окончание медицинского института совпало с Днем Победы. 9 мая она получила диплом с отличием и была распределена на кафедру инфекционных болезней. Молодого врача ждала ординатура, научная работа. Но Анна Васильевна распорядилась судьбой иначе. Она едет к министру здравоохранения с просьбой перераспределить ее, ей хотелось быть врачом-практиком, работать в Ярославской области, в которой так много делалось когда-то для спасения ленинградцев. Ее решение удивляло тех людей, которым было непонятно, как можно работу в городе добровольно менять на работу в провинции. А Анна Васильевна знала, что людей надо лечить везде, и с направлением Министерства прибыла в Ярославский облздравотдел. Отсюда она была направлена на работу главным врачом в село Курбу.
В Курбу ехала не просто врач, а человек большой души и высокого долга. Такой Анну Васильевну запомнили старожилы села. Это было тяжелое послевоенное время, ког¬да не было освещения, телефона, недоставало специальной литературы, но были конспек¬ты лекций, а главное, было огромное желание помочь людям. Анна Васильевна организо¬вала в Курбе хирургическое отделение. Ее глубоко уважали. Районный совет наградил ее Почетной грамотой и подарком - отрезом на пальто и книгой по хирургии. А благодарные Курбские пациенты с чувством признания писали о ней в районную и областную газеты.
После прохождения курсов специализации по хирургии и курсов повышения квалификации Анна Васильевна была направлена хирургом, а потом главным врачом райбольницы в город с красивым названием Любим. Далеко за околицу и со слезами провожали ее жители села Курбы.
Анна Васильевна вспоминает своего учителя, профессора института имени Склифосовского, Юдина Сергея Сергеевича, члена Академии наук, ученого с мировым именем, который внушал молодым врачам, что главное в их работе - энтузиазм, не считаться со временем: «Перед нами жизнь человеческая, все остальное откладывается». Это стало убеждением и стилем работы Анны Васильевны, врача, очень строгого и требовательного к себе и к другим.
Повезло любимцам: большую часть жизни и сил Анна Васильевна отдала им. На вопрос, что она считает главным в жизни, Анна Васильевна отвечает: «Быть нужной людям». На скольких человеческих судьбах отразилась ее жизнь! И сколько людей сейчас работают, растят детей и внучат, справляют юбилеи только потому, что в тяжелый час их жизнь была доверена врачу с золотыми руками и добрым сердцем, врачу подвижнику с берегов Невы, Анне Васильевне Татариновой. Сама она одиннадцать раз отдавала свою кровь больным. Многие ей так и пишут: «Живу потому, что на свете есть Вы». Так пишет и Смирнов Юра, что жил в селе Ермакове. Это оттуда однажды осенью прислал в Любим телеграмму участковый врач, сообщая, что в тяжелом состоянии после травмы находится юноша. Срочно нужен хирург. Незамедлительно выехали в Ермаково, приехали в сумер¬ки, у больного в результате травмы полости живота, перитонит. Молодой парень умирал. Промедление времени смерти подобно, а больного надо доставить в райбольницу. Ночь. Ухабы и непролазная грязь. Машина с больным забуксовала. К счастью, подцепили шоферы, которые возили зерно. Анна Васильевна шла на риск, когда спасала жизнь Юре. «В такие минуты все личное отступает, сосредоточиваешься только на тяжелоболь¬ных». Юра остался жив. Таких примеров сотни...
Мать двоих детей, Анна Васильевна жила заботами о здоровье людей, жила в маленькой неблагоустроенной квартирке. Жизнь у нее была не такая, как у всех, не было личного времени. Дежурному врачу она всегда сообщала место своего пребывания на случай, если привезут тяжелобольного. Ее срочно вызывали в больницу и в будни, и в вы¬ходные, днем и ночью, из-за праздничного стола и из бани, из леса и из кинотеатра. Бывало, в выходной друзья разбредутся по лесу в поисках грибов, а Анна Васильевна  держится близ того места, куда могут за ней прислать машину. В районе ее ценили и уважали. По словам любимцев, людям уверенней работается и живется, когда на страже их здоровья стоят такие врачи, как Анна Васильевна Татаринова.
Сама Анна Васильевна с чувством сердечной признательности вспоминает врачей Любимской больницы, с которыми посчастливилось работать. Соколянских Веру Иванов¬ну и Анатолия Васильевича, Успенскую Галину Александровну, Людмилу Ивановну Карелкину, Александру Павловну Мизерову, Надежду Михайловну Смирнову, Михаила Сергеевича Сковородкина, а также замечательных медсестер. Это были отличные специа¬листы, люди высокой культуры труда.
Когда пришло время переезда в Ярославль, коллектив больницы подарил Анне Васи¬льевне красиво оформленный альбом, на первой странице которого написано: «Дорогая Анна Васильевна, коллектив работников больницы и района очень сожалеет о Вашем отъезде. Мы никогда не забудем Вас как прекрасного организатора здравоохранения, та¬лантливого врача и чуткого, отзывчивого человека. Нет такого человека в районе, которому бы Вы не оказали своевременной помощи. Сколько благодарности приносили и приносят Вам люди, лечившиеся у Вас, и их родственники. Нам не забыть тех бессонных ночей, которые Вы провели с больными. Любовь к людям, чуткость, внимательность во¬спитывали Вы во всем коллективе. Не всем иногда нравилась Ваша требовательность, настойчивость, но сегодня, в день разлуки мы говорим Вам большое спасибо. Вы никогда не мирились с недостатками, не считались с личностями, были требовательны и принци¬пиальны. Ваш труд, любовь к больным, человеку будут служить нам примером».
В Ярославле Анна Васильевна работала главным врачом санчасти шинного завода. На Доске почета была ее фотография. Ей уже немало лет, она бабушка троих внучат, но такие люди не стареют душой. Лицо у нее благородное, красивое, доброе, волевое. Она и сейчас на своем посту, живет заботами о состоянии здравоохранения в области, работает врачом в облздравотделе. Ее мечта, чтобы шли в медицину люди по призванию, чтобы каждый врач оправдывал высокое назначение. Она помнит родной Ленинград, не может без слез вспоминать дни блокады.
Думая об Анне Васильевне, невольно возвращаешься мыслями к героической судьбе Ленинграда, к его защитникам. К таким людям, как она, били обращены слова поэта:
Ленинградцы - дети мои!
 Ленинградцы - гордость моя!
                                                                                                                                       Г.Титова.  2 февраля 1984 г.
                        Иван Титов –
         участник парада Победы
      Об Иване Александровиче Титове
    
И.А. Титов, пожалуй, единственный в районе ветеран войны, овладевший воинской специальностью собаковода. И что интересно, до службы в армии он к этим животным никакого отношения не имел. В Анкудинке Титовы даже дворовой Жучки не держали. Однако, когда в сентябре 1941 года Ивана Александровича призвали в армию, то сразу определили на службу в Московскую школу служебного собаководства. Почему так получилось? Наверное, случай сыграл тут свою роль. Тем не менее, служба у него, как говорится, пошла. Быстро привык к четвероногим друзьям. Дослужился до звания сержанта, стал командиром отделения. Стал выполнять боевые задания, важнейшими из которых считал спасение раненных на поле боя солдат. Как их спасали?
Бывшим фронтовикам известна песенка про "медсестру дорогую Анюту", которая под вражеским огнем перевязывала бойцов, на своих хрупких плечах транспортировала с поля боя. Таких сестер было много, но немало было и солдат-санитаров, вывозивших бойцов на собачьих упряжках. "В каждой упряжке - по четыре собаки, - вспоминает Иван Александрович, - причем для этого дела годились и простые дворняги. Зимой они по снегу тащили волокушу, а летом – специальную тележку на колесах. Многих раненых вывезли с поля боя И.А. Титов и солдаты его отделения, особенно много в зиму сорок второго года, под Ржевом, где, как известно, шли самые сильные сражения. И сами они под бомбежками, под артобстрелами бывали, сами гибли от вражеских пуль и осколков.
Учил Иван Александрович своих собак и с танками бороться. Тут уж дрессировка была посложней. Нужно было приучить собак к реакции на шум танковых моторов, выработать у них такой рефлекс: мотор гудит - беги и прячься под днище танка. Собака и бежит, а по бокам у нее подвешен толовый заряд в четыре килограмма весом. А на спине - взрыватель. Пробежится с таким "подарком" собака - глядишь, и нет танка. Вместе с "тигром" или "пантерой", конечно, гибнет и друг человека, но что тут поделаешь. Не хватало пушек, пулеметов, автоматов. Не хватало средств  связи – раций, телефонных аппаратов, кабеля. Вместо раций на войне для связи между частями тоже применялись собаки. Это была их третья основная военная специальность. Правда, замечает Иван Александрович, не очень надежными были эти связисты: на расстояние более полутора километров четвероногие не бегали. Если, к примеру, необходимо было организовать связь штаба полка с ротой, требовался промежуточный солдатский пост. Функцию связных собаки выполняли недолго. К концу войны наша промышленность уже обеспечила все воинские подразделения рациями и телефонными аппаратами.
Побывал И.А. Титов и на Северном фронте. Его боевой путь отмечен медалями "За боевые заслуги" и "За оборону Советского Заполярья". А войну закончил он на Рижском взморье. Однако, демобилизовался не сразу, еще почти год после Победы служил в армии.
Надо сказать, что супруга Ивана Александровича - Прасковья Васильевна (а она лучше мужа помнит его боевой путь) самой светлой страницей его жизни считает парад Победы, в котором Иван Александрович принимал участие со своими питомцами. Не будучи свидетельницей данного торжества, она, тем не менее, знает, как Иван Александрович шел по Красной площади, ведя собаку на коротком поводке, помнит, у какой ноги шла его собака. Сам Иван Александрович о многих деталях этого события уже позабыл.
Демобилизовался он в декабре 1946 года. Приехал домой, а родной деревеньки Анкудинки уже нет. Родители еще раньше умерли. Остановился в Любиме у сестры Зинаиды. Мирной специальности никакой. Устроился работать на строящуюся ГЭС, костыли в ряжи вколачивать. Начальник стройки Лавр Евдокимович Шингарев заметил влечение парня к кузнечному делу и дал ему путевку в жизнь, в профессию. Работал Иван Александрович сначала в МТС, потом в РТС, потом в СХТ, по существу, в одной и той же организации, но под разными названиями. И проработал 24 года. В 1972 году ушел на пенсию. Ноги сдавать стали. Потому как для кузнеца важней всего не крепкие руки, как думают некоторые, а ноги. Вся сила у него в ногах. В этом он убедился уже на пенсии, поработав немного на сырзаводе. Убедился еще раз минувшей осенью, когда ноги, кажется, окончательно перестали ему служить.  Инвалид Титов считает, что жизнь прожита правильно. Никогда в жизни он не претендовал, как фронтовик и участник исторического парада Победы, на исключительное положение в обществе. Пятьдесят лет он живет без всяких удобств, в той же комнатушке, которую отвел ему полвека назад родной горсовет. Когда боли в ногах ослабевают, смотрит телевизор. Особенно интересуют его перемены на селе. И глядя на то, как ловко, по-новому хозяйствует на земле "архангельский мужик" Сивков, представляет иногда и себя на месте его в родной Анкудинке. Но - увы. Возрождать страну уже придется молодым. Поколение Титова делало для этого все, что могло. А если что делало не так, то в этом, еще раз повторяю, не его вина. Главное - оно спасло страну от гибели, отстояло ее в трудах и боя.
                                                            
                                                                                                                                                   Н. Петров. 1990 год.
    

                                  Ветеран
            Об Алексее Петровиче Тренине
    
За спиной Алексея Петровича Тренина долгая трудовая жизнь. Множество событий, - малых и больших, - прошло через нее. Каждое оставило какой-то след в душе и в памяти ветерана. Какое из них самое-самое?.. Война!  Великая Отечественная, непосредственным участником которой он был.
Она ворвалась в жизнь советских людей, каждого человека, коверкая судьбы, разрушая города и села, разрушая мечты о счастливом будущем.
1941 год. Мальчишки рвались на фронт. И Алексей Тренин тоже рвался туда, где бились насмерть его старшие товарищи. Но в военкомате ему ответили: "Молод еще. Подрасти, парень. Успеешь, навоюешься".
"Хорошо им говорить "успеешь". А если нет, если без него войну кончат, разобьют фашистов". Тогда, в начале войны, так думал каждый подросток. Им казалось, что Красная Армия расправится с врагом и они не успеют совершить свой подвиг.
А война затягивалась. Враг наступал. Алексей ждал. Ждал и работал в колхозе "Новая жизнь". "Все для фронта! Все для победы!" - основной лозунг тружеников в те годы.
Уже отбросили немцев от Москвы, уже отгремела Сталинградская битва. Алексей ждал. Только в январе сорок третьего пришла из военкомата долгожданная повестка. Было ему тогда без двух месяцев восемнадцать лет.
Калининская область. Отсюда начал свой боевой путь механик-водитель СУ-76 Алексей Тренин. Отдельный полк самоходных установок с боями прошел Литву, Латвию, Эстонию, Белоруссию. Здесь, в Белорусских лесах, получил танкист свою первую военную награду - медаль "За боевые заслуги".
И снова бои. Теперь уже в Польше. Ранение, контузия, полевой госпиталь. После выздоровления опять в свою часть. Битва за освобождение Варшавы. Огнем и гусеницами подавляя огневые точки противника, отдельный полк СУ-76 немало сделал для освобождения польской столицы и всей страны. За эти бои старшина Тренин был удостоен ордена Красной Звезды и медали "За освобождение Варшавы".
Чем дальше на запад, тем упорнее сопротивлялись гитлеровцы. Еще немало дней и ночей прошло почти в непрерывных боях, немало сил, пота и крови отдали наши солдаты, прежде чем перед их взорами предстал огрызающийся Берлин.
Алексей Петрович Тренин - участник штурма рейхстага. Его самоходка, поддерживая атакующих, била прямой наводкой по этажам огромного здания. И на его глазах взвилось над исковерканным куполом Красное знамя. Знамя Победы.
В поверженной столице третьего рейха прикололи к гимнастерке бывалого солдата, старшины Тренина еще две награды - медаль "За взятие Берлина" и орден Славы третьей степени. Было тогда ему двадцать лет и два месяца.
Четыре года минуло со дня победного салюта, прежде чем смог Алексей Петрович покинуть Берлин, снять солдатскую форму, заняться мирным трудом. Без малого два десятилетия работал он электромехаником в леспромхозе. Затем дизелистом на электростанции. Последние тринадцать лет - старший слесарь Любимской механизированной пекарни.
Где бы ни работал ветеран, к делу относится всегда добросовестно. Недаром рядом с боевыми наградами на его выходном костюме сверкают награды, полученные в годы мирного труда.
                                                                                                                                              И. Карманов. 1984г.

       
       В 1945 тушила пожары
   О Валентине Васильевне Аваян (Шиловой)

РАБОТА В ПОЖАРНОЙ ЧАСТИ, В ОБЩЕМ-ТО, МУЖСКОЕ ДЕЛО. И тем удивительней тот факт, что у нас в маленьком Любиме в годы войны несла вахту и тушила пожары наравне с мужчинами невысокая быстрая девушка по имени Валя.
Валентина Шилова (сейчас Аваян) родилась в деревне Пигалево Пигалевского сельсовета и с пожаром встретилась вплотную, когда ей было десять лет. В 30-х годах прошлого века сгорела вся деревня. Дело было осенью, колхозники уже успели со-брать урожай. Сгорели не только дома, но и завозня с зерном. Что было причиной, девочка, конечно, не могла знать. Поговаривали, что это дело рук бандитов, которых в те годы много скрывалось в окрестных лесах. А Шиловы только успели пост¬роить новый дом, не достроили даже; пришлось всей семьей перебраться в Павловку. Так Валя свои четыре класса обра¬зования получила в двух шко¬лах: два - в Каргановской, два - в Обнорской.
Отец, Василий Иванович Шилов, погиб на войне, а мать с детьми перебралась в Любим на квартиру. Когда мать рабо¬тала дояркой в колхозе. Вален¬тина с девяти лет начала ей помогать. А потом наравне со взрослыми жала, возила сено на лошадях, с граблями шла ворошить его за несколько километров пешком. Довелось ей поработать и в Павловском лесничестве. Выращивали в парниках елочки. Впрочем, всего не перечислить.
Приехав в Любим Валентина Васильевна устроилась в пожарную часть. Сначала она помогала повари¬хе. В войну при пожарной части действовала столовая. Часть находилась на военном положении, несла кругло¬суточную вахту, а боец Шилова ходила получать хлеб по карточке на свою организацию. После Победы столовая закрылась, Валя начала дежурить на вышке и наравне с мужчинами выезжать на тушение пожаров. Тогда ведь не было ни телефона «01», ни пожарных машин. Бойцы-пожарные, стоя на вышке, внимательно осматривали ок¬рестности. Чтобы дозорные не замерзали, им выдавали большие тулупы. Завидев что-либо подозрительное, сообщали дежурному караулу, кото¬рый мчался на лошадях, уложив в телеги механические помпы и бочки с водой. Валентина работала на гидро¬пульте. Было такое приспособление, при помощи которого вода пилась из шланга на огонь, только направляй и стреляй, как из пушки. Так Валентина проработала до 31 декабря 1945 года. Братья трудились в Местопе (сейчас Лесхоз). Старший - трелевочником, средний - чокеровщиком, а самый младший дороги торил на тракторе - все время в лесу. Скитание по квартирам в Любиме в конце концов на-доело, и семья переехала обратно в Пигалево, купив там дом. Два года прожили в Пигалеве, занимаясь кре¬

стьянским трудом, работая на лесозаготовках, а потом все-таки решили купить в Любиме квартиру, что и сделали.
Валентина Шилова устроилась на работу в Заготзерно, От этой органи¬зации ее также направили на лесоза¬готовки. Шел 1948 год. «Мы пилили двуручной пилой, корили и вырабаты¬вали за день по две нормы, - расска¬зывает она мне, вспоминая моло¬дость. - Может поэтому и живу долго, что все время на тяжелой работе».
А потом судьба забросила Валю в Азербайджан в Аляты. Там жил дво¬юродный брат, там она вышла замуж за армянина и сменила фамилию Ши¬лова на Аваян. Тридцать два года от¬работала Валентина Васильевна на секретной базе, в третьей путевой части. В отпуск спешила к матери в Любим. а когда мать почти ослепла, забрала ее к себе в Аляты, там и похоронила. В 1968 году без вести пропал муж. Он поехал в Армению через территорию, где происходили столкновения азербайджанцев и армян. До места не доехал, и по сей день она не знает, жив ли ее муж. Трижды писали в передачу «Жди меня», в Армянское посольство, но ответов ниоткуда пока не получили.
Русских азербайджанцы не трогали, но начались перебои с пенсией. А без денег как жить? Перестали ходить автобусы из пригорода до Баку. Вереница беженцев потянулась по горам из Азербайджана в Россию. У Валентины. Васильевны на видном месте висела сумочка с паспортом и кое-какими пожитками. И когда в июне 1993 года она увидела рейсовый автобус, прибывший из Баку, схватила сумку и отправилась на этом автобусе. Квартира, пожитки - все осталось в теплом, солнечном Азербайджане. Добиралась до Любима с 19 июня по 6 июля. Многие документы просто забыла с собой взять. Но  на родине помогли, и сейчас она получает пенсию, живет с дочкой в маленькой квартирке на Октябрьской улице и благодарит Бога, что остаток дней будет доживать на Родине. В феврале ей исполнилось восемьдесят лет.
Главное управление МЧС России по Ярославской области собирает материалы для издания книга «История пожарной охраны Ярославской области», куда войдет и рассказ о Валентине Васильевне Шиловой - Аваян.
                                                                                                                                               Т. АМАНГЕЛЬДЫВА.  

                     Путь к Берлину
          О Николае Павловиче Шихове

Мы - это инвалид Великой Отечественной войны и ветеран связи Николай Павлович Шихов и я. Так, мы сидим под развесистыми деревьями за столом для отдыха, что поблизости от дома, в котором живет Николай Павлович, и вспоминаем о событиях полувековой давности. Тогда, в 1942, тяжелейшем для нашей страны году, Шихова призвали в армию. Конечно, каждый из людей нашего поколения знал, что его ожидает впереди. А ожидал фронт. К тому времени, когда Николай перешагнул порог райвоенкомата, наша армия уже понесла значительные потери, а немецко-фашистские войска заняли сотни городов. На огромных территориях бесчинствовал враг. Для отражения агрессии стране нужны были умелые воины, квалифицированные специалисты. Вот почему Шихов попал в учебное войсковое подразделение, где готовили специалистов по броневым машинам, находящееся в г. Горьком. Когда через полгода закончил учебу, его направили в другое учебное подразделение - танковое. И в конце 1943 года - на фронт. Под городом Идрица Николай принял боевой крещение. Далее лежал путь до Риги. "Советские войска, упорно продвигаясь вперед, вышли 10 октября 1944 года к рижскому оборонительному обводу. Соединения 3-го Прибалтийского фронта и правого крыла 2-го Прибалтийского фронта, в составе которого наступал и 130-латышский стрелковый корпус, 13 октября освободили Ригу", - читаем мы в "Истории второй мировой войны 1939-1945 годов". Здесь, под городом Ригой, и ранило танкового стрелка-радиста Николая Шихова, да так тяжело (осколки снаряда попали в правый бок и до сих пор сидят в его легком), что ему более трех месяцев пришлось пролежать в Рижском эвакогоспитале. А после относительного выздоровления оказался в стрелковом полку. В тот период решительного наступления Красной Армии наши войска продвинулись на запад, и полк, в который прибыл Николай, находился в Польше. Поначалу в стрелковом полку старший сержант Шихов обучал солдат владению ручным пулеметом, а затем стал радистом. "Немецко-фашистские войска оборонялись на заранее подготовленных позициях. Еще до войны в Восточной Померании проводились работы по созданию оборонительных рубежей. Уже в 1933 году вдоль старой германо-польской границы была построена линия укреплений, так называемый Померанский вал. Работы по его усовершенствованию продолжались и в ходе войны. В период наступления Советские войска обошли или захватили значительную часть Померанского вала. Однако в феврале и марте 1945г. отдельные участки этой оборонительной системы использовались гитлеровцами для усиления обороны. Таким образом, на первом крыле 1-го Белорусского фронта основные силы противника не были разгромлены. Прежде, чем наносить решающий удар на Берлин, требовалось в кратчайшие сроки покончить с восточно-померанской группировкой. Главный удар предлагалось нанести силами 61-й и 2-й танковой армий, 7-м гвардейским кавалерийским и 9-м танковым корпусами. В результате стремительного наступления войск 2-го и 1-го Белорусского фронта (командующий Маршал Советского Союза Г.К. Жуков) на Кезлин и Кольберг, выхода их на побережье Балтики, восточно-померанская группировка оказалась рассеченной на части. Связь между 2-й полевой и 3-й танковыми армиями противника была нарушена, что способствовало их разгрому". (История второй мировой войны").
- Наступление Советской Армии было настолько стремительным, механизированные части действовали там слаженно, что быстро рассеивали немцев, - рассказывает Шихов. - В результате стрелковые части, в том числе и 597 стрелковый полк, в составе которого я воевал порядочно, отстали. И когда основные соединения вышли к берегам Балтийского моря, где действовал наш Краснознаменный Балтийский флот, уничтожая фашистские корабли, разогнанные танками немецкие группировки стали объединяться, оказывая нам существенное сопротивление. Не так уж далеко оставалось до цели, а еще надо было пройти густой лес. На совещании командование приняло решение пройти тремя дорогами побатальонно. Нашему первому батальону предстояло двигаться по правому флангу. Преодолев примерно половину пути, мы попали под сильный огонь противника. Немцы били по нам из гранатометов и стрелкового оружия. Пришлось движение прекратить. Я, как радист, находился рядом с командиром батальона. Один снаряд разорвался совсем рядом, и командир, человек очень нерешительный, совсем растерялся. Но надо было что-то быстро предпринимать. Тогда я вызвал по рации командира 601 минометного полка и без шифровки (какая уж тут шифровка!) сообщил ему, где находимся мы и немцы, и попросил "подбросить огоньку". Долго ждать не пришлось. Фашисты примолкли. Но чуть прекратился минометный обстрел, подняли головы. Снова заработали их автоматы. Почему же молчит наша пулеметная рота? Побежал к ним, ребята преимущественно недавнего призыва, лежат, прячут головы. Заставил их привести к бою оружие. И тут же фрицам стало несладко. Смотрим, выходят из леса, а впереди было поле и речка, размахивают белой тряпкой. Сдаются, или провокация? Расчет противотанкового орудия направил ствол пушки на лесную дорогу на случай, если на ней покажутся немцы. Но не успели мы разоружить пленных и приготовиться к их конвоированию, как из леса вновь ударил гранатомет. Немец угодил в цель. Погиб весь боевой расчет орудия. тогда я ползком направился в ту сторону, откуда бил гранатомет. Подполз к немцу сзади. "Хенде хох!" Немец был в эсесовской форме, сто свастикой на рукаве кителя. Но делать нечего, подчинился. Очень жаль было погибших артиллеристов. Фашиста расстреляли, а тот перед смертью вытянул руку и крикнул: "Хайль Гитлер!" Ну, стало быть, туда ему и дорога.
В общем, очень мы переживали за своих друзей по оружию. Были в нашей роте два украинца - Грицко и Гринько. Низенького роста, голоса у обоих какие-то детские. Командир полка шутил: "Вот еще детский сад устроили..." Ну, как же их не любить! А потом было форсирование Одера. Перед переправой и для того, чтобы навести понтонный мост, наша артиллерия, преимущественного "катюши", били по немецким позициям настолько плотным огнем, что под ногами буквально земля ходила ходуном, как во время землетрясения.
Далее следовало наступление на Берлин, бои за овладение фашистского логова. В Берлине Шихов был уже в роли охранника офицера связи. Доверили ему эту работу, как наиболее старому фронтовику, не пасовавшему ни перед какими трудностями. Офицер связи доставляет секретные документы по месту назначения и такие приказы и распоряжения, которые, чтобы не попали противнику, по рации или иным путем не передаются. И все шло благополучно. Но однажды... следуя на мотоцикле к командному пункту, сбились с дороги (это в ночное время) и на одной из улиц Берлина попали на баррикаду. Неподалеку от баррикады лежала или была протянута спиралью проволока. Мотоциклист не сумел отвести машину в сторону, мотоцикл запутался и перевернулся. Водитель, стукнувшись головой о камни, убился. А мы с офицером под прикрытием темноты постарались оставить это место. Немцы били изо всех щелей баррикады, но мы-то были у самого ее подножия. Мы были уже на приличном расстоянии от этого злосчастного места, когда лейтенант хватился своего планшета. А в планшете - секретный пакет. Пришлось бежать обратно. Пакет все же был доставлен на командный пункт.
Николай Павлович принимал участие и во встрече на Эльбе советских войск с американцами. Демобилизовался в 1947 году и долгое время работал в 7-м цехе связи Ярославского ЭТУСа. Был монтером, старшим техником, радиотехником, начальником участка связи. 2 с половиной года работал заместителем начальника Пошехонского узла связи.
Большой и трудный жизненный путь прошел Николай Павлович Шихов. А сколько было сделано любимскими связистами под руководством таких людей, как он, как Владимир Сергеевич Кузнецов! Завершена радиофикация района, произведена телефонизация, много сил отдавалось ремонту линий связи. Сейчас Николай Павлович на пенсии. Казалось бы, живи, вспоминай пройденный путь, отдыхай спокойно. Но нежданно-негаданно скоропостижно скончалась жена. Разделяя горе ветерана, выражаем Николаю Павловичу и его семье самое искреннее соболезнование. Желаем ему здоровья, а также былой стойкости и выдержки.
                                                                                                                                                А. Новоселов. 1990 г.

      Жизнь подсказала решение
     О Михаиле Алексеевиче Шишкине

21 ноября исполнилось 75 лет со дня рождения доцента кафедры теории управления факультета прикладной математики - процессов управления, ветерана партии, участника Великой Отечественной войны, контр-адмирала-инженера в отставке Михаила Алексеевича Шишкина.
Страницы нашей истории... Они вклеены в переплеты книг, выставлены в музейных витринах, напоминают о себе взрывами с телеэкрана, залитыми кровью партбилетами, мемориальными досками на фасадах зданий. Но вдвойне бесценны эти страницы, когда, покинув музеи и прочитав книги, они оживают перед нами в воспоминаниях ветеранов. Для нас это - страницы истории, для них - страницы жизни.
Наверное, само время было для Михаила Алексеевича Шишкина главным помощни¬ком в выборе его жизненного пути. За каждым крутым поворотом, который совершала его судьба, стояли насущные потребности страны: ее обороноспособность, экономика, наука. В 1929 году, в год великого перелома в колхозном строительстве, он, молодой слесарь Ярославского станкостроительного завода вступает в партию коммунистов. А через несколько месяцев, прибыв по поручению завода в Любимский район для оказания помощи в проведении посевной кампании, Михаил Алексеевич избирается там первым секретарем райкома комсомола.
— С утра до ночи ездил по деревням, — вспоминает М.А.Шишкин, — помогал налаживать технику, создавать новые комсомольские ячейки, проводил организационные собрания крестьянской молодежи. Конечно, трудностей было - через край. Но посевную провели хорошо.
Для управления различными отраслями народного хозяйства стране нужны были высококвалифицированные кадры. В 1930 году ЦК комсомола объявил первый спецнабор комсомольского актива в вузы. В числе пяти тысяч активистов получил комсомольскую путевку и М. А.Шишкин. И в том же году стал студентом Ленинградского политехничес¬кого института. О студенческих годах Михаил Алексеевич рассказывает с особой охотой:
- Выбрали меня старостой группы и старостой потока. В группе - 25 человек, из них 18 - члены партии. Возраст самый разный - от 20 до 35 лет. Были и дети специалистов, и герои гражданской войны с орденами на груди. Знаний, конечно, было маловато, но зато огромное желание учиться. Много спорили. А еще - находились под сильным воздейст¬вием стахановских починов. Случалось, что некоторые группы принимали на собраниях обязательства вроде таких: пройти пятилетний курс обучения за три с половиной года. Строительных отрядов тогда, к сожалению, не было, но каждое лето, как правило, подра¬батывали. А после второго курса мне удалось устроиться на постоянную вечернюю рабо¬ту - сотрудником Особого технического бюро. Там М.А.Шишкин сделал свою первую научную работу, связанную с усовершенствованием приборов для измерения ускорения движущихся объектов, там же он выполнил дипломный проект.
Шли последние годы учебы в институте, когда вышел приказ наркома обороны о зачислении лучших выпускников вузов для переподготовки в военные академии. И вновь жизнь М. А. Шишкина сделала крутой поворот. В мае 1935 года он был зачислен слушателем в Военно-морскую академию. Отныне и на протяжении последующих трид¬цати пяти лет судьба Михаила Алексеевича была связана с флотом...
Война застала М. А.Шишкина в должности старшего инженера одного из управлений наркома ВМФ. В первые же дни он по заданию командования был направлен на Северный флот для организации работ по обеспечению фронта: усовершенствования оборудования и вооружения, контроля за постройкой и ремонтом кораблей. Затем - служба на Балтийс¬ком флоте, в блокадном Ленинграде. Многое пришлось пережить здесь Михаилу Алексее-вичу. Умерли, не выдержав блокадной жизни, его родные, погибли многие боевые товари¬щи, сам он был контужен.
— После всего увиденного писал одно заявление за другим с просьбой направить в боевые части. Наконец, весной 1943 года направили меня на Черноморский флот. Там и служил до конца войны. Принимал участие в Новороссийской операции, в освобождении  Севастополя. В Севастополе встретил День Победы. Радостно было, и тяжело. Салютова¬ли в тот день и живым, и погибшим. Тем, кто дошел до Берлина, и тем, кто до него не до-шел, отдав жизнь за Родину.
Уже были повергнуты к подножию Мавзолея вражеские знамена, а вопрос оборонос¬пособности страны - подготовки командных кадров для флота, создания новых видов оружия продолжал оставаться в центре внимания. В 1946 году М.А.Шишкин был назна¬чен преподавателем в Военно-Морскую Академию. Пришлось создавать учебные планы, формировать курс лекций, писать учебники. В 1949 году Михаил Алексеевич стал началь¬ником факультета, а в 1954 году ему было присвоено высокое воинское звание - контр-ад¬мирал-инженер.
Треть века служил во флоте М. А. Шишкин. За это время подготовлено немало квали¬фицированных специалистов, написано около 40 научных работ, в том числе 5 учебников. За участие в Великой Отечественной войне и безупречную службу в ВМФ он отмечен многими правительственными наградами, в том числе орденом Боевого Красного Знаме¬ни, двумя орденами Красной Звезды, медалью «За боевые заслуги».
И вот уже на протяжении пятнадцати лет М. А.Шишкин является доцентом кафедры теории управления факультета прикладной математики - процессов управления. Все эти годы, несмотря на занятость, Михаил Алексеевич принимает активное участие в общест¬венной жизни факультета и университета: девять раз избирался в состав партийного бюро факультета, возглавляя там идеологическую работу, является бессменным парторгом кафедры, постоянным гостем комсомольских собраний и конференции, активным членом Совета ветеранов войны ЛГУ.
— Роль ветерана в воспитании молодежи, -- считает Михаил Алексеевич, - состоит в том, чтобы передать ей лучшие традиции нашего поколения: его патриотизм, самоотверженно¬сть, энтузиазм; чтобы научить ее оценивать настоящее на основе опыта предыдущих поколений, чтобы рассказать о героях, чьи имена никогда не должны быть забыты. Хоте¬лось бы пожелать молодым: поменьше благодушия и безразличия, больше организован¬ности. А что касается меня, могу сказать: тяжести лет на плечах не чувствую, и интерес к жизни ничуть не меньше, чем прежде.
На протяжении всех лет существования факультета М. А.Шишкин является замести¬телем декана по аспирантуре, принимает участие в решении самых насущных факультет¬ских проблем, неизменно показывает при этом пример творческого, партийного отношения к делу.
Бодрой походкой идет Михаил Алексеевич по факультету. Как и всегда, его записная книжка полна пометок о неотложных делах. До всего ему есть дело, на все у него хватает времени. Таким мы привыкли его видеть, таким мы желаем ему оставаться всегда.
                                                                                                          В.Колабутин, аспирант факультета прикладной
                                                                                                          математики - процессов управления;
                                                                                                         А.Утешев, сотрудник НИИ вычислительной
                                                                                                         математики и процессов управления.
                                                                                                         «Ленинский призыв», 11 апреля 1985 года.

       Хватило бы на целую книгу
О Константине Ивановиче Шишмареве

17 августа 2006 г. Глава района А. В. Кошкин вручил медаль за освобождение Белоруссии от имени Президента Республики А. Г. Лукашенко еще одному ветерану Великой Отечественной войны - Константину Ивановичу ШИШМАРЕВУ.
Как много мог бы рассказать этот ветеран... Хватило бы на целую книгу! Еще до того, как был призван на фронт, шестнадцатилетним мальчишкой, успел познакомиться со многими  тяготами, страхами войны.
- Я родился в 1925 году, в деревне Семенково Любимского района. Окончил семилетнюю школу в Кириллове.  В 41-42 годах вместе с другими такими же ребятами рыл окопы между Рыбинском и Тутаевым. Помню: давали нам с собой хлеба граммов 300-400. Зимой он замерзал, так мы подпаливали на костре и ели. Бывало, и немец над рекой пролетал: сразу все бегут, прячутся. Как-то фашисты бомбили Ярославский мост, железнодорожные пути. Мы с приятелем бросились бежать, спрятались под вагон. Смотрим: солдат из нашей деревни - снаряды вез из Буя на передовую. Обратно он так и не вернулся. Может, как раз тогда, в Ярославле, и распро¬щался с жизнью.
В конце декабря сорок второго года Константина Шишмарева призвали в армию. Получилось, что уже в сорок третьем его вместе со 120 ровесника¬ми из Ярославской области привезли в Чебоксары. Здесь, в восьмом от¬дельном полку связи, готовили морзи¬стов, радистов, бодистов... Констан¬тин Иванович осваивал телеграфный аппарат «СТ-35».
- Потому и «35», что в 1935 году была произведена реконструкция ап¬парата, улучшены его свойства, - удов¬летворяет мое любопытство собесед¬ник, - Аппарат проводной, буквопеча-тающий. Скорость у него большая -650 слов в час. Его передачи можно было принимать на расстоянии 750 ки¬лометров. Одних деталей - больше трех тысяч...
Если, к примеру, на «БОДО» рабо¬тали два человека -- принимающий  и передающий, то на «СТ» - один...
Проучились пять месяцев. Тех, кто лучше подготовлен, в первую очередь посылали на фронт. Первая партия была отправлена в Иран, там три ар¬мии стояли. Нас же, 12 человек, отпра¬вили на Калининский фронт. Обста¬новка, конечно, для нас, деревенских парней, незнакомая. Были в части те¬леграфисты, призванные с московско¬го гражданского телеграфа, в том чис¬ле, женщины. Выезжала к нам Ставка из Москвы, в основном, был привле¬чен маршал авиации Новиков. Мар¬шал Василевский был помощником начальника штаба, иногда возглавлял и штаб. О маршале связи Пересыпкине тогда мало кто знал: все ведь было так секретно...
Константин Иванович и его сослу¬живцы работали не только телеграфи¬стами. Были связными, обслуживаю¬щими штаб фронта: доставляли шифровки, другую корреспонденцию.
- И штаб, и узел связи располага¬лись в лесу: темно, страшно... Осо¬бенно нам доставалось при переездах: полк - человек 700-800. да техники - около 80 единиц. Каково переместить¬ся? Ответственность на нас лежала ог¬ромная! Помню: одна девушка долж¬на была передать цифру «2» - номер аэродрома, где расположились немецкие самолеты. А у нее аппарат сдвоил - получилось «22»! Для налета на аэродром выделили 40 бомбардиров¬щиков - все разбомбили! Спрашива¬ется, кто виноват? Телеграфистка. Не проверила контрольную ленту. Я даже после войны долго почти никому ни¬чего не рассказывал, по привычке, наверное. За неосторожную откровен¬ность наши люди в войну расплачива¬лись жизнью...
Некоторые считали, что связист - мирная служба, менее опасная, чем другие. Как бы не так! Однажды сразу 25 женщин пришли с телеграфа, ус¬нули и не проснулись: немцы бомбу сбросили. Недалеко от Белоруссии 16 человек погибло. Там ориентиром для фашистов послужил фонарь, постав¬ленный поваром. Они ведь даже, оп¬ределив, когда землянка топится, умудрялись, ориентируясь по искор¬кам, бомбы прямо в трубы бросать!
Я с нетерпением жду, когда Кон¬стантин Иванович начнет рассказы¬вать о Белоруссии.
- Белоруссия... Там, в основном, равнина. Такие большие леса, луга. Едешь, бывало: населенные пункты, которые вдоль дороги стоят, все со¬жжены. Вместо печей - одни трубы торчат. Народ ютился в лесах, в зем¬лянках. Одних партизан было 150 ты¬сяч. Смотришь: ребятишки вылезают из землянок, черномазые...
Сначала брали Витебск, там (у За¬падной Двины) немцы наших сначала потеснили. Потом освобождали По¬лоцк, сейчас относящийся к Псковской области, другие населенные пункты, названий которых я уже не помню... Дошли до Литвы. Затем нас перебро¬сили в Восточную Пруссию...
Пришла Победа. После нее мы немного пожили в Рыбацком поселке, а в мае отправились обратно в Ригу. Там работали в экспедиции, где проходили прием и передача военных шифровок, разведдонесений. Работал я и «архивариусом» (улыбается): хранил, подшивал военный архив. Был также начальником экспедиции, контролировал  весь телеграф. В 1948 году демобилизовался: 23 февраля уже был дома.
- Не пригодилась Вам на Родине в мирное время, специальность телеграфиста?
- Нет. А вообще, кем только не работал! И учетчиком тракторного отряда, и бригадиром, и в нефтеразведке (49-50 годы). В 1951 году переехал в Любим, обзавелся семьей. 10 лет работал в РСУ плотником, 10 лет - мастером. Потом доучился в Калуге – и стал прорабом. 33 года отработал в РСУ. Был и в комитете, и в суде, в производстве… Семь выборов (14 лет) депутатом городского Совета. Жизнь длинная...
- А каков Ваш взгляд на современность?
- Современность... У нас, ветеранов войны, жизнь все-таки получше. А вот на днях прочитал я в «Золотом кольце» статью «Лисичкин хлеб». Ужаснулся: женщина, ухаживающая за скотом, ищет время, чтобы сходить в лес за грибами. Продаст грибы - купит хлеб. Вот что страшно. Рядом с  нами так народ живет!
                                                                                                                                     Наталья Зубкова. 2006 год
        

                           
                  Шура маленькая
      Об Александре Шкуриновой
   
      Пачка старых, сложенных по-солдатски уголков-писем. Ровные, аккуратные строчки. Они написаны рукой, которая совсем незадолго перед тем держала школьный учебник. Вся ее жизнь - во всяком случае, внешние события - могла бы пока уложиться в несколько строк. Родная деревня в Любимском районе, тополя вдоль улочки, пышные георгины в палисаднике под окном, светлая, быстрая река Уча... Учеба в школе. Потом - Любим. Работа в райкоме. Маленькая комната учета, анкеты, карточки - вот ее хозяйство. И - война, проводы Ярославской коммунистической дивизии, заявление в обком, прощание с матерью...    Так в апреле 1942 года она оказалась в Москве, в гостинице "Гранд-отель". Но это временно...
"Живем мы пока в Москве, в гостинице "Гранд-отель". За последние дни нам много рассказывали, в каких условиях и где придется работать. Из рассказов видно, что опасностей будет много - больше, чем мы с тобой предполагали. В общем, придется ходить "туда" - за линию фронта, в фашистские тылы. Очень жалею, что плохо знаю немецкий язык. Вчера опять беседовали со мной из ЦК комсомола: не поколебалась ли, не передумала ли. Да ведь я - комсомолка!     Ну, об этом довольно. Перехожу к главному.     Может, я не вернусь "оттуда". Для мамы это будет очень трудно. Ты - моя лучшая подруга, и я тебя прошу держать с ней связь. Мама не знает, куда я иду. Я ей сказала, что направляют в освобожденные от фашистов районы, что писать придется редко, так как связь налажена плохо. И ты будь осторожнее, не проговорись, иначе она будет очень расстраиваться. В крайнем случае, скажи: выехала по особому заданию".
"...Сегодня имею возможность снова послать письмо из Москвы. Возвратилась из первой командировки "оттуда". Шли под иллюминацией немецких ракет. Но ничего, пришли. За мной закрепили четыре района - куст в зоне деятельности Орловского обкома комсомола. Устанавливаю связь. Особых трудностей не было (у других оказалось труднее), но не спать по нескольку суток подряд приходилось, идти по двадцать-тридцать километров без отдыха тоже приходилось. Да разве это трудности!
Там, где останавливались, население встречает очень хорошо. Ты даже не представляешь, с каким уважением относятся к нам, посланцам из Москвы, как ждут каждое слово о Москве, о том, как вы работаете на заводах и колхозных полях! Правда, наши газеты и письма туда уже доходят, но интереснее услышать живое слово человека, который был недавно в Москве, который приехал, как они говорят, из глубины Советского Союза. И какое счастье рассказать им правду о положении на фронтах, о наших городах и селах. Чтобы достигнуть этого, не посчитаешься ни с какими трудностями. Зато когда слушаешь их рассказы о том, что они перенесли от фашистских разбойников, - с трудом удерживаешь слезы. О фашистских зверствах в газетах пишут много, но это - поверь мне - капля по сравнению с тем морем народных страданий, которые видишь здесь. И я по-особому отчетливо поняла, почувствовала цель жизни моего поколения. Она в том, чтобы уничтожить фашизм. Пока остается на земле хоть один фашистский выродок - нельзя быть спокойной..."
"... Вчера вновь возвратилась в Москву, - сообщала Шура в другом письме. - Была в командировке за линией фронта в партизанской бригаде "Алексея" (Следи за газетами. Об этой бригаде пишут часто.) До нее добралась довольно легко, за три дня, и передала командованию бригады все, что нужно. А обратно шла двенадцать суток. Полюбила темные осенние ночи, густые леса и болота..." Шура скупо писала о себе. Но по отдельным фразам и словам можно представить себе картину этого похода - одного из многих в ее трудной боевой жизни. ... Короткое прощание, последние напутственные слова, и маленькая группа смельчаков - два партизана-проводника и девушка - исчезала в темноте ночи. Они шли лесными тропинками и глухими проселками, обходя фашистские заставы, днем укрывались в лесной глуши, ночью пробирались мимо немецких гарнизонов, приближаясь к ним порой до трехсот метров. Нередко шли под стрекотню вражеских автоматов.
Стоял октября 1942 года, фашисты были уже достаточно напуганы и, пишет Шура, начинали из своих нор беспорядочную бесцельную стрельбу по любому поводу. Она не всегда была безопасной. Уже вблизи линии фронта партизанам встретилась речка. Соблюдая осторожность, партизаны вошли в холодную, темную воду, тихо направились к противоположному, невидимому в ночи берегу. Речка оказалась неглубокой, но почти у самого берега один из партизан оступился, - видно, попал в яму - не удержался, взмахнул руками, раздался всплеск воды. Этого было достаточно. Над рекой взвилась ракета, тишину ночи разорвала автоматная стрекотня, по воде зашлепали пули...
А зеленоватый фонарь ракеты, как назло, повис прямо над головами. Но он же и выручил партизан. При его свете Шура увидела невдалеке справа темную гущу кустов, росших у берега. Это было единственное возможное укрытие.     - Туда!.. - коротко приказала она и направилась к берегу. Спрятавшись среди кустов, партизаны передохнули, прислушались. Стрельба нарастала. Стреляли, казалось, со всех сторон. Над речкой то и дело взвивались ракеты. Укрыться на месте, чтобы переждать стрельбу в укрытии, как они это не раз делали раньше, сейчас было невозможно. Фашисты могли в любой момент начать прочесывание берега, и тогда - никакой надежды остаться незамеченными.
Осмотрели, насколько это было можно при свете ракет, берег. Неподалеку, как и предполагалось по маршруту, маячили крыши домов - деревня. Но она оказалась несколько левее, - видно, отыскивая брод, партизаны уклонились вправо. На лесную тропинку, намеченную маршрутом, уже не выбраться - надо пересекать участок берега, откуда слышится особенно частая стрельба. Придется огибать деревню справа, кустарниками. Правда, там должно быть голое поле, но за ним болота, а там три-четыре километра - и свои. За ними ночь трещала автоматной дробью. А они шли, безмолвные, невидимые, пробираясь от куста к кусту, затаиваясь в бороздах. И - пришли! Важные сведения были переданы командованию.
"Вот уже около недели отдыхаю, - писала подруге в Ярославль в третьем письме Шура. - Завтра будет моя очередная командировка. Пойду гораздо глубже в тыл к врагу, чем было раньше..." Они уже возвращались из этого похода. Неподалеку от линии фронта их обнаружил немецкий заслон. Отступая, кучка смельчаков во главе с Шурой укрылась на болотине, куда немцы не отважились забираться. Враги разгадали уловку партизан, сбросили с самолетов на парашютах ракеты, осветили болото и открыли по нему нещадный минометный огонь. Болото закипело от разрывов. Мелкий осколок впился Шуре в глаз. Зажав глаз рукой, она прижалась к влажной и мягкой, как губка, мшистой земле... Выручили свои самолеты. За линией фронта Шуру ждали. Обратили внимание на необычную иллюминацию над болотом. В воздух поднялись бомбардировщики.
"... Не сразу мы поняли, куда и чьи самолеты летят. А потом слышим гул взрывов бомбежки... Поранили, к счастью, только роговицу глаза. Шла кровь. Сегодня глаз болит, но думаю, что ничего особенного нет, к врачу еще не ходила, думаю, так пройдет. Только вид у меня не особенно приятный: глаз как у рыбы, весь белок красный. Но идти к врачу опасно. Еще задержат. А так хочется опять увидеть партизан, этих замечательных, смелых, простых, душевных людей, переживать вместе с ними удачи и трудности боевой жизни. Ведь это люди, вся жизнь которых - подвиг во имя Родины, во имя нашего счастья. У них я учусь воле и мужеству, мечтаю о том времени, когда смогу не только  побывать у них с донесениями, но и сходить с ними на операцию..." Еще письмо, написанное 27 апреля 1943 года из Витебской области:
"Пишу тебе это письмо, находясь в одной из партизанских бригад. Вот уже полтора месяца, как вылетела сюда по заданию на самолете и - задержалась. Живу каждый день на новом месте, в другом отряде, делаю переходы по десять - тринадцать километров. Даже на себя удивляюсь: пройду такое расстояние без отдыха и не чувствую физической усталости. Впрочем, об усталости здесь никто не думает. Эти чудесные партизаны живут одной мыслью, как лучше помочь нашей армии и быстрее добить врага. Ни на один день не дают ему покоя. Фашисты делают отчаянные попытки, чтобы нас окружить. Но эти попытки ничего, кроме больших потерь, им не приносят. Правда, у нас есть убитые и раненые, но ведь война есть война..." На этом письмо прерывается. Закончено оно другими чернилами и уже через неделю - 5 мая.
"Сегодня, 5/V 43, продолжаю письмо. Тогда, с утра, в полутора километрах от нас начался сильный бой - враги напали на один партизанский отряд. Пришлось временно отложить письмо. Партизаны - настоящие чудо-богатыри. Фашистам опять пришлось утикать. Но в бою тяжело ранили разрывной пулей в ногу командира отряда. Он - старший лейтенант, награжден двумя орденами Красного Знамени, умный, смелый парень. Кончаю писать. Сейчас на самолете отправляют раненых и почту..."
И еще одно письмо, написанное на Родину Шуры в село Михаила Архангела Любимского района Ярославской области секретарем подпольного райкома комсомола  Белоруссии Ольгой Швыдрик:
"... С болью сообщаю Вам печальную весть. Шура Шкуринова погибла. Это было 18 мая 1943 года в бою с немцами у деревни Лужка Суражского района Витебской области. В это время я работала секретарем подпольного райкома комсомола. Шура приходила к нам через линию фронта мимо вражеских гарнизонов, приходила как руководитель, как старший опытный и уважаемый товарищ. Она приносила нам вести с Большой земли. Мы пробирались с ней в отряды, в деревни, проводили собрания, беседовали с людьми, и, где появлялась Шура, ее сразу же обступали жители деревни, спрашивали и переспрашивали, слушали ее без конца.
Мы все любили Шуру и готовы были идти с нею на смерть. Между собой партизаны звали ее "Шура маленькая" - нежно и с любовью, но при встречах с ней подтягивались и по-военному гордо звали ее "товарищ Шура". Не один раз Шура ходила с комсомольцами в большие и опасные бои, всегда впереди.
Для меня Шура была не только руководителем, но и лучшей подругой. Она помогала мне, как и многим другим, понять многое в жизни, научила меня добиваться намеченной цели... В середине мая фашисты собрали и бросили против наших отрядов крупные силы. Лес, в который мы отступили, был окружен. Они прочесывали его тремя плотными цепями со всех сторон. Кольцо сужалось. Силы были неравные, но мы решили драться. Продвинулись в одну сторону навстречу цепи и скосили ее всю, до последнего гитлеровца, и бросились вперед. С боем мы пробились еще через одну цепь и вышли на дорогу в лес, и тут ударил мощный пулеметный и автоматный огонь. Там была засада. Мы залегли. Выход был один: биться до последнего патрона, дороже отдать жизнь. И в этот момент поднялась Шура с пистолетом в вытянутой руке.
- За родную землю, вперед, товарищи! - крикнула она, и первая бросилась на пулеметы. И тогда поднялись все и во весь рост, не сгибаясь, пошли вперед, прорываясь через засаду. Навстречу попалась новая вражеская цепь. Мы опрокинули и ее. И снова дорога была свободна. Мы пошли тише, и в это время пулемет, который мы почти прошли, сбоку ударил по нашим рядам. Шура упала. Мы бросились к ней, подхватили на руки. Она была ранена в грудь навылет. - Не сдавайтесь, товарищи! - слабеющим голосом прошептала она. - Пробивайтесь вперед, гоните врага!..-     Мы несли ее по очереди. Сзади гнались фашисты. Мы ушли от них к ночи и вынесли нашу Шуру. Но Шура была мертва.
На рассвете мы похоронили ее в лесу и долго стояли у ее могилы. И мы дали ей комсомольскую клятву.
Не знали враги покоя ни днем, ни ночью, ни на дорогах, ни в лесу. И когда к нам пришли наши славные бойцы, в последний раз собрались мы все вместе на Шуриной могиле. Мы отчитались перед Шурой в своих боевых делах - ими можно было гордиться. И еще раз поклялись мы своему любимому вожаку и товарищу отдать все силы тому делу, на которое пошлет нас партия. И мощный свободный салют подтвердил силу наших слов. Одни из нас ушли в армию добивать врага, другие - учиться, третьи остались восстанавливать разрушенное хозяйство. И каждый из нас, как неприкосновенную святыню, хранит в сердце горячий образ нашей любимой героини - маленькой Шуры.
                                                                                                                                                И. Степанов.  1967 г.

      Как много их, ребят хороших...
    О Борисе Семеновиче Щанникове
    
- На жизнь, на судьбу не обижаюсь, - говорит Борис Семенович Щанников. - И то, что остался без ноги, - это еще полбеды. Могло быть и хуже. Из тридцати двух бойцов нашего парашютно-десантного взвода, кстати сказать, наших любимских ребят, после тех февральских боев под деревней Ключи Смоленской области в живых осталось лишь двое. Мы много были наслышаны о воздушных десантниках периода Великой Отечественной войны, но до сих пор ветеранов этих войск встречать не приходилось. И не мудрено. Уж очень рискованный этот род войск. Запустят бойца с самолета, он, беззащитный, болтается на парашюте в небе – расстреливай его, как мишень, с земли или хватай после приземления, когда он, полубесчувственный от удара о землю, барахтается в стропах. Редко кто из десантников выдерживал, оставался в живых после трех-четырех прыжков. Борис Семенович выдержал два, причем первый прыжок был учебным.
Три десантные бригады были выброшены в предпоследний день февраля 1942 года в тыл врага с задачей удара с тыла отступающим после Московского сражения немцам. Задачу с хода выполнить не удалось. Начались затяжные бои. Дрались за каждую деревню, за каждую высоту, за каждый рубеж. В боях за упомянутую выше деревню Ключи Б.С. Щанников был ранен в первый раз. "Ранение не скажешь что пустяковое, - вспоминает Борис Семенович. - Пулей пробило мягкие ткани бедра. В нормальных условиях полагалась бы госпитализация, но где в условиях окружения найдешь госпиталь? С незажившей еще раной пришлось идти во второй бой". А второй бой развернулся 30 апреля за деревню Иванцево. И - еще одно ранение. На этот раз десантнику осколками мины перебило левую ногу. И опять пришлось лежать по существу без всякой медицинской помощи несколько суток. Раненных десантников должны были вывозить на "большую землю" самолетами, но попробуй, вывези под бомбежками и артобстрелами противника. Зато уж, когда вывезли, лечение обеспечили классное. "В Москву привезли, в больницу имени Боткина положили, где лечился сам В.И. Ленин", - с гордостью говорит Борис Семенович. Московские хирурги, надеясь на благополучный исход дела, не стали ампутировать бойцу конечность. Так, с надеждой, что будет ходить на двух ногах, Борис Семенович после долечивания в Краснобакинском госпитале Горьковской области прибыл в декабре 1942 года в родную деревню Починок  Нефедовского сельсовета. - Приехал я домой, - вспоминает Борис Семенович, - а дома одна старушка мать. Сидит без куска хлеба. Выложил я из мешка тот запас, что на дорогу в госпитале мне дали, самовар вскипятили, почаевничали с солдатским сухарем и стали думать, что делать дальше.
Много мы видели в военные и послевоенные годы таких калек, безруких и безногих. На площадях городов, на вокзалах и в вагонах поездов. До сих пор рвут душу их тоскливое пение и горькие жалобы на злодейку-судьбу. Понять их можно. "Положили мне пенсию 18 рублей в месяц, - говорит Борис Семенович. - Как на эту пенсию проживешь? Тут нужно уточнить: 18 рублей - это в современном исчислении, однако и  дореформенные 180 рублей – рыночная цена одной буханки хлеба. Устроился бывший солдат возчиком молока на Палагинский приемный пункт. Деревня тогда все отдавала фронту. Кто имел корову, обязан был сдать 308 литров молока и 40 килограммов мяса.  По 50 яиц брали с колхозного двора, по два килограмма шерсти с овцематки. "Суровые были времена, - говорит Борис Семенович, - но и после войны крестьянину легче не стало".
А ведь было и на селе золотое времечко, как называет Б.С. Щанников первые годы эпохи коллективизации. 1 мая 1930 года в деревне Коробово, где в то время проживала семья Щанниковых, образовался первый в районе колхоз. Его так и назвали колхозом имени 1 мая. Борис Семенович хорошо помнит его организаторов. Это председатель правления Алексей Владимирович Лапшин и бригадир Павел Павлович Камбалов. Становление колхоза прошло мирно, без эксцессов, если не считать того, что двоих односельчан пришлось раскулачить. Однако и раскулаченные - А.И. Соловьев и П.Е. Щанников - сами виноваты в своей беде. Зачем им нужно было держать по три лошади и по три коровы в хозяйствах, обзаводиться лишней землей и инвентарем, вызывая зависть других жителей?
Вообще-то Коробово была деревня не бедная. Например, Семен Иванович Щаников, отец Бориса Семеновича, тоже держал двух лошадей, и двух коров. Когда подобные середняки объединились в одно хозяйство, дело сразу пошло на лад. Неимоверной трудоспособностью отличался наш крестьянин. От 22 дворов Коробова на сенокос, бывало, выходило до 25 косцов, не считая подростков и женщин. Работали от темна и до темна. Недолго продолжалась такая идиллия. В 1936 году отец у Щаниковых умер, семья переехала в деревню Починок. Началось объединение хозяйств, укрупнение колхозов. Коробово и Починок сначала вошли в состав колхоза имени Калинина, потом - "Красная Шарна", затем - "Заря коммунизма". У крестьян падал интерес к труду, к земле. С исходом сельского населения в города сошли на нет, исчезли с карты района десятки мелких населенных пунктов. Нет теперь уже Коробова, нет и Починка. Город высосал все соки из колхозной деревни. "Знаете, что такое - шуя? - спрашивает Борис Семенович. - Это такой сорняк, растущий в хлебных культурах. По 300 граммов семян этого сорняка нам выдавали на трудодень. Смелешь эти семена, выпечешь из такой муки хлеб... Тем и питались".
Отучили крестьянина от работы на земле. Нынешний колхозник на земле не хозяин, он наемный работник на ней. Настоящие хозяева - это те 30 любимских ребят, что пали смертью храбрых в феврале 1942 года под деревней Ключи, затерявшейся в Смоленских лесах, это те ребята рождения начала двадцатых годов, которые помнили вкус хлеба, взращенного своими руками. Мало осталось таких ребят. Один не немногих Борис Семенович. Но он инвалид. В конце концов, левую ногу пришлось ампутировать - чуда, на которое надеялись врачи, не произошло. Пока был молод, работал в колхозе. Он и сейчас еще выглядит крепко, на здоровье не обижается, этот последний из колхозной династии Щанниковых. Почему последний? Увы, ни один из восьмерых детей Бориса Семеновича и Софьи Александровны не пошел по пути родителей, не связан с селом. Все они рабочие или из той категории, которых мы называем советскими служащими.
Немного теперь надо супругам Щанниковым. От нынешнего дефицита, от нехватки продуктов и товаров они не очень страдают. Все-таки главное, что необходимо для жизни, в продаже есть. Не хлеб, выпеченный из шуи, и не послевоенные колобки из клеверного пыжа мы едим. Не нагие и босые ходим. Конечно, можно бы жить и получше. Не с той стороны мы начали строить новую жизнь. И не вина в этом ребят рождения двадцатых годов, тех тридцати любимских ребят, павших под деревней Ключи.
Борис Семенович всех их вспоминает. Вспоминает, как поднимал их в атаку комвзвода сержант Иванов, как тремя танками контратаковали их немцы, как в море огня от бомбежки плавилась деревня Ключи, как его, раненного, выносил с поля боя Колька Сабуров. Все помнит он, бывший солдат.
                                                                                                                                              Н. Петров. 1990 год.
               
                Статистика победы
С каждым годом все меньше и меньше ветеранов Великой Отечественной войны собирается в День Победы. По данным на 2001 год, из 35 миллионов пенсионеров в стра¬не насчитывалось 800 тысяч участни¬ков войны и 10 миллионов ветеранов тыла. Много это или мало? Чтобы со¬поставить с чем-то, вспомним о том, сколько людей воевало на фронтах Великой Отечественной, вспомним и о тех, кто не вернулся с фронта.
Наша память содержит лишь обра¬зы немногих людей, лишь то, что свя¬зано непосредственно с нами, дорого нам и любимо, - каждый вспоминает о своем прадеде, деде, отце, брате. Но кто помнит обо всех?
Собирательный образ победы су¬ществует не только в художественных произведениях, но и в статистической информации о войне. Ученые-демог¬рафы и статистики из Госкомстата ра¬ботали в составе комиссии по вопро¬су о людских потерях во время Вели¬кой Отечественной войны. Вопрос цены победы - обоюдных потерь с обеих сторон - это предмет давних споров между исследователями, пользующимися разными научными методами подсчета. Существуют рас¬ходящиеся цифры и соотношения. Например, некоторые насчитывают 14.7 млн. павших советских воинов, а в соотношении с противоположными потерями - 3,8:1. Другие доводит чис¬ло погибших до 26,4 млн., а соотно¬шение до 10:1, Разброс цифр далее простирается до 36 или даже 50 миллионов. Где же правда?
Периодически в нашей стране про¬водятся всеобщие переписи населе¬ния. Они учитывают численность и со¬став всего населения на определенное время и число, например, с 9 по 16 октября 2002 года будет проходить очередная (и первая после распада СССР) перепись населения России.
Переписи населения проводились и в довоенное время, в 30-е годы. Ка¬залось бы, они и могут дать ту инфор¬мацию, против которой трудно поспо¬рить. Однако, трагическая эпоха нало¬жила свой отпечаток и на статистичес¬кие исследования. Перепись 1937 года вошла в историю как «опальная перепись». Она проводилась с 1 по 5 января 1937 года. На эту перепись Сталин возлагал большие надежды, ведь она должна была продемонстри¬ровать всему миру достижения стра¬ны социализма.
Все получилось с точностью наобо¬рот. Эта перепись дала ошеломляю¬щие результаты: в стране всего 156 миллионов граждан, т е. общий при¬рост составил 7,2 миллиона человек (вместо ожидаемых 37,6 миллиона за 11 лет, прошедших с момента после¬дней переписи 1926 года). Сколько смертей пришлось на тюрьмы, лаге¬ря, голод - установить было невоз¬можно. Результаты произвели эффект бомбы. Стали очевидными страшные последствия голода 1932-1934 годов, когда страна потеряла, по разным дан¬ным, от 6 до 8 млн. человек. Кроме того, сведения о грамотности и рели¬гиозных убеждениях граждан фактически опровергали заявляемые успехи в политике ликвидации безграмот-ности и антирелигиозной пропаганде. Сталин вынужден был признать перепись «вредительской». Ее дан¬ные были немедленно изъяты и унич¬тожены, а сама перепись признана не-действительной, поскольку в ее ходе имели место «грубейшие нарушения элементарных основ статистической науки». Правда, кое-какие цифры ос¬тались в головах руководителей ста¬тистической службы. В результате - организаторы и многие рядовые ис-полнители переписи оказались в ла¬герях вместе с «врагами народа», часть из них была расстреляна.
Следующую перепись назначили на 1939 год. Она была внеплановой и на этот раз показала «правильные» результаты. Ее краткие итоги публико¬вались в 1939-1940 гг., однако, начав¬шаяся война не позволила завершить обработку всех собранных материа-лов. Перепись 1939 года имела чет¬кую цель - любой ценой показать рост численности населения СССР. Этой цели она достигла, вместе с тем, оче¬видно, что этими данными нужно пользоваться с большой осторожнос¬тью. Они не дают общей картины, раз¬рознены и часто противоречивы. Ви¬димо, понимая всю некорректность проведения переписи, дефектность материалов, значительную их часть перевели в секретные фонды, а в открытую печать попали лишь некото¬рые цифры.
Так, число жителей оказалось рав¬ным 170 миллионам. «Прирост» за два года - 14 миллионов. Если вспом¬нить, что это были годы страшных реп¬рессий (1937-1938), то поистине про-изошло чудо. Однако, при сравнении с результатами переписи 1926 годе чудо сразу поблекло: всего 21,2 мил¬лиона прироста за 13 лет. Это 9 про¬центов от общего прироста населения, вместо ожидаемых (и естественных!) 29 процентов. Вопрос в вероиспове¬дании навсегда исчез из советской пе¬реписной анкеты.
Существуют разные точки зрения на эти странные манипуляции с численностью населения. Ряд исследо¬вателей считает, что переписи 1930-х годов имели цель скрыть от простого народа результаты сталинских репрессий. Есть и другая точка зрения: все подтасовки количества жителей СССР объяснялись стремлением советского руководства сбить с толку потенциального противника в предстоящей войне.
Между тем, первая послевоенная перепись была проведена только через 20 лет, в 1959 году. Нежелание Сталина посчитать народ сразу после войны многие исследователи объясняют стремлением власти не привлекать внимание к неоправдан¬но высоким людским потерям. Вот по¬чему о величине этих потерь до сих пор идет спор.
 Героизм и самопожертвование на¬родов России в этой войне заслужи¬ли признание во всем мире. По зару¬бежным источникам, Советский Союз потерял за время войны в общей сложности до 45 миллионов человек. По советским источникам, потери со¬ставили 20 миллионов человек. Кро¬ме того, после войны демографичес¬кую ситуацию ухудшил голод, унес¬ший около миллиона жизней. Очевид-но, что данные за этот период не мог¬ли быть использованы в пропаганди¬стских целях.
Наиболее вероятные цифры, к ко¬торым сейчас склоняется большин¬ство исследователей, это 8,7 милли¬она человек - потери Советских Воо¬руженных Сил на территории СССР, и 1,1 млн. человек - на территории Европы. Такова цена нашей победы.
Между тем, если бы перепись была проведена в 1949 году, ее дан¬ные помогли бы скорректировать мно¬гие исторические события и найти ответы на острые вопросы. А могло ли, скажем, воевать, попадать в мас¬совые катастрофы именно приведен¬ное количество людей?
На сегодняшний день мы живем без переписи уже 13 лет, с 1989 года. Как изменились страна и ее жители за этот период, полный социальных, экономических и политических катак¬лизмов, узнаем из данных Всероссий¬ской переписи населения 2002 года. Она пройдет под девизом «Впиши себя в историю России!».
                                                                                              Любимский отдел сбора иобработки статинформации.

                 ПЕРЕД ВОЙНОЙ
        Из воспоминаний старого солдата

22 июня 1991 года исполнится 50 лет со дня вероломного нападения фашистской Германии на Советский Союз. В этот день началась Великая Отечественная война. Те из нас, кто жив, кто встречал войну в военной форме, наверняка вспомнят те далекие дни. Вспомнит как их, «молодых и необученных», возили в теплушках через всю страну к месту военной службы.
...Железнодорожный вокзал в Рыбинске. Стоит на первом пути состав из красных теплушек. На деревянном перроне лихо отплясывает паренек в домотканых штанах и красной косоворотке. Под гармошку паренек выкрикивает частушки. Девушки в толпе, окружающей плясуна, конфузливо отворачиваются.
«По вагонам!» — прозвучала команда, и перрон опустел. Мы залезли в теплушки, провожающие сгрудились внизу.
Кто-то вытирает слезы, кто-то одобряюще выкрикивает напутствие, машет рукой. Меня никто не провожает. Маму я упросил остаться у ее знакомых, там мы и попрощались.
— А может, я пойду? — мама умоляюще заглядывает мне в лицо. — Я в сторону отойду, постою...
—  Не       надо,   мама.   Ведь   плакать будешь,  а  глядя   на  тебя, и я начну...
—   Ну,  ладно,   коли   так,   — она    целует    меня,    торопливо крестит, опять целует. Я ухожу.
Эшелон тронулся. Прощай, Рыбинск! Мы еще не знаем, куда нас везут, и не узнаем, пока не приедем на место. Эшелон долго стоял под Ярославлем, под Москвой, пополнялся. Дальше двигались строго на юг, через Орел, Ростов. Дорогой помаленьку знакомились друг с другом. Мое место было на верхних нарах возле окна. Хорошо, но ночи уже пошли холодные, от окна дуло. Укрыться нечем, постелей нам не полагалось, хотя ехали мы, добирались до места службы почти неделю.
За Ростовом наш состав долго стоял. Мы высыпали из теплушек, южное солнышко хорошо прогревало, а у нас от долгого лежания на жестких деревянных нарах ныли кости. Здесь со мной произошло маленькое событие, которое я объяснить потом так и не мог. Я отошел чуть в сторону, чтобы охватить взглядом весь наш теплушечный состав. И тут ко мне подходит какой-то паренек с чубчиком из-под козырька фуражки.
— Бежать хочешь? — строго спросил он и, не дав мне слова сказать, погрозил пальцем. — Не выйдет! Я за тобой от самого Рыбинска слежу. Не выйдет!
Дернул козырек фуражки и зашагал к эшелону. Ко мне подошли кто-то из ребят из нашей теплушки. Кажется, Витька Силантьев.
— Кто это? — он кивнул в сторону ушедшего паренька. Я пожал плечами.
— Черт его знает, чудак какой-то.
— Он за тобой следит, — сказал Витька. — Даже когда ты в кусты идешь, он где-нибудь рядом пристраивается.
— Следит, верно, — подтвердил я, — сейчас он меня предупреждал...
— О чем?
— Чтобы я не вздумал убегать.
Силантьев громко захохотал, и в это время длинно загудел паровоз, созывая нас в теплушки.
Старостой нашей теплушки был Витька Силантьев. Мы его выбрали единогласно. Он бегал на совещания к начальнику эшелона, передавая нам всякие указания, но однажды на .одной из остановок вдруг исчез. Мы забеспокоились, кто-то побежал к начальнику, но к вечеру следующего дня Витька, здоровенный добродушный парень, появился в теплушке.
—    Где    ты    пропадал?  — набросились    мы    на    него    с вопросами.
- Где, где, — Витька притворился обиженным, — уж коль выбрали в старосты, так надо за мной смотреть. Недосмотрели, вот и попал в изолятор.
 «Изолятор» — так называлась одна из теплушек, в которую сажали особо провинившихся. Витька Силантьев на одной из остановок бродил по базару, раскинувшемуся возле станции, и наткнулся на патрулей. Его бет долгих разговоров сунули в изолятор. Отлучаться от эшелона дальше, чем на сто метров, запрещалось. За этим следили строго.
А что я, мерил те метры! — возмущался под общий хохот теплушки Витька.
Наконец, как-то ночью прибыли на большую станцию. Оказалось — Баку.
«Наконец-то», — обрадовались мы. Так надоела эта теплушка. Но радость оказалась преждевременной. Пришли командиры в фуражках с синими околышами, отобрали по списку несколько десятков человек и повезли дальше. Уже в пассажирском поезде.
— Ребята, ура! В кавалерии будем служить! — радовались мы дорогой. Потом многие будут плакать: «черт бы взял эту кавалерию, лучше бы в пехоту!»
Ленинакан. Армянский город на турецкой границе. Здесь стояла 17 горно-кавалерийская дивизия. Здесь мы, сорок человек, все с Ярославщины, и стали служить. В Отдельном саперном эскадроне.
Переносясь в наше время и сравнивая с прошлым, должен сказать, что о таком явлении, как «дедовщина», мы не слыхали. Никто из старослужащих нами не помыкал. Да наши командиры и не позволили бы такого. Требовали они крепко. С нарушителей дисциплины взыскивали. Но все строго по уставу! Наши младшие командиры-украинцы Красуля и Филоненко держали нас,- молодых солдат, в «ежовых рукавицах». Ни малейших послаблений: на конной подготовке, на огневой, на строевых занятиях — везде устав! И никаких отступлений от параграфа!
Запомнился такой эпизод. Я дневалил по казарме. Отстояв положенное время, готовился соснуть пару часов. В казарме никого — все на занятиях. Спали на СВОИХ койках те, кто дневалил на конюшне, на кухне. Сняв шапку и противогаз, я стал отстегивать ремень. В это время за окном промелькнули серые папахи, на выходе послышались шаги. Я услышал голос дежурного по эскадрону старшего сержанта Васяновича. Он с кем-то спорил. Вдруг дверь в помещение распахнулась, вошел генерал, за ним полковники. Я успел заметить в толпе полковников нашего командира дивизии Гайдукова, комиссара дивизии Очкинз.
Гремя сапогами по цементному полу, генерал и его свита стремительно приближались ко мне.
— Ну? - сказал генерал, останавливаясь передо мной. Я растерянно смотрел на него. Ремень на мне был расстегнут, я не успел его снять.
— Подавай команду смирно! — потребовал генерал.
— Смирно! — прокричал я в казарменную пустоту тонким петушиным голосом. Как прокукарекал. На одной из коек поднял голову какой-то "красноармеец и тут же скрылся под одеялом.
Прокричав, я опять повернулся к генералу, ожидая дальнейших указаний.
—   Теперь   командуй    «вольно»!     —     приказал     генерал.
— Вольно!
Генерал круто повернулся и пошел назад. За ним полковники и другие чины поменьше. Не успели они уйти, как ко   мне    подскочил    Васянович.
— Ты зачем подавал команды! — закричал он на меня.
—— Генерал приказал.
— Генерал, а ты устав знаешь? Здесь люди после наряда отдыхают, а ты орешь!
— Так ведь приказ.
— Приказ! Приказ! Заладил! Устав выше приказа, понял! —
Это была моя единственная встреча с командующим Закавказским военным округом генерал-лейтенантом Козловым. Ему не повезло. В начале войны Сталин отстранил его от командования Закавказским фронтом.
1 мая 1941 года был парад на главной площади Ленинакана. Мы готовились к этому параду долго. Учились держать строй на конях, кричать «ура». В день парада утомительно долго ждали своей очереди в каком-то закоулке. А когда дали команду, и мы за другими эскадронами проехали рысью мимо трибун, гаркнули «ура».
И уехали в расположение части, расседлали коней. Комиссар эскадрона политрук Пыньков, поздравляя нас с праздником, подчеркнул, что сегодня наша Красная Армия сильна, как никогда.
— Зная нашу мощь, ни один враг не осмелится напасть на нас. С Германией у нас Пакт о ненападении. Немцы его строго выполняют.
До Великой Отечественной оставался месяц и три недели.
                                                                                                  Н. КАРМАНОВ. Ленинский призыв, 26 марта, 1991г.

       "Наши девочки платьица белые
          раздарили сестренкам своим"
    
Они сидели плечо к плечу, разрумянившиеся от внимания, множества добрых слов, сказанных в их адрес, крепкого горячего чая. Обсуждали экскурсию по музею и картинной галереи, концерт, который для них подготовили учащиеся ПУ-47. За праздничным столом в гостиной центральной библиотеки имени А.С. Пушкина бывших фронтовичек собрали районный Совет ветеранов и женсовет.
    Женщина - хранительница семейного очага, дарительница жизни, и война, отнимающая жизнь, - понятия не совместимые. Но женщина брала в руки оружие, чтобы защитить родной дом, любимых и близких, потому что не могла иначе.
    Все сегодняшние мои героини были молоденькими девчонками, им бы бегать в кино, на танцы, провожаться до зари, но на хрупкие плечи упала война, и они ушли на фронт вслед за вчерашними безусыми мальчишками. Горьки и солоны воспоминания о их молодости, потому что всегда смешиваются с горючей слезой, ведь лучшие годы жизни прошли на лесозаготовках, на окопах, а позже - на фронте. Многие не вернулись после победы домой. Каждая секунда фронтовой жизни таила  смерть. Из одноклассников Александры Дмитриевны Румянцевой, закончивших школу в 1940 году, с фронта вернулись лишь двое. Она не может говорить об этом без волнения. Сколько всего и самой довелось пережить!
    Творцы победы... О них написано много книг, а сколько еще будет написано, потому что все они - истинные герои.
    Шумилова Вера Петровна ушла на фронт добровольцем в 18 лет, была связистом, механиком аппарата. На пожелтевшей от времени фотографии - совсем молоденькая, в иностранной форме. Оказывается, Вера Петровна служила в русской части Войска Польского.
    - Форма у нас была польская, а польского языка мы не знали, но приходилось выполнять все уставные требования, мы даже в костел ходили, - рассказывает Вера Петровна. - Поляки не очень-то доверяли своим, и правильно, нашего командира под Варшавой из-за угла убили.
    А еще Вера Петровна рассказала мне, как они, прячась от постороннего взгляда, в лесу проводили комсомольские собрания, как смеялись и плакали, когда объявили о победе.
    Также в Польшу, на Западный Буг, после нескольких месяцев службы в Ярославле, была направлена и Круглова Валерия Васильевна, фронтовая зенитчица. Она вспоминает, как однажды их подняли ночью по тревоге и объявили об окончании войны. Весь день они, как дети, играли в лапту. В Польше в те годы было много бандитских формирований, но несмотря на это, после 9 мая оружие у нашей части, в которой служила Валерия Васильевна, отобрали, и лесной аэродром пришлось охранять... с палками.
    Мария Ивановна Виноградова в начале войны была на окопах в Рыбинске. Помнит, как фашисты обстреливали плотину на водохранилище уже в первые дни войны. Получив повестку на фронт, попала сначала в Ярославль, затем на Ленинградский фронт. Во время блокады переправлялась в Ленинград по Ладоге, уцелев чудом.
    - До войны я не знала, что такое землянка, а пришлось в ней прожить 2,5 года, - вздыхает Мария Ивановна. Она являлась отличником ПВО, имеет много наград.
    - Сообщения о победе мы ждали у репродуктора целых три  дня, 9 мая 1945 года был одним из самых счастливых дней в моей жизни.
    Пятьдесят два года прожили вместе бывшие фронтовики, супруги Хапинины Александра Дмитриевна и Сергей Павлович. Это была удивительная пара. Их дружба началась, когда Шуре было всего 15 лет. Комсомолка, активистка, она и на фронт ушла следом за Сергеем. Служила радистом, была ранена. Между Шурой и Сергеем было 7 лет переписки. Победу оба встретили в Германии, но встречи не было. Поженились уже после войны.
    Сергей Павлович так любил свою Шурочку, что и младшую дочь тоже назвал Александрой. В настоящее время она - Александра Сергеевна Козлова - возглавляет районный женсовет. Ее отца уже нет в живых, и он не подержал в руках орден Славы, который нашел хозяина лишь через 56 лет победы.
    Семья Комаровых тоже фронтовая. Алексей Михайлович был связистом, а Анна Александровна санитаркой военно-полевого госпиталя. В 44-ом ей едва исполнилось 18 лет. Стоны раненых, умирающие на руках мальчишки - к этому не привыкнешь. После войны военную часть Анны Александровны перебросили в Приморье.
    Валентина Михайловна Виноградова родом из деревни Рождественская слободка. До войны работала в Москве. Признается, что на фронт не рвалась, и когда началась война, вернулась домой. И здесь получила повестку. Волховский фронт, Калининградский, 2-ой Украинский. Не имея соответствующего звания, Валентина Михайловна занимала офицерскую должность, была заместителем оперуполномоченного контрразведки "Смерч" на пункте сбора секретной корреспонденции. Украина, Молдавия, Румыния... А закончила она войну в Польше.
    Фронтовая профессия Елены Павловны Швалевой - регулировщица. Калининградский фронт; Ржев, Волоколамск - вот города, где она несла свою вахту.
    Хотя и трудная, но очень интересная жизнь, и не только фронтовая, у Агнеи Федоровны Кандаковой в 43-ем году она ушла на фронт добровольцем, была зенитчицей, наводчицей крупнокалиберного пулемета. Ленинградский, Волховский, Карельский фронты... Город на Неве, который ей пришлось когда-то защищать, после войны стал еще роднеее. Здесь она работала по вербовке целых 8 лет. А до этого успела побывать в научно-исследовательской экспедиции в Комсомольске-на-Амуре.
    Как шутит Анна Васильевна Зюзина, в ее жизни было два фронта. Первый - это когда она, молоденькая комсомолка, служила воздушной разведчицей в ПВО, пройдя свой фронтовой путь до Германии, и второй, когда уже после войны работала с воспитанниками Детского дома. Ей никогда не забыть глаза сирот войны.
    Кириллова Мария Петровна - военный телефонист-морзист, связист. Служила в составе 3-го Украинского фронта. Встретила победу под Берлином. Антонина Ивановна Смирнова зенитчица, освобождала Ленинград.
    В 1942 году ушла на фронт Нина Африкановна Зайцева. Ее фронтовая дорога пролегла из Воронежской области, через Украину, Белоруссию, Румынию до Германии, закончившись в Бреслау. До сих пор бывший телеграфист-морзист Нина Африкановна Зайцева жалеет, что когда ее, после объявления капитуляции Германии, пригласили из Бреслау съездить в Берлин, отказалась.
    Не стареющие душой женщины, в чью жизнь коварной воровкой, укравшей молодость и друзей, ворвалась война, не устают повторять: "Только б не было войны", "Пусть дети, внуки и дети правнуков не знают, что такое война", "Будь проклята война". Пусть же эти слова русских женщин навеки станут заклятием!
                                                                                                                          Светлана Широкова. 2002 год.

        Почта военного времени

СЛОЖНА И РАЗВЕТВЛЕНА ПОЧТОВАЯ СЕТЬ. Почтовые трассы нашей страны протянулись более чем на три миллиона километров. Более 100 тысяч почтамтов, узлов и отделений связи, две трети которых находятся в сельской местности. Масштабы работы почты огромны, впрочем, они эти огромны всегда. С незапамятных времен человечество нуждалось в передаче информации  друг другу. Едва возникла членораздельная речь, появились и посредники, передающие вести «из уст в уста». Заучивались сообщения, передавались ветви деревьев, палки с зарубками. Затем появились глиняные, каменные письма, папирус, кожа, пергамент, береста, ткань и, наконец, бумага.
Почта в начале своего появления была прерогативой лишь власть предержащих, но постепенно ей мог пользоваться и простой люд. Во второй половине 60-х годов позапрошлого века в России наряду с государственной возникает земская почта. Она действовала лишь в пределах своего уезда, но была очень крепкой. Достаточно взглянуть на здание первой почты в Любиме (угол улиц Октябрьской и Трефолева), чтобы почувствовать это. Построенное из кирпича, оно возвышалось над уездным городом, первое трехэтажное здание. На земской почте довелось работать и Николаю Петровичу Кирикову. Я беседую с его дочерью Верой Николаевной.
Отец не разносил почту, он был начальником отделения, а мама работала на телеграфе. Начали трудиться еще до революции. Работал в Мологе Рыбинского района, еще до затопления. Затем перешел в Козу Первомайского района, потом перевели в Пречистое. В Любим мы приехали в 1933 году, я тогда училась во втором классе. Жили в Заучье, на квартире. После восьми классов я  тоже пошла работать на почту. Было это в 1942 году. Пришла на сортировку.
Почта военных лет... Работа, выпавшая на долю почтовиков, была необычайно трудна, невиданная по своим масштабам. Ежемесячно только в действующую армию доставлялось до 70 миллионов писем. Сортировали вручную и на себе несли по адресатам. Толстая сумка на ремне не вмещала всей корреспонденции. Приходилось возвращаться на почту по несколько раз. День и ночь стучал телеграф, работала на нем Нина Васильевна Таланова. 40 лет отдала она любимой почте. Была и телефонисткой, и оператором, и делопроизводителем, и почтовым агентом, и экономистом. Письма, телеграммы, почтовые переводы приходили мешками. Валерий Александрович Таланов начинал трудовую жизнь тоже на Любимской почте. Он работал в спецсвязи, где осуществлялась пересылка секретной корреспонденции, ценностей. Вот что он рассказывает:
- Посылок было горы. Все - на фронт. Многие коллективы отправляли тогда солдатам нашей армии теплые носки, варежки, шарфы и другие подарки. А техники не было никакой. Была одна лошадь заморенная. Нас трое тогда занималось пересылом: Федор Виноградов, Дмитрий Коновалов и я. Придем в сарай втроем. Поднимем эту лошадку на блоках, поставим на ноги. В саночки запряжем и поехали на станцию, к поезду, к почтовому вагону. Туда накидаем и оттуда не меньше обратно везем: кинобанки, корреспонденцию... Особо трудно было с дальневосточным поездом. Он на неделю, иногда и две опаздывал, выбивался из графика. На вокзале сундук стоял. Мы в него сложим корреспонденцию и посылки, и сидим, сторожим. Часто и спали на нем. А лошадь на улице. Дадим клок сена, стоит - ждет. Потом и эта лошадка копыта откинула.
Тогда стали таскать на себе. Нагрузишь несколько мешков и по снегу со станции. Не успеешь прийти, звонят оттуда: «Запросился 41-ый» (дальневосточный, значит). Бегом обратно. Неотправление корреспонденции грозило трибуналом. Помню, иду ночью с работы, в два часа. Зима. Навстречу Федор Виноградов. Кричу: «Дядя Федя!» Встрепенулся: «А?» - заснул на ходу. Вот так мы работали.
Но даже при такой тяжелой и трудной работе, хоть и была бронь,
Валерий Александрович в начале 1943 года подал заявление добровольцем на фронт. Стыдно было, все-таки сын военкома Любима. На фронте сказали: «В связи работал, будешь и у нас связистом». Кто такой связист на фронте, объяснять долго не надо. Катушку с проводом связисты тянули, несмотря не только на капризы погоды и время суток, но, если требовалось, и во время боя.
Со своей половинкой, Ниной Васильевной, он познакомился лишь после войны. Пришел с фронта и снова в спецсвязь.
Военная почта и ее работники - живые свидетели истории. Мария Владимировна  Тимофеева отработала на почте в селе Воскресенское 56 лет. Сообщение о войне застало ее на работе. В селе тогда и радио не было. Она вспоминает:
- Когда приходили похоронки, я всегда брала с собой фельдшера. Невозможно было смотреть на чужое горе, хоть и сама мыкалась. Муж тоже был на фронте, а я с двумя маленькими детишками. Приду домой, они сидят на корточках и ждут, когда мама придет, молока принесет.
Военные годы были тяжелы для всех. Тогда по-особому ждали весточки от родных и близких, ожидая и страшась одновременно. Адресаты в дивизиях, полках, батальонах переднего края передавали их воинским почтальонам. Сложным был их путь. Ведь кроме своевременной доставки, надо было обеспечить еще и сохранение военной тайны: не дать врагу возможности ни по содержанию писем, ни по штемпелям получить сведения о дислокации войск. «Военно-полевая почта - одна из незримых нитей, крепко связывающих личный состав армии с нашим тылом, один из каналов, по которому течет в войска... животворная струя патриотизма», - писала газета «Красная; звезда» в те годы.
                                                                                                                         Татьяна АМАНГЕЛЬДЫЕВА.  2003 год

        
         И сейчас наши письма
           в строю как солдаты.

Бараев Борис Валерианович родился в 1923 году. До армии работал в Любимском леспромхозе. На фронте командовал взводом минеров. Погиб 19 августа 1944 года, освобождая город Ковель Волынской области. Похоронен в г. Ковель в братской могиле на главной площади.
                   Из письма без даты.
Кончили курсы минеров. Сейчас направляемся в города, которые только что взяты. Задача стоит очень серьезная. Раз проморгал и будешь вверху. Но не мы первые, не мы последние.
Пишите чаще. Очень жду. Целую. Б. Бараев.
 1 июня 1944 г.
Долго, долго ждал от вас письма, но настал день, что получил сразу одиннадцать писем. Живу по-старому. Командую взводом. Весна идет, цветут цветы. Только бы жить да радоваться. Но обо всем этом приходится забывать. И выполнять свое дело с честью, чтобы быстрей очистить нашу землю от ненавистного врага.                                                           
Дорогая мамочка! Не расстраивайся. Скоро придем домой. И жить будем лучше, чем жили. Очень жду писем, а они опять где-то... Другой раз придет почтальон. Я жду, что вот-вот крикнет -Бараеву, но нет, всем есть, а мне нет...

Железняков Вадим Федорович, сержант, родился в Пречистенском районе. Погиб 19 февраля 1945 г. в Польше под Бреслау.
28 марта 1942г.
Представлен к награде значком "Отличный минометчик" за то, что с первого же дня боевых действий беспощадно громил фашистов, работал у миномета за троих. Я жив и здоров. Обо мне не беспокойтесь. В будущих боях оправдаю эту награду и буду добиваться еще больших успехов.
6 июня 1944 г.
Сегодня получил правительственную награду - медаль "За боевые заслуги". Хочу, чтобы вы порадовались вместе со мною. Пишите чаще. Вадим.
23 апреля 1945 г.
Дорогая М.А. Железнякова! Очень тяжело писать такие письма, но что поделаешь? Ваш сын Вадим Федорович был в нашем подразделении с 1944 г. Как человек и как воин Красной Армии, он был очень хороший. Дорогая тов. Железнякова! Мы благодарим вас как мать за такого сына.
Ваш сын Вадим Федорович погиб 26 февраля 1945г. утром при взятии населенного пункта Н. Он погиб геройски и представлен посмертно к награде Отечественной войны.
Будьте здоровы. Командир подразделения Василий Яковлевич Марущак.

Зобов Сергей Алексеевич родился в 1924 года в дер. Хлестово Андрейковского сельсовета Любимского района. До сентября работал трактористом, затем был мобилизован и отправлен на фронт. Погиб на Ленинградском фронте.
10 октября 1942 г.
Здравствуйте, родные мои! Меня выбрали в нашей роте помощником секретаря комсомольской организации. Поставили командиром отделения. Не знаю, справлюсь ли я с этой задачей. Постараюсь.  Учусь и обучаю. Пока дела идут нормально. Пишу без огня, в потемках, строк не видно. Учусь на отлично, чтобы лучше бить врага, ваш сын и брат Сергей.
 24 февраля 1943 г.
Восьмого числа пошли в бой. Восемнадцатого меня ранило в левое плечо разрывной пулей. Ранение легкое. Нахожусь в госпитале. Дней через семь выпишусь и опять в бой. Нахожусь на Ленинградском направлении, на болоте. Товарищей много. Не тоскую.
16 марта 1943 г.
 Все еще в госпитале, но рана у меня легкая, заживает хорошо. Скоро выпишут в выздоравливающий батальон. Здесь пролежу не более десяти дней.
17 июня 1943г.
Меня наградили. Получил медали "За отвагу" и "За оборону Ленинграда". Вы спрашиваете, как старое ранение? Рана зажила и не беспокоит, только зудит.
Я все время стараюсь сфотографироваться, но никак не могу. Негде. Фотографий на фронте нет.
3 января 1944 г.
Тов. Зобова! По поручению командира части тов. Арсеньева сообщаю некоторые, подробности гибели вашего брата Зобова Сергея.
Ваш брат был одним из лучших бойцов своего подразделения. По вашему письму я понял, что вы старше Сергея и принимали участие в его воспитании. Сообщаю вам и передайте матери, что Родина будет гордиться такими сыновьями и братьями, каким был Сергей. Он был исключительно дисциплинированным, вежливым. Успешно ее окончил курсы младших командиров, принимал неоднократно боевое участие в разгроме вражеских оборонительных сооружений. Ваш брат погиб храбро и геройски, защищая родную землю. Товарищи и друзья Сергей крепко отомстили гитлеровским захватчикам. Похоронен он в братской могиле (полковое кладбище) в Ленинградской области, недалеко от железной дороги, проложенной после прорыва блокады Ленинграда. Подробнее пока не могу написать. Надеюсь, что в ближайшее время сообщу подробности. По поручению командира части и от себя лично остаюсь с горячим дружеским приветом к Вам и матери Сергея.П. Трухин.

Семашко Михаил Корнеевич родился в октябре 1921 года в дер. Кренево Любимского района. До службы в армии работал токарем на Северной подстанции Ярославских электросетей Ярэнерго. В марте 1941 г. Михаил Корнеевич был призван в ряды Советской Армии. В 1942 г. вступил в члены партии. Погиб 26 февраля 1945г. в Восточной Пруссии.
25 мая 1942г.
Живу хорошо, ожидаю лучшего, а лучше будет» тогда, когда я буду на передовой, а сейчас пока во втором эшелоне. Мне очень хочется попасть на передовую, и мое желание скоро должно исполниться.
17 сентября 1944г.
Здоровье хорошее. Воюем. На отдых не собираемся. Отдохнем как следует после войны - осталось недолго. Скоро должны закончить. Вот тогда и погуляем, как положено, и отдохнем достаточно.
1 декабря 1944 г.
Можете меня поздравить с присвоением мне очередного воинского звания - "капитан". Очень прошу тебя, Галя, - пиши чаще. Здесь так нужны ваши письма. Сейчас мы находимся в одном из маленьких немецких городков. Сижу в комнатушке и сочиняю всем по письму. Михаил.
13 февраля 1945 г.
Галя, начал писать тебе письмо в хорошей обстановке в комнате господского дома, а заканчиваю на открытой местности, в поле. Выкопал себе небольшой окопчик, накрыл его плащ-палаткой, зажег свечу и дописываю, а кругом только и слышишь свист пуль, вой снарядов и мин и оглушительные взрывы.
Писать кончаю. Надеюсь получить быстрый ответ.
 18 мая 1945г.
Здравствуйте, Николай Корнеевич!
Получил ваше письмо от 25. 4. 45г. и сердечно благодарю за поздравление. В свою очередь поздравляю вас с Победой над фашистскими бандами и с окончанием войны. Правда, эта победа была бы еще радостнее, если бы не было потерь нам близких людей, но без этого мы не могли обойтись. Я бы лично, да и вся наша часть очень хотели, чтобы с нами вместе праздновал победу один из самых заслуженных офицеров части - ваш брат, Михаил Корнеевич Семашко, но он погиб 26 февраля 1945 года при следующих обстоятельствах: в этот день после мощной артподготовки пехота и танки пошли в атаку. Капитан Семашко поднял свою роту, и в этот момент он был смертельно ранен. Он погиб как герой. Похоронен в дер. Каверы Кенигсбергской провинции в Восточной Пруссии.
Он был награжден орденами: Красной Звезды и Отечественной войны, медалями: "За отвагу" и "За оборону Москвы".
Яшагин А.Ф. П/п 24742.
                                       Из книги: "Письма павших: Сборник писем". Ярославль: Верх.-Волж. кн. изд-во 1981 - 319 с.

             
                       Письма из прошлого
                     О семье Колобовых
                                        
                                  Ценная находка
Несмотря на очевидную справедливость пословицы «Добро должно быть с кулаками», я не признаю жестокость в любом проявлении. При мыслях о том, что в мире были и по сей день идут войны, что пролиты океаны крови невинных детей, что властвовали и свирепствовали существа ни на людей, ни на зверей не похожие... меня охватывает холодный ужас. Существа эти не имеют нации, но те, что родились в Германии, вечным позором запятнали великий немецкий народ. А наш народ вечно будет благодарен героическим предкам, и хорошо бы воспевать их не только в преддверии лея Победы.
Кто они, когда-то отчаянно вцепившиеся в родную землю, отстоявшие ее, победившие противоестественное явление - фашизм? Их осталось совсем немного, но история живет не только на страницах учебников и в памяти очевидцев... Вещи - настоящие и самые правдивые свидетели истории. Это они, порой совершенно случайно, соединяют чужих друг другу людей – тех, что даже не современники. Но ведь времена взаимосвязаны, и если судьба одного поколения людей не похожа на жизнь другого, то это не значит, что между ними пропасть непонимания...
Случайно увидев в мини-музее детского сада стопку пожелтевших истрепанных фронтовых писем-треугольников, я «познакомилась» с семьей Колобовых... Трясущимися от волнения руками открываю одно из писем. Я пока еще не знаю, кто такие Колобовы, как сложилась их дальнейшая судьба...
«4 июня 1942 года. Здравствуйте, Надя, Катя, Гутя, Люся, Галя и сынишка Вова. Шлю вам по сердечному привету. Надя, сообщаю , что открытку твою получил, за что спасибо. Но ты такие грамотки больше не пиши: все так замазалось, что прочитать невозможно. Ты пишешь, что огород прибавила, а участок дают меньше...Так в чем тут дело? Всем убавили или только тем, кто находится в рядах Красной Армии? Ты мне об этом напиши, а то, что ты прибавила огорода, так я, пожалуй, ругаться не буду: что будет дальше, сказать трудно, но уж если прибавила, то чем-нибудь да засадишь. Постарайся ухаживать как можно лучше и урожай получишь как можно больше. Да, Надя... Ты, вероятно, читая это письмо, невольно скажешь: «Вот, мол, теперь и огород потребовался, а когда был дома, то говорил, что огорода хватит!»  Но время изменчиво, и жизнь переменчива. А ты, Надя, до сих пор мне не написала, получаете вы или нет что-либо за меня (т.е. стипендию), и как у тебя обстоит дело с деньгами. Надя, мне Колька писал, что у Бурова А.И. неприятность. Напиши подробней, в чем тут дело. Ну, пока, пишите ответ. Пока живой, с приветом, Ваш И. Колобов, Привет всем знакомым. Адрес пока старый».
- Откуда письма? - спрашиваю у заведующей детским садом Галины Ивановны Поздняковой,  - А это одна женщина - наша сотрудница нашла. Но она сейчас на больничном. Вы пока не пишите статью, она выйдет и все Вам расскажет.
И я жду, время от времени перечитывая письма, на каждом из которых стоит печать: «Просмотрено военной цензурой». Часть из них написаны карандашом, остальные - чернилами; на некоторых - фиолетовые облака, возможно, от чьих-то слез. «Наверно, не вернулся с войны, иначе бы письма не хранились», - охватывает меня смутное предчувствие. Письма И. Колобов писал не только жене, но и старшим дочерям - Екатерине и Августе.
21.12.42. С Новым, 1943 годом, Катя! Катя, здравствуй, привет мамке и ребятам. Только что получил твое письмо, за которое большое спасибо. Знаешь, Катя, я сегодня получил сразу 6 писем, так что чувствую себя замечательно. Первое письмо написал мамке, а тебе посылаю второе. Вы их должны получить вместе, так же, как я получил ваши. Ты, Катя, пишешь, что живете вы хорошо, а мне больше ничего не нужно. Но мне  думается, что ты маловато пишешь, могла бы написать побольше. Мне очень интересно знать, какие у тебя успехи в работе, как протекает жизнь в РПС, а ты об этом пишешь очень скупо, да пожалуй, и совершенно ничего не пишешь! Как вы живете дома? Не обижает ли вас мамка? Или вы возможно обижаете мамку? Я тебя, Катя, буду просить писать мне подробней все, что у вас происходит, как ты ладишь с мамкой. Я ведь хорошо знаю твой характер, он такой же дурной, как и мой, а потому и прошу обращаться  с мамкой как можно лучше. Ты, Катя, хорошо знаешь, что здоровье у мамки неважное, а сейчас ей очень тяжело, так что ты старайся себя сдерживать. Несколько раз я просил мамку написать, как вы ладите, но она об этом положительно ничего не пишет, словно в  рот воды набрала. У меня создалось впечатление, что вы мне об этом писать не желаете. Закрылись, как улитки в скорлупу, и молчите. Надеюсь, что ты мою просьбу уважишь, а мамке скажи за это от меня «не спасибо». Ну, несколько строк о моей жизни. Я, Катя, пока живу ничего, по малому  брожу и пока еще не замерз, хоть пощупай. На днях был в командировке ближе к дому, теперь возвратился на место положения. Да, Катя, вторая зима пошла, как я не был дома. Побывать хочется, посмотреть на вас всех, но ничего не поделаешь, ВОЙНА. Катя, пиши, как проводишь       время и как работаешь над собой, ведь ты мне писала, что вступила в ВЛКСМ, вероятно, проводишь какие-либо занятия. Ну ладно, буду надеяться, что получу самые исчерпывающие ответы на те вопросы, которые Я ставлю в настоящем письме. Передай по привету от меня Михалеву и Дуне Воронину, Нечесанову и всем вашим сотрудникам. Напиши, кто в данный момент главбухом в РПС, кем работают Андреева и Таня Кравченко. Ну, пока, Катя, жду твой ответ с нетерпением.
Остаюсь жив, твой папка И. Колобов».

                    По следам незнакомой семьи
... И вот, наконец-то, звонок из детского сада:
- Я могу поговорить с женщиной, нашедшей письма?
- Да, конечно, я сейчас ее позову
К телефону подходит Вера Анатольевна Кабанова, работающая в садике кладовщиком "О родителях Екатерины Ивановны я ничего не знаю, они оба умерли очень давно, а сама она работала главным бухгалтером на Нефтебазе. Когда разбирали старый дом, я случайно нашла эти письма. Думала, не пригодятся, а вот в садик старые вещи понадобились, я их и принесла». «А Екатерина Ивановна где сейчас?» - с надеждой спра¬шиваю я. «О ней Вам может рассказать начальник Нефтебазы Валерий Викторович Потехин или мой муж Виталий Алексеевич Кабанов, он ее тоже очень хорошо знает...»
Начинаю собирать сведения о семье Колобовых и случайно узнаю, что в Любиме живет их родственница - племянница Ивана Андреевича. К тому же, имя ее мне давно известно - Екатерина Михайловна Ермилова. Захватив с собой целлофановый пакет, набитый желтыми «треугольниками», я отправляюсь к ней в гости, в Дом ветеранов. «Не по себе как-то...» - произносит она чуть дрожащим голосом, пока еще сдерживая слезы. Это потом они будут течь ручьями, да разве можно удержаться от слез, читая такие, например, строки: «Надя, ты пишешь, что ты мне досаждала в первые годы, так я тебе больше грубил. Ты же знаешь мой характер: я не только за десятки лет, но за 10 минут все забываю. Пытался вспомнить, чем ты мне досаждала, но безрезультатно. С какой стороны ни взгляни - кругом жизнь была хорошая. Ненормальностей никаких не было, так что ты, по-моему, это написала для красного словца...», «...насчет твоей оговорки, что много написала, так наоборот, нужно писать еще больше. Меня здесь интересует любой пустяк, который случился в Любиме или в Карганове...», «Катя, вот это письмо пишу из окопов под музыку нашей артиллерии, которая посылает гостинцы гитлеровцам. Через наши головы в небе беспрерывно поют звуки моторов, как вражеских, так и наших. Так что приходится примеряться к обстановке...».
- Дядя Ваня родился в 1900 году, - начинает свой рассказ Екатерина Михайловна, в 41-м ушел на фронт добровольцем, так же, как и мой отец - Михаил Андреевич, погибший на Ленинградском фронте. Их три брата было: Иван, Михаил и Алексей. У Ивана Андреевича и Надежды Ивановны было пятеро детей, причем последний, Владимир, родился в 41 году, когда отец ушел на фронт, ему было всего 3 месяца. Екатерина Ивановна, старшая, родилась в 1924 году. В войну работала в райпотребсоюэе. Вторая - Августа. Гутя. моложе ее на 4 года, во время войны училась в школе. Здесь много писем и ей адресовано, Вот, например: «... Гутя, ты пишешь, что учишься на отлично. Молодец. Я тоже учусь бить фашистов, пока неплохо...» Младшие - дети войны: Галина, Людмила и совсем маленький в то время Володя. Это его, по письмам, мать во время сенокоса кормила грудью, а отец, видите, беспокоится, потому что тете Наде требуются силы и здоровье...».
На мой вопрос, где воевал Иван Колобов, Екатерина Михайловна затрудняется ответить: «Мы ведь в Карганове жили, а семья дяди Вани - в Любиме». Пытаемся определить это по письмам: где-то упоминается город Тамбов, где-то «ближе к дому». Есть также фразы: «на самой передовой», «пишу из окопов», «фашистов бьем неплохо». И тут вдруг я понимаю, что забыла задать главный вопрос. «Екатерина Михайловна, а Иван Андреевич вернулся с войны?» - спрашиваю, мгновенно вспомнив строчки из письма: «... Катя, ты пишешь, что часто вспоминаешь меня, так я тоже каждый день, да что там - каждый час вас всех вспоминаю. Думаю: «Так долго не виделись, что, когда приду, не сможем наговориться. Неужели не придется больше Встретиться? Я думаю, что встретимся...» Моя собеседница вздыхает и в очередной раз утирает слезы: «Не вернулся Иван Андреевич. Пропал без вести».

                                      Письмо Надежде
Не вернулся... А в каждом письме такая надежда на скорую встречу, на то, что увидит подрастающих детей... Мечтал Иван Андреевич, как будут Колобовы «с таким задором сено косить все вместе...» Мечтал, надеялся... И большинство писем адресованы Надежде - любимой жене. Вот одно из них. Начинается оно словами «Чур, не расстраиваться!»
18.11.42 г. 4 часа утра.
Надя, здравствуй!
Привет ребятам. Надя, пошел второй год, как я отправился из Любима. Повидать вас хочется сильно. Не можем мы жить вместе, делить горе и радость сообща, приходится жить не как хочется, а как наречено судьбой. Не знаю, Надя, как ты проводишь зти первые дни второго года нашей разлуки, а я так чертовски неважно, но не потому, что моя жизнь изменилась за эти дни. Нет, не поэтому, а просто воспоминания нахлынули. На сердце от этого тяжело-тяжело, вспоминается все, что прожито, как бы я ни старался себе повторять: «Не вспоминай то, что пережито». На мечтание у меня времени, как всегда, достаточно. Вот и сегодня: принял дежурство в 2 часа ночи и, найдя свободное время, решил написать это письмо, которое, если разобраться, так «ни Богу свечка, ни черту кочерга», потому что дельного в нем ничего не будет написано. Частенько, и ночью, и днем, мне приходится ходить в соседнюю деревню километра за 4, а ты, вероятно, помнишь, что когда я даже иду в компании, и то больше молчу, а тут преимущественно хожу один. Идешь ночью: темно, ничего не видно, и поневоле начинаешь мечтать. Но с какого бы момента эти мечтания ни начались, а окончатся обязательно тем, что я вернулся домой и встречаю вас всех такими же, как оставил год тому назад, У меня есть примета, и примета неважная: раз хорошие мечтания, то получается плохой конец. Сколько бы я себя не разубеждал, но мысли, против моей вопи, ползут и ползут в голову. Частенько вспоминаю твои слова: помнишь, ты мне рассказала, когда приходила в лагеря в прошлом году, как Шура гадала, и что ей сказали о моем возвращении. Конечно, это глупости, но бывают такие моменты: и не рад, да задумаешься. Волосы на голове встают дыбом от таких мыслей, хотя, как говорится, что судьбой положено, каждый должен получить сполна, по заслугам. Меня эта чаша не минует, и придется испить ее до дна, как бы горька она ни была. Когда же это все кончится, и когда придется исполниться всем моим желаниям, да и придется ли? Скоро, примерно через часик, пойду и соседнюю деревню, и опять нахлынут те же сомнительные мечтания. На улице второй день идет снег, но понемногу притаивается... На это у меня отдельные мечтания есть: такая погода обычно бывает 21 ноября по старому стилю. Раньше Карганово в этот день шумело (конечно, этот шум задевал и меня сторонкой). Соскучился я и по дому в Слободке. Особенно вспоминается та зима, когда ты болела, и как я переживал. А еще - когда я жил дома в день отдыха, а также, когда болели ребята. Помню, как обрадовалась мне и сразу начала поправляться Гутька, когда я пришел. Вспоминаю тот предутренний час, когда у меня на глазах умирал и умер сын Леня... да многое, многое вспоминается! Всего не напишешь, да и этого-то не следовало бы писать, потому что письмо это тебя не особенно порадует...».
Нужна была поддержка близких находившемуся а пекле войны Ивану Андреевичу. Чувствовал, что  не встретиться им больше. Наверное, пережил сорокалетний мужчина, отец пятерых детей, не только грусть-тоску, но и те военные ужасы, от которых действительно «волосы на голове дыбом встают», вот только в письмах об этом не упоминал - не хотел травмировать близких. Зря солдат надеялся на возвращение, суждено ему было погибнуть... но погибла ли его надежда?
В 45 году прогнали русские ненавистных гитлеровцев с родной земли и спасли многие города и деревни, своих детей и жен. Остались живы и стали достойными людьми дети Ивана Андреевича Колобова. Это - победа их отца. Осталась жить и его Надежда...

                                             Война и мир
«Война - противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие», - писал великий классик  Л.Н.Толстой. К сожалению, были и, наверное, будут идти войны на нашей огромной планете Земля, где каждое существо рождается для жизни и для мира, а не для войны...
Что стало дальше с семьей Колобовых, как сложилась их мирная жизнь? Екатерина Ивановна не вышла замуж, потому что нужно было помогать растить младших. В войну работала в райпотребсоюзе, затем - главным бухгалтером на Нефтебазе. В 1998 году уехала в Челябинск к младшему брату, где и живет по сей день. Августа в 1953 году вышла замуж за военного и уехала в Китай, затем в Германию. После демобилизации супруги переехали в Ярославль, где Августа Ивановна работала на железной дороге, в отделе кадров. Сейчас на пенсии. Галина тяжело пережила войну, сейчас ее уже нет в живых. Людмила закончила педагогический институт, живет и работает в Омской области. Самый младший, Владимир, тоже получил высшее образование, работает на металлургическом заводе в Челябинске.
Все дети «зарытого в шар земной» солдата Ивана Колобова - уже пожилые люди. Тридцать лет, как нет в живых их матери - Надежды Ивановны. Но хранятся письма из прошлого, самые, что ни на есть живые, потому что в них - душа солдата. И оживает война в руках любого, даже постороннего человека, к которому попадают ценные письма-путешественники. Оживает рядовой Иван Андреевич Колобов.
«Я на этой неделе поеду в Ярославль, в гости к Гуте, и отвезу ей письма почитать?» - говорит Екатерина Михайловна. «И спросите, не помнит ли она еще что-нибудь об отце», - прошу я ее. «Да, Гутя - человек  легкий. Старается не теребить прошлое, которое было слишком тяжелым. А вчера, кстати, я звонила Екатерине Ивановне, в Челябинск. Только я заикнулась про письма - она сразу разрыдалась, так, что больше ни слова не смогла вымолвить. Я уж не стала ее расспрашивать - нервы у Кати слабые. Еще бы, человек столько в своей жизни перенес...»
                                                                                                                                      Наталья ЗУбКОВА.  2005 год.

            
                   
                    Медицинские сестры                                    
    "У войны не женское лицо"? А разве есть у войны лицо? Там, где грязь, пот, кровь, смерть, где закладывает уши от грохота взрывов, а душа ощутимо сжимается в комочек, где приближающийся гул самолета невольно прижимает к земле и вызывает непреодолимое желание стать маленькой-маленькой... "Ну, слава тебе, Господи, пронесло. И снова тихо". Так приговаривала бабушка, так приговаривала мама: "Слава тебе, Господи". А ей не верится в Господа - не допустил бы все это. Зачем, за что, почему?    Надо бы поспать, но сон приходит и уходит. Эти проклятые голодные крысы, того и гляди, объедят во сне. А еще это женское недомогание, мука, вечная мука, - никаких условий для гигиены. Николай Иванович утешает, как может: "Терпите, девочки, на войне, как на войне". Его жена тоже на фронте, только на другом, далеко... Сон приходит и одолевает. Но неглубокий, ненадолго... То ли наяву, то ли в полудреме снова зовет: "Сестра, сестра..." Только "сестра..." и больше ничего не может, голос такой жалобный, а в больших зеленоватых глазах слезы. Вчера его увезли, что с ним будет, как станет жить калекой - вместо обеих рук и одной ноги у молодого солдатика остались культи. А Иосиф Мамедов уезжал веселый и несколько раз повторял с забавным акцентом: "Сестра, кончится война, я найду тебя, приеду, и ты будешь мой, а я твоя..."
Сон снова наваливается, уже тяжелый, душный, но тоже ненадолго, и уходит совсем. О-ох, и где та война? Мираж. Уже старость, болит голова, давит за грудиной. Накануне эта корреспондентка разбередила память. Война, война... Да и нечего лукавить, никуда она не пряталась, так и живет в памяти, в душе, в больном сердце, в головной боли эта война...
Жила... Но три месяца назад, 10 января умерла. Война Александры Александровны Клоповой "умерла" вместе с ней, как ушли вместе с жизнями "личные войны" медицинских сестер Антонины Михайловны Бобровой, Тамары Константиновны Бахваловой, Галины Павловны Ващиленко, Екатерины Леонидовны Киселевой, Ольги Ивановны Смирновой, Клавдии Михайловны Черепановой, Антонины Романовны Яковлевой, Клавдии Павловны Федоровой, Валентины Геннадьевны Козеронок, Зинаиды Алексеевны Осиповой, Валентины Дмитриевны Хмуниной.
 Война - беда всеобщая, всенародная. Но у каждого человека она еще и "своя, личная", с большей или меньшей жестокостью переехавшая судьбу и оставившая по себе шрамы, рубцы и тяжелую память о боях, лишениях, смертях... И светлую память о фронтовых товарищах, о крепкой, проверенной и закаленной "в огне" дружбе, о бескорыстии и нелегкой победе над собственным животным страхом во имя жизни, во имя спасения чужой жизни... Валентина Тимофеевна Рудая, в сорок первом - двадцатилетняя старшая медсестра детских яслей лакокрасочного завода Валя услышала о начале войны по радио, когда малыши мирно посапывали носиками во сне. Война... - услышать, осознать, понять и принять, как неизбежную данность, в свою жизнь. Уже на восьмой день, по предписанию, - работа в военном госпитале № 1899 на Перекопе. В ноябре 1942 года приказ - госпиталь свернуть и следовать на Северо-западный фронт в направлении Ленинграда. Потом - на Первый Белорусский фронт в шестьдесят пятую Армию дважды Героя Советского Союза Батова. И с этой Армией - до конца. 38 раз менял армейский госпиталь на фронтовых дорогах свое местоположение. 34000 раненых солдат и офицеров принял за войну. И сколько среди них тяжелейших, безнадежных, оплаканных милосердными фронтовыми сестрами...- Наклоняюсь к нему (танкиста обгоревшего привезли), он в сознании, шепчет: "Сестрица, умертви..." Сняли шлем, а у него глаз нет... На Северо-западном ночевали в брошенных деревенских домах, печи топили по-черному, чтобы "рамы" - немецкие корректировщики не засекли, питались, пока отстававшие пищеблоки не подоспевали, сушеными овощами. В Добрости и Каменке и вовсе без провизии оставались, ели замороженные овощи, которые нашли после деревенских жителей в подвалах. В одном из подвалов и мальчишку девятилетнего, Колю, промерзшего, голодавшего, завшивленного обнаружили. Выходили пацана... И это не самое страшное. А что? Крысы? Одна на всю жизнь оставила свою отметину на ухе. "Женские болезни"? Или "залежалые" в медсанбате раненные солдаты?    - Привезут долго не перевязанного, начинаешь перекисью водорода промывать рану, а из нее вместе с пеной - черви...
У Валентины Тимофеевны - "своя" война, своя память о ней, у Антонины Андреевны Николаевой - своя, у Галины Васильевны Франковской, у наших землячек, живущих ныне далеко от Любима, фронтовых сестер Анны Михайловской, Валентины Суворовой, Антонины Мурашовой, Ольги Зайцевой - у каждой своя, отдельная, неумирающая до последнего вздоха, память о войне. О войне, у которой искаженное болью лицо и страдальческий тихий голос: "Сестра, помоги..." И спустя десятилетия - "Сестра, помоги..."
                                                                                                                                         Лидия Смагина. 2003 год.

     
                    Перекати-поле
Телефонный звонок, раздав¬шийся поздно вечером, был не-ожиданным. Подняв трубку, я услышала незнакомый мужской голос, который безо всякого пре¬дисловия сказал, что читал мою статью «У войны не женское лицо», но, что описанная мною судьба Леонида просто ерунда по сравнению с его судьбой.
—    Кто    Вы?    —    спросила    я.
— Человек, — прозвучал от¬вет, — если вы не боитесь встречи с человеком, проведшим большую часть жизни за решеткой, при-ходите завтра, — мужчина наз¬вал время и адрес.
На другой день я пошла по указанному адресу, про себя решив, что это просто розыгрыш, но возле названного незнаком¬цем дома меня поджидал не¬высокого роста, седой, с ввалив¬шимися щеками и цепкими се¬рыми глазами пожилой мужчина в старой фуфайке и цигейковой шапчонке.
Мужчина сказал: «Я думал, что вы не придете». Мы зашли в дом. В давно неклеенной комнате с сильно просевшей, облупившейся русской печкой, полом, было на¬курено. Мужчина пригласил меня в комнату, я разместилась на покры¬том половиком сундуке, стояв¬шем возле стола; сам он сел на са¬модельный деревянный табурет, обтер рукавом пиджака стол.
— Как мне к Вам обращать¬ся? —  спросила я.
— Зовут меня Василием, про¬звище «Перекати-поле».
— Не поняла...
— А чего тут понимать, не человек я, ничего у меня нет, ни дома, ни семьи, ни чемодана.
— Он  усмехнулся.
— Чей же это дом?
—   Мир    не   без    добрых    лю¬дей,    приютили.    Да    я    долго    не удержусь,     недельку-другую    погощу, и айда.
По-моему недоуменному вз¬гляду мой собеседник, видимо, не решился испытывать мое тер¬пение.
—   Ладно,    расскажу    асе    по   по¬рядку.
Распухшая за ночь нога болела, не давала Ваське сту¬пать. Вечером мать велела ра¬зуться, и долго гладила ногу в теплом мыльном растворе. Что- то шептала, но боль не ушла. Теперь мать, хлопоча по дому и гладя лежавшего на постели сына, ругала его: «Эх, Васька, какой же ты непутевый, все- то у тебя не как у людей, и в кого ты такой?» Накануне Васька с отцом решили подправить крышу на сарае. Давно надо было, да все руки не доходили. Отец залез на крышу первым, а Васька поторопился за ним, нога сос-кользнула с лестничной ступень¬ки, и Васька как куль с мукой рухнул на землю.
Утро выдалось солнечное, и Васька, глядя с тоской в окно, ду-мал: «И правда, какой же я непу¬тевый, ребята вечером с дев-чонками на гулянье пойдут, а я в кровати лежать буду». Васька даже рассердился на себя. Не приступая на больную ногу, встал с кровати и запрыгал к стене, где висел репродуктор, вклю¬чил его и замер... Диктор объ¬являл о начале войны. Было в ту пору Ваське 17 лет.
С началом войны оборвалась юность у многих миллионов свер¬стников и сверстниц Василия, рухнули все надежды. Кто они для нас, эти люди, прошедшие войну, миллионами замученные в лагерях, умиравшие в госпи¬талях и окопах. Кому-то, конеч¬но, повезло выжить.
...Васька, щуплый, невысокого роста, на вид ему можно было дать всего лет 14, стал серь¬езным, повзрослевшим за пос¬ледние две недели. Он шел бок обок с отцом, провожая его на фронт. Мать плакала, целовала то отца, то Ваську, то вдруг па¬дала отцу на грудь, кричала «не пущу», без конца что-то гово¬рила отцу, просила не забывать, писать письма.
Скупо попрощавшись, отец заб¬рался на ступеньку переполнен-ного вагона, помахал на про¬щанье рукой. Его оттеснили дру¬гие новобранцы, и он исчез из виду. Где-то голосила гармошка, вторили ей плачущие бабы, кри¬чали ребятишки. А над станцией, над уходящим эшелоном взмы¬вали быстрокрылые ласточки. Васька, глядя на их полет, мыс¬ленно прощался с юностью... — Не положено, — сказал военком, зря не просите. — Там война, придет и ваше время, а лучше бы не приходило, — воен¬ком задумчиво поглядел на Ваську с Генкой. — Идите домой ребята, не мешайте работать.
Но уже в конце августа прия¬тели ехали в битком набитом людьми товарном вагоне, навсегда покинув своих матерей и родную деревню Матвеевку.
— А ведь если бы я не уехал тогда с Генкой Тимохиным, за-кадычным дружком, дождался бы своего призыва, может, и сложилось бы все иначе. Теперь что гадать. Состав наш разбом-били с самолетов.
Люди прыгали из горящих вагонов, бежали к лесу, а по ним строчили и строчили пуле¬меты с двух самолетов со свас¬тикой на бортах. Люди кричали, стонали, падали. Самолеты улете¬ли, а через несколько минут воз¬вратились. За эти короткие ми¬нуты их отсутствия Васька успел добежать до ближайшего лесочка и, не чувствуя боли, от хлестав¬ших по лицу веток, помчался через лес. Сначала у него было лишь одно желание спастись, но когда он, устав от бега, ос¬тановился и стал приходить в себя, то его начало жечь чув¬ство стыда: как же он смог за¬быть о друге. Где же Генка, что с ним? Вернуться? Но Васька не знал, в какую сторону бежать. Его охватили страх и отчаяние. И он опять побежал. Вскоре по-слышался собачий лай. Васька еще какое-то время пролежал в лесу, боясь выйти. От того мес¬та, где он находился, до ближай¬шего дома было метров 150. И все же голод не тетка. Как стемнело, Васька покинул свое убежище и добрался до край¬ней избы, постучал в окно. Вы¬шедшая из дома старуха сказа¬ла, что немцы угнали весь скот, отобрали все продовольствие, что она и рада бы накормить, да нечем.
— Беги, сынок, — сказала старуха. — Не ровно, возвернутся. Иди к нашим, — ушла в дом и, вскоре вернулась, протянув Ва¬ське две крошечные картофе¬лины.
— На, сынок, поешь.
Двое суток блуждал Васька по лесу голодный, продрогший. Не раз он обходил- стороной черневшие остовы спаленных немцами деревень, слышал жа¬лобное мычание недоеных ко¬ров, отобранных у местных жи¬телей, немецкую речь, выстрелы, крики и плач людей. На исходе второго дня, вконец обессилев, Васька вышел на небольшую лесную полянку. Не успел сделать и нескольких, шагов к облю¬бованному им для отдыха большому пню, как сзади послышался шорох, и Васька, получив удар по голове, упал на землю. Очнулся он в землянке. Рядом стоявший человек, увидев, что Васька пришел в себя, сказал: «Ну что, бестия тебя возьми, очухался, шляешься один по лесу, мы тебя за фрица приняли. Вставай, голодный, небось, поешь, да расскажешь командиру, что за птица». Так Васька по счаст¬ливой случайности попал в партизанский отряд.
Первое время на задания Вась¬ку не брали, приглядывались, да и местности он не знал, оставляли кашеварить. Лишь по лицам партизан, счастливым или же угрюмым, он мог определить выполнение или невыполнение той или иной операции. Скоро Ваське надоело быть сторонним наблюдателем, и он стал про¬сить командира отряда дать ему    какое-нибудь    задание.    Ру-собородого,   высокого  командира отряда звали   Михаилом.   Родом он был из Ильинского района Смоленской области. Васька ни разу не видел командира улыба¬ющимся, он всегда был угрюмым, немногословным. Один из парти¬зан, по имени  Панкрат, с кото¬рым Васька сдружился, как-то поведал, что всю семью коман¬дира немцы угнали в Германию. «Зачем?» — не понял Васька. «Работать на них, ох, сынок, знал бы ты, что творят эти убийцы. У Алексея вон над сестрой надру¬гались, а потом глаза выкололи, груди отрезали и убили, у Петра ребенка годовалого на забор поса¬дили и начали в него палить. У кого дом сожгли, у кого це¬ликом семьи уничтожили. Не люди они, звери». Васька слушал, и сердце его сжималось от боли.  ...Пришла зима. Немцы ото¬брали у жителей оккупирован¬ных сел и деревень все про¬довольствие. Партизаны, не имея возможности пополнить свои продовольственные запасы, бед-ствовали. И все же летели под откос вражеские поезда, горели склады с боеприпасами. Но немец упорно продвигался на Восток. Были сданы Ржев, Вязьма, Калинин, Калуга, Брянск, Орел. Партизаны сильно докучали фашистам. Немецкие автоматчики не раз прочесывали лес, отряду приходилось менять место стоянки. Сколько про¬существовал отряд, что стало с его бойцами — Василий не знает. В начале декабря при очередном отступлении отряда Васька вновь повредил ту же ногу, отстал от своих.
... Трое немецких автоматчиков гогоча наблюдали, как окровавленный Васька отбивается от огромной овчарки.
« И чего они ждут, не стре¬ляют, уж лучше бы убили», — пронеслось в голове. Но его не убили. Отогнав собаку, немцы жестом приказали встать, обыскали, и сказав «Хонде хох», велели идти с ними. Ваську привели в какую-то деревню, втолкнули в сарай и заперли. В сарае было человек 28-30 женщин с ребятишками,  стариков и подростков, Многие были избиты, женщины плакали, прижимали к груди малышей. Когда стемнело, к сараю подъехала машина. Немцы зашли в сарай, и силой стали отнимать у женщин детей, били их прикладами. Ребятишки испуганно кричали, матери умоляли пощадить, не разлучать их с детьми, но их не слушали. Одна обезумевшая .мать изловчилась и вцепилась немцу в горло, тут же послышался выстрел, и женщина упала замертво. Ребятишек вытолкнули на улицу, погрузили в грузовик и увезли. Почти двое суток находились пленные в сарае без пищи с неубранным трупом убитой, а на рассвете третьего дня их погрузили в машину и увезли в лагерь близ города Плавска. Среди пленных лагеря были старики, женщины, подростки. Многие пленные умирали от голода, тифа и дизентерии.
Больных длительное время содержали со здоровыми, для их заражения, а затем расстрели¬вали. Пленным крестьянам не давали пить, им приходилось утолять жажду снегом. В январе 1942 года советские войска перешли в наступление на широ¬ком фронте. Враг был отброшен в отдельных направлениях на 100-300 километров. Полностью были освобождены многие районы. Отступающие фашисты уничтожали больных пленных, здоровых угоняли в тыл.
— Мы шли по двое суток без еды, многие умирали, тех, кто отставал, убивали. Вы знаете, то, что я видел, сущий ад. Сейчас в Молдавии, в Прибалтике кричат, что русские — оккупан¬ты, но кричит, видимо, молодежь, потому что пожилые люди, видевшие, в какое кровавое ме¬сиво были превращены эти респуб¬лики, — никогда так не скажут. Уничтожались не только люди, но и церкви, музеи, памятники, от деревень и сел оставались лишь пепелища. Есть такое выражение «как после нашествия Мамая». Как Мамай проходил, мы можем прочесть лишь в книгах, как фашист прошел, я сам видел. Пока нас гнали, я потерял счет времени. На какой-то станции ночью посадили в поезд. В вагоне были мужчины и женщины. На остановках нам не давали выйти из вагона, даже по нужде, везли как скот.
Советские люди продавались фашистами в Германии в рабство предприятиям и частным лицам. Русские мужчины главным обра¬зом использовались для стро¬ительства железных дорог, раз-минирования. Женщин продавали в услужение.
К концу войны Василий уже бегло говорил по-немецки, он не то чтобы смирился с  участью военнопленного, но потерял всякую надежду вернуться домой. А потом?.. Долгой была обратная дорога из Германии в Пермскую область, где по приго¬вору военного Трибунала Василий должен был отбыть 10 лет.
— Так из военнопленных я стал неблагонадежным. Отноше¬ние к нам наших родных «Цербе¬ров» было ничуть не лучше, чем фашистских. Лежа на нарах, я всегда думал, зачем я родил¬ся на свет, чтобы по-челове¬чески прожить всего 17 лет, а потом стать скотиной в челове¬ческом обличии, которую каждый может унизить, избить, убить, наконец, которую разучили меч¬тать, улыбаться, петь, научили только беспрекословно подчиняться и работать. Вы знаете, что это такое — ходить «руки за спину». Сколько лет прошло, а я никак не могу от этой привыч¬ки избавиться. Чем я хуже других? Почему я не могу иметь семью, детей? Я ненавидел Сталина, ненавидел тех, кто из¬мывался надо мной в Германии, кто не хотел хоть раз до конца выслушать меня на этапах в Рос¬сии. Меня тошнило от масляных рож моих надзирателей, всю войну охранявших таких вот, как я, несчастных.
Домой я вернулся в 1965 году в возрасте 42 лет. Вернулся, когда матери уже не было в живых. Я отыскал могилку на деревенском кладбище,  долго рассказывал матери о своих бедах, впервые за долгие годы мучений плакал от того, что на всем белом свете остал¬ся один. Жить в родительском доме я не мог, не только потому, что он почти развалился. В дерев¬не, некогда многолюдной, жило всего несколько стариков да ста¬рух, а я хотел к людям, хотел как-нибудь по-человечески устро¬ить свою жизнь. Но люди меня не приняли. На работу с такими документами, которые мне выдали, можно было разве что грузчиком. И понеслась моя лихая. Жил на вокзалах, в теплушках. Это сейчас нас называют иностран¬ным словом «бомж», а тогда я был просто бездомным бро¬дягой. Ем я немного, приучили, да и желудок шалит. Раньше все деньги тратил на вино, курево, а сейчас на газеты. Иногда прочитаешь о ком-нибудь и по¬думаешь, а ведь я не один такой «бомж», или «балласт общества», от которого все хотят избавиться. Только вот зачем? За свою жизнь мы не знали ничего, кроме работы, Я все умею, ка¬кую только работу ни приходи¬лось делать моим рукам. Сейчас я разгружаю вагоны на стан¬циях, кто-то ведь должен делать и эту работу. Хотелось бы, чтобы наше общество по-другому отнеслось к таким, как я. Сейчас мне уже 66 лет, я всю жизнь вка¬лывал не меньше других, но пенсии мне не положено. При¬ходится работать, чтобы про¬кормиться. В дом престарелых меня не возьмут, тоже из-за пенсии. Я читал, что должен вый¬ти новый пенсионный закон, который будет предусматривать социальные пенсии. Я жду его выхода.
Ну, а пока Васька «Перекати поле» работает грузчиком на станциях Северной железной дороги...»
                                                                                                                                                  С. КЕДУС. 1990 год

 Нас везли как преступников
ВАЛЕНТИНА ЯКОВЛЕВНА ГЕНКЕ РОДИЛАСЬ В СЕМЬЕ БЫВШЕГО ОФИЦЕРА БЕЛОЙ ГВАРДИИ ЯКОВА ТИМОФЕЕВИЧА ДЕРИБАСКО, КОТО¬РОМУ ПОСЛЕ РЕВОЛЮЦИИ ПРИ¬ШЛОСЬ СМЕНИТЬ ПРОФЕССИЮ. Он стал кондитером и вскоре умер, когда Вале не было и пяти лет. Мать-домохозяйка, воспитывавшая пятерых детей, овдовев, пошла работать пова¬ром
Они жили в городе Херсоне, где Днепр впадает в Черное море, или, как говорят местные жители, там Черное море впадает е Днепр. Там и застала девочку-подростка война. Она видела, как стремительно ворвались в город немцы, как в спешке отступали наши войска, полной мерой ощутила на себе немецкий порядок, комендантский час и безоговорочное подчинение новой власти. До 1942 года семья жила на оккупированной немцами территории. А потом по всему городу были разве¬шаны плакаты, повелевающие юно¬шам и девушкам 1926 года рождения срочно явиться в комендатуру. За не¬подчинение - расстрел. Валя пришла, оттуда ее вместе с такими же подрос¬тками посадили в вагоны. Посадили в товарняк, как скот. Люди сидели, плот¬но прижавшись друг к другу; ни встать. ни лечь: на каждый вагон по немцу с собакой Есть не давали, предупреди¬ли заранее, чтобы еду брали с собой Правда, на какой-то станции во время пересадки накормили кашей Везли их в Германию через Польшу Привезли в Берлин и разместили в лагере на ок¬раине города, за лесополосой. Колю¬чая проволока, бараки, двухъярусные настилы - все, что мы можем наблю¬дать в кино, она видела воочию. Спали в ряд на травяных матрацах
Сейчас, когда с начала Великой Отечественной идет 65-ый год, немцы все чаще говорят: «Хватит отожеств¬лять нас с фашистской Германией. Не все были звери в человечьем обли¬чии». Справедливости этих слов нельзя не отдать должное. Были фашисты, но был и народ, со своими обы¬чаями, культурой, характером. Это Валя поняла, когда попала в прислу¬ги. Пришла дама, всех девочек выгна¬ли на двор. Дама молча ходила, приглядывалась, а потом указала пальцем на Валю и увезла к себе домой.
Хозяева жили в двухэтажном доме в центре Берлина. На втором этаже было три квартиры с выходом на лес¬тничную площадку. В квартире ее хо¬зяев было пять комнат и кухня с небольшой каморкой. В каморке стояли кровать, шкафчик, столик и табуретка. Там жила Валя. Она убирала по дому, помогала хозяйке готовить (чистила овощи и мясо), выносила мусор, а за это получала пять марок в месяц. На них можно было купить одно мороже¬ное. Ела то же самое, что ели хозяе¬ва Разумеется отдельно, на кухне, ра¬зумеется без деликатесов и колбасок, которые и сами-то хозяева ели тоню¬сенькими кружочками. Такие мизерные порции непривычны для русского че¬ловека. Мы привыкли питаться дваж¬ды в день, огромными пол-литровыми и литровыми порциями, съедать за обедом много хлеба. А тут - тонкий кусок хлеба и двухсотграммовая тарелка супа. Первое время Валя страшно го¬лодала, а потом привыкла, ведь нем¬цы едят пять раз в день. Конечно, по¬ложение прислуги от положения рабы¬ни мало, чем отличалось. Ее практи¬чески не выпускали из квартиры, про¬гулки разрешались раз в неделю, да и то с поручением - выгулять собачку. Сначала она боялась далеко отходить от дома, постепенно изучила мест¬ность и спокойно гуляла по городу. Она еще со школы знала немецкий язык, общалась с хозяйкой, быстро усвоила немецкий разговорный, да так, что не забыла и через шестьдесят лет.
Муж хозяйки был каким-то высоко¬поставленным лицом, ходил в форме со свастикой на рукаве, и целыми дня¬ми пропадал на работе. Хозяйка учи¬ла девушку правильно пылесосить, вытирать мебель, тонко чистить кар¬тофель и многим другим нюансам не-мецкого быта.
Доводилось ей бывать и в загород¬ном замке хозяев, помогать собирать урожай, готовить комнаты к приезду гостей. Это был огромный, сказочный замок. Более или менее благополуч¬ная жизнь девушки закончилась до¬вольно быстро. Уезжая на лето в заго-родный замок, хозяйка вернула при¬слугу в лагерь, одарив одеждой.
Вторая немецкая семья, куда Валя попала в прислуги, держала неболь¬шой магазинчик, где продавала свеже¬испеченные булочки. Хозяин был пе¬карем. Валентине приходилось наво¬дить чистоту и в комнатах, и а мага¬зинчике Здесь девушка явно надое¬дала и однажды осмелилась отрезать от большой полукилограммовой луко¬вицы кусочек и съесть его. Хозяйка от¬хлестала ее остатками луковицы по голове и выставила из квартиры.
В лагере девушку отправили в больницу для военнопленных санитар¬кой. Работала в разных отделениях: хирургическом, гинекологическом, ту¬беркулезном... Трудилась весь свето¬вой день. Надо было не только все пе¬ремыть, но и накормить больных. Хо-дила с нашивкой на спине: «Оst». Од¬нажды попала в карцер. Депо в том, что работники больницы имели право раз в неделю выйти из лагеря до 18 часов. У Вали завелся жених, и она прогуляла с ним до двух ночи. Обрат¬но лезла через двойную проволоку. Тут и сцапал ее караул. Карцер был камен¬ный, размером два на метр, лежанка на цепях приковывалась к стене и опускалась только на ночь. В туалет выводили в определенное время или по стуку. Кормили раз в сутки. Едой служили брюква, капуста или турнепс, разжиженные до супа.  В карцере Вали просидела неделю, оставив на стене надпись со своей фамилией и херсон¬ским адресом.
А вскоре ее и еще нескольких де¬вушек, знающих немецкий, перевели санитарками в центральный берлинс¬кий госпиталь, ухаживать за немцами. Там в начале мая и освободили их со-ветские войска. С неделю до этого со¬бытия в госпитале царила неразбери¬ха. Немецкий персонал покинул госпи¬таль, а девушки остались одни с ра¬неными, без пищи, толком не зная. куда идти, и что делать? Наконец, об¬становка прояснилась, и Валя отпра¬вилась на распределительный пункт, уже советский. Он представлял из себя маленький кусочек улицы, оцепленный проволокой, несколько домов, в одном из которых находилась контора. Доп¬рашивали наши следователи, потом ответы проверяли. Позднее мать рас¬сказала, как приходил запрос, на ко¬торый не только она должна ответить, но и соседи обязаны подтвердить: доб¬ровольно или нет Валя оказалась в Германии.
Много находилось в распредели¬тельном пункте советских военнослу¬жащих, чья грудь была украшена ор¬денами и медалями Разные причины были, по которым они оказались на немецкой территории. Одни несколько дней были в плену, попали в окружение, отлучились без разрешения командо¬вания...
Валин жених (бывший военноплен¬ный) на распределительный пункт не пошел. «Я ничего хорошего от наших властей не жду», - сказал он и отпра¬вился в Америку Он и ее звал, толь¬ко желание оказаться на родине для нее было важнее, А пока она работала официанткой в столовой распредпункта, прачкой в прачечной, помогала убирать хлеб с полей и ждала ответа на запрос следователей. Ее признали невиновной и выдали чистый паспорт. Орденоносцам и медалистам повезло меньше: многим присудили по шесть лет и отправили Среднюю Азию на рудники. Один из них по фамилии Генке особенно приглянулся Вале, и она отправилась вслед за ним в Ленинабад, в лагерь за колючую проволоку. Возвращалась в Советский Союз в таком же  вагоне-телятнике, как когда-то была эпатирована в Германию, с той лишь разницей, что в вагоне имелись сколоченные деревянные нары. Ехали также под конвоем. Из Средней Азии вернулась домой, в Херсон, а там был страшный голод. Мать молола кукурузу, делала затирку, которой питались. Из Германии Валя привезла чемодан вещей, подаренных хозяйками. Она продала все вещи и уговорила родных переехать в Узбекистан, там жилось сытнее. Работали  на Ленинабадском деревообрабатывающем комбинате, но скромной зарплаты в 300 послевоенных рублей хватало на три буханки хлеба. А неподалеку, на урановом руднике рабочие  получали по тысяче. И она переселилась на рудник. Там вышла замуж, родила пятерых детей, получила трехкомнатную квартиру и зажила, как жили многие советские люди того времени (60-х-90-х гг.   двадцатого века): стиральная машина, телевизор, мебель, книги.  «Сколько я этого урана наглоталась, одному Богу известно», - вспоминает она, грустно вздыхая о своей нелегкой судьбе.
В 1994-м году, после распада союза им, как вынужденным переселенцам, пришлось сняться с насиженных мест и бежать из Узбекистана. Судьба привела ее в Любим. Сейчас живет в теплом, уютном доме вместе с дочерью, зятем, внуками. Она почти никуда не выходит, а воспоминания часто уносят Валентину Яковлевну в дни юности - в южный город Херсон, в Берлин, в Ленинабад.
«Потом советских офицеров реабилитировали, вернули медали и звания, - грустно говорит она мне на прощание, вспоминая воинов Великой Отечественной, встреченных в распределительном пункте. - Сколько пришлось им пережить!»....
                                                                                                                                  Татьяна Амангельдыева.  2006 г

          Не щадя живота своего
          По документам Любимского архива

Сколько бы лет не прошло забыть о всеобщей беде своего народа, о годах лихолетья своей страны невозможно. Помним мы и Ледовое побоище, и Куликовскую битву, и Бородинское сражение, и многие другие страницы русской истории. Великая слава и вечная память великому подвигу нашего народа, лотом и кровью полившего дорогу к свободе и независимости России, не допустившего, чтобы его дети, внуки и правнуки томились в рабской неволе, работая на чужого дядю из Франции или Германии, Монголии или Ливонии. Ибо «кто с мечом к нам придет - от меча и погибнет».
«... Любезнейшие соотечественники! В самых лютейших бедствиях своих показываете вы непоколебимость. Враг мог разрушить стены ваши, обратить в пепел имущество, наложить на вас тяжкие оковы, но не мог и не возможет покорить сердец ваших. Таковы россияне!» - писал Михаил Илларионович Кутузов. Он писал обо всем народе, а не только о солдатах своей армии. Победу в Великой Отечественной войне тоже ковал весь народ. И в тылу люди посвящали свой труд и свою жизнь одной цели - Победе. В тылу было не легче, чем на фронте. Свидетельства тому - не только многочисленные воспоминания, но и документы, хранящиеся а архивах:
- Построили дальнобойное орудие «Любимский пионер». Уже собрали 2400 рублей денег и сбор средств продолжается.
- Помощь многосемейным матерям. За истекший год (1941 г., - авт.) они получили государственного пособия по 4 тыс. рублей каждая.
-1941 год, 11 декабря. Подпиской на лотерейные билеты все рабочие служащие охвачены на 100 процентов Общая сумма подписки составляет 3100 рублей или 25% к сумме месячной зарплаты. Рабочие и служащие взяли обязательство не менее 50% всей суммы подписки уплатить а декабре, а остальную сумму в январе.
- Ученик четвертого класса Догадин пасет колхозных лошадей. Также активно работают школьники на сенокосе.
(Из материалов районной газеты «Северный колхозник» военных лет).
Поставки фронту сельскохозяйственной продукции - было главной задачей района. 74 колхоза с населением чуть более 17 тысяч человек, почти вручную обрабатывая землю и содержа скот и птицу, валились с ног от усталости, но план выполняли. Молодые крепкие мужчины ушли на фронт. В деревнях остались глубокие старики, женщины да подростки. Мобилизованы кони, из МТС для военных целей отправлены трактора. В хозяйствах в 1941 году был проведан весенний сев на площади 8000 гектаров (довоенная весна), а в 1942 году посевные площади под яровые были расширены на тысячу гектаров. Урожайность зерновых по району за военные годы составила 10,4 центнера с гектара, картофеля - 105 центнеров, овощей - 160, льноволокна - 3,1 центнера. Район был одним из главных в области поставщиков махорочного сырья. Среднегодовой надой от каждой фуражной коровы составил 1500 килограммов, яйценоскость кур - 42 яйца в год.
Выполняли военные заказы льнозавод, завод им. КИМ, леспромхоз, швейная мастерская «Делегатка», сапожная мастерская «Ударник». Они поставляли армии обувь, белье, обмундирование. Сотни людей в организованном порядке привлекались на лесозаготовки. Лесоматериалы поставлялись для железнодорожного транспорта и промышленных центров, работающих на оборону страны. На заготовке леса, в основном, работали молодежь и женщины. Лучковая пила да топор были на вооружении лесорубов в те годы. Вывозили лес из делянок на конском тягле и быках. Бригада молодых колхозников колхоза им, Кирова Шарненского сельсовета, возглавляемая М. Морозовой, при норме 2.5 кубометра дров на человека выполняла по 3,5 кубических метра. Их примеру следовали лесорубы Андрейковского, Акуловского, Бармановского, Семенковского и других сельсоветов. Район выполнял важное задание Государственного Комитета обороны по изготовлению саней и заготовке березовой болванки для производства лыж.
При всем этом, ни рабочий, ни колхозник, никто другой не имели права взять хотя бы колосок с поля, даже после уборки урожая. Не имели права колхозники работать на своих полях, пока не выполнят государственные обязательства.
Из материалов заседания исполкома Пигалевского сельсовета. 2 5 сентября "1941 года. Протокол №19.
Слушали: О ходе уборки урожая и госпоставках.  Бакунов ГЯ. - Уборочная кампания идет медленно. Плохо идет жатва овса и копка картофеля. Колхозники занимаются своими приусадебными участками. Плохо идет госпоставка зерна по колхозу «Красная Армия».
Сельисполком решает:
1. Обязать председателей колхозов развернуть шире работу по уборке урожая. Выполнить государственные обязательства на 1/Х-41г
2. Обязать сборщиков по займу приступить к работе сбора займа. А также усилить работу по сбору обязательных платежей.
Вчитайтесь в темы вопросов, обсуждаемых на заседаниях исполкомов сельсоветов, и вы поймете, чем жил район в те далекие годы.
Конец ноября 1941 года:
- Обсуждение постановления Ярославского бюро обкома ВЛКСМ о выделении однодневного заработка на постройку комсомольского бронепоезда.
Декабрь 1941 года:
- Наши задачи в свете доклада т. Сталина.
Январь 1942 года:
- О ходе проверки контрольного задания по выполнению госпоставок.
Апрель 1942 года:
- Об обучении крупного рогатого скота полевым работам.
- О завершении подписки на Военный Заем, мобилизации средств.
Колхозы и предприятия все до единого винтика и колоска отдавали фронту. Председатели, рискнувшие оставить часть заработанного в своем коллективе, каралась по законам военного времени: Так были переданы материалы в прокуратуру на председателя колхоза «Ударник» Митинского сельсовета Веселова только за то, что он посмел выдать урожай колхозникам раньше, чем отчитался за выполнение госпоставок. Не имели права люди отказаться и от порученной им работы. Это грозило судом. В газете «Северный колхозник» от 16 декабря 1942 года опубликована заметка «Суд»:
-12 декабря с.г. военный Трибунал Войск НКВД Ярославской области в открытом заседании в г. Любим рассмотрел уголовное дело по обвинению гражданки дер. Малыгино Любимского района Сперанской Клавдии Александровны и гражданки деревни Скородумово, Любимского района Кругловой Александры Ивановны. Судом Трибунала установлено, что обе эти гражданки, будучи мобилизованные на лесозаготовки, категорически отказались от выполнения данного им задания и тем самым срывали выполнение плана лесозаготовок, а вместе с этим и обеспечение железнодорожного транспорта, промышленных и оборонных предприятий топливом.
Военный Трибунал приговорил: гражданку Круглову к лишению свободы с отбыванием в исправительно-трудовых лагерях сроком на 6 лет, а гражданку Сперанскую к той же мере наказания сроком на 4 года. Приговор обжалованию не подлежит.
Доярка Анастасия Семеновна Разгуляева (дер. Панфилово) вспоминала:
- Сначала у нас были лошади, со своей работой мы справлялись успешно по тому времени. А когда их забрали для нужд фронта, пришлось взять в руки заступы. Каким же огромным стало для нас это поле. Копали вручную, а когда становилось невмоготу, меняли лопату на плуг. Женщины по пять человек впрягались в плуг и...  вперед. Сеяли вручную, из лукошка. Урожай убирали вручную, молотили вручную. Приходила с поля и падала на кровать, не успев поужинать. Казалось, что утром не будет сил подняться. Но силы были и на следующий день, и еще на много дней. Удивляюсь, как могли мы выдержать этот тяжелый труд
Косточки русские... Они сплошь покрыли нашу Россию, ведь в тылу гибли не меньше, чем на фронте. Да, здесь не так часто рвались снаряды, падали бомбы, свистели пули, но трудностей было не меньше. Какой же золотой памятник надо поставить нашим труженикам тыла, а их унижают фразой: «Вы не участники боевых действий». А много бы навоевал и солдаты без хлебушка и махорки, которыми снабжал их тыл, сам погибавший от голода?
                                                                                                             Л. ПЛУМ, заведующая архивным отделом
                                                                                                  Администрации Любимского муниципального округа
                                                                                                             Татьяна Амангельдыева. 2005 год

                              Дети войны
                        И скошен поздний хлеб.
                        Закат прошел по сини,-
                        Черным-черна земля,
                        И не видны межи.
                       Мы - дети трудных лет.
                        А кто в России  -   
                       Дитя не трудных лет, скажи?
                                                Л.Васильева

Враг вероломный, вооруженный до зубов, под сапогом которого оказалась Западная Европа, рвался к сердцу нашей Родины - Москве. Путь гитлеровцам пытались преградить редкие цепочки разрозненных и основательно потрепанных в боях красноармейских частей. Бронированная армада гитлеровцев, охватывая в клещи отчаянно сражавшихся бойцов, упорно продвигалась на Восток - от Балтийского до Черного морей. Путь отступления защитников кровавый - тысячи братских могил. Сколько таких, безымянных осталось позади? А воинов так ждали в тылу жены, престарелые родители, дети. Вскоре стали приходить в отчие края похоронки с казенной припиской: «Пропал без вести». Они и до сих пор остались в неизвестности. Прах многих находят по сей день в Смоленских. Новгородских. Псковских. Ленинградских лесах и болотах.
К исходу 1941 года гитлеровцы получили сокрушительный удар под Москвой, и начался длительный путь к светлому дню Великой Победы. Тяжело было защитникам в окопах, но не легче и в глубоком тылу, где ушедших на фронт заменили женщины, старики и дети. Детство опалила война, в непосильном труде на полях и ферме со взрослыми от зари до зари. Сытыми никогда не бывали. Собирали теплые вещи для бойцов, делились последними крохами со сверстниками эвакуированного блокадного Ленинграда. Горький хлеб военных лет, испеченный из клеверных головок, гнилой картошки... Колючий, в гортани застревал, но такой вкусный, и его всегда было мало. Дети войны:
                               Там пустынно и голо,
                               Там родимо до слез
                               Там свирепствовал голод.
                               Как сегодня мороз...
Сегодня им семь и более десятков лет, а многие ушли в мир иной, так и не дождавшись своих отцов. Не обласканные судьбой, они продолжали трудиться до преклонных лет, зарабатывая грошовую пенсию. Учащиеся Булаковской основной общеобразовательной школы, коллектив которой двадцать один год возглавляет Нина Дмитриевна Щебалева, детство которой оборвала война, решили записать воспоминания бывших детей военных лет.
                              Вот вернется отец...
               По воспоминаниям Н.Д. СМИРНОВОЙ
Надежде Дмитриевне не было и двенадцати лет, когда началась война. Отец, собрав в заплечный мешок необходимое, с караваем хлеба, ушел на фронт. Семья большая, детей мал-мала меньше. Старшенькая Наденька вынуждена была помогать матери в колхозе. Труд для неокрепшей девчушки тяжелый. Бывало, руки-спина болят, слезы на глазах выступают. Попробуй с серпом внаклонку целый день, или с тяжелой косой-литовкой. Придет домой поздно вечером, а ее младшие братишки и сестры голодные встречают. Успокаивает младшеньких Надюша: «Подождите немного, вот вернется с фронта отец, и все будет хорошо». Однако в дом пришла похоронка. Еще одна вдова и дети...
Всю жизнь Надежда Дмитриевна Смирнова проработала в колхозе «Заветы Ленина» (ныне агрофирма «Рузбугино»). Все выросли, обзавелись семьями. У Надежды Дмитриевны трое детей. А об отце остались в памяти: запах махорки, терпкий - дегтя от родительских сапог и вечно молодое лицо.

                            Ходили пешком в Кострому
- Вместе с женщинами, а мне в 1941 году исполнилось 15 лет, пахали, сеяли, молотили. Дрова возили, мешки на горбу таскали. От темна и дотемна. Жили впроголодь, но все же ухитрялись продавать на Костромском рынке немного мяса, яйца, чтобы купить соль, спички, керосин, что-нибудь из одежды. До Костромы - 40 километров. Санки с поклажей и пешком, пешком. Встанешь в полночь и в путь, салазки словно чугунные, тяжелые к концу похода. Мясо, яйца на рынке нарасхват. В Костроме тоже голодно, голоднее, чем в деревне. Живехонько бы обратно, да ведь прикупить кое-что надо. Пока в очередях простоишь, уж ночь на дворе. В один день домой не возвратишься. Переночуешь у родственников или знакомых, и рано утром - в обратную дорогу. А как-то однажды в один день обернулась. Не помню, как дошла до дома.

                                     Писали на старых газетах
У Прасковьи Павловны Козловой на фронте погибли отец, старший брат. Семья большая, без кормильцев жили бедно. А так хотелось учиться, получить образование. И как бы ни было тяжело, но ходила в школу. Писали на старых газетах. В свободное время помогала матери по хозяйству, и в колхозе наравне со взрослыми жала серпом зерновые, косила, работала на лошади. В Костроме продавала мочало, чтобы что-нибудь купить для большой семьи. И все же закончила десятилетку и поступила в педтехникум. Правда, диплом учителя не смогла получить, не хватило средств для завершения обучения. Пришлось идти работать в сельпо продавцом. С этой должности и ушла на пенсию.
Детство, опаленное войной. Их биографии, судьбы во многом схожи. Непосильный крестьянский труд для неокрепших ребячьих плеч. Пока отцы, братья воевали, они, выбиваясь из последних сил, кормили фронтовиков. Тамара Константиновна Монахова не помнит своего погибшего отца. «Особенно запомнилась мне заготовка дров,  -вспоминает ветеран. - За ними я с мамой ездила в лес на салазках. Глубокий снег, а мы навалим поленья и, выбиваясь из сил, волочем. Привезем дрова, а они сырые. Их надо расколоть на поленья. И в печке одна копоть, но ничего не поделаешь, не в холоде же сидеть. Такая работа для сильного мужика».
Многие ребята так и не дождались своих отцов. 347 мужиков и парней из бывших Андрейковского и Рузбугинского сельсоветов (ныне отделение Осецкой волости) сложили свои головы в годы войны. Но были и светлые воспоминания военного детства. Тамара Васильевна и Владимир Фомич выросли в Лелицыне, их дома - по соседству. Вместе росли, взрослели, работали для фронта.
- Особенно тяжело было в сенокос, - вспоминает Тамара Васильевна. - Приходилось вставать очень рано. Косить надо было так, чтобы за другими косцами успевать. Придешь с косьбы, отдохнешь немного и вновь в поле. Траву необходимо ворошить, а к вечеру стога метать. Поздно вечером придешь домой, поужинаешь и на улицу, а там гармонь зовет, молодежь поет, пляшет. Прогуляешь всю ночь, приляжешь, а тебя уже будят. Надо на работу. Повзрослели Тамара Васильевна с Владимиром Фомичем. А потом поженились и всю жизнь супруги Козловы вместе.
                                                                                                               Анатолий МИРУТКО.  25 марта 2005 года

      
       Пусть вечно сияют ордена
    Город и железнодорожная станция Закавказкой железной дороги - Адлер - это последний город, находящийся на территории России, в Краснодарском крае. Далее начинается Абхазия. Я не раз проезжал по этой дороге и всегда думал о том, что во время Великой Отечественной войны с Адлерского военного аэродрома поднимался в воздух на боевые задания истребитель нашего земляка Алексея Андреевича Морозова. Бесстрашный ас сбил в воздушных боях тринадцать фашистских самолетов, совершив 418 боевых вылетов.
    Воздушные трассы Алексея Морозова пролегли над Черным морем, ведь от аэродрома до морского берега рукой подать. Три ордена боевого Красного Знамени, орден Отечественной войны I степени, медаль "За отвагу" - вот оценка героических подвигов нашего земляка. Ратный труд Морозова отмечен не только орденами, но и тяжелыми ранениями, не случайно, длительное время он находился на излечении в госпиталях, как во время войны, так и после нее. Например, Алексей Андреевич пролежал в одном из московских госпиталей весь 1960 год. Ну, а ордена, которыми награжден наш летчик-истребитель, очень почетны. Они учреждены (орден Боевого Красного Знамени учрежден в 1924 году) для награждения людей, проявивших особую храбрость и мужество в боевой деятельности.
    Орденом Боевого Красного Знамени награжден также наш земляк, и мой коллега по работе в любимской районной газете, Николай Диевич Петров. Лейтенант Петров был артиллеристом. Его батарея не раз способствовала отражению атак противника, а мужество и находчивость офицера предопределяли успех боевых операций.
    Когда я бываю у очень дорогих и близких товарищей: Александра Федоровича Троицкого, Геннадия Ивановича Бахвалова, Виктора Николаевича Рысова или Сергея Константиновича Смирнова, меня всегда поражает молодость их души. Несмотря на все тяготы и невзгоды, которые им довелось испытывать, в их теперешних делах и беседах с друзьями и знакомыми чувствуется одухотворенность, в результате им вершить как самому себе. Вот Геннадий Иванович Бахвалов. Уж как крошили его осколки вражеских мин и снарядов, сколько раз был он буквально на волоске от смерти, но не сдавался, не падал духом. И после войны стал заслуженным учителем школы Российской Федерации. А Виктор Николаевич Рысов, а Александр Федорович Троицкий - это же золотые люди. Золотые, как и многие их боевые ордена. Да, многое из пережитого со временем стирается в памяти людей, но подвиг народа, вступившего в сражение с кровавым фашизмоом и одержавшим над ним победу, незабудется никогда. Так пусть же сверкают ордена бывших фронтовиков, пусть напоминают они новым поколениям, что правое дело, за которое сражались и гибли наши земляки, восторжествовало.
    Наша районная газета будет из номера в номер рассказывать о тех, кто в годы войны был в рядах несокрушимой и легендарной армии. А их, седовласых, скромных, но гордых людей, остается все меньше и меньше. Как-то на Ленинском проспекте в Ярославле, у магазина "Звездочка", я простоял около часа. Мимо меня проходили мужчины и женщины, но возраст их не превышал 30-40 лет. А моего возраста среди этой массы не было ни одного человека. Ах, как бережно, как внимательно надо относиться к бывшим фронтовикам! Они этого внимания заслужили.
                                                                                                                                                             А. Алексеев.
    

   "На этот праздничный салют
 пол-Ленинграда не поднялось"

    Когда слушаешь очевидцев, переживших блокаду, к горлу подступает ком. Судьба уготовила им невероятно страшное испытание. Они побывали в настоящем аду. Фашисты пытались сломить их дух, убить в них человека: и по сей день политологи разного толка спорят и не могут понять, что придавало силы людям, получающим на работающего 250 граммов, на иждивенца 150 граммов, а на военнослужащего 300 граммов хлеба, что помогало выстоять?
    Начиная войну с Советским Союзом, Гитлер сказал: "Через три недели мы будем в Петербурге". Взятие Ленинграда он считал одной из решающих оперативных целей войны.
    Рядом с героями всегда были и есть подлецы. Были и в те годы провокаторы, разными способами указывающие фашистским летчикам наиболее значимые для города стратегические объекты. Именно так, по чьей-то наводке были уничтожены Бадаевские продовольственные склады, в них находился запас на 10 лет. Начался страшный голод, люди стали болеть дистрофией, от которой умирали десятками тысяч в год.
    Марии Романовне Павловой 22 июня 1941 года исполнилось 17 лет. Она только-только закончила девятилетку. Помнит, как собиралась с подругами на День музыки, как по дороге они увидели людей у репродукторов и услышали голос Молотова..., как вместе с другими детьми эвакуировали ее братьев, как в июле ее призвали на окопы. Их разместили у местных жителей в Бабино, что находится в 120 км от Ленинграда. Все понимали: кольцо сжимается. Свежевырытые окопы тотчас занимали солдаты, установили орудия. Вскоре стали летать мессершмитты.
    - Летали на бреющем полете, морды фашистских летчиков было видно, - рассказывает Мария Романовна. Многие из ее товарищей тогда погибли. А немцы уже заняли Бабино. Оставшиеся в живых после налетов фашистов прятались в лесу.  А когда стемнело, по шоссе пошли пешком в Ленинград.
    Самое страшное для блокадников началось с приходом зимы.
    - Мы истопили комод, стулья, этажерку, - рассказывает Мария Романовна.
    Красавец город превратился в холодное изваяние: не было света, воды, трамваи стояли, а единственным средством передвижения являлись детские саночки, на которых чаще всего возили трупы.
    Были организованы бригады, ходившие по квартирам и выяснявшие, кто остался в живых, вызывали машину для сбора мертвых. В состав такой бригады входила и Мария Романовна. Однажды за один день они обнаружили 85 трупов. И тут не обходилось без жутких картин. Были люди, которые не говорили о том, что их домочадцев нет в живых. Одна женщина, чтобы получать лишний паек хлеба, полгода жила в квартире с мертвым мужем. Были случаи собако-кошко- и крысоедства, но самое страшное - людоедства. И об этом тоже рассказывала Мария Романовна. От голода человек деградирует. Жила с ними по соседству некая Катька. До войны она была беременна, а когда начался голод, ребеночек исчез. Прошел слух, что Катька съела его.
    Ленинградцам приходилось переживать по 12 налетов в день. Семья Марии Романовны: отец, мать и она поначалу еще спускалась в бомбоубежище, а затем привыкли к обстрелам, ложились под одеяло и ждали. Хлеб - 625 граммов они делили строго на троих. Мать не разрешала съедать пайку сразу. 200 граммов делили еще на 2-3 части, а еще ели столярный клей, отруби на воде, чтобы хоть чем-то наполнить желудок.
    Обо всем этом Мария Романовна часто вспоминает бессонными ночами. Надо бы забыть, не ворошить старую, не заживающую рану, но тогда придется забыть друзей, родину, родителей...
    И нам тоже не стоит забывать историю своего народа, его подвиги. В мифах древних греков героями являются титаны, боги и редко простые смертные люди. У нас же о каждом человеке, блокаднике или участнике Великой Отечественной войны можно написать повесть.
    Лидия Ивановна Егорова родилась в 1918 году в деревне Семушкино Троицкого сельсовета. Девушкой уехала в Ленинград. Жила на станции Александровская. Работала во время войны на заводе "Электросила" или № 211. Завод был секретным. Здесь изготавливали мины и снаряды. Работали, в основном девушки, женщины и подростки. Трудились по полторы-две смены. Лидия Ивановна и еще четыре девушки жили при заводе на казарменном положении.
    Потом завод стали сильно бомбить: немцы били по нему из дальнобойных орудий. Руководство города и завода решило завод эвакуировать, уже отправили несколько станков, но эшелон по дороге разбомбили, и тогда оборудование перевели на завод "Светлана". Девушки жили в здании школы, печку топили партами. Станцию Александровскую вскоре заняли немцы.
    Лидия Ивановна также рассказывает, что было в те страшные дни и вредительство, и предательство. Она видела, как бросали осветительные ракеты в тех местах, где были важные объекты: заводы, склады с продовольствием и так далее.
    Антонина Ивановна Смирнова - блокадница и ветеран войны.
    Она полтора года работала и жила в блокадном Ленинграде, а затем три года была в действующей армии. Она родилась в нашем районе, в деревне Рыково. Деревни давно нет, остался на ее месте лишь старый тополь, который можно обхватить только вдвоем.
    Антонина Ивановна, которой уже 80 лет, говорит: "Прошло столько лет, а до сих пор снится Ленинград в дни блокады. Сны страшные, все в них происходит, как будто на самом деле".
    В блокадном Ленинграде она рыла окопы, дежурила по ночам. Начальник Варшавского вокзала взял ее работать в регистратуру, а затем она была переведена адъютантом начальника Варшавской поликлиники. Ей приходилось помогать выносить в морг умерших. Антонине Ивановне вспоминаются душераздирающие картины: крысы, пожирающие покойников. Часто в морг (после пиршества крыс) выносили одни кости, а выносивыших сопровождали крысы-людоеды. Они нисколько не боялись обессиленных людей, наоборот, человек боялся, чтобы не набросились, не закусали. Мария Ивановна рассказала также о том, что кругом была страшная антисанитария, люди подолгу не мылись, ведь бани не работали. Начались эпидемии. Умершие подолгу лежали на улицах.
    Лишь через полгода после начала блокады выдали по 2 куска хозяйственного мыла, но люди не знали, куда их спрятать от крыс. Антонина Ивановна решила спрятать мыло под своим матрасом, а утром его уже не было: крыса стащила заветные кусочки прямо из-под нее.
    Еще Антонина Ивановна рассказала, что на работе, в столовой, для профилактики цинги давали кружку хвойного отвара, но он слабо помогал. Летом ходили на кладбище, выкапывали корни растений, мыли их, варили в кипятке, солили и ели, чтобы как-то заглушить голод. Также часто ходили на пепелище Бадаевских складов и собрали сладкую землю (от растопленного сахара), клали ее в кипяток, отстаивали и пили эту сладкую мутную водичку.
    В конце концов, Антонина Ивановна заболела цингой, у нее отнялись ноги. Ее эвакуировали на родину. Мать ее выходила, вылечила, и чуть окрепшую девушку тут же забрали в действующую армию.
    Забыть о войне, о блокаде невозможно. Раны многие факты умалчивались. Мы - послевоенное поколение знали лишь немногое: о том, что город находился в осадном кольце 900 дней, что там был страшный голод. Из истории знали о "дороге жизни". Те, кто пережил блокаду, знали куда больше. Но именно то, о чем наконец-то стали рассказывать блокадники и ветераны, заставляет содрогнуться. Их рассказы было бы полезно послушать подрастающему поколению, чтобы в их сознании еще больше возвеличить подвиг города-героя Ленинграда и его жителей, чтобы гордиться прошлым своего народа и передавать его историю из поколения в поколение.
                                                                                                                                              С. Широкова. 2003 год.

Фронтовики, наденьте ордена
Школьный вальс. Прощальный, выпускной. К девчонкам подходят ребята, приглашают танцевать. Может, они впер¬вые у всех на виду подходят к своим избранницам, встре¬чаются со своей судьбой... Вдруг гаснет свет, диктор по радио передает правительст¬венное сообщение: в 4 часа утра 22 июня фашистская Германия без объявления войны вероломно напала на Советский Союз... С аттестатом зрелости в первый же день у школьников начинается ис¬пытание на эту зрелость: гражданскую, политическую, человеческую. Ребята уходят на фронт, чтобы снова возвратиться, победив врага...
Так начался в районном Доме культуры вечер, посвя¬щенный ветеранам Великой Отечественной войны, работникам Любимского лесокомби¬ната, организованный дирек¬цией, парткомом и рабочко-мом предприятия совместно с Домом культуры.
«Весь народ поднялся на защиту своего Отечества. Среди них—труженики быв¬шего  леспромхоза», — говорит ведущая вечера. Одним из вставших на смертный бой с врагом был А. В. Хребтюгов.
 — Накануне войны мы вот так же, как сейчас на сцене, танцевали на выпускном ве¬чере в Доме культуры...— на¬чал делиться воспоминаниями о грозном времени Александр Васильевич. — Молодые сейчас, конечно, не в полной мере представляют войну, потому что они ее не знали. Это хо¬рошо, что над ними всегда чистое, спокойное небо. Но мир был завоеван в трудной борьбе с коричневой чумой... Сколько отваги, мужества, героизма проявили советские солдаты! Мне пришлось вое¬вать на Воронежском, 2-м, 3-м и 4-м Украинских фрон¬тах, освобождать от фашистов Украину, Румынию, Польшу, Венгрию, Австрию, брать Ве-ну, заканчивать войну в Че¬хословакии. Воевал, как и миллионы других советских людей, то есть прошел все испытания. Я был разведчи¬ком, а эта военная специаль¬ность интересна только в ки-но: «Кто хоть однажды видел это, тот не забудет ни¬когда»...
Ветерану вручается памят¬ный сувенир, для него испол¬няется песня о советском солдате.
...Тяжелая доля досталась и тем, кто остался в тылу, особенно женщинам. С удвоен¬ной силой работали на заготов¬ках леса леспромхоз овцы, ковавшие в тылу победу над врагом, они посылали на фронт тепло своих сердец, вдохновляя бойцов на подвиг во имя Отчизны, жизни, сча¬стья, ждали с победой сыно¬вей, мужей, братьев и отцов. «Всем матерям посвящается эта песня. Сын погиб, извес¬тила похоронка. Мать скор¬бит. Но  кадры кинохроники возвращают ей сына. Он был жив — здоров, шел в атаку. Из груди матери вырывается крик: "Алексей, Алешенька, сынок!" Она просит повторить кадры, воскресающие сына.
Нам памятны бои под Ленинградом и Сталинградом. У этих городов  одинаковая судьба — судьба городов-героев. Значит, и советские воины, участники небывалых сраже¬ний — люди с близкой, герои ческой  судьбой. Александр Николаевич Скорняков, Геор¬гий Федорович  Дубаков, Александр Константинович Красавин награждены ме¬далью "За оборону Ленингра¬да». Дмитрий Семенович Крюков, Иван Михайлович Мельников — медалью «За оборону Сталинграда», Петр Павлович Киселев — «За от¬вагу». На экране идут кадры хроники Сталинградской бит¬вы. Они иллюстрируют рас¬сказ П. П. Киселева о тех горячих днях, ставших пе¬реломными в ходе всей второй мировой войны. Враг не прошел за Волгу. Советские войска перешли в решительное победоносное наступление...
«Фронтовики, наденьте ор¬дена!» — всем вам посвящает¬ся эта песня. И Константину Михайловичу Гаврилову, и Петру Михайловичу Смирнову, кавалеру ордена Красной Звезды, и Дмитрию Михайлови¬чу Былинкину, Андрею Ивановичу Балину,  награж¬денным медалью «За отвагу», и многим другим.
…Ненависть к врагу у со¬ветского воина сочеталась с любовью в Родине и всему, что с ней связано. Пройдя сквозь жестокие бои с фа¬шистами, он не растерял ду¬шевных сил, лучших чувств. И вот привал. «На солнечной поляночке, дугою выгнув бровь,  парнишка на тальяноч¬ке играет про любовь...».  Тут  же шутка — прибаутка, острое словцо... А один молодой сол¬дат взгрустнул. Вспомнилась та, что «платком взмахнула у ворот»... Но долго грустить солдату нельзя. «Что ты, Ва¬ся—Василек, голову повесил?»  — задорная  песня увлекает его в перепляс с товарища¬ми... А завтра — снова в бой...
Сколько их еще, этих боев, каждый из которых может стать последним... Но пришел долгожданный день Победы. Советская Армия, освободив народы Европы от фашистского ига, загнала смертельно раненного нацистского зверя в его логово. И вот штурм Берлина. «Последний бой, он трудный самый». Это хорошо помнят кавалеры многих наг¬рад родины Павел Констан¬тинович Золотцев, Константин Николаевич Шипунов — все участники штурма Берлина. «Ура, ребята, кажется,  дошли!.. — слова простые, убеди¬тельные. Только теперь, когда враг наголову разбит, можно вздохнуть спокойно. За этими словами — гордость   Победы, огромная   радость!   «Эй, встречай,   с  победой  поздравляй, милыми  руками   покрепче обнимай!»
Не   всем     советским воинам довелось   дожить     до  Победы, но все сражались     за нее, не щадя   крови и жизни. Почтим же минутой   молчания память героев,   отдавших  жизнь за освобождение    человечества… Им   поставлены   обелиски, памятники,  возведены   монументы… Мамаев   курган — одна из святынь    советского народа, всех     прогрессивных людей мира.  Сюда ежедневно приходят  тысячи, чтобы поклониться   подвигу   Солдата-освободителя.
...Пришла    мать     погибшего героя.   Она   кладет   к  вечному огню   букет  цветов.  Вспоминает   сына,   видит  его   в памяти живого,   с   самого    его рождения...   И   вдруг   скорбные рыдания:   мать   снова   ясно сознает, что сына    нет... Хор поет:    «на     Мамаевом      кургане  тишина»...   Здесь      похоронена война...
87   ветеранов    Великой Отечественной   войны     трудились или еще  продолжают  трудиться в    лесокомбинате. О них рассказывает    директор предприятия, участник  войны Владимир Михайлович    Горланов. Ветераны     вносят большой вклад в   досрочное     выполнение   пятилетки.    На 13 процентов перевыполняют плановые задания   малокомплексные    бригады    Д.   Ф. Опрятичева.   А.   Д.   Кирсанова, В Крюкова.   Достойно   встречают  40-летие  Великой Победы бригада   К.  Н.  Шипунова, бывшие воины слесарь   Н.   Н,   Милков, рамщик Д.М.Былинкин, бульдозерист Д. С.   Крюков,   штабелевщик  И.   С.   Смирнов, мастер леса П.  В.  Смирнов,    шофер П. Домнин,   оператор   челюстного погрузчика      А.   П.   Смирнов, сучкорубы   Н.   Д.   Плеханова и П. А. Федоров. Ветераны стоят на ударной   вахте Великой   Победы.
                                                                                                                                             А. Матвеев, 1975 год

        «Этот день мы приближали ...»
В Закобякинском Доме культуры состоялся вечер чествования ветеранов войны и труда, посвященный 40-летию Победы советского народа в Великой Отечественной воне.
В зале собрались труженики колхоза «Власть Советов», домохозяйки, служащие пре¬дприятий и организаций, школьники, пенсионеры. В центре внимания - односельчане, которые в годы войны были в числе тех, кто защитил Родину от захватчиков. Они были тогда молоды, отважны. Они изо дня в день выполняли нелегкое солдатское дело.
Ведущие вечера режиссёр Любимского народного театра Галина Зуева и методист Елена Виноградова от имени всех присутствующих в зале тепло поблагодарили ветеранов за их ратный и мирный труд.
 В 1942 году девятнадцатилетней девушкой ушла защищать Родину Зинаида Ивановна Михайлова. И сейчас в ее памяти жестокие бои, поруганная немцами земля. О тех герои¬ческих годах Зинаиде Ивановне напоминают медали «За оборону Ленинграда», «За побе¬ду над Германией», знак «Отличник Военно-Морского Флота».
После Победы вернулась З.И.Михайлова в родной колхоз, много лет трудилась живо¬тноводом. К наградам за ратный труд добавились почетные грамоты, три знака «Ударник пятилетки».
Боевое крещение прожекторист Валентина Ивановна Лаврентьева приняла под Смо¬ленском. В то лихое для родины время она и ее подруги прошли проверку на прочность, выдержали. Помнит ветеран бои за освобождение городов Орши, Минска, Варшавы. День Победы Валентина Ивановна встретила в Варшаве.
Много лет была В.И.Лаврентьева бригадиром, полеводом. И вот уже более десяти лет ветеран находится на заслуженном отдыхе, но оказывает колхозу посильную помощь.
В  мае 1942 года двадцатидвухлетней ушла на фронт Валентина Михайловна Лаврен¬тьева. Она была зачислена в отдельный передвижной 194 ремонтно-восстановительный батальон. Была поваром походной кухни. Горячий обед нужен солда¬ту также, как патроны и снаряды. Батальон прошел Латвию, Литву, Белоруссию и Польшу. В 1944 году возвратилась Валентина Михайловна домой. И с этого времени до выхода на заслуженный отдых работала дояркой Фоминской молочнотоварной фермы.
В тяжелый для Родины 1942 год вместе с подругами (а в то время ей исполнилось 19) Екатерина Евграфовна Кроваткина была направлена на краткосрочные курсы связистов, а затем зачислена в отдельный батальон воздушного наблюдения. И сейчас ветерану нелег¬ко вспоминать те фронтовые дороги, которыми пришлось пройти, освобождая землю мно¬гострадальной Белоруссии, Чехословакии, Польши. О тех дорогах Екатерине Евграфовне напоминает медаль «За победу над Германией».
После демобилизации вернулась Е.Е.Кроваткина в Закобякинскую среднюю школу. 44 года, большую часть жизни отдала она любимому делу - обучению и воспитанию под-растающего поколения. В 1962 году за успехи в воспитании детей ей присвоено звание «Отличник наро¬дного просвещения». В заветную шкатулку рядом с военной медалью легли медали и за мирный труд. Находясь на заслуженном отдыхе, она и сейчас вносит посильный вклад в воспитание подрастающего поколения.
В походке Василия Степановича Гордеева и сейчас еще видна военная выучка. В ию¬не 1941 года служил матросом на одном из кораблей Краснознаменного Балтийского фло¬та. Защищал Ленинград. Получил ранение. А потом Василий Степанович участвовал в боях за освобождение Гатчины, Пскова, Таллинна, Риги. Ратный труд солдата отмечен орденом Красной Звезды, медалями «За отвагу», «За взятие Кенигсберга», «За освобожде¬ние Варшавы».
Вернувшись на Родину, Василий Степанович работал в МТС, все годы трудился в родном колхозе. К боевым наградам добавились Почетные грамоты, медаль «За доблестный труд», «Ветеран труда».
Николай Андрианович Крошкин, Михаил Федорович Прохоров, Петр Сергеевич Ссорин, Николай Павлович Конопков и другие ветераны в этот вечер вспоминали боевую юность.
В честь ветеранов-фронтовиков состоялся концерт участников художественной само¬деятельности Любимского Дома культуры. Дружными аплодисментами встречали участники вечера постановщика танцев ансамбля «Обнорочка» Н.М.Гулюшкину, участниц танцевальной группы Ж.Мартьянову, Л.Исакову и других.
Долго не расходились жители Закобякина. Еще и еще по просьбе молодежи вспоми¬нали боевые эпизоды фронтовики. Надолго запомнится этот вечер.
                                                                                                                         «Ленинский призыв», 1985 год, май.

Война, забыть или помнить?
Как давно это было, более шестидесяти лет назад. Уже состари¬лись дети тех, кто не видел молодости, кто уходил на фронт прямо со школь¬ной скамьи. Тогда, в грозные сороковые годы, воевала вся страна. Под ружье становились и стар, и млад. В первых рядах шли лучшие, добровольцы. Рва¬лись на фронт горячие молодые парни, просились на фронт и в партизанские отряды молодые девушки. Но, и остав¬шиеся в тылу, жили в жестком режиме военного времени.
Что это было? Битва, втянувшая в себя полмира? Беда, покрывшая чер¬ным фашистским крылом пол-России?
Какой урок извлекли из этого мы, те, кто родился после войны, кто знает о ней лишь по книгам, кинофильмам, вос¬поминаниям оставшихся в живых вете¬ранов? Редко кто из них вернулся до¬мой без единой царапины. Да, были и такие, и это воспринималось как чудо. «Об этом нужно забыть», - сказал мне как-то в разговоре шестидесятилетний, занимающий не последнее место на служебной лестнице человек. - Не было никакого подвига. Никто бы и не вое¬вал, если б не было заградотрядов. А Гитлер шел освобождать Россию от ста¬линского ига. Вы же видите, какие реп-рессии происходили в тридцатых годах, Гитлер нес свободу».
Что ж, может, действительно, забыть это все за давностью лет? Нужны ли кому события, происходившие шесть¬десят три года назад? Вот даже спон¬соров на издание книги «Любимцы в годы Великой Отечественной войны» найти не могу. Книга документальная, без красивостей, лишь сухие цифры, да подлинные воспоминания участников войны, многие из которых уже умерли.
Первые годы после войны в перио¬дической печати появлялись лишь ста¬тьи крупных военачальников, марша¬лов, генералов. Выходили в свет худо¬жественные произведения, описываю¬щие яркие подвиги всем известных ге¬роев: Б. Полевого «Повесть о настоящем человеке», А. Фадеева «Молодая гвардия», Казакевича «Звезда»... Их длинный список можно продолжить. Ветераны, простые люди молчали. Мол¬чание в районной газете растянулось на тридцать лет. Они хотели скорее забыть весь этот кошмар, но он снова и снова являлся во время снов, в бреду. Это творилось с каждым ветераном всю его послево¬енную жизнь и умирало лишь вместе с ним. И тогда они заговорили. К тридцатилетию, сорокалетию, пятидесятиле¬тию воспоминания простых солдат по-являлись почти в каждом номере газе¬ты.
- Что могут они вспомнить? Что мо¬гут знать они о боевых сражениях, о стратегии и тактике наших войск? - вопрошал меня седовласый майор-ветеран. - Им дали винтовку в руки, пока¬зали место в окопе - все, воюй!
Я не согласна с майором. Они вспо¬минают, как уходили на фронт в тапоч¬ках, как кормили клопов в землянках и блиндажах, как спали на снегу, в боло¬тах, на ходу во время передислокации войск. Потом, уже после войны, жадно читая книги командующих фронтами, отыскивали страницы, на которых рас¬сказывалось о местах их боев, стано¬вились настоящими стратегами и так¬тиками.
Люди, пережившие войну, вспоми¬нали своих погибших земляков, плен, побег и освобождение, каторжную ра¬боту в тылу.
Михаил Васильевич ГУРЬЕВ, бывший учитель Любимской сред¬ней школы, член Союза журналис¬тов СССР:
- В своих экзаменационных сочине¬ниях по литературе мои десятикласс¬ники писали о Чапаеве и Павле Корча¬гине, цитировали стихи Маяковского. И там, на фронте, они по примеру своих любимых героев  мужественно сражались с врагом. Пали смертью храбрых комсомольцы Анатолий Проворов, Виктор Мартынов, Павел Соколов. Не вернулись с войны учителя В.П.Якубов, И.Ф. Степанов. От Сталинграда до Венгрии прошел с боями бывший за-вуч школы, радист, старший сержант, парторг роты А.И. Миронов.
Сергей Геннадьевич КАШПИРЕВ, участник битвы на Курской дуге:
- 5 июня 1943 года в шесть трид¬цать утра полетели гитлеровские са¬молеты. Все небо закрыли. Юнкерсы 88-87 (в основном), хенкеля (тяжелые самолеты) кидали мины прямо в ящи-ках, они в воздухе разлетались. Лете¬ли и итальянские самолеты (как наши кукурузники). Они переходили --в пике и сбрасывали бомбы. Горели хлеба, вздымались фонтаны земли, облака дыма, прорезываемые языками пла¬мени. Основной удар пришелся на 52-ю гвардейскую дивизию и на нашу. В этот день враг разбил и 52-ю, и нашу, вышел на шоссейную дорогу и по ней стал расползаться. Мы в одну сторо¬ну немца бьем, а он еще и сзади на танках пробрался и давай нас давить. А с нами «чернорубашечники», мест¬ные жители из освобожденных сел. Не¬обстрелянные. Они винтовки поброса¬ли, головы закрыли руками и сидят в траншее. Мы говорим: «Стреляйте или бегите отсюда». А они так и сидели, пока в плен не попали. Мало нас, кто вышел оттуда живым, человек пять всего.
В Прохоровке с десяти утра нача¬ли огоньки мелькать, в час или два все небо заволокло дымом и солнышка не видать. Четырнадцатого числа прохо¬дили мы через Прохоровку, когда нем-ца уже гнали. Даже тогда было дышать нечем, а поле, где сражение проходи¬ло, все усеяно танками. Целое клад¬бище танков: и наших, и немецких. Многие друг на друга вздыбились. Вот так сражение проходило.
Николай Владимирович МАЛЬГИН:
- В первых числах декабря нача¬лось второе наступление советских войск под Москвой. Знаменитый рейд гвардейского кавалерийского корпуса генерала П.А.Белова начался удачно. Наш полк вырвался вперед. Вошли в большое село, остановились, чтобы бойцов покормить и дать отдохнуть. Со своими двумя пулеметами я облюбо¬вал кирпичный сарай. Сам выбрал позицию со стороны, выходящей на заснеженное поле, второму расчету приказал окопаться с другой стороны, лошадей в сарае укрыли. Только это успели проделать, на село обрушил¬ся шквал артиллерийского и миномет¬ного огня, немцы пошли в атаку.
А у нас ни артиллерии, ни танков. Одним стрелковым оружием такую силу не сдержишь. Начали отходить. А мне, понимаю, с места тронуться нельзя, потому что немцы по этому полю, что передо мной, попытаются в тыл зайти и перерезать пути отхода. И точно, лыжный батальон противни¬ка начал село обходить. Дал я для на-чала длинную очередь, провел ство¬лом вдоль колонны, лыжники попада¬ли, многие не двигаются. А тут мина разорвалась на противоположной от меня стороне сарая, пулемет замолк, стонов не слыхать, значит, соображаю, прямое попадание. Мысленно попро¬щался с погибшими бойцами. О дру¬гом думать некогда, немецкие лыжни¬ки снова поднялись в атаку. Ну, опять я очередью заставил их носом в снег уткнуться. А потом понял, что и нам пора ноги уносить. Погрузили пулеме¬ты на салазки, специально приспособ¬ленные, быстро впрягли лошадь, под¬носчику патронов приказал садиться верхом, а второму номеру за пулемет ложиться, свой и мой отход прикры¬вать. Рванули ребята галопом, а я, где ползком, где перебежками, следом тронулся. Не рассчитывал, что живым выберусь из этого огненного ада. Однако пронесло. Скатился в овраг, чуть отдышался, огляделся по сторонам. Наши! От радости аж голова закружилась, и ноги какие-то ватные сделались. Так и сел прямо в сугроб.
Эльза Александровна ОСИПОВА, узница концлагеря «Клоога»:
- Было жарко, очень хотелось пить, но воды нет. Вода мутная, теплая, отпускалась строго по норме -  кружка в день. Немцы возили е в большой бочке, и как только она въезжала на территорию лагеря, мы, ребятишки, бежали следом с кружками, стараясь их подставить под капель. Ссорились, считали капли, часто проливали то, что успели собрать. Немец, сидящий на бочке и играющий на губной гармошке, вскоре замечай нас, резко поворачивался и стегал плеткой кого попало. Мы бросались врассыпную, так и не попробовав «золотые капли» воды.
Строго в одно и то же время мы бежали в очередь за обедом. То, что каждый получал в миску, и называлось «едой», со временем потеряло смысл. Оно стало символическим лагерным обрядом. Тягучая жидкость с клецками, изготовленными из слежавшейся муки, напоминающей мел и сто пятьдесят граммов эрзацхлеба составляли ежедневное меню взрослых и детей. Один запах этого «супа» вызывал тошноту. Многие умирали с голоду, но есть не могли.
Воспоминания, собранные в моей неопубликованной книге, можно цитировать до бесконечности. В них - боль за украденные детство и юность, за разлуку с семьей, за гибель друзей и любимых. В них - смысл человеческого бытия простого солдата, вставшего на защиту родной земли от чужеземца, ворога и воевавшего не из-под палки, и не из-за страха перед заградотрядами.
Да, в России были страшные времена сталинских репрессий, был ГУЛАГ, но когда приличного вида человек смотрит мне в лицо и утверждает, что в немецких концлагерях относились к  людям гуманнее, мне вспоминаются фотографии с кипами человеческих волос, дымящимися крематориями, узниками, похожими на скелеты, демонстрировавшимися на Нюрнбергском процессе. Как бы ни было плохо у нас в России, это наша Родина, и наводить порядок в ней должны мы. а не дяди, пришедшие со стороны. Великая Отечественная война 1941- 1945 гг. - это часть нашей истории. Имеем ли мы право ее забыть?                                                                                                                                                                                                                                                                                Т.Амангельдыева 30 ноября 2004 года.

Глава III, Мы вышли из войны. Воспоминания участников войны и тыла

Глава III
                                                                Мы вышли из войны
                                                   Воспоминания участников войны и тыла

                
                                                        Николай Федорович Андрианов
 В войну каждый делал свое дело

Хотя я родился и вырос в крестьянской семье, однако после окончания семилетки поступил в Калязинский индустриальный техникум. Что повлияло на такой выбор? Возможно, повальное и то время увлечение молодежи техникой, стремление к знаниям. Вторая пятилетка. В стране бурно шло техническое перевооружение народного хозяйства, а грамотных специалистов на фабриках и заводах не хватало.
Так или иначе, только в 1939 году мы, несколько выпускников техникума, прибыли по распределению в Рыбинск на завод полиграфических машин. Со спецификой этого предприятия мы вкратце познакомились во время преддипломной практики и теперь, назначенные на определенное рабочее место, наивно считали себя грамотными специалистами, легко разбирающимися в самых сложных технических вопросах. Однако, опытные мастера производственных участков, выросшие из кадров рабочих от станка, под начало которых нас поставили и за плечами которых был огромный практический опыт, чем мы, вчерашние студенты, естественно, не обладали, запросто спускали нас с облаков на грешную землю и добросовестно учили уму-разуму.
Работать, однако, довелось совсем немного, В конце сентября получил из райвоенкомата повестку о призыве на действительную службу в Красную Армию. Призывались, если память не изменяет, одновременно два года - 1919-й и 1920-й. Принимались меры к укреплению обороноспособности страны, увеличивался численный состав вооруженных сил, потому что война, полыхавшая в Западной Европе, вплотную подошла к границам Советского Союза.
Направили в Качинскую авиационную школу, которая готовила летчиков-истребителей. (При ней была и школа младших специалистов по подготовке техников-мотористов). Изучали материальную часть самолетов и одновременно закрепляли полученные знания на практике, готовили крылатые машины для тренировочных полетов курсантов. По окончании школы меня направили для прохождения дальнейшей службы во вновь организованную школу летчиков во Львов. И вновь потекли обычные армейские будни. Однако обычными их можно было назвать лишь относительно. Рядом граница, за нею, как доходили до нас слухи, все время происходило передвижение немецких войск. Все более нахально вели себя их летчики, то и дело, нарушая наше воздушное пространство. Гитлеровское командование явно к чему-то готовилось. Очевидно, учитывая обстановку на границе, нам и приказали перебазироваться в Фастов, город в Киевской области. Здесь и застала нас война.
Помню благодатный вечер 21 июня. Земля отдыхает после дневного зноя, дышит легкой прохладой. На ум невольно приходят слова из «Полтавы» А. С. Пушкина: «Тиха украинская ночь, прозрачно небо, звезды блещут...». Действительно, они сияют так ярко, словно их только что с усердием начистили мелом и суконкой. Так же, как мы полчаса назад драили пуговицы на гимнастерках, готовясь к завтрашнему воскресному увольнению.
Увы, увольнение не состоялось. На рассвете нас подняли по тревоге и объявили, что гитлеровская Германия вероломно напала на Советский Союз. Ожесточенные бои идут на всем протяжении западной границы от Баренцева до Черного морей.
Используя внезапность нападения, превосходство в танках, артиллерии, авиации, вражеские моторизованные колонны рвались к древней столице Украины – Киеву.
Пришлось нам снова передислоцироваться. Обосновались на этот раз в Ростовской области, в центре известного на всю страну совхоза «Гигант» -- Зернограде.
Вскоре здесь из летчиков-инструкторов школы сформировали авиационный истребительный полк, который придали 397-й пехотной дивизии, для обслуживания самолетов выделили группу механиков, в нее попал и я. Началась настоящая боевая работа. Летчики за день совершали по нескольку вылетов. Технари быстро осматривали приземлившиеся самолеты, устраняли обнаруженные повреждения, заправляли баки горючим, пополняли боекомплект, и машины снова уходили в небо. Частенько самолеты возвращались в сплошных пробоинах. Приходилось только удивляться, как уцелел сам летчик и ухитрился дотянуть до аэродрома. В течение короткого времени мы устраняли повреждения и к утру «ишачки» (истребители И-16, находившиеся на вооружении в первые месяцы войны) были готовы к полету.
Было очень трудно, но мы не замечали усталости. Все же механикам и другому обслуживающему персоналу было легче, мы находились на земле в относительной безопасности. А каково нашим ребятам там, в небе, когда приходилось вступать в бой с противником, во много раз превосходящим по численности наших товарищей.
Полк нес потери в летном составе, в боевых самолетах. Бывало, механик с надеждой всматривается в небо, не покажется ли знакомый силуэт. Возвратившиеся летчики говорили ему: «Не жди. Погиб твой лейтенант». И отворачивались. Жутко было смотреть, как плачет, не скрывая слез, взрослый мужчина.
Немцы нащупали наш аэродром. Вражеские бомбардировщики шли волна за волной, бомбовые разрывы слились в сплошной гул. Истребительный полк понес невосполнимые потери в личном составе и боевой технике. Уцелевшим было приказано выехать в новое расположение школы, в Туркмению. Просьбы направить нас в другую авиационную часть — отклонялись.
Глубокий тыл, а хлопот у обслуживающего персонала - хоть отбавляй. Летчиков готовили по сокращенной программе, тренировочные полеты с утра до вечера, едва успеваешь залить в бак бензин. К тому же летом донимает нестерпимая жара, непривычная для человека, выросшего в центральных районах России.
Здесь перед нами во всем величии предстал беспримерный героизм тружеников советского тыла. Страна вследствие вражеской оккупации лишилась на западе важнейших промышленных районов, а Красная Армия получает все более совершенную технику и во все возрастающих количествах. И к нам в школу поступили новые истребители  Яки. Нам, мотористам, не трудно было понять восторги летчиков, особенно тех, которые прибывали в школу осваивать новые истребители, до этого успевшие повоевать на старых самолетах.
«Классная машина; А скорость, а вооружение.  А рулей как слушается, хоть вальс танцевать - так в самый раз. На этих «ястребках» такого шороху фрицам наделаем, до самого Берлина не оглянутся», -- шумели они, собравшись в кружок после возвращения из очередного тренировочного полета.
Возвращаясь мыслями в прошлое, невольно склоняешь голову перед величием подвига советских воинов, рабочих, колхозников.
                                                                                                                        Ленинский призыв, 29 января 1985 г.

                                                                          Виталий Геннадьевич Астафьев
 В ремонтно-танковом батальоне

      Отец вернулся с финской, весь обмороженный, простуженный, часто  и подолгу болел. И не оправился, в 1940 году оставил пятерых детей сиротами. Перед смертью подозвал меня и сказал, с трудом переводя дыхание: - За старшего в доме остаешься, Виталька, за хозяина. За братьев и сестер ты теперь в ответе. – Похоронили отца. А с чего начинать – не знаю. Ведь «хозяину» этому только-только 14 лет стукнуло. Да ничего, видать, не поделаешь, от судьбы своей никуда не скроешься. Приходилось в коренную впрягаться в колхозную работу.
     А в 1941-м война, пострашнее финской началась. Мужчины из колхоза на фронт  ушли, и все дела артельные легли на плечи стариков женщин да таких подростков, как я. В январе 1943 года получил повестку из райвоенкомата. Значит, и мой черед пришел. Мать, провожая, слезами исходила, понимала, что трудно ей придется без старшего сына. Но и то понять надо, что до конца войны далеко еще, вон немец у Сталинграда стоит, хоть и окруженный; у Ленинграда; Украину, Белоруссию. Прибалтику гитлеровские солдаты топчут. И никто, кроме нас, врага не прогонит с родной земли. Направили под город Горький в учебный полк. Восемь месяцев осваивали самоходную артиллерийскую установку САУ-76. Учились основательно, с таким расчетом, чтобы каждый боец мог,  в случае необходимости, любого члена экипажа заменить. Так ,так, скажем, я, заряжающий, мог занять место водителя. Такая взаимозаменяемость крайне необходима в боевой обстановке.  После учебы получили в Горьком «самоходки» новенькие, погрузились в эшелон. Хоть и много в России дорог, но в то время они приводили солдат в один пункт назначения – на фронт. Почему-то наш полк часто перебрасывали с одного участка на другой, так что повоевать пришлось и на Украине, и в Белоруссии, хотя в знаменитой наступательной операции наших войск «Багратион» участвовать не довелось. Обычно мы действовали в боевых порядках пехоты, поддерживали ее в обороне или в наступлении. Маневренные самоходные установки представляли собой незаменимое оружие, особенно против вражеских танков.
      Боев было много, а особенно запомнился один из них – на реке Нарев в Польше. Может быть потому, что в том бою я был тяжело ранен. Нарев – река не глубокая, переправу находить не требуется, но вот берега высокие, обрывистые, по такой крутизне «самоходки» ни за что не забраться. Надо было искать обходной путь. Его вскоре и обнаружили командиры. Это была не широкая лощинка, она разрезала берег и спускалась к реке. Туда и пошли наши самоходные орудия. Выдвинулись на прямую наводку и открыли огонь по огневым точкам противника, наша артиллерия с другого берега поддержала. А тут пехота вперед пошла. Ей-то крутой берег – не такое уж серьезное препятствие.    Плацдарм захватили, расширили его до подхода главных сил, хотя немцы не прерывно контратаковали при поддержке танков, артиллерии и авиации. По нескольку атак в день отбивали, но выстояли. Когда бои на плацдарме близились к завершению, наши войска пошли вперед, меня ранило осколком в правое плечо со стороны спины, с десяток мелких осколков, не крупнее песчинки, впились в лицо. Как глаза уцелели, не пойму до сих пор. Видно, счастье солдатское выручило.
      После госпиталя направили меня в запасной полк. Туда наезжали представители различных родов войск, пополнение отбирали. Раз появился у нас офицер, приметил я, когда он мимо проходил,
в петлицах эмблему – танк. Вот, соображаю, к нему  попасть бы, в танке ведь не хуже воевать, чем на «самоходке». Построили нас, офицер вдоль строя идет, беседует о чем-то с солдатами. И до меня очередь дошла. – Где воевал? – спрашивает. -  На втором Белорусском, в 65-й армии генерала Батова. – Кем? – новый вопрос. – Заряжающим на САУ-76. – А что умеешь делать? – Все умею, - прихвастнул я на всякий случай. – Собирайся, поедешь со мной. – Есть собираться, - бодро ответил я. Но место, когда прибыли, оказалось совсем не то, на что рассчитывал. Фронтовой тыл, и название нашего подразделения длинное: 20-й отдельный ремонтный танковый батальон. Стало быть, не воевать, а танки ремонтировать. Ну, думаю, не долго здесь «прокантуюсь», буду проситься на передовую. А оказалось, служба в батальоне, а вернее, пожалуй, работа, на несколько лет, почти до самой демобилизации. И «кантоваться» не приходилось: работы каждый день сверх головы, спали урывками по два – три часа в сутки. А нам все подтаскивают и подтаскивают подбитые танки.
     По количеству машин, характеру повреждений мы пытались представить напряженность боев и судьбу экипажей. Вот у этого разбита снарядом ходовая, а танк целехонький. Значит, выбрались благополучно ребята. Только почему неподвижную машину немцы до конца не расстреляли? А может, другой танк на выручку поспешил, своей броней раненого товарища прикрыл? Тот вон, например, у которого в бортовой броне дыра сквозная, крышка верхнего люка взрывом сорвана, внутри все покорежено, и везде большие пятна запекшейся крови. Видать, до последнего дрались герои: боекомплект весь израсходовали, иначе взорвались бы снаряды от детонации, и танк годился бы тогда разве что на переплавку.     Постоишь так молча возле разбитой машины, вспомнишь танкистов, что погибли в ней, и думаешь: силен же боевой дух советского солдата и дружбой своей воинской крепок боец. Потому и бьем врага, и до последнего конца уже совсем недалеко осталось.
     В батальоне я близко сошелся с Игнатом Андреевичем Литвяковым. Сварщик высшей квалификации, кадровый рабочий знаменитого Кировского (бывшего Путиловского) завода в Ленинграде, он выполнял  самые ответственные работы: заваривал трещины в броне, пробоины. Делал все быстро, а главное -  качественно, Гордился при этом. Закончит шов, похлопает его широкой  ладонью и скажет: «На этом танке можно до Берлина ехать, надежно сработано». А завод И.А.Литвякова знаменит на всю страну. Первые советские тракторы – «фордзоны» на нем  стали собирать. Помню, мальчишками мы вприпрыжку бегали за таким «фордзоном», а он, блестя поперечными ребрами задних колес и постукивая мотором, неутомимо тащил за собой небольшой плужок. Незадолго до войны Кировский завод на выпуск тяжелых танков КВ перешел. А сейчас из его ворот выходят на колхозные и совхозные поля могучие богатыри – «Кировцы». Игнат Андреевич  стал моим первым учителем в сварочном деле. Бывший моряк, он часто вставлял в свою речь соленые матросские словечки, но получалось у него как-то совсем не обидно, по-свойски, потому что смотрел он при этом добродушно, а в глубине глаз, я замечал, таилась какая-то печаль. Он ничего о себе не рассказывал, а я не решался приставать с расспросами. Может, у человека сын такой, как я, где-то воюет. Или уже убит. А может, вся семья от голода погибла в блокадном Ленинграде. Зачем же бередить незаживающую рану? А что касается работы, то ни себе, ни другим поблажек не давал. Сделаешь что не так, выдаст по первое число. Он не только в сварке, вообще в машинах грамотно разбирался. И так уж получалось, что за советом, за помощью многие ремонтники к нему обращались, а не к командиру. В короткие минуты отдыхаю. Игнат Андреевич говаривал, бывало: - Чем ты проверишь прочность сварочного шва? – Прибором, конечно, - бормочу неуверенно. – Эх ты, прибором! – небрежно машет рукой Игнат Андреевич. – Прибор – штука неодушевленная, одним словом, железо холодное. Слушай, что скажу дальше. Вот заварил ты шов кое-как, то ли поторопили тебя, то ли устал крепко, значения не имеет. Приехали танкисты, забрались в отремонтированный тобою танк и в бой пошли. А шов твой от первого же снаряда раскололся, и ребята погибли. Кто, думаешь, виноват? Только ты. Может, жестокие тебе слова сказал, но справедливые они. Запомни на всю жизнь, Астафьев: прочность всего сделанного тобой своей рабочей совестью проверяй, никогда ее, эту совесть, от себя даже на вершок не отпускай. И я запомнил слова моего наставника. А когда расставались, он сказал на прощание: - Чую, Виталий, вот этой штуковиной ты навсегда приварил себя к металлу, - и показывает держак с остатком электрода.
       Угадал учитель мою дальнейшую судьбу. После демобилизации в 1950 году работал я в леспромхозе и шофером, и механиком, мастерской заведовал не Первомайском лесопункте, а думку о сварочном аппарате все время при себе держал. И, наконец,  вернулся-таки к профессии, которой обучил меня на фронте кадровый ленинградский рабочий, бывший военный моряк Игнат Андреевич Литвяков.
    В 1981 году на пенсию ушел. Однако, дома сидеть не захотел. Обосновался в тесной будочке на нижнем складе в Любиме, возле разделочной эстакады. Позовет слесарь, сварочный аппарат на саночках к месту поломки подтащу, заварю, что надо, и опять свободен. В свою тесную каморку возвращаюсь, вспоминаю и предвоенную,  и военную пору, сравниваю с жизнью сегодняшних поколений. Ничего не скажешь, сейчас молодежь лучше живет. Не только в смысле материального достатка. Учиться захотел – пожалуйста! Если желание и способности есть. Что же, все правильно. За то и  мы воевали, чтобы дети нужды, а тем паче войны не знали. А разве, скажем, не почетно быть просто рабочим, сельским механизатором? Жизнь только тогда приобретает смысл, если ты принимаешь в наследство дело своих отцов и приумножаешь его своим трудом.
                                                                                                                                                                      1984 г.
                                                                        
                                                                              Виктор Петрович Басков
          Станция Любим в годы войны
     С первых дней войны на железнодорожников легла огромная физическая и моральная нагрузка. В хорошем техническом состоянии должны были находиться железнодорожные пути, которые построены еще в начале ХХ века. Одностороннее  движение требовало четкого расписания для поездов, двигавшихся через ст. Любим в получасовом интервале. С запада шли эшелоны с заводским оборудованием и беженцами, на запад – военные. Участок, за который отвечали Любимские железнодорожники, составлял около ста километров – от Данилова до Буя. Остановки поездов для заправки водой, углем и дровами в Любиме были для 90% поездов вынужденными. От станции до реки Уча идет так называемая труба. Это была в годы войны поистине стратегическая водная ниточка, и не случайно дважды немецкие самолеты ее бомбили. Этой маленькой реке с чистейшей водой, снабжающей население  и железную дорогу, когда-нибудь люди поставят памятник.
   Огромные высокие колонки заводили свои «хоботы» в тендер паровоза и буквально в несколько минут наполняли его. Один эшелон отходил, на его место вставал другой. По две колонки с обеих сторон станции работали круглосуточно. Железнодорожники были переведены на военное положение. Каждый вечер небольшой пассажирский поезд, прозванный «колхозником», увозил любимских ребят на войну. На станции к восемнадцати часам собиралось много народа, уезжали с песнями, обещали вернуться, но мало кто возвратился. Красивые и умные, мечтавшие жить и учиться, Коля Пугачев, Валя Седякин, Коля Новожилов, Толя Смирнов, Леонид и Василий Невские, Леша Мельников, Игорь Дощечкин – дети железнодорожников, окончив школу, уехали на фронт и вскоре погибли. Запомнилось, как они трепали нас, вихрастых пацанов и говорили: «Растите, помогайте родителям». И мы помогали взрослым расчищать от снега железнодорожные пути, кололи на щебенку булыжники, подсыпали под шпалы песок, встречали детей, эвакуированных из Ленинграда, которых было больше, чем из других городов. В сентябре они, полуголодные пришли в наши школы и, надо отметить, блестяще учились.   Девочки - ленинградки:  Лида Смирнова, Ида Зыкова, Нина Дроздова, Галя Леонтьева, где вы сейчас, как сложилась ваша судьба?
   Осенью же сорок первого пришли первые похоронки на отцов, братьев. Первой лишилась отца Люся Гордина, а затем печальные известия стали постоянными. В октябре, когда фашистские войска подошли к Москве, наша Ярославская область стала по существу прифронтовой. Главная задача немцев была – перерезать железную дорогу с Востока. В середине октября (16-го) станцию Любим бомбили шесть немецких самолетов, но из десятка сброшенных авиабомб только две упали в непосредственной близости от выходной стрелки. Движение было остановлено на несколько часов. Железнодорожники и их семьи, жители города восстанавливали путь, и поезда вновь пошли.  В эти же дни на станции стали разгружать эшелоны с сибирскими дивизиями. Из вагонов выводили коней, выгружали пушки, военную амуницию. Солдат размещали в домах любимчан, в окрестных селах. В городе появился госпиталь, оборудованный в средней школе на Советской улице. Школьники собирали для раненых книги, устраивали дежурства и концерты. А однажды в школу пришла секретарь райкома комсомола Катя Пулкина и попросила ребят, живущих на станции, дежурить у поездов, идущих на фронт, собирать и опускать в почтовые ящики солдатские письма- треугольники, которые они зачастую выбрасывали из вагонов.
    К Новому году многие военные отбыли в Москву, на фронт. И снова у железнодорожников было много забот: выдержать ритм, найти «окно» для отправки эшелонов. Железнодорожникам  Правительство, ГКО дали бронь, до конца войны их больше не призывали в армию. Так закончился 1941 год. В таком напряжении была станция Любим всю войну. С середины 1944 года можно было наблюдать усиливающееся движение через станцию всех эшелонов на Восток. На запасных путях днем и ночью шла погрузка лесоматериалов для восстановления освобожденных городов. Огромную роль играл лесозавод КИМ, на нем трудились более ста человек. В основном, это были молодые женщины, девчата. На вагонетках они катали доски, крепежный материал для шахт Донбасса. Бревна грузили мужчины и появившиеся на станции военнопленные. С прорывом Ленинградской блокады стали уезжать ленинградцы, повзрослевшие наши друзья. С начала  1945 года эшелоны шли, в основном, на Восток. Солдаты и офицеры были в приподнятом настроении, с орденами  на гимнастерках. И звучали уже не гармошки, как в 41-м, а невиданные до той поры аккордеоны.
    И вот  пришел он – День Победы. С утра 9 мая в останавливающихся эшелонах слышны были песни, музыка и, конечно, салют. Стрельба шла из винтовок, автоматов, пистолетов; люди обнимались, целовались, качали отцов-командиров. Да, это была великая радость Победы. Она дорого досталась нашему народу. И сегодня, когда я иду по улицам станции, думаю о том, как здесь тихо. Знает ли молодежь, какую цену пришлось заплатить маленькому Любиму, двум сотням железнодорожников станции Любим  за нашу Победу? Любимчане  достойно воевали и трудились. Всех ли мы помним, всем ли воздали должное? Шестидесятилетие со дня окончания войны призывает: надо помнить!                                                                                                                     

                                                                                                                                                                     2004г.
      
                                                                             Геннадий Иванович Бахвалов
     Навеки – восемнадцатилетние

Когда слышу по радио песню Булата Окуджавы «мы с тобой, брат, из пехоты…», то ясно, будто это было вчера, вспоминаю себя, друзей  по пулеметному взводу молодыми, восемнадцатилетними. Своего товарища и земляка-ермаковца  Леню Перешивкина, который был у меня вторым номером, Сашу Троицкого (теперь Александра Федоровича Троицкого), других однополчан-пехотинцев. Уже гремела война, а я, семнадцатилетний, только-только окончил педучилище и стал работать учителем в Обнорском. В крутые январские морозы сорок третьего наступил и мой черед идти защищать Родину. На призывной пункт пошли мы с Леней Перешивкиным, одноклассником, за одной партой сидели, другими ровесниками 1925 года рождения. Направили нас в Тамбовское пулеметно-минометное училище, где в течение пяти с половиной месяцев осваивали основы военного искусства. Учение оказалось не из легких. Ведь расчету из двоих человек полагался не только станковый пулемет «Максим», коробки с лентами, но и по винтовке, по 500 штук патронов, гранат. Короче, полная боевая выкладка. Трудно было, но мы старались, потому что понимали: там, на передовой, нашим товарищам непомерно, по сравнению с нами, тяжелее. Все мы с нетерпением рвались на фронт, но нас сперва направили в Куйбышев, на формирование.  Жадно слушали сообщения Совинформбюро, старались не пропустить ни одной вести с фронта. – Когда же, когда отправление? - нетерпеливо спрашивали мы у политрука. – Успеете в самый раз, - отвечали нам. И действительно успели в самое пекло. До конца дней буду гордиться тем, что был участником исторической Орловско-Курской битвы, легендарного сражения на  Огненной дуге. Именно с него и началась моя фронтовая биография. Одиннадцатая гвардейская армия, в которой я воевал, принимала самое активное участие в операции «Багратион». Пехотные части шли на прорыв северо-западнее Болхова и Хотынца. Участвовали в ней и мы с Леонидом  Перешивкиным с нашим «Максимом». Гром боя стоял круглые сутки. Кожух пулемета не успевал остывать. На нашу долю выпало освобождать станцию Хотынец. Немцы сопротивлялись ожесточено, но наши части оттеснили их к реке Вытебеть. А в целом прорыв обороны противника 11-й армией был такой, что, как мы узнали позже, довел до бешенства Гитлера. Оно и понятно: немцев вышибли из Мценска, Болхова, Хотынца. На очереди был Карачев, это уже Брянская область.
Помню, провели разведку боем. Засекли огневые точки противника. Прямо перед носом немец пускает осветительные ракеты. Командир пулеметного взвода лейтенант Лечицкий приказал: - Окапываться. - Окапывались лежа. Установили пулемет. Утром увидели: оборону заняли примерно в сотне метров от вражеских окопов. Этим воспользовались немецкие снайперы. Хорошо, что разрывная пуля угодила в край моего пулеметного щитка, но все равно меня ранило в голову, в руку, в грудь. А тут еще мины начали рваться. Командир взвода приказал: - Геннадий, видишь дом? Там в проулке миномет. Ну-ка сыпни! – Я стал поливать очередями. Но было поздно: нас уже взяли в «вилку». Сбоку, совсем  рядом, взорвалась мина, чувствую: по спине, как бороной прошлись. И наступила тишина. Контузия. Но из боя я не вышел, хотя потом с неделю плохо слышал. Переползли на другое место, на время затаились. А ночью вытащил пулемет и установил его. И тут началась наша артподготовка. После нее и рванула вперед «царица полей». Мы с Перешивкиным устремились со своим «Максимом» следом. Поработать пришлось много. Выпускали по бегущему противнику ленту за лентой. Карачев был взят. Нашей дважды Краснознаменной гвардейской дивизии, которой командовал генерал-майор Шафранов, присвоили наименование - Карачевская. А где-то рядом гремело, пылало до небес величайшее танковое сражение Второй мировой войны у Прохоровки. 1200 танков с обеих сторон сошлись! Это трудно представить  при  наличии самой богатой фантазии. Но это было. Нас отводили на переформирование, когда мы узнали о том, что в честь освобождения Орла и Белгорода Москва салютовала из 120 орудий. Это был первый за время Великой  Отечественной салют в честь побед Красной Армии.
6 сентября мы пошли в наступление на Брянск. Этот день видится таким. Утро. Земля покрыта инеем, как снегом. А кругом то же самое, что оставили за спиной на Орловщине: сгоревшие  дотла деревни, одни печные трубы стоят. Посмотришь, и сердце кровью обливается, и ненависть закипает к захватчикам: тут люди жили, радовались, любили, хлеб растили, детей поднимали на крыло. И вот пришли гитлеровцы и все нарушили. Да разве такое простишь?! Когда дали команду «Вперед», мы двинулись с опушки леса, где стояли, в сторону противотанкового рва. Там была немецкая оборона. Но противник уже ее оставил. Мы устремились левее по болоту. Заяц перебежал. Как он тут, косой, выжил? – Ну, что-то будет, - пошутил кто-то.  И точно. Как говорится, будто «накаркал». На нас обрушился шквал огня. Чую: словно споткнулся о камень. Смотрю: кровь из ноги хлещет, осколок попал. – Леня, - кричу Перешивкину, своему второму номеру, - дуй вперед! Я как-нибудь перевяжусь. Перевязал, перетянул ногу, слышу стоны рядом. Подполз – пулеметчик из нашего взвода, Москвитин, лежит. Бедро у него разворочено. Сильный такой парень был, в рукопашной немцев на штыке, как навильник сена, перебрасывал, а тут стонет. Вытащил я индивидуальный пакет, перевязал, да только кровью бинт тут же пропитался. – Где твой пакет? – кричу. – В вещмешке, - отвечает. Этим пакетом перетянул ногу ему выше раны. – Лежи здесь, - говорю ему, а я поползу, пришлю санитара. Пополз по болоту, а след за мной, как после гусеничного трактора. Слышу, кричат: - Бахвалов! Друга твоего, Перешивкина ранило. Подполз, а он уже перевязанный. – Гена, - просит, - матери сообщи. – Что ты, - говорю, - Леня, мы с тобой еще фрицев пошерстим. А он только слабо махнул рукой. Вот ведь как бывает: учились за одной партой, призывались вместе, за одним пулеметом воевали, ранило вместе. А тут меня еще раз стукнуло: достала фашистская пуля, в грудь навылет. И я впал в забытье. Очнулся уже ночью. – Есть кто-нибудь живой? – спрашивает кто-то шепотом. – Есть, - отвечаю. Солдат незнакомый возле меня появился. – Я санитар. В лесу у меня повозка. Сейчас подгоню. Уложил он нас на повозку, довез до медсанбата. Он был даже не из нашего полка, из соседнего. Фамилию я его запомнил, Орлов, из Башкирии. В санбате мне сделали перевязку, и я опять впал в забытье. Очнувшись, первым делом спросил: - Как Перешивкин? – Умер твой Перешивкин, - ответили.
Началась госпитальная жизнь, сперва в Туле, потом  в Иванове. В Иваново приезжала ко мне мать из родной деревни Пустынь. В строй я возвратился аж в марте сорок четвертого. Помню, пешим маршем прошли за двенадцать дней 540 километров. И опять воевал я с верным «Максимом». Когда последний раз ранило, то лежал в госпитале в городе Скопине Рязанской области, и в январе сорок пятого списали меня из армии по чистой. Явился домой с орденом Красной Звезды, медалями «За отвагу» и «За боевые заслуги» и шестью нашивками за ранения, среди которых половина – за тяжелые. А вот брат мой с войны не вернулся…
                                                                                                                                                                       1985г.
 
                                                                         Геннадий Иванович Бахвалов
                                                                                                                                         Помнит солдат войну.
                                                                                                                                         Проклинает солдат войну –
                                                                                                                                         мира хочет солдат.
    
Это мое завещание всем потомкам-землякам, участникам Великой Отечественной войны 1941-45 годов, участникам военных операций под кодовым названием "КУТУЗОВ" - 1943 год", "БАГРАТИОН-1944 год".    Г.И.Бахвалов, инвалид ВОВ с 1945 года,  заслуженный учитель школы РФ.
    
                       1 глава
            Помнит солдат войну.
    
          Никогда я стихов не писал,
    А однажды такое случилось:
    Раз в июле друзей боевых вспоминал,
    Что-то вроде стиха получилось.
    И хоть я не поэт, дара нет у меня,
    Болью сердца слагал эти строки я...
    Кто же знал много лет назад
    Там на Брянской, Орловской земле,
    Что на той самой «Курской дуге»  -
    Разыграется огненный ад.
                           И подумать тогда  не могли,
                           Что наступят суровые дни!..
    
         Но по пыльным дорогам шагают!
    От бессонных ночей изнывают!
    По семнадцать курсантов в шинелях,
    Залегают в оврагах и щелях.
    И идут - пыль да гарь лишь глотают,
    Да все к пеклу войны привыкают.
                                 А войне шел уж третий год.
                                 И шагал наш курсантский взвод,
                                 Чтоб вступить в тот кромешный ад!
                                 Это помнит пусть стар и млад!!!
    
         А однажды, ты помнишь  то сало,
         Что тогда по Ленд-лизу прислали...
         По кусочку на всех разрезали.
                    На коротком, тревожном привале,  
                              Все с опаской на небо взирали,
                         А как "Воздух" - внезапно звучало,
                         По канавам тотчас залегали.
    
          Да, июль 43-го года.
    Ты теперь уж как будто во сне...
    Но, багровое солнце, как с черного пода
    И теперь ты все видишься мне...
                                А над нами стервятники вьются,
                                Воют бомбы, дым, огненный блеск,
                                И шрапнели так дробно рвутся,
                                Грохот танков и лязг, и треск.
    
         И земля вся как будто вздыбилась,
    Но под грохот, свист снарядов мыслилось:
    "Бить врагов! И назад не смотреть!"
                              А земля глухо, тяжко стонала
                              Ходуном пошла, как волна...
                              А живого уж тут и не стало,
    Лишь грохочет, бушует война!
    
         Разве могут забыть это люди Земли?
    И достойно ли это их?
    Чтобы бить, кромсать они так могли -
    Что Земле было стыдно за них!
    
                                          А еще не забыть никогда,
                                     Пусть пройдут еще дни и года.
                                     Как с "Максимом" безусый юнец,
                                     Брал ты станцию -  ХАТЫНЕЦ!
    
         Помнишь бой? С бронепоездом стычка.
    И фашисты навстречу бегут…
    Развернул свой "Максим" по привычке,
    Слышишь ты, как фашисты орут?!
                           Дал тут очередь:  крик уж незвучный,
                           И фашистов косит наш "Максим"!
                           Рядом, Ленька, мой друг неразлучный -
                           Ермаковских колхозников сын!
    
         Бронепоезд нас огненным шквалом обдал
    - И не мешкая, тут же обратно подал -
    Тут встряхнул ты руками, трясешь головой,
    Видишь,  друг твой встряхнулся и тоже живой.
                                   На Карачев с ним вместе ходили!
                                  Там фашисты сполна получили!
                                  Как горел! Помнишь город Карачев?
                                  Так назло они жгли, не иначе!
    
         Ярославских ребят сотни две тогда было,
    Каждый день в наступленье ходили!
    Хоть и молоды были - как быть!!!
    Но врагов научились мы бить!
    Был там Троицкий, Рысов, Папулин.
         Груздев, Горский,  Жуков и Смирнов,
    
    Муравьев был - сражен вражьей пулей,
    И от мины погиб Горюнов.
                                 Полегли и другие ребята.
                                 А живые шли дальше, вперед!
                                 По полям, по хлебам перемятым,
                                 За погибших, за весь наш народ!
    
         Вот в жестоком сраженье под Брянском,
    Был ты пулею в грудь поражен
    Да осколком снаряда германского -
    С перебитой ногою сражен.
                             Рядом шел твой сержант Кулибебо,
                             Он услышал, как ты простонал,
                             А как звезды блеснули на небе,
                             Он к тебе санитара прислал.
    
         Санитар был  - Орлов, парень бравый,
    Он с Урала пришел на войну,
    Подхватил меня, как, знать,  бывало,
    На спине неширокой понес.
                                А в лесу положил на повозку,
                                И заботливо чем-то укрыл,
                                И лелеял меня, как подростка,
                                За лесочком в бурьян положил.
    
         Сам обратно спешит на  "передний" он,
    Чтобы раненых новых спасать,
    А как утренний свет заглянул под уклон,
    Он подъехал ко мне вдруг опять.
                             На повозке лежали все наши ребята,
                             Друг мой Леня, был в грудь прострелен,
                             Да рука перебита, в бинтах, будто вата,
                             Я услышал его слабый стон.
    
         Друг мой, Леня, навек ты мне в сердце запал,
         О, проклятье войне! Тем, кто горе послал!
    Вот и ты умираешь в санбате от ран.
                         А когда залечили мне тяжкие раны,
                        То обратно вернулся на фронт к Баграмяну,
                         Бил фашистов под Витебском, Полоцком,   
                                                                                           Двинском,
                          А «соседи» геройски сражались под
                                                                                           Минском.
             
          Голубые озера Латгании,
    Мы вперед обходили все далее.
    Огрызается враг обезумевший,
    Точно раненый зверь, но не умерший.
                   Я в разведку хожу, каждый день новый бой.
                   Вот контужен лежу, с перебитой рукой.
                   Да прострелена грудь, перебита нога, -
                   Там на Курской дуге, где мы били врага.
    
         Весь изранен солдат, но не сник головой,
    Подлечили врачи, возвратился домой.
    Как вернулся домой, то узнал наугад,
    Что с войны не вернется родной его брат.
                       Друг под Брянском погиб, ну а ты все
                                                                                         живой!
                       И еще воевал и вернулся домой.
                       Сколько муки изведал калека-солдат!
                       Но не сломлен он духом - окопный твой
                                                                                           брат!
    
         И вот трое взросло у него сыновей.
    Ты отец за троих, за погибших друзей,
    Еще дочь подросла, и хотелось бы знать:
    Чтоб их детям войны не пришлось увидать!
    Да прошло много лет, будто летние сны,
    Побелели виски, уж не прежня пора.
    Уже папами стали и наши сыны.
                              А для нас те суровые дни, как вчера.
                              Для кого и "война - не война" - говорят.
                             Для других понаслышке, по книжке.
    
         А у старых солдат  пуще раны болят,
    От войны им осталась отрыжка.
    Иногда говорят: стары раны поди ж не болят.
    Ох, а как старые раны болят
    Может знать только старый солдат.

                        2 глава
    Проклинает солдат войну.
    
    ВОЙНА: проклятье да разруха...
    Война - безумие, позор
    Людской! Да горя - море, голодуха -
    Маньяков  гнусных приговор!
    И кто начал войну, кто нарушил мир,
    Проклят род его и кампания!
    А все те, кому Гитлер был кумир,
    Не найдут у людей оправдания!
    И сейчас Земле - очень нужен мир!
    Люди честные - встанем все стеной!
    И дадим общий мощный отпор
         Реваншистам, всем поджигателям!
    
                           3 глава.
        Мира хочет старый солдат.

    Так береги же мир, дружище!
    Как жизнь, как счастье - всей земли!
    
         С рожденья помним это свято,
         Что люди миром и сильны!
    Так береги же мир, дружище!
    Как жизнь, как счастье - всей земли!

         Но если кто на Землю нашу,
    Вновь посягнуть захочет сгоряча,
    И кто заварит такую кашу,
    Погибнет сам от нашего меча!
    
         И помнить мы вовеки будем!
    Всех, кто за мир на смерть пошел,
    И всех поздравить не забудем:
    Кто с миром в дом родной пришел!
    Кто людям всем принес ПОБЕДУ!
    Над силой темной, силой злой,
    Поздравим всех, кто шел по следу
    Дорогой нашей фронтовой.
    
          Чтоб не забыли люди ныне,
    Как тот солдат, что прям и прост,
    Прошел все муки неземные,
         Чтоб снова встать на мирный пост.
    Из года в год все сеет, пашет.
    Дом МИРА строит день за днем.
    Чтоб люди всей планеты нашей,
    Счастливо, мирно жили в нем!
    По-че-ло-ве-чес-ки!...
                                                                                                                   Ленинский призыв", 20 июля 1989 года.

                                                                              Федор Беляев
           Отдельный противотанковый

Давно отгремели залпы Великой Отечественной войны, но те, кто сражался с врагом и побеждал, кто отдал свои жизни за свободу и независимость нашей Родины, навсегда останется в памяти людской. В настоящих воспоминаниях я расскажу о боевых делах солдат и офицеров отдельного истребительного противотанкового дивизиона, где я служил, с кем прошел нелегкий боевой путь.
Сформировался дивизион в конце 1942 года. Стояли мы тогда в районе Нарофоминска. Но короток солдатский отдых, жестки сроки формирования - уже в начале ноября командир дивизиона получил приказ ускоренным маршем следовать в район Великих Лук, где в этот период шли ожесточенные бои за город. 20 ноября батареи в составе стрелковых полков заняли боевые позиции под деревней Гречуха.
С ноября 1942 года по январь 1943 года шла битва за Великие Луки. За этот период воины дивизиона уничтожили 3 дзота, 21 пулеметную точку, два зенитных орудия, вездеход, самолет противника, убили и взяли в плен свыше ста солдат и офицеров врага, захватили 6 танков, три пушки, два миномета, много боеприпасов и снаряжения. Особенно отличились в боях заместитель командира 1 батареи старший лейтенант Пинчук, командир орудия Купцов, командир роты ПТР младший лейтенант Романов.
Роте ПТР была поручена задача: поддержать огнем своих ружей колонны, штурмующие крепость в центре города. Прибыв на исходный рубеж и тщательно изучив местность, рота Романова обрушила мощь своего огня на  скрытые танки, подбив и уничтожив 3 машины. Растерявшись от неожиданности, фашисты не оказали никакого сопротивления, когда младший лейтенант поднял роту в атаку и достиг переднего вала крепости. Стреляя из автоматов на ходу, бойцы разоружили 60 гитлеровцев и захватили 6 вполне исправных танков. Своими смелыми действиями «пэтээрщики» увлекли за собой части стрелкового полка и захватили городскую цитадель.
Но враг был еще силен. Выбитые из Великих Лук фашисты закрепились на линии Кулини - Денисьево -- Селитово -- Алексейкино, Начались тяжелые, изнурительные позиционные бои. Противотанковый дивизион стойко стоял на страже нашей пехоты, оберегая ее от нападения фашистских танков. 1 октября дивизион сменил свои огневые позиции,  передислоцировавшись на другой участок фронта.
Особенно памятны бои под деревней Жидки. Наши войска готовились к широкому наступлению. Перед дивизионом была по-ставлена задача - участвуя в общей артиллерийской подготовке, выявлять и подавлять огневые точки врага. В ночь на 7 октября истребителям танков был дан приказ --  овладеть высотой 173,9.
 Под покровом ночи, используя канаты, бойцы втащили свои «сорокопятки» на возвышенность, откуда открывался простор для обстрела сопки. В назначенный час разом  «заговорили» десятки орудийных стволов, начался штурм высоты. Враг жестоко огрызался. В бой вступили шестиствольные минометы и пушки фашистов, сосредоточенные в глубине их обороны. Но точно и слаженно действовали наши артиллеристы. Расчеты орудий командиров Кожина и Гурова подавили огонь трех вражеских пулеметов и 75-миллиметрового орудия. К полудню фашисты перешли в контратаку. Тут-то и сказали свое слово бойцы-истребители. Прямой наводкой они расстреливали танки, пехоту врага. Контратака фашистов не удалась, Вскоре они оставили сильно укрепленный город Невель, а 12 ноября дивизион уже стоял на подступах к Полоцку.

                                                                    Елизавета Михайловна Блинова
          Вспоминая минувшие дни...

Я родилась в городе Любиме 31 октября 1921 года. Мой отец по профессии бухгалтер, мать была домохозяйкой. Детей было четверо: кроме меня, еще две сестры и брат. Квартиры своей не было, жили только на заработок отца, поэтому материально семье приходилось очень нелегко. Родители решили переехать в город Свердловск в надежде поправить свое материальное положение, потом в поисках лучшего заработка и жилья наша семья переехала в город Соликамск, где отец стал главным бухгалтером конезавода. Получили хорошую квартиру, обзавелись хозяйством, держали корову. Жизнь наладилась. Но тут к нам пришло большое горе - отец поехал в командировку и в дороге трагически погиб. Мать осталась с четырьмя малыми детьми, не имея никакого образования и профессии. Она решила вернуться на родину, в Любим. Так, в 1933 году мы опять оказались в Любиме и до сих пор здесь живем. Все успехи наши, радости и горести здесь, на этой земле. А горестей выпало нам в достатке - жили на частной квартире, ведь источник наших доходов был - пенсия за погибшего отца. Тем не менее, мы, дети, росли, мужали, учились, помогали матери по дому.
Окончив в 1937 году школу-семилетку, я поступила на работу в Госбанк сначала в качестве ученицы. Постигнув премудрости банковской работы, стала кредитным инспектором. Сюда же пришла работать после школы моя сестра Нина. Семье стало легче. И только-только встали мы на ноги, как новый удар обрушился на всю страну - началась Великая Отечественная война.
Нужно было идти защищать Родину. Меня вместе с другими девушками-добровольцами из Любима направили в город Рыбинск на курсы телефонисток. Это было в апреле 1942 года. После их окончания, в составе 77-го отдельного батальона ВНОС (воздушное наблюдение, оповещение сигналами) я попала на Белорусский фронт. Был уже конец 1943 года, наши войска наступали, гнали фашистов к границе Советского Союза. Наблюдательные пункты связисток находились в 15-20 километрах от передовой. В составе нашего наблюдательного пункта были мои землячки - Шура Смирнова, Ольга Ковалева, Нина Желвакова. Задача телефонисток на фронте состояла в том, чтобы с наблюдательной вышки следить за вражескими самолетами, сообщать в роту об их появлении и направлении движения. А из роты сведения передавались в батальон, и зенитчики принимали меры к уничтожению каждого самолета. Мы до того напрактиковались, что по шуму мотора или по силуэту могли определить марку самолета. У телефонисток было боевое оружие - винтовка и противогаз - для защиты от применявшегося немцами химического оружия - ядовитых газов. В батальоне служило много девушек из Любима - Анастасия Голосова, работавшая после войны бухгалтером комбината бытового обслуживания, теперь пенсионерка; Клавдия Федоровна Офицерова, бывший почтовый работник; Зинаида Артемичева - учительница, Прасковья Фадеева - железнодорожница и многие другие. С теми, кто остался жить в Любиме, конечно, встречаемся, вспоминаем свою молодость, опаленную войной. Так ярко все запечатлелось в памяти, наверно, потому, что очень молоды мы были, а мироощущение в том возрасте необычайно обостренное. Помнится каждый момент душевных взлетов и подавленности, радости и отчаяния. Был и такой момент в бесчисленном множестве военных эпизодов. Наш эшелон направлялся к Чехословацкой границе, на приграничной станции долго стояли в тупике. Вдруг налетели немецкие самолеты, началась бомбежка. Была команда - всем выходить из вагонов, прятаться в укрытиях, а я решила остаться в вагоне. Мне посчастливилось - не пострадала. А вообще, в эшелоне было много раненых.
Вот так и двигался наш батальон связисток вслед за продвижением всего фронта. Из Белоруссии попали в Чехословакию, воевали на территории Германии, а закончить войну довелось в польском городе Бельско. Домой возвратилась, имея воинское звание - ефрейтор. Моей военной наградой стала медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 года».

    
                                                                         Иван Матвеевич Виноградов
                     Счет памяти.

 Предвоенная биография у меня короткая: учеба в школе, три года успел поработать лаборантом на Бармановском и Закобякин-ском сырзаводах. В 1938-м призван в армию…
  Июнь 1941 года, воскресный день. Чистим и гладим выходные брюки и гимнастерки, подшиваем свежие  подворотнички, до зеркального блеска надраиваем сапоги. Словом, готовимся в увольнение. Да что-то задерживается сегодня старшина, не несет желанные листочки увольнительных. В томительном ожидании проходит час, другой. Понять ничего не можем. И вдруг – боевая тревога! Молча переглядываемся, и бегом -  в казарму, праздничные гимнастерки и брюки  - долой, натягиваем рабочее обмундирование. Раздается команда: получить боевые патроны и гранаты, сухой паек на три дня и с оружием выходить строиться! Без лишней суеты разбираем винтовки, выбегаем на плац. Построились, ждем…
Под звуки торжественного марша выносят Красное знамя. Все становится ясным, когда перед строем вышел начальник училища и объявил: «Сегодня в четыре часа по московскому времени войска фашистской Германии атаковали нашу Западную границу на всем ее протяжении, вражеские самолеты бомбят советские города и села…» Война!!! Уже многие часы там, далеко на Западе, идут бои, а мы узнали об этом только сейчас. Да и понятно: день на Дальнем Востоке начинается намного раньше. Все мы тогда наивно полагали, что война продлится недолго, как, скажем, бои на реке Халхин-Гол против японцев или на Карельском перешейке. Действительность оказалась намного суровее.
С фронта доходили тревожные вести. Наши войска оставили Минск, Прибалтийские  республики, вражеские танки рвутся к Ленинграду и Смоленску, явно  нацеливаются на Москву. От командиров, политработников, рядовых бойцов сыпались рапорты с просьбой отправить на Запад, в Действующую Армию. Нам разъяснили, когда потребуется – Родина позовет, а пока наш долг быть здесь, где тоже может сложиться опасная военная ситуация. Умом-то мы понимали все это, но сердцем рвались туда, где решалась судьба Родины. И все же мы дождались своего часа. Поступил приказ срочно грузиться в эшелоны, в  пути тщательно соблюдать маскировку, во время остановок с посторонними в разговоры не вступать. Погрузились, тронулись. А куда едем - неизвестно. Командиры отговариваются: на месте, дескать, узнаете. Берегли военную тайну, потому что неизвестно, как обернется, если враг узнает, что мы с места тронулись, все же сила немалая в эшелонах разместилась. Составы шли почти без остановок. Только на какой-нибудь глухой станции паровоз сменят да людей покормят. А нам все равно казалось. Что уж очень медленно поезда тянутся. Когда миновали Байкал, поняли, наконец, куда нас направляют, но от этого большее нетерпение овладело. Скорее. Скорее!!!
Наконец, прибыли на место, как позднее оказалось, в район Старой Руссы. Разгружались ночью. Издалека доносился глухой гул артиллерийской канонады. Вот он – фронт, куда мы так рвались. Однако, зимой 1942 года особо ожесточенных боев на нашем участке не было. Зато разведчикам работы хватало, каждый день группами уходили в немецкий тыл, добывали важные сведения о противнике, удавалось частенько захватить «языка». Поэтому и я, наверное, попросился в разведку, все же при боевом деле. В одном из таких поисков я и получил первое ранение. Разрывной пулей пробило легкое и сломало два ребра. Сам ли я с помощью товарищей выбрался к своим, то ли волоком меня тащили -  не помню. Очнулся в медсанбате. Рана оказалась тяжелой, пришлось около восьми месяцев пролежать в госпитале в сибирском городе Тюмень. Хоть и зажили раны, однако, приговор врачей оказался для меня неожиданным: к дальнейшему прохождению службы в Действующей Армии не годен, можно использовать в тыловых частях. Долго пришлось ходить по начальству, доказывать, что я вполне здоров, что мое место на фронте, а не в тылу. Наконец, один офицер посоветовал: «Ты, младший лейтенант, не кипятись пока. Войны на твой век хватит, двигай пока на курсы усовершенствования офицерского состава. Окрепнешь после ранения, а там, глядишь, и медицина посговорчивее станет, выдаст  «добро на фронт». Так и сделал.
После курсов на фронт попал  в самый разгар подготовки Белорусской  наступательной операции Советской Армии, которая вошла в историю под названием «Багратион». Командовал батареей 102-миллиметровых минометов. Рассказывать подробности боя не стану, кто интересуется историей Великой Отечественной войны, читает мемуары наших  военачальников, в них все сказано. Скажу только. Что со своей батареей участвовал в уничтожении вражеской группировки, окруженной в районе Минска. Надо сказать, что гитлеровцы сопротивлялись отчаянно, пытались прорваться, видимо, надеясь на чудо. Только, какое чудо могло произойти, если фронт ушел на Запад уже на 180-200 километров.
Немецкие генералы и офицеры, не потерявшие благоразумия, предпочитали вместе с подчиненными им войсками сдаться в плен, чтобы не увеличивать число напрасных жертв. Позднее нам стало известно, что более 50 тысяч пленных были из разгромленной в Белоруссии вражеской группы армий «Центр», той самой группы армий, войска которой осенью 1941 года рвались к Москве и хотели пройти маршем по Красной площади. Они получили такую возможность. С той только разницей, что шли они по улицам  Москвы под конвоем советских автоматчиков, а сзади поливальные машины водой смывали с асфальта их следы. Что ж, это наглядный урок для охотников до чужих территорий и претендентов на мировое господство. За участие в операции  «Багратион» я получил свою первую боевую награду – орден Красной Звезды. Затем были бои за Гродно, штурм Кенигсберга. Были и другие боевые награды: ордена Отечественной войны первой и второй степени, медали.
В Любим возвратился в 1946 году. Встретил Валю Мухину из Рождественской слободки, поженились. Кстати, ей тоже пришлось воевать три с лишним года. У нас сын и дочь. Растут внуки. Забыть все, что пережито нашим поколением, неисчислимые жертвы и страдания, понесенные советским народом в минувшей войне, забыть товарищей, оставшихся лежать в чужой земле, для нас равносильно измене тому, что свято для каждого из нас. У нас свой счет к памяти, мы хотим, чтобы наше прошлое всегда шло рядом с нынешними и последующими поколениями. Ибо без прошлого нет настоящего и будущего.
                                                                                                                                                                    1984 г.
                       
                                                                       Михаил Васильевич Гурьев.
        Ты помнишь, товарищ...

Михаил Васильевич Гурьев, в прошлом сельский учитель, член Союза журналистов СССР, прошел всю войну корреспондентом фронтовой газеты. Сейчас живет в Минске, но по-прежнему крепки его связи с родным краем. В учительском дневнике, который он ведет с военных лет, ветеран вспоминает ратные подвиги земляков, адресуя свои строки молодому поколению.

В Любиме на высоком берегу Обноры есть старая березовая аллея. Мне она часто вспоминалась на фронте. С ней связана память о предвоенных днях июня сорок первого года. Под ее березами сфотографировались тогда три выпускных класса Любимской средней школы, в которой я преподавал литературу и русский язык. И вскоре же многие выпускники, даже девушки, ушли на фронт. Ушли и учителя. В своих экзаменационных сочинениях по литературе мои десятиклассники писали о Чапаеве и Павке Корчагине, цитировали стихи Маяковского, проникнутые гордостью за свое Отечество. И там, на фронте, они, по примеру своих любимых героев проявили себя настоящими советскими патриотами, мужественно сражались с врагом. Пали смертью храбрых комсомольцы Анатолий Проворов, Виктор Мартынов, Павел Соколов. Не вернулись с войны учителя В.П. Якубов, И.Ф. Степанов. От Сталинграда до Венгрии прошел с боями бывший завуч школы, радист, старший сержант, парторг роты А.И. Миронов. Его очень любили солдаты, советовались с ним, как с отцом. С Александром Ивановичем в школе и после войны мы дружили.
Общественный директор Любимского краеведческого музея К.Ф. Арсеньев познакомил меня с материалами о бывших фронтовиках. В частности, с воспоминаниями выпускницы нашей школы Юлии Григорьевой. Она окончила школу в 1940 году, поступила в пединститут. Но началась война, и девушка пошла на фронт. Служила в войсках ПВО, дошла до Чехословакии. Читая ее воспоминания, я в душе упрекал себя: учитель литературы, а не знал, что, оказывается, Юлия писала стихи. И вот через многие годы после войны она вспоминает землянки под снегом, под белым покровом задумчивый лес, и она, солдат ПВО, в мороз и вьюгу стоит на посту в ледяном котловане. После войны Юлия Ивановна окончила институт, работала в школе.
...На набережной возвышается новая восьмилетка. С ее директором, тоже воспитанником нашей средней школы И.А. Виноградовым идем молодой липовой аллей к мосту. Мой собеседник - высокий седеющий человек, также прошедший войну, делится волнующими его, как педагога, проблемами.
В Любиме дорожат памятью тех, кто пал в боях. Ребята собирают материалы о Н.А. Антонове, Г.А. Пшеницине, С.М. Тихомирове, С.П. Субботине и других Героях Советского Союза, земляках. Тихомиров, например, воевал в легендарном корпусе генерала Доватова, не раз участвовал в рейдах наших кавалеристов по тылам врага. Коммунист Субботин совершил 85 боевых вылетов, уничтожил одиннадцать вражеских самолетов.
В Витебске организатором комсомольского подполья была А.Н. Шкуринова, имя которой носит пионерская дружина 8-летней Любимской школы. Выпускницы средней школы Нина Поршнева, Тоня Голубева, Нюра Михайловская, Леля Зайцева прошли Литву, Белоруссию, Польшу и встретили Победу в Германии. В боях под Витебском в конце сорок третьего года был тяжело ранен и умер в полевом госпитале танкист Николай Пугачев, комсомольский вожак нашей школы.
Уже в послевоенные годы, как- то будучи в командировке в белорусском городе Волковыске, я увидел памятник земляку-Ярославцу, Герою Советского Союза генералу В.Г. Жолудеву. Стрелковый корпус, которым командовал Виктор Григорьевич, участвовал в освобождении города.
В Волковыске названия многих улиц напоминают о минувших боях, о замечательных советских патриотах, мужественно сражавшихся с врагом. Улица имени Жолудева, ведущая от вокзала к средней школе № 1, - одна из таких. Его имя носит также пионерская дружина школы. Ребята собрали много материалов о генерале и его воинах. Читаешь их - и все полнее вырисовывается образ коммуниста - полководца. Родился в Угличе. Весной 1921 года шестнадцатилетним юношей добровольцем пошел в Красную Армию и посвятил военной службе всю свою жизнь, пройдя все ее ступени от курсанта, командира отделения до генерала.
В волковысской школе жизни и подвигу В.Г. Жолудева посвящаются уроки мужества, в день героя бывают пионерские торжественные линейки, у памятника герою пионеры и комсомольцы несут почетный караул. В ходе этих мероприятий полнее, глубже раскрывается для ребят его образ. "Летопись пионерской дружины имени Жолудева" - так назван альбом поисковых материалов о жизни и делах пионеров. Школьники Волковыска установили связи с юными угличанами. Поиск сближает ребят - эстафета поколений продолжается.
Зимой и весной 1945 года наша 171-я стрелковая дивизия в составе 3-й ударной армии 1-го Белорусского фронта участвовала в Померанской и Берлинской операциях. В ходе наступления на Берлин в апреле победоносной весны она действовала на главном направлении, в числе первых вступила в Берлин и совместно со 150-й дивизией генерала В.М. Шатилова участвовала в штурме рейхстага. Как бывший корреспондент солдатской газеты "Защитник Родины" о тех днях я рассказал в своих книгах "До стен рейхстага" и "Шли с фронта письма".
В составе того же 1-го Белорусского фронта действовала в те месяцы 234-я Ярославская коммунистическая дивизия. В ходе наступления и передислокации частей тогда на фронтовых журналистских дорогах мне случалось встречаться с ярославским поэтом и журналистом, капитаном А.М. Кузьминым, работавшим в дивизионной газете "За Отчизну". Мы немного были знакомы с ним до фронта по "Ярославскому альманаху", в котором я также как-то выступал. И вот фронтовые встречи в Померании, на подступах к Берлину...
Как-то под Берлином Анатолий Михайлович забежал в редакцию и сообщил, что со мной хотел бы встретиться майор Ведерников из артполка. Ведерникова я хорошо знал в прошлом, как председателя Любимского горсовета. Встреча с ним в конце войны под Берлином, а также с другими земляками, которых в дивизии сражалось немало, была радостной, волнующей. В год тридцатилетия Победы я хотел разыскать Анатолия Михайловича, но встретил только на книжных прилавках его новую книгу "Возвращение в юность", вышедшую посмертно.  В Ярославле, в музее боевой славы 234-й коммунистической дивизии, хранятся первая книга поэта "Слово о мужестве", вышедшая в огненном сорок втором году, его удостоверение солдатского корреспондента, боевые награды, фронтовые фотографии. Во время наших военных встреч Анатолий Михайлович часто вспоминал родные места на Волге - он родом из Некрасовского района. В одном из его стихотворений есть такие строки:
    Выйду в рощу по заполью,
    В мир черемух и берез.
    Все здесь милое до боли,
    Все здесь русское до слез.
Эти строки мне вспоминаются сейчас, в мирное время. Слушал я говорливую, светлоструйную Обнору, в которой на тихих местах, как в зеркале, отражаются березы, синее небо; и казалась она мне близким, чутким собеседником, чем-то напоминающим внучку великой матушки Волги.
                                                             1983г.                                                                                                                     

                                                                                Михаил Гурьев
               Вечер накануне войны

В один из последних майских дней шли мы по Любиму с учителем-пенсионером А.И.Мироновым. Он проработал здесь почти всю сознательную жизнь и с увлечением рассказывал мне, приезжему человеку, о новшествах в городе. Вдруг наше внимание привлекла девичья песня:
                           Опять от меня сбежала
                           последняя электричка...
Ее пели выпускницы школы-интерната. В голубых форменных платьях и белых передничках они проходили по широкой зеленой улице Ленина от нового кинотеатра «Юбилейный» к Набережной Обноры.
- Сегодня в школе последний звонок, - пояснил Александр Иванович. - Занятия закончились, начинаются экзамены.
Песня об электричке здесь, в северном районном городке, сначала для меня прозвучала как-то странно. Но оказалось, что дело не только в популярности ее мелодии. Электричка уже входит в жизнь этих отдаленных от Ярославля мест, она давно курсирует до Данилова, скоро будет электрифицирована и дорога, проходящая через мои родные места. Это ли не свидетельство нового!
Группа школьниц-выпускниц, их песня напомнили мне далекую весну 1941 года. Вот так же, как и на этот раз, выпускники в пору экзаменов любили пройтись с песней по городу, в одетый весенней зеленью парк, который жители по-прежнему зовут просто «валом». По преданиям, здесь были в старину укрепления. Но выпускники 1941 года пели другую песню. Это была «Катюша». Помните?
                     Расцветали яблони и груши,
                     Поплыли туманы над рекой...
Она как нельзя лучше соответствовала приподнятому настроению молодежи, весеннему парку с цветущими черемухами и протекающей в крутых берегах рекой.
Помнится, 21 июня в белом каменном здании (теперь спальный корпус школы-интерната), состоялся выпускной вечер. Десятилетку тогда заканчивали три класса, около семидесяти юношей и девушек. Перед каждым раскрывались замечательные перспективы. И сколько было тогда сказано хороших напутственных слов!
Но сложилось все иначе. На другой день началась война, и многие юноши-выпускники пошли на фронт.
Это было поколение, воспитанное на славных революционных традициях, на героике гражданской войны. Чапаев, Павел Корчагин, Чкалов - вот о ком, прежде всего, думали они, когда самим пришлось взять в руки оружие. Нет сомнения, вспомнили они о своих земляках, павших в годы гражданской войны, имена которых высечены на памятнике в городском парке. И комсомольцы сороковых годов, выпускники школы первого года войны, с честью выполнили свой долг перед Родиной.
... Мы с Александром Ивановичем заходим в школу. В учительской вместе с директором Вадимом Николаевичем Поливиным, учителями Анастасией Николаевной Соболевой, Агриппиной Тихоновной Воробьевой, Хиной Николаевной Поливиной вспоминаем выпускников сорок первого, их дальнейшую судьбу. Нам помогают сохранившиеся учебные ведомости того года, групповые фотографии.
Я в то время был руководителем 10-го «в» и, конечно, лучше всего помню ребят этого класса. Вот комсорг Толя Проворов. Высокий, коренастый, со светлыми вьющимися волосами. Рядом с ним светловолосый, с открытым воротом белой рубашки Саша Петров. Сидят, обнявшись, два неразлучных приятеля Рафаил Сергичев и Миша Гроздилов. Оба в белых рубашках и с одинаково зачесанными набок волосами...
Рассматриваем фотоснимки других выпускных групп. Толя Проворов, Рафаил Сергичев, Юта Базанов, Витя Безногое, Толя Субботин, Саша Соколов, Коля Пугачев с войны не вернулись. Да и не только они. Пали смертью храбрых учитель географии Владимир Моисеевич Якубов, физрук Иван Федорович Степанов. Добровольно ушла с проходящими войсками, как переводчица, учительница немецкого языка Анна Васильевна Кочерина и тоже погибла. Своей отвагой не уступали парням и девушки. Наше мирное небо защищали зенитчицы - выпускницы школы Тоня Голубева, Вера Уткина, Оля Смирнова и другие. Теперь они снова в родном городе.
Свой вклад внесли в дело защиты Родины и те, кто тогда учился в восьмых и девятых классах. Сначала школьники были направлены в один из местных колхозов на реке Соть для участия в уборке урожая, потом на строительство оборонительных сооружений. Когда осенью 1941 года гитлеровцы всеми силами рвались к Москве, наши комсомольцы вместе с трудящимися района строили противотанковые рвы, блиндажи и другие укрепления, которые должны были преградить путь врагу. Участвовал в этих работах В.Н. Поливин, нынешний директор школы, и Хина Николаевна Поливина. В декабрьские морозы и февральские вьюги ребята отогревали кострами мерзлую землю, долбили ее ломами. Это были первые серьезные испытания для них. В сорок втором году многие из этих юношей тоже ушли на фронт.
Участие в Великой Отечественной войне - одна из самых славных страниц в летописи комсомола нашего Любимского района. Вспоминая обо всем этом, невольно думаешь: «А сколько знают о подвиге выпускников 1941 года ребята, учащиеся теперь в этой школе?» Ведь, к сожалению, часто бывает: человек рядом с ними, он перенес тяжелые ранения, отмечен правительственными наградами, но по своей скромности не расскажет о себе, а мы не расспросим.
Хорошо было бы, если бы школа, ее красные следопыты занялись благородным интереснейшим делом - сбором материалов о выпускниках 1941 года и вообще о бывших воспитанниках школы, участниках войны, павших и живых. Как это многое даст для воспитания молодого поколения! Хочется надеяться, что это предложение встретит поддержку и у самих участников боев, многих из которых мне привелось знать еще за школьной партой. Пусть же каждый из них поделится своими фронтовыми воспоминаниями, расскажет о себе и павших товарищах. Пусть родные и близкие сообщат, что знают о подвигах не вернувшихся с фронта солдат. Никто из них не должен быть забыт.
На центральной улице Любима возвышается памятник землякам, павшим на фронтах Великой Отечественной войны. Там нет имен. Да и трудно всех перечислить. Но знать эти имена надо. Нужно, чтобы до молодого поколения дошло содержание подвигов старших братьев, отцов, письма и другие документы фронтовиков.
                                    ***
М. Гурьев, подполковник запаса, бывший преподаватель литературы Любимской средней школы. Ленинский призыв, 6 июля                       
                                                                                                                                                                   1968г.

                                                                      Арий Федорович Железняков.
                 От Москвы до Бреста

9 мая 1985 года, столица нашей Родины - город-герой Москва... Здесь в парке имени Баумана по инициативе Совета ветеранов 2-й гвардейской Краснознаменной танковой армии, возглавляет который генерал в отставке А.А.Колтович, собрались бывшие воины прославленного в годы Великой Отечественной войны соединения. Волнующей была эта встреча через 40 лет после Победы. Приехали люди изо всех уголков Советского Союза: из Владивостока и Киева, Орла и Свердловска, Минска и Ворошиловграда, Бреста и Сочи, Ярославля, Иванова, Перми, Омска и многих, многих других городов и сел. Узнаем друг друга только после серии взаимных наводящих вопросов. Да и мудрено узнать в убеленных сединами, погрузневших ветеранах тогдашних стриженых солдат. У всех на груди боевые ордена и медали – свидетельства былой воинской доблести, у многих к боевым наградам прибавились трудовые. Да, друзья-однополчане остаются такими же до конца преданными делу и в мирные дни. Узнаю, хотя и с трудом, полковника Красника и подполковника Дригу из нашего 9-го корпуса, лейтенанта Ефременко. А это кто? Глазам не верю, старшина Цибулько, которого мы тогда считали погибшим. А оказывается, вот он – жив и здоров. 30 лет проработал директором одной из школ Бреста, сейчас на пенсии. Объятия, поцелуи и, что нам таить, слезы, слезы радости от встречи с боевыми друзьями.
Следующий день -10 мая, 21 час 40 минут... От перрона одного из столичных вокзалов трогается, набирая скорость, туристический поезд «Москвич». Пассажиры – ветераны 2-й Гвардейской. Нам предстоит далекий путь – проехать по городам, за которые сражались с гитлеровцами не щадя жизни танкисты прославленной армии. Курск, Харьков, Киев, Корсунь-Шевченковский, Бельцы, Кишинев, Одесса, Львов, Брест. За окном вагона разворачивается мирный пейзаж. По полям хлопотливо ползают тракторы – весенний сев в разгаре, взметнулись к небу корпуса городских многоэтажек. А когда-то здесь гремели жаркие бои, но теперь следов войны не видно, заровнялись окопы и блиндажи, воронки от бомб и снарядов. Советские люди заняты мирным строительством. О былом напоминаю скромные стелы над братскими могилами воинов, «тридцатьчетверки» и установки реактивных минометов – «катюш», вознесенные на пьедесталы. Это память о прошлом, обращенная в сегодняшний день, к грядущим поколениям. Мы не вправе забывать о жертвах, понесенных советским народом в годы минувшей войны. Первая остановка на станции Поныри. Кому из ветеранов Великой Отечественной, а тем более из непосредственных участников развернувшихся здесь ожесточенных сражений, не известно это в прошлом небольшое местечко, ставшее летом 1943-го одним из узловых пунктов Орловско-Курской битв. Выходим из вагонов, строимся на перроне в шеренгу, пионеры преподносят цветы, местные жители встречают нас традиционным хлебом-солью. На привокзальной площади состоялся митинг. А потом на автобусах мы проехали по местам былых боев. Поныри, Прохоровка, Ольховатка… Здесь в смертельной схватке с обеих сторон сошлись около 1.500 танков. Наша броня, усиленная беззаветным мужеством танкистов, выстояла, вражеские стальные армады были остановлены, а затем разгромлены.
Теперь с лица земли стерлись следы войны. Стоит благодатная пора. Цветут яблони и вишни, каштаны и сирень. А в памяти ветеранов вновь ожили те грозные дни, как будто и не прошло с тех пор более 40 лет. Да и как забыть, если вот на том кургане под скромным памятником лежат наши боевые друзья. А самый величественный памятник им – восставшие из руин и пепла окрестные города и села, заводы и фабрики, электростанции, колхозы и совхозы, вот эти хлебные нивы, наливающиеся соками тучного чернозема. Наш поезд мчится дальше, по украинской земле. Остановка в городе Корсунь-Шевченковский. Здесь была окружена и разгромлена крупная группировка гитлеровских войск. В боях участвовали и танкисты 2-й гвардейской краснознаменной армии. Мы посетили музей боевой славы, мемориальный комплекс, посвященный историческому сражению. В музее, расположенном в нескольких старинных зданиях, собрано более 30 тысяч экспонатов: боевые знамена частей и соединений Советской Армии, участвовавших в операции, личные оружие, вещи, документы солдат и офицеров. Один из залов занимает диорама Корсунь-шевченковской битвы. А в 10 километрах отсюда на пьедестал взошел наш родной Т-34. Возглавляет музей и мемориал боевой славы Корсуня Николай Данилович Гупало, старожил здешних мест. Он и воевал в родных краях, освобождал их от врага, не единожды ранен. Несмотря на раны, лишения военных лет, ветеран по-прежнему в строю, бодр, полон энергии, как будто и не давит на него груз прожитых лет.
Город-герой Одесса. Запомнились городские катакомбы. Надписи на мемориальной доске у одного из входов в подземелье гласит: «Здесь, в катакомбах, в 1941-1942 годах находился подземный лагерь партизанского отряда под командованием чекиста Героя Советского Союза В.А.Молодцова (Бадаева), успешно действовавшего в тылу врага». Поражаешься мужеству отважных народных мстителей. Гордые одесситы и после эвакуации из города советских войск не склонили головы перед захватчиками, отрезанные от Родины храбро бились с врагом, верили в нашу Победу.  В подземелье воспроизведена обстановка тех огненных лет: штаб, мастерские, склады оружия, кухня, каменные столы, каменные кровати. В центре Одессы на постаменте установлен бюст видного военачальника Маршала Советского Союза, дважды Героя Советского Союза Родиона Яковлевича Малиновского. Участник первой империалистической войны в составе русского экспедиционного корпуса во Франции, он по возвращении на Родину в 1919 году добровольно вступил в Красную Армию, воевал на фронтах гражданской войны. Затем участие в боевых действиях в Испании на стороне республиканского правительства. В годы Великой Отечественной войны Р.Я.Малиновский командовал корпусом, армиями, фронтами. От командира взвода до маршала – таков славный путь этого талантливого полководца. Бюст в Одессе – благодарная дань трудящихся города-героя своему знатному земляку.
…Крепость-герой Брест – конечный пункт нашего путешествия. Когда началась Великая Отечественная война, многие дни и ночи держались здесь воины, отражая натиск многократно превосходящих сил врага. Из нескольких тысяч защитников крепости в живых остались немногие. Этот маленький клочок земли обильно полит кровью советских солдат. И вражеской кровью тоже. Тысячи и тысячи захватчиков нашли у стен крепости свою могилу. Осторожно ступаем на камни мостовой, словно боясь потревожить прах павших защитников крепости.
В субботу, 21 июня, жители города, воины гарнизона строили планы на воскресенье, красноармейцы приводили в порядок обмундирование, до блеска начищали сапоги, готовились в увольнение, мечтали побывать в кино. Никто не ведал, что этот теплый летний вечер в жизни может оказаться последним.  Ранним утром 22 июня их разбудит грохот рвущихся снарядов, бомб, мин. Вероломно, внезапно, без объявления войны враг обрушил на город и крепость жестокий удар, все вокруг пылало, казалось, камни плавились, ничто живое не могло уцелеть в этом всепожирающем огне. Гитлеровские генералы поспешили доложить своему командованию о падении Бреста, пытаясь выдать желаемое за действительное. Однако пограничники и бойцы гарнизона мужественно отражали яростные атаки фашистских войск.  Подлинная картина боев стала известна в подробностях годы спустя. А тогда в глубоком вражеском тылу почти месяц маленький клочок земли над Западным Бугом оставался советским. Стойко держалась горстка храбрецов, имея лишь стрелковое оружие против танков и артиллерии врага, многократно Превосходящего защитников по численности. Беспримерной по стойкости обороной Бреста открывается героическая летопись Великой Отечественной войны. Потом таких страниц станет сотни, тысячи. В память о мужестве защитников крепости, которая ныне носит гордое наименование крепости-героя, благодарные потомки воздвигли величественный мемориал.
За Бугом – земля Польской Народной Республики. Отсюда боевой путь 2-й гвардейской краснознаменной танковой армии пролег на Демблин, Люблин, Варшаву. И на Берлин, где и закончилась Великая Отечественная война, закончилась Победой советского народа над гитлеризмом. Наш поезд возвращается в Москву. Поездка по местам боевой славы произвела на ветеранов неизгладимое впечатление. Еще ярче ожили в памяти картины минувшего. И вдруг мелькнула мысль: а ведь наши сыновья сейчас старше нас, тогдашних, впервые пошедших в бой, вступивших в смертельную схватку с фашизмом ради будущего. Многие навеки остались молодыми. Память о погибших для нас священна.                                                                                                                                                                                     
                                                                                                                                                                    1985 г.
             
                                                                                 А. Заварина
Те годы в памяти навсегда

Я работала в Ярославле на кордной фабрике, когда гитлеровская Германия напала на нашу Родину. Помню митинги, которые проходили в цехах,  выступали мои подруги, брали на себя обязательства трудиться изо всех сил, давать больше продукции для нужд фронта. «Все для фронта, все для победы! Тогда для нас это был не только призыв, а ежедневный как бы боевой приказ.
Кордовая ткань - незаменимая продукция при изготовлении автомобильных покрышек. «Давайте больше корда», -- требовали рабочие Ярославского шинного завода,-- без него мы не можем увеличивать выпуск покрышек, которые нужны фронту». И мы старались, не отходили от станков, не выполнив двух-трех, а то и больше норм. Тогда в глазах темнеет от усталости, попросишь соседку присмотреть за моими станками, сама отдохнешь минуту-другую, и снова за дело.
Работали, с волнением слушали вести с фронта. А они становились все тревожнее, враг рвался к Москве, к Ленинграду. Вызвали нас, кто помоложе и покрепче, объявили, что направляют на строительство оборонительных сооружений, чтобы бойцы Красной Армии могли остановить гитлеровцев, которые стремились окончательно отрезать героический Ленинград от Советской страны. Проработали мы там до ноября. Вдруг объявляют: срочно грузиться в эшелон, фашисты близко. Погрузились, поехали. До Тихвина оставалось 18 километров, когда налетели вражеские самолеты, началась бомбежка. Много среди нас было тогда убитых, раненых, в основном женщин. Тем, кто уцелел, сказали, чтобы разбивались на мелкие группы, самостоятельно выходили из окружения, так как Тихвин заняли гитлеровские войска. Посоветовали держаться подальше от больших дорог, идти проселками, в большие села лучше не заходить, чтобы не попасть к немцам в лапы.
Так начались наши скитания по вражеским тылам. Два долгих месяца выходила наша группа из окружения. Не знаю, как другим, а нам повезло, вырвались все же к своим.
И вот я снова в Ярославле, на родной кордной фабрике. Только приступила к работе, свалил сыпной тиф, без сознания увезли в больницу. Сказались перенесенные в скитаниях лишения, ведь шли мы голодные, плохо одетые и обутые. Чтобы в бане помыться, нечего было и думать. Не имели в запасе чистого белья, чтобы переодеться. Хоть и опасались за мою дальнейшую судьбу врачи, а все же осталась жива.
Не совсем еще оправилась после болезни, как пришли за мной с фабрики. «Может, выйдешь на работу, говорят, людей не хватает». И снова я у своего станка.
А в 1942 году вызвали в райвоенкомат и послали в прожекторную часть, выполняла там обязанности связистки-телефонистки, а к концу войны и на рации научилась работать, правда, только с микрофоном. Двигались мы вслед за фронтом. Однако от того, что вокруг пули не свистели и снаряды рвались не часто, было не легче. Самим приходилось блиндажи и землянки строить, тянуть кабельную связь, а бойцы в большинстве женщины, девушки. Не о трудностях здесь речь, их мы переносили, как и положено, чувствовали себя полноправными солдатами великой Армии-освободительницы.
Со своей частью побывала я в Керчи, на других участках фронта, дошла до Закарпатья, где и застал нас конец войны.
Четыре десятилетия назад произошло со мной то, о чем здесь рассказано, а кажется, что было это вчера. Те военные годы, полные страданий и лишений, труда сверх сил человеческих, все, что пережил советский народ, никогда не сотрутся в памяти.
                                    
                                                                                                                            «Ленинский призыв», 21 мая 1985 г.

                                                                          Владимир Сергеевич Зверев
             Я стал солдатом в 17 лет

 Кем бы ты ни был – академиком, героем, плотником, - у каждого из нас есть свои истоки, малая родина, где начало всех начал, где мы сделали первые шаги по земле, приобрели навыки в труде, где зародилась любовь к Отечеству.
Для меня это – костромская деревня Кушбал, в двадцати пяти верстах от городка Нея. Тут я в крестьянской семье босыми пятками топтал травы, пас коней в ночном, во всем помогал родителям, и к десяти годам уже сноровисто мог запрячь лошадь, проскородить поле бороной, да и вообще управляться с любой сельской работой. Детство было солнечным и безоблачным, и, думалось, все это далось мне по наследству. Жизнь казалась праздником.
Да разве и не праздником был мой поход в Нею, в райком ВЛКСМ, за получением комсомольского билета? Двадцать пять верст я отмахал пешком, как на крыльях, и так же без устали проделал обратный путь в таком же приподнятом настроении. Как же! Ведь я стал парнем-комсомольцем!
Этот день до мельчайших подробностей помню и по сию пору.
Первое испытание в жизни наступило 22 июня 1941 года. Война! Это слово прозвучало для всех, как набат. Мне было пятнадцать лет, и меня в числе первых сразу же после сообщения о нападении фашисткой Германии на Советский Союз вызвали в военкомат. Дело в том, что во всей нашей деревне было только два велосипеда, и один – у меня. Мне поручили ответственное дело – развозить повестки военнообязанным. Стоит ли говорить о том, что задание я выполнил ответственно, быстро и аккуратно.
Стране, фронту и тылу, нужен был не только хлеб, но и лес, и я пошел на лесоповал. Месяцами вместе со сверстниками не вылезал из чащоб, работал на сплаве, да так с приятелем втянулись, приноровились, что свои нормы выполняли уже до полдня, а дальше давали лес сверх плана. До сих пор помню, что зарабатывали с напарником «стахановские обеды». (Питание, сами понимаете, было не особенно густым).
Не забудешь и жаркие дни на строительстве дороги Галич – Кострома. Тут нам, комсомольцам, во многом помогал пример героев бессмертного романа Николая Островского «Как закалялась сталь». Для нас настольными стали страницы, рассказывающие о сооружении узкоколейки  в Боярке. Выдюжили мы и потому, что понимали: это нужно фронту, победе. Окрепли физически, а еще больше духом. Думаю сейчас и с убеждением повторяю: и в этом истоки стойкости моего поколения, его беззаветного патриотизма.
К семнадцати годам, когда учился уже в 9-ом классе, я почувствовал, что мое место – на фронте, в действующей армии. И подал заявление в военкомат. Меня уважили, и в 17 я стал солдатом. Сперва прошел учебу как пехотинец, а потом, в Белоруссии, овладел мастерством минометчика.
Шел 1943-й, мы гнали захватчика с отчей земли. Но враг был еще силен и огрызался довольно зло. В августе сорок четвертого, в районе латвийского местечка Жабинка, был сделан прорыв в Восточную Пруссию, в котором участвовал и я, рядовой роты 82-миллиметровых батальонных минометов.
К исходным рубежам мы проделали пеший марш-бросок в 450 километров с полной солдатской выкладкой. А минометчик, кроме всего прочего, нес на плече еще НЗ – шесть трех с половиной килограммовых мин. Но что только не преодолеют натруженные ноженьки российского солдата! Мы в срок вышли на исходные рубежи.
К слову надо вспомнить вдохновляющую силу военного оркестра. Их обычно высылали вперед, и когда казалось – уже нет больше сил, командование до смерти уставшими колоннами не командиры, а оркестры. Да, свидетельствую, было так. Усталость отступала, и мы шагали дальше бодрее, увереннее.
Прорыв длился целых полмесяца: так упорно сопротивлялся враг. Мой миномет поработал на славу, круша живую силу противника. Там, где ДОТы и ДЗОТы нельзя было одолеть ни напрямую, ни с флангов, мы исхитрялись заходить в тыл, и добивали гитлеровцев в их же неприступных берлогах.
И, тем не менее, пришлось перейти к обороне, потому что противник предпринимал частые контратаки. Помню такой случай. Заняли хутор (считай: крепость). Не успели как следует расположиться – психическая атака немцев под прикрытием «фердинандов» (самоходных артиллерийских установок). Так я наяву, после кинофильма «Чапаев», был свидетелем двух психических атак фашистских отборных частей. Но мы оказались не из слабонервных. Отбили и расстреляли этих «белокурых бестий». Мы-то знали, за что воюем, что защищаем, а они, в сущности, были смертники.
А шли мы на Кенигсберг – сильно укрепленную, как трубили немцы, неприступную крепость. В то время у меня, 19-летнего, на гимнастерке поблескивала медаль «За отвагу», которой я, не скрою, горжусь и по сегодня, потому что она – главная солдатская награда, как с старину Георгиевский крест «За храбрость». Да и воевали мы не за награды, а чтобы поскорее сломать шею ненавистному врагу.
В этом еще один исток нашей Победы.
И вот почти в канун штурма  Кенигсберга  я  выбыл  из  строя – навсегда.  На  войне  было много неожиданностей. Так случилось  и  в  тот  раз.  Немецкая  самоходка  вышла  на  прямую наводку. Я не успел выпустить и трех мин. Разрыв снаряда отшвырнул миномет, пятеро бойцов были убиты, а я получил ранение.
Очнулся в медсанбате. Потом госпиталь. Между прочим, из окна госпиталя я видел, как привезли погибшего на передовой командующего нашим 3-Белорусским фронтом любимого всеми молодого генерала армии Ивана Даниловича Черняховского. И теперь, когда я бываю в Москве, то захожу в музей Вооруженных Сил СССР, вижу шинель Ивана Даниловича, дырочку на ней. Пуля или осколок попали в самое сердце…
В госпиталь ко мне приходили мои комсомольцы – солдаты и офицеры – ведь я был комсоргом минометной роты – прощаться со мной. Начиналось скитание по госпиталям Каунас, Кострома, Ярославль… врачи боролись за спасение моей руки. Началась гангрена, надо было ампутировать, но мне было только 19. и они решили спасти руку.
Ночью 9 мая я проснулся от криков «ура», и долго не мог сообразить, в чем дело.
- Победа! – радостно сообщали мне со всех сторон.
Пришел начальник госпиталя и сердечно поздравил всех с историческим событием.
Теперь, когда у меня спрашивают, какой самый памятный день в моей 58-летней жизни, я без раздумий и сомнений отвечаю:
- 9 мая 1945 – День Победы.
А первого  июня  сорок  пятого  я,  19-летний  инвалид  второй группы, пришел домой. Что делать с одной рукой да в таком-то возрасте? И опять вспомнился Николай Островский – Павка Корчагин. Тому было лише…
Поступил я в техникум советской торговли, окончил его, стал главным бухгалтером торгового предприятия в Любиме, куда попал по распределению. Но сердцем чувствовал – это не главное дело в жизни. Звало другое. И пошел в Галичский учительский институт, а в 1956 году окончил заочное отделение Ярославского пединститута.
Итак, 33 года в школе. Двадцать один из них был директором, сейчас заведую учебной частью Любимской средней школы. Отличник народного просвещения. Всю жизнь преподавал любимый предмет – литературу. Между прочим, это тоже один из истоков прочности человека в жизни – когда он занимается любимым делом. Этому я постоянно учил и учу ребят, чтобы каждый занимался делом, которое по душе. Тогда все будет «клеиться без потуг. Молодежи, хотелось бы пожелать быть трудолюбивой, мужественной, всегда готовой к защите Родины. Чтобы они всегда помнили о том, как была завоевана теперешняя мирная жизнь, и никогда не забывали о тех, кто, завоевывая мирное сегодня, не вернулся с полей сражений, навеки оставшись молодым…
Постоянно учу любить Отечество, начиная с деревеньки, поселка, городка – маленькой родины, - потому что отсюда истоки всего в жизни, начало всех начал.
                                                                                                                                                                    1984 г.

                                                                          Маргарита Знаменская (Пыжова)
                          В тылу
                       
                               Мы были детьми
Воскресенье 22 июня 1941 года. Солнечный, теплый день. Мы, дети нашего дома №21  по ул. Советской, красиво одетые  ушли утром на базар. У нас в Любиме было принято ходить гулять, как мы говорили, в город, то есть в центр города, на базар.
И вот веселые, немного уставшие возвращаемся домой. На мостике через канавку мы останавливаемся, очень напутанные тем, что происходит во дворе нашего дома. Оттуда слышен громкий плач женщин, все жители дома что-то взволнованно обсуждают. И мы слышим часто произносимое слово «война».
Женщины уже оплакивают своих мужей, которых скоро возьмут на фронт и, может быть, они не вернутся с этой войны, с этого фронта. В нашем доме было 10 квартир. Я не могу передать то чувство, которое мы испытывали, видя эту картину. Нам стало очень страшно, хотя мы еще ничего и не понимали. Кажется, все померкло вокруг, и день стал не таким светлым и солнечным. Мне было тогда 11 лет.
И вот началась война, Великая Отечественная война, которая длилась целых четыре года. Четыре года трудностей, голода, горя. Все эти годы моя семья жила в Любиме. Из нашего дома ушли на фронт 8 человек.  Летовы Иван и Александр (отец и сын), Петров (отец двух сыновей). Соколов (молодой человек), Веселов Арсений (женат). Моя сестра, Пыжова Вера, и еще двое женатых мужчин, фамилии их я, к сожалению, не помню. Осталось двое мужчин: мой папа и Надежин. Оба они не могли быть призваны по болезни.
И осталось 6 женщин, на плечи которых легли все тяготы военного времени.
В квартирах вечерами стало на много темнее: экономили керосин, зажигали маленькие керосиновые лампы. На окнах стали делать светомаскировку. У нас, например, были сделаны ставни из фанеры и внутренние, и наружные. На улицах вечером тоже было очень темно. Все в городе заклеивали окна полосками бумаги крест-накрест.
Наступила черная полоса в нашей жизни. Дети как-то все сразу повзрослели. В магазинах исчезли продукты, все выдавалось по карточкам.
                         Хлеб
Мы с подружкой, Гординой Люсей, прежде чем уйти в школу, вставали очень рано и шли занимать очередь за хлебом. Зимой мерзли в этой очереди.
Прибежав домой из магазина, выпивали по чашке кипятку (чая не было, сахара - тоже) с кусочком ржаного хлеба и шли полуголодные в школу. Немного кружилась голова, хотелось спать, но учебу мы не бросали и учились хорошо.
В рядах (так называли мы галерею с магазинами) был один магазин, назывался он «закрытый». Вот в нем было все. Но это был магазин для избранных. Здесь по особым талонам отоваривались представители советской власти: работники райкома партии, райкома комсомола и райисполкома. Вход остальным был запрещен. С какой завистью мы смотрели на тех, кто заходил в этот магазин и выходил из него с полными сумками! Роптать на это тогда было очень опасно. И народ молчал.
С каждым годом становилось все хуже и хуже. Ели мы и лебеду, и крапиву. Мама варила из них щи. Брали у соседей жернова и мололи зерно, которое иногда с работы приносила моя сестра Прохорова Антонина. (Им давали немного на работе, когда колхозы грузили зерно, сданное государству). Она работала товарным весовщиком на станции. Из молочного зерна мама варила кашу, часто без соли. Соль на рынке стоила очень дорого, а в магазинах ее не было. Буханка хлеба на рынке стоила 100 рублей. А мой папа получал пенсию (по инвалидности) 210 рублей. Некоторые очень сильно наживались на чужой беде.
Картошка, которую мы сажали, кончалась в середине зимы. Ну, а дальше было очень трудно. Ели сушеные картофельные очистки. Они очень горчили, но все равно ели. Весной ходили на совхозное поле копать оставшийся под зиму картофель. Из него пекли лепешки, которые все называли «тошнотиками».
Папа работал на станции кладовщиком и еще делал кухонные ножи, которые я продавала на рынке. Иногда от продажи хватало денег на стакан соли. С какой гордостью я несла этот стакан соли домой!
Моя мама работала швеей в ателье «Артель инвалидов». Там шили все для фронта: нижнее белье, вещмешки, гимнастерки и другое. Потом мама стала брать работу на дом. Дома она шила только вещмешки. Научила меня прострачивать ремни к мешкам. Я с удовольствием это делала и все время думала: «Вот кому-то достанется мешок, сшитый моей мамой, и с ремнями, простроченными мной». Я гордилась этим. Это была моя маленькая помощь фронту. Мама иногда ходила в близлежащие деревни, меняла вещи на продукты. Всю красивую посуду, которая была у нас, она свезла в деревни. Так мы и жили в это трудное для всей страны время.
                                           
                                         Похоронки
И вот начинается самое горькое, самое тяжелое в жизни моих соседей - начинают приходить «похоронки». Очень часто слышен плач то в одной, то в другой квартире. Погибло на фронте до 1943 года из нашего дома 5 человек. Это: Петое Александр, Петров (отец двух сыновей), Соколов и те двое женатых мужчин, фамилии которых я, к сожалению, вспомнить не могу. Осталось семь человек детей, лишившихся отцов.
В августе 1943 года под Сумами, на Украине, погибла и моя сестра - Пыжова Вера. Она работала в штабе. Штабной автобус, увозивший при отступлении штабные документы, попал под бомбежку. В этом автобусе была и моя сестра.
В нашу семью пришло большое горе. Для меня сестра была и другом, и наставницей. Когда она приезжала на каникулы из Ленинграда, всегда ходила ко мне в школу, разговаривала с моими учителями.  Училась Вера в Ленинградском пединституте им. Крупской, закончила три курса. Я гордилась своей сестрой. Студентка, будущая учительница.  В1942 году она была эвакуирована из Ленинграда. Приехала в Любим, немного поработала и ушла добровольно на фронт.
А в 1943 году, в августе, мы получили письмо с фронта от ее подруги о том, что Вера погибла. Я проплакала почти двое суток. Когда старшие мои сестры сказали маме о гибели Веры, она почему-то не заплакала. Мама села в уголок комнаты и просидела так несколько часов в полном молчании. А когда она поднялась, то вдруг обнаружилось, что она не очень хорошо слышит. И так до самой смерти мама плохо слышала.
В нашем квартале по ул. Советской (это от ул. Карла Маркса до ул. Даниловской) погибло еще несколько человек. У моей подруги, Гординой Людмилы, погибли на фронте отец и дядя (брат матери). Дядя был убит в самом конце войны на территории Германии. Ему не было еще и тридцати лет. А в доме напротив, в семье Петровых были убиты на фронте три сына. (Один из них жил в нашем доме с семьей). Мать их от этого горя сошла с ума. Нельзя было без слез видеть и слышать, когда она, приготовив обед, выходила на улицу и звала всех своих сыновей по имени к обеду. Я и сейчас не могу писать эти строки без слез. У нее было еще две дочери и сын. Она была такая маленькая, худенькая. Умирала она тихо, спокойно, лежа на печке. А мы с ее младшей дочерью сидели рядом с ней, слушали ее предсмертное хрипение. (Старшие дети жили в Ярославле). Горела коптилка. Мы не боялись, мы просто сидели и плакали. Конечно, это была страшная картина.
Город жил и оборонялся, как мог. На Набережных Обноры и Учи были вырыты бомбоубежища для укрытия населения на случай нападения фашистских самолетов. Я помню, что станцию Любим бомбили. Объявлялась воздушная тревога. Наша станция стоит на очень важной магистрали, по которой в годы войны шли военные составы из Сибири, с Дальнего Востока на помощь Москве. Бомбили немцы железнодорожное полотно, особенно на перегонах Жарок - Любим и Любим - Руша. Но очень больших разрушений не было. Все быстро восстанавливалось железнодорожниками. Образовывались большие воронки, которые позднее заполнялись водой. Позднее мы купались в этих воронках. И сейчас можно найти несколько воронок вдоль линии.
Как рассказывал мой папа, с ним был такой случай. Он шел в обеденный перерыв в железнодорожную столовую. В это время прилетели немецкие самолеты, началась бомбежка. Папе пришлось встать под высокое дерево, которое росло рядом со столовой. И немец-пилот, увидев его, стал обстреливать. Папа говорил, что ему пришлось вертеться вокруг дерева. К счастью, все обошлось благополучно, но страха он натерпелся много.  В городе были воинские части, они формировались здесь и уходили на фронт. В доме, напротив нашего, был штаб этих воинских частей.

                                         Блокадники
К нам в Любим сразу после начала войны стали прибывать эвакуированные, в основном, из Ленинграда. Прибывали люди уставшие, измученные, с маленькими детьми. В наш дом часто приходили молодые женщины с детьми, могли, люди помогали им, кормили их. Некоторые приходили менять что-нибудь из вещей на молоко, на картошку. Были и такие жители в нашем доме, которые наживались на этом. Эвакуированные отдавали вещи за бесценок: за стакан молока для ребенка, за несколько штук картофелин. Из Ленинграда привезли детский дом.  Он был расположен в начальной школе, в здании, где сейчас находится детский сад, рядом с домом пионеров. Ребята из нашего дома дружили с ребятами из детдома.
Из Белоруссии пригонялся скот, в основном, это молочный скот. Коровы были такие светлые, крупные, больше мясной породы. Этот скот распределяли по колхозам.
Часть школ была занята под госпитали. Очень много прибывало с фронта раненых. Госпиталь был расположен в здании школы, которое стоит напротив здания старого банка. И еще госпиталь был в здании нынешнего ПТУ, напротив Дома пионеров.
Мы часто после школы ходили в госпиталь. На нас там надевали большие белые халаты, мы их подвязывали поясками и подгибали рукава. Все называли нас «маленькими сестричками». Ходили по палатам, помогали раненым писать письма домой, приносили водички, прибирались на тумбочках. Нам очень нравилось ходить в госпиталь. Чувствовали мы себя взрослыми. Конечно, ходили больше девочки.

                               Потрясение
В госпитале, который находился в здании ПТУ,  лежал молодой паренек, лежал он один в палате. Говорили, что он Герой Советского Союза. Мы подходили каждый вечер к окну его палаты, разговаривали
с ним, стоя на завалинке. (Это было летом). С койки он не мог вставать. И вот, однажды мы подошли к окну и увидели, что палата пуста.
Потом нам сказали, что этот солдат умер. Мы, к сожалению, даже не спросили, как его зовут. Это было для нас большим потрясением.
В 1944 г. у меня умер отец. Нам с мамой стало совсем тяжело. Старшая сестра уже не жила с нами. Другую сестру отправили на Север работать весовщиком в порту Бакарица Архангельской области. Тогда американцы привозили продукты в Россию (открыли второй фронт).
Мы с мамой ездили в лес за дровами. Мама рубила невысокие деревья, стоя по колено в снегу, а я складывала их на санки. А потом тащили эти санки по глубокому снегу. В общем, война принесла нам и всем очень много переживаний и трудностей.
И вот начинают возвращаться с фронта раненые. В наш дом вернулись двое: Летов Иван (сын у него был убит) и Веселое Арсений. Дядя Ваня вернулся без ноги, а Веселое был ранен в голову. На голове у него была такая розовая «канавка» от затылка почти до лба. Волосы на ней не росли, и было видно как пульсирует кровь в этой «канавке». Позднее он был церковным старостой в Любимском храме.
Больше всего мне запомнилась встреча с Александром Ивановичем Мироновым, нашим любимым учителем химии и завучем школы. Училась я тогда в средней школе, в белом здании с маленьким третьим этажом на ул. Советской. Накануне нам сказали, что завтра возвращается в школу Александр Иванович. Утром все учащиеся выстроились по стенкам с первого до второго этажа. И вот входит в здание школы Александр Иванович, поднимается по лестнице. Буря аплодисментов, у многих на глазах слезы, а он проходит все такой же милый, скромный, немного изменившийся. Наш любимый Александр Иванович вернулся живым с фронта, вернулся в школу, чтобы продолжать свою работу, чтобы учить нас дальше!
Писать об этой войне, о том, что мы - и взрослые, и дети пережили, перенесли, выстояли, можно много. Но мы все перенесли, выстояли (я сейчас говорю о нашем поколении), благодаря нашим мамам и отцам, благодаря поддержке соседей и знакомых.

                                  Мы победили
Выжили, остались людьми, закончили учебные заведения, получили образование, отработали свое и теперь на заслуженном отдыхе. Сестра моя, погибшая на фронте, мечтала стать учительницей. Война помешала ей осуществить свою мечту. Стала учителем я. После смерти Веры я дала себе слово, что буду педагогом. Закончила Ярославский пединститут и отработала учителем 23 года.
А вот о том, как мы встретили Победу, конец войны, кажется, и не найти слов. Это было такое неописуемое чувство! Ничего подобного мне в жизни переживать не приходилось.
Мне уже исполнилось 15 лет, я училась в седьмом классе.
9 мая 1945 года рано утром нас разбудила соседка. (У нас не было радио). Она сказала, что по радио только что объявили о конце войны, о нашей Победе. После всего пережитого мы не сразу поверили в это, казалось, что этого не может быть. Все началось со слез, слез радости. Сердце как-то быстро застучало в моей груди, казалось, что вот-вот оно выпрыгнет. Из всех квартир во двор стали собираться жители. Кто плачет, кто смеется от радости, кто стоит в каком-то оцепенении. И вдруг, я помню это четко, заплакали женщины, у которых родные не вернулись с фронта. Начались слезы горя, плач с причитаниями. Но постепенно все-таки стали успокаиваться, потому что чувство радости Победы превысило все. Трудно как-то это все описать. А день был ясным, хорошим. Кажется, что и природа радуется вместе с нами такому людскому счастью, которое никто и никогда больше не переживал. Я говорю о тех, кто знает войну не по книгам, рассказам и фильмам. Мы, дети, пошли в школу. Там, конечно, занятий никаких не было, было полное ликование. Ученики перецеловались со всеми учителями, поздравляя друг друга с Днем Победы. Стало легко на душе у всех, все были счастливы, хотя впереди нас ждали еще разные трудности, но войны-то больше нет. Мы победили!

                                                                  Сергей Геннадьевич Кашпирев
        Пять месяцев в Дуге
    
 Историческая битва на Курской Дуге закончилась нашей победой. Сотни, тысячи книг написаны о боях тех дней. Но только участники и очевидцы этого грандиозного сражения знают, каким оно было жестоким, и какой великий подвиг во имя Родины совершил тогда наш воин: пехотинец, артиллерист, танкист, летчик, связист...
- Мобилизовали меня 3 сентября 1941 года. Из Любима много нас увезли - два вагона. Сначала в Монголию. Хрептюгов Александр со мной была (из Заучья), Николай Чернышов (который в цыганском доме жил), Константин Смирнов (в пожарке потом работал). Поскольку я по специальности токарь-машинист,  служил оружейных дел мастером при третьей роте. Пулеметы, винтовки, автоматы на исправность каждый вечер проверял. Что неисправно - в мастерскую.
В январе 1943 года попал я на фронт. В 375-ую стрелковую дивизию. Помню, в Москве в баню сначала, обмундирование новенькое выдали, валеночки и - в эшелоны. Ржев (мимоходом), Елец, потом под Орел. Пешком под Белгород, ночами, 100 километров, снегу по грудь. Оружие новое уже в Курске дали - винтовки САВТ-15 (диски пятнадцатизарядные). Они у нас в пехоте первые  появились, до этого ими только морпехоту снабжали. Получили оружие и опять отправились под Белгород. Там заняли оборону. Стояли мы в четырех километрах от Белгорода на симферопольской дороге. Автоматный взвод наш отделили от роты на поддержку сорокопятки (батареи), с четырьмя орудиями. Расположились мы на высотке. Сразу за высоткой было минное поле. Но прежде чем установить мины, мы там противотанковые рвы рыли. Четыре месяца стояли в обороне, жителей всех эвакуировали, а четвертого июля нам объявляют, что немец завтра пойдет в наступление. Четвертого июля мне как раз присвоили звание сержанта. Вечером, когда стемнело, на нашем участке происходит артподготовка. На немецкой стороне как зарево все горит. Утром все тихо, спокойно. Пять утра - ничего. Шесть утра - ничего. В шесть тридцать самолеты его (Гитлера) полетели. Все небо закрыли. «Юнкерсы» 88-87 (в основном), «хенкеля» (тяжелые самолеты) – кидали мины прямо в ящиках, они в воздухе разлетались. Летели и итальянские самолеты (как наши кукурузники). Они переходили в пике и штопором бросали бомбы. Горели хлеба, вздымались фонтаны земли, облака дыма, прорезываемые языками пламени. Основной удар пришелся на 52-ю гвардейскую дивизию и на нашу. В этот день враг разбил и 52-ю, и нашу, вышел на шоссейную дорогу и по ней стал расползаться.
Сергей Геннадьевич склонился над листом бумаги и быстро начал чертить на нем линию фронта, показывая, как стояли наши войска, и как разворачивалось сражение. Прошло 60 лет, но память хранить все до мельчайшей черточки. Такое забыть невозможно.
- Мы в эту сторону немца бьем, а он еще и сзади на танках пробрался и давай нас давить. А с нами "чернорубашечники". Это местные жители из освобожденных сел. Необстрелянные. Они винтовки побросали, головы закрыли руками и сидят в траншее. Мы говорим: "Стреляйте или бегите отсюда". А они так и сидели, пока в  плен не попали. Мало нас, кто вышел отсюда живым. Человек пять всего с нашего участка. Шестого июля нас собрали со всех участков и по срочному в д. Гостищево - держать оборону. До девятого числа держали. Восьмого июля наши танки пришли. Мы их окопали, а девятого нас на Прохоровку. Только мы заняли траншеи, нас немцы стали бомбить. Только отбомбили, еще штук тридцать летят. Питались мы сухими пайком. Лишь на другой день в термосах обед принесли.    
Высотка находилась на краю яра в двух километрах от Прохоровки. За Яром-то все немцы заняли. Мы находились в этих окопах до 12 числа. 12 июля бой начался, а нам все видно. Это было самое крупное встречное танковое сражение второй мировой войны между наступавшей танковой группировкой (4-я танковая армия, оперативная группа "Кемпф") и наносившими контрудар советскими войсками (5-я гвардейская танковая и 5-я гвардейская армия). С обеих сторон в сражении одновременно участвовало до 1200 танков и самоходных орудий. Противник перешел к обороне (Это я потом в военных книгах прочитал).А тогда в Прохоровке с десяти утра начали огоньки мелькать, в час или два все небо заволокло дымом и солнышка не видать. Четырнадцатого числа проходили мы через Прохоровку, когда немца уже гнали. Даже тогда было дышать нечем, а поле, где сражение проходило, все усеяно танками. Целое кладбище танков. И наших, и немецких. Многие друг к другу вздыбились. Вот так сражение проходило. После этого мы с боями немца погнали к Днепру...Много еще дорог довелось мне пройти до Победы в составе 30 дивизии Воронежского, Первого Украинского, Четвертого Украинского. Менялись названия фронтов, название дивизий, менялось командование, а солдат шел вперед.
                                                                                                                                                                    2003 г.

                                                                    Александр Константинович Красавин
    На огневом рубеже «Катюши»

В начале августа 1942 года из работников областного управления НКВД были сформированы дивизионы, оснащенные новым боевым оружием. Можно лишь догадываться: раз дивизионы, то это что-то, связанное с артиллерией. Но пока никто толком не знал, что это такое. Я тоже  попал в список отобранных.
Приехали в Москву. Началась учеба. Инструктора объяснили, что в основу нового оружия положен принцип реактивного движения, разработанный К.Е.Циолковским, что наши конструктора нашли его теории практическое применение, и Красная Армия получила грозное оружие, что первые залпы  «эрэсов» (реактивных снарядов) под Оршей произвели на немцев ошеломляющее действие. Конечно, я не имел никакого представления о теории Циолковского, знаний в объеме начальной школы было явно недостаточно. Да этого от нас и не требовали. Важно было в короткий срок освоить материальную часть, научиться быстро приводить пусковую установку в боевое положение, точно наводить на цель и накрывать ее неотразимым залпом. Когда впервые выехали на полигон для учебных стрельб, мы убедились, что это действительно грозное оружие. Там, где ложились реактивные снаряды, огненный смерч все сметал на своем пути. Наши бойцы на передовой называли реактивные установки ласковым словом «Катюша». Заслышав характерный звук, с которым реактивные снаряды уходили в сторону врага, веселели солдаты в окопах: «Катюша заиграла», - и смело поднимались в атаку. К тому времени, когда я попал в дивизион реактивных установок, летчики приспособили «эрэсы» к штурмовикам и наносили сокрушительные удары по скоплениям вражеской живой силы и техники. Очевидно, с той поры и окрестили немцы наши знаменитые «ИЛ-2» летающими танками.
Первое боевое крещение наш дивизион, в котором я командовал расчетом реактивной установки, принял на одном из участков Калининского фронта. В конце декабря нас перебросили на Волховский фронт, а в январе 1943-го там развернулись ожесточенные бои по окончательному прорыву блокады Ленинграда, по освобождению железнодорожной магистрали, связывающей город  на Неве с Москвой и всей страной. В этих боях непосредственное участие принимали и дивизионы реактивных установок. Нам было приказано нанести удар по сильно укрепленному опорному пункту немцев и скоплениям их пехоты и боевой техники. Залп, второй, третий. С той стороны, куда ушли наши снаряды, доносится сплошной гул разрывов, высоко в небо поднимаются черные клубы дыма. Позднее мы побывали на том месте, по которому били «Катюши». Обгоревшие остова  автомашин, разбитые танки, орудия и минометы, и трупы, множество трупов гитлеровских солдат, офицеров.  Подумалось, глядя на мертвецов: - Зачем же вы шли к нам, жизненного пространства захотели? Теперь вы все получили! Нет, и не будет вам пощады, пока вы топчете нашу землю, тираните людей, рушите города и села. – Такие или сходные мысли владели каждым советским бойцом.
                                                                                                                                                                      1985 г.
                      
                                                                          Алексей Федорович Крохин
         Освобождая землю Родины

«Там ли... Там ли...», - так выговаривает телетайп, когда вызываешь адресата. Получив отзыв, отстукиваешь привычное: «П... П...», то есть «пожалуйста, примите...», и передаешь очередное донесение. Зачастую тебя прерывают буквально на полуслове категорическим требованием: «Примите. Весьма срочно?» Не мешкая, переходишь на прием.
Едва аппарат отстучит последний знак, хватаешь телеграфную ленту и пулей летишь к шифровальщику. У самого улыбка до ушей. Встретится кто из офицеров штаба, заметит:
-- Что-то ты веселый сегодня, сержант?
-- Так смена «квартиры» скоро предвидится,-- отвечаешь.
-- И куда же навострился?
-- Известно, на запад.
-- Похоже, сроки наступления наш Генеральный штаб с тобой лично согласовывает?
-- Нетрудно догадаться. Не сорок же первый год идет, а сорок четвертый.
Интуиция редко подводила нас, штабных телеграфистов. Так, мы довольно точно определили, когда наш 4-й гвардейский корпус вступит в сражение за освобождение Донбасса, Никополя, Одессы. Мои же друзья подали мне во фронтовой госпиталь весточку о передаче корпуса в состав прославленной 8-й гвардейской армии генерала В.И.Чуйкова, и я сбежал, не долечившись,-- не хотелось расставаться с фронтовыми товарищами.
Впрочем, догадаться об очередном наступлении наших войск тогда, в 1944 году, только по характеру телеграфных переговоров с армейским узлом связи не составляло большого труда. Советская армия, освобождая Родину, шла на запад то на одном участке фронта, то на другом. Гитлеровцы отвечали отдельными контрударами, порой довольно чувствительными, но переломить ход боев, тем более в целом войны, в свою пользу были не в состоянии.
Доводилось телеграфистам принимать и печальные вести о количестве наших потерь. Естественно, ключа к расшифровке не знаешь, поскольку не твое это дело, поэтому не представляешь, о чем конкретно идет речь в очередной депеше. Но кажется тебе, будто в монотонный стрекот аппарата врывается какая-то грустинка.
Но все это было позднее, когда отгремели 3 года войны. А меня призвали в армию 11 июня 1941 года. Нас учили работать на буквопечатающем аппарате «СТ» (Советский телетайп). Начиная службу, мы не предполагали, что от войны нас отделяют всего 11 дней, что жизнь наша будет отныне поделена на «до», «во время» и «после». 13 июля мы с волнением слушали по радио речь  И.В. Сталина, в которой была изложена программа  Коммунистической партии по отпору врагу. Центральный Комитет заявил народу о смертельной опасности, нависшей над Родиной. Но заключительные слова речи. «Враг будет разбит, победа будет за нами», вселяли в сердца советских людей надежду в окончательный исход войны. А ведь сказало это было в очень тяжелый для Советского Союза и его Вооруженных Сил момент, когда опьяненные легкими победами в Европе, гитлеровские войска наступали по всему фронту от Баренцева моря до Черного.
Конечно, все мы хотели скорее попасть на фронт. Но нам сказали, что воевать надо уметь, этому искусству надо упорно учиться. Сроки подготовки телеграфистов сокращались до предела. Наконец, едем на ленинградский фронт.
Те блокадные месяцы осени и зимы 1941 года остались в памяти навечно. Город Ленина во вражеском кольце, нормы продовольствия урезаны до предела, 125 граммов хлеба в день на иждивенца не гарантировали от голодной смерти. Наши войска оставили Тихвин. Перерезана последняя ниточка, связывающая колыбель Великого Октября со страной. Отныне для доставки продовольствия оставался единственный путь - самолетами по воздуху. Но много ли погрузишь в самолет? Правда, вскоре части Волховского фронта освободили Тихвин, ленинградцы вздохнули посвободнее. Однако до прорыва блокады оставался еще целый год.
А тут еще ежедневные артиллерийские обстрелы. Установив дальнобойные орудия, враг методически, варварски разрушал красавец-город.
И все же, несмотря ни на что, Ленинград жил, сражался, предприятия выпускали оборонную продукцию. Из ворот Кировского завода, расположенного всего а четырех километрах от передней линии обороны, выходили отремонтированные танки и артиллерийские орудия и отправлялись  на фронт.
И вдруг приказ: наше соединение передается в состав Волховского фронта. Мы уходим из Ленинграда. Значит, все-таки сдаем город? От такой мысли больно сжалось сердце. К счастью, думая так, мы глубоко ошибались. Просто Верховное Главнокомандование Советской Армии решило оставить на Ленинградском фронте такое количество войск, которое гарантировало бы прочную оборону, а другие части и соединения вывести из кольца окружения, так как, действуя извне, они могли рассчитывать на больший успех при прорыве блокады. Это и произошло в январе 1943 года, когда соединились войска Волховского и Ленинградского фронтов.
Итак, город Ленина не сдался, не покорился врагу. Сейчас, с расстояния прожитых лет, не перестаешь поражаться мужеству, стойкости его защитников, его жителей, их непреклонной вере в окончательную победу над гитлеровскими захватчиками. И он пришел, этот долгожданный день Победы, в мае 1945-го.
А пока наш 4-й гвардейский корпус в составе 1 – го  Белорусского фронта с боями продвигался вперед, освобождая землю Родины. И вот перед нами река Западный, Буг - Государственная граница. С того берега пришла к нам война. На этом берегу, на котором мы стоим сейчас, первыми приняли бой советские пограничники, стояли насмерть, но не отступили.
Там, за рекой, земля Польши, ее столица Варшава, города Лодзь, Познань, Люблин. Плечом к плечу с советскими солдатами храбро сражались солдаты Войска Польского, наше братство по оружию скреплено совместно пролитой кровью.
22 апреля 4-й гвардейский корпус форсировал Одер, вскоре с боем овладел немецким городом Кюстен - это был первый город на вражеской земле. А 2 мая капитулировал Берлинский гарнизон. И, наконец, Победа!!!
На этом и закончилась для меня и моих сослуживцев война. После демобилизации вернулся в Любим. Работал, заочно окончил педагогический институт, 23 года учительствовал в Любимской средней школе.                                                                                                                                                             1985 г.

                                                                         Петр Иванович Кузнецов
              Укрепляя власть советов

  Семьдесят пять лет мне исполнилось. Прожито, стало быть, три четверти века. И какого века! Насмотрелся в жизни на все. Пережил три войны, две революции. Правда, в первой мировой войне по молодости лет не участвовал, но слухи о ней, о совершившихся потом революционных переворотах доходили и до глубокой деревушки Тетерино, где я родился и вырос в крестьянской семье. Вначале, после Октябрьской революции, внешне уклад деревенской жизни почти не изменился. Родители мои по-прежнему хлебопашествовали, я был пастухом. Но перемены к лучшему уже намечались. Советская власть поставила задачу вырвать народ из духовной темноты, приобщить забитого прежде крестьянина к цивилизации.
Ликвидация безграмотности была не единственной задачей партии, государства. Нужно было ломать весь прежний деревенский уклад, перестраивать жизнь на социалистических началах. Поэтому, закончив Элнотскую начальную школу, мы, молодые ребята двадцатых годов, сразу же окунулись в атмосферу коллективизации. К этому времени в нашей округе уже была создана и действовала коммуна. Как известно, такая форма организации социалистического общежития на селе впоследствии себя не оправдала, но послужила опытом для создания новых форм, самой жизнеспособной из которых оказалась сельхозартель, или колхоз. Коммуна объединяла наиболее сознательных крестьян, молодежь, к комсомольской ячейке которой примкнули и мы, тетеринские ребята.
Когда коммуна распалась, комсомольцы создали свою ячейку при Мининском сельсовете. К тому времени и в Тетерине организовался колхоз «Красный Флот». Под таким названием он существует и доныне, объединяет мининских и тетеринских жителей. Вступили в колхоз и мы с матерью (отец к тому времени умер, старшие братья и сестры жили своими семьями). Славное было то время! Не скажу, чтобы очень сытая жизнь наступила. Достатка большого не было, но зато как кипела жизнь на селе!
Деревня словно проснулась после многовекового сна. Повсюду звучала живая речь агитаторов, создавались кружки ликбеза, открывались клубы, избы-читальни. Застрельщикам всех полезных дел выступали комсомольцы. К тому времени я уже дорос до секретаря комсомольской ячейки. Сколько мы помотались с агитбригадой по округе, сколько помитинговали, поагитировали  в деревнях за новую жизнь. Об этом хорошо помнит и мой закадычный друг Сергей Богомолов. Конечно, не только митинговали и агитировали, устраивали спектакли. Хорошо трудились и в колхозе. Хозяйство росло, крепло.
Быстро росли политически и духовно в те годы люди. В 1935 году сочли, что я уже подрос до руководства сельсоветом. Направили меня председателем исполкома местного органа власти в Раслово. Там я и судьбу свою нашел в лице Елизаветы Петровны, счетовода гришинского колхоза «Дружба». В Гришине колхоз был создан с запозданием. Коллективизации в этой деревне мешали не кулаки, а  сектанты, люди бедные, но донельзя одурманенные духовной сивухой. С таким явлением было бороться потруднее, главное – не знаешь, где он, конкретно, враг. В конце концов, победили и суеверия. Гришинцы влились в колхозную семью.
Не хочу хвастаться собственной в этом заслугой, но опыта в работе поднабрался. В 1936 году назначили меня инструктором райисполкома. И казалось, наступили безмятежные годы жизни. Даже в армии не служил. Так, вызывали на краткосрочные курсы. Месяца три проведешь где-нибудь при воинской части, немного поучишься военному делу и снова домой. Однако пороху понюхать пришлось. Как коммунист (в партию я вступил в 1937 году) обязан был добровольно явиться в воинскую часть, как только в декабре 1940 года белофинны затеяли провокацию на Карельском перешейке. Короткая это была кампания. Выполнив свою задачу по укреплению нашей границы под Ленинградом, мы вновь вернулись к мирному труду.
На этот раз вернулся я на родину, в Тетерино. Избрали меня там председателем колхоза. Но недолго поруководил хозяйством. Великая Отечественная война застала уже председателем Дмитриковского сельсовета. Сельсовет превратился в сборный и учебный пункт для будущих фронтовиков, защитников Родины. Пришлось вспоминать то, чему научился в свое время при воинских частях и в период финской кампании, учить новобранцев приемам ведения боя. Само собой разумеется, проводил мобилизацию средств транспорта, тягловой силы для фронта, сбор продовольствия, теплых вещей для бойцов. Так прошел первый военный год. А в октябре сорок второго пришло время и самому с оружием в руках пополнить ряды защитников Отчизны.
Воевать довелось на Волховском фронте. Под Ленинградом да еще под Москвой тогда сражалось большинство земляков-Ярославцев. Уж потом, во второй половине войны разбросало их по разным фронтам от Кавказа до Заполярья. Но мой фронтовой путь был не долог. Под городом Ленина начал и тут же закончил войну. Мне не довелось испытать всех ужасов блокады города. Наш фронт сначала оборонял земли Приладожья от фашистов, а затем способствовал освобождению Ленинграда.  В январе 1943 года соединились оба наши фронта – Ленинградский и Волховский, блокада была прорвана. Помню, в район прорыва приезжал сам командующий 8-й  армией Волховского фронта генерал армии К.А.Мерецков, благодарил бойцов и командиров за успешные действия, поздравлял с победой. В том же месяце меня и ранило. Случилось это 22 января.
Когда бывшего фронтовика спрашивают, что всего больше запомнилось на боевом пути, какие награды он заслужил, некоторым вспоминаются лишь окопные будни, обстрелы и бомбежки, ставшие тогда настолько привычными и обыденными, что и рассказывать о них  как-то неловко. Ну что такого особенного, к примеру, я совершил на фронте? Всего лишь удалось однажды срезать из автомата вражеского мотоциклиста, правда, оказавшегося важной птицей – секретные документы при нем нашли. Наградили меня за это орденом Славы III степени. Вот и все награды. Во время одного из артобстрелов так тряхнуло, ударило меня, что до сих пор контузия дает о себе знать.
С ранением голени и тяжелой контузией весь сорок третий год провел я в госпитале. Лежал под Ленинградом, в Угличе, Ярославле. К концу года пришел домой на костылях. Уволили из армии по чистой, как инвалида второй группы. Приехал к месту последней работы на гражданке – в Дмитрики. И вновь в сельсовет, вновь избрали председателем сельисполкома. Всего год был в отлучке, а как за этот военный год изменилось село. Обезлюдели деревни, обнищали колхозы. Но ребятишки и женщины трудились, не покладая рук.
А полученная на фронте контузия давала о себе знать. Десять лет проработал после возвращения из госпиталя на посту председателя сельсовета, но в 1954 году понял: дальше уже не могу тянуть этот нелегкий воз, нести груз обязанностей. Попросил окончательной отставки и переселился в тихую деревню Пархачево, в колхоз «Ударник». В деревне той было больше пятнадцати дворов и все семьи многодетные, так что народу хватало. Это только с виду Пархачево было тихим, в зелени деревьев и кустарников, а жизнь в нем бурлила. Почему же упоминаю о деревне в прошедшем времени? Потому что нет уже больше Пархачева, как и других окрестных селений. И стал пархачевский «Ударник» бригадой совхоза «Большевик». По замыслам совхозного руководства наши земли должны были стать источником кормов для животноводства хозяйства. А между тем, потихоньку, как-то незаметно ликвидировали в бригаде севообороты, перестали распахивать поля. Больно все это видеть. На всех партийных собраниях в совхозе выступаю с критикой в адрес руководства, хозяйства с таким отношением к земле. Было бы глупо ратовать сейчас за возрождение деревни, потерянного не вернешь, и может быть правильно, что население группируется сейчас в перспективных селах и деревнях. Там выше уровень благоустройства, надежнее связь с миром, там все удобства для молодежи, постепенно теперь возвращающейся из города в село. Но землю-то, зачем бросать, давать ей зарастать кустарником, превращать в пустоши, залежи? Вот в соседнем хозяйстве – колхозе «Вперед» так не поступают. Там распаханы, окультурены все места бывших деревень. И на месте бывшего Баскакова, например, колосятся овес и пшеница. У нас же в совхозе к землям третьей бригады отношение иное. За то и критикую руководство хозяйства.
Говорю все вроде правильно. Но и предвижу такой упрек. Вот ты, скажут, старый коммунист (в будущем году исполнится 50 лет моего пребывания в партии), сознательный человек, а своих детей, небось, не оставил в деревне, всех определил по городам. Почему же своим семейством не показываешь пример преданности земле, селу? На это отвечу, что сыновья мои все связаны с селом. Юрий трудится механизатором в колхозе «Вперед», Валерий работал трактористом в совхозе «Большевик», а затем, до инвалидности, в совхозе «Пречистенский», Анатолий водит машину в «Сельхозэнерго», дочь Галина трудится экономистом в областной сельхозтехнике.
Вот уже семьдесят пять лет исполнилось. Прожито немало и сделано немало. Но хочется еще что-то сделать. Наше поколение уж так воспитано. Покой нам только снится.
                                                                                                                                                                    1986 г.

                                                                                    В. Лобанов
             И по-прежнему на земле

Напрасно будет искать читатель на карте района сейчас деревню Шадрино. Нет уже ее, как и других десятков мелких населенных пунктов. Хотя нужно заменить, что деревня-то наша была немаленькая - дворов за тридцать. До войны здесь колхоз был, имени Буденного. Шадрино - моя родина, в ней я родился и провел детские годы, все воспоминания подросткового возраста с ней связаны. Наилучшие воспоминания связаны с годами учебы в Семенковской начальной школе. Но коротки были годы учебы - всего четыре зимы проходил в школу.
Двенадцатилетний подросток в те годы уже считался на селе полноправным работником. Он уже умел ухаживать за лошадьми - основной тягловой силой первых коллективных хозяйств, не только водить их в ночное и печь картошку в костре, как ограничивают художники подчас «помощь» крестьянского мальчика семье, а уметь запрячь лошадь, боронить и сеять, возить навоз, выполнять, как и взрослые, десятки работ. Все это выпало и на нашу долю - долю ребят двадцать шестого года рождения, и тут началась война.
Войну мы приняли не всерьез. Глупы, наверное, были, шла она вначале за тридевять земель от Шадрина, от троицких лесов и полей. Знали и верили, что будет она непродолжительной, что враг вскорости будет разбит, победа будет за нами, но потом как-то враз посерьезнели, повзрослели. Это тогда, когда фашисты подошли к Москве, когда немцы заняли Калинин, начали бомбить Ярославль. Поняли, что и нам на этой войне приготовлено место. А пока что работали со стариками и женщинами до седьмого пота, до изнурения. Давали фронту хлеб, мясо, масло, картофель. Да об этом много говорено и написано.
В ноябре сорок третьего пришел и наш черед. Собрали на призывном пункте, без песен, без разухабистых заливов гармошек, без плача матерей, выплаканы были уже ими все слезы от бесчисленных провожаний, похоронок. Незаметно, скромно так прошел призыв. И обстановка к тому времени к веселью не располагала. Хоть и отгремели Сталинградская и Курская  битвы, немец пятился назад, но в своих руках еще держал добрую половину Европейской части страны.
Поучили нас месяца четыре при запасном полку под Кировом. На минометчиков выучили. Затем отправили на формирование под Смоленск.  Минометное дело нехитрое, однако, требует ловкости и проворства. И еще требует изрядной физической силы. Ведь при переходах, скажем, ротные и батальонные минометы  (пушки, расчеты) несут на себе. Один из расчета - ствол, как шутили в пехоте, самоварную трубу, второй -  опорную плиту, третий - двуногу-лафет. И каждая часть по пуду и больше. А, кроме того, на плечах - скатка, вещевой мешок-«сидор», винтовка, у пояса -  котелок.
Зато не было при уничтожении живой силы и легких укрытий противника более   эффективного оружия, чем миномет, взять, хотя бы 82-миллиметровый батальонный миномет, который обслуживал я, являясь заряжающим. Это, пожалуй, не пушка, а страшней любой пушки. Калибром он, следовательно, и весом снаряда, превосходит орудие дивизионной артиллерии, имеет большую поражающую силу. Скорострельность его большая.  При стрельбе по площадям, беглым огнем я «вешал», бывало, в воздухе до восьми - десяти мин. Иные виртуозы-минометчики «вешали» и больше   до двенадцати-пятнадцати мин. «Повесить» столько мин - значит успеть до разрыва первой мины выпустить из миномета еще несколько.
Бывали и осечки. Бывало в спешке, сбившись с ритма, заряжающий запускал в ствол миномета очередную мину, не дождавшись, пока вылетит из него предыдущая.  Финал этого один - разрыв миномета и гибель расчета. Был такой случай в нашей минометной  роте. В отличие от артиллеристов мы всегда действовали в боевых порядках пехоты. А в пехоте, как известно, гораздо легче пулю или осколок снаряда схлопотать,  как схлопотал в свое время и я. Но это было гораздо позже.
А пока были на пути города и мелкие населенные пункты Прибалтики. Взяли Литву, освободили Либаву (Лиепая). Фашист за Прибалтику держался особо, считал ее своей  вотчиной, оборонял наравне с рейхом (собственно германским государством).  Под Мемелем (Клайпедой) он продержался до конца войны, до самого дня Победы. Наши, заперев фашистов на побережье Балтики, не тратили силы на уничтожение окруженной  группировки, основные удары направили на Пруссию, на Берлин. У нас же бои шли местного значения. В феврале – марте 1945 года войска Первого Украинского и Белорусского фронтов продвигались вперед на пятьдесят – сто километров в сутки, у нас же счет шел на метры. Удачным считалось наступление, когда за день проходили по полкилометра, изнурительные и выматывающие душу были бои.
В этих боях как нельзя кстати пришлись минометы. Подберешься незаметно, бесшумно со своей «самоварной трубой» под самый нос фашистов и давай лупить беглым огнем по траншеям, по узлам связи противника. Израсходуешь запас мин и снова в надежное укрытие. Во время одной из таких вылазок меня и ранило, не помню точно, кажется в начале апреля.  В правое плечо немецкий автоматчик угодил и, как сказал Василий Теркин, я уж не боец. Зато за этот бой меня отметили, наградили медалью «За отвагу». Самой боевой медалью, не хвастаясь, скажу.
Медаль - моя единственная боевая награда. Но ведь солдат в  атаку шел не за награды, как справедливо говорится в известной песне. Лучшая награда для нас - Победа, Мир, возможность вновь трудиться на земле. Демобилизовали нас только в 1950 году. Почти пять лет после окончания войны стояли на страже советских границ. Об этом времени вспоминать нечего: служба есть служба. Конечно, хотелось домой, в родное Шадрино.  Спишь, бывало, в казарме и видишь во сне поля, перелески, российскую избу, отца, мать. Как-то работается старикам на нечерноземной, не опоганенной врагом, но бедной, лишенной пригляда здоровых мужчин и парней земле?
Дымилась паром, освобождаясь от снежного покрова земля, когда пути-дороги вновь меня привели на родину. Шадрино была уже не та  довоенная деревня. Поубавилось в ней изб и людей, Это и неудивительно. Сто тридцать мужчин троицкой округи не вернулись с полей сражений. Немало поразъехалось людей по городам. У меня такой мысли не было - изменять земле. Сначала поработал в колхозе просто полеводом, затем избрали бригадиром. Вот с тех пор и бригадирствую более двадцати лет.
В конце пятидесятых годов наша деревня окончательно сошла на нет, перестала существовать, Я с семьей вынужден был переселиться в Плетенево, поставили там дом. Мы живем в мире. Память отсеивает то, что в жизни было плохого, по никогда не отсеется из памяти  война и все, что с  нею связано. И хочется, очень хочется, чтобы подрастающие поколения соизмеряли свою жизнь, свои дела с делами дедов и отцов  - солдат Великой Отечественной. Таков наш завет, завет ветеранов войны и труда.
                                                                                                                                                                  1985 год

    
                                                                       Николай Владимирович Мальгин
Бойцы вспоминают минувшие дни.       

На службу в армию меня призвали осенью 1940 года, направили в кавалерию. Наша часть стояла в районе столицы Литвы, ставшей летом того года советской - Вильнюсе. После окончания полковой школы назначили сержанта Мальгина /меня, то есть/ командиром отделения в пулеметный эскадрон. Начались дни напряженной боевой учебы с прибывающим пополнением. Спешить надо было, потому что здесь, в непосредственной близости от западной границы, особенно чувствовалось, что немцы против нас что-то недоброе замышляют. А потом неожиданный приказ: наш конный корпус передислоцируется на румынскую границу. Там, километрах в тридцати от реки Прут, по прибытии и раскинули конники свой палаточный лагерь. И опять учебные тревоги, марш-броски и на конях, и в пешем строю. Тренировались, закаляли себя физически, делали все, что потом в боях пригодилось.
Здесь и встретили войну. Кавалерийский корпус получил приказ выдвинуться к самой границе. Около двух недель конница вместе с другими частями и соединениями Красной Армии сдерживала яростный напор врага, не давала форсировать Прут. Особенно запомнился один бой, позднее бойцы окрестили его «кукурузным». Окопались мы на кромке кукурузного поля. Я со своим отделением оборудовал пулеметные гнезда. Местность впереди просматривается. Одним словом - степь. Пойдут фашисты в атаку, причем нахраписто лезут, а мы их из пулеметов станковых косим. И мой "Максим" поработал исправно. Жалости к врагу не было. Мы их к себе не звали, а для непрошеных гостей у нас одно угощенье – каша свинцовая. Может, так и держались бы мы, да пришел приказ об отходе: на других участках фронта немцы нас стали обходить. Пулеметы на повозки, сами на коней. И начались горькие дни отступления. Днем оборону держим, товарищей своих теряем, а ночью отходим.
После многодневного марша с непрерывными боями вошли в большое молдавское село. Командование решило дать отдых людям и лошадям. Вот здесь и настигли нас немецкие танки и авиация. К обороне как следует не успели подготовиться, кругом ни деревца, ни кустика, ни маломальской балочки. Укрыться не только коню, человеку негде. К счастью, кто-то из наших догадался запалить клуни /навесы/, где сушился табак. Повалил густой едкий дым. За такой дымовой завесой оторвались от противника, однако потери были большие. И так долгих пять месяцев.
По приказу Верховного Главнокомандования наш кавалерийский корпус, которым с июня 1941 года командовал генерал П.А. Белов, вернее то, что от корпуса осталось, перебросили под Москву. Здесь пришло пополнение - сибиряки и коней своих привели. Лошадки неказистые с виду, но выносливые и неприхотливые к корму. Выдали теплое обмундирование, полушубки, в качестве личного оружия конники получили новенькие автоматы. Щедро снабдили корпус артиллерией, другим оружием и боевой техникой. Начавшееся в первых числах декабря наступление советских войск под Москвой продолжалось. Хотя командование с нами своими планами не делилось, однако бойцы догадывались, что затевается нечто необычное, серьезное. И точно: поступил приказ в тыл противнику прорываться. Знаменитый рейд гвардейского кавалерийского корпуса генерала П.А. Белова начался удачно. Во взаимодействии с нашей пехотой и танками прорвали немецкую оборону. Наш полк вырвался вперед. Вошли в большое село, чтобы бойцов покормить и дать отдохнуть. Со своими двумя пулеметами я облюбовал кирпичный сарай. Сам выбрал позицию со стороны, выходящей на заснеженное поле, второму расчету приказал окопаться с другой стороны, лошадей в сарае укрыли. Только это успели проделать, на село обрушился шквал артиллерийского и минометного огня, немцы пошли в атаку.
А у нас ни артиллерии, ни танков. Одним стрелковым оружием такую силу не сдержишь. Начали отходить. А мне, понимаю, с места тронуться нельзя, потому что немцы по этому полю, что передо мной, попытаются в тыл зайти и перерезать пути отхода. И точно, лыжный батальон противника начал село обходить. Дал я для начала длинную очередь, провел стволом вдоль колонны, лыжники - попадали, многие не двигаются. А тут мина разорвалась на противоположной от меня стороне сарая, пулемет замолк, стонов не слыхать, значит, соображаю, прямое попадание. Мысленно попрощался с бойцами погибшими. О другом думать некогда, немецкие лыжники снова поднялись в атаку. Ну, опять я очередью заставил их носом в снег уткнуться. А потом понял, что и нам пора ноги уносить. Погрузили пулеметы на салазки, специально приспособленные, быстро впрягли лошадь, подносчику патронов приказал садиться верхом, а второму номеру за пулемет ложиться, свой и мой отход прикрывать. Рванули ребята галопом, а я, где ползком, где перебежками, следом тронулся. Не рассчитывал, что живым выберусь из этого огненного ада. Однако пронесло. Скатился в овраг, чуть отдышался, огляделся по сторонам. Наши! От радости аж голова закружилась, и ноги какие-то ватные сделались. Так и сел прямо в сугроб. А ко мне комиссар полка идет. Доложил ему, как и что было с нами, а он спрашивает:- Много фашистов уложил, пулеметчик?- Не считал, товарищ  комиссар, некогда было, - отвечаю.- Молодец, грамотно воевал. Я в бинокль наблюдал. - И блокнот из полевой сумки достает, про фамилию, имя, отчество спрашивает, про звание, где служу, про год рождения и место жительства. Кончил писать, блокнот обратно в сумку сунул и пошел по своим делам. Об этом разговоре с комиссаром я через десять лет вспомнил, когда вызвали в Любимский райвоенкомат и вручили орден Красной Звезды, которым я был награжден за тот памятный бой...
Вскоре меня ранило. Шальной снаряд разорвался невдалеке, осколки впились в бок, грудь, шею. Пролежал целых три месяца в госпитале в Москве. После лечения к своим конникам не попал. Да и не возможно это было. Как стало известно после войны, беловцы пять месяцев громили фашистские тылы, штабы немецкие, добывали важные документы и переправляли через линию фронта. Направили меня в артиллерию, во взвод управления. Так из пулеметчика стал артиллерийским разведчиком. В задачу входило вести непрерывное наблюдение за передним краем противника, засекать важные цели, а потом корректировать огонь наших батарей. Стояли мы тогда под Юхновым - это районный центр в Калужской области. На фронте наступило относительное затишье. Немцы особой активности не проявляли, у нас тоже сил не хватало, чтобы дальше вести наступление. Главные события войны перемещались на юг, где вскоре разразилась Сталинградская битва, которая закончилась полным разгромом шестой немецкой армии Паулюса. Вот в такой обстановке и попросил я командира пехотной роты разрешить мне поохотиться на немцев. Лейтенант уважил просьбу. Получил я винтовку с оптическим прицелом, бывалые снайперы научили, как маскироваться, чтобы самому голову не подставить под пулю фашистского снайпера, как вести наблюдение. Тринадцать гитлеровских вояк записал я на свой счет.
В июле 1943 года развернулось знаменитое сражение на Орловско-Курской дуге. В нем и наш дивизион участвовал. 76-миллиметровые пушки легко прошивали мощную броню хваленых "тигров" и "пантер". О боях на Орловско-Курском направлении рассказывать не буду. Всем хорошо известно, чем они закончились. После этого гитлеровцы уже не пытались предпринять сколько-нибудь крупной наступательной операции, а, как о том трубила геббельсовская пропаганда, "выращивали" и "сокращали" линию фронта. Геббельс выдавал чуть ли не за крупную победу, если фашистским войскам удавалось улизнуть из очередного котла, в который они попадали в результате сокрушительных ударов Советской Армии.
1944 год ознаменовался полным изгнанием захватчиков с территории Советского Союза и началом освободительного похода Советской Армии в страны Юго-Восточной и Восточной Европы. Война шла к победному для нас завершению. Становилось ясно, что наши войска способны разгромить фашизм своими силами. В июне англо-американские войска высадились на Западном побережье Европы. Наконец-то образовался второй фронт, открытию которого так долго противились западные политики, в первую очередь бывший премьер министр Англии Черчилль.
  На этом я, пожалуй, закончу свой рассказ. Скажу только, что в составе войск 3-го Белорусского фронта дошел до Кенигсберга, где и встретил День Победы. Демобилизовался летом 1946 года. Отдохнуть пришлось три дня: вызвали в райком партии и предложили пойти в милицию. В годы всенародного бедствия на поверхность всплыла зловонная пена, участились случаи грабежей, краж, убийств. Проработал в органах внутренних дел до конца 60-х годов, затем до ухода на пенсию в 1981 году возглавлял хлебоприемное предприятие. Мой рассказ обращен, прежде всего, к сегодняшнему молодому поколению. Я не скрывал горькой правды, когда наши войска отступали, оставляли города и села, несли невосполнимые потери в людях. Молодежь должна знать все. В то же время я хотел подчеркнуть мысль, что нас, воинов, даже в самое тяжелое время не покидала вера в победу над врагом. И это порождало в наших рядах массовый героизм, стойкость, примеров самопожертвования советских бойцов во имя большой цели множество. Мы еще раз доказали, что непобедим тот народ, который является хозяином своего государства.
                                                                                                                                                                   1984 г.
              
                                                                     Александра Павловна Мизерова
         С надеждой и любовью
     смотрю на молодое поколение

Родилась я и детские годы провела в деревне под Кукобоем, училась в школе второй ступени (в средней школе по-нынешнему) в Данилове, высшее образование получила в Ленинграде. Жила и работала в Псковской области, в Казахстане, и вот уже тридцатый
год живу в Любиме, на земле отцов своих, на Ярославской земле. «Здесь мой причал», - как поется в известной песне.
Порой, когда нахлынут воспоминания о прожитых днях, достаешь из шкатулки альбомы, пожелтевшие от времени документы. Вот скромный листочек с подписью заведующего Семипалатинским облздравотделом - благодарность за хорошую работу по охране здоровья детей первоцелинников. Семь лет проработала я в местах, где развертывалось в ту пору освоение новых земель, в дружной интернациональной семье русских, казахов, украинцев, представителей других народов нашей великой Родины. Вот орденская книжка. Орден «Знак Почета» я получила уже в 1970 году, за хорошую работу по охране здоровья детей тружеников Любимского района. В тот же год была отмечена и юбилейной Ленинской медалью. Не менее дорога мне и другая награда - медаль «За оборону Ленинграда».
Включаешь телевизор в эти дни, слушаешь радио. Мелькают на голубом экране кадры кинохроники, торжественно-печально звучит голос диктора. 40 лет прошло со времени полного освобождения города Ленина от вражеской блокады, а народ помнит страдания и подвиг его. А нам ли пережившим блокаду, не помнить его! Да все было так, как на экране. Заснеженные улицы, скованная лютым холодом зима. И вереницы спотыкающихся и падающих людей с ведрами и бидонами на саночках. Иногда падающих, чтобы никогда больше не подняться.
Как уже говорила, в Ленинграде я училась в медицинском институте. Поступила туда уже в зрелом возрасте, так как вначале после окончания средней школы, думала, что мое призвание - счетная работа, бухгалтерское дело. Оказалось, что это не так. Начало Великой Отечественной застало нас, студентов четвертого курса, на практике в Вологде. И очевидно, никто из руководителей института не предполагал, вызывая практикантов вновь в учебное заведение, что война докатится до стен города. А она докатилась. Впрочем, летом сорок первого года ленинградцы особых тягот не испытывали. Нормально работали все учреждения, больницы, школы. Нас, студентов мединститута, распределили по госпиталям для ухода за ранеными бойцами.
Ожесточенные бомбежки и обстрелы города начались в сентябре. Тогда же полностью замкнулось кольцо блокады вокруг него. Прекратилась эвакуация населения, установлено было нормированное распределение продуктов. Но все учреждения, как говорилось выше, функционировали нормально. 4 сентября в институте состоялся выпуск врачей. Медицинских работников для обслуживания оставшегося населения и армий, обороняющих Ленинград, не хватало, поэтому руководство учебного заведения сочло нужным и четверокурсников квалифицировать как врачей. По распределению мне досталось место участкового врача в Смольнинском районе - самом центре города. Ленинград как колыбель Великой Октябрьской Социалистической революции и Смольный как штаб ее, вызывали особую ненависть фашистов. Вот почему главный удар они обрушили на этот район. Здесь больше всего бомбили, больше всего обстреливали. Сотрудникам 44-й детской консультации, где я работала, помимо своих обязанностей, приходилось дежурить при постах ВНОС (воздушного наблюдения, оповещения, связи), тушить «зажигалки» (зажигательные авиационные бомбы). Донимали воздушные тревоги. Не один раз за день приходилось эвакуировать персонал и детей в бомбоубежище.
Особенно запомнилась трагедия на пятом пункте охраны материнства и детства. Вызванный бомбежкой пожар здесь так и не смогли ликвидировать. Дотла сгорели все постройки пункта, а главное - продуктовый склад. Врачи и дети лишились последнего резерва, на который было можно надеяться, переживая суровую зиму. Источником существования всей жизни отныне оставались блокадные сто двадцать граммов. В музее блокады Ленинграда хранится эта хлебная пайка размером чуть больше спичечного коробка. Да и хлебной-то ее было назвать нельзя. Она представляла из себя смесь отрубей, мучной пыли, целлюлозы и других трудноперевариваемых компонентов. Как о величайшем лакомстве, мечтали люди о кусочке дуранды (льняного жмыха), а тарелка супа-болтушки, которую выдавали медперсоналу раз в день по талонам, казалась вкуснее всех яств. Не было бы всего и этого, если бы зимой защитники Ленинграда не совершили очередной подвиг, проложив по льду Ладожского озера «Дорогу жизни».
Под таким названием она останется в истории Великой Отечественной войны и одной из ее самых ярких страниц - обороны Ленинграда. Под непрерывным огнем врага осуществлялось по дороге снабжение города продовольствием, боеприпасами, снаряжением для войск. По льду озера шли на фронт войска, продолжалась эвакуация больных, раненых, ослабевших от голода людей, детей. Но вывезти всех не удавалось, тогда их собирали в интернатах, детских больницах, поликлиниках, в том числе в поликлинике возле Московского вокзала, где я работала до 1943 года. К мукам голода добавлялись муки холода, особенно в первую блокадную зиму. Многие из врачей клиники не выдерживали таких испытаний. Многие умерли от истощения, были эвакуированы по ранению на «большую землю» -- за границы блокадного кольца, ушли на фронт, на передний край. Звали подруги и меня с собой - в медсанбаты, в эвакогоспитали. Но я, как педиатр, рассуждала: а кто же будет спасать детей Ленинграда, кто окажет помощь тысячам обездоленных войной подростков? А фронт проходил в то время не только по передней линии обороны.
Гибли люди, получали ранения не только на переднем крае. Бомбежки не прекращались. Испытала их силу и наша поликлиника. И несла потери в людской силе. В конце концов, из тридцати врачей, обслуживающих медицинское учреждение, осталось двое - я да еще одна старушка-доктор. В силу этого и в силу отдаленности моего места проживания, на Выборгской стороне, пришлось окончательно поселиться в клинике. К тому же и дистрофия не позволяла мне тогда совершать пешие переходы на большие расстояния. О внешнем виде нас, блокадников, говорит восклицание прибывшего с «большой земли» и навестившего меня в 1943 году родственника: «Что с тобой сталось, Шура, - сказал он. - И лицо-то у тебя сделалось с кулачок!»
В январе 1943 года силами Ленинградского и Волховского фронтов кольцо блокады города было прорвано в районе южного побережья Ладожского озера. Дорогой жизни ленинградцев стала железнодорожная ветка, проложенная уже по настоящей земле. Стало легче, но не настолько, чтобы чувствовать себя в полной безопасности от вражеских снарядов и бомб. Артиллерийские обстрелы и бомбежки города продолжались, унося новые тысячи жизней. Руководство фронта, областного комитета партии и облисполкома в первую очередь стремились обезопасить детей. Вспоминается в связи с этим печально-знаменитый, обнародованный уже после войны, дневник школьницы Тани Савичевой. Скупы¬ми, но потрясающими душу словами рассказывает девочка о смерти близких. Дневник, как известно, за-канчивается словами: «Умерли все. Осталась одна Таня». Таня не умерла. Осиротевших, обездоленных детей собирали в детские дома, самых маленьких - в детские ясли. 140 таких детей воспитывалось в яслях, когда я завершала свою Ленинградскую эпопею.
С первого и до последнего дня блокады, все 900 дней и ночей провела я с детьми Ленинграда, старалась, как могла облегчить их участь, уберечь от болезней, голода, холода, физического уничтожения. Не раз наши медики рисковали собой, по-матерински закрывая от осколков и пуль тела беззащитных ребятишек. Их подвиги сродни подвигам Александра Матросова, Зои Космодемьянской, героев-молодогвардейцев. Памятника медицинскому работнику, подобного памятникам этим героям-патриотам, кажется, еще нет, но верю, что будет.
27 января 1944 года ленинградцы отметили полное освобождение города от блокады. Большими торжествами было обставлено это событие. Наши войска шли на Запад. А вместе с ними и в арьергарде их - медицинские работники. Перед врачами-педиатрами была поставлена задача - организовать обслуживание детского населения в районах только что освобожденных от немецко-фашистской оккупации. Получив путевку - командировочное предписание, 30 марта собралась в дорогу и я. Ехала в составе бригады девушек - воспитательниц и медсестер. Долог был путь к Пскову по разоренной, выжженной огнем родной земле - через Бологое, Несвиж и другие города, станции и полустанки, от которых по существу оставалось лишь одно название. Тот, кто проезжал в те годы по данному маршруту, наверняка согласятся со мной: земля там тогда напоминала лунный ландшафт. Ни одного селения не оставили фашисты целым. Деревни и села угадывались лишь по полуобвалившимся печным трубам. Уцелевшие от мобилизации на германскую каторгу жители ютились в землянках, в остовах подбитых самолетов, в шалашах.
Кое-как, с большими трудностями (пассажирские поезда в то время в западных областях не ходили, а «штатских лиц» в воинские эшелоны не сажали) добрались, наконец, до Порхова, 350 детей, потерявших родителей, ждали нас здесь в детском доме. И ни одного из них не было здорового, нетравмированного. Я уж не говорю о душевных травмах, детей угнетали травмы физические, болезни, в том числе и такие, совсем не детские, как дизентерия, тиф. Было работы медицинскому, обслуживающему персоналу детдома, прежде чем удалось ликвидировать болезни, обезопасить ребятишек от инфекций. Без преувеличения скажу, что годы работы в ту военную пору по напряженности, расходу жизненной энергии равняются десяткам лет, проработанных в мирную пору.
До сих пор говорю о себе, что я врач. Но врачом-то в полном смысле этого слова я стала только в 1947 году. После окончания войны пришлось доучиваться на пятом курсе института. Ведь, как я уже сказала, в сентябре 1941 года нас, четверокурсников, аттестовали на врачей впопыхах, условно, что называется. Наверное, не каждый человек, оканчивающий вуз, может похвастаться, что выпуск из института он отметил дважды. А вот я могу. Правда, горьким был тот выпуск, выпуск сорок первого года.
Осталось совсем немного рассказать о себе. Почему немного? Казалось бы, впереди меня ждала еще целая жизнь. С «законным» дипломом, не со справкой в кармане отправлялась я в Казахстан, переселилась по семейным обстоятельствам оттуда в Любим. Да, впереди у меня и была такая жизнь - десятилетия спокойного творческого труда. На одной и той же должности, в одном и том же качестве. Только в районной больнице проработала двадцать лет (из сорока одного общего трудового стажа). Стала нужной маленьким гражданам нашего районного центра. Добилась уважения взрослых, наград. Но почему-то события прошлого, тех военных лет видятся и помнятся более отчетливо, чем события, скажем, десятилетней давности. Ученые - физиологи и психологи объясняют этот феномен просто: в молодой памяти события запечатлеваются крепче, чем в памяти пожилого человека. Потому, дескать, годы юности всегда красочнее и памятнее наших пожилых лет.
Может быть, все это и так. Только уж больно неподходящие события крепче всего запечатлела память нашего поколения - войну, страдания, смерть. Впрочем, свою судьбу не выбирают. И не только страдания, голод, холод испытали мы в годы Отечественной, но и радость побед, дружбы, любовь. Так что жалеть об этих годах не приходится.
Через два месяца мне исполняется 75 лет. С надеждой и любовью я смотрю на молодое поколение. Ему уже не будут сниться бомбежки и артобстрелы. Мы уже сорок лет живем в мире. Но мир не вымаливают, его завоевывают. Ударным трудом, добросовестным выполнением своих обязанностей на рабочем месте. Десять лет я нахожусь на заслуженном отдыхе, но если потребуется вновь, не откажу в медицинской помощи нашим детям. И взрослым также.
                                                                                                                              Рассказ записал Н. Петров. 1984 г.

                                                                       Михаил Васильевич Молчанов
                Так воспитаны

Чем старше становится человек, труднее и труднее ему удерживать в памяти события прошлого, память, как говорится, подводит. Вот и сейчас, взял в руки перо, то есть авторучку, и стал мысленно перебирать факты своей биографии. И, стыдно признаться, многое уже забылось, да так крепко, что при самом большом напряжении ума не вспомнишь. А вспомнить надо, биография любого из нас, ветерана войны и труда - летопись целого поколения, эпохи, столь знаменательной в истории страны, что о ней будут помнить в веках, на жизни ее представителей будут учиться целые поколения молодых.
Жизнь свою мы обычно делили на три этапа, три отрезка - предвоенный, военный и послевоенный. О  предвоенном периоде мне и вспоминать-то вроде нечего. Это были годы учения. Не какому-либо ремеслу, а учения в общеобразовательной советской школе. Родители мои были людьми простыми, неучеными - отец работал, возчиком хлеба в РайПО, мать - на кухне детского сада, но детям пыталась дать хорошее  образование, благо, возможности для этого имелись. Культурная революция в стране развивалась по тем же законам, что и революция в промышленности и сельском хозяйстве. И кто знает, окончив среднюю школу, может быть, поступил бы я в институт, стал инженером, ученым, агрономом или зоотехником. Война помешала, опрокинула, разбила все планы.
Великая Отечественная началась, когда окончил девять классов Любимской средней школы. Ребята постарше, влившиеся в ряды Ярославской коммунистической дивизии, сразу же отправились защищать Родину. Меня не взяли в армию в том году - ростом не вышел, в буквальном значении этих слов. Воевали товарищи под Москвой и Калинином, защищая каждую пядь советской земли. Не легче было и в тылу. Нужно было давать фронту вооружение, хлеб, обувь и одежду, строить оборонительные сооружения. Натерпелись все, и взрослые, и подростки. Об учебе и не думали. Так и остался я с девятью классами образования.
А затем пришла и моя очередь. В октябре сорок второго призвали в ряды РККА. Враг был уже разгромлен под Москвой, освобожден Калинин, но фашистские войска еще занимали обширные пространства Центра страны, Украину, Белоруссию. И все же положение на фронте было не то, что в сорок первом. Мы не только оборонялись, но и наступали, особенно на Северо-Западном фронте. Теперь у командования имелись резервы в людской силе и технике, время для обучения и подготовки войск. Поэтому по призыву я был отправлен не в действующую часть, а в тыловой учебный лагерь на берегу Волги. Место для многих Ярославцев-новобранцев памятное условиями пребывания в нем. Да, лагерь был не курорт, но и обижаться не приходилось, ведь на фронте бойцам было тяжелее, хотя и получали они там полновесные хлебные пайки.
Учили нас на младших командиров недолго, ускоренно проходили курс. И вот уже выпуск. И направление - под Старую Руссу. Командовал сначала отделением, затем стал помощником командира взвода. Воевали в отдельной роте ПТР (противотанковых ружей). Уже в ходе войны изобрели это ружье, длинноствольное, крупного калибра, настолько массивное, что переносили его два бойца. Пулей из ружья пробивало бортовую броню танка, разбивало гусеницу. В «лоб» танк было не взять, разве только попадешь в смотровую щель или в зазор между башней и корпусом танка. Но и то хорошо. В боях под Москвой наши бойцы отбивались от танковых полчищ врага подчас лишь гранатами - «лимонками» да бутылками с зажигательной смесью.
Придавались петеэровцы повзводно стрелковым батальонам. Направляли на танкоопасные участки. Однако стреляли не только по танкам. Любая цель была нашей мишенью, будь то пулеметный расчет, орудие, амбразура дзота. Ухитрялись даже стрелять по пикирующим самолетам врага. И даже сбивали их. Были такие случаи, в газетах писали об этом. «А вы сами не сбивали?» Или: «Сколько танков подбили?» - спрашивают иногда меня ребята на встречах с ветеранами войны. - Что же на это ответить? Самолетов не сбивал. Нелегко подбить и танк. Он ведь неплохо вооружен. Идет на твой окоп, не молчит, а поливает его огнем из пушки и пулеметов. Горящие вражеские машины на поле боя видел. И не все ли равно, из твоего или ПТР соседнего расчета подбили их - с этим в то  время не считались.
Волновало на фронте другое - как бы не подставить голову под глупую пулю. Никого и никогда на войне не покидал инстинкт самосохранения. Без необходимости никто не бросался под губительный огонь врага. К сожалению, инстинкт не всеведущ. Иногда он и подводил бойца, как трижды подвел меня. Первый раз при смене позиции и рекогносцировке (осмотре, разведке) местности. Ничто, казалось бы, не предвещало беды, ничем не грозил кустарничек на лугу. Откуда было знать, что в этом кустарничке, расположенном на «ничейной» территории еще с вечера притаился снайпер-автоматчик врага. Короткой очередью из шмайсера (автомата) он как бы надвое и перерезал меня.
Очнулся в медсанбате с пробитыми ногами. Четыре месяца пролежал в госпитале в Вышнем Волочке. Окончательно подлечили, поставили на ноги в команде выздоравливающих на станции Бологое. Потом снова - запасной полк, снова «Вперед, на Запад!» Прошли Новгородскую, Псковскую земли, вступили на территорию Литвы. Под городом Резекне меня вновь ранило. Потом еще раз ранило. К этому времени я уже сменил военную специальность. Стал танкистом, овладев премудростями вождения «коробочки» - самоходной артиллерийской установки, вооруженной 76-миллиметровой пушкой. Были САУ и с пушкой большого калибра - 152-миллиметровой. У этой и броня потолще. А наша коробочка имела лишь одно преимущество - сама себя водила. Правда, в танковом бою ей отводилась роль танка.
Всю войну я провоевал на своей территории, хотя воевал почти до Победы. Не странно ли? Дело в том, что наша армия 3 Прибалтийского фронта до самой капитуляции Германского рейха держала в Окружении Курляндскую (Мемельскую) группировку врага. Это был небольшой участок Советской земли, где фашистов сознательно блокировали, не тратя на их ликвидацию силы и средства. Эта группировка капитулировала при капитуляции Германии. Принимать ее капитуляцию мне не довелось. Я в это время уже учился в Горьковском танковом училище.
Но доучиться не пришлось. Три ранения - два из них тяжелые - для здоровья помеха большая. Признали негодным к строевой службе. Демобилизовали. Приехал я на родину, в Любим, а специальности никакой. Кем и где работать? Выход из положения подсказал бывший в то время секретарь райкома ВЛКСМ Б. А.Богомолов, направил на курсы преподавателей физвоспитания при Ярославском педагогическом институте. По окончании курсов две учебных четверти проработал  физруком в Кирилловской семилетке. Работал в школе и критически оценивал свою работу: «Какой из меня физкультурник! С моими-то ранами и на турнике не подтянуться, и через коня не прыгнуть». И пошел в шоферы.
Окончил водительские курсы, получил права. Началась кочевая жизнь. Трудился в Заготзерно, в МТС, в ряде других организаций шоферил. В 1959 году окончательно осел в организации, называемой теперь районным объединением «Сельхозтехника». Вначале работал, конечно, шофером, затем слесарем, затем возглавил и семь лет руководил станцией технического обслуживания автомобилей. Сейчас заведую складом запчастей на обменном пункте райсельхозтехники.
Работа не тяжелая физически, но требует большого нервного напряжения. Особенно волнуешься, когда понимаешь, что ничем заказчику помочь не можешь. Велик еще дефицит запасных частей и деталей к сельхозмашинам. Приходит иной механик или тракторист из колхоза, чуть не со слётами на глазах просит обменять вышедшую из строя муфту сцепления к двигателю А-41 или диск сцепления. А в наличии нет ни того, ни другого. Сколько раз позвонишь на областную базу, сколько телеграмм пошлешь! А муфты сцепления, как говорят трактористы, все летят и летят.
Зато большое удовольствие испытываешь, когда знаешь, что можешь удовлетворить заявку заказчика. Вот механик колхоза «Россия» просит генератор к ДТ-75, механик колхоза «Власть Советов» дает заявку на передний мост к трактору МТЗ-52. Пожалуйста, оформляйте документы и хоть завтра приезжайте за деталями. И в наших интересах делать так, чтобы в хозяйствах района все машины были на ходу, чтобы они работали, не бездействовали, приносили пользу.
А годы идут и идут. Скоро мне стукнет шестьдесят. Пора и на пенсию. Не знаю, как  будет дальше, как дальше дела повернутся. Хотя и стар стал, и уставать стал, но без коллектива, без дела жить, пожалуй, не смогу. Мы, ветераны, так воспитаны Родиной.
                                                                                                                                                                       1984 г.

                                                                         Алексей Андреевич Морозов
         Уходили в бой истребители.

 Кто  из парней той довоенной поры не бредил авиацией! Водопьянов, Каманин, Молоков, Чкалов. Эти и другие имена наших летчиков, Героев Советского Союза, прославивших советскую авиацию на весь мир, были нам хорошо знакомы. Молодежь буквально осаждала аэроклубы и летные училища. Поэтому и я, окончив в 1935 году Любимскую среднюю школу, уехал в Ярославль. Работал на резинокомбинате, а по вечерам ходил в аэроклуб. После было Херсонское военное училище, где осваивали истребитель И-16. Все-таки в Ярославль пришлось еще раз вернуться, но уже в качестве инструктора. Кстати, у меня обучались прославившиеся впоследствии в воздушных боях М.Жуков и Кривов. Одна из улиц города названа его именем.
И все ж в боевую авиацию я вернулся. Наш истребительный полк располагался под Кировоградом, здесь и застала нас война. Несмотря на численное превосходство врага в воздухе, наши летчики от боя никогда не уклонялись. Конечно, теряли своих боевых друзей. Так, в одном из воздушных сражений погиб командир звена младший лейтенант Васильев. Летом 1942 года на южном участке фронта шли ожесточенные бои. Нам, летчикам, тоже было жарко, делали за день по 4-5 вылетов, обедали прямо в самолетах. Поступил приказ: подвергнуть штурмовке немецкий военный склад. Вылетела шестерка истребителей, вел командир эскадрильи Алексей Михайлович Милованов, он был награжден орденом Красного Знамени еще за бои на Карельском перешейке зимой 1939-1940 годов. Первый заход, ударили реактивными снарядами. На складе начался пожар. А тут навалились на нас немецкие летчики. И хотя задание выполнили, но одного товарища потеряли в том воздушном бою. Возвратились на аэродром печальные. За смерть друга любая расплата с врагом казалась дешевой. С Алексеем Михайловичем мы еще долго воевали, храбрый был летчик, звание Героя Советского Союза заслужил. Жаль, погиб он в 1944 году.
У Бориса Полевого в «Повести о настоящем человеке» есть эпизод, как Алексея Мересьева, расстрелявшего весь боекомплект, немецкие летчики взяли в «клещи». Нечто подобное случилось и со мной. Сдаваться в плен? Но и выбраться целому вряд ли удастся. И  все же лучше смерть, чем позор. Самолет мой сильно повредили. Почти в самом начале войны. Обидно было. Пришлось идти на вынужденную, садился  «на брюхо». Поломал во время посадки ноги, долго отлеживался в госпитале, но в свой полк все же вернулся. Потом были бои на Северном Кавказе, на Кубани. Здесь и встретили радостную весть о разгроме  окруженной группировки немцев под Сталинградом. Ребята прямо рвались в небо: надо же как-то отметить  такую победу Советской Армии. И отмечали, увеличивая счет сбитых  фашистских самолетов. А тут еще одна радость. Едем в Горький получать новые самолеты, знаменитые в то время истребители «Ла-5» конструктора Лавочкина. Машина легкая в управлении, хорошо вооружена, маневренная, скорость приличная. Ну,  думаем, теперь держись, немцы, бить будем до самого Берлина.
Вспоминается такой эпизод. Во время боев на Курской дуге я получил приказ сопровождать наших штурмовиков. Признаться, на благополучный исход этого вылета не надеялся. Сопровождал-то я в одиночестве. Над линией фронта встретили девять истребителей «фоке-вульф-190». От боя решили не уклоняться, хотя немцы имели двойное превосходство. Своей дерзостью мы такую панику на врага нагнали, что немецкие летчики побросали бомбы на свои же войска и поспешили убраться восвояси. Это был мой последний вылет в небо на Орловско-Курской дуге. Открылись старые раны, пришлось ложиться в госпиталь. Обидно было. Товарищи продолжали воевать, а ты вроде бы отдых незаслуженный получил.
После Орловско-Курской битвы мы уже не отдавали немцам превосходства в воздухе, навязывали им бои и выходили победителями. Довелось мне и моим товарищам драться в небе  Румынии, Болгарии, Венгрии, Югославии. И немецкие летчики стали не те, что в 41-м, предпочитали не связываться с нами, уходили, едва завидев наши истребители. Был такой случай в Венгрии. Получили приказ – блокировать немецкий аэродром, да так, чтобы ни один вражеский самолет не поднялся в воздух. На подходе к аэродрому столкнулись с десятками мессершмиттов. Завязали бой, лично я сбил два вражеских истребителя. Остальные поспешили удрать. Это был, пожалуй, последний серьезный воздушный бой в моей военной биографии. В дальнейшем в нашу задачу входило, в основном, прикрытие наших наземных войск. В связи с этим вспоминается один забавный эпизод. Летим с ведомым Валентином Шавыриным, внизу по дорогам идут колонны советских войск на Вену. Решили и мы слетать посмотреть знаменитый город сверху. По пути на Дунае потопили вражескую баржу. Вдали показалась водная гладь. – Посмотрим озеро, - предложил Валентин, и запел: - «Над озером быстрая чайка летит…» И тут по рации доносится голос командира полка: - Это что еще там за чайка появилась? За небом лучше смотрите! – Озером любуемся, товарищ командир, - отвечает неунывающий Шавырин. – А фрицами здесь и не пахнет.
В Вене мы и встретили долгожданную Победу, за которую советский народ заплатил такую дорогую цену. Десятки миллионов убитых, тысячи разрушенных городов и сел, осиротевшие дети. Даже трудно себе представить, как подняли все это из руин наши люди! А с авиацией мне пришлось расстаться. После войны долго лечился в госпитале. И, наконец, приговор врачей: негоден к летной военной службе. Так в 1947 году я вернулся домой,  в Любим.
                                                                                                                                                                      1984г.
                         
                                                                               Алексей Дмитриевич Мясников
                 Не быть нахлебниками

 Из всех домашних животных я больше всех уважаю лошадь. Великая труженица лошадь! Веками она кормила русский народ, вносила свой вклад в оборону Родины, служила безотказным транспортным средством. Не случайно более половины своей жизни я провел с лошадьми и около лошадей. Начинал свой трудовой путь с неказистых крестьянских саврасок, а кончил с выездным рысаком.
Мое поколение еще помнит дооктябрьские годы, а период нэпа, эпоху коллективизации представляет не по книгам и кинофильмам, поскольку само являлось участником тех событий. Да, с февраля нынешнего года мне уже пойдет семьдесят седьмой год. Сельцо наше называлось Покровским, и был я в том сельце пахарем. Впрочем, почему я говорю: называлось. Оно и до сих пор так называется, существует и даже процветает как центр сельсовета и колхоза «Заря коммунизма». Зато «отцвели» уже Пирогово, Носково, Семенково и другие деревни округи. А ведь Семенково к тому же тоже когда-то было центром сельсовета.
Вот мы пахали землю на лошадях. И до коллективизации, и после коллективизации. Потом на смену коню пришел трактор, и лошадь стала не нужна. Один трактор заменил двадцать лошадей, а теперь тракторы заменяют и до двухсот коней.
Пришлось потрудиться рабочим на лесозаводе имени Шмидта в деревни Аверино. А потом как грамотного человека (окончил 4 класса сельской школы) меня в продавцы перевели. Не сомневайтесь, пожалуйста, в моей грамотности. В тридцатые годы и человек с четырехклассным образованием был большой редкостью. Помню, при призыве в армию выстроили нашу роту новобранцев и скомандовали: «Тем, кто окончил начальную школу, два шага вперед!» Вышли из всей роты лишь пять или шесть человек.
В армию меня призвали уже взрослым парнем,  если по правде сказать, перестарком для солдатской службы. И, надобно же тому быть, попал сразу на Карельский фронт. Война в то время с белофиннами шла. Разбили врага, освободили Выборг. В артиллерии служил я тогда, числился в расчете орудия ездовым. И был доволен. Вот и опять, думал, попал к лошадям, хоть и не пахарем. А вообще-то артиллерия наша была пахарем, глубоко пахали мы финские, а потом немецкие окопы.
С лошадьми и Отечественную провел. В первые годы войны без них и воевать-то была невозможно. Даже после, когда нашу батарею 76-миллиметровых орудий перевели на механическую тягу, пушки стали «Студебеккеры» и «ЗИСы» тягать, и тогда без лошадей не обходились Машина и есть машина, она корма не с заливных лугов просит, никакой поломки не переносит.
Другое дело конь. Сунул ему клочок сена – он и тащит пушку - не боясь ни трясины, ни рытвин, ни ухабов. Три упряжки я сменил, пока был ездовым. Нет, погибали кони не от осколков снарядов и мин, пуль, берег я лошадей пуще глаза. Из-за болезней выходили из строя лошади. И спасибо им, русским конягам, довезли они нас до самой Германии.
Коней-то я берег, а вот себя сберечь не всегда удавалось. Первый раз был ранен под Витебском. Уже орудием командовал в ту пору. Позади  бои под Орлом, Брянском, Великими Луками, Новосокольниками, Невелем. В сорочке, думал, родился, и пуля не берет, хотя все время на прямой наводке, в поле видимости из прорезей «тигров» и «фердинандов». Всегда опережали фашистских наводчиков, били подкалиберным танкам прямо под нутро, только брызги сверкали от хваленой немецкой техники. Тут и задело меня.
Второй раз ранило где - и не припомню. То ли в Литве, то ли в Польше. А третий раз – точно под Кенигсбергом. В Тильзите в госпитале лежал. Да, инвалид я, но не Великой Отечественной, гражданский, так сказать, инвалид. Что ж, бывает и так. Знаю, есть инвалиды войны, не получившие на войне ни одного ранения.
Пока лежал в госпитале, война на западе кончилась. Нашу часть отправили на Дальний Восток. Быстро там врага разбили. Догоняя своих после излечения в госпитале, я добрался только до Новосибирска. Дальше, сказали, ехать незачем, поезжай домой, твой год подлежит демобилизации.
Опять оно, родное Покровское. Захирело совсем село за войну. А Семенково еще держалось. И опять пошел в продавцы.
В 1955 году подался опять к лошадям. Устроился конюхом в райком партии. Не было тогда в районных учреждениях автомашин, сотрудников возили в командировки на бричках и санях. Ходили и ездили много, в кабинетах не засиживались.
Тринадцать лет в райкоме отконюшил. Живу теперь я в городе, пенсию получаю. Дом из деревни сюда перевез. Но живу по-деревенски. Никак не могу взять в толк, как это можно жить без своего подворья, без скота? Пока у нас с супругой было достаточно сил, держали корову. А сейчас на дворе две козы, куры, откармливаем ежегодно поросенка. Без своего молока, мяса, яиц обходиться не привыкли. Не привыкли нахлебниками сидеть на шее государства. Мало того, стараемся хоть несколько ему помочь в решении продовольственной проблемы. Когда держали корову, продавали молоко. Сейчас сдаем на пункт «Заготскот» приплод от коз.
Конечно, не все так просто получается. Когда работал при лошадях, трудностей с кормами для скота не испытывал. Бывало, накосишь сена не только для коней, а и корове оставалось. И с подвозкой сена было удобно. Выкашивал все лесные урочища, куда с машиной не пробраться. А лошадь вывезет из любой уремы. Совсем плохо стало с заготовкой кормов без конского тягла. На себе приходится возить сено (сейчас – на велосипеде), ведь в городе для населения таких услуг еще не предусмотрено.
Вот кормовая проблема, по-видимому, и отпугивает многих от скота. А жаль: сколько кормов сейчас гибнет напрасно в лесах! Сохнут на корню травы, которыми кормили когда-то в городе целых четыре стада дойных коров. Но не только трудности с заготовкой кормов являются причиной охлаждения к скоту горожан. И в деревнях немногие держат скотину на личных подворьях. Уж очень люди надеются на государство, на то, что оно их всем обеспечит, и забывают о том, что государство – это мы, и должны сами себя обеспечивать продуктами питания. Говоря так, я имею в виду, прежде всего тружеников села и таких небольших городов, как наш.
                                                                                                                                                                   1986 г.

                                                                 Александр Евлампиевич Недоносков.
        Заместители по бодрости

После войны, в Германии, мне довелось ознакомиться с книгой гитлеровского генерала, кумира фашистского воинства Гудериана "Панцерн, форвест!" ("Танки вперед!"). Автор танковых клиньев, генерал считался непобедимым. Потому и тон книги хвастливый, шапкозакидательский. А мы, советские танкисты, его, Гудериана, били.
Так получилось, что вся моя воинская биография была связана с механизированными соединениями. Когда в 1936 году призвали на действительную службу в Красную Армию, то мне здорово повезло: попал в 4-ю отдельную механизированную танковую бригаду, которой командовал будущий прославленный защитник Сталинграда, легендарный полководец Великой Отечественной Василий Иванович Чуйков. Я знал его молодого, когда он был еще полковником. Привела меня к танкистам специальность слесаря: я освоил ее до призыва, дома, в Любиме. Год был курсантом в тогдашней "учебке", стал командиром танка Т-26. Там меня приняли кандидатом в члены партии. Занимался на курсах политработников, присвоили звание младшего политрука и на петлицах загорелись по два рубиновых "кубаря" лейтенанта.
В запасе работал в Любимском райкоме комсомола, председателем райсовета ОСОВИАХИМ. С этой работы и начался у меня отсчет времени, когда прокричали репродукторы войну.
23 июня сорок первого года нас, политработников запаса, вызвали в обком партии, а оттуда направили в Главное политическое управление Красной Армии в Москве. Направили на Западный фронт, в сражающиеся части, которые сдерживали натиск гитлеровцев. Танкист, я в начале войны попал в стрелковый полк, с упорными боями отходивший от границы. Здесь, в Белоруссии, на реке Сож, я и получил свое первое боевое крещение. Силы противника были во много раз превосходящими, и мы, теряя в боях товарищей, откатывались. Такова печальная правда начала войны.
Политработнику приходилось нелегко. Стоишь перед неплотными строями, потому что час назад их проредил вражеский огонь, и знаешь, что бойцы голодные и холодные, и сам такой же, знаешь, что людям не выданы хлеб и патроны, что который день им не дают поспать, но надо найти слова, чтобы поднять солдат в новый бой. Тогда напоминаешь им о родине, об оставленных дома семьях, о женах и детях - о том, о чем пишут им из родимых краев, что нельзя отдать на поругание фашисту, об Отечестве, - и поредевшие цепи встают в атаку.
В сентябре, в сражении на украинской реке Снов, я был ранен и отправлен в госпиталь. А после излечения наконец-то попал в танковую бригаду. Это были тяжелые танки КВ. Воевал я в бригаде в должности политрука роты, а потом комиссаром танкового батальона.
Немец упрямо рвался к Москве. Мы сдерживали его натиск на Калининском фронте в ожесточенных боях. Особенно тяжело было под Ржевом. Гитлеровцы закрепились тут плотно, и выбить их с этой линии стоило немало крови, напряжения, нервов, жертв.
Танкисты - ударная сила любой операции. Получаем приказ: "Перерезать дорогу Белый - Ржев, взять деревню Урдом". А там штаб немецкой дивизии. Естественно, охраняется штаб надежно, в том числе и танками. Но что могло тогда противостоять нашим "тридцатьчетверкам", которыми вооружили бригаду! Не танк - птица! И огневая мощь - дай боже.
Звучит команда:
- Танки, вперед!
Словно вихрь, срываются с места Т-34. Дорогу мы оседлали, и взяв в клещи Урдом, разгромили охранявшие штаб части немецкой дивизии. В плен захватили всех штабных офицеров - с картами, схемами, документами. Удачный был бой, еще весомее оказались его последствия. Многое раскрыли захваченные карты, схемы, документы: немцы стали нести большие потери, откатываться. А главное - перерезанной оказалась стратегическая дорога Белый - Ржев.
Риск был постоянный. Помню атаку: немцы на бугре. Впереди - лощина, которую надо преодолеть. Она пристреляна врагом. Видим, останавливается один наш танк, второй, третий. В чем дело? Командую водителю:
- Вперед, и обгоняй их. Я отдам приказ: "Делай, как я!"
Рванулись на первой скорости. Обходим своих. И тут нас так подбросило, будто землетрясение в восемь баллов. Ясно, нарвались на мину. Надо ремонтироваться. А как, когда противник поливает огнем, и вон уже изготовилась для атаки пехота?
До темноты отбивались из танка, а потом подошли саперы, разминировали лощину, мы тем временем соединили гусеницы, и ночью стали выполнять поставленную перед батальоном задачу. Выполнили, конечно.
И все же именно в танке я получил тяжелое осколочное ранение на Калининском фронте, где провоевал с января сорок второго по март сорок третьего. После госпиталя направили в гвардейскую танковую часть, прославившуюся в сражениях под Сталинградом с группировкой немецкого генерала-фельдмаршала Манштейна, рвавшейся тогда на выручку окруженной в городе на Волге армии Паулюса. Дальше боевая дорога пролегла в составе этой части на Северо-Западном и Втором Белорусском фронтах. К этому времени я воевал уже в звании майора, заместителя командира батальона по политчасти.
За время войны приходилось участвовать в боях на различных видах боевых машин: КВ, был парторгом полка тяжелых танков ИС. Но больше всего мы любили "тридцатьчетверки". Очень точно написал о них известный советский поэт, не раз горевший в танке, участник Великой Отечественной Сергей Орлов:
    Броня от солнца горяча,
    И пыль похода на одежде,
    Стянуть комбинезон
                с плеча-
    И в тень, в траву,
            но только прежде
    Проверь мотор и люк
                открой:
    Пускай машина остывает.
    Мы все перенесем с тобой:
    Мы люди, а она стальная...
Вспоминая годы Великой Отечественной, я всегда ловлю себя на мысли о том, что мне чертовски повезло - быть политработником именно в танковых частях, сражаться плечом к плечу с мужественными, отважными, веселыми, находчивыми людьми. Я хорошо знал - и это было главное - этих людей: на что каждый способен, их сильные и слабые стороны. Замполитов иногда в шутку называли заместителями по бодрости. А ведь это действительно так. Замполит отвечал за моральное состояние подчиненных. Он был и душеприказчиком, и командиром, забирающим в оборот, но прежде всего стрелкой, которая указывала: "На Берлин! На Запад! Вперед!" И в то же время политрук, комиссар, замполит всегда оставался для людей советчиком, товарищем, отцом. Это была великая сила в армии. Недаром фашисты в плену политруков убивали всех до единого.
Из собственного опыта я понял: быть политработником, указывать, можешь только тогда, когда показываешь личный пример. Увидев, что не отсиживаешься за чужой спиной, тебе всегда поверят и за тобой всегда поднимутся в любую атаку. Я так и поступал во все дни войны.
За участие в боевых операциях против немецко-фашистских захватчиков  награжден пятью орденами: орденом Красного Знамени, орденом Отечественной войны II степени, тремя орденами Красной Звезды, а также фронтовыми медалями "За боевые заслуги" и другими; есть у меня и боевая награда Польской Народной Республики. О том, за что удостоился каждой, можно рассказывать долго. Припомню только об участии в операции, за которую был награжден орденом Красного Знамени. Мы шли уже по германской территории. Наш танковый корпус вошел в прорыв, в тактическую зону немцев. Перешли Одер. На пути город, занятый вражескими войсками. Другие подразделения корпуса ушли вперед. Нашему батальону приказано:
- Взять город. Действуйте!
Комбат сказал мне:
- Бери добровольцев и врывайся в город. А мы тем временем будем его охватывать.
Добровольцев оказалось много, но я отобрал экипажи машин, с которыми участвовал в предыдущих боях. Пошли в атаку, ворвались в город. Дорога прямиком вывела к центральной площади. На броне у нас была мотопехота, она обезоруживала сдающихся немцев. У комендатуры стояла автомашина с работающим мотором, нагруженная добром. Идет немецкий майор, оказывается, комендант города. Не успел удрать, замешкался. Я его обезоружил. Пленного отправили в штаб корпуса.
Для меня всегда были почетны и ответственны встречи с молодым поколением. В таких случаях надеваю свои боевые награды, и словно молодею, словно шагаю рядом с друзьями-фронтовиками, строй которых - увы! - время неумолимо прореживает. Накануне 40-летия Победы все чаще слышится мне наш танкистский гимн - песня:
    Броня крепка, и танки наши быстры...
                                                                                                                       "Ленинский призыв", 5 марта 1985 года.

                                                                                Зоя Александровна Онащенко
          ЛЮБИМ ВОЕННОГО ВРЕМЕНИ.

23 августа в истории России отмечен как день воинской славы. В 1943 году 23 августа Красная армия разгромила немецко-фашистские войска в Курской битве. В этих кровопролитных боях участвовали и многие наши земляки. Отдавая дань знаменательной дате, мы публикуем воспоминания Зои Александровны Онащенко о своем военном детстве, о людях, живших в Любиме в те годы.
- Жизнь прошла быстро, и как-то незаметно оказалось, что события моего детства уже принадлежат истории. В том поселке, где мы жили, одни дома исчезли вовсе, другие разрушены или доживают свой век. Многих людей тоже уже нет с нами. Тех, кто жив, судьба разбросала по всей стране и даже за рубеж. Кто-то потерялся, кто-то поддерживает связь с другими непосредственно, или передает приветы через третьи лица. Уверена, что все помнят Любим, и многим Любим снится.
Мы жили в поселке железнодорожников  (сейчас улица Московская около электроподстанции). Это был особый мир со своим особым микроклиматом. В доме №1 была амбулатория с маленьким родильным отделением, где я и появилась на сеет. В том же доме жил с семьей врач Дощечкин Савва Алексеевич, акушерка и санитарка с семьями. Врач и акушерка ездили на вызовы к железнодорожникам на соседние полустанки на поездах, а том числе и товарных, с которых приходилось спрыгивать в нужном месте, иногда на ходу. Таким образом, заболевшим соседям медицинская помощь оказывалась в любое время дня и ночи. В доме №2 жили четыре семьи. А следующий дом - был питомник, на территории которого в домике и жила наша семья (домик, кстати, сохранился). Отец работал в питомнике, где выращивались саженцы елок для посадок вдоль железной дороги, представлявших собой живую защиту пути от снежных заносов. Выращивались также саженцы смородины и малины. Были парники, где выращивали рассаду капусты и помидоров. Помидоры в довоенные времена были в Любиме в диковинку, люди не знали, что это такое, никогда не пробовали, и пробовать отказывались. Так что помидоры для Любима открыл мой отец.
В доме №3 жил начальник путевой части ПЧ-10 Морозов Борис Иванович с семьей и еще несколько семей железнодорожников. В доме №4 располагались контора ПЧ-10 и несколько квартир. Недалеко от вокзала стоял небольшой клуб, где иногда показывали кино. На перроне находился железнодорожный магазин, а рядом с ним - пекарня. Дорога в поселке была вымощена «шашечкой» - небольшими кусками бревен, выложенных торцом вверх.
Дети (в каждой семье было не по одному ребенку) детский сад не посещали. Пользовались большой свободой, ходили самостоятельно друг к другу в гости, собирались группами, ходили в лес, начинавшийся прямо за домами. Один раз заблудились, как считали родители, но мы были уверены, что это не так. Железнодорожное полотно было метрах в сорока от наших домов, и любимым развлечением детей было наблюдать, как паровозы заправляют водой, кочегары чистят топки, а шлак выбрасывают в кучу как раз напротив окон моего дома. Куча была высокая, зимой с нее катались на санках. Помогал «мелюзге» организоваться мальчик Витя из дома №2, ему было тогда лет 11-12, но он не стеснялся возиться с нами. Мы это очень ценили и очень его любили. Видимо, уже тогда проявились его педагогические способности. Впоследствии он действительно стал педагогом, и остается им по сей день. Это Басков Виктор Петрович, преподаватель одного из ярославских ВУЗов.
Точкой отсчета, начиная с которой я все помню в хронологической последовательности, было начало войны. Когда по радио объявили об этом, а радио тогда имелось в каждом доме, все пошли на митинг в рощу. Мама и меня с собой взяла. Трибуну установили на поляне, кругом были деревья. О чем говорили выступающие, увы, не помню. Мне было тогда четыре с половиной года.
И началась новая жизнь, тяжелая, военная. В сторону Москвы шли составы с красноармейцами. На станции составы стояли подолгу, красноармейцы заходили в наши дома, хозяйки угощали их вареной картошкой, каждый день варили специально по большому чугуну.
Уходили на фронт молодые люди из соседних домов: Игорь Дощечкин и Леня Мельников из дома №1, Коля Пугачев и братья Невские Леня и Вася из дома N92. Ушел на фронт и наш любимый доктор, который помогал пройти через все детские болезни. Все они не вернулись.
И взрослые, и дети внимательно слушали сводки Советского информбюро. Незабываемый трагический голос Левитана сообщал о наших потерях. В сторону Москвы все шли и шли составы с красноармейцами. Наша дорога была единственной, не перерезанной фашистами.
В сентябре 1941 года немецкие самолеты прорвались к Любиму, пытаясь разбомбить железнодорожное полотно на стрелках, как раз  напротив дома №1, и так называемую «трубу» то есть водопровод от насосной станции на реке  Уче до водонапорной башни станции, откуда  вода поступала в колонки для заправки паровозов. К счастью, немцы промахнулись, бомбы упали рядом со стрелками и «трубой!».  Движение было восстановлено меньше, чем за сутки. А воронки от взрывов оставались очень долго, они и сейчас заметны. Налет был только один раз, больше наши зенитчики не пропустили врагов Во время налета я шла от дома №1 домой (метров 150, наверное), понимала, что самолеты гудят не так, как наши, но не осознавала, что происходит. Самолеты были уже над головой, когда я пролезала под воротами. Мама копала в это время картошку, подбежала к воротам,  схватила меня и потащила к лесу, подальше от  железной дороги. Мы сидели под деревом и видели как бомбы, похожие на бутылки, отделяются от самолетов прямо над нами. Страшно  мне стало только потом.
Шли тяжелые военные будни. Начали приходить похоронки. Горе матерей описать невозможно. Зимой все женщины работали на «снегоборьбе», (такой термин тогда употребляли), расчищали от снега железнодорожные пути и особенно стрелки. А составы все шли и шли: и в сторону Москвы, и на Восток. До войны (правда, и после), любимым развлечением на станции было - выходить к поездам: людей посмотреть и себя показать. В войну это было тяжелое зрелище. Начали прибывать составы с ранеными, которых привозили в местные госпитали. Глядя на раненых, дети плакали. Приезжали эвакуированные из блокадного Ленинграда и других городов. Москвичи тоже старались отправить своих детей к родственникам в Любим. Детей становилось больше. Жизнь все-таки брала свое. В клубе иногда показывали кино, иногда были концерты самодеятельных артистов, из эвакуированных. В клуб обязательно приходили те, кто должен был ехать на фронт, уже в военной форме. Среди них были и девушки.
Детям очень нравилось бывать в доме Дощечкиных. Маргарита Федоровна принимала малышню у себя и много с нами занималась. У них было много книг и пианино. Маргарита Федоровна и ее дочь Эвелина хорошо рисовали. Они делали для нас из бумаги кукол. А уж платья для этих кукол мы делали сами. В этом доме устраивали для всех малышей елку, сама Маргарита Федоровна наряжалась Дедом Морозом и очень нас веселила, придумывая разные игры, раздавала гостинцы. В пакетиках были вяленая свекла вместо конфет и колобки из крахмала. Такое угощение (подарки) собирали наши мамы. Маргарита Федоровна была еще хорошая рукодельница и детей тоже учила рукоделию.
Время шло, сводки Информбюро становились оптимистичнее. Голос Левитана стал торжественным. Красная Армия перешла в наступление. Появилась надежда. Люди повеселели.
1 сентября 1944 года я пошла в первый класс. Моей первой учительницей была Серафима Николаевна Зиновьева. Класс был трудный. В основном, это были дети из детского дома, голодные, плохо одетые, некоторые с признаками рахита. Да и у тех, кто жил в семьях, с едой и одеждой было неважно. К праздникам нам выдавали в школе гостинцы: брикетики, похожие по цвету на мыло, но сладкие. Назывались они глюкозой. В разные города шла продовольственная помощь от союзников, нам тоже кое-что перепадало. Самым большим праздничным лакомством были картофельные котлеты, обвалянные в американском яичном порошке.
Весной 1945 года стало очевидно, что война заканчивается. В школе нам поручили делать цветы из крашеной стружки. И как только объявили по радио о Победе, мы пришли в школу с этими цветами. 9 мая занятий в школе не было, была демонстрация. Народ ликовал. Матери, чьи сыновья не вернулись, плакали. Снова шли составы, теперь больше на Восток. Веселые солдаты ехали домой. Кто вернулся, обязательно, еще в форме, приходили в наш маленький клуб. Дети смотрели на них во все глаза - это были живые герои... Начиналась мирная жизнь.
Зоя Александровна Онащенко фамилией своей обязана отцу, Александру Васильевичу, который родом был из Украины (село Демидов). Мать, Анна Степановна (девичья фамилия Пустовойт), также родилась на Украине (село Литвиновка). Так что корни Зои Александровны уходят в крестьянство, правда про деда по материнской линии и его многочисленных братьев селяне говорили: «правителевы хлопцы». Видимо, прадед Зои Александровны был управляющим у какого-то помещика. Деды все женились на крестьянках и обзаводились землей, поскольку своей земли у «правителевых детей» не было.
В Любим Зоиных родителей пригнал голод 1932-1934 гг. Зоя родилась в Любиме в декабре 1936 года. В 1954 году с медалью закончила Любимскую среднюю школу и уехала учиться в Московский авиационный технологический институт. В настоящее время живет в г. Пушкино, Московской области, но каждый год приезжает на лето в родительский дом на станции, встречается с друзьями.
                                                                                                                                       Наш край,25 августа 2006 г.

                                                                          Михаил Дмитриевич Осипов
       В жизни всегда есть место подвигам

 Почему она кажется долгой, моя жизнь? Ведь чаще можно слышать от некоторых людей сетования на быстротечность их жизненного пути. Дескать, уж очень коротка она, наша жизнь, не успеешь оглянуться, как и старость наступила. Что же, и такое мнение верно. Но только жизнь коротка для того, кто не сумел прожить ее как следует, наполнить ее содержанием. Иной раз человек и не особенно виноват в этом, если прожил в спокойное время, занимался одной и той же работой. А вот наша жизнь, жизнь людей моего поколения бедной по содержанию не назовешь. Октябрьская революция, гражданская война, НЭП, годы коллективизации и индустриализации, Великая Отечественная война, годы восстановления народного хозяйства – вот, сколько событий выпало на нашу долю, сколько «этапов большого пути» мы прошли.
Зря говорить не буду, в революции и гражданской войне участие не принимал. По молодости лет. Родился я в конце первого десятилетия нашего века в Любиме. В Заучье стоял наш дом. Родитель был хорошим плотником, отходничал по деревням, ставил избы, а в 1916 году с началом строительства железной дороги Данилов – Буй осел на стройке. Почитай, в здание теперешнего вокзала Любим, во все станционные здания вложен его труд. Попервоначалу отец и нас, детей (из всей большой семьи в двенадцать человек сыновей и дочерей его выжили только мы двое – я и брат Владимир) попытался приохотить к плотницкому делу. После окончания начальной школы работали мы с ним по найму в разных концах района, уезда, по тогдашнему административному делению. Помню я революционные митинги, демонстрации железнодорожных рабочих, выступления большевиков, бравших власть в городе, вообще, весь тот подъем народных масс, в результате которого жизнь пошла по-новому. Но смысла всех этих событий, конечно, еще не понимал. Понял несколько позже.
Сторона наша лесная, глухая. Не скоро коснулись ее новые веяния, особенно в крестьянском и мещанском быту. Но уже в середине двадцатых годов в Любиме были ликвидированы все частнособственнические предприятия и разработка и переработка леса – нашего основного богатства – перешла в руки государственных предприятий. Крупнейшим из новых государственных концернов был «Волголес». В Любимское его отделение я и поступил в 1925 году. Работал грузчиком, грузил на станции древесину в вагоны. Проработал четыре года, а затем, не помню, по какой причине, вдруг подался в почтальоны. Наверное, по причине, как сейчас говорят, сокращения штатов. Для молодых сейчас удивительно, а ведь у нас в двадцатые годы существовала безработица. Был избыток рабочей силы, были биржи труда.
Сельским почтальоном проработал год. Почтовых отделений тогда не существовало, транспортировку корреспонденции начинали непосредственно с уездного центра, от сохранившегося до сих пор здания почты на Советской площади. Моим маршрутом было: Любим – Михаил Архангел – Вахромейка – Язвицево – Шульгино – Накоступово – Любим. И так каждый день, с утра и до вечера. Ходил и по другим маршрутам. Подобные походы, знание района пригодились мне в будущей милицейской работе.
На работу в милицию поступил не сразу. После почтальонства проработал еще несколько месяцев на лесопильном заводе имени лейтенанта Шмидта – предтечи известного впоследствии в районе лесозавода имени КИМ. На службу в РАО (районный административный отдел) поступил случайно. До этого не думал и не гадал, что свяжу свою жизнь с правоохранительными органами. Дружок мой Сашка Андреев (впоследствии начальник районного отдела НКВД Александр Павлович Андреев) сагитировал подать заявление в органы порядка. И вот 30 марта 1930 года началась моя служба в РАО. Бесконечной чередой потянулись дежурства по отделу, выезды на места происшествий и т.д.
Наиболее памятными были расследования дел по массовому забою скота в Нефедовском сельсовете (ныне входит в состав Покровского). Началась коллективизация сельского хозяйства, образовались первые колхозы. Этот процесс в деревне, естественно, был не по нутру зажиточным крестьянам, кулакам и подкулачникам. Они развернули бешеную агитацию по уничтожению имущества коллективных хозяйств, совершали поджоги, травили посевы, резали скот. И подбивали на подобные акты несознательную часть сельского населения. При этом нужно учесть, что уже тогда наши правоохранительные органы при расследовании подобных дел действовали больше методами предупреждения, разъяснения, то есть воспитательными методами.
Наиболее яркое действие этого метода проявилось в 1932 году при ликвидации беспорядков, вызванных кулацкими выступлениями в городе Вичуга  Ивановской области. Замечу в скобках, что в тридцатые годы и наша Ярославская, и Костромская, Владимирская области входили в состав ИПО – Ивановской промышленной области. Учился я в то время на годичных милицейских курсах в Костроме. Уже заканчивал их, получив по распределению направление на работу в Судиславский район оперуполномоченным ОБХСС, когда курсантов неожиданно подняли по тревоге. Погрузили в вагоны-теплушки и направили под Иваново. К счастью, беспорядки в Вичуге оказались не такими уж страшными, жизнь в районе вошла в нормальное русло без всякого применения насилия и оружия. Заслуга в этом местной милиции, лично начальника областного управления НКВД тов. Новикова. Участие курсантов милицейской школы в этом деле ограничилось несением караульной службы и смотровым строем под оркестр.
В Судиславле поработал я недолго. Болезнь какая-то в легких обнаружилась. Дважды лечился в санатории города Плес, но все-таки был вынужден демобилизоваться из органов. Приехал на родину, работал в ОРСе местного леспромхоза кладовщиком, но связи с милицией не порывал. Сейчас подобных добровольных помощников службе охраны порядка называют народными дружинниками и общественными инспекторами. Только в 1936 году почувствовал себя настолько здоровым, чтобы занять свое место в штате районного отдела внутренних дел.
В предвоенные и военные годы прошел в органах охраны порядка все служебные ступени – от рядового милиционера до начальника отдела, был инспектором, уполномоченным отдела уголовного розыска, начальником паспортного стола, участковым оперуполномоченным в Акуловском сельсовете. Кстати сказать, в последнем судьба свела меня с одним из зачинателей колхозного движения в районе Марией Ивановной Смирновой. Немало пришлось поколесить по участку, ломая сопротивление кулаков – противников нового строя, восстанавливая, попранные ими справедливость и порядок. Борьба шла с расхитителями социалистической собственности – уголовниками, вредителями, недобитыми бандитами-озеровцами - участниками бело-зеленого мятежа Озерова в Осецкой волости в 1919 году.  (Акулово – родина этого бандита).
В 1939 году произошло знаменательное событие в моей жизни. Меня приняли в партию. А в июне 1941 года началась война, Великая Отечественная. Правда, поначалу казалось, что она будет непродолжительной. Однако уже к концу года стало ясно: нам придется воевать и воевать. Фашист дошел до Калинина, обтекая Москву с северо-запада. Ярославская область стала по существу прифронтовой. Начались бомбежки областного центра, железных дорог, волжских мостов. Наводчиками вражеских бомбардировщиков являлись сбрасываемые на парашютах диверсанты. Особо интересовал их участок Северной железной дороги от Ярославля до Буя. Немногие из молодых теперь, наверное, знают, что в 1941-1942 годах авиация врага бомбила разъезд Пантелеево, входные стрелки станции Любим, Шарненский мост.
Необходимо было обезвреживать вражескую агентуру. Расскажу об одной из таких операций. В районный отдел поступило сообщение из Фоминского сельсовета о выброске десанта. При проверке оказалось, что выброшено всего два парашютиста. Но и они могли наделать беды, если допустить их к линии железной дороги. К счастью, вражеский летчик не рассчитал маршрута – выбросил диверсантов за рекой Костромой (Фоминский сельсовет до 1944 года входил в состав Любимского района). Поднявшись по тревоге, отряд райотдела на лошадях форсировал реку и приступил к прочесыванию местности. С помощью колхозников одного из лазутчиков обнаружили в крестьянской избе, где тот с комфортом устроился на ночлег. Сопротивление  замаскированного под «старшего лейтенанта» Советской Армии -  было недолгим. Его обезоружили в считанные минуты. Отыскали парашют, взрывчатку и несколько сот тысяч советских рублей. По признанию диверсанта взрывчатка предназначалась для диверсий на железной дороге, а деньги – для вербовки помощников. В Костроме вскоре был пойман и второй вражеский лазутчик.
А война продолжалась. Только теперь наши войска шли на запад, освобождая от врага город за городом, село за селом. Вот уже вступили на территорию Белоруссии. Войска свои задачи выполнили, а кто должен укреплять их тыл, восстанавливать Советскую власть на освобожденных землях? Ведь здесь было все разрушено, государственные учреждения, и органы охраны порядка ликвидированы оккупантами. Партия обратилась с призывом помочь белорусским товарищам в налаживании нормальной жизни республики. На призыв откликнулись и мы, несколько работников Любимской милиции. Получили назначение в Гомель, но доехали только до Унечи: дальше поезда не шли. Добрались до места назначения кое на чем – на попутных грузовиках, пешком. Все на гомельщине было разрушено, даже переночевать было негде. Хотя фронт отодвинулся далеко вперед, нормальной жизни здесь мешали банды националистов, оставшихся в нашем тылу власовцев, бандеровцев. Все это подполье нужно было выкорчевать. Работы было невпроворот. И управились, несмотря на трудности. Так прошло еще пять лет.
И все же хотелось домой, в родные места. И как только представился случай в 1947 году, попросил перевода в Любимский район. Предложили сначала место участкового инспектора в Закобякино (в то время Середского района). А впоследствии – и сотрудника Любимского РОВД.  Проработал я более десяти лет начальником паспортного стола. С этого поста ушел на пенсию. Но это только так говорится, что ушел на пенсию. До сих пор работаю в отделении вневедомственной охраны РОВД.
В начале своего рассказа я говорил, что жизнь наша была очень содержательной – по количеству пережитых событий. Событий большой исторической важности. Наполнить жизнь, сделать ее содержательной зависит только от самого человека. «В жизни всегда есть место подвигам», - говорит устами героини одного из своих рассказов А.М.Горький. Нужно только не размениваться на мелочи, не бояться трудностей, идти туда, куда призывает тебя партия, комсомол.
                                                                                                                                                                     1984г.

                                                                           Эльза Александровна Осипова
         Встреча с военным детством.

Было воскресенье. Мы ехали к морю. День обещал быть жарким. За окнами электрички мелькали поля поспевающей ржи, мирно паслись стада, кое-где среди зеленых островков тенистых деревьев одиноко виднелись дома с придворными постройками из дикого камня. Вот промелькнула настоящая водяная мельница, ставшая на «вечную стоянку» и невольно напоминающая отважного Дон Кихота и его неотлучного друга Санчо Пансо. Все дышало миром и покоем. Пассажиры невольно с восхищением смотрели в окна. Совсем молодой юноша нежно держал в своей руке маленькую ручку очаровательной спутницы и что-то ласково нашептывал ей на ушко. Она улыбалась ему, восхищенно глядя в глаза. На остановке в вагон вошли пожилой мужчина и совершенно седая женщина. По туго набитым рюкзакам можно было определить, что это туристы. Мужчина был в коротких шортах, женщина в аккуратном спортивном костюме. Из их разговора можно было понять, что едут они дикарями к морю.
Море! Как манит оно людей своей притягательной, величавой красотой, неуемной силой и капризным характером. Кто-то сказал, что, увидев море однажды, нельзя оставаться к нему равнодушным. Да, после долгих лет я тоже возвращалась к морю, тому далекому, военному. Память невольно восстанавливала тяжелые дни детства. Странное чувство овладело мною, когда проводник, преклонных лет женщина, объявила: - «Следующая остановка -  «Клоога». Встреча, к которой готовилась столько лет, меня почему-то испугала. Я закрыла глаза и лбом прижалась к оконному стеклу, оно показалось спасительно холодным. На миг перед глазами появился тот далекий летний день 1942 года, концентрационный лагерь «Клоога», длинный ряд бараков с земляным полом, трехъярусными нарами, удушливый, спертый испарениями немытых человеческих тел, воздух и бесконечные ряды колючей проволоки. И вдруг совсем рядом я услышала: «Это милый городок, - сказала девушка, сидевшая напротив меня, своей подруге. – Вот увидишь, ты прекрасно у нас отдохнешь, ты увидишь море! Знаешь, как это здорово!» Они поспешно стали укладывать в сумку нехитрые дорожные вещички. «Милый городок», -  как будто издали донесся до меня удаляющийся голос. Электричка сбавила ход. Пассажиры зашевелились. Вот она – станция Клоога. Для нас, детей военного времени, город был другим. Он был страшным, грохочущим, ревущим. Было тоже жарко, очень хотелось пить, но воды нет. Вода, мутная, теплая, отпускалась строго по норме – кружка в день. Немцы возили ее в большой бочке, и как только она въезжала на территорию лагеря, мы, ребятишки, бежали следом с кружками, стараясь их подставить под капель. Ссорились, считая капли, часто проливали то, что успели собрать. Немец, сидящий на бочке и играющий на губной гармошке, вскоре замечал нас, резко поворачивался и стегал плеткой кого попало. Мы бросались врассыпную, так и не попробовав «золотые капли» воды. Строго в одно и то же время мы бежали в очередь за обедом. То, что каждый получал в миску и называлось «едой», со временем потеряло смысл. Оно стало символическим лагерным обрядом. Тягучая жидкость с клецками, изготовленными из слежавшейся муки, напоминающей мел, и сто пятьдесят граммов эрзацхлеба составляли ежедневное меню взрослых и детей. Один запах этого «супа» вызывал тошноту. Многие умирали с голоду, но есть не могли.
Больше всего мы боялись ночи. В бараках становилось душно, не хватало воздуха. До самого потолка нары были набиты людьми, выходить на территорию лагеря не разрешалось, в качестве туалета были огромные железные чаны, которые устанавливались в коридоре, а утром самими же лагерниками вывозились. Тех, кто умирал ночью, оставляли в бараке до утра. Утром укладывали на носилки, бросали в кузов грузовика и увозили к затопленному песочному карьеру. Тысячи людей нашли в этом карьере свою могилу. Помню, как мой дед, Петр Петрович, умирая, просил отца завернуть его тело во что-нибудь, «уж очень, - говорит – это срамно, старому человеку, вот так, без всего, плавать в мутной воде». Да, это был человек железной воли, не покорившийся до конца дней своих насилию.
А память все восстанавливала один за другим дни. Вот в отдалении от основных блоков стоят страшные бараки, где находятся обреченные на смерть тифозники. Взрослые почему-то говорят шепотом, когда туда ведут очередного больного. Нам это было непонятно, Но вскоре мы сами испытали, что значит барак смертников. Заболел отец. Ночью он бредил, искал мины под одеялом, кому-то кричал, чтоб скорей бежали за водой, так как он горит на костре. Глядя на папу, мы боялись, он был непохож на того, который был добрым, ласковым, оберегал нас, лишал себя последнего куска хлеба, лишь бы накормить нас. Матери уже не было, ее немцы расстреляли еще в январе 1942 года. Утром пришли какие-то люди, уложили отца на носилки и унесли. Мы, четверо детишек, остались одни. У нас была надежда, что папа вернется, но проходили дни а он не шел. Часто, сидя на нарах, мы тихо плакали. Мы теперь были «ничейные», как сказала наша соседка полицейскому дежурному, спросившему: - «Чьи это дети?». Положение осложнилось тем, что однажды, отправляясь на обед, мы обнаружили, что талонов нет. Они всегда лежали в железной довоенной коробочке из-под карамели в надежном, как мы считали, месте, под матрацем. Теперь не было коробочки, не было талонов. Какой-то подлый человек воспользовался тем, что дети беспризорные, и украл наши талоны. Начались тяжелые голодные дни. Младшей сестренке было четыре года, она то и дело просила есть, а есть было нечего. Вот тут-то и пришел на помощь нам «русский повар Иван». Так его называли фашисты. Он был из военнопленных, поваром работал в столовой для немцев. Прошли годы, но я хорошо помню лицо этого человека. Доброе, в веснушках. Однажды он увидел брата,  который рылся в помойном  ящике, недалеко от кухни. Позвал к себе и ничего не спрашивая, сказал: «Придешь сюда во время ужина, возьмешь сверток , - он показал, где будет лежать сверток, -  уберешь под рубашку, и никому не показывая , унесешь в барак. И не забудь заглядывать сюда». Вечером, во время ужина, в условленном месте брат взял сверток. Мы лежали на нарах, уже не думая об ужине. И вдруг таинственный шепот брата: -  «Залезайте быстро под одеяло, я вас накормлю». В темноте под одеялом сразу запахло чем-то давно забытым, домашним. Пока брат развертывал бумагу, мы невольно в ожидании проглатывали скопившуюся слюну. Да, это были куски настоящей булки с изюмом, намазанные маслом. Мы жадно принялись есть, но брат по старшинству предупредил: «Большими кусками не откусывайте, берите  в рот помаленьку, подольше жуйте, на дольше хватит». Я не знаю, ощущает ли человек в большей степени счастье, чем ощутили мы его в этот момент. Казалось, все отодвинулось – не было войны, не было смертей, страха – был таинственный мир под одеялом, где пахло настоящей булкой. Довольные, мы крепко заснули.
Утром нас разбудил сосед по нарам. Это был хороший человек. После смерти жены, оставшийся с тремя ребятишками, он находил время приглядывать  и за нами. «Что-то вы сегодня не встаете, уж живы ли?» Где ему было знать обо всем случившемся. «Собирайтесь на завтрак – накормлю вас на свои талоны, скоро получим новые». (На каждый месяц выдавались новые талоны). Вечером брат часто заглядывал в тайничок и всегда находил в нем что-нибудь съестное. Как это нам помогло выжить!
К отцу в барак «смертников» нас не пускали, и мы о нем ничего не знали, Поговаривали, что он уже умер, но однажды к вечеру он вернулся. Мы его не узнали. Маленькая сестренка заплакала, причитая: «Возьмите меня на ручки, я его боюсь». Действительно папа был похож на скелет. Как рассказывали потом очевидцы. расстояние 400 метров, отделявшее «тифозный» барак от основных блоков, отец прошел с двумя палками за день. Немцы, увидев такое для них «интересное» зрелище, сняли его на пленку. Конечно, не жить бы отцу, если бы не наш спаситель-повар. Пакеты, которые он прятал, стали больше. Иногда это были объедки с офицерского стола, но это было спасение. Утром всех взрослых сгоняли на работу, мужчин на строительство дороги, женщин – в песчаный карьер на погрузку песка и камней. Отец был слаб, ходить еще не мог, поэтому первое время его закрывали одеялом на нарах. Но вскоре эту хитрость обнаружили и вместе с другими папу увозили на дорогу. Видя его беспомощность, мужчины всячески его оберегали, поддерживали. Часто он просто держал лопату в руках, делая вид, что работает. Сколько доброты было в людях, выдерживавших фашистское насилие. Не было лишних слов, люди все делали молча, понимая друг друга. И в этом проявилось величие духа обреченных, но не сломленных.
Прошли годы… Теперь на территории концлагеря музей. Вереницы людей с детьми входят и выходят из блоков. У многих на глазах слезы. А недалеко шумит море. Мирное море. Если постоять одному и послушать, то в неторопливом говоре волн и криков  чаек слышится продолжение повести 40-летней давности, рассказывающей о далеких годах Великой  Отечественной. Звучит призыв: «Люди, будьте бдительны, это не должно повториться!»
                                                                                                                                                                    1984г.

                                                                       Николай Диевич Петров
           Этой силы частица

Николай Диевич Петров, журналист, инвалид Великой Отечественной войны, кавалер орденов Красного Знамени, Отечественной войны II степени прошел дорогами фронта и воочию видел все ужасы войны, испытал на себе все тяготы и лишения, выпавшие на долю русского солдата. За участие в боях он был награжден не только орденами, но и многими медалями.
С 1963 года в течение 29 лет Николай Диевич работал в редакции районной газеты «Ленинский призыв» в качестве заместителя редактора. Глубокое знание родного языка в сочетании с большой любовью к родному краю и литературным талантом помогали ему в беспокойной работе районного журналиста. Часто бывая в хозяйствах района, он хорошо знал людей — рядовых тружеников сельского хозяйства, о которых писал с особой теплотой. Его замечательные рассказы о природе Обнорского края, объединенные общим заглавием «От истока до устья» — о реке Обноре, о деревнях и селах, расположенных на ее берегах, о людях, отдающих родному раю свои сердца, свои таланты помнятся и сейчас. Его воспоминания о Великой Отечественной войне написаны к 40-летию Победы. Он ушел из жизни 26 апреля 1995 года, не дожив несколько дней до 50-летия Великой Победы.

I. В пойме Друти
Десять ударов по врагу нанесла в 1944 году Советская Армия. Из этих десяти сражений, пожалуй, самым примечательным по масштабам боевых операций были сражения на полях и в лесах Белоруссии. Операция «Багратион» — так называлась она, так была закодирована в Ставке Верховного Главнокомандования. Мы, солдаты - и офицеры, рядовые участники сражений, конечно, не знали об этом, но о том, что будем наступать, догадывались по тому сосредоточению войск и боевой техники, которое наблюдалось в середине июня в Белорусских лесах.
Утро 23 июня в пойме Друти, левого притока Верхнего Днепра, выдалось ясным, безоблачным. То был день, когда заря с зарею сходятся, как говорят в народе. Солнце еще не взошло, но восток с каждой минутой все алел, наливаясь тем нежным светом, который присущ начинающемуся дню. И вот уже заискрились верхушки столетних елей и сосен, на одной из которых был оборудован наш наблюдательный пункт — площадка в развилке дерева, соединенная с землей шаткой жердяной лесенкой.
Под деревом блиндаж в три наката, под которым в полной безопасности  чувствовали себя разведчики, связисты взвода управления батареи. Там же находился и комбат Шелестенко со своими помощниками Скотарем и Богданом — ветеранами батареи. Старшина Скотарь до моего прихода во взвод выполнял обязанности его командира.
Я принял  у  него  взвод    лишь накануне  того   дня.  Представляя меня восьмерым  солдатам   и сержантам — это и был весь взвод по   численному   составу,   —   Шелестенко сказал: «Будешь у меня .девятым КВУ». После я   узнал  и значение этих  слов. А они означали, что за все время его командования  батареей  во   взводе  управления сменилось восемь командиров:   кто  выбыл по ранению, кто сменил воинскую часть, а кто выбыл туда, откуда уже нет возврата. Я не придал тогда значения его словам — о смерти в девятнадцать лет не думают.
Наблюдая с верхушки сосны за правобережьем Друти, — позициями фашистов, я вспоминал своп путь от резерва дивизии, где находился четыре дня и где познакомился с рядовым Сметаниным, находившимся также в резерве. И надобно же так случиться, первым, кто меня встретил во взводе, был телефонист Сметанин — он прибыл к месту службы днем раньше. Накануне вечером в сумерках я чуть не заблудился в лесу — так густо он был нашпигован военными частями. На каждой полянке па закрытых позициях стоят батареи тяжелых пушек и гаубиц, «катюш», минометов. Под каждым кустом скрывался командный или наблюдательный пункт.
И вот на рассвете вся эта огневая масса ожидала лишь сигнала к артподготовке. Комбат заранее извещен о часе и минутах ее начала, но все равно время тянется томительно долго. Минута эта наступила как-то неожиданно. Где-то совсем близко, кажется, за спиной, кто-то словно ударил по оконному стеклу. И зазвенело, загрохотало со всех сторон. Застонали, раскачиваясь от воздушных волн, деревья, задрожала матушка-земля. Вижу, из прохода землянки Шелестенко машет мне рукой, показывает, чтобы спустился вниз. Кубарем скатываюсь по лесенке к блиндажу — надежной опоре и защите солдата. И в самом деле, корректировка огня в ходе такой массированной артподготовки бессмысленна — орудия и минометы бьют по площадям. К тому же, как новичок на батарее, я не знаком с пристрелянными ею целями. «Сабантуй» — так татарским словом называл герой поэмы А. Твардовского Василий Теркин артподготовку, причем он различал большой и малый «сабантуи». Впоследствии мне пришлось не раз наблюдать артиллерийские налеты, но то, что происходило 23 июня 1944 года над  Друтью, было большим, даже огромным «сабантуем». От грохота выстрелов и разрывов стонали лес и земля, дрожал без ветра воздух, поле боя клубилось пороховыми газами и пылью. Сколько времени это продолжалось? Полчаса, - час? Об окончании артподготовки мы узнали по тому, как в дело вступила наша авиация. Краснозвездные ИЛы огненными стрелами своих реактивных установок пронзали вражескую оборону, бомбардировщики наносили удары по ближайшим тылам.
Противник изредка постреливал, отвечал огнем артиллерии из глубины своей обороны. Но его выстрелов мы не слышали, и разрывов вражеских снарядов тоже. Все мешалось в сплошном грохоте. О том, что фашисты нам отвечали, мы узнали случайно. Отвлекшись на минутку от телефонного аппарата и выйдя в ход сообщения — окоп, связывающий блиндаж с позициями батареи, Сметанин возвратился со следующим известием: «А в окопе-то, посмотрите, какой поросенок лежит!» Выглянули, посмотрели: у самого входа в блиндаж, полузакрывшись в стенку окопа, лежал неразорвавшийся вражеский снаряд, точь-в-точь поросенок. «Калибра не менее двухсот миллиметров», — констатировал комбат. И у каждого мурашки пробежали по телу. Что осталось бы от блиндажа и от всех нас, если бы «поросенок» разорвался!
Наконец-то наступила самая волнующая, и я бы сказал, самая торжественная минута. Над позициями артиллеристов, разнеслись, прошелестели в воздухе два магических слова: «Пехота пошла!» Царица полей со времен Суворова, матушка пехота, на тебя теперь вся надежда. Сумеешь выбить с позиции врага, остатки яростно сопротивляющихся фашистских  подразделений, расчистить дорогу нашим танковым  частям для глубинного прорыва, значит, не напрасен был полуторачасовой артиллерийский «сабантуй».
Постепенно на позиции артиллеристов все стихло. Лишь где-то впереди изредка постреливали полковые пушки — сорокапятки. Комбат дает приказ: «Младший лейтенант, на выход!» И ставит задачу: следовать с разведчиками и связистами за пехотой, оборудовать на правом берегу Друти передовой наблюдательный пункт (ПНП), держать связь с батареей. «В полный профиль отрывать ПНП?» — спрашиваю я его. «Да-да!» — как-то странно посмотрев на меня, отвечает он и машет рукой на запад, где еще не совсем рассеялась стена пыли и дыма над позициями врага. Позже я узнал, почему так странно посмотрел на меня комбат тогда. Старый вояка, он прекрасно понимал, что нашей группе управленцев ни за что не отрыть и не оборудовать стационарный ПНП, хоть копайся мы в земле целую ночь. Для этого, согласно инженерной науке, нужно было перелопатить девяносто кубометров грунта.  Девяносто кубометров грунта на пятерых!
Постепенно лес сходит на нет, и перед нами открывается заболоченная пойма Друти. На карте эта водная артерия изображается большой рекой, на самом же деле теперь, в межень, это просто ручей, который форсируем двумя-тремя прыжками. Пойма речки изрыта оспинами разрывов. А вот и те, кто не дошел до окопов противника, кто навсегда останется под: краснозвездными пирамидами могил. На минуту остановившись над поверженными бойцами-пехотинцами, по крутому откосу устремляемся вверх. Вот и полоса обороны противника, вернее то, что от нее осталось. Полуобвалившиеся окопы, разрушенные блиндажи   и   трупы   фашистских вояк. Славно   поработали   здесь наши   артиллерия   и   авиация.
Смеркается. Под ПНП приспосабливаем один из окопов противника. Курганов устанавливает стереотрубу, Евтушенко, разворачивает рацию. Связываемся с батареей, ждем прихода комбата. Скоро наступит новый день. Но странно, заря разгорается не на востоке, где ей положено гореть, а на западе. И это странная заря. Не розовая, мягких июньских тонов, а багровая, кровавая. Там, на западе — бой. Не стихая ни на миг, ни на минуту. Наша дивизия идет к Березине, на Бобруйск.
Подводя итоги дня, размышляю: «Какая сила поднялась на врага! Теперь ее ничем не остановишь». И приятно сознавать, что   и  ты   этой силы  частица.
                                                                                                                                           23 августа   1984   года

                               II. На Бобруйск
Наша дивизия шла на Бобруйск. До этого на предмет взятия, освобождения крупных населенных пунктов нашей воинской части не везло. Как рассказывает ее старожил старший лейтенант Шелестенко, дивизия принимала  участие еще в боях на Сталинградском фронте, с боями прошла многотрудный путь по Центральным областям страны, а вот города брать ей не довелось. Весной сорок четвертого думали, что часть «пустят» на Жлобин, благо он находился в полосе ее наступления, но в последний момент планы командования изменились и наша СД пошла в обход города. Другие части, другие дивизии получили названия Жлобинских.
Обидно, конечно. Теперь-то, кажется, мы своего не упустим, будет наша дивизия называться стрелковой Бобруйской. Но до города еще далеко, и, главное, его нужно взять. Память не сохранила подробностей пути до него. Помнится лишь только, как, перекоротав ночь на правобережье Друти, мы двинулись на рассвете 24 июня на северо-запад, в сплошном потоке обозов. Наши войска, передавалось по солдатскому «телеграфу», уже форсировали Березину и обкладывали Бобруйск со всех сторон.
В Великую Отечественную неплохо было налажено взаимодействие пехоты с бронетанковыми частями. Пехота служила для танков глазами и ушами. И в самом деле, хоть и грозная была машина наш танк Т-34, маневренная, хорошо защищенная броней, вооруженная крупного калибра пушкой и пулеметом, а попробуйте провести ее по прямой, с ограниченным сквозь узкую смотровую щель обзором местности. Как известно, этим недостатком — слепотой, присущей и вражеским танкам пользовался герой поэмы А. Твардовского в  единоборстве с «тиграми» и «пантерами». Не знаем, как танкисты-фашисты справлялись с таким пороком машин, а наши танкисты решали проблему просто, принимая на броню десантников-пехотинцев, в исключительных случаях направлявших движение танков. Благодаря этому приему и прорыв наших частей на Бобруйск произошел столь молниеносно, что фашистские части, оборонявшие город, не успели вовремя отступить, оторваться от наших войск и очутились в окружении, в котле.
Догнали мы свои части лишь на третий день наступления. На исходе его вышли на шоссейную дорогу, загроможденную разбитой немецкой техникой, лавируя между которой сплошным потоком двигались наши войска. Город открылся через насыпь дороги. Стоял он, белея и серея домами, на правом берегу реки. Этот берег возвышенный, нагорный, что присуще всем русским рекам, текущим в меридиональном направлении на юг. Вспоминалось, зимой 1812 года здесь переправлялись остатки бегущей из Москвы армии Наполеона. Эта переправа означала конец непобедимого полководца. В водах реки нашли успокоение его лучшие гренадеры.
И вот история повторяется. Правда, фашисты, на этот раз избежали водной купели, мало того, они, отступая, взорвали единственный мост, связывающий город с левобережьем. Странно горбатился он обломками ферм и опор. Но уже рядом стучали топорами наши саперы, возводя временную переправу через Березину, Река эта пошире и поглубже Друти, с ходу не перепрыгнешь. А в городе еще немцы. Пока еще их окончательно из него не выбили — изредка постреливают. Облюбовав в качестве прикрытия брошенную фашистами в речной пойме самоходку — напоминающее танк без башни самоходное артиллерийское орудие — забираемся в его коробку. Мы -- это я, Шелестенко, разведчики Курганов и Скотарь. Чем не «экипаж машины боевой». Ждем прихода батареи. А пока что осматриваем самоходку. Вскрыв бортовые, железные ящики, Курганов находит в них «неприкосновенный запас» фашистских артиллеристов — хлеб в станиолевой обертке (говорят, еще довоенной выпечки), консервы. Консервы выбрасываем — консервированный шпинат, зеленоватая жижица нам не по вкусу. Кое-чем закусываем, ведь третий день воюем на тощий желудок.
Немецкая самоходка напоминает склад галантереи и канцелярских товаров. Это «военные трофеи» фашистов, вещи, награбленные в наших магазинах. Среди них обнаруживаю знакомую с детства коробочку — набор цветных карандашей «Витязь». Батарея задерживается. Впрочем, я еще ее и не видел. Знаю только, что служу во второй батарее 76-миллиметровых пушек третьего дивизиона, семнадцатого артполка. А пока что, внимательно обследовав самоходное орудие, Шелестенко обнаруживает, что орудие у самоходки в полной исправности, налицо и боезапасы — противник в спешке не успел даже заклинить пушку. Предлагает использовать представившуюся возможность пострелять по фашистам. Предложение с энтузиазмом принято. Шелестенко становится наводчиком, я — заряжающим, Курганов подносит снаряды. Система прицельного приспособления самоходного орудия нам неизвестна, поэтому наводим пушку визуально, через канал ствола, стараемся отыскать на берегу предполагаемую цель. Выстрел! Второй! Третий! Расчет действует слаженно. Снаряды идут по настильной траектории и рвутся где-то в районе припортовых пакгаузов (Березина в районе Бобруйска - река самоходная). Однако, и ответ противника не заставляет себя ждать. Видимо, своими выстрелами мы потревожили арьергард фашистов. Нам ответила с противоположного  берега   другая  немецкая самоходка.
И начался поединок двух однотипных, может быть, производства одного завода Круппа орудий. Наша позиция была выгодной. Трофейную самоходку скрывала тень высившейся  за нею шоссейной насыпи. Фашистское орудие выдавали яркие вспышки на открытом берегу. По ним-то мы и вели огонь. И кажется, перестреляли немцев. С наступлением сумерек вражеская самоходка прекратила огонь. К тому же, по-видимому, сделать ее это заставили и звуки доносившейся канонады с западной  окраины города. К рассвету 26 июня город был полностью очищен от фашистов, шла ликвидация скопившихся в котле к северо-западу от города неприятельских частей.
К утру переправа через Березину все еще не была готова. В город пришлось переправляться на подручном средстве, как в войну говорили, — на плоту. Тут-то мы и испытали все коварство этой реки, еще раз вспомнив судьбу незадачливых наполеоновских гренадеров. Тихая и спокойная у левого берега, Березина, - вскипая водоворотами, со скоростью необъезженного коня неслась у правобережья. Одна из таких воронок прямо на глазах поглотила, имевшего неосторожность переправится в одиночку вплавь, нашего солдата. И, к сожалению, мы ничем не могли ему помочь, Настолько все произошло неожиданно.
Хотя в городе и не ощущалось больших разрушений, он все же выглядел каким-то нежилым. Всюду виднелись следы отступления противника — брошенные повозки с награбленным фашистами у мирных жителей имуществом, трупы лошадей, разбитые автомашины, велосипеды, валяющиеся в канавах рогатые каски, противогазы, ранцы телячьей кожи, обрывки каких-то бумаг.
По пути в западную часть города, где находилась уже переправившаяся через Березину по только что наведенной переправе наша батарея, заглянули в одно из кирпичных зданий с выбитыми дверями и окнами. Здесь находился военный госпиталь. Об этом свидетельствовали обрывки бинтов на полах, клочки ваты, склянки с какими-то лекарствами, рецепты, бумаги и бумажки. Машинально поднимаю с пола одну из них. Это любительский снимок довольно-таки миловидной девушки. На обороте фотокарточки четверостишие:
Валя!  Не говори, что жизнь постыла,
Не говори, что скучно жить.
Сумей   среди   больших
развалин
Смеяться,   верить   и   любить.
Кто такая Валя и кто ее призывает к бодрости - неизвестно. И никогда, наверное, для меня это не будет известно. Война продолжается, и жизнь продолжается. Прав безымянный автор четверостишья.
Через три дня Бобруйский котел был ликвидирован. В этом котле сгорело несколько десятков тысяч фашистов. Наша дивизия получила наименование Бобруйской.
                                                                                                                                                 1 сентября 1984 года

         III. Государственная граница
Бобруйск взят. Решением Ставки Верховного Главнокомандования дивизия получила наименование Бобруйской. «Котел» - мешок, в который загнали фашистов под городом,  ликвидирован. Десятки тысяч гитлеровских вояк захвачены в плен. Многие из них, наверное, маршировали в июле по улицам Москвы, когда им под конвоем «показывали» нашу столицу, к которой они так стремились в сорок первом и сорок втором годах. Теперь о Москве фашисты уже и не мечтали, впору было оборонять границы своего «рейха»,
А границы «генерал-губернаторства» (польских земель, включенных захватчиками в состав Германии), были близки. Через неделю после начала операции «Багратион» нашими войсками был освобожден Минск. В начале воины дивизии надеялись, что в штурме столицы Белоруссии будут участвовать и они, что к названию Бобруйской прибавится новое наименование — Минская. Однако, надежды не сбылись. Под Осиповичами дивизию повернули строго на Запад, в направлении города Барановичи. Что ж, и звание Бобруйско-Барановичской для дивизии тоже неплохое. Но увы, этот город мы увидели только горящим на горизонте — вновь сменили направление движения.
В июле подошли к границам Западной Белоруссии, а в августе — к рубежам, установленным в сентябре 1939 года, после освободительного похода Красной Армии, воссоединения западных украинцев и, белорусов с матерью-Родиной.
Чем же примечательны эти месяцы в моей боевой биографии, вообще, чем примечательны они в биографии дивизии, полка, батареи? Операция «Багратион» продолжалась, но накал боев постепенно ослабевал. Не было уже таких мощных артподготовок и бомбежек позиций врага. Сражения развертывались по типовой схеме: рано утром небольшой, минут на 10-15, обстрел позиций врага, прорыв их нашей пехотой па 4—5 километров, в полдень ответная артподготовка фашистов и наш отход на 2—3 километра. Это так называемые бои местного значения.
Моя обязанность в этих боях — подготовка реперов, выдающихся на местности предметов, служащих ориентирами при стрельбе целей — огневых точек врага. Шелестенко пока не разрешает мне самостоятельно вести стрельбу, считает, что у меня еще нет опыта в этом деле. Один раз я все же его ослушался. Находился я в ту ночь в качестве представителя артиллерии поддержки на командном пункте командира роты. Вообще же в этом качестве мне довелось побывать на КП и командиров батальонов, и даже полков. Любили нас, артиллеристов, пехотинцы. «С богом войны спокойнее себя чувствуешь»,— говорили они. И в тот раз комроты попросили меня «попугать» слишком заактивничавших в передней траншее фашистов.
Не вылезая из землянки, напоминавшей лисью нору, прорытую в стенке нашего окопа, готовлю данные для стрельбы, то есть, уточнив на карте цель, подсказанную мне командиром роты, расстояние до нее от орудий, угол наводки и т. д., дрожащим от волнения голосом командую по телефону первому орудию тремя снарядами беглый огонь. Тишину ночи разорвали три хлопка и где-то рядом — три разрыва. Через пять минут один из командиров взводов доносит командиру роты: «Спасибо артиллеристам — в самую точку попали». Мне бы и загордиться, но я знаю, что сейчас последует. А последовал телефонный звонок и рассерженный голос командира дивизиона майора Хаева: «Кто стрелял? Кто позволил?».
А вот и граница. Говорят, настоящая, государственная. Дальше уже пойдут польские земли. Но не видно, ни пограничных столбов, ни контрольно-следовых полос. Те же, что и в Белоруссии, поля, перелески, те же холмы. На одном из таких холмов, поросших низкорослым кустарником, обнаруживаем два скелета — судя по полуистлевшим обуви и одежде, останки женщины и ребенка. Люди эти не местные, местных обязательно бы нашли и похоронили. «Это, наверное, расстрелянные фашистами, жена и дочь командира - пограничника», — высказывает предположение комбат. Да, наверное, так и есть. Обнажив головы, долго стоим над останками жертв фашизма. Для поднятия боевого духа бойцов не нужно никакой другой агитации. «Месть, только священная месть фашизму!» — такая мысль колоколом стучит в висках.
Противник обороняется, яростно сопротивляется. С одного из холмов наблюдаем картину противоборства расчета нашей сорокапятки и фашистского танка. Полковые артиллеристы суматошно выпускают снаряд за снарядом в надвигающуюся громаду вражеского «панцера». Но что значат для «тигра» эти снаряды, даже не снаряды, а снарядики, по существу лишь большие пули! Для танка их удары все равно, что укус комара для человека. Эх, сюда бы нашу «дивизионку» с ее полупудовым снарядом! Танк давит пушчонку, уцелевшие бойцы из расчета разбегаются. А у них, да и у нас нет ни гранат, ни даже винтовок. Досадное упущение.
Что бы ни говорили о необходимости всегда иметь под рукой личное оружие, как бы бойца ни «прорабатывали» за утерю карабина или гранаты, он все же предпочитает всюду носить за собой не тяжеленную трехлинейку, а саперную лопатку.
Вот и первый польский населенный пункт — небольшой городок Острув-Мазовецкий. Расположен он на краю Беловежской пущи. Прямо из леса мы и выходим в город. Он пуст и цел. Нет ни фашистов, ни местных жителей, все бежали. Заходим в один из брошенных хозяевами домов. Из мебели в нем сохранился один комод, ящики которого набиты какими-то тряпками. Но нет, наконец-то, появилась хозяйка, молодая девица. «Пше прошам, мадам!», — шутливо говорю ей. Странно посмотрев на меня и ничего не ответив, девица исчезла за дверью. «Неласково встречают своих освободителей», — угрюмо замечает разведчик Курганов. Это плоды вражеской пропаганды. Это фашисты пять лет вбивали местному населению в головы, что с востока их ожидает нашествие орд насильников и грабителей. Своим поведением мы сразу же развенчали фашистскую пропаганду.
Холмы Польши! Они будут тянуться до самой Вислы. Сколько наших голов полегло на этих холмах! Но и сила шла немалая. День и ночь тянутся по шоссе и проселкам пыльные пехотные колонны, обозы, танки, пушки. Глянет на эти колонны какая-нибудь старушка, перекрестится и прошепчет: «Матка бозка, кажется, вся Россия с места тронулась!» И радостно станет тебе от того, что и ты этой силы частица.
                                                                                                                                                8 сентября 1984 года

       IV. Немецкая контратака
Как я уже упоминал, в качестве представителя артиллерии поддержки мне довелось побывать на командных пунктах командиров, всех подразделений дивизий — от КП ротного до КП полкового. И всюду меня встречали доброжелательно. Еще бы, представитель «бога войны» сопровождает пехоту. Запомнилось «сопровождение» командира одного из пехотных полков. Отошли уже в прошлое времена, когда из-за нехватки высшего начальствующего состава подчас крупными подразделениями командовали лейтенанты и капитаны. В сорок четвертом году нашего, брата офицеров хватало. Военные :училища, хотя не ускоренным курсом обучения, но кадры для армии готовили неплохие. И командир  полка, к которому я был прикомандирован, был «настоящий» полковник, на погонах носил три большие звезды. И внешностью полковник Кадиро соответствовал  должности — крупный, массивный человек, с начальственным басом.
Запомнился переход с сопровождающими полковника офицерами от основного к передовому командному пункту. Местность, по которой мы шли, еще минут десять назад была полем боя. И эта местность была ничем не примечательна — открытое поле, уставленное   суслонами  ржи.   И ничей глаз не подметил на поле   ничего   необычного. Подметил один Кадиро. Шедший впереди нашей  небольшой  группы командиров,  он  вдруг резко   обернулся   и,  указывая куда-то в сторону,  резким от негодования голосом приказал: «Сукин сын!  Немедленно  поймать!».
Между копнами ржи   мелькала   фигурка   в   темно-зеленом мундире и пилотке не нашего  образца. Немецкий  солдат бегал по полю и горящим: факелом поджигал суслоны хлеба. «Мерзавец! — негодовал Кадиро. — Наглец!». Удивление вызывала какая-то безрассудная «храбрость» солдата. Он был в поле совершенно один и, выполняя, очевидно, приказ своего командира, уничтожал плоды крестьянского труда поляков. От нашей группы отделились несколько человек и бросились наперерез поджигателю.
Через несколько минут его, безоружного и без факела, привели к полковнику. Черноволосый, смуглолицый «немец» бросился к ногам командира полка, обняв и целуя его пыльный сапог,- заговорил, причитая, вдруг по-русски, но с ясным среднеазиатским акцентом: «Господин товарищ командир! Господин командир!». И сразу стало ясно, что это власовец, предатель Родины, видимо, байский сынок. Надо же такому случиться: первый увиденный мною живым фашистский солдат оказался гражданином нашей Отчизны. Бывшим, конечно, гражданином. Теперь стало ясным его поведение после боя: таким, как он, терять уже нечего. И там, у немцев, и у нас его ждала гибель. Там — за невыполнение приказа, у нас — за предательство.  «Расстрелять!», — приказал Кадиро. Все прошли мимо распростертого в дорожной пыли негодяя. Через минуту хлопнул пистолетный выстрел.
Это   был   суд,  суд   народа. И приговор мог    быть только один. Об  этом   хорошо знали солдаты  так называемой  русской   освободительной    армии генерала-предателя Власова. И дрались с нами ожесточенно, отступая последними. Мне не раз  пришлось еще встретиться с ними. Они вызывали только чувство, омерзения.
Не забыть немецкую контратаку туманным августовским утром. В передней траншее нашей пехоты мы вчетвером: Шелестенко, я, радисты Евтушенко и Бабич. В окопе грязно и сыро. Под ногами хлюпает болотная жижа. Наша пехота только что поднялась в атаку, как из тумана, развернувшись по фронту, выскочили несколько вражеских бронетранспортеров. Впрочем, они не выскочили, а как бы выплыли из невесомости и открыли сильный огонь из крупнокалиберных пулеметов. Следует отметить, что немецкие транспортеры были вооружены зенитными пулеметами большого калибра. Трассирующие пули молниями засверкали по нашей атакующей цепи. Уцелевшие наши солдаты вновь вернулись в окоп. Тогда фашистский бронетранспортер зашел с фланга и прострочил всю траншею вдоль.
Не помню, кто первый из нас поднял панику. Кажется, самый старший Евтушенко. Опрокинув рацию на дно окопа в грязь, он бросился в сторону, за спасительный изгиб — поворот траншеи. А мы... Что ж, из этого эпизода, как и из песни, ничего не выкинешь. Бороться с броней пистолетами  и винтовками трудно. Предвижу возражение читателя: «Можно и гранатами». На это отвечу словами героя поэмы А. Твардовского Василия Теркина «Лежишь в окопе, а на сердце маята: вдруг как сослепу задавит, ведь не видит ни черта». Это про танк рассуждает Теркин, про танк (или бронетранспортер), идущий, не разбирая ничего, на тебя. Вот именно: преодолеть эту сердечную маяту не так-то просто, большое мужество нужно.
Очнулись мы только тогда, когда над головами загрохотали разрывы снарядов. По транспортерам бил наш артдивизион. Успел-таки Евтушенко вызвать огонь на себя. «Сто снарядов выпустили за упокой вашей души, — такими словами встретил нас на батарее майор Хаев. — Не чаяли вас живыми увидеть». Мы-то вернулись к своим целыми и без потерь, не считая брошенной радистом рации и оброненного им в грязном окопе сапога. А ведь многие не вернутся. Никогда. Нельзя к этому привыкнуть.
Следующий эпизод — рассказ о том, как я «убил» первого фашиста, будет несколько комичным. Как обычно, после утренней кратковременной артподготовки наша пехота двинулась вперед. Двинулись вперед и мы, представители артиллерии поддержки. Волна атакующих миновала деревушку, а я задержался около одного из домов. Уж очень подозрительным мне показался блиндаж-землянка, оборудованный у одной из его стен. У блиндажа не проглядывалось ни одной амбразуры, чернел только вход в него, напоминавший звериную нору. Протискался я в эту нору и наткнулся в потемках на что-то мягкое, казалось, живое. Моментально отпрянул назад, выхватил из кобуры пистолет и трижды выстрелил в это «мягкое». «Убил», — подумал и снова пополз в землянку. Осветил спичкой ее внутренность — на земляном полу блиндажа, на соломе, лежал ничком немецкий солдат. Возле него стояла початая бутылка шнапсу (немецкой водки), пластмассовый стаканчик и закуска в виде бутербродов с маслом, и медом. Заметив неподалеку картонную плошку со стеаринном и фитильком, я зажег эту свечку. И смог как следует осмотреться. Нет, фашист погиб не от моих пуль. Смертельно раненный, он заполз в землянку и здесь скончался, не успев допить шнапс и закусить. И то, что было дальше, это, правда, чистая правда. Помнится, для того, чтобы доказать себе, насколько я адаптировался на войне и не боюсь мертвецов, я налил из початой бутылки шнапсу в стаканчик и сделал несколько глотков. Глупость, мальчишество? Да, но это было так.
Дальше в памяти, как кадры в кинохронике, мелькают одно событие за другим. Наступила осень, размякли дороги. Надрывающиеся на этих дорогах в запряжках орудий и снарядных ящиков кони, гудящие моторы ЗИСов и «студебеккеров». На одном из переходов ранен Богдан,  любимец комбата. Колесо одной из пушек придавило противопехотную мину. Колесу и пушке ничего не сделалось, а старшине в бедро впился... Не осколок, от разрывов таких мин осколков не бывает, а сучок. Еловый сучок. Такова обратная сторона войны. А. мы идем, на запад.
                                                                                                                                           13 сентября 1984 года

                     V. Дорогами Польши
А мы идем на запад.  Дорогами Польши. Правда, как уже отмечалось выше, наступление продолжается не такими темпами, как в июне. Но наступление есть наступление. Погиб Бабич, самый безотказный и дисциплинированный во взводе радист, коренной белорус, прибывший к нам в часть по недавнему набору. Шли они тропкой, гуськом. Несколько человек прошли по этому месту и ничего. А под ногой Бабича разорвалась противотанковая мина. Взрыв, говорят, был настолько мощный, что... Впрочем, описание его последствий не для слабонервных. Многострадальная Белоруссия потеряла еще одного сына.
На фронте не так боялись снарядов, как мин. Сколько их систем, конструкций придумано на голову солдата! Были (и есть, наверное) мины летающие, прыгающие. Мины воздушные (авиационные), мины-ловушки и мины-приманки. Мины противотанковые, противопехотные. Почти все эти системы я наблюдал в действии. О минах, доставляемых к цели, при помощи миномета (ротного, батальонного, полкового) расскажу ниже, а сейчас речь пойдет о других минах.
Вот обычная противопехотная мина  — брусок взрывчатки с детонатором, в фанерном, обычно, корпусе. Осколков, естественно, при взрыве не дает, дробит наступившую на нее ступню по лодыжку. Прыгающая мина взлетает на полтора метра в воздух и рвется на уровне солдатской головы. Эти мины тщательно маскируются в земле. И корпус у них деревянный — для того, чтобы затруднить их поиск миноискателем.  Авиационная мина ничем не маскируется. Имеющая форму консервной банки, ярко окрашенная, она сбрасывается с самолета. При ударе о землю становится на боевой взвод, раскинув в стороны оранжевые крылышки. На моих глазах наш любопытный солдат тронул сапогом такую «банку» и получил тройной перелом голени и бедра. Был случай, когда я по рассеянности и невнимательности зашел на полосу мин натяжного действия. Если б не знать, какую опасность таила эта полоса, ее можно было бы принять за место ребячьей забавы. Фашистские саперы навтыкали в землю ряд колышков, соединив их проволокой-паутинкой. Из этой паучьей сети меня буквально вырвали за ворот шинели мощные руки сержанта Чагина, забубенного, но смелого «чалдона» - сибиряка.
Один раз, и единственный, за время пребывания на фронте, наблюдал «минную бомбежку». Появление самолетов противника у деревушки, которую мы занимали, было неожиданным? Налет прорвавшихся на большой скорости «мессершмиттов» застал нас, что называется, врасплох. Но бойцы не испугались вражеских истребителей, так как знали, что «мессершмитт-109» вооружен лишь пушкой малого калибра и пулеметами. И зря. На этот раз самолеты начали сбрасывать необычного вида контейнеры. Интересно даже было наблюдать, как, развалившись в воздухе на две половинки-корыта, контейнер, колыхаясь, медленно спускался вниз. А через две минуты па земле, на каждом квадратном метре ее начали рваться мины. Оказывается, контейнер был начинен ими, как ларь горохом. Большой урон понесли бы мы, если б контейнеры не отнесло ветром в сторону от цели. При таком залповом сбросе мин от них даже в окопе не спасешься.
К началу сентября дивизию вывели из боев, поставили во второй эшелон. Наш дивизион - две батареи 76-миллиметро¬вых пушек и батарея 122-мил¬лиметровых пушек-гаубиц — располагался в лесу под деревней Качка (Утка, по-видимому, будет по-русски). Утро 3 сентября не предвещало ничего необычного. Взвод управления нашей батареи находился на заслуженном отдыхе, в глубине леса, среди обозников и хозяйственников. Отъедались, отсыпались мои управленцы. «Вот это единственный вид шрапнели, который я даже люблю», — шутил Чагин, доедая второй котелок перловой каши.
Да, ничто не предвещало беды. Я даже не придал значения, идя утром на позиции артиллеристов, пуле, просвистевшей вдруг над головой и ударившейся со звучным шлепком о ствол столетней сосны. «Кто-то шалит с винтовкой»— подумал. Увы, это не шалость батарейца, и пуля была не винтовочная. На опушке, на батарее царила предбоевая суматоха. Выстроившись уступом вперед, на позиции батареи надвигалась танковая колонна врага.
«Откуда взялись танки, ведь по всем данным противник отброшен за Нарев (приток Вислы)?» — мелькнуло в голове. Однако времени для раздумий и гаданий не было, было ясно — готовится танковая атака. Не меньше моего был ошеломлен и Шелестенко. Быстро бросив па ходу — «Остаешься за меня! Командуй! Я за подмогой!» — он уходит в тыл, к штабу дивизиона. Командуй! А как командовать? Убедившись, что лейтенант Седых, старший на батарее, и без моих советов уже организовал доставку бронебойных снарядов к орудиям, я вдруг вспоминаю наставление по тактике боев с танками — надо организовать пехотное прикрытие батареи.
Собираю всех, кто может стрелять,— ездовых, повозочных, бойцов хозвзвода. Располагаю их в наспех отрытых щелях-ровиках. Вооружены они легкими карабинами, да и тех на всех не хватает. А между тем уже совсем развиднело. Фашисты идут, но не так, как показывают в кино, — медленно, с опаской. Видимо, не знают, что поджидает их на опушке. Впереди танков движется до роты пехоты. Солдаты рассредоточены редкой цепью. Пока еще их плохо видно, расстояние до них велико, — не менее километра. Обзор Качкинского поля затрудняют наши танки — несколько подбитых и обгоревших Т-34. Неделю назад здесь, видимо шел жестокий бой. Немецкую цепь стало видно хорошо только после того, как она миновала наши подбитые танки.
Томительные минуты сближения противников действуют на нервы хуже всего. Особую нетерпеливость проявляет командир первого орудия старший сержант Гущин. Он уже выбрал себе цель — головной фашистский танк  и, наблюдая за ним в панораму, держит левую руку на спусковой скобе. «Огонь!» — командую я своему взводу прикрытия. Нестройно прозвучало несколько выстрелов. Мы стреляли по вражеской пехоте, не причиняя ей, правда, никакого вреда, но заставив часть вырвавшихся вперед фашистов-пехотинцев залечь. Им-то тоже умирать не хочется. Но все же пришлось.
                                                                                                                                             18 сентября 1984 года

                         VII. Первое ранение
А  это рассказ про то, как меня первый раз ранило. Наши стояли уже, в обороне на Наревском плацдарме. Нарев -- небольшая река. приток Вислы, последний водный рубеж гитлеровцев перед Восточной Пруссией. Приток небольшой, но, как видно, очень важный со стратегической точки зрения. Дневника я не вел — солдатам и офицерам на фронте, это строжайше запрещалось — и теперь уже не припомню, сколько времени мы находились в обороне за Наревом, «стерегли плацдарм. Наверное, очень долго, потому что я успел за этот промежуток получить ранение, месяц отлежать в госпитале к вернуться под ту же деревню, где был ранен, — -Бобы.
Ах, Бобы, Бобы! Какое смешное название!  Но вовсе не располагающей к веселью была обстановка на фронте дивизии. У немцев к тому времени  появилось новое оружие — мощный танк Т-VI («Тигр»), самоходная пушка «Фердинанд», фаустпатроны для борьбы с нашими танками. В солдатской среде поговаривали и о таком готовящемся у фрицев оружии, от которого нигде не спасешься, оно уничтожает, превращает в прах все па километры вокруг. Это были первые слухи об атомной бомбе. Как известно, создать ее немцы не успели. Год спустя создали американцы.
Один из «тигров» обосновался напротив позиций пашей батареи. Часто наблюдал я за ним через стереотрубу. Хитро устроился фашистский экипаж — в копне соломы,  да к тому же танк был полузакопан в землю. Башню его даже снарядом нашей семидесятишестимиллиметровой пушки не прошибешь, поводит он стволом своего орудия с характерным набалдашником — тормозом из стороны в сторону. Через увеличительные стекла трубы он кажется совсем рядом, и когда темный зрачок орудия уставится на тебя — мороз продирает по коже. Как бы не выстрелил.
Но не «тигра» следовало опасаться. Как я уже упоминал в первых частях своих воспоминаний, врагом номер один для солдата является мина. Так оно и оказалось. В тот злополучный октябрьский день бойцы взвода готовили котлован под землянку-блиндаж нового запасного командного пункта. Рыли землю не торопясь, с перекурами и отдыхами. Никуда не спешил и я, наблюдая за работами. Потом вдруг мне пришло в голову проверить, как будет просматриваться немецкая передовая с крыши сарая, возле которого сооружался блиндаж. Сарай когда-то был покрыт черепицей, от обстрелов она облетела, ребрами стропил чернел лишь остов крыши. Взобравшись на нее, я, наверное, представлял собой отличную мишень для противника. И фашисты открыли огонь.
Не ружейно-пулеметный огонь, а стрельбу из ротных минометов. Пришлось срочно ретироваться. Спрыгнув с крыши, я укрылся не в сарае, под потолком, который не пробивает мина (пробивная сила мины, да еще малого калибра, очень мала), а в котловане будущего блиндажа, глубина которого была мне но пояс. Согнулся, прижался к передней стенке котлована и прислушиваюсь к разрывам, к шелестящему звуку летящих мин. Немецкие минометчики бьют по квадратам, то есть рассеянно. Мина от мины рвется на расстоянии двадцати-тридцати метров. «Вот еще одна пролетела, — ухом ловлю пролетавшую над головой мину, — еще одна».  А вот полета «своей» мины не уловил.
Среди солдат бытовало поверье, что летящие прямо на тебя пулю, снаряд, мину не услышишь. Может быть, в отношении именно этих убойных средств поверье верно, а в отношении бомбовых и снарядных осколков не совсем. Однажды мы с комсоргом пехотного батальона попали в лесу под артобстрел. Тяжелые снаряды рвались в стороне, но мы на всякий случай прилегли, укрылись в неглубокой воронке. Лежали лицом к лицу и слушали разрывы, посвист разлетающихся осколков. Одни из них направлялся явно в нашу сторону. С каждой минутой производимый им в полете звук усиливался, пока не превратился в злобное фырчанье. Мы с  комсоргом, втянув головы в плечи, поплотнее прижались к земле и, кажется, даже затаили дыхание. Звучный шлепок вывел нас из этого депрессивного состояния. Смотрю я на комсорга и вижу, как на его левой щеке расплывается красное пятно. А между нашими носами торчит из земли иззубренный, отливающий по излому серебром кусок стали. Это и был осколок снаряда. Одним из острых концов, он, на излете, и ударил моего напарника.
Своей же мины я и вправду не услышал. Какая-то неведомая сила вышвырнула меня из котлована, оглушила и ослепила. Очнувшись, я ужаснулся собственному виду. Шинель висела на мне клочьями, словно ее рвала стая собак. Не чувствуя никакой боли, я вскочил с земли и бросился  к основному командному пункту, где в то время находились Шелестенко, командир огневого взвода нашей батареи Шолохова и капитан Береза (его батарею уже восстановили). И только тут почувствовал боль в пояснице.
                                                                                                                                                 2 октября 1984 года
              VIII. Мы догоняли свою батарею
А   затем   —   госпиталь,  Месяц, проведенный в прифронтовом лазарете в  польском городке Малкина Гурна,  не принес никаких изменений в моей судьбе. Война продолжалась. На  юге наши  войска  наступали, освобождая Болгарию. Венгрию, Румынию,   Югославию.  А   на   нашем  фронте   по-прежнему было без перемен. Легкораненые,   вроде   меня, солдаты  в   госпитале балагурили, «травили»    анекдоты,   вспоминали о  мирной жизни,  Чтобы поднять  воспитательную работу на подобающий уровень, госпитальное   начальство    ввело в  палатах политчасы. Меня назначили   информатором.     Я должен был   внимательно    читать газеты и пересказывать их  содержание «ранбольным». Очень   нравились   им   статьи и памфлеты  И.  Эренбурга, М.   Шолохова, публикуемые  в «Правде», «Известиях» и обличающие   фашизм, раскрывающие лучшие черты советских  людей.   Вот   это   время   я     и считаю   началом   своей пропагандистской работы. А пропагандистом я являюсь до сих  пор.   
Без  долгих  мытарств вернулся я из госпиталя в свою родную часть, располагавшуюся под той же деревней Бобы, где был ранен. И еще  месяц стояли в обороне на плацдарме, ходили в наряды, несли  дежурства,   устраивали   тактические игры, имитируя наступление.   А   наступление   задерживалось. Вот уже и центральный, Первый      Белорусский фронт   вплотную   подошел к границам   Германки. И только  тогда был дан  приказ нашему Второму   Белорусскому   фронту — ударом   на   север   отсечь Восточную Пруссию от остальной   части   германского рейха. На   этот раз  не  было большой артподготовки.  Как-то спокойно, без шума и ожесточенных схваток  пошли на Млаву -приграничный польский городок.
Млава  запомнилась своим железнодорожным узлом, сплошь забитым не успевшими эвакуироваться вражескими эшелонами. Чего только не было  в этих эшелонах?   Вагоны доверху были набиты ящиками с маргарином и маслом, печеньем  и   шоколадом.   Набили и мы .вещмешки  шоколадом  и кексом. Неплохо было в    это время батарейцам.  Ехали они    на студебеккерах по дорогам, проложенным   нашими   танками  и самоходками.  А каково было нам,   управленцам,   осуществляя связь с пехотой, брести   по  заснеженным    проселкам!
На подходе к Зольдау (Зядлово) повыбрасывали из мешков все лишнее. Не  сразу  и заметили, как   перешли границу с Пруссией. Поняли тогда, когда намеченный на   моей двухверстке    маршрут   движения оборвался на самом верхнем краю карты. Дальше уже шли,  ориентируясь по расспросам  местных жителей.  Редкий из них, будь то поляк или немец, не знал русского. Старшие немцы изучили его   в   кампанию  1914 года, во время боев с русскими войсками в районе Мазурских  озер, старые поляки служили в  царской армии. Они, например, обращаясь, называли   меня   по-старомодному корнетом.      
Зольдау   запомнился   только тем, что   здесь     на    короткое время   мой  взвод   управления соединился   с   батареей,    получил   возможность   продолжать путь    в   кабинах грузовиков. Конечно,  трястись     в : кузове автомашины   не бог весть   какое удовольствие, но, как говорит пословица, лучше  плохо ехать, чем хорошо идти. Ехали недолго.  Получен  приказ  — и вновь   потянулись   перед   глазами    заснеженные проселки, деревеньки,   фольварки.
Передвигаться стало   легче, когда   наши    разведчики   заимели в качестве транспортной силы лошадей  с коляской  допотопной  формы. Вероятно, на ней разъезжал   еще  бюргер  XVIII века.  Немецкие лошади  - крупные, массивные   животные, только вот бегать  не умеют.  А нам нужно было поторапливаться – фронт далеко вперед ушел. Впрочем, в создавшейся  ситуации фронта как такового не было. Он  напоминал слоеный пирог. Впереди шли прорвавшиеся советские танковые части, за ними отступающая немецкая пехота. А за ней шли уже наша пехота и артиллерия. Казалось, фашисты и не думали о сопротивлении. Но    это    только   казалось.
МЫ догоняли свою батарею. Батарейцам, как  я   упоминал выше, было легче.  Они ехали на   автомашинах   по  шоссе    с зачехленными   орудиями.   Вот почему   разведчик     Курганов, выполнявший в  нашем экипаже обязанности кучера, вовсю размахивал кнутом и погонял тяжеловозов: «Нахал, нахал!»
Это так он, простая душа, воспринимал немецкие слова «нах хауз», то есть «домой». А до дома еще было далеко.
На   одном из перегонов  мы догнали    наконец-то    батарею, вернее то, что от нее осталось. Наших   батарейцев фашисты поймали в ловушку,   расстреляли   из  засады. Говорят, наши  не успели развернуть орудия. Вторая батарея на время перестала   существовать.
                                                                                                                                                11 октября 1984 года

                        IX. Я выбыл из строя
А  это    мой    предпоследний рассказ.  О   последних      днях пребывания  на фронте. В  предыдущем очерке  мы, читатель, остановились на том, как наша вторая   батарея   третьего    дивизиона  семнадцатого    артполка, попав   в засаду,   устроенную отступающими   фашистами,  потеряла всю материальную часть, осталась  без   орудий – так  хорошо зарекомендовавших себя  пушек  «ЗИС». К  тому времени Шелестенко, получив звание капитана, уже был откомандирован  на курсы усовершенствования командного  состава в  тот самый  город, где я окончил артиллерийское   училище.
Наступил февраль 1945 года.  Наш  фронт   частью сил   прочно   держал   Прусский   «котел» фашистов с запада,  а   другой частью   развивал    наступление в Померании. А мы, разведчики, и батарейцы,   сидели      на фольварке    под   Браунсбергом  (Ольштыном),   ждали     нового комбата   и орудия.   И  дождались.   Прибыл   старший     лейтенант из   политруков,       мой земляк,   костромич...  Фамилия его не запомнилась, так как он передо мной не выказывал никаких земляческих чувств, держал себя строго в рамках устава.
Прибыли    и     пушки. Не «ЗИС»ы  производства военных лет,  и стволами и отсутствием пламегасителя, игравшего одновременно и роль дульного тормоза. А так пушечки были ничего – обладали такой же дальнобойностью и скорострельностью. И тут же были испытаны в деле. На этот раз в засаду попала немецкая танковая колонна. Несколько    немецких танков   и самоходок в ночных сумерках   пытались     форсировать  шоссе,   по которому двигались наши части. Их внезапный  удар   не  получился.  Приборов   ночного   видения       на танках тогда не было, и в условиях темноты  они были  фактически слепы.   Этим   и   воспользовались    наши     артиллеристы.   Бой  длился не     более пяти минут.  Два или три танка были подожжены, а экипажи остальных бежали, бросив машины.
И опять начался наш пеший поход.  По   проселкам  и большакам, мимо фольварков и охотничьих  замков, прусских баронов.   Впрочем,   попадались и   более   крупные населенные пункты   — деревни с неизменным   молокоперерабатывающим предприятием   в   центре.    Рассказывали, что  на них немецкая   хозяйка   доставляла   весь  удой, а масло и  молоко получала   по  карточкам.   Так  же, как и хлеб. Таков уж порядок был установлен в фашистском рейхе.
Как я   уже упоминал,    нам, артиллерийским    разведчикам, чаще   всего   приходилось   сопровождать   командира     стрелкового   полка   полковника   Кадиро.   Для    установки     связи мы, то есть я, Курганов и Донец, были направлены к нему с   16  февраля.   Передовой командный пункт полковника размещался в пристройке скотного   двора, комнатушке.
 Апрель.   Выпавший  снег   почти  весь  стаял, только по ночам    слегка   морозило.
...В комнатушке надрывался зуммер полевого телефона. Полковник кого-то отчитывал, что-то требовал. Привычная жизнь командного пункта, привычная обстановка, Облокотившись на косяк распахнутой двери, я внимательно вслушивался   в   разноголосицу   командиров,   ожидая   приказа и для нас,  артиллеристов. И опять своей мины не услышал. Она   прилетела,  тяжелая,   стодвадцатимиллиметровая,     полковая,   почти   к  самым    моим ногам   с   какой-то       дальней батареи. Помню только, что я откуда-то  падал. И, восстановив   впоследствии   всю   картину ранения, понял откуда. Взрывом   меня  бросило внутрь помещения   и   подняло   до  потолка   комнатушки. Кулем свалился на пол и только тут почувствовал боль в  ногах. Рядом   кто-то стонал. Сзади, метрах в пяти от  двери,   дымилась  воронка,  и в  ней  ничком лежал младший лейтенант — полковой связист. Не мне, а ему   мина   попала   под   ноги. Разрывов   больше   не   было.  Хватило и одного,  чтобы поставить  точку  в моей фронтовой биографии. И в биографии еще трех—четырех командиров стрелкового полка. Но злоключения на этом не кончились. Мои верные разведчики Курганов и Донец решили транспортировать меня на батарею, не дожидаясь темноты. Раздобыв у полковых санитаров носилки-коляску, они потащили меня в тыл по гребню мелиоративной канавы. И оказались хорошей - мишенью на фоне вечерней зари для экипажа немецкого бронетранспортера, вооруженного крупнокалиберным пулеметом.
В   одном  из   предыдущих очерков я уже упоминал,  как действуют   эти    пулеметы. И вновь   пришлось испытать   их действие. Огненная струя, прорезав сумерки, ударила сначала  где-то   сзади, с недолетом, потом   светящимся   ужом   поползла все ближе и ближе    к носилкам. Зрелище рвущихся разноцветными    огнями   пуль-снарядиков было настолько впечатляющим,    что   мои   разведчики в беспамятстве свалились в   канаву.   Вывалился   из носилок   и   я. Лежа на   земле, жду, когда же огненная  струя накроет   меня.      Не   накрыла.  Для   фашистских пулеметчиков цель   была    потеряна.
 Дальше все пошло, как обычно   бывает   в   таких   случаях. Полевой  лазарет,   один   эвакогоспиталь, второй, третий.  Все ближе к границам Родины. На месяц   задержали   в   Каунасе. Это   ранение   врачи   определили   уже  как  тяжелое.      Итак, два   ранения   и   контузия      за неполный   год пребывания   на фронте.   А  если  бы  провоевал  все четыре года?  Я  знал солдат, у которых  на   левой   стороне   груди было по   10—12   золотистых   и красных нашивок. Золотистая – за тяжелое, красная – за легкое ранения.
                                                                                                                                              25 октября 1984 года

                                                                         Дмитрий Васильевич Поздняков
           Всегда выручает работа

Теперь, на склоне лет (а мне уже семьдесят один), оглядываясь назад, вспоминая прошедшее, с удивлением обнаруживаю, что я, мирный человек, оказывается, имею такую большую военную память. Не по числу боев, в которых участвовал, по тому следу, который оставила война в жизни.    
А память ведет в глубь Кукобойских лесов, на границу с Вологодской областью. И по сей день стоит там деревня Исаково - знаменитые клюквенные и грибные места и непуганая глухомань. Вот там моя маленькая родина. Тут и первые воспоминания. В большинстве падают они на конец двадцатых-тридцатых годов, которые до глубины всколыхнули мой лесной край. В эту пору организовали у нас колхозы. И я, член комсомольской ячейки, принимал в этом, конечно, самое непосредственное участие. И даже, скажу вам по секрету, ходил с револьвером для самозащиты. Нападение на активистов тогда было не в диковинку, приходилось остерегаться. Организовался колхоз и на моей родине. Работал я тогда лаборантом на маслозаводе. Встречает председатель колхоза и говорит:
- Митрий, давай, выручай. Счетоводом-то у меня дьячок, черт его знает, что он по своей грамотности напутает. А я только расписываться умею.
У меня же сызмальства была привязанность к точным цифрам. Поэтому позднее, после счетоводства, работал я в сберегательных кассах, в статистике.
К этому времени, в 1938 году, я стал уже партийным человеком. Именно к тридцать восьмому и относится начало моей работы в государственной статистике: меня поставили тогда инспектором  Первомайского района.
А жизнь-то как складно налаживалась! Только бы жить, да радоваться. Но тут 22 июня 1941 года. Германец напал на нас. Война! Именно утром 22-го вызвали, помню, меня в райком партии.
- Отныне вы, - сказал секретарь, - чрезвычайный уполномоченный. Поедете в Игнатцевский  сельсовет.
Председателя и секретаря Совета сразу же призвали в армию, защищать Отечество. Мне передали печать, штамп, все дела. Основная работа была по мобилизации воинов, да организации уборки урожая, стабильного тыла. Более трех месяцев пробыл я в Игнатцеве на походном положении, дневал и ночевал в сельсовете и колхозах.
А беду, которую несла война, мы уже слышали не только по сводкам Совинформбюро. Вскоре убедились воочию. Из прифронтовых республик и городов стали прибывать в наши места беженцы. Люди спасались от гитлеровских захватчиков, в чем застала война, в основном, в летнем платье. На станцию Бакланка - ближайшую к Кукобою, - тогдашнему райцентру Первомайского района - прибыло 4000 эвакуированных из Прибалтики. Я был в то время членом эвакогруппы. Надо было принять, разместить, накормить, одеть и обуть людей, определить их на работу. Задание было не из легких, но справился, разместил более тысячи человек.
Насмотрелся я на людское горе, и не выдержал, пошел в райвоенкомат.
- Вот что, товарищ военком, - сказал комиссару. - Хоть у меня отсрочка, но не могу больше. Я - коммунист, мое место там. Отправляй на фронт. А здесь замена мне найдется.
Через два дня принесли повестку. Сперва оказался я на формировании в учебном лагере под Москвой, а оттуда получил назначение на Волховский фронт. Горячие были дела. Враг рвался к Ленинграду. Советские воины стояли насмерть. И потери, конечно, были большие. Ротой, куда я прибыл по предписанию, командовал старший сержант. Меня, коммуниста, назначили заместителем комроты по политчасти. Так я стал на Волховском фронте комиссаром. Получив газеты, шел с ними в окопы, к бойцам, объяснял обстановку на фронтах, вселял уверенность в наших силах и непременной победе, поднимал боевой дух.
Однако, провоевал я на Волховском всего четырнадцать дней. Немцы пошли в наступление. Против нас шла испанская "голубая дивизия" франкистских фашистов, союзников Гитлера. Во время отражения очередной атаки меня скосила автоматная очередь.
Два месяца пролежал в госпитале за валом древнего Урала. Сюда докатилась радостная весть: немцев погнали от Москвы. После госпиталя попал я на артиллерию, на батарею "сорокапяток". Чаще всего мы использовали сорокапятимиллиметровые пушки на прямой наводке. Перед очередным боем позиции обходил командир батареи. Внезапно прорвались гитлеровцы. Командир сам встал к пушке.
- Снаряд! - крикнул он мне.
Я стал заряжающим.
Но сделать командир успел несколько выстрелов: был убит. К панораме встал я. Позади разорвался вражеский снаряд, и осколок угодил в меня. Отправили в санчасть, а оттуда - снова в госпиталь. После излечения я становлюсь как бы профессиональным артиллеристом-разведчиком: в 1-ой Московской мотомеханизированной дивизии был сперва топографом-вычислителем, потом разведчиком батареи, а войну закончил старшим полковым разведчиком. Воевал под Ржевом, Брянском, Оршей, Минском, участвовал в освобождении Польши, штурме Кенигсберга, форсировании Немана. От взятия Кенигсберга - оплота гитлеровцев в Восточной Пруссии - остался в воспоминаниях сплошной гул: даже своих выстрелов мы, артиллеристы, не слышали...
Под Пилау, в звании старшего полкового разведчика, и застала меня Победа. А демобилизовался я в ноябре сорок пятого.
Напоминанием о военных днях служат мне боевые награды, из которых самые дорогие - медали "За отвагу" и "За боевые заслуги", и удивление, что остался жив: мне, артиллерийскому разведчику, много приходилось двигаться по переднему краю, и как только меня, человека довольно высокого, не зацепило окончательно! Видно, очень хотел я жить - дел в мирных днях было очень уж много, за две жизни не переделать.
Об этом и загадывали мы с родным братом, случайно встретившись на Калининском фронте. Я просто машинально тогда спросил у встречных бойцов:
- А Поздняков случаем у вас не воюет?
- Есть такой, - ответили мне. - Иди в деревню Уколово, это рядом.
Действительно, брат служил в охране штаба. До конца войны он не дожил: погиб в бою. Так что пришлось в мирной жизни работать мне за двоих. А работы сразу свалилось много, ох как много! Война порушила все не только на переднем крае, но и в тылу. Надо было все восстанавливать, начинать сызнова.     Дома приходилось находиться меньше, чем в командировках. Но вот теперь на расстоянии лет, думаю: не каюсь, что так прожил. Доводись начать все снова - снова б все это прошел.      
                                                                                                                                                                       1984г.
                
                                                                               Нина Дмитриевна Попова
    Трудной была наша молодость

Когда Германия напала на нашу страну, я жила в Ярославле. Честно говоря, не думала я тогда, что придется и мне побывать на фронте. До войны успела окончить курсы машинописи и работала машинисткой в одном из учреждений Кировского района города.
Но в начале 1943 года по рекомендации райкома комсомола была зачислена в войсковую часть и вскоре попала на фронт.
Памятным осталось для меня прибытие в полк назначения. Наша группа девушек шла по полю, когда неожиданно началась стрельба. Засвистели пули. Мы все попадали на землю, кто где стоял. Это была моя первая встреча с войной. От нее у меня до сих пор осталась небольшая метка - маленький шрам над левой бровью: успела царапнуть вражеская пуля. Тогда я не придала этому значения, вытерла кровь, когда стрельба закончилась, и пошла дальше. Но зато потом долго вспоминала этот случай. Ведь пролети эта пуля на 2-3 сантиметра правее и, меня бы уже больше ничто не спасло.
Кстати, это было мое первое и последнее ранение, хотя обстрелов, артналетов и бомбежек пришлось потом испытать немало. Но судьба была ко мне милостива. Да и сама я научилась быть осторожной, не особо высовываться в неподходящий для этого момент.
В полку я пробыла несколько месяцев. Потом меня перевели в политотдел в качестве старшего писаря-машиниста, в звании сержанта.
Работать нам приходилось много. И далеко не всегда в удобных условиях. Чаще всего под открытым небом, разостлав плащ-палатку. Реже - в каком-нибудь полуразрушенном доме. Работали почти беспрерывно, отдыхая урывками, в большинстве случаев во время перемещений. Фронт постоянно отодвигался на запад, и нам нельзя было от него отставать. Трудно, конечно, было. Но жаловаться не приходилось. Мы знали, что тем, кто сейчас впереди нас, в окопах, приходится намного трудней.
И так изо дня в день, из месяца в месяц. Порой думалось, что конца этому не будет. Работники политотдела, для которых я печатала различные документы, постоянно подбадривали меня, забирали эти документы и уходили в окопы, к бойцам. Их работа была там. И никто из них не был уверен, что сможет вернуться. Но ни разу не видела я на их лицах выражения уныния или растерянности. Все мы были молоды. Хотя трудной была наша молодость, мы находили в себе силы преодолевать эти трудности.
В начале 1945 года, за несколько месяцев до конца войны, свалил меня тиф. Болела долго. После госпиталя с трудом отыскала свою часть и ее политотдел. Но слабость после болезни не давала возможности работать с прежней энергией. Пришлось возвращаться домой.
Немного окрепнув, стала работать машинисткой в Любимском райкоме партии. И проработала там 23 года. И здесь тоже работы было немало, как, впрочем, и в райисполкоме, где работаю вот уже тринадцатый год. Но вся эта работа ни в какое сравнение не идет с тем, что довелось испытать в годы войны.
Сейчас я - мать двоих детей, бабушка четырех внуков, кавалер ордена Отечественной войны II  степени. За участие в войне против Германии награждена медалями "За боевые заслуги", "20 лет Победы", "30 лет Победы", "50 лет Вооруженным Силам СССР", "40 лет Победы; за долголетний и добросовестный труд - медалью "Ветеран труда".                                                                                                                                                         1987г.

                                                                           Евдокия Петровна Порошина
     Болью пронизанные километры

Родом я из Подмосковья. Выросла в большой дружной семье. Нас было 10 детей у родителей. Я – четвертая. Отец работал на одном из заводов в Балашихе, мать – домохозяйка. При такой ватаге ей некогда было работать, дома дел невпроворот.
 Детство мое мало, чем отличается от этой прекрасной поры моих сверстников. Детский сад, школа. Правда, училась я недолго, всего шесть классов кончила. Потом заболела мать, и мне пришлось заняться воспитанием младших.
Но и это продолжалось недолго. В июле 1941 года кончилось мое детство. Началась война.
Враг рвался к столице и мы – комсомольцы Подмосковья – не могли оставаться в стороне от защиты родной Москвы. По направлению райкома комсомола шли на строительство укреплений, в воинские части, в госпитали.
Меня прямо из райкома увезли в инженерно-строительный батальон. Поваром стала. Не скажу, что обладала я какими-то особенными кулинарными способностями, но готовила для солдат нехитрую пищу неплохо. По крайней мере, они не обижались.
Наше подразделение основными обязанностями, которого были ремонт и восстановление разрушенных бомбами и снарядами дорог, мостов, построек, считалось тыловым, если это можно было назвать тылом. Моя кухня находилась в полутора километрах от передовой линии обороны. Нас постоянно бомбили и обстреливали, нанося значительный урон. На глазах гибли молодые, крепкие парни.
В конце концов, и к обстрелам привыкли, не кланялись каждому снаряду, научились определять по звуку далеко или близко он упадет.
Не могли привыкнуть только к смерти. Болью отзывалась в сердце каждая потеря. Особенно мне  помнится такой случай. Со старшиной Алексеем Воробьевым мы в очередной раз пошли за продуктами на склад. Идти было недалеко, не больше двухсот метров. Шли разговаривали, Алеша, как всегда подшучивал надо мной, «сватая» то одного, то другого своего товарища. Мы не услышали, а может, просто не обратили внимания на свист падающего снаряда. Взрыв раздался неожиданно и совсем близко. Алеша рухнул, не докончив слова. Его убило сразу, а меня даже не царапнуло. Я даже испугаться не успела, а старшины не стало. До сих пор не могу без слез вспоминать этот эпизод.
В разгар боев под Москвой наш батальон получил приказ передислоцироваться. Весь личный состав отбыл на станцию Щелково в семи километрах для погрузки в эшелон, а я осталась готовить кухонную утварь к перевозке. Должны были прислать за мной машину. Но машина не пришла. А на другой день я узнала, что на станцию был сильный налет и из батальона мало кто уцелел. Не знаю, сколько я тогда проплакала.
А потом на место погибшего батальона пришла новая часть, тоже строительная. И с ней я прошла до конца, до Победы. До нее было еще неблизко.
Когда наши войска разгромили немцев под Москвой и пошли в наступление, наш батальон двинулся за ними. Правда, не очень быстро. По пути восстанавливали разрушенные дороги, мосты, аэродромы. Всего насмотрелась я, когда проходили мы по территории, побывавшей под немцами. Сожженные деревни, разбитые города, исхудавшие, почерневшие люди. Особенно жалко и больно было смотреть на детей. С бледными лицами, огромными запавшими глазами они казались невесомыми, когда брали мы их на руки.
Но и это не самое страшное из того, что мне довелось видеть. Страшное было впереди.
Есть в Калужской области небольшая речка Жиздра, не большее нашей Обноры, разве что поглубже. Вот из этой речке доставали мы трупы наших бойцов. Разозленные, доведенные до бешенства неудачами на фронте немцы, отступая, расстреляли здесь несколько сот пленных, а с ними и мирных людей. А неподалеку от этого места обнаружили два колодца, почти доверху забитые детскими трупами.
Нельзя передать словами. Волосы на голове шевелились при виде всего этого.
- Да что же за люди они – эти немцы, - прошептала я возле этих колодцев.
- Не люди они – фашисты, - сжимая кулаки, ответил мне пожилой солдат.
Сейчас я уже бабушка. Двое внуков подрастают. Очень мне хочется, чтобы были они счастливые, чтобы не пришлось им увидеть и пережить то, что нам довелось. И не только мне этого хочется. Об этом думают и в это верят все матери, все женщины нашей страны.
                                                                                                                            Ленинский призыв  7 апреля 1984 г.

                                                                                    Поршнева (Антоневич)
           Ценою крови и жизни

Мне довелось прочитать в газете «Ленинский призыв» заметки М.В.Гурьева «В дни войны». И былое ясно осветилось в памяти. Солнечная весна 1941 года, молодая зелень тополей под окнами Любимской средней школы, белая кипень черемух...
14 июня на заседании комитета комсомола мы говорили о выпускном вечере, потом фотографировались на память о дружной, такой счастливой школьной жизни. Расставаться не хотелось. Пошли в парк. Весело играл на гармошке Коля Пугачев, мы пели, шутили, смеялись. Звонкая песня «В далекий край товарищ улетает» долго слышалась над Обнорой. Слова ее стали вещими...
Мы готовились к защите Родины. Многие заседания комсомольского комитета школы были посвящены патриотическому воспитанию учащихся. Немало стараний было приложено для того, чтобы каждый стал значкистом ГТО и ПВХО, метким стрелком. Вся атмосфера жизни того времени наполнялась страстной любовью к нашей первой в мире стране социализма. После просмотра звукового фильма «Трактористы» мы часто в перемены между уроками пели под гармошку Коли Пугачева:
                           Гремя огнем, сверкая
                                                     блеском стали,
                           Пойдут машины в яростный
                                                                      поход,
                           Когда суровый час войны
                                                                 настанет,
                           И нас в атаку Родина
                                                                  пошлет!
В школе регулярно работал литературный кружок, которым руководил М.В.Гурьев. Аккуратно выпускался рукописный журнал, в нем сотрудничали многие ученики. Сколько слов о любви к Родине было в нашем журнале!
...Выпускной вечер, замечательный и незабываемый. Прощались со школой, с городом. И на следующий день многие из выпускников уже стали солдатами. Сразу ушли на фронт комсомольские вожаки: секретарь комитета Толя Проворов, члены комитета Витя Безногов, Коля Пугачев, Юра Базанов, Боря Румянцев. Ушли... и не вернулись. Отдали жизнь за любимый город, за Родину. На всю жизнь остались они в нашей памяти ясноглазыми «молодцами». Веселыми, жизнерадостными, как в тот прощальный вечер... И кажется порой, что глядят на нас их юные и мужественные лица и спрашивают: «А как вы живете? Как строите новую жизнь? Помните ли о нас?..»
Мы в ту суровую пору заняли места в строю рядовых тыла. Летом работали в колхозах, шили Одежду для бойцов. Осенью 1941 года рыли противотанковые рвы, делали надолбы, строили землянки, блиндажи, пулеметные гнезда. Работали все, кто мог держать в руках лопату, топор, пилу, лом.
А потом госпитали, боль, кровь и страдания раненых, борьба за их жизнь и здоровье. «Сестра милосердия»  - вот наше звание военных лет. Многие выпускницы сорок первого окончили курсы медсестер. С Тоней Голубевой, Нюрой Михайловской, Лелей Зайцевой мы прошли Белоруссию, Литву, встретив Победу в Германии. Не выходили сутками из палат, делали все: ухаживали за ранеными, лечили их, кормили, мыли, носили на перевязки. Давали свою кровь.
 ...В Витебск нас привезли на двадцатый день после освобождения города от немцев. Всюду развалины, сохранившиеся здания заминированы. Мы жили под навесом и ремонтировали помещение госпиталя. Потом принимали раненых.
И снова дороги... Литва. Наш эвакогоспиталь стал нейрохирургическим. Поступали в него бойцы с тяжелейшими ранениями позвоночника, головы, повреждениями нервов. Тогда только пробовали действие пенициллина, к нам приезжал московский профессор с помощниками. Я работала в этой пробной группе, промывала раны, делала переливание крови - и все строго по часам. Две недели не выходила из госпиталя, может, и больше, спала по 2-3 часа, урывками. Тогда и кровь давали раненым во время смены: даешь кровь, а потом несешь спасенного воина в палату…
Так было. За эту работу меня наградили медалью «За боевые заслуги». Но не меньшая награда - видеть вылеченных, здоровых бойцов - освободителей советской земли, множества других стран от фашистских оккупантов, сознавать, что приближаешь час Великой Победы!
Восточная Пруссия. Снова ремонт помещения, прием и лечение раненых. Стояла весна 1945 года. Победная весна. И даже раненые боли переносили легче. Все были бодрее, веселее, с нетерпением ждали того великого события, за которое боролись, не щадя крови и жизни. Ждали конца войны. И он пришел... радостный и счастливый. Мы плакали, по-братски обнимались  и… снова принимали солдат, раненных осколками мин, бомб, снарядов.
…Тридцать лет прошло с окончания войны. Но ее раны не зажили в сердцах людей нашего поколения. Тяжести тех лет неизмеримы. И наша Победа дает нам право требовать: «Люди, берегите мир!»
Пользуясь случаем, посылаю одноклассникам огромный привет и пожелания здоровья и молодости. Помните, как на выпускном вечере нас напутствовал М.В.Гурьев словами Маяковского:
                                    Лет до ста расти
                                    Вам без старости!
Большое спасибо Михаилу Васильевичу, нашему дорогому учителю. Ничего необычного многие из выпускников сорок первого не делали, работали и сражались, как велел долг, подсказывала совесть. Как было необходимо. Но во всех делах - душа учителей родной школы. И через много лет мы приносим благодарность тем, кто в сороковых за учительским столом ковал Победу.
Я живу в Молдавии, в городе Сороки, работаю буфетчицей в кинотеатре. Вырастила троих детей, ращу внуков. Старшая дочь - медсестра. Часто рассказываю в семейном кругу о грозных днях и всей душой хочу, чтобы не было в мире войн.
                                                                                                                                                                      1975 г.

                                                                     Алексей Александрович Потехин
 Жизнь прожить - не поле перейти

Наш район - край лесной. Но самый лесистый угол его - Сумароковский. Заготовка и переработка древесины являлась для жителей существенной подсобной отраслью хозяйствования. Причем переработка леса велась непосредственно на месте. В глуши еловых боров был построен и действовал в конце тридцатых - начале сороковых годов завод «Пионер». Туда-то перед войной меня и определили на работу.
Древесины требовалось много, в том числе и для оборонной промышленности. Война стучалась в двери. Крепость наших границ уже пробовали белокитайцы, японские самураи, белофинны. Иной раз трелюешь лошадью из лесной чащобы здоровенную лесину и чувствуешь себя сопричастным делу обороны страны, представляешь, как под прикладом винтовки красноармейца, сделанным из этого дерева, на куски разлетаются стальные каски захватчиков. В то же время картина лесоразработок даже по тогдашним временам была вовсе не идиллическая. Работали в лесу по пояс в снегу, в худой одежде и обуви. Питались скудно.
А тут война грянула. Как ни ждали ее, а нападение фашистов получилось внезапным, неожиданным. Однако, помня о воинском долге, на фронт стремились все - и старые, и молодые. Но вначале пришлось поработать на строительстве оборонительных сооружений, ведь осенью сорок первого враг подошел вплотную к Москве. Кто знал, кто измерял, сколько километров противотанковых рвов, эскарпов, контрэскарпов, «ежей», надолб соорудили труженики тыла - женщины, старики и мы, подростки, на подступах к столице и около других прифронтовых городов. Ярославцы работали в основном под Калинином. Зима же в тот год особо лютая была. Долбишь киркой, мотыгой мерзлую землю - от неё искры сыплются, мороз из глаз слезы выжимает.
В сорок втором году судьба, не без личного желания, конечно, определила меня в состав Вооруженных Сил, в действующую армию, причем в новый, по прежним войнам неизвестный род войск - в воздушно-десантные войска. Брали в них только крепких, смелых, физически выносливых парней. Ведь парашютист в воздухе фактически беззащитен, его можно расстрелять без особого сопротивления. Смелость, мужество нужны и для того, чтобы совершить прыжок с самолета. Смотришь сейчас на экране телевизора, как проходят на параде, печатая шаг, воздушные десантники, и гордостью, восхищением наполняется сердце. Подумаешь: неужели и ты был таким? Ощупаешь следы боевых ран на теле и удостоверишься: да, был.
Особенно тяжелым было третье ранение, как говорится, под занавес войны. Выписали из госпиталя в сорок пятом году инвалидом второй группы. Родная тетка встретила меня в Тютикове как выходца с того света - никто не чаял уже увидеть живым. Но человек крепок, отходили, поправили здоровье - и вновь вернулся в строй.
                                                                                                                                                                    1984 г.

                                                                     Антонина Георгиевна Разинова
               Заставляет совесть

По рождению я вологодская, из Грязовецкого района. В 1936 году, когда мне было уже 13 лет, родители переехали в Любимский район, поселились в деревне Баскаково. Не ищите ее сейчас на карте района, такой деревни уже нет, есть одна Баскаковская пустошь. А те годы, по нашим нечерноземным меркам, деревня была большая, двадцать пять дворов насчитывалось в ней. Был там колхоз, «Крестьянскими нивами» назывался. Было хозяйство как хозяйство, даже получше некоторых других. Не случайно впоследствии председатель объединенного колхоза «Вперед» Н.И.Израилев называл Баскаково житницей. Столько хлеба на тамошних полях родилось.
А родилось много потому, что за землей хорошо ухаживали, хорошо кормили ее удобрениями. Теперь, наверное, только старики знают, что в крестьянском кругообороте существовал период, навозницей назывался, период вывозки на паровые поля органики. Возили навоз летом, тут же запахивали его. Сейчас возят зимой, к тому же удобрения не складируются, к весне их талой водой смывает в реки. Сейчас больше на минеральные удобрения надеются. Не скажу про них плохого, при соблюдении севооборотов и на наших землях можно получать неплохие урожаи. И получаем. Колхоз «Вперед» в районе передовое по урожайности сельскохозяйственных культур хозяйство.
Конечно, довоенные впечатления у меня и моих деревенских сверстников больше связаны со школой и нехитрыми крестьянскими делами во время летних каникул и выходных дней. Училась в Любимее, в неполной средней школе – НСШ, закончила 7 классов – приличное по тем временам образование получила. Наверное, в те годы и наметился тот процесс, получивший впоследствии широкое распространение. Его можно условно назвать так: «Из деревни – в город». Уходила молодежь на стройки первых пятилеток – нужно было промышленность развивать. Без такого процесса невозможно было бы перевооружить и сельское хозяйство, поднять культуру в деревне.
Сыграло свою роль среди определенной части молодых сельчан и стремление родителей устроить своих детей там, где живется полегче.  Дескать, рассуждали они, мы наломались на земле, пусть дети поработают в более культурной обстановке. Как я, например. Ведь не вернулась после окончания школы в родное Баскаково, устроилась в районном центре ученицей парикмахера. Не хвастаясь скажу, классный из меня парикмахер. Даже такой мастер стрижки и бритья, как наш заведующий мастерской Василий Григорьевич Тепленев, отмечал меня. Классный, разумеется, по тем временам. Сложных причесок тогда не носили. Скажем, вершиной моды для парней был полубокс, а пожилые стриглись под нулевку.
Так и проработала несколько лет в парикмахерской. А на Горизонте уже замаячила война. Сначала на Дальнем Востоке аукнулась, на Карельском перешейке, затем заполыхала в сорок первом на западных рубежах. Все ближе и ближе подползал враг, громыхая гусеницами танков, орудийными выстрелами и разрывами бомб. К осени немец дошел до Москвы, до Калинина. А Калинин-то, посмотришь на карту, совсем недалеко от нас. Начались бомбежки Ярославля, нашей железнодорожной станции. Против бронированных армад противника мы тогда могли противопоставить только стойкость и мужество наших солдат. Старались, чтобы они отражали танковые атаки не в голом поле, а за надежными укрытиями. На берегах Селигера и Волги, может быть, до сих пор не заросли противотанковые рвы, эскарпы и контрэскарпы, пулеметные и орудийные ячейки, окопы, вырытые нами, комсомольцами из Любима.
Сильнее холода донимали бомбежки и артобстрелы. Поражала самоуверенность, доходящая до наглости, с какой враг продвигался по нашей земле. Сбрасывали листовки с издевательским содержанием. Но, как говорится, смеется тот хорошо, кто смеется последний. Скоро фашистам стало не до шуток. Когда их погнали от Москвы, а затем и со всей нашей земли.  
Существует в нашей литературе о войне выражение, что, дескать, уходящий на фронт отцов, братьев, мужей заменили в тылу дочери, сестры, жены. Не все дочери и сестры остались в тылу, пришлось и нам повоевать. В апреле сорок второго с Шурой Рябковой, Настей Голосовой, другими любимскими девушками ушла на фронт и я. Служили мы в отдельном батальоне ВНОС – службе воздушного наблюдения, оповещения и связи. Наша задача – «ловить» пролетавшие вражеские самолеты и сообщать куда надо. Освоила я специальность радистки. В этом батальоне я и в партию вступила в мае 1944 года, стала коммунистом.
А затем пошли с армией вперед. И не упомнишь всех мест, где пришлось побывать. В составе войск второго Украинского фронта прошли Украину, Польшу, Австрию, Венгрию, Чехословакию. Войну закончила под Беутеном в Германии. В августе 1945 года нас, девушек, демобилизовали. Приехала я в родное Баскаково. Думала, отдохну немножко и подамся на работу в город по прежней парикмахерской специальности. Но нет, не вышло, по-моему, желанию. Уговорили отец с матерью остаться на родной земле.  Деревня после войны сильно обедняла, налаживать нужно было хозяйство, восстанавливать то, чего добились до войны. Много уже говорилось и писалось о том, как в колхозах в ту пору пахали на коровах, как бедовали, работали от темна до темна. Все это было. Не нежились по утрам, как сейчас в иных хозяйствах, вставали  с первыми петухами, до завтрака, состоящего из колобушек из клеверного пыжа, уже, бывало, с полгектара вручную трав скосишь, днем их высушишь, а к вечеру стог сена поставишь.
Самая тяжелая эта работа – сенокошение. Впрочем, и другие работы на селе не легче. МТС с ее старенькими тракторами не успевали обслуживать все хозяйства зоны, больше на свою физическую силу надеялись. Хоть при вспашке почвы, при бороновании, при севе. А на трудодни мало чего приходилось. Вспоминаешь вот все это и задаешь себе вопрос, что же заставляло нас так работать? Привычка? Наверное, и она, но главное – совесть хлеборобская, совесть человеческая заставляла, обостренное чувство ответственности за продукт своего труда.
На заводе или на фабрике ведь как бывает? Не выполнил норму, не выточил, предположим, токарь несколько деталей – не беда, завтра доточит. В крестьянском деле на завтра ничего не отложишь, кто откладывает, тот остается без хлеба и без кормов. Промедлил день с севом, с уборкой трав, с подъемом льна – считай, загубил урожай. Не случайно, вот и в решениях ХХ\/II съезда КПСС говорится, ликвидация потерь – резерв увеличения производства сельскохозяйственной продукции. Честно нужно признаться, что работаем мы на селе, подлаживаясь под город, еще не учитываем особенности сельскохозяйственного труда. Не могу не отметить и некоторое пренебрежение сельской молодежи трудом родителей. Приедут парни и девчата из городов в деревню на побывку, загорают целые дни на речке, а косу или грабли в руки не возьмут, отцу с матерью не помогут.
Да, жизнь идет, не заметила, как и на седьмой десяток лет перевалило. Конечно, получаю пенсию от колхоза, но отдыхающей себя не числю. Еще тружусь помаленьку – заведую в колхозе складом горюче-смазочных материалов. Выполняю разовые поручения партийной организации. Четыре созыва представляла интересы избирателей в сельсовете. Без дела сидеть наше поколение не привыкло. Собирали нас, ветеранов, нынче в сельсовете. Приезжал районный военком, вручал ордена и медали участникам войны. Получила и я орден Великой Отечественной. Приятно, что не забывают, помнят и ценят. А что касается нас, то мы еще поработаем, послужим отечеству. Послужим, насколько хватит наших сил и энергии.

                                                                          Павел Иванович Рогозин.
     Покой нам только снился

В  течение всей войны я служил в действующем истребительном авиаполку в качестве механика. Коллектив у нас был небольшой, механиков особенно ценили и даже оберегали. Ведь от них зависела исправность самолетов. Работали мы, конечно, не щадя себя. Самолетов было мало, каждый ценился на вес золота. Прилетали они с заданий часто совершенно разбитыми, и мы, не зная сна и отдыха, по частицам восстанавливали их, возвращали в строй. Ведь главной нашей задачей было - выпустить в небо самолет в полной исправности, чтобы летчик был уверен в своей машине. В общем, работать приходилось здорово. Переживали мы и бомбежки, когда немцам становилось известно местонахождение аэродрома. Примерно 50 раз за всю войну пришлось перебазироваться с одной посадочной площадки на другую. Так что вся наша военная жизнь прошла на колесах. Начали воевать под Москвой, потом попали на Сталинградский фронт, а заканчивали войну под Варшавой и Берлином. И все это время мы, механики, вносили свой скромный вклад в общее дело борьбы с фашизмом - возвращали в строй самолеты, чтобы они могли громить врага.
В мае 1945 года наш аэродром находился недалеко от Берлина, и мы по радио услышали весть о Победе. Конечно, радость нашу трудно передать словами, ведь все мы отдали для Победы, все, что могли отдать. Миллионы воинов отдали самое дорогое - жизнь. Многие потеряли в войну близких, любимых людей. И вот больше нет войны, на землю пришел мир. 9 мая в полку состоялось торжественное собрание, посвященное Дню Победы. Но демобилизован я был только в октябре 1945 года. В связи с военными действиями на Дальнем Востоке сразу нас домой не отпустили. За участие в крупных военных операциях, за свой посильный вклад в общее дело я был награжден медалями "За оборону Москвы", "За оборону Сталинграда", "За освобождение Варшавы", медалью "За боевые заслуги", "За взятие Берлина".
После войны опять начался труд. Труд по восстановлению всего того, что было разрушено фашистами, а многое вообще нужно было строить и создавать заново. По призыву ЦК ВЛКСМ Украины я решил поехать на восстановление народного хозяйства УССР. Послали меня работать старшим механиком Новобугской МТС Николаевской области. Занимались мы восстановлением разбитой техники - тракторов и автомобилей. Через год я уехал домой к старикам родителям. Звал их на Украину, хотел обосноваться там, да разве они оставят родные края? В войну нашу семью постигло горе - два моих брата - Николай и Александр - погибли в самом ее начале, осенью 1941 года, защищая Москву. Они служили в пехоте. Сестра наша тоже воевала: служила радисткой в авиаполку. Осталось нас трое из пятерых - она, я и самый старший наш брат Владимир. Брат жил в Клайпеде, сестра в Вологде, родителей нужно было поддержать в нашем общем горе, и я вернулся домой. Там с работой не получилось, и я приехал устраиваться в Ярославское управление МТС. Назначили меня в Любим старшим механиком МТС. Так вот с 1947 года я живу и работаю в ставшем для меня родным городе.
                                                                                                                                                                   1984г.
        
                                                                 Павел Александрович Рогозкин
          Ходили мы походами

В Великую Отечественную было немало исхожено, хотя первые два года войны я не воевал, возрастом к началу ее не вышел. Прозвали нас, ребят  года рождения 1925, к защите Отечества в 1943 году. Война была уже на изломе, фашисты отступали, поэтому многих из призывников сразу же направляли на Дальний Восток, где должно было что-то случиться, произойти, но что – этого пока никто не знал.
Отшумели, отгремели бои на Курской дуге, наши войска штурмовали Киев и Одессу, когда призвали нас в армию. И очень огорчены были мы, восемнадцатилетние, слушая сообщения Совинформбюро о занятии, освобождении сел и городов, огорчены тем, что война кончится, и не придется нам принять участие в боях, проявить свою доблесть и геройство. Напрасно беспокоились – боев, походов досталось и на нашу долю. Помню, когда после окончания Черновской семилетки работал я в родном колхозе сначала рядовым полеводом, затем помощником бригадира, нас частенько вызывали в райвоенкомат на военную подготовку. Не забыть, как маршировали по улицам Любима с деревянными винтовками, ползали по-пластунски на городском валу, метали болванки – «гранаты», кололи «штыками» соломенные чучела. Учили всему, чем необходимо владеть будущему солдату. Только  недоучили, что солдату, прежде всего, необходимы крепкие ноги.
Это поняли, когда в начале октября сорок третьего попали в запасной полк, дислоцировавшийся под Котельничем. Настоящая-то винтовка оказалась потяжелей имитированной деревяшки, а полная солдатская выкладка весит два пуда. И с такой выкладкой - многокилометровый марш-бросок по пересеченной местности. В запасном полку и прошли мы настоящую закалку. Теперь можно в бой. В мае сорок четвертого в составе маршевой роты прибыли под Псков. На фронте к этому времени царило затишье, но не такое, чтобы обстановку можно назвать позиционной войной. Стояли в активной обороне. Такое состояние в войне наблюдается тогда, когда противники, не имея сил для крупного наступления, тревожат друг друга мелкими стычками. А крупные события уже назревали. 1944 год  вошел в историю Великой Отечественной войны, как год полного освобождения страны от захватчиков. Командование почему-то решило, что нашей части сподручнее будет действовать в наступлении на Ленинградском фронте. По этой ли, а может по другой причине в один день дают приказ на движение в тыл. Шли долго, именно шли, а не ехали, до Тихвина, а затем и далее на север. Форсировали Свирь и вышли к берегам Карелии. Здесь, в межозерье Ладоги и Онеги, я и закончил свой поход. Не по доброй воле закончил. Его прервала пуля фашистского автоматчика. Не сумел, значит, я его опередить, на какую-то долю секунды замешкался. Запомнилось селение, под которым ранило. То было Суоярви.
Ранение ранению рознь. Иногда это просто царапина или прострел мышечных тканей. Полежит после такого ранения солдат полмесяца-месяц в госпитале, и снова в строй. А бывает и так, что навсегда выходит из строя, становится инвалидом. Почти семь месяцев со своим ранением пролежал в различных госпиталях и я. Лечили и в лазарете, расположенном в древнем монастыре в Петрозаводске, и на станции Бабаево, что в вологодской области. Выписали из госпиталя годным к дальнейшему несению воинской службы. Только воинскую специальность переменили. Наши войска вели бои уже на территории Германии, а нас решили выучить радиоделу. Совершенно случайно оказался я в Буе, в какой-то полусотне километров от родной деревни. Когда ехал через Любим к месту назначения, помечтал: хоть бы на денек заглянуть в родительский дом. Однако, законы воинской службы строги – заглянуть домой довелось лишь через пять долгих лет. На курсах радистов не задержали – в военные годы солдаты специальности осваивали быстро. Стал я артиллеристом, то есть радистом взвода управления батарей 76-миллиметровых пушек, так называемых дивизионок. В артиллерии воевать полегче, не приходится как в пехоте, пешком маршировать из пункта А в пункт Б с тяжелой амуницией. Но война уже кончилась. И День Победы пришлось отмечать в поезде. Можно было и точку поставить на фронтовых воспоминаниях. Едем домой? Не тут-то было. Поезд взял курс не на запад, к Любиму, а на восток. Что же, можно и еще послужить, кому-то надо охранять границы Родины. Тем более и станция, куда, в конце концов, прибыли в июне сорок пятого, называлась Пограничной. Здесь мы и узнали, что прибыли не только охранять границы, но и для того, чтобы погасить последний очаг войны на земном шаре. Всю Великую Отечественную войну империалистическая Япония держала нашу страну в напряжении, под угрозой нападения. И вот пришло  время расплаты с хищником. 9 августа заговорили наши пушки, начался штурм Тунниского укрепрайона японцев, высшей точкой которого была гора со странным именем Верблюд. По накалу бои уступали боям на Западном фронте, но на этот раз мы уже были учеными, опыта имели побольше. Да и силой не уступали, а превосходили японцев. Поэтому с разгромом Квантунской армии не задержались, в течение месяца завершили кампанию. Эту войну закончил я под Мудоцзяном в Маньчжурии.
                                                                                                                                                                    1984 г.

                                                                           Александр Сергеевич Романов
          Помню всех поименно…

Когда слышу в небе шум самолета или вижу, прилетающую в Любим или отправляющуюся в Ярославль обыкновенную «Аннушку», работягу «АН-2», сердце невольно вздрогнет. Да и как ему не зачастить, как не встрепенуться? Семь лет жизни отдано авиации. И каких лет! Без малого пять грозных военных и два после победных Нет, я не совершал боевых вылетов, не бороздил на быстрокрылых самолетах пятый океан. Но на полевых аэродромах в годы Великой Отечественной я нес очень важную и необходимую службу, которая приближала  Победу.
В канун войны я работал на Ярославском резинокомбинате. Тогда все мы, комсомольцы, бредили аэроклубами, потому что с них начинался путь в небо Испании и Халхин-Гола. Счастье выпадало не каждому, и мы до дрожи завидовали любому принятому в аэроклуб.
И не ведали, что судьба готовит нам такое тяжкое испытание, перед которым все предшествующие общечеловеческие трагедии кажутся малыми. Нашим поколениям довелось вынести такое…
В ясное июньское утро сорок первого года гитлеровские фашисты взломали государственную границу Родины. Началась война. Не сговариваясь, я с товарищами пошел в военкомат.
-- Комсомольцы-добровольцы? - полувопросительно посмотрел на нас воспаленными от бессонницы глазами капитан. - На фронт вы всегда успеете. Там сейчас нужны специалисты. Пройдите во второй отдел, получите направление.
Так я стал курсантом Серпуховского авиационного училища по подготовке механиков по спецоборудованию. Программа учебы была рассчитана на два года, но мы прошли ее по сокращенной, за десять месяцев. Выпускником училища был направлен в Ижевск, где формировался 131-й гвардейский авиационный полк 2-го корпуса прорыва. Получили мы в свое распоряжение знаменитые ИЛы, другую новую боевую технику. И сразу же наш штурмовой корпус прорыва оросили под Москву, где начался разгром немецкой группировки, уже стоявшей у ворот советской столицы. Помню, выстроили личный состав полка, и командир сказал (почти дословно врезалось в память):
-- Наш полк вошел в состав штурмовой авиационной дивизии. Отступать теперь уже не будем: пора и совесть знать. Вот тут мы стоим и говорим. А под нами земля, на которой был фашист. Эти капониры и землянки построены руками русских людей под дулами немецких автоматов, а доски и бревна взяты с домов. Враг использовал наш лес для своего благополучия, оставил здешних людей без крова, многих лишил жизни. - Вот такие дела. Так что прошу помнить об этом.
Шел 1942 год, стояла зима.  В битве за Москву крепло мастерство военных летчиков и нас, «технарей». Дел хватало и мне - электроспециалисту. Ведь «ИЛы» эскадрильи, в которой я служил, приходили на аэродром в таком состоянии, что могли опуститься руки; крылья, фюзеляж и винты избиты до состояния, когда ремонтировать, кажется, нечего. Целыми оставались только бронекоробки (на ИЛе броней защищены летчик, мотор и бензобак). Но мы ремонтировали, делали, казалось бы, невозможное, и очень скоро подраненные машины возвращались в строй.
Особенно запомнились дни и ночи на Волховском фронте, когда прорывали блокаду Ленинграда. В ту зиму стояли жесточайшие морозы, до 50 градусов ниже нуля доходило. И на этаком лютом холодище на Синявинских болотах мы ремонтировали самолеты. Руки просто прилипали к металлу, но другого выхода не было, небо ждало своих краснозвездных соколов.
Случалось, сутками мы, техники, не смыкали глаз, но к очередному вылету вся эскадрилья - дюжина «ИЛов» - становилась на крыло и устремлялась навстречу врагу. Как память о тех днях хранятся у меня дорогие моему сердцу медали «За боевые заслуги» и «За оборону Ленинграда».
Корпус прорыва – есть корпус прорыва. Нас бросали на самые ответственные и опасные участки фронта. Помню Ельню и Смоленск, Духовщину, Бельцы и Боташани в Молдавии. Самое активное участие принимал наш авиационный полк в Ясско-Кишиневской операции, где летчики соединения показали образцы героизма и мужества, порой возвращаясь на базу «на честном слове и на одном крыле». За участие в Ясско-Кишиневской операции я был награжден орденом Красной Звезды.
Особенной радостью наполнились наши сердца, когда мы вышли к Государственной границе СССР. Наконец-то мы полностью освободили нашу многострадальную землю от гитлеровской нечисти. Но под фашистским игом стонали народы порабощенной Европы. И советские воины, а вместе со всеми и наш гвардейский полк, свято выполняли свой интернациональный долг. Дрались в воздухе за вызволение Брашова, других румынских городов и сел, Венгрии. Весна в ту пору уже вступила в свои права. Но летчики и технические специалисты авиации, мало видели на полях яркую зелень озимых, да и свежая пахота тоже была не такой. По обе стороны фронта земли пустовали: или пахать некому, или нельзя. Тяжко вздыхали  русские люди, отвыкшие от приличных хлеборобских забот. Когда же придет к концу, эта проклятая война? Летчики, казалось, сутками готовы были не вылезать из кабин самолетов, лишь бы приблизить Победу. Со многими пилотами я подружился, и с нетерпением ожидал вестей о боевых вылетах. Помню рассказ одного из наших асов: «Когда развернулись на юг, успели атаковать эрэсами еще одну колонну фрицев. Командир увидел немецких истребителей вовремя. Дал команду сперва на уход, а когда они начали нас догонять, то построил группу в круг. Тут все время находишься в кругом вираже, чтобы видеть хвост впереди идущего. У немцев тактика простая: идут парами в атаку сразу на несколько самолетов, мы защищаем друг друга. Но не поймешь, кто из них делает ложную атаку, чтобы тебя за собой утянуть, а другая пара в это время бьет. Вертелись, как белки в колесе. Отбивались и на виражах и лобовыми атаками, ходили змейкой и ножницами. Видел трех сбитых «шмиттов»,  и одного я, кажется, срезал. Видел, что попал: пух с него посыпался. А куда он делся, смотреть было некогда.
В нашей эскадрилье, в полку было много геройских парней. От младшего лейтенанта до генерал-майора прошел свой боевой путь военный летчик Герой Советского Союза Иван Васильевич Клевцов. Это была гордость нашей эскадрильи. Помню отчаянных летчиков подполковника Зубова, капитана Дергачева, полковника Никитина. Тяжело вздохнешь, поминая многих молоденьких лейтенантов, не вернувшихся с боевых заданий: в первую пору на «ИЛ»ах еще не было воздушных стрелков, и пилотам приходилось очень туго. «Как нелепо, когда люди гибнут в такие светлые дни! - сетовал один из фронтовиков, известный писатель Сергей Сергеевич Смирнов. - А впрочем, и светлые-то они потому, что за них гибнут». За войну летчики нашего гвардейского ордена Суворова 131 Будапештского авиационного полка сделали более 4000 боевых вылетов, а я «благословлял» на подвиг пилотов в 1800 боевых вылетах. Наш полк нанес большой урон гитлеровцам. Под откосы летели железнодорожные составы с живой силой
противника и техникой. На счету личного состава полка более 1600 вражеских машин и танков, потопленных катерами на Дунае.
Война для меня закончилась в Австрии в 60 километрах от Вены. Помню, идем мы на аэродром, вдруг слышим стрельбу. Бьют и зенитки. Глядим на небо - самолетов врага нет. В чем дело? И вдруг слышим: «Братцы, да вы ничего не знаете? Победа!». Салютовал этому великому событию и я, старший сержант Романов...
После войны я ещё два года служил в южной группе советских  войск, и демобилизовался  в  1947 году. Вернулся я на родную любимскую землю с медалями за освобождение земель чехословацких, румынских, венгерских, австрийских, германских. А дома время было трудное, несытое. На моем попечении оказались мать, два брата, сестра. Отец умер еще в сорок первом году. Пошел работать электромехаником в леспромхоз. Потом трудился на железной дороге, в Обнорской МТС, и вот уже 28 лет -  электриком на тогдашнем заводе имени КИМ, теперешнем станкостроительном заводе. Раньше обеспечивал работу электрооборудования лесопильного цеха, теперь пустили цех металлообработки - и тут дело нашлось. Рука об руку трудимся теме с ветераном войны и труда Сергеем Геннадьевичем Кашпиревым. Нам есть что вспомнить. Сколько лет миновало, а война помнится и снится. Порой приходит во сне прошлое:  возвращается с боевого вылета кто-то из моих парней - на чем только летит? Обшивка крыльев и фюзеляж походят на решето, винт продырявлен в нескольких местах, колесо разбито. Надо латать и штопать машины. Просыпаюсь, и облегченно вздыхаю: слава богу, не наяву.
В честь 30-летня Победы мы, ветераны полка, встречались в Москве, на ВДНХ. Трогательной была эта встреча. Поклялись мы всеми оставшимися Силами защищать мир. И сейчас, провожая ребят служить в армию, мы напутствуем их:
 - Служите честно, не подведите.
Почти сорок лет прошло со дня окончания войны, а перед глазами стоят разрушенные города и деревни, сплошные братские могилы. У этих могил мы памятью павших присягнули беречь мир.  И мне куда приятней хранить Почетные грамоты, за мирный труд, чем медали за войну, потому что за ними стоят страдания, смерть, кровь. А мне хочется, чтобы над головой моей внучки всегда было мирное небо, по которому летают самолеты, подкармливающие посевы.
9 мая всегда наступает торжественный и скорбный момент - минута молчания. - «И Россия - мать родная – почесть всем отдает сполна», как сказал наш великий поэт Александр Твардовский.
                                                                                                                                                                   1984 г.

                                                                     Александра Дмитриевна Румянцева
            Покой нам только снится    

- Любимская я по рождению, коренная, местная жительница. Родилась и выросла в рабочей семье, в те годы, когда шла ломка старого мира. Нелегко приходилось нам: недоедали и недопивали, жили в бедности. Особенно плохо стало после смерти отца. Пенсию получали за потерю кормильца в сумме 10 рублей. Не хватало и заработка матери, работницы швейной артели "Делегатка", была такая у нас артель. Из-за того, чтобы не быть семье обузой, в пятнадцатилетнем возрасте сбежал в речное училище брат Павел. Я не ошиблась, говоря "сбежал". Так оно и было. Сейчас Павел политработник, капитан первого ранга. За ним ушел и брат Сергей - в летчики. Одна сестра определилась на студенческий кошт в медицинский институт, другая - в сельскохозяйственный техникум.
Я была старшая из детей в семье, первая помощница матери. Может быть, поэтому не сразу определила для себя будущую специальность. Сначала думала, надо, во что бы то ни стало, окончить десятилетку. А там будет видно, куда податься. Но уже тогда определилась у меня склонность к литературе, к учительству. Любовь к будущей профессии привили мне такие замечательные учителя первой образцовой школы, как Анна Николаевна Коркина и Константин Федорович Зиновьев. Их авторитет среди учащихся и родителей был высок, отличало самопожертвование, преданность делу. Их никто и не мыслил в иной роли, как в роли воспитателя, просвещенца. Это были поистине народные учителя, несущие в массы "доброе, вечное".
Говоря о той эпохе, не могу не вспомнить рассказ А.И. Куприна "Тост". Известный писатель рисует в нем общество будущего. Люди, все прекрасные и элегантные, живут, не зная нужды и забот. И на празднике, и когда все собрались за столом, один из этих "людей будущего" вдруг вспоминает историю – двадцатые годы двадцатого века, живописует все "ужасы революции и гражданской войны" в нашей стране. Не всех он напугал этими ужасами. Поднялась молодая девушка и с тоской воскликнула: "Ах, как бы я хотела в то время!". И подняла за то время тост. Оставив в стороне неверную трактовку знаменитым писателем общества будущего, как общества неги и наслаждения, все же можно согласиться с той девушкой (и с писателем), что то время, то есть время нашей молодости, было прекрасным. Было прекрасным, несмотря на то, что люди воевали, жили в нищете, в голоде и холоде. Они боролись за новую жизнь. Самое прекрасное в жизни - это борьба, борьба с врагами, с недостатками, со всем, что мешает нам идти вперед.
Прекрасно выразился поэт Александр Блок: "Покой нам только снится". Что верно, то верно: не дают нам империалисты покоя. Четыре года в гражданскую и четыре года в Великую Отечественную беспокоили нас. К сороковому году я уже окончила среднюю школу в Любиме и окончательно поняла, что буду учителем. В то время стать учителем было проще, чем сейчас. Достаточно было, к примеру, после десятилетки пройти годичные педагогические курсы. Эти курсы я и окончила при Ярославском педагогическом институте. В самый канун войны. Назначили меня учительствовать в Ермаковскую семилетнюю школу. Основной контингент учащихся составляли ребята, эвакуированные из Ленинграда, без отцов и матерей. Не столько учить пришлось, сколько нянчиться с детьми-сиротами. Потом ребят распределили по детским домам, а я переехала в Любим, устроилась в районо статистом. Так бы, наверное, и проработала в отделе народного образования, стараясь не думать о войне. А война напоминала о себе ежедневно, ежечасно. Враг стоял под Москвой, под Калинином, бомбили железнодорожную станцию. В город прибывали раненные ребята – одноклассники, уже отвоевавшиеся. На смену им уходили на фронт ребята и девчата двадцать четвертого, двадцать пятого города рождения. В апреле сорок второго настала и моя очередь. После недолгой подготовки определили меня радиотелеграфистом при штабе армии, воевавшей в составе войск Волховского фронта. До сих пор помнится сама радиостанция "11-АК" (аккумуляторная). Держали связь с самолетами-разведчиками, с бомбардировщиками. Смысла принимаемых донесений, конечно, не понимали, все они были закодированы, но догадывались, что сведения были важными, нужными не только армии, но и фронту.
Ленинград был рядом, еще ближе были немецко-фашистские войска - под Синявином, Мгой. Случались бомбежки, случалось, снаряды залетали в район базирования нашей роты связи. Таких лишений, которые пережили ленинградцы, нам испытать не довелось, но много досталось и на нашу долю. Полегче стало, когда прорвали блокаду и пошли на запад, на Порхов, Дно, Старую Руссу, Новгород. Таков был наш маршрут. За пределами Родины мне побывать не довелось, в августе сорок четвертого года была демобилизована из армии по состоянию здоровья. В том же году вышла замуж. Родился сын.
Нужно было налаживать жизнь сызнова. От грудного ребенка поехала вновь в Ярославль, сдавать экстерном экзамен за педагогический техникум. Сдала. Поступила в учительский институт. Училась и работала, вела младшие классы в средней школе Проработала в одном и том же качестве до 1978 года, то есть до пенсии. Теперь, как говорится, нахожусь на заслуженном отдыхе. В свободное от домашних дел время вспоминаю прошлое, итожу то, что прожила. Не забывают ученики, присылают поздравления к праздникам - Борис Маров, он теперь кандидат наук, Лилия Зверева, она учительствует в Новосибирске, Наташа Дьячкова и другие. Сама хожу к ребятам, к новой нашей поросли - на час мужества в школу, на встречи с выпускниками. Большим количеством наград я не отмечена, самая дорогая для меня награда - медаль "За оборону Ленинграда".
Когда вспоминаю о прошлом, невольно сравниваю свое поколение с нынешним. Не скажу, что нынешнее поколение плохое, но, кажется, самостоятельности нашим ребятам и девчатам недостает, все ждут, чтоб кто-то что-то им подсказал, натолкнул на что-то. Пионеры и комсомольцы двадцатых-тридцатых годов были посамостоятельнее, не нуждались в поводырях, были решительнее в действиях и поступках, смелее в благих начинаниях. Но, может быть, мне все это только кажется? Поднялась и выросла я в трудовой семье. И сама с малолетства трудилась. И привыкла не только любить, но и уважать труд. Этого же и подрастающему поколению желаю.
                                                                                                                                                                 1987 год
 
                                                                   Александра Ивановна Рябкова
 Если Родина позовет

Сейчас я пенсионерка, ветеран войны и труда, ветеран Коммунистической партии Советского Союза. А В 1938 году была я семнадцатилетней девушкой Сашей, ученицей 10 класса Любимской средней школы. В городе Любиме прошло мое детство - счастливая, золотая пора. Ведь ребенку для счастья нужны родной дом, мирное небо, заботливые родители. И все это было.
Прошел выпускной бал - нужно было выбирать свою дорогу, и я поехала в Ленинград поступать в пединститут. Не прошла по конкурсу. Но выход из положения нашла: в Ярославле при педагогическом институте были  организованы курсы учителей неполной средней школы - туда я и пошла учиться. По окончании курсов была направлена в Холоповскую неполную среднюю школу Солигаличского района Костромской области преподавателем русского языка и литературы. Было это в предвоенном 1940 году.
А через год, солнечным июньским днем все наши планы, мечты, надежды молодости оборвала война. Страна стремительно перестраивала экономику, ставя  ее «на военные рельсы», мужчины уходили на фронт, жизнь значительно усложнилась. До марта 1942 года я еще работала в Холоповской школе, потом меня отпустили домой, в Любим. В апреле 1942 года я была зачислена в 43-й отдельный женский радиобатальон и поехала учиться в Рыбинск на курсы радистов. После окончания курсов нас отправили в Донбасс, на Юго-Западный фронт, где формировался этот батальон. С конца 1943 года наш батальон стал принимать участие в боевых операциях. Мы работали на приемных радиопунктах: принимали от разведки и передавали нашим зенитным частям сведения о расположении и перемещениях противника. Немало пришлось пережить недавним школьницам: были под бомбежками, обстрелом, многие километры шагали с радиостанцией за плечами, ночевали в лесу. Не замечали тогда усталости и страха - надо было выполнять задание. Напряжение тех лет сказалось потом, в мирное время, ранней сединой, болезнями.
В 1943-1944 годах наши войска наступали по всему фронту. В это время в Западной Украине особенно свирепствовали банды бендеровцев и власовцев. Этот период оставил неизгладимый след в душе. Мы, девчонки-радистки, всегда находились одни на каком-либо высоком пункте, удобном для радиоприема; ведь в эфире было огромное количество помех, и место для пункта радиоприема приходилось выбирать, исходя из позиции удобства радиоприема, а не нашей безопасности. Нам приходилось самим себя охранять, но что значит несколько девчонок против озверелых бандитов! Однажды, наблюдательный пост девушек полностью был уничтожен. Бандиты подобрались к ним в форме советских пограничников, захватили пост, зверски издевались над радистками. Девушки дрались до последнего патрона, но силы были неравны. О нападении было передано в роту, но бойцы на подмогу не успели: бандиты действовали очень быстро. Целые воинские части направлялись на вылавливание банд предателей, их сурово карали за совершенные злодеяния.
Фронт двигался к государственной границе. Вместе с фронтом двигались и мы. В 1944-1945 годах прошли с боями по Венгрии. Победа застала нас в венгерском городе Шарвар. Мы первыми услышали эту весть по радио вечером 8 мая. Счастью нашему не было предела: мы выскочили на улицу, обнимались, кричали, смеялись и плакали, стреляли в воздух. А 9 мая на центральной площади Шарвара яблоку негде было упасть - столько людей собралось! Состоялся митинг, посвященный Победе. Советских воинов встречали цветами, музыкой, танцами, песнями. Был настоящий всенародный праздник избавления от фашистского ига.
После Победы мы, радистки, еще продолжали служить. Нужно было обучить себе на смену молодых солдат, только пришедших в Армию. Из Венгрии нас перебросили в Австрию, в город Грац, оттуда - в столицу Австрии - Вену. В Граце вспоминается такой случай. Наш радиопункт находился в доме с террасой. Стою однажды ночью на посту на террасе, а под ней много мусора. Слышу, что-то шуршит там, вроде человек пробирается. Приоткрыла дверь, смотрю - из темноты глаза сверкают. Моментально закрылась на задвижку, вызвала наряд, человека задержали. Он оказался очень крупным шпионом,   видимо хотел произвести какую-то диверсию. Исполнив свой последний воинский долг, обучив новобранцев, 1 августа 1945 года мы поехали домой, в Россию. К родителям я вернулась 15 августа 1945 года
Осталась от войны вот эта награда: Почетная грамота сержанту Рябковой Александре Ивановне за боевые заслуги в противовоздушной обороне Родины в дни Великой Отечественной войны 1941-1945 годов за подписями командующего фронтом и члена Военного Совета. Это наш вклад в победу над врагом. Мои ровесницы в жестокое, трудное время вели себя по-боевому, не унывали; они с честью вынесли испытание, защитили Родину вместе с отцами и братьями, как и подобало советским девушкам, воспитанницам Ленинского комсомола.
С того далекого времени ежегодно бойцы нашего женского батальона 20 июля встречаются в каком-то городе. Конечно, не все могут присутствовать на каждой встрече, но наш союз сохранился: мы находили друг друга после войны, вели и ведем переписку. Мне довелось побывать на встрече ветеранов войны в 1969 году в городе Москве. Здесь я случайно встретила свою боевую, подругу Любу Рудягину, которую до этого тщетно искала. У нас с ней в гостинице оказались соседние номера. Какой радостной была эта встреча! Радостной и грустной. Вспомнили юность, войну, вспомнили тех, кого с нами уже нет. Состоялось много интересных встреч, поездок по столице, остались на память фотографии. Ветераны возложили венки на могилу Неизвестного солдата у Кремлевской стены. Такие встречи очень нужны. До настоящего времени поддерживаю связь с Лидией Тимофеевной Ячменевой, живущей в городе Сокаль Львовской области, с Александрой Михайловной Кудряшовой из Мурманска, с Лидией Архиповой - преподавателем из Саратова. Совсем недалеко, в Буе, живет Ольга Ивановна Янышкина, с ней иногда встречаемся, ездим друг к другу в гости. Конечно, время нас не щадит, стареем, выросли дети и внуки. У каждой по-разному сложилась судьба, но нас навсегда соединила наша боевая молодость, ведь всегда дороги те люди, с кем пришлось «съесть пуд соли».
                                                                                                                                                                     1984 г.

                                                                      Виктор Сергеевич Савичев
        В атаку идут восемнадцатилетние
 
Курсантов Тамбовского пехотного училища, так и не закончивших курс, во второй половине 1943 года срочно направили в воздушно-десантные войска. Началась напряженная учеба, которая носила исключительно практический, боевой характер. Изучали приемы рукопашного боя, тактику действий в тылу противника, правда, в условной обстановке. Просто выходили на местность и, ориентируясь по карте и компасу, старались незаметно сблизиться с «противником». «Главное  оружие десантника, - учили  нас  командиры, - скрытность  передвижения  и внезапность удара».
В такой напряженной, до седьмого пота, учебе проходил месяц за месяцем. Нам, восемнадцатилетним, не нюхавшим еще пороха, наконец, стало казаться, что мы все знаем и умеем. Поэтому в минуты короткого отдыха задавали командиру один и тот же вопрос: когда на фронт? Тот вначале терпеливо разъяснял, какие мы еще неумелые вояки. Однако мы продолжали настаивать на своем. Тогда он резко обрывал солдат, вызывал добровольцев и ставил задачу:
- Я удалюсь вот в этом направлении, а вы, скажем, минут через двадцать начинайте действовать и попытайтесь окружить меня и взять в плен, прежде чем я вас перестреляю поодиночке, - и для наглядности передергивал затвор автомата, досылая патрон в патронник.
Как правило, такой наглядный урок заканчивался для наших товарищей полным конфузом и охлаждал слишком воинственный пыл.
Командир делал короткое заключение:
- Наша задача состоит не в том, чтобы скорее попасть на фронт и воевать, а воевать так, чтобы как можно больше врагов уничтожить, а самому живым остаться. Для этого и учу вас солдатской науке.
Как оказалось впоследствии, прав был наш командир, и его предметные уроки многим спасли жизнь.
Однако, в конце концов пришел и наш черед. Едем на фронт. Восемнадцати и девятнадцатилетние парни (а из этих возрастов в основном состояло наше соединение) искрение радовались, что наконец-то, и нам нашлось настоящее дело. Эшелоны прибыли на Карельский фронт, который тогда усиленно готовился к наступлению. Шел июнь 1944 года.
События не заставляли долго ждать. 22 июня наши войска с ходу форсировали многоводную реку Свирь, соединяющую два самых крупных в Европе озера – Онежское и Ладожское, и, преодолевая яростное сопротивление противника (оборонялись здесь в основном войска враждебной нам в то время маннергеймовской Финляндии), двигались вперед. Наступать приходилось в сложных условиях: большие и малые реки, озера и озерца и на многие километры кругом – почти непроходимые болота. И среди них разбросаны островки твердой суши, высотки, как мы называли, на которых и располагались сильно укрепленные за три года войны опорные пункты финнов. Атаковать их в лоб по немногим проезжим дорогам, используя танки и артиллерию, значит нести большие потери.
Мы действовали иначе. Мелкими подразделениями, обычно до батальона, форсируя болотные топи, неся на плечах оружие и боеприпасы, пулеметы, просачивались в тыл противника, блокировали пути отступления и открывали огонь из всех видов стрелкового оружия. Враг думал, что окружен, в его рядах поднималась паника, и в этот момент вступали в бой наши основные силы, наносили удар с фронта. И очередная высотка взята.
Но однажды мы погорячились и жестоко поплатились за беспечность. Третьему (в его составе воевал и я) и четвертому батальонам поставили задачу: оседлать две дороги, ведущие от высотки в тыл противника и закрепиться, в дальнейшем действовать только после того, как в дело вступят основные силы полка, то есть не пропустить в тыл ни одного вражеского солдата. Опять шли по болоту, измучились неимоверно. Однако дорогу захватили почти без выстрела и без потерь. И тут, окрыленные, как тогда казалось, успехом, бойцы с криком «ура» рванулись на высотку. Враги быстро разгадали, что их атакует небольшое стрелковое подразделение без поддержки танков и артиллерии, открыли по батальону губительный огонь из пушек и минометов. Мы вынуждены были отступить, потеряв в бою многих своих товарищей. Из этого горького урока мы извлекли вывод: нельзя атаковать вражеские укрепления вслепую.
Расскажу один из последних боевых эпизодов, в котором довелось участвовать. Нашему взводу было приказано проникнуть в ближайший тыл противника, захватить и разминировать мост, удерживать его до подхода главных сил. На этот раз действовали, как и подобает десантникам. Скрытно подобрались к объекту, бесшумно сняли часовых, перебили охрану. Минеры сделали свое дело. А вскоре по мосту пошли вперед, на запад, наши танки, артиллерия, пехота, автомашины с боеприпасами и другим военным снаряжением.
В  одном  из  боев 3  июля 1944  года вражеская разрывная пуляя раздробила мне правый локоть. В медсанбате хирург сказал, не скрывая беды, постигшей меня: «Все, отвоевался, солдат».
Горько сознавать, что стал инвалидом в неполные 19 лет. Но отчаяния на душе не было, знал, что не пропаду. Еще до призыва в армию приобрел небольшой опыт работы в бухгалтерии. В госпитале учился писать левой рукой. В конце 1944 года вернулся домой, в село Пречистое, нынче центр Первомайского района. Узнал печальную весть: из 15 парней, призывавшихся вместе со мной в январе 1943 года, многих уже нет в живых, а война продолжала собирать свою кровавую дань. Итог ее известен: наша Родина потеряла 20 миллионов своих сынов и дочерей.
Почему мы, участники минувшей войны, вспоминаем прошлое, говорим о лишениях, сквозь которые прошли? Это наш святой долг перед памятью павших. И эту память мы обязаны передать грядущим поколениям, чтобы молодые люди знали, какую цену заплатил советский народ за нынешнее мирное небо над головой. За нас, свидетелей и участников тех событий, никто это не сделает.
Могут сказать: зачем вспоминать прошлые трудности, жизнь сейчас иная, нынешние поколения не могут жить, как их отцы и деды. Мы отнюдь не призываем к тому, чтобы все переносили невзгоды и лишения, которые выпали на нашу долю. Повторять жизнь нашу надо в том смысле, чтобы поставить перед собой высокую цель и стремиться к ней, мужественно преодолевая встречающиеся на пути препятствия.
                                                                                                                                                               1984 г.

                                                                          Владимир Савушкин
Вставай, страна огромная!

Война. От этого слова по сей день мурашки по телу идут, и все валится из рук. После полевых работ накануне Великой Отечественной войны отца райисполком направил на строительство автодороги Кострома  - Вологда через Ярославль. Уехал 10 июня 1941 года, а через несколько дней страну облетела черная весть. Отцовский год рождения попал под мобилизацию 1   июля,   на восьмой день кровопролитной войны. Батя приехал домой с новостройки, а мама в больнице родила нам брата Юру 2 июля, а третьего числа отцу необходимо было явиться в полном сборе в райвоенкомат. Помню, полная изба мужиков, со всех окрестных деревень собрались. Выпивают, закусывают.  Чадят самокрутками. Бьют себе в грудь и обещают через несколько дней разбить фашистов, а самого Гитлера повесить на осине. Спорят, поют песни, дым коромыслом. Мужиков в избе много, не всем подошла очередь воевать. Мы, дети, и бабушка Мария с ног сбились, угощая мужиков и собирая отца на фронт. После застолья был митинг, где отец выступил, как полагается председателю колхоза, мол, скоро разобьем врага и с победой вернемся домой. Наше дело правое - мы победим! А до Победы было далеко. Целых четыре года длилась кровопролитная война. Не все из присутствующих на митинге дождались Победы и увидели родную деревню. Пятьдесят колхозников сложили головы на фронте. За это время развалился колхоз, и его долго пришлось восстанавливать вернувшимся с войны, уцелевшим фронтовикам. Однако,  выправиться до конца хозяйство не смогло.
После ухода отца на фронт председателем избрали Бердова К. М. Однако, он долго не задержался, в декабре пришла повестка из военкомата. Выбор пал на моего дядю Фомичева К. Ф., ему дали бронь, но дядюшка был не согласен. Не мог он спокойно смотреть о глаза женщинам, старикам и подросткам - основной рабочей силе. К этому времени появились первые вдовы. Дядюшка зачастил в райцентр, просясь на фронт. Ему отказывали. После упорного обивания военкоматовских порогов дядюшка решился на крайнюю меру и запил горькую. И добился своего, пришла повестка. Погиб К. Ф. Фомичев в 1944 году на реке Березина. Он, конечно, мог бы отсидеться в глубоком тылу, имея на руках бронь, да и возраст почтенный. Ему было 47 лет, Однако, не мог старый хлебороб иначе поступить, совесть бы замучила.
Следующим руководителем вновь стал Бердов К. М., успевший повоевать и получить тяжелое ранение. Правда, председателя из фронтовика не получилось. Вокруг беспросветная нужда, изможденные тяжелой работой и недоеданием женщины и подростки. Как мог потребовать от них более ударного труда председатель, если они пахали на заморенных лошадях и быках. Заступил новый руководитель, который исполнял обязанности до Дня Победы. Хозяйство разваливалось на глазах. Наполовину уменьшилось хозсараев и овинов - их разобрали на дрова. Не стало и мостов. Их до войны было сорок. А как жили колхозники? На трудодень получали по 200-300 граммов зерна, остальное шло в счет госпоставок. Мои однодеревенцы раскапывали неудобицы и сажали картофель, табак. Выручал табак.
Его выращивали, крошили и возили продавать в Данилов за 20 рублей стакан. Хлеб заменяла картошка. Ее варили, толкли, терли, сушили, мололи в ручных жерновах и добавляли в хлеб. Из вареной, обваляв в муке, пекли колобки, которые в народе называли лечкунами или лейтенантами. Были еще бардышки - это из тертой сырой картошки. А весной, когда голод брал за горло, собирали гнилую картошку. Ее промывали и пекли лепешки. С молоком они были вкусными. Была картошка печеная, в «мундире», в глиняной плошке, сковороде - кто что придумает. Картофель недаром называют вторым хлебом. Сколько он жизней спас в военное лихолетье. О нем можно оды сочинять, а возможно и памятник возвести. Картофель заслужил. И, несмотря на полуголодное время, женщины и подростки трудились не покладая рук. Старались для фронта, где сражались мужья, братья и отцы. И это согревало их души, помогало стойко выдержать все жизненные невзгоды.
Тяжело было хлестовцам. В сто крат тяжелее эвакуированным с Ленинграда, западных районов страны. Их поселили в брошенных домах. Их, чем могли, поддерживали всей деревней, помогали и делились последним. И как бы ни было тяжело, но молодежь собиралась на беседы, организовывали концерты, поднимали дух. Приезжали к нам раненые из Любимского госпиталя с концертами. Эти выступления на сельской сцене запомнились надолго. В особенности молодая девушка, исполнившая щемящую до боли песню на слова нашего знаменитого земляка Суркова  «Землянка» (Бьется в тесной землянке огонь…). Вот так в дружбе, взаимовыручке мы все пережиги тяжелое военное лихолетье. Многие из моих сверстников так и не дождались отцов, а их матери стали молодыми вдовами.
Расскажу немного об отце. Его направили в Буй на формирование. Вскоре, наспех обмундированная и обученная, часть была брошена под Смоленск. Три месяца от него не было писем. А когда получили солдатский треугольник, то узнали, что отец получил боевую награду - медаль «За отвагу». 1941 год был скупым на награды. Позже отец поведал домочадцам, что под Смоленском их часть попала в окружение. От их роты осталось только двое - родитель и старший лейтенант Лебедев из г. Юрьевца Ивановской области. При выходе из окружения в глухом лесу наткнулись на штаб корпуса. Отцу, как сельскому жителю и незнакомому капитану была поставлена задача - найти проход через линию фронта. Блуждая по лесу, наткнулись на фашистов, В перестрелке капитан погиб, а отец все же нашел брешь на стыке окопов и штаб корпуса благополучно вышел к своим. За что и был удостоен высокой солдатской награды.
Под Москвой отец стал служить в артиллерии разведчиком. На Волоколамском направлении дивизион был разгромлен и мой родитель вновь попал в матушку-пехоту. Здесь судьба вновь свела с боевым командиром, с которым выходил из окружения в глухих смоленских лесах. Старший лейтенант Лебедев служил в оперативном отделе дивизии. Эта встреча во многом изменила солдатскую судьбу. Бывший сельский учитель  Лебедев порекомендовал отца начальнику артиллерии дивизии ординарцем. Он с ним дошел до Орла. И тут случилась беда. Машина, в которой ехал полковник, подорвалась на мине. Полковник погиб, отца контузило, шофер отделался испугом. После госпиталя отец продолжал служить ординарцем у командира дивизии полковника Маслова. В конце войны штаб наткнулся на группировку гитлеровцев, пробивающуюся из окружения. За этот бой он был награжден ордерном Красной Звезды. Прошел всю войну и закончил ее на Эльбе, В Хлестово вернулся 9 сентября 1945 года.
                                                                                                                                                                  2002 г.

                                                                         Петр Александрович Сленин
           Перекличка времен

          Ты помнишь, товарищ...
Михаил Васильевич Гурьев - наш земляк, член Союза журналистов СССР, прошел всю войну корреспондентом фронтовой газеты. Тогда-то и начал он вести учительский дневник, вспоминая ратные подвиги земляков, своих учеников и коллег, шедших в грозные сороковые военными тропами. Поселившись после войны в Минске, он не забывал родные края, постоянно навещал наш провинциальный городок. «В Любиме на высоком берегу Обноры, - писал он впоследствии, -есть старая березовая аллея. Мне она часто вспоминалась на фронте. С ней связана память о предвоенных днях июня сорок первого года. Под ее березами сфотографировались тогда три выпускных класса Любимской средней школы, в которой я преподавал литературу и русский язык. А вскоре многие выпускники, даже девушки ушли на фронт. Ушли и учителя». В свеем учительском дневнике Михаил Васильевич прослеживает судьбы своих учеников, печалясь о их гибели, воздавая должное их героизму «В своих экзаменационных сочинениях по литературе мои десятиклассники писали о Василии Чапаеве и Павле Корчагине. И гам, на фронте, они, по примеру своих любимых героев, проявили себя настоящими советскими патриотами, мужественно сражались с врагом. Пали смертью храбрых комсомольцы Анатолий Проворов, Виктор Мартьянов, Павел Соколов. Не вернулись с войны учителя В.П.Якубов, И.Ф.Степанов. От Сталинграда до Венгрии прошел с боями бывший завуч школы, радист, старший сержант, парторг роты А.И.Миронов. Его очень любили солдаты, советовались с ним, как с отцом. С Александром Ивановичем в школе и после войны мы дружили».
Бывая в Любиме, М Гурьев обязательно посещал наш краеведческий музей и знакомился с материалами о бывших земляках, которые постоянно собирал общественный директор музея Константин Федорович Арсеньев.
Летит время. Уходят из жизни ветераны и те, кто занимался поисковой работой, но эстафету памяти они передают нам, оставляя ее в статьях, письмах, воспоминаниях.
Михаил Васильевич в составе 171 стрелковой дивизии 3-й ударной армии Первого Белорусского фронта участвовал в Померанской и Берлинской операциях (зима и весна 1945 года), в числе первых вступил в Берлин, участвовал в штурме рейхстага. Как бывший корреспондент солдатской газеты «Защитник Родины», о тех днях он рассказал в своих книгах «До стен рейхстага» и «Шли с фронта письма».
Он был знаком со многими известными людьми и оставил о них свои воспоминания. А своих бывших учеников, которых после войны судьба разбросала по разным уголкам Родины, он неустанно разыскивал и вел с ними обширную переписку.
Распался на пятнадцать государств Советский Союз. Михаил Васильевич очень переживал этот раздел, впрочем как и все старшее поколение, воспитанное на братской дружбе народов великой страны. Сохранился ли сейчас его учительский дневник? И где он? Это еще предстоит выяснить. А пока, оставшиеся в живых после фронтовых баталий его ученики помнят своего учителя и передают эту память нам - молодым.

             Домашнее задание по литературе
               спустя 40 лет после победы в
              Великой Отечественной войне.
 
«Дорогой Михаил Васильевич!
Я не ожидал, что так трудно будет выполнить "домашнее задание", особенно писать о себе, Не знаю, сумею ли изложить то, что представляет для Вас интерес. Моя биография не состоит из ярких страниц; она является историей войны и судеб моих сверстников.
Передо мной аттестат об окончании Любимской средней школы в 1942 году. Его подписали учителя: Миронов. Клейгельс, Забелина, Соболева и другие. 19 августа 1 942 года моя школьная жизнь закончилась. Правда, в то же время, как и мои одноклассники, работал на трудфронте, торфоразработках, а потом - армия и фронт. В то героическое время мы мало представляли, что такое война. Мои одноклассники первые напомнили об этой страшной битве. Первыми раненными приехали в Любим: Борис Румянцев. Павел Шкуринов. Олег Соколов. Они были первыми добровольцами Ярославской Коммунистической дивизии. Им не удалось закончить школу. Так случилось, что мы с первых дней войны узнали о войне не из сводок Информбюро, а воочию. Погибло много ребят - школьников призыва 1941-1942 года. Нам, вероятно, повезло больше. Явились с победой одноклассники: Николай Шаронов. Василий Тарасов. Сергей Коновалов. Александр Грязев, Иван Виноградов, Юрий Порошин, Николай Смирнов, Михаил Бурунов, Михаил Молчанов и другие. Первое боевое крещение я получил в районе Курского выступа зимой 1943 года. Потери были огромные, порой было просто страшно. Но все мы знали, за что воюем; вера в победу помогла нам выстоять и победить. Фронтовые дороги разбросали нас по стране, но родина всегда тянула к себе. Она нам помогла определиться на первых порах мирной жизни Очень быстро мы забыли страшное время, семейные, личные заботы захлестнули многих. Только спустя несколько лет память нас возвратила к фронтовой молодости. Это, вероятно, лучшее время нашей жизни, хотя она была сурова и трагична для многих. Вскоре, после войны, погибли от ран и болезней мои товарищи: Михаил Бурунов, Борис Зайцев, Павел Шкуринов - совсем еще молодые люди. Война и здесь догнала и безжалостно расправилась с ними и семьями.
Моя мать дождалась меня, а вот отец не успел. Провожая меня на войну, он говорил: "Воюй честно!". Я, думаю, выполнил его наказ. Война не обошла нас стороной. В тяжелые годы блокады Ленинграда погибли мои брат, дядя Николай Матвеевич Слёнин. Его записки о родословной Олениных привезла через Ладогу его вдова и передала мне. Николай Матвеевич положил начало нашей родословной, о которой он рассказал в своей рукописи. В этих записках упоминается имя книгоиздатели Ивана Васильевича Оленина, об этом имени я слыхал еще в детстве. Лет в 10-15 я видел этот портрет, и Николай Матвеевич неоднократно мне говаривал - «Это твой прадед, Иван Васильевич Слёнин, купец второй гильдии».
В настоящее время исследователи знают почти всю родословную Александра Сергеевича Пушкина и его окружение, интересуются личностями, которые окружали поэта, и с которыми он был дружен. Ивану Васильевичу Слёнину поэт посвятил стихотворение, его можно найти в любом издании: «Я не люблю альбомов модных, их ослепительная смесь ...».
Фамилия И.В. Слёнина неоднократно упоминается в личных письмах А.С. Пушкина брату Льву, Дельвигу и др. Иван Васильевич Слёнин имел книжную лавку в Гостином Дворе Санкт-Петербурга на зеркальной линии, которая являлась писательским клубом. Он был большим другом издателя Лисенкова, общался со Смирдиным, Глазу-   новым, Плавильщиковым, он был близок к декабристам. Иван Васильевич был образованным человеком, владел 3-мя языками. Он скупил тираж и издал «Историю Государства Российского»  Карамзина, поэму «Руслан и Людмила»; за «Евгения Онегина» давал поэту «сколько он захочет».
Иван Васильевич Слёнин наш земляк. Он родился в деревне Кузнецово, Даниловского уезда, Ярославской губернии. На его средства в селе Покров построена Зимняя церковь, на главном колоколе отлита его фамилия с подписью: «На сей колокол пожертвовано серебра, золота ... купцом II гильдии Иваном Васильевичем Слёниным», далее другие фамилии меценатов. Ивана Васильевича постигла судьба многих издателей - он разорился. Последние годы жизни он закончил в купеческой богадельне близ Волкова кладбища. Сейчас там общежитие института Авиаприборостроения.
В свое время я имел переписку с хранителем рукописного фонда Пушкинского дома Теребениной Р.Е. и передал фамильные письма в музей. Думается мне, что эта малоизвестная страница о нашем земляке мало исследована и не освещена в историческом очерке Любим -Данилов.
Вот такие сведения смог Вам сообщить.
15.08. 1987 г. С уважением Ваш бывший ученик Петр Слёшш.
Петр Александрович Слёнин сейчас он живет на Украине, но любовь к учителю и светлая память о нем обязали убеленного сединами ветерана передать свои записи в редакцию газеты «Наш край». В них он вспоминает:
- В то далекое послевоенное время с группой ветеранов Великой Отечественной войны мне посчастливилось совершить поездку по городам Советского Союза.
Путь пролегал через Украину, Белоруссию. Прибалтику; мы посетили города: Брест, Псков, Новгород, Ленинград. На обратном пути через город Минск я заехал к своему старому учителю литературы, военному корреспонденту фронтовых газет, земляку Михаилу Васильевичу Гурьеву. Там мы вместе вспомнили и довоенные, и школьные годы, бывших учителей и учеников нашей школы. Эти воспоминания не могли не волновать нас.
Конечно, любая встреча в кругу семьи не бывает без застолья, мы условились не забывать друг друга. Наша переписка была очень оживленной, мы поздравляли друг друга с праздниками, делились всякими новостями. Вдруг! рухнул Советский Союз, что наложило определенную печать на судьбы наших народов и судьбы наших людей. Михаил Васильевич очень переживал, ведь он был одним из идеологов политики государства - учитель литературы, корреспондент-фронтовик. У меня есть письмо и стихотворение, полное раздумий о будущем нашей Родины. Его опасения подтвердились.
Сейчас я живу в другом государстве - Украине, будущее которого настолько туманно, что пока определить затруднительно. Осталась боль утраты великого Советского Союза, его величайших завоеваний. Мой школьный учитель Михаил Васильевич Гурьев ушел навсегда, но оставил светлую память в сердцах многих своих товарищей. Он был настоящим патриотом своей Родины, гражданином и человеком с большой буквы, это заставило меня написать».
                                                                                                                                Слёнин Петр Александрович.
Р. S. Сейчас мне 80 лет, в 2005 году народы будут отмечать 60-ю годовщину Победы. Мне приходиться тоже спешить, а вдруг я не успею написать об этом.

                             Письмо Гурьеву М.В.
Гор. Минск, ул. Рокоссовского
Дорогой Михаил Васильевич, здравствуйте!
Спасибо за радушный прием. Мой турпоход закончился 27 мая, и я снова включился в трудовую жизнь. Поездка по городам-героям произвела на меня большое впечатление. За такой короткий срок я сумел проехать по Украине, Белоруссии, Прибалтике и России. Много фотографировал; для меня, как любителя, было очень интересно запечатлеть все. Сейчас «внештатному корреспонденту» будет работы на месяц.
Дома у меня все в порядке. Внук учится в 4м классе, супруга здорова.

Их остается все меньше и меньше, ветеранов былых боев. Встретиться с ними, собрать их воспоминания, передать все это потомкам - наша главная миссия. Не опоздать бы…
                                                                                                                             Татьяна АМАНГЕЛЬДЫЕВА, 2004 г.

                                                                        Вера Андреевна Скорнякова
               Нас роднил Любим.

«А годы летят, наши годы как птицы летят. И некогда нам оглянуться назад». Это слова известной песни из кинофильма «Добровольцы». В молодости  все кажется простым и ясным, хочется побыстрее повзрослеть, стать самостоятельными, избавиться, наконец, от родительской опеки. Мое поколение исключения не составляло. Иначе смотришь на  прошедшие детство и юность, с расстояния прожитых лет строже подходишь к оценке своих поступков. Соизмеряешь их, прежде всего с тем, какую пользу принес людям, обществу, Родине. Конечно же, в юности мы ставили перед собой высокие цели и были уверены, что достигнем их.
Воскресный день 22 июня 1941 года положил конец нашим мечтам. Выбора для нас не оставалось, кроме как быть в одном ряду со сражающимся против врага народом. В те годы мы наивно полагали, что война закончится в короткий срок, и рвались, особенно мальчишки, на фронт, боялись, что на нашу долю не достанется совершить героических подвигов. Напрасно опасались. Впоследствии многие одноклассники храбро сражались на фронтах Великой Отечественной войны и многие, увы, не вернулись домой. А в то тревожное для страны время, когда бои завязывались уже в районе Смоленска, парни осаждали райвоенкомат и райком комсомола и требовали немедленной отправки на фронт. И получали неизменный отказ с напутствием  - подрасти и изучать военное дело, которое пригодится.
Как мы гордились, что нас, теперь уже десятиклассников, отправляют на строительство  оборонительных сооружений. Еще бы, ведь это почти что фронт. Возможно, будут бомбежки, даже, может, удастся стрелять из зенитных пулеметов по гитлеровским самолетам. Но ничего подобного не случилось, немецкие армии были остановлены далеко от тех мест, где мы рыли окопы и противотанковые рвы. Приступать к учебе, когда возвратились домой, было уже поздно, слишком много занятий пропущено. Поэтому пошла работать. Впрочем, так же поступили многие из нас. Десятый класс заканчивала уже в следующем, 1943 году. И почти сразу же, в июле, ушла в армию.
Отдельный прожекторный батальон, входивший в дивизию противовоздушной обороны, формировался в Ярославле. Здесь нас одели во все военное и отправили в Иваново осваивать боевую технику, прожекторы  отныне становились нашим оружием в борьбе с вражескими самолетами. Учились быстро нащупывать их в ночном небе и не выпускать из светлого луча, пока зенитчики метким огнем не уничтожат фашистского стервятника. Мне повезло, попала в один расчет с землячками, девушками из Троицкого сельского Совета: Катей Моисеевой, Аней Макаровой, Марией Черевиной, Женей Орловой, Аней Сергеевой, Валей Лаврентьевой. До этого не были знакомы. Но нас роднили река Обнора, любимский край.
Боевой путь начали со Смоленска. Прибыли на место. Город лежал в развалинах, но жители, в основном женщины, дети, старики, возвращались в родные места, строили землянки, селились в подвалах разрушенных домов и постепенно разбирали кирпичные завалы на улицах, восстанавливали предприятия, жилые здания. Какой же силой духа надо обладать, чтобы, по сути, на руинах, при недостатке строительных материалов, возродить разрушенное! Потом были Орша, Минск, Варшава. Мы жили дружной семьей. Отражали налеты вражеской авиации. Еще в Смоленске во время одной из бомбежек тяжело ранило Катю Моисееву. Увы, она так и не оправилась от ранения, умерла совсем молодой. Еще одна невосполнимая жертва. Война продолжала собирать свою кровавую жатву. Мы получали весточки с далекой Родины, делились новостями, полученными из дома. Над редким письмом не плакали. Так и я  узнала о гибели Бориса Румянцева, Анатолия Проворова, Николая Морозова и многих других ребят, с которыми училась в Любимской средней школе.    
                                                                                                                                                                 1984 год

                                                               Валентин Александрович Смирнов
Велика Россия, а отступать некуда

Слова политрука Клочкова: «Велика Россия, а отступать некуда: позади Москва!» стали известны позднее, когда благодаря усилиям военных корреспондентов открылись подробности самоотверженного поступка 28 героев-панфиловцев, преградивших путь вражеским танкам на столицу нашей Родины.
А в тревожные дни октября 1941-го, когда началось очередное, как называли гитлеровские генералы, решительное наступление на Москву, к войскам нашего Западного фронта обратился Военный совет. В обращении говорилось: «Товарищи! В грозный час опасности для нашего государства жизнь каждого воина принадлежит Отчизне. Родина требует от нас величайшего напряжения сил, мужества, геройства и стойкости.
Родина зовет нас стать нерушимой стеной и преградить путь фашистским ордам к родной Москве. Сейчас, как никогда, требуется бдительность, железная дисциплина, организованность, решительность действий, непреклонная воля к победе и готовность к самопожертвованию».
Вроде простые, бесхитростные слова, но они находили отклик в душах и сердцах защитников столицы, порождали примеры массового героизма, самоотверженности. В результате возрастало сопротивление советских войск, не случайно и в октябрьском наступлении гитлеровцы не достигли стратегического успеха, хотя и продолжали рваться к Москве. Не достигли его и в ноябре. В начале декабря наши армии перешли в решительное контрнаступление, которое, как известно, закончилось полным разгромом немецко-фашистских армий под Москвой.
А до этих грозных событий была военная служба, куда я был зачислен после окончания Ярославского медицинского училища в 1938 году в звании лейтенанта медицинской службы.
Первое боевое крещение наша вновь сформированная дивизия приняла в Калининской области, откуда с боями отступала на восток. Из тех горьких дней вынес одно: заплаканные глаза женщин, с немым укором смотрели они на отступающих бойцов и как бы говорили: на кого же вы, сыночки, покидаете нас. Тех печальных глаз не забыть вовек.
Я занимал должность командира санитарного взвода стрелкового батальона и со своими бойцами обязан был находиться на передовой - в обороне ли, в наступлении. В период ожесточенных боев потери были, конечно, большими, в том числе и среди медицинского персонала. Однако свою задачу: вынести с передовой всех раненых, отправить их в ближайший медсанбат для дальнейшей эвакуации, надо было выполнять, во что бы то ни стало. Как и любой военный приказ. Иногда не удавалось не только вздремнуть, не отдыхали по суткам. Не случайно командование представляло к наградам бойцов санитарной службы за спасение раненых, как и бойцов за выполнение боевой задачи. Первый орден Красной Звезды мне был вручен именно за то, что лично вынес с поля боя 18 раненных красноармейцев и командиров.
Были случаи, когда приходилось принимать командование пехотным подразделением, когда выбывали строевые командиры, и поднимать бойцов в атаку на вражеские позиции. Все бывало на фронте, однажды довольно продолжительное время исполнял обязанности адъютанта командира дивизиона реактивных снарядов, ставших уже в 1941 году знаменитыми «катюшами».
Потом в моей военной биографии были 1943-й, 1944-й, наконец, победный 1945-й. Горько было смотреть на города и села, лежащие в развалинах. Но главное мы сделали - сдержали слово, освободили советскую землю, помогли народам Восточной Европы сбросить иго гитлеровской оккупации. Советских солдат повсюду жители встречали как своих освободителей.
На западе война для меня и моих товарищей по оружию закончилась под Кенигсбергом. Фашизм разгромлен в его собственном логове – Берлине. Но война продолжалась. В составе войск Забайкальского фронта, которым командовал Р.Я.Малиновский, участвовал в форсировании Большого Хинганского хребта и в окружении японской Квантунской армии. После демобилизации по направлению Ярославского облздравотдела приехал в Любим. Медицинских работников не хватало, потому что многие не вернулись с войны. Надо было, по сути, заново восстанавливать народное здравоохранение. Возможности же весьма ограниченные, так как государство направляло средства на восстановление разрушенных войной районов. Поэтому работали не считаясь со временем, забывая об отдыхе. О личных удобствах не помышляли: есть, крыша над головой - и ладно.
Счастлив, что довелось в Любиме работать с такими замечательными врачами, как супруги Соколянские Вера Ивановна и Анатолий Васильевич (жаль, что рано ушел из жизни), Анна Васильевна Татаринова, Галина Александровна Успенская, Александра Павловна Мизерова и другие. Действительно, и специалисты замечательные, и люди душевные, отзывчивые. Наши хирурги Анна Васильевна и Анатолий Васильевич по нескольку раз в день навестят послеоперационного больного, справятся о самочувствии. Не сочтут за труд и ночью прийти. Не случайно этих врачей старожилы Любима до сих пор поминают добрым словом.
И в коллективе медиков о них говорят только хорошее. У нас всегда царила атмосфера доброжелательного отношения с коллегами, все делились своими опытом.  А законом  по отношению к больным было одно: внимание, участие к людям. Это подчас лечит лучше самого эффективного лекарства.
                                                                                                                                                                 1984 год.

                                                                        Василий Иванович Смирнов
               Мы знамя вам передаем

Война, так или иначе, прошла через судьбы каждой советской семьи.
Все дальше уходит война, но в памяти бывших фронтовиков не тускнеют события тех грозных лет. И не потому, что не дают покоя старые раны, все чаще сдает здоровье, подорванное лишениями фронтовой жизни. Мы не можем забыть суровых испытаний, выпавших на долю нашего поколения, товарищей, которым не судьба была вернуться к родному порогу, обнять жену, детей, родителей, преждевременно состарившихся в тревожном ожидании вестей с фронта. Память о павших боевых друзьях, с которыми когда-то на коротких привалах укрывался одной шинелью, по-братски делился последним сухарем, для нас священна, подвиг их бессмертен в веках.
Как мы шли к тому,  чтобы в годы войны встать в ряды защитников Родины? Моя биография ничем не отличается от судеб и биографий сверстников, родившихся в начале 20-х годов. Окончил Бедаревскую сельскую школу, будучи подростком, несколько лет разносил письма по деревням. Тогда почтальонам легко было. Это сейчас им приходится таскать тяжелые сумки, доверху набитые газетами и журналами, которые выписывает, считай, каждая крестьянская семья, хотя у всех есть и радио и телевизор. Намного выросли культурные запросы селян.
В конце 30-х годов потянуло меня в Ленинград, сам, может, и не решился покинуть родной дом, родственники сманили. Да и кто не мечтал пожить в городе, о котором были хорошо наслышаны. А может дедовская традиция дала о себе знать. Известно, любимские отходники отправлялись, как  говорили в старину, в Питер.  Так  или  иначе,  распрощался я со  своими Деревеньками и  поехал на чужую  сторону искать счастья. Устроился хорошо, работу нашел сразу, поселили в общежитие. Впрочем, ничего неожиданного в этом не было: город требовал все больше рабочих рук, что ни говори, страна вступала в третью пятилетку, строилась, росла. Вот только легкой жизни, как обещал добряк-родственник, в Ленинграде я не нашел. Однако понял, что главное счастье – это труд, по этой мерке и цену человеку определяют.
Годы спустя, когда возвратился с фронта инвалидом, мысль: чтобы жить, надо работать, не дала упасть, помогла стать, несмотря на инвалидность, полноценным человеком, жить, как и все люди, как сам жил до войны.
В 1940 году вызвали в райвоенкомат. Поскольку я был парнем крепким, то и пошел служить на флот. Только моряка из меня не вышло. Пока плыли Белым морем из Архангельска на Кольский полуостров, морская болезнь буквально вывернула меня наизнанку. Оказалось, я не мог выносить самую безобидную качку. И стал несбывшийся краснофлотец прожектористом в войсках противовоздушной обороны.
Воинская служба прожектористом, как и всякая другая, требовала много сил и времени. Изучали материальную часть, тренировались ловить лучом прожектора самолет противника, пока еще условного, безошибочно вести его и четко передавать другому прожектору. Здесь и застала меня война.
В нашу задачу входило вместе с зенитными батареями охранять от вражеской авиации аэродром, где базировались наши истребители, а также отражать налеты на Мурманск, который был от нас всего в 60-ти километрах.
Почти каждую ночь налетали вражеские самолеты, и нам приходилось жарко. Пока ведешь один самолет противника, другой немецкий летчик стремится подавить прожектор, тем более цель заманчивая, мы сами себя ярким светом выдаем. На позицию обрушивается град пуль, снарядов, бомб. Погасить прожектор – значит, струсить, все равно, что покинуть окоп, когда товарищи бьются насмерть.
Кстати, здесь я узнал о Борисе Феоктистовиче Сафонове, знаменитом летчике, впоследствии дважды Герое Советского Союза. Его истребитель базировался на аэродроме, который мы охраняли. Уже в первые месяцы войны о нем стали ходить легенды. В то время наши самолеты уступали вражеским и в скорости и в вооружении, да и численное превосходство в воздухе оставалось за ними. Тем не менее, Сафонов неизменно выходил победителем из воздушных схваток с гитлеровскими асами и возвращался из боевого полета цел и невредим. Подлетая к аэродрому, он проделывал каскад фигур высшего пилотажа, и мы догадывались: Сафонов очередного «фрица» отправил носом землю пахать.
- Двух, - авторитетно заявлял кто-нибудь из знатоков.
- Откуда это известно, - возражали ему остальные зрители.
- А он две мертвые петли сделал, видели?
В августе 1942 года из моряков-добровольцев сформировали 92-ю бригаду морской пехоты, куда попал и я, и отправили под Сталинград, где в то время шли тяжелые бои с армейской группой под командованием немецкого генерала Паулюса.
Как проходила Сталинградская битва и чем она закончилась, известно всем. Так что нет нужды пересказывать заново все, что вынесли советские солдаты. Это была вторая с начала войны наша крупная победа над гитлеровской Германией, поставившая ее на грань катастрофы.
Здесь в Сталинграде в начале октября во время одной из атак вражеская разрывная пуля раздробила мне правую руку. Товарищи с трудом остановили кровь, перевязали рану, и я отправился к Волге. Однако переправиться на левый берег удалось только на третий день. Началась гангрена. Все, что врачам удалось сделать для меня – спасти жизнь. Руки же я лишился.
Лежа в госпитале, вспоминая бои в Сталинграде, я часто задумывался, что дало нам силы выстоять в жестокой схватке с сильным и коварным врагом. И не только выстоять, но и побеждать. Любовь к Родине? Безусловно. Исторически сложившийся русский патриотизм, который собирал народные полки на Куликовом поле и под Бородином? Да, конечно.
Но есть еще одно важное обстоятельство: мы росли на примерах Буденного, Чапаева, Котовского и Щорса, Чкалова и Павла Корчагина, Стаханова и Ангелины. Они были нашими героями, которым хотелось подражать.
А пока надо было думать о будущем, о том, чем я займусь, когда выйду из госпиталя и вернусь домой. Конечно, государство назначит пенсию, но как оставаться без работы, к которой я привык с малолетства. А какой я работник без руки, да еще правой. Учился писать левой рукой. Потом эти тренировки очень пригодились.
И вот я дома. Невозможно описать радость отца и матери – сын вернулся живой. Понять их можно: на многих односельчан уже пришли похоронки, во многих домах поселились скорбь и горе, хотя с начала войны и двух лет не исполнилось. Мне же буквально на другой день пришлось впрягаться в колхозные дела. Председатель предложил принять бригаду и предупредил при этом, что будет трудно. Да я и сам видел, что не хватает лошадей, сбруи, инвентаря, коренные работники воюют, а в колхозе управляются женщины, старики и подростки. Немного могла помочь и МТС: тракторов мало и те поизносились, больше стояли в ремонте, чем работали. А фронт требовал хлеба, молока, мяса. И колхозы давали все необходимое. Поставки выполняли в срок, много сдавали продукции сверх задания.
В силу ряда обстоятельств родители были вынуждены перебраться в Надеево. Работал здесь заправщиком в тракторном отряде. Однако не по душе было мне это дело: видел, понял, что многое из моей работы падает на трактористов, хотя они и виду не показывают, когда грузят на телегу тяжелую бочку с керосином. Поэтому согласился без раздумий, когда мне предложили занять место счетовода. Уж здесь-то за меня никому не придется работать, лучше лишние часы просижу в конторе над документами, зато не буду обузой. Так в этой должности и проработал до ухода на пенсию.
В начале 50-годов мелкие артели объединились в крупный колхоз «Вперед». Под руководством опытного организатора Василия Михайловича Куратова хозяйство быстро пошло в гору. Захотелось, чтобы о наших успехах, о наших передовых колхозниках узнали в районе. Так на страницах «Северного колхозника» появилась первая моя заметка. Затем на протяжении многих лет я регулярно сотрудничал в районной газете и в «Северном рабочем». Стал селькором.
Идут года. Фронтовые раны и время берут свое. В обиходе все чаще звучат слова: аптека, больница, врач. Бывшие солдаты далеко уже не лихие разведчики, танкисты, морские пехотинцы. Они чаще, чем  прежде, нуждаются в помощи.  Прямой служебный долг  руководителей окружить ветеранов  войны заботой и  вниманием, сделать так, чтобы фронтовики не становились просителями.
Наша молодость осталась на фотографиях. Участники былых сражений давно стали дедушками и бабушками. У меня тоже растут пятеро внуков. Мое поколение совершило то, что было положено, и передает эстафету поколениям грядущим, ибо жизнь каждого молодого поколения приобретает смысл постольку, поскольку она продолжение того, что сделано другими.
                                                                                                                                                                 1984 год

                                                                     Иван Михайлович Смирнов
        Нам судьбу России доверяли…

Как кончаются войны, мы, ветераны Великой Отечественной, знаем. Об этом лучше всего сказал наш соотечественник Александр Невский: «Кто с мечом к нам придет, тот от меча и погибнет». Лучше не скажешь.
А вот как начинаются войны? Вспоминается ясный июньский день, воскресенье. Мы со старшим братом Петром решили посвятить этот выходной своему любимому увлечению – рыбалке. Взяли удочки, отправились на Учу, под Ферезево. Тихо было, безмятежно. Шелестела листва в прибрежных кустах, лопотала вода. И тут мы обратили внимание на то, что она как-то помутнела ласковая Уча, насупилась.
- Смотри, Иван, - сказал мне Петр. – Ясно, ни ветерка, а река хмурится. К чему бы это?
Я пожал плечами. Поклевки не было, и мы, собрав удочки, пошли домой. Идем, подшучиваем друг над другом по поводу «богатого улова», пересмеиваемся. Навстречу катит мужичок на велосипеде. Смотрит на нас с удивлением:
- Ребята, вы что, ничего не знаете?
- Нет.
- Война! Гитлер на нас напал. В четыре утра германец бомбил Киев и другие города.
Война! Значит, конец всем планам и задумкам. Они у меня дальше сугубо самых мирных дел не простирались: обновить инструмент, купить новый рубанок и фуганок, набор стамесок и вплотную заняться основным делом – столярным ремеслом. Оно у нас, можно сказать, фамильное достояние, по наследству передается из поколения в поколение. Столярами были прадеды, дед, мой отец, от отца взял умельство я, братья.  Во многих домах Любима стояли (и стоят) шкафы, столы, серванты, полочки, сработанные нами, Смирновыми. И у меня, столяра сырпрома, заказов было, хоть отбавляй. И вот все рушилось…
Пришел домой – жена, Евдокия Ивановна, слезами заливается:
- Что же делать теперь, Ваня? У нас двое ребятишек.
- Землю нашу и вас оборонять, - только и ответил я.
В тот же день побывал в военкомате. «Собирайся, солдат, на фронт», - сказали мне. Я уже отслужил на действительной, где был помкомвзвода, имел звание младшего лейтенанта. Солдатские сборы коротки: положил в вещмешок ложку, кружку, полотенце да мыло, и к походу готов.
В Москве меня направили на краткосрочные курсы командного состава. Два месяца обучали тактике современного боя, а оттуда – на Ленинградский фронт, в город Пушкин. Обстановка была очень сложной: гитлеровцы рвались к городу  хотели во что бы то ни стало стереть его с лица земли.  Одновременно враг целил и в сердце нашей Родины – Москву. Превосходство захватчиков ощущалось очень сильно. Мы стояли тогда под Колпино. В день приходилось отбивать по нескольку атак. Горько было хоронить товарищей по оружию, так и не увидевших хоть дальний отсвет нашей победы, но свято веривших в нее.
Тут меня вызывают к начальству:
- Лейтенант, - дали мне задание, - наши силы тают. Надо формировать ополченские подразделения.
И я отправился в город, отбирать и готовить ополченцев к боям.
Когда под Колпино враг потеснил наши позиции, к нам подоспело подкрепление. Фашистов мы отогнали, но вынуждены были перейти к долговременной обороне. Как тяжело было раскатывать на блиндажи и землянки обжитые деревянные дома, в которых жили, радовались, мечтали, печалились наши советские люди! Немец к тому времени окружил Ленинград двойным кольцом блокады, людоедски замыслив задушить защитников города, его несгибаемых жителей голодом. Так начались для меня 900 блокадных дней Ленинграда, на самых подступах к колыбели революции, на передовой. Бои местного значения шли и днем, и ночью. Мы стояли насмерть. Помню слова комиссара:
- Нам  доверили судьбу города Ленина, как судьбу Москвы защитникам столицы. Значит, нам доверили судьбу России. Ни шагу назад!
Об отступлении у нас и помыслов не было. Наоборот, все рвались в бой, чтобы разорвать кольцо блокады. В те дни в моей жизни произошло два главных события. В один из самых напряженных дней декабря 1942 года на передовой, когда немцы усилили натиск, меня приняли в Коммунистическую партию. В ожесточенном бою был тяжело ранен старший лейтенант, командир нашей роты 120-миллиметровых полковых минометов. Как старший по званию, я принял командование ротой и прошел с нею до конца войны. До сих пор вспоминаю о нашем полковом братстве, людях моего поколения, моложе и старше, с которыми я одолел главный университет той поры – университет мужества. Нас объединяли одна цель, одна ненависть к врагу и великое фронтовое братство: когда левый фланг любой ценой должен продержаться до утра, чтобы центр подготовил контратаку. Когда артиллерист готовил прорыв для танкистов, минометчики поддерживают пехоту, а ее прикрывают броней танкисты.
Там, на Ленинградском фронте, я в полной мере познал вековой закон живого мира: последний кусок хлеба, самое теплое гнездо – детям. От своих скудных фронтовых пайков мы выделяли частичку для блокадных детей, хотя нас самих от недоедания шатало ветром. Нас поддерживала несокрушимая вера в Победу даже в самые отчаянные дни фашистских натисков на Ленинград. И еще нашу веру поддерживала Большая Земля – Москва. Когда немцы сосредоточили под Пушкином огромное количество боевой техники и живой силы для решительного удара по Ленинграду, свою «песню» сыграли «Катюши», прибывшие к нам на подкрепление. Враг был отброшен до Мги, и в 1943 году кольцо блокады прорвано.
В ту пору, в период наступления, когда гнали гитлеровцев вспять, мы воочию убедились в их варварстве, человеконенавистничестве, людоедской сущности. В каждой освобожденной деревне видели повешенных, казненных русских людей, пожарища, запустение. Наши сердца закипали святой ненавистью к врагу за порушенное, сожженное, разграбленное. Целых четыре года мы видели, как мир рушился, горел, умирал, истекал кровью. И мы двигались по пути солнца на Запад, срывая немецкие надписи с перекрестков дорог. Мы избавляли жизнь и мир от гитлеровской чумы.
В боях за город Ленина я был награжден орденом Красной Звезды, удостоен медали «За оборону Ленинграда». Дважды был контужен, один раз ранен. И каждый раз, попадая в госпиталь, рвался на передовую, потому что подсказывало сердце и солдатский долг: пока фашисты ходят по нашей земле, наше место – в боевых порядках!
Между тем, части, в которых я со своей ротой наступал, освободили Ригу, вышли к берегам Балтийского моря. В Прибалтике и застал меня памятный и священный для всех день 9 мая 1945 года – день великой Победы. Тогда-то мы и стали оглядываться назад, припоминая свой боевой путь и слова комиссара на передовой под Ленинградом: «Нам доверяют судьбу России». Что же, мы оправдали это доверие и выполнили свой воинский долг. Мне часто приходилось и приходится отвечать на вопрос: «Страшно ли было на войне?» По-моему не страшно только круглому идиоту. А кто говорит, что на войне не страшно, тот о войне ничего не знает. Нас поднимали в атаку священная любовь к своей поруганной земле и священная ненависть к захватчику.
Демобилизовался я в сентябре сорок пятого. Мирное небо над головой уже без малого сорок лет. И после войны были потери. Но тех блокадных 900 дней не забыть никогда. Это были дни беспредельного мужества и массового героизма советских людей. Наша дивизия после прорыва блокады стала называться Ленинградской.
Во время войны я с тоской раскатывал венцы домов на блиндажи и землянки. Это была тоска человека, привыкшего иметь дело с деревом, грусть столяра, мастерового человека. Поэтому, с какой радостью взялся я за топор, рубанок, едва надев штатскую одежду. И почти тридцать лет, до ухода на пенсию, работал столяром. По своей извечной слабости – рыбалке – я побывал на Урале, в том месте, где на рыбной ловле застала меня весть о всеобщей беде – нападении гитлеровцев. Тут, над тихой водой, вспомнились мне слова комиссара и недавно услышанные в передаче по телевизору строки писателя-фронтовика:       

                                                                 А нам судьбу России доверяли
                                                                   Мы, кажется, ее не подвели.         

                                                                                                                                                                  1985 г.
        

                                                                        Нина Федоровна Соболева
     Детский дом в деревне Шоды  

   Шел второй год Великой Отечественной войны. Смерть по-прежнему собирала свою страшную дань. И не только на полях сражений, но и в глубоком тылу. Иная солдатка, получив извещение о гибели главы семьи и кормильца, не выдерживала физических и душевных мук, выпавших на ее долю, непонятная болезнь валила с ног вдову в неполных тридцать лет. Лежа в постели, она с ужасом думала, какая судьба ждет детей в случае ее смерти. И эта неотвязная мысль только убыстряла приближение трагического исхода.
В Любим, в райком партии, райисполком поступали сведения, что там-то и там-то дети остались без родителей. Необходимо было принимать меры. Собрался районный партийный, советский и хозяйственный актив. Работавшая в то время председателем исполкома райсовета Мария Ивановна Смирнова вкратце обрисовала суть дела, разъяснила, что все силы страны направлены на отпор фашизму, государство взяло на себя заботу о детях, эвакуированных из осажденного Ленинграда, из временно оккупированных врагом районов. = Мы же, - заключила Мария Ивановна, - своих детей должны спасти сами. Так возникла идея: организовать детский дом на общественных началах, то есть содержать его за счет добровольных взносов населения района. Активисты, разъехавшись на места, собирали сельские сходы, колхозные собрания, говорили народу  об осиротевших детях. Впрочем, разъяснять много не приходилось, не нашлось в те поры человека, который не принял бы участия в судьбе сирот.
В октябре 1942 года меня вызвали в райком партии и объявили, что я назначена директором открывающегося детского дома, что на специальный текущий счет в отделении госбанка поступило добровольных взносов 60 тысяч рублей. Сумма по военному времени не так уж велика, но на первый случай достаточная, да и в дальнейшем на участие людей рассчитывать, безусловно, можно. Возражений моих слушать не стали, сказали, что я член партии и должна рассматривать назначение как ответственное партийное поручение, добавили, что за плечами у меня педагогическое образование, работа в течение нескольких лет, мол, на отсутствие опыта ссылаться неуместно. Действительно, я окончила учительский техникум (так в те годы именовались средние педагогические училища), в поселке Песочное вела начальные классы, преподавала иностранный язык в пятых классах, а на родину, в Любим, возвратилась в связи с болезнью матери перед самой войной.
Но где подобрать подходящее помещение для детдома, где разместить ребятишек, ведь их набралось без малого 40 человек? Выбор пал на Пустынский сельсовет, деревню Шоды (что на левом берегу Костромы; село Сандогора  и окрестные деревни в то время входили в состав Любимского района). Правда, пугало расстояние – как-никак 40 километров от Любима. Однако, меня обнадежили, сказали, что в Шодах колхоз имени Некрасова – один из передовых в районе, председатель Захаров (жаль, запамятовала имя и отчество) – мужик с головой, совет добрый подаст и делом поможет. - Словом, - напутствовали меня на прощание, - отправляйтесь туда, на месте будет виднее.
Идти пришлось пешком, вышла из дома ранним утром. А до места едва добралась  лишь к вечеру. Все же октябрь на дворе, а не лето красное. Однако, окна в сельсовете светились, видимо, предупрежденные из района меня ждали. И действительно, когда вошла в помещение, из-за стола поднялся седой, в пожилых уже  годах ( потому, наверное, и на фронт не попал) мужчина, представился: --  Зудилов Иван Иосифович, председатель здешнего Совета. Сейчас отдыхайте с дороги, и указал на узкий  деревянный диванчик. – Дом осматривать завтра утром отправимся. – Затем вышел ненадолго, возвратился с подушкой и овчинным тулупом, вручил мне. Пожелал спокойной ночи и вышел. А я едва успела голову до подушки донести, как провалилась в глубокий сон. Утром  отправилась в Шоды. Признаться, поразила меня деревня, никогда такого не видывала: окна крестьянских домов высоко над землей подняты, с лестницы едва дотянешься, амбарушки, бани – на сваях деревянных, даже церквушка, из древесных стволов срубленная, на сваи поставлена. Слыхала я, что одну такую церковь нынче в стены Ипатьевского монастыря, что под Костромой, перенесли как памятник русского деревянного зодчества. Очевидно, Иван Иосифович заметил мое удивление, пояснил: - В половодье вода всю округу заливает, весной на лодках по деревне народ ездит. – Спутник, кажется, подумал, что я могу составить плохое мнение об этих местах, и тут же добавил: - Зато на заливных лугах травы по пояс вымахивают, и земля добрые урожаи дает. Потому и славится колхоз своим животноводством.
Дом действительно мне приглянулся: на берегу реки Мезы, просторный, нижний этаж кирпичный, верх – рубленый, деревянный. Подошел председатель колхоза. Он  действительно оказался человеком с крестьянской хваткой. Тут же распланировал, как с минимальными переделками приспособить помещение под ребячье жилье, посоветовал низ под столовую и кухню приспособить, а наверху спальню оборудовать: там теплее, суше. Захаров заверил, что через недельку можно будет и новоселье справлять. О столах, скамьях, топчанах деревянных, чтобы спать детям, просил не беспокоиться, колхоз на себя это берет, мастера есть. Правда, бедновато будет все выглядеть, да что поделаешь – война. – И о молоке не тужите, много не обещаю, а по стакану три раза в день  каждый ребенок получит, - подвел он итог нашему разговору. Добрейшей души человеком оказался этот суровый с виду мужчина. Действительно, пока существовал детский дом, отказа в молоке не было, иногда даже баловали наших воспитанников: то маслом сливочным, то сметаной и творогом. Но надо было спешить в Любим, впереди ждали неотложные дела. - Так вот куда забросила судьба, - думала я дорогой, - в воспетые Н.А.Некрасовым места! Это крестьянину деревни Шоды Гавриле Яковлевичу посвятил свою поэму «Коробейники» великий  русский поэт, это, очевидно, в здешних местах рассказывал Николаю Алексеевичу старый Мазай, как спасал зайцев в весеннее половодье.
Домой шла в надежде, что все будет хорошо, что дети скоро обретут кров, заботу и внимание, кончится их сиротство. И дорога не казалась такой дальней и тяжелой, как в первый раз. Прежде всего, надо думать о постельных принадлежностях. Удалось достать кусок бязи. Из нее, покрасив и простегав с ватой, пошили одеяла, достали подушки, набитые ватой, на простыни пошла та же бязь, по матрацы приспособили мешки, которые уже на месте набили соломой. Нынешней молодежи и во сне не приснится такое. А мы рады были, словами не высказать, что детишки будут на чистых простынях спать и под настоящими ватными одеялами.
Но как обуть-одеть ребят? Этот вопрос намного сложнее оказался. Однако, и тут выход само население подсказало. Женщины несли одежду, обувь, из которых собственные дети уже выросли, а износить не успели. Вспоминаю такой случай: как-то в одно из посещений Любима зашла домой мать навестить. Она ведет в пустовавшую горницу и показывает на груду детских валенок, лежавших в углу. - Это вам привезли. – А кто привез-то? - спрашиваю. - Не сказали, а я не догадалась спросить. – Так до сих пор и не знаю, какие же добрые души снабдили на зиму наших воспитанников теплой обувью.
Наконец, стали собирать детей. Отправляли их колхозы на подводах. Как сейчас вижу: сидят малыши в передке, потеплее укутанные, а рядом лежат мешок-два муки, картошка, бутыль с растительным маслом стоит, заботливо сеном обложенная, чтобы не разбилась в дороге, яички в плетенке, очевидно, по деревне собранные. Понимали люди, провожавшие детей, что они не в гости к родной бабушке едут, снабжали всем необходимым на первый случай. Да и позднее, за все годы существования детского дома, мы не испытывали недостатка в продуктах питания, хотя лишнего, естественно, не было. Колхозы района, население привозили хлеб, крупу, мясо, масло. Делились последним. Позднее у нас появилось свое подсобное хозяйство, выращивали картофель, которого почти хватало до нового урожая. Ребята работали в колхозе, а что причиталось им на трудодни, шло в общий котел.
Первые недели (как бы сказали теперь, период адаптации) были самыми, пожалуй, трудными и для детей, и для персонала. Дети, оказавшись в непривычной обстановке, среди незнакомых людей, скучали, иные плакали. В это время неоценимую помощь нам оказала Ольга Александровна Крыгина, которая 35 лет безвыездно проработала заведующей местной школой. Человек с чуткой, отзывчивой на чужое горе душой, она как-то удивительно быстро находила ключик к детским сердцам. Она часто приходила в детдом, собирала воспитанников в кружок, рассказывала, какая прекрасная жизнь настанет после войны, читала вслух произведения Н.А.Некрасова, в том числе стихи и поэмы, посвященные здешним местам. Малыши  буквально льнули к этой милой ласковой женщине. Когда она долго не появлялась, спрашивали: «А скоро придет Ольга Александровна?». Признаться, мы завидовали ей, даже немножко ревновали к ней наших воспитанников. Следуя советам Ольги Александровны, мы делали все, чтобы окружить детей заботой и вниманием, чтобы ни один ребенок не чувствовал себя одиноким. И постепенно все вошло в нормальную колею. Совместная жизнь сдружила ребят, в их сознании постепенно вырабатывалась мысль, что страна не оставила их в беде, но в дальнейшей жизни многое зависит от них самих, и вырабатывали в себе трудолюбие, дисциплинированность, чувство взаимной привязанности и взаимопомощи. Девочки постарше присматривали за малышами, убирали помещение, мыли посуду в столовой; мальчики носили воду, дрова, справляли другую посильную работу. Все наши воспитанники нашли себе правильную дорогу в жизни, стали достойными гражданами своей социалистической  Родины.
                                                                                                                                                                  1984 г.

                                                                    Николай Николаевич Соколов
                Мы этой памяти верны

 Родился я в многолюдной семье, в небольшой деревеньке Починок, которая сейчас входит в состав орденоносного колхоза «Красный Октябрь». Как в то время водилось, дети рано взрослели и впрягались в тяжелый крестьянский воз и рядом с родителями и старшими в семье усердно его тянули.
Тогда я очень гордился своим отцом, которого считали в округе опытным земледельцем и, как правило, предоставляли почетное право бросить в землю первую горсть зерна.
А потом была действительная служба в Красной Армии, отправили на Дальний Восток. Там строили железнодорожную ветку и овладели солдатской наукой. Трудная служба не была нам в тягость, потому что все в труд втянулись с детства. Обстановка на наших дальневосточных границах сложилась в то время тревожная, в Китае и Маньчжурии хозяйничали японцы, то и дело до нас доходили слухи об их провокациях против наших пограничников. Весной 1938 года демобилизовался, так что известных событий в районе озера Хасан, где наголову были разгромлены японские части, вторгшиеся на территорию советского Дальнего Востока, не застал.
Вернулся в родной Починок и вскоре женился – все-таки в возрасте уже был, 25 лет исполнилось. Жену, Анну Сергеевну, взял из такой же многодетной, как наша, семьи. Через год появился у нас первенец, Иван. Работали с Анной, как и все, в колхозе, радовались, что на трудодни хорошо доставалось, хозяйство общественное крепло. И не знали тогда, не ведали, что счастье наше недолгим окажется. Война подведет кровавую черту, разделит нашу жизнь на «до» и «после».
В тот июньский знойный день мы, несколько мужиков из Починка, работали под Костромой на строительстве автомобильной дороги. Работали без выходных, чтобы побыстрее задание выполнить и разъехаться по домам. Вот и в то воскресенье возвратились в полдень из карьера, откуда песок на дорогу брали, а повар-доброволец из наших же – Петров Константин Артемьевич обед сготовил, а разливать суп по мискам вроде бы и не думает, черпак в сторону отложил, как-то  странно  на  нас  взглядывает.  Мы  поторапливать  стали,  дескать,  давай, Артемьич, не задерживай. А он в ответ: «Война, мужики! Немец напал!»
Так все и ахнули от такой вести. А повар наш дальше пояснение дает: поступило распоряжение, чей год под мобилизацию подходит, явиться в штаб стройки. Прибыли туда и поехали по домам, где нас ждали повестки с приказом о явке в военкомат.
Приехали в свой Починок. Деревня будто обезлюдела, даже куры по улице не бродят. Почти в каждом доме – плач. Женщины, провожая своих мужей, сыновей, отцов и братьев, словно чуяли, что расстаются с ними надолго, может быть, навсегда. Так оно потом и вышло.
Мать мне уже собрала в чистый мешок из плотной ткани всяких домашних припасов, знала, что солдату в походе необходимо. Дважды провожала мужа, моего отца, сначала в первую империалистическую, затем в гражданскую.
Распрощался с матерью и отцом, с Анной своей, прижал последний раз к груди своего Ванюшку. Увижусь ли снова? Вперед - не загадывал.
Потом были бои множество жестоких схваток с врагом, которые слились в один тяжелый бой, продолжавшийся без малого четыре года. Было все, были и ранения, и горькие дороги отступления. Но даже в самые критические моменты нас не оставляла вера, что мы победим. В те дни часто вспоминал учителя нашей школы Владимира Степановича Белова, его рассказ о том, как русский народ сражался против иноземных захватчиков, о битве Александра Невского на  Чудском  озере,  о  московском  князе  Дмитрии  Донском,  поднявшем  всю Русь на борьбу против  татаро-монгольского  войска,  о  походах  Суворова  и  Бородинском  сражении против Наполеона.
Русские выстояли тогда, в ту далекую пору, думал я, победим и гитлеровцев. В боях и походах были и светлые моменты: с радостным волнением читали сообщения Совинформбюро о разгроме немцев под Москвой, под Тихвином, затем под Сталинградом, на Курской дуге.
1944 год. Наша стрелковая дивизия, которая за успешное форсирование Днепра получила наименование Верхне-Днепровской, освобождала белорусские села и города, лежавшие в развалинах. Сердце заходилось от боли у бывалых солдат при виде жителей, ютившихся в наспех отрытых землянках, осиротевших детей, которые в короткие часы привалов стайками собирались возле походных кухонь и просили что-нибудь поесть. В раз извлекались из вещмешков немудрые солдатские припасы. Кладя в худенькую ручонку кусок сахара или сухарь, я вспоминал своего Ванюшку и думал: и его, может быть, ждала бы та же участь, если бы советские войска не встали насмерть под Москвой осенью 1941 года.
Победу со своими однополчанами встретил в Восточной Пруссии, неподалеку от Кенигсберга. Вот он, долгожданный момент! Теперь – по домам!
Родная деревенька, которая часто снилась в коротких солдатских снах, выглядела сиротой: пошатнулись избенки, почернели от непогоды и прохудились крыши, упали плетни в огородах. И пришла в голову мысль, которой, осуществись она, может быть, стыдился всю жизнь. Надумал податься из колхоза в город. Сказал об этом отцу. Его слова до сих пор в памяти. «Ты что же, герой, думаешь, - говорил он, - война здесь, в глубоком тылу, мимо нас прошла? А чей ты хлебушек, сидя в окопе, жевал? Последнее отдавали, чтобы вас накормить. А работали вот такие старики, как я, да женщины, да ребятишки-подростки. На коровах землю пахали. Потому и колхоз подзахирел. Ответь-ка мне, кавалер двух боевых медалей, кто же хозяйство поднимать станет, чем ты лучше Ивана Чистякова? Не успел человек с солдатских сапог дорожную пыль стряхнуть, а уже самозло ломит в колхозе». «Самозло» - это любимое слово отца, высшая похвала человеку, который не отлынивает от работы, до солнышка встает и на закате ложится.
Тут нечего было возразить, прав, конечно, отец. Итак, сладкие мысли о легкой городской жизни, как тогда казалось мне, в сторону, будто не было их. Засучивай, солдат, выше рукава военной гимнастерки и берись за дело. Общими силами подняли колхоз.
Мы не забываем о минувшей войне. Невелика наша деревушка Починок, а скольких односельчан не досчиталась! Александр Голубев, учитель Владимир Степанович Белов, братья Алексей и Михаил Чистяковы, Николай Разудалов и многие другие. Длинным получается этот скорбный список.
Но самые главные мысли о том, чтобы не скудела наша душа и память о прошлом.
                                                                                                                                                                   1984 г.

                                                                   Михаил Александрович Сухарев
            И не хочу судьбы иной

На груди этого человека серебром блестят более двадцати наград - орденов и медалей, памятных знаков. Среди этих наград три не совсем обычные. Это польские: орден  «Крест Грюнвальда» III степени, медали «За Одру, Нису и Балтику», «За вызволение (освобождение) Отчизны».
-- Родился я в деревне Тимино Ермаковского сельсовета. В те годы наша деревня  входила в Ермаковский сельсовет, это я точно помню, так как мой отец, инвалид первой мировой войны, служил в  этом сельсовете писарем. В 1929 году семья переехала в Любим, и я, окончив до этого первый класс Тиминской школы, поступил во второй класс Любимской средней. Что можно сказать о годах учебы, о тридцатых годах вообще? Если коротко, то так: страна строилась, готовилась к обороне. Историю тех лет можно изучать по песеннику, В песнях преобладали две темы - тема труда, строительства и военная тема. И с каждым годом военные песни звучали все тревожней и тревожней. Указывали на место будущих  схваток с врагом  - «Дан приказ ему на Запад». Предупреждали будущего врага - «Если завтра война...»
А враг - германский фашизм - был уже у порога. Сначала он поглотил Австрию, затем Чехословакию и Польшу. Во время «аншлюса» (насильственного присоединения Австрии к Германии) мы  и окончили школу - в 1938 году был второй выпуск из школы десятиклассников. Куда идти, чем заниматься? Для большинства наших ребят - выпускников такого вопроса не существовало. Конечно же, пойдем в военные училища, с оружием в руках станем на границах Родины. Я выбрал Ленинградское танково-техническое училище  и уже в августе того года стал его курсантом.
О танкистах тогда много писали, пели много песен. Большую популярность этому роду войск придал замечательный артист Николай Крючков. «Три танкиста» -- экипаж машины боевой в его исполнении стали чуть лине гимном танковых войск. И совершенно справедливо так много внимания уделяли танкам. Танковые войска в Великой Отечественной стали решающим родом войск.
Итак, я курсант, учусь на танкиста. Однако, в Ленинграде проучился недолго. Как я уже упоминал, в 1939 году Германия захватила Чехословакию, затем Польшу и вышла на рубежи нашей страны, угрожая безопасности СССР. В декабре этого года началась финская кампания, и курсанты училища, разумеется, не могли остаться в стороне. Правда, «снимать» с деревьев «кукушек» - белофинских снайперов и взламывать «Линию Маннергейма» - укрепленную финскую полосу нам не пришлось. Кампания была непродолжительной, наши части и добровольцы отошли к намеченным рубежам.  
Заканчивать училище пришлось в Киеве - так уж получилось. Затем воинская служба в Забайкалье. А в воздухе уже пахло военной грозой. Получив суровый урок в районе озера Хасан и при Халхин-Голе, японские милитаристы в сорок первом вели себя спокойно, хотя и держали в Манчжурии миллионную армию, на Западе же обстановка с каждым днем осложнялась, аппетит фашистов разгорался. Не дожидаясь нападения Германии, командование округа дало приказ нашей танковой дивизии на передислокацию в Европейскую часть СССР. Ехали медленно окружным путем, через Казахстан. На станции Арысь и встретили начало войны.
Пока добирались до места сосредоточения под Оршей, противник успел, взломав нашу оборону, дойти почти до самого города. 2 июля 1941 года дивизия вступила в бой в районе совхозного поселка. Вначале все шло хорошо. Наши Т-26 остановили и отбросили врага. Однако, опыта боев было еще мало. Никто и не обратил внимания на немецкий разведывательный самолет - двухфюзеляжную «раму», зависшую над местом боеобеспечения танков. Налетели штурмовики и разбомбили весь наш боевой запас и горючее. Танки пришлось бросить, предварительно взорвав. И превратились мы в пехотинцев, отступив до Смоленска.
Треск, грохот разрывов, вой пикирующих бомбардировщиков - все смешалось в единой какофонии. Мы держали переправу на Днепре, чтобы дать возможность отрезанным фашистами за рекой нашим войскам соединиться со своими частями в городе.
Выстояли, выдюжили. А затем под Ленинград, уже в ноябре, после падения Тихвина, охваченный плотным кольцом блокады. В это время началось формирование танковых бригад, а мы, как я уже упоминал, оставались после июльских боев в Белоруссии без танков. Нужно было где-то искать материальную часть. Знали адрес, где искать - на Ленинградском заводе «Электросила» (в то время он по-иному назывался). Там делали мощные «КВ». Но как добраться до Ленинграда? Ждали, пока станет, покроется льдом Ладога. В декабре открылась ледовая «Дорога жизни».
Два месяца работали, собирали танки на заводе. Стали свидетелями героизма и стойкости ленинградцев, вместе с ними пережили лишения, получая блокадные «сто двадцать пять граммов». Бывало, мастера приносили в цех на руках, сажали в корзину и подвешивали под кран-балкой. И обессиленный от голода специалист сверху давал нам указания, в каком порядке собирать узлы и детали «машины боевой».
Собрать-то собрали. Тринадцать танков подготовили. А как переправить пятидесятитонные громадины через Ладожское озеро? Их никакой лед не выдерживал. Стали разбирать на части. Танковые башни грузили на тракторные сани и потихоньку тянули вдоль берега. Танковые «коробки» с моторами, наоборот, разгоняли на четвертой скорости с тем, чтобы они пролетели все сорок километров до Кабоны (конечной от Ленинграда станции «Дороги жизни») без остановки.
С новыми танками дела на фронте пошли повеселей. (В начале сорок второго года нашу бригаду передали в состав Волховского фронта). Фашистские войска крепко застряли в болотах подо Мгой и на высотах Синявина. А наши ни минуты не давали им передышки. «КВ» стали настоящей грозой для врага. Весь фронт, помню, облетело тогда сообщение о подвиге танкистов экипажа Мартынова, подбившего за день 10 танков противника, причем четыре из них отважный воин прибуксировал своим танком в расположение наших частей. Немало было подбитых машин и на счету моего друга, командира взвода Васи Шерстнева. (В его взводе я, заместитель командира роты, обычно все время боев и находился). Бригада вела бои под Волховстроем, Чудово.
В сорок третьем году наконец-то блокада Ленинграда была прорвана. Под Синявином части 1-ой ударной армии соединились, с частями Ленинградского фронта. К этому времени относится появление на вооружении немцев нового мощного танка Т-VI («тигр»). Но уже никакие «тигры» и «пантеры» не смогли помочь фашистам. Били мы и их мощные танки. Кстати сказать, первый подбитый нашими танкистами «тигр» был впоследствии установлен на выставке трофейного оружия в московском парке культуры и отдыха имени А.М.Горького
Затем - изгнание врага из пределов Родины, освобождение Польши. Операция была в  полном разгаре, когда наша танковая бригада прибыла под Осиповичи. Здесь началось формирование 2-Й армии Войска, польского. А закончилось оно в Праге, в предместье Варшавы. Получив новые танки Т-34 бригада обеспечивала поддержку воинов польских частей.
Обстановка на войне бывает переменчива. Не следует думать, что наши войска на завершающем этапе войны только наступали. Враг, огрызаясь, совершал контрудары. Во время одного из них польская часть оказалась окруженной и разобщенной. Был уничтожен и штаб части. Под ударом оказались и наши части. Помню, мы вовремя подоспели к разгромленному штабу и, отыскав знамя (я опоясался им), вынесли сквозь окружение к своим. Иначе поступить было нельзя. Не будет знамени - не будет и воинской части. Таков военный закон. В период скитания по вражеским тылам, безоружный, попал в руки националистов из так называемой армии генерала Андерса - сторонников буржуазного польского «правительства». Чудом избежал расстрела, бежал.
Войну закончил в Чехословакии 12 мая 1945 года, спустя четыре дня после Победы. Почему так получилось? Не все немецкие части капитулировали 8 мая. Некоторые еще думали удержаться в горах Чехии. Помните из истории Великой Отечественной войны наш знаменитый танковый марш-бросок на Прагу? Участницей этого боевого марша была и наша бригада.
Послевоенные годы тоже были по-своему интересными и насыщенными.  Вначале заведовал военной кафедрой в Донецком политехническом институте, потом работал в отделе кадров Министерства угольной промышленности СССР. Оттуда и ушел на пенсию, потянуло вновь на родину, в Любим, с благодатного юга на север суровый. Молодое поколение должно знать, как добывалась Победа, как сражались за Родину отцы и деды. Рассказать ему об этом - долг каждого участника войны.
                                                                                                                                                                     1985 г.

                                                                        Дмитрий Сергеевич Тихомиров
    Нам дороги эти позабыть нельзя

                        Герой Севастопольской обороны
Осень 1939 года. Получил повестку с приказом прибыть в райвоенкомат для призыва на действительную военную службу. Захожу к военкому, а тот и спрашивает:
- Хочешь, волгарь, на флот?
Наша семья в то время в Рыбинске жила.
- Хочу, - отвечаю. - Мой прадед тоже военным моряком был, служил на Черноморской эскадре, в обороне Севастополя участвовал.
- Выходит, потомственный моряк? Только пойдешь не на Черное море, а на Балтику, - заключил наш разговор военком.
О прадеде мне было известно из рассказов отца. Не могу полностью поручиться за достоверность всего сказанного. Постараюсь передать вкратце саму суть.
Своего крепостного Дмитрия Тихомирова помещик сдал в рекруты на долгих 25 лет. Служил рекрут на Черном море, храбро сражался на бастионах Севастополя, за что был отмечен боевыми наградами и званием старшего унтер-офицера. После заключения мира герою-севастопольцу выпал годичный отпуск. На крыльях летел матрос домой, где не был долгих 10 лет. Как-то повстречал его помещик, подозвал, милостиво потрепал барственной рукой по плечу и проговорил: "Вижу, что герой, храбро воевал за веру, царя и отечество, прошу ко мне отобедать".
Как проходил тот званый обед, когда барин до своего крепостного снизошел, доподлинно неизвестно. Только вздумалось моему прадеду один вопрос задать. "А что, барин, - спросил, - ходит слушок, будто всем, кто там, под Севастополем был, вольная выйдет?". Нахмурил хозяин брови и сказал в ответ: "Выбрось эти крамольные мысли из головы, служба. Такому не бывать! Счастье твое, что я добрый сегодня, а то приказал бы высечь на конюшне, даром, что ты герой. Ступай вон!"
Такова история моего прадеда Дмитрия Ивановича Тихомирова, героя Севастопольской обороны, сохранившаяся в воспоминаниях нашей семьи.
                               Ленинград - Кронштадт
Итак, мы призванные служить на Балтийском флоте, едем в Ленинград. Ленинград! В памяти воскресают пушкинские строки:
                            Люблю тебя, Петра
                                                               творенье!
                            Люблю твой строгий,
                                                              стройный вид,
                            Невы державное теченье,
                            Береговой ее гранит.
                            Его оград узор чугунный...
Конечно, не в тот раз, а позднее я ближе познакомился с Ленинградом, с его величественными памятниками архитектуры. Получив увольнение на берег, мы с друзьями спешили в город. Бродили по Невскому, любовались вздыбившимися клодтовскими конями на Аничковом мосту через Фонтанку, суровой колоннадой Казанского собора, золотым куполом Исакия, памятником Петру  Первому, "медным всадником", воспетым Пушкиным. Эти исторические места были хорошо известны по учебнику: площадь у Финляндского вокзала, посредине застыл броневик, на его башне фигура Ленина; Смольный - штаб революции, и наконец, Дворцовая площадь.
Бродил по Ленинградским улицам и площадям, и казалось мне, что сам воздух здесь до предела насыщен историей.

                           Тяжелый переход   
Два года в Кронштадской школе артиллерийского оружия пролетели незаметно. Теоретические занятия в учебных классах, изучение материальной части, тактика морского боя, боевые походы в Балтийском море, учебные стрельбы, отработка взаимозаменяемости внутри орудийного расчета. Обычная морская служба. Наконец, выпуск. Назначен на эскадренный миноносец "Гордый" старшиной группы зенитного дивизиона. Место стоянки нашего боевого корабля - порт Лиепая.
Не знали мы тогда, что от войны нас отделяет меньше месяца.
Первая боевая тревога прозвучала 22 июня в 3 часа ночи. Моряки быстро заняли свои места согласно боевому расчету. "Вот и наш черед настал", - успел подумать я, вспомнив прадеда-севастопольца. Последовала команда: "Приготовиться к отражению воздушной атаки!" Зенитки уперлись стволами в небо, откуда все отчетливее нарастал гул моторов. И вслед за этим другая команда: "Прицел... Дистанция... Огонь!" Перед строем вражеских самолетов встала сплошная стена разрывов. Многие фашистские летчики не выдержали и, побросав бесприцельно бомбы в море, повернули восвояси. Однако большой группе самолетов удалось прорваться, бомбы посыпались на корабли, порт, город, на головы мирно спавших, ничего не подозревавших жителей. Не обращая внимания на близкие разрывы, моряки-зенитчики продолжали вести яростный огонь по фашистским стервятникам. Ожесточенные полеты продолжались весь этот и поселедующие дни.
Навечно врезался в память героический морской переход из Таллинна в Кронштадт. По приказу Верховного Главнокомандования мы приняли на борт сухопутные части советских войск, оборонявших Таллинн, мирных жителей, важные государственные документы и ценности. Построились в боевой порядок: в центре - транспортные суда, по сторонам - корабли конвоя, впереди - тральщики, обезвреживавшие вражеские мины, которыми море было, что называется, нашпиговано.
Налеты вражеской авиации начались буквально с первого часа перехода. Почти без перерыва самолеты накатывали волна за волной, пикировали на корабли, сбрасывали бомбы, поливали огнем из пушек и пулеметов. Море в сплошных разрывах. Казалось, из этого ада живым не выбраться.
Однако, на кораблях не возникли паника и растерянность. Зенитчики вели непрерывный огонь по самолетам. На стволах пузырилась краска, металл не выдерживал, но моряки-балтийцы стояли! Место убитого или раненого занимал другой. Вот задымил и врезался в волны один стервятник, еще один... За время  перехода только зенитчики эсминца "Гордый" сбили 6 самолетов противника, 3 из них на счету командира орудия старшины первой статьи Василия Смирнова.
Да, тяжелым был этот поход до Кронштадта, для многих балтийцев он стал последним. Флот понес большие потери, но главные свои силы, боеспособность сохранил.
Перегородив Финский залив сплошными минными полями, подвергая Кронштадт и корабли массированным воздушным налетам, гитлеровское командование сочло, что Балтийский флот обречен на бездействие. Однако просчиталось. Флот жил и боролся, огнем своей артиллерии корабли помогли остановить врага на ближайших подступах к Ленинграду. В дни блокады гитлеровские войска не раз испытывали на себе мощь ударов орудий главного калибра.
Корабли по-прежнему выходили на боевые задания, громили из орудий вражеские укрепления на берегах Финского залива. Чудеса мужества  творили славные подводники. Каким-то нечеловеческим чутьем они отыскивали лазейки в минных полях, форсировали их и наносили дерзкие торпедные удары по немецким кораблям и транспортам. В одном из боевых походов наш "Гордый" наскочил на минное поле, подорвался и затонул.
                       
                   "Полундра!", "черные дьяволы"
В октябре 1941 года Верховное Главнокомандование Советской Армии приняло решение оставить на кораблях лишь часть экипажей для обеспечения их постоянной боеготовности, а остальных моряков списать на берег, сформировав их в бригады морской пехоты для укрепления сухопутной обороны Ленинграда. Большинство моряков из команды "Гордого" влились в состав 5-й бригады морской пехоты. Урицк, Красное Село, Пулково, Черная речка, Невская Дубровка, - таков боевой путь бригады.    
Особенно ожесточенные бои разгорелись за Пулковскую высоту, которая имела важнейшее стратегическое значение для обороны Ленинграда. Отсюда город, как на ладони. В бинокль можно рассмотреть его движущиеся по улицам трамваи, идущих пешеходов.
Отбивали по 10-15 вражеских атак в день, сами контратаковали. Поскольку моряки перешли на сушу, то и воевать надо было по сухопутному. Заменили черные бушлаты на защитного цвета телогрейки и такого же цвета солдатские брюки. Однако полосатые тельняшки оставили при себе. И матросские бескозырки бережно сохраняли в вещмешках.
Когда под плотным ружейно-пулеметным и минометным огнем атакующая гитлеровская пехота залегала, уткнувшись носами в землюю, раздавалась команда: "Балтийцы, штыки примкнуть, к атаке приготовиться!" Стальные каска - на бруствер окопа, грудь - нараспашку, бескозырки - на голову, ленточки в зубы. С криком "Полундра!" моряки устремлялись вперед. Немцы не выдерживали яростного натиска и с воплями: "Шварцен тейфель" ( "черные дьяволы») в панике бежали. Мы их преследовали, врывались в немецкие окопы.
Так мстили балтийцы за "Гордого" и другие потопленные корабли, за погибших товарищей, за муки и страдания ленинградцев.
В конце концов, враг под Пулковом выдохся, прекратил атаки и был остановлен. Стабилизировалось положение и на других участках Ленинградского фронта. У немцев просто не было сил, чтобы продолжать наступление. У стен города на Неве о стойкость и мужество его защитников разбились лучшие дивизии вермахта: пехотные, танковые, моторизованные, воздушные. К тому же гитлеровское командование надеялось, замкнув кольцо блокады вокруг Ленинграда, голодом и варварскими обстрелами из дальнобойной артиллерии сломить сопротивление его защитников.
Но и эти расчеты врага рухнули, как карточный домик. Поддерживаемые всем советским народом, бойцы Ленинградского фронта и Балтийского флота, жители города, несмотря на все лишения, выдержали 900-дневную осаду. А в январе 1943 года соединились войска Ленинградского и Волховского фронтов. Была восстановлена прямая связь по суше Ленинграда с Большой землей, с Родиной.
Вскоре после этого бойцы морской пехоты возвратились на корабли. Я был зачислен в экипаж минного заградителя "Ока", который впоследствии за смелые боевые действия получил почетное звание гвардейского. Перед Балтийским флотом ставились новые ответственные задачи: наносить удары по морским коммуникациям противника, артиллерийским огнем поддерживать наступающие советские войска, высаживать десанты на побережье.

                             Под мирным небом
После окончания войны,  демобилизовавшись возвратился к себе на родину, в Любим. Окончил Ярославский педагогический институт и 36 лет проработал учителем в Любимской восьмилетней школе. Воспитывал, учил детей быть патриотами своей великой Родины, уважать обычаи, культуру и достоинство других народов. Радуюсь, когда узнаю.; что мои воспитанники стали отличными специалистами в избранной ими профессии, честными гражданами своей Родины. Что ж, в этом, если хотите,  - оценка труда учителя, его способностей проникнуть ненавязчиво, в душу ученика, найти к каждому особый ключик.
Вместе с тем не могу без волнения смотреть, как. школьники в торжественные дни стоят в почетном карауле у памятника воинам-землякам, возлагают к его подножию венки. Значит, сумели мы, представители старшего поколения, воскресить в сознании поколений нынешних величественные подвиги советского народа в годы минувшие, посеять в их душах зерна признательности к тем, кто отдал жизнь во имя светлого настоящего и еще более прекрасного будущего.
Верю, что память о прошлом будет жить вечно.
                                                                                                                                                               1984 год.

                                                                   Аксель Оскарович Трейяль
        За землю моих предков
    
Все бы ничего, да война началась, едва мужчины отсеяться успели. Ушли на фронт а в деревне остались старики, женщины да подростки. Сенокос, уборка, озимое поле на плечи моих одногодков легли, стали мы в колхозе основной рабочей силой.
В январе 1943 года и наш черед настал идти на войну. По молодости лет думали, что она без нас закончится. Однако, хотя уже отгремела Сталинградская битва, враг все еще был силен, до Берлина было шагать и шагать, война еще два с лишним года будет собирать свою кровавую жатву. Из шестерки семнадцатилетних парней, ушедших из небольшой деревушки Пестово, домой вернусь я один. Василий Кашников, Николай Булатов, Петр Васильев, Алексей Леппик, Родион Лошков останутся навсегда где-то там, на западе, в братской могиле. Объединенный уже в 50-х годах колхоз "Россия" не досчитается более 140 мужчин, в полной силе работников.
В январе 1943 года начала формироваться эстонская дивизия, куда меня и направили. Весна и лето прошли в напряженной учебе, изучали оружие, тренировались в стрельбе из винтовок и автоматов. Перед выездом на фронт объявили, что дивизия обязательно будет освобождать Эстонию. Но до нее еще надо было дойти. Боевое крещение мы приняли под Великими Луками, где развернулись тяжелые бои. Только весной следующего, 1944 года, дивизия вышла на берег Нарвы. За нею земля моих предков, ее в то время топтали гитлеровцы. Когда-то эта река разделяла буржуазную Эстонию и Советскую Россию.
С боями форсировав Нарву, дивизия повернула на Таллин - древнюю столицу Эстонии. Шли мимо хуторов, небольших городков. Лично меня поражала не военная разруха, мы, советские бойцы, вдосталь насмотрелись на руины русских городов и сел. Удивляли одинокие домишки с хозяйственными постройками, узенькие полоски пашни вокруг. Издавна здешние крестьяне копались в одиночку на своих наделах.
Попадались и богатые поместья, но их хозяева, запятнав себя сотрудничеством с гитлеровцами, бежали вместе с отступавшими немецкими войсками. В свое время с восстановлением Советской власти в Эстонии их лишили богатства и обширных земель, возможности эксплуатировать крестьянскую бедноту. С приходом в 1941 году немцев они рассчитывали, что вернулась их прежняя вольная жизнь. Не вышло! Солдаты эстонской дивизии вместе с бойцами других национальностей Советского Союза вернулись на землю своих отцов, чтобы освободить ее, теперь уже навечно, от фашистских захватчиков.
После освобождения Таллинна бойцы выбивали немецкие гарнизоны с островов в Балтийском море, а День Победы встретили в Курляндии.
После демобилизации в 1948 году возвратился в родную деревеньку Пестово, пахал землю, выращивал хлеба, лен, работал в животноводстве.
Почему я не остался в Эстонии? Да потому, что Троицкая округа стала для меня второй родиной, здесь могилы родителей. Так мыслю: тот, кто оставляет могилы своих отцов и дедов, теряет что-то такое, чего никакими силами уже не возвратить и не найти.
Время неумолимо движется вперед, стареют ветераны, уходят на покой. Завещают свое дело сыновьям, дочерям и внукам. Им продолжать то, за что мы без страха шли в бой в грозные годы Великой Отечественной войны.
                                                                                                                   Ленинский призыв", 22 января 1985г.
 

                                                                 Александр Федорович Троицкий
    Медаль «За отвагу» получил
           в восемнадцать лет.

В 1940 году я окончил Ермаковскую неполную среднюю школу (7 классов). Поступил в Любимский сельскохозяйственный техникум. Год проучился, началась война. Многие, в том числе и я, учиться бросили – стало тяжело с питанием.
По решению районных властей в Любиме организуются курсы по подготовке младших руководителей колхозов (бухгалтеров, агротехников, счетоводов и даже пчеловодов). Руководил ими Геннадий Петрович Озеров. Срок обучения – шесть месяцев. После окончания этих курсов я получил специальность агротехника и стал работать в колхозе «Ударник» Мининского сельсовета. Работал до 5 января 1943 года. В зимнее время нас посылали окапывать берега Волги около села Песочное. Месяца два провел на окопах. Мороз лютый, земля промерзлая. Но все-таки задание мы выполнили. Не просто окопы рыли, но и делали огневые точки. Жили в деревне на квартире у местных жителей.
Был я тогда совсем юный, я ведь с 1925 года рождения, но, сколько себя помню, всегда работал. Мальчишкой на лошади и пахал, и навоз возил. Звали ее Буксир. Берег я ее, холил…
Так вот, 5 января 1943 года из Любима отправили 120 человек. Из моей родной деревни Огрызково ушел Папулин Иван Андреевич, из д. Григорово – Цветков Юрий Николаевич, из д. Ермаково – Бахвалов Геннадий Иванович, Перешивкин Леонид, Перешивкин Алексей.  Вместе с нами был Рысов Виктор Николаевич, учитель Каргановской школы, Груздев Иван Геннадьевич (д. Тимино), из Кинтанова – Горский Алексей, из Любима – Смирнов Михаил и многие другие любимцы. Направили нас в Тамбовское пулеметное училище, которое готовили лейтенантов стрелковых взводов. Мне тогда еще и восемнадцати не было. Жили в казармах – добротных, кирпичных, а вот питание было страшно плохое, Вы никогда не слышали названия такого блюда – «саламат»? И хорошо, что не слышали, не пробовали. Это мука, заваренная и замешанная, чуть-чуть присоленная, безо всякого масла. Давали еще щи с клецками. Название красивое, а на деле в подсоленной воде в тарелке плавало три-четыре шарика – и все. Из деликатесов – сладкий чай и двадцать граммов сливочного масла в день. Училище было обнесено забором, выход в город категорически запрещен. Тамбовцы прозвали его: «саламатное училище». Местные жители продавали нам через щель оладьи (десять рублей штука). Покупали украдкой, тайком. Начальство боялось инфекционных заболеваний, и караульные для острастки стреляли поверх голов, но все равно, у кого были деньги, те покупали. Доходяги были. В таком полуголодном виде мы осваивали военную науку. Через месяц мне присвоили звание сержанта, затем старшего сержанта и назначили заместителем командира стрелкового взвода. Учились ускоренно, и в июле 1943 года все курсанты были отправлены из Тамбова в Куйбышевскую область на станцию Кинель. Там, в лесу были вырыты огромные землянки – рота в них убиралась (160 человек). Вот в этих землянках нас и разместили. Пробыли там недолго – две недели, готовились к сдаче экзаменов. Но эти две недели нас буквально сжирали клопы. Их была тьма, миллионы. Все тело облепливали эти клопы, спать совершенно невозможно. Сжирали начисто. Вот такие условия создали нам для занятий и подготовки к экзаменам. Через две недели дали сигнал тревоги, прозвучали команды: «Бегом в траншеи!», «Всем сдать оружие!». Через два часа погрузили в вагоны и отправили на фронт. Мне было приказано остаться в училище. Я страшно переживал: как это так, мои земляки едут на фронт, а меня – в училище? Как я ревел, я в жизни так не ревел. И мои просьбы, мольбы были услышаны. Нашелся сержант, который добровольно остался, и меня, враз повеселевшего, отправили на фронт тоже. Куда ехали, зачем, естественно, нам не докладывали. Выгрузили из вагонов на станции Козельск. Принял нас и повел на передовую капитан (в летных погонах). Вел лесом, над которым делал развороты немецкий самолет. Видимо, неподалеку была деревушка, и он ее бомбил. Мы знали, только что прошли теорию: когда самолет делает развороты, он не сбрасывает бомбы, и все-таки срабатывал какой-то необъяснимый инстинкт, может, страх. Как только видели над собой разворачивающийся немецкий самолет, плашмя бросались на землю. Сколько раз мы проделывали это, пока не дошли до опушки, не считал, но точно – не один. Наконец, пришли на опушку и устроили привал. До отвала накормили нас кашей, настоящей пшеничной кашей, а не едой из «саламатного училища». Мы сразу повеселели. Все происходило ночью – и поход, и ужин. Расположились на отдых. С рассветом продолжили поход на передовую. Мы увидели перед собой ржаное поле, неубранное, и несчетное количество разбитых танков: немецких и советских. Они застыли в самых невероятных позах, были столкнувшиеся, вздыбившиеся, как кони, грудь с грудью. Танки и горелое ржаное поле – пейзаж, увидеть который мечтал  бы любой баталист. Но нам было не до этого, мы спешили на передний край.
Я попал в 49-й гвардейский стрелковый полк, шестую роту, второй стрелковый взвод. Назначили опять помощником командира взвода. 49-й полк относился к 16-ой  Гвардейской дивизии 11 Армии. Командовал взводом старший лейтенант Лашкин. Был получен приказ: взять станцию Хотынец. Наступали вдоль железной дороги. Лашкин с одной стороны идет с бойцами, я со своей группой – с другой. Вдруг немецкий бронепоезд появился, стреляя снарядами и строча из пулеметов так, что елочки срезались до метровой высоты. Что делать? Залегли мы. А наступать-то надо. Приказ есть приказ. Тогда придумали вот какую штуку: с нами были противотанковые гранаты. Мы натянули проволоку через рельсы, гранаты привязали к проволоке и закрепили за деревья, а сами отползли на безопасное расстояние. Снова показался бронепоезд, грянул взрыв, бронепоезд тут же ретировался и больше уже не показывался. Мы пошли в наступление. За этот бой я получил свою первую награду – медаль «За отвагу». А было мне тогда 18 лет. Хотынец мы взяли, следом за ним освободили Карачев. От города немцы оставили руины, даже церковь разбили. Помню, когда проходили по г. Карачеву, сверху полетели листовки : «доблестные русские воины, не вы взяли город Карачев, мы оставили его вам в подарок», а в городе оставалось всего пятнадцать домов. Потом мы брали город Брянск. В этих боях много полегло любимских ребят. Из 120 любимцев, с кем отправлялся на фронт, в строю осталось меньше десятка. На моих глазах был сражен автоматной очередью любимец Саша Кузнецов, он шел левей меня метрах в десяти. Много было раненых. Приползает приятель Иван Андреевич Папулин (из моей деревни Огрызково, ныне - Ключевая). Из головы кровь течет. «Что делать? – спрашивает. - Как что делать, - говорю, - в медсанбат ползи». Пополз, жив остался, после войны встречались. В этих же боях погиб Леня Перешивкин, был ранен Геннадий Бахвалов.
Время двигалось к зиме, и меня определили в лыжный батальон. Попал во взвод разведчиков. Должность, как и прежде – помощник командира взвода, на сей раз разведывательного взвода. Бои шли в Белоруссии, погода была очень сырая, и мы не столько ходили на лыжах, сколько носили их на себе. В одну из ночей дают команду: «Лыжи сложить в козла». Приказали догонять немца, якобы он ушел. Фрицы не ушли. Они заманили нас в  «мешок», устроив засаду по бокам. Мы прошли с полкилометра, фашисты открыли ураганный пулеметный и минометный огонь и положили почти весь батальон. Из 450 человек в живых осталось сорок. На следующую ночь дают задание: вытащить с поля боя всех мертвых и раненых. Вытаскивали их на плащ-палатках и самодельных деревянных корытах две ночи. Вырыли две братские могилы – офицеров хоронили в одну, сержантов и солдат -  в другую. Поскольку батальона не стало, меня и еще двоих человек забрали в дивизионную разведку 16-ой дивизии. Разведрота насчитывала восемьдесят человек. Я снова был помощником командира взвода. Правда, прибавилась еще одна обязанность - руководителя группы захвата. Главная задача – брать «языка». Кроме того, мы обязаны были принимать участие в разведке боем. Это нужно для того, чтобы выявить огневые точки противника.
Эпизодов, когда бывал на волосок от смерти, не перечесть. Кто говорит, что на войне не страшно – врет. Это – анекдот. Ползешь за языком, а тело дрожит мелкой дрожью. Внешне незаметно, страх внутри сидит, а приказ получил – идешь, выполняешь. Вот один из таких  эпизодов. Отдан приказ роте: взять «языка». Мы внизу находимся, а немцы на высоте. Они круглые гранаты кидают с высоты, те катятся к нам в траншею. Ряды редеют, от роты из восьмидесяти человек осталось восемнадцать. Поползли мы на высоту, командир роты Украинцев впереди, рядом со мной командир взвода Василий Иванович Козодоев (из Вологды). Под шквальным, перекрестным огнем, но все-таки доползли до позиций врага. «Язык» попался сильный. Хотя и меня Бог силенкой не обидел, а он ни в какую не поддается. Барахтается, упирается, пришлось ранить в плечо. Вдвоем скрутили его, дотащили до траншеи, передали пехотинцам. Большая часть моих товарищей погибла здесь. Был тяжело ранен Козодоев. Я его вытащил с поля боя. За это и за взятие ценного, как оказалось, «языка» был награжден орденом Боевого Красного Знамени и двухнедельным отпуском домой. Летел домой как на крыльях. Постучал ночью, отец с матерью спали. Радость, конечно, была безмерная. На следующий день вся деревня у нас собралась: одни женщины и дети, мужчины все на фронте. Начались расспросы: «Не видел ли моего?», «А моего не видел?». Время пролетело , как миг, пора опять на фронт. Добрался – это уже Прибалтика была. Жили там и при немцах зажиточно. В погреба зайдем, чего там только нет: окорока, заготовки всякие…
Был эпизод такой: пошли мы на передовую  выбирать позицию, откуда за «языком» ночью отправляться. Лето было. Впереди меня два солдата, потом я, сзади еще двое. Из кустарника в нас полетела мина. Всего одна. Двоих впереди убило, меня отбросило в сторону. А того, кто сзади шел, тяжело ранило в ногу. Кость перебило, нога висит на мякоти. Он кричит: - «Ребята, отрежьте ногу». А как резать по живому человеку. Но делать нечего, отрезали, жгут наложили, понесли в санчасть. Но он по дороге умер от потери крови. Еще случай наблюдали мы на переднем крае. Со стороны врага начался артобстрел. Снаряд ударил в бруствер, и меня засыпало землей. Хорошо, бойцы увидали, откопали. А так был бы заживо погребенный. Один раз ползем, я автомат вперед выкинул – взрыв, на мину попал, меня ранило, осколок скользнул по черепу под кожей, меня – в полевой госпиталь. Осколок, длиной с ноготь, а мог бы убить, если чуть ближе к голове. Старик-доктор справку написал, сказал: - «Береги, по ней инвалидность получишь». Я еще отнекивался:  - «Куда мне, зачем?» А ведь и правда пригодилась. Инвалидность потом по этим справкам давали. У меня их три было. Две другие не сберег, а эта выручила. Однажды попали на «языка-боксера». Он нас, как щепки, раскидал в стороны. Что делать? Я взял кортик, да и всадил ему в плечо. Он тут же обмяк, дал себя скрутить. А другой немец хитрый попался. Вырыл окоп аккурат по своему росту. Мы его из окопа тащить, а он уперся головой и ногами, с места не сдвинешь. Мучались, мучались, так и… вернулись без «языка», только документы забрали. Много эпизодов было…Видел Черняховского в Прибалтике за день до его гибели. Отчаянной храбрости был генерал. Во всем генеральском по траншее идет, беседует с солдатами. И к нам, разведчикам пришел: «Ребята, «язык» нужен. Не знаем, что за часть перед нами». Конечно, мы воспрянули духом. Пошли за «языком» я и Чурилов Виталий (из Тамбова). Здоровый моряк был. Смотрим, немцы сбоку выскакивают, натягивают проволоку. Мы открыли огонь, а одного взяли. «Язык» оказался такой, который командованию все рассказал. Потом нам двухнедельный отпуск дали за это. Так что я дважды побывал в отпуске за время войны. С 1944-го по 1946 год был в разведке дивизионной при 16-ой дивизии, 20-я отдельная Гвардейская мотострелковая разведрота. В ней я тоже был помощником командира взвода. В ноябре 1946-го демобилизовался из Кенигсберга по состоянию здоровья. Вернулся, а здесь голод, нищета. После войны эшелоны зерна шли на Запад, а свой народ голодал. Но это уже другая история: история восстановления разрушенного войной хозяйства, история мирного времени. И золотую звезду Героя я тоже получил за мирный труд.
                                                                                                                                                                  2004г.
                       
                                                                              Виктор Николаевич Чащин
                   Обелиск памяти

Выгляну из окон своего дома – и вот он, напротив, у здания Кирилловского сельисполкома, скромный обелиск. Лучи восходящего солнца окрашивают его в бледно-розовый свет, в полдень он сияет яркой белизной, и тогда кажется, что на гранях его четче проступают фамилии. Мухины, Анисимовы, Соколовы… более 120 фамилий. Длинный, скорбный список тех, кто ушел из Кириллова и окрестных деревень на войну и не вернулся с полей сражений к родному очагу. Не обнял при встрече родителей, поседевших от тревоги за сына и тяжкого труда от зари до зари, жену и детей своих, невесту, которая так и не вышла замуж, стала невестой-вдовой. Не доделал, не долюбил, не домечтал…
А прах павших - покоится в братских могилах, где-то далеко отсюда, на западе, под таким же,  как  и  этот,  обелисками.  К  ним  приходят  люди,  кладут  цветы к подножию памятников, постоит молча, солдатская мать или  вдова  уронит  на  могилу  слезу, хотя под надгробием и не лежат ее сын или муж.  Ибо  для  советского  человека  память  всех,  кто  отдал  жизнь за честь, свободу и независимость нашей Родины, одинаково священна.
Глядя на обелиск, вспоминаю июньское воскресное утро 1941 года. Только что закончился учебный год, десятиклассники получили аттестаты, сфотографировались на память в городском парке, бродили в этот день по его аллеям, делились планами на будущее, мечтали об институтах, большинство парней непременно стремились в военные училища. А нам, девятиклассникам, предстояло еще один год просидеть за школьными партами. Тихой, мирной жизнью жил наш маленький городок Любим, мимо несли свои быстрые воды в Кострому наши реки Обнора и Уча, чтобы там, где-то далеко, слиться в единый могучий поток с красавицей Волгой.
И вдруг радио разнесло весть: война! Как потревоженный улей, зашумел город, плакали женщины и дети, мужчины, чей возраст подлежал мобилизации, торопливо собирали нехитрые солдатские пожитки, отправлялись в военкомат. Родина-мать зовет!
И слова песни, звучавшей, как набат: «Вставай, страна огромная…» Она звала и нас, еще безусых парней. Но нам неизменно отвечали: ждите своего часа. А как ждать, если гитлеровцами взят Минск, пали Смоленск и Вязьма, фашистские армии уже у стен Ленинграда.
Мой час пробил в конце 1943 года. Пехотное училище, учеба по сокращенной программе, и через шесть месяцев мы, вновь испеченные младшие лейтенанты, нацепив по «кубарю» в петлицы, щеголяли в новеньком обмундировании и ожидали, когда нам дадут по взводу и отправят на фронт. Только судьба в отношении меня и некоторых товарищей по училищу обернулась иначе: попали мы на курсы истребителей танков.
Основное  наше  оружие – противотанковые  ружья  (ПТР)  с  длинным  стволом  крупного калибра. Штука довольно тяжелая, на  переходах  бронебойщик  с  помощником  несли  его  на плечах вдвоем. Вся хитрость заключалась  в  том,  чтобы бить по танкам с близкого расстояния, почти  в  упор,  тогда  больше  вероятности  поразить  цель. Однако далеко не у всякого хватит выдержки, когда на тебя прет многотонная стальная громадина, выждать удобный момент. Вот и «утюжили» бронебойщиков на учебных полигонах свои же танки, приучали не бояться рева мотора и лязганья гусениц.
Позднее, в степях между Доном и Волгой, где вражеские танковые клинья рвались к Сталинграду, эта наука многим из наших спасла жизнь. Бронебойщики, укрывшись в глубоком окопе, пропускали танки противника и стреляли по моторам. В случае попадания танк загорался, как свечка. Однако и бронебойщики гибли. Сила все еще была на стороне гитлеровцев, сказывалось его преимущество в танках, артиллерии, авиации.
В одном из боев вражеская пуля нашла и меня. Госпиталь – и снова фронт, тяжелейшие бои на Курской дуге и Ленинградском фронте, под Великими Луками и Новгородом. И снова ранение, на этот раз серьезное. Решение врачебной комиссии было кратким: старший лейтенант Чащин В.Н. ограниченно годен к воинской службе. Сам себя я утешал: хоть и ограниченно, но годен, значит, могу как-то воевать.
Моя служба носила теперь иной характер: дали под начало 12 солдат, вооружили спаренными зенитными пулеметами и легкими пушками, и мы стали сопровождать железнодорожные эшелоны с военными грузами, в основном с горючим. Ездили в Уфу, Гурьев, другие нефтеносные районы страны, доставляли на фронт солярку, бензин, без которых советские войска не могли успешно воевать.
В феврале 1945 года определили мне группу инвалидности, и вернулся я домой в Любим. Работал военруком в школе, директором детского дома, окончил педагогический институт. И вот учительствую больше 30 лет.
Снова и снова гляжу на обелиск возле Кирилловского сельского Совета, мысленно обращаюсь к своим боевым товарищам: чем я могу почтить вашу память. Я воспитывал ваших сыновей и дочерей, теперь воспитываю внуков и правнуков, учу их честности, трудолюбию, мужеству, любви к нашей прекрасной Родине, тому, что было в полной мере присуще и вам. Могу честно заверить вас, дорогие земляки, что молодое поколение честно продолжает начатое вами дело. Его продолжают строители Байкало-Амурской магистрали, покорители космоса, нефтяники Тюменского севера. Если потребуется, внуки и правнуки ваши встанут на защиту советской Родины и не пожалеют во имя святого дела самой жизни, как не пожалели и вы. В этом мой долг перед вашей светлой памятью.
                                                                                                                                                                    1985 г.    

                                                                            Николай Павлович Шихов
                            Выхожу на связь

В тридцатые годы мальчишки бредили самолетами, автомашинами и тракторами. Профессии летчика и тракториста в то время самыми престижными были, каждый мечтал стать таким, как Чкалов, пример Прасковьи Ангелиной тоже привлекал: раз женщина трактористка такой славы достигла, я тоже могу рекорды ставить на полях. Так и я «заболел» техникой, окончил семилетку, на большее терпения не хватило, и подался на курсы трактористов в МТС. Пахал землю в расположенных окрест Любима колхозах.
После работы идешь домой, весь пропахший керосином, для большей солидности выпачканной в автоле рукой по щеке проведешь, масляный след оставишь.
- Эка ты, Николка, увозился, - ворчала мать. - Нельзя что ли поаккуратней. Отец целыми днями у горна кузнечного торчит и то не ходит таким грязнулей.
Под воркотню матери подходишь к умывальнику, смываешь с себя пыль и автол, переодеваешься в чистое и степенно, как и подобает самостоятельному работнику, садишься за стол, где в миске дымятся вкусные домашние щи или суп, приготовленный заботливыми материнскими руками.
А вообще-то такие дни редко выпадали, тракторов в то время мало было, так что, когда работаешь в дальних деревнях, там и живешь, время на ходьбу тратить не имело смысла. Тем более, что в войну не каждому трактористу сменщик находился, с трактора не слезаешь, пока клевать носом не станешь. Прикорнешь где-нибудь два-три часа и снова за работу.
В 1942 году и мой черед пришел. В райвоенкомате объявили, что в танковую школу направляют. Что ж, подумалось, так и должно быть: тракторист и танкист схожи между собой. Только в той школе мне другую специальность определили - стрелком-радистом. Хотя и танк водить тоже учили. Экипаж - четыре человека, полагалось, чтобы в бою, в случае чего, каждый друг друга заменить сумел.
А потом были затяжные бои под Ржевом, где меня и контузило. Отлежался в медсанбате и попал в резерв. Не могу упомнить сейчас, только затянулось мое сиденье в резерве, потому и согласился сразу с предложением пехотного командира пойти с ним и тоже радистом. Что ж, повоевал в танке, теперь буду в пехоте бить гитлеровцев.
Воевали под Великими Луками, Псковом, Новгородом, а потом и в Прибалтику пришли, освобождали Ригу и другие города. Настроение у наших бойцов приподнятое, считай, к этому времени почти вся советская земля от врага освобождена, бои в Польше идут. С передовой не уходят даже в случае ранения, если рана позволяет держать в руках автомат или винтовку и ноги ходят.
Тут и нашел меня осколок. Помню, расположился наш наблюдательный пункт в одноэтажной кирпичной постройке. Командир на чердак забрался, наблюдение за полем боя ведет. А я под стеной окопчик себе отрыл. Думаю, здесь меня ни одна мина, ни один снаряд не достанет. Рацию развернул, передаю на батарею, что командир приказывает. Словом, корректируем огонь, цели указываем. Взрыва не услышал, последнее, что запомнил, большой осколок в рацию впился, разнес ее вдребезги, а мне чем-то горячим бок обожгло. Верно солдаты говорят: свой снаряд или свою мину, как и пулю никто не слышит. К счастью, рана оказалась не очень серьезной, врач в санбате полушутя - полусерьезно сказал: «Потаскай пока фрицевский «гостинец», после войны хирурги вырежут его». И тут дошло до меня: а ведь и правда войне-то конец скоро! И не гитлеровцы в Москву, как они сами хвастались в 1941 году, а мы, русские, в Берлин придем. Рана действительно затянулась, и я снова отправился на фронт, где продолжались бои, которые, казалось, становились все ожесточеннее. Враг отчаянно сопротивлялся, но это было сопротивление обреченных. У него оставался единственный разумный выход: сложить оружие, чтобы не увеличивать число бессмысленных жертв. Ведь почти два года Красная Армия наступает, не давая гитлеровцам, что называется, ни отдыха, ни срока.
Вспоминается такой случай, происшедший уже в Померании, где наши войска прижали к морю значительные силы немцев, отрезав их от остальной Германии. Наш полк отводили на переформировку, а у меня за плечами рация, в которой без малого два пуда, вот и приотстал от колонны. Слышу, кто-то окликает меня:
- Землячок, погоди!
Вот, думаю, земляк, какой нашелся.
А тот, что старшим сержантом, как и я, оказался, только в петлицах два скрещенных пушечных ствола (артиллерист, значит) не отстает:
- До зарезу ты со своей рацией нужен, старший лейтенант послал за тобой. Цель мы хорошую обнаружили, с ребятами нашими на огневой переговорить надо, а связь оборвалась. Пойдем! - просит.
- У меня, - говорю,- свой командир есть, надо доложиться, а то еще в дезертиры попадешь.
- Да где ты его в такой кутерьме найдешь, а времени у нас совсем нет. Проволыним, удерут «фрицы» или что похуже натворят, -  не отстает сержант.
Хоть и понимал, что дисциплину нарушаю, но решил рискнуть, может, действительно у артиллеристов какое неотложное дело.
Старший лейтенант, который оказался командиром артиллерийской разведки, обрадовался мне, как брату родному:
- Выручай, друг! «Фрицы» на тот свет торопятся, надо им отходную прочитать. Быстренько настраивай свою шарманку.
Развернул рацию, антенну на ближайшем дереве пристроил, а старший лейтенант к стереотрубе приглашает, посмотри мол. Припал я к окулярам, вижу, у самой кромки моря идет колонна немцев, батальона два, а может, больше.
-  Крой открытым текстом,- приказал командир и стал диктовать данные для стрельбы.
- А теперь слушай, как наши «катюши» запоют.
С воем промчались над нашими головами реактивные снаряды и стали рваться в самой гуще врагов. А старший лейтенант-артиллерист, будто ничего не слышит, смотрит в стереотрубу и приговаривает:
- Красивая работка!
Не раз приходилось видеть силу залпов гвардейских минометов, и я представлял, что осталось от немецкой колонны. Подумал о немцах: что же вы лезли напролом. Ведь кругом наших войск и техники полно, сдались бы в плен, и война для вас сразу бы закончилась, полезли к нам за жизненным пространством, вот и получили его: два аршина на каждого. Победу, как и мечтал, шагая долгими военными дорогами, встретил в Берлине.
С тех пор прошло почти 40 лет. Сорок лет мирной жизни. Все послевоенные годы до выхода на пенсию проработал связистом, не хотелось расставаться  с профессией, приобретенной на  фронтах Великой Отечественной.
Часто вспоминается встреча с американскими и английскими солдатами на Эльбе. Переправились на наш берег. Улыбки, объятия. Что-то лопочут по-своему,  языков не знали, но друг друга понимали хорошо. Что же сейчас такого понимания нет. Что же вы, участники тех встреч, позволяете своим правительствам готовить чудовищную войну против бывшего своего союзника. Вам-то хорошо известно, что русские всегда верны своим обязательствам. Знаете и то, как поступают советские люди с теми, кто посягает на свободу и независимость нашей Родины.
                                                                                                                                                                 1985 г.
 
                                                                         Иван Михайлович Шутов
           От судьбы не уйдешь
    
 - Сам я местный. Родился в большой крестьянской семье в деревне Прудовица нашего же сельсовета. Рано познал тяжелый труд. Вырос, и как водится, проводили меня на армейскую службу. Это было 3 января 1940 года. Попал в 735-й пехотно-артиллерийский полк в городе Кутаиси, 220-й батальон легкой артиллерии ездовым. Образования, сами понимаете, никакого, а с лошадьми управляться - дело привычное для деревенского паренька. Вот и возил я на лошадях пушку. Эту науку освоить труда не составило. Там в Грузии и война застала. Было мне тогда 20 лет. Выдали нам обмундирование, а к вечеру войсковая часть снялась и выехала в лес под Кутаиси. Некоторое время стояли там. В июле 1941-го погрузили в вагоны и отправили на фронт. Основным местом назначения была Запорожская область. Противник готовился в наступление. Мы хоть и ждали этого, но страшно сделалось, когда начали самолеты бомбить: свист, вой снарядов, грохот. Все в кучу смешалось. Наши заняли оборону, а нам велено было с лошадьми в укрытие идти. А куда? Кругом поле. Сунулись мы за скирду соломы. Да разве это укрытие? Лошади храпят. А тут снаряд рядом разорвался, ну они и понесли, разве их удержишь. Двоих на моих глазах сразу же убило, а я и еще один товарищ чудом спаслись. Деревню, где битва шла, немцы всю дотла сожгли. Укрылись в окопчике. Сидим, дрожим. Необстрелянные еще, а уже в такую заваруху попали. Наши лошади опять понесли - мы за ними. Тут меня в первом же бою и ранило в грудную клетку. Товарищ мой побежал, чтобы лошадей остановить, а я заполз в окоп, кровь хлещет, чувствую, что сознание теряю. Смотрю - санитары бегут. Кричать уже сил не хватало, машу из окопа карабином, шепчу: "Здесь я, здесь". Нашли меня, перевязали, а потом не помню что было - сознание потерял. Не знаю куда везли, где был. Очнулся в полевом госпитале после операции. Наш госпиталь двигался вместе  фронтом, с одного места на другое эвакуировались. Последняя точка моего пребывания была в городе Есентуки. Долго к больничной койке был прикован, и только в конце ноября выписали и направили в четвертую мотомеханизированную. танковую бригаду, в пехоту. До 15 июля 42-го года находился в этой части. Затем в Воронежской области получил второе ранение, подорвался на мине. И вновь начались мои странствования из одного госпиталя в другой. Так я оказался в городе Омске, где пролежал 3,5 месяца. После окончательного выздоровления получил направление в Барнаульский военкомат, а оттуда послали на станцию Поспелиха, где шло формирование частей. 31 декабря 1942 года, как раз под Новый год, наш эшелон отправился на окончательную формировку в Чеборкульские лагеря. Так до конца войны и воевал я в 51-й артиллерийской отдельной бригаде в звании сержанта. Куда только не забрасывали меня фронтовые пути-дорожки. Пришлось повоевать и за Ленинград. Шел 43-й год. Зимние февральские вьюги пронизывали насквозь. Наша часть расположилась около переднего края за Колпиным. Приказано было стоять насмерть и мы стояли. Враг окружил город плотным кольцом. Ленинград не сдавался. Он жил и боролся. И я горжусь, что находился в числе его защитников. В мае нас перебросили на Пулковские высоты. На этом участке держались до января 44-го года, а затем советские войска пошли в наступление. Нет, не удалось врагу захватить Ленинград, не по зубам оказался! Там я получил медаль "За оборону Ленинграда", а орден вручили уже после войны. Но медаль для меня дороже, потому что все время напоминает о тех незабываемых днях. Награда, полученная на фронте, всегда дороже той, что вручена в мирное время, пусть и за боевые заслуги.
После Ленинграда двинулись по направлению к Пскову. Пришлось в январе месяце и в окопах ночевать, а куда денешься. Прижмемся друг к другу, чтобы не замерзнуть, и дремлем. Усталость - она свое берет. А затем снова в путь. Зима тогда снежная была, заносы на пути. Техника стала из строя выходить, много, конечно, и растеряли. Долго рассказывать обо всем. Был и в Финляндии, и в Эстонии. Продвигались с боями, неся большие потери, но все-таки шли вперед, а не назад. Это сил прибавляло и радость в душе была. Верили, что кончится когда-нибудь эта проклятая война и враг уйдет с нашей земли. Освободили к тому времени наши войска Эстонию, а остров Сарема еще немцы занимали. Нам было приказано выбить их оттуда. А потом, переправившись через Рижский залив на этот остров, удерживали его до окончательного разгрома немцев. Нашу часть оставили для охраны Балтийского моря. Здесь на острове Сарема я и Победу встретил. Хотя, мог бы и не встретить. А дело вот как было: 20 июня наш дивизион погрузили на баржу вместе с техникой, чтобы переправить на материк. Тут беда и случилась. То ли перегружена баржа была, то ли еще какая причина, только стали мы тонуть: и люди, и техника. Кто успел на буксир перебраться, того Бог миловал. Я успел. Направили нашу часть в город Лугу под Ленинград. Домой вернулся уже в 1946 году 15 июня. Сразу же трудиться в колхоз пошел, рабочие руки тогда ой как нужны были.
                                                                                                                                                                  1995г.

Глава II, Люди большого мужества. О Героях Советского Союза

                                                                                     Глава II
                                                                   Люди   большого мужества
                                                                   О Героях Со-ветского Союза

                                                                   Николай Дмитриевич Антонов

       Танки не прошли
    
         Много часов длился бой, несколько раз гитлеровцы под прикрытием танков бросались в атаку и каждый раз вынуждены были откатываться назад. Первая батарея 1178-го истребительного противотанкового артполка прямой наводкой расстреливала танки и фашистскую пехоту. На правом фланге батареи беглым огнем било по врагу третье орудие под командованием старшего сержанта Николая Антонова. Несколько танков, подбитых, горели, и густой дым низко стлался по полю. Атака отбита. Усталые артиллеристы, похоронив товарищей, приводили в порядок огневую позицию.
    - Товарищ старший сержант, пожар! - крикнул один из бойцов.  От фашистского снаряда загорелись ящики с боеприпасами в артиллерийском складе. Каждую секунду мог произойти взрыв, и тогда дивизион остался бы без снарядов. - Наблюдать за врагом! Не подпускать близко! - отдал приказ командир орудия, а сам бросился к складу. Он стал тушить горящие ящики. Бороться с огнем при сильном ветре было нелегко. Задыхаясь в дыму, обжигая руки, Антонов гасил пламя, а оно лезло от одного ящика к другому и торопливо облизывало сухие доски. Каждую минуту склад мог взлететь на воздух, но мужественный артиллерист не струсил. Обливаясь потом, он продолжал тушить огонь. Пожар был ликвидирован. Потом его спрашивали, что он думал, когда боролся с огнем, ведь снаряды могли взорваться в любую минуту.  - О чем я думал? – повторил он вопрос. - Конечно, о том, как бы спасти снаряды для дивизиона.
    Старший сержант Николай Дмитриевич Антонов родился 28 февраля 1922 года в деревне Жуково Пречистенского, ныне Перво-майского района Ярославской области. Учился в Ярославле в школе имени Пирогова, окончил 7 классов. После школы работал на Ярославском электромашиностроительном заводе сначала учеником, затем, когда окончил школу ФЗУ в 1940 году, слесарем-лекальщиком в инструментальном цехе. В 1941 году он был призван в ряды Советской Армии. О геройстве и мужестве Антонова, прояв-ленных в боях с фашистскими оккупантами, командир части писал однажды его родителям: "Ваш сын участвовал в боях от Воронежа до Днепра и всегда показывал образцы отваги и героизма. От его снарядов, пущенных по врагу, немало техники и живой силы про-тивника нашло свою могилу на Советской земле. Очень вас благодарим за такого сына, который бьется с фашистами, не жалея сил, крови и самой жизни для завершения окончательной победы над немецкими захватчиками.
        Особенно памятен бой в октябре 1943 года на Центральном фронте... В течение дня фашистские самолеты бомбардировали расположение советских войск. Гитлеровцы стремились подавить советскую батарею, мешавшую наступлению фашистских танков. Орудие старшего сержанта Н.Д.Антонова занимало огневую позицию по восточной окраине села Горностаевки. Несколько раз фашистские самолеты бомбили деревню, но никак не могли вывести из строя хорошо замаскированное орудие. И как только гитлеровцы поднимались в атаку, артиллеристы заставляли их отступить. Вечером гитлеровцы под прикрытием танков снова пошли в атаку. Только на орудие Антонова двинулись 5 немецких танков. Антонов открыл огонь прямой наводкой. После первого же выстрела головной танк остановился, из всех щелей вырвались клубы черного дыма, потом раздался сильный взрыв. - Есть один! Орудие, по правофланговому танку бронебойным, огонь! - командовал Антонов. Расчет орудия работал быстро, слаженно. Вот уже пылают два танка, но третий продолжает рваться вперед. Осталось 40-30 метров, и в это время артиллеристы подбили танк. Оставшиеся два танка поспешно отступили. Наступила ночь. Чтобы не быть застигнутым врасплох, Антонов поджег снарядами две постройки в расположении противника. При свете горящих домов метрах в 50 от орудия увидели немецкую пехоту. Открыли огонь и заставили гитлеровцев залечь. Однако другая группа фашистов стала обходить орудие с левого фланга. Сержант приказал отвести орудие в безопасное место.
    6 октября гитлеровцы при активной поддержке в артиллерии вновь перешли в атаку. И снова расчет Антонова заставил залечь вражескую пехоту. В помощь пехоте немцы бросили танк. У артиллеристов оставалось еще три бронебойных снаряда. Двумя из них уда-лось танк поджечь. Пришлось занять новую позицию. Антонов сам привез снаряды, связался с командиром роты и, ознакомившись с расположением противника на этом участке фронта, открыл огонь по огневым точкам врага и подготовил наступление роты.    За геройство и мужество, проявленные в боях с фашистскими захватчиками, старшему сержанту Антонову Николаю Дмитриевичу Указом Президиума Верховного Совета СССР от 17 октября 1943 года было присвоено звание Героя Советского Союза. В августе 1945 года Н.Д. Антонов демобилизовался, поселился в Кисловодске, с 1972 года работал слесарем сельскохозяйственного завода Ставропольского ремстройтреста, с 1979 года - пенсионер.

И.Сидоров , 1985г.              

                                                                         Иван Иванович Буянков

             Я  люблю его до сих пор

Екатерина Константиновна Буянкова живет в Ярославле. Но в дер. Хлестово (Закобякинская сторона) приезжает каждое лето. Здесь – родина мужа, Героя Советского Союза Ивана Ивановича Буянкова. Об И.И. Буянкове написано не так уж много. А потому я встретилась с Екатериной Константиновной и попросила ее поделиться воспоминаниями о нем. - Человек он был всесторонне развитый. Хорошо знал математику, физику, географию, историю, астрономию. Он только немецкий не знал. Бывало, придет с проверкой на урок (он ведь директорствовал всю жизнь), учителя потом удивляются: Екатерина Константиновна, как он тему глубоко знает... Интеллигент был, характер ровный, спокойный. Я очень гордая и вспыльчивая, но он никогда голос на меня не повысил. Только, когда отойду, пошутит с грустной улыбкой: "Ты бы хоть извинилась за то, что накричала на меня..." - А как вы познакомились? - Я сама – тамбовская. Только успела школу закончить, даже аттестата не успела получить, как мобилизовали. Что? Добровольцем? Говорите, женщин не брали? Я, голубушка, про себя рассказываю. Шел 1942 год. Немцы наступали. Никто нас не спрашивал: хотим ли мы воевать. Мобилизовали, и все. В июне 1942 года. Направили на курсы радисток в радиополк. Обучали работать на больших станциях, РСБ, машины такие, большие. В декабре 1942 года направили на фронт. Помню Елец. Везде висят русские. Немцы сильно лютовали. Попала я на Воронежский фронт, в штаб. Работала в РСБ. В боях станцию разбили, попали мы в окружение, кое-как вышли, отправились опять в штаб Воронежского фронта. В марте 1943 года направили меня в 180-ю стрелковую ди-визию, 86-ой стрелковый полк, второй батальон. Этим батальоном командовал Иван Иванович Буянков. Так судьба нас свела. Я полюбила его очень сильно и никогда б его не променяла ни на кого. И он тоже меня полюбил. Он говорил: "Я  не знал, что так можно любить женщину".
- Вы были радисткой? - Приходилось выполнять любую работу, какую прикажут. Была писарем, медсестрой, связистом. Что командование поручит делать, то и выполняла. Приходилось охранять и секретную документацию. В сентябре 43-го меня ранило, в ногу. Это было в г. Лебедин Белгородской области. Пролежала в госпитале две недели, из госпиталя  меня отправили в тыл с хромой ногой, а я - на фронт, к нему. Они далеко ушли, но я все-таки разыскала, догнала свой батальон в Старых Петровцах, под Киевом. Подали мы рапорт, чтобы оформили нас мужем и женой. Солдаты были рады, они грелись возле нашей любви, видели, что такое чувство бывает большое, и это помогало им надеяться на любовь и преданность своих жен и девушек в глубоком тылу. Солдаты очень любили его, своего командира. Да и как его было не любить! Солдатскую кухню привезут на передовую, немецкие "рамы" (самолеты такие) ее разбомбят. Голодные сидим. Ему-то, как командиру, ползком принесут, передадут из штаба котелок с едой. Так он все раздаст. Сам будет голодный сидеть, а людей накормит. Как он за Родину дрался. Командир полка у нас был Шамсудинов (татарин). Не помню сейчас уже, как звали его. Так он все его ругал, Ивана моего: "Черт длинный, чего ты лезешь! Ты командуй с командного пункта". А он все на передовую, к солдатам... - Что из себя представлял командный пункт? - Дзот. Землянка. Иногда прямо в траншее, в окопах располагался. По-разному. - А вы по-прежнему воевали? - Конечно. Все больше писарем была да медсестрой. Жаркие бои шли. Помню, под Варачино (на Курской дуге) разбомбили все. Никогда не забуду, как немецкая "рама" за мной одной гонялась. Я и горела, и тонула несколько раз. Второй раз меня ранило под хутором Шевченко, это не доходя Днепра. Ранение было пулевое. Из пулемета насквозь прошило. - А Иван? - Ему дали задание: во что бы то ни стало взять "языка". До этого солдаты ходили несколько раз за "языком", безрезультатно. Иван никогда пустым не возвращался, всегда с "языком". Раны залечивал в санбате, и опять в строй. За свое мужество много наград имел: ордена Ленина, Александра Невского, Отечественной войны 1 степени, Красной Звезда, Боевого Красного Знамени, две медали "За отвагу", медаль "За освобождение Украины"... Все и не помню. Надо будет посмотреть, переписать. Я потом вам пришлю список. - А Героя он за что получил? - Он самый первый в полку форсировал Днепр. Я отлично помню тот бой. Рано утром, на рассвете началась подготовка к атаке. Самолеты летали, просматривали. А у нас – плоты. Все переправляли на плотах – оружие, лошадей, людей. Не-мец бомбит, а мы наступаем. Сколько наших погибло в том бою... Шамсудинов на Ивана крепко надеялся. Знал, тот до последнего бу-дет драться. Потому и поручил его батальону переправиться на тот берег, закрепиться и обеспечить переправу полка: "Знаю, что на смерть посылаю, черт длинный, но на тебя вся надежда". Сложность еще была в том, что наш левый берег отлогий, ровный. На нем все, как на ладони, просматривается. А правый – обрывистый, высокий. И кусты. А в них фашисты засели и бьют по нашим, не подойдешь. Дождь начался. Мы с Иваном палаткой укрылись, сидим, ждем сигнала. Бомбежка идет. От взрывной волны палатка слетела, осколком чиркнуло легонько. Меня – по руке, а Ваню - по щеке. Так мы крещение приняли перед этим боем. Поцеловались, и он пошел. Муж скомандовал: "Атака!". Смотрю, поплыли. Я в бинокль наблюдала. Около него то спереди, то сзади, то сбоку снаряд разорвется. Я молилась, и крестилась, и глаз не сводила со своего Ивана. Многие на той переправе полегли. Я и за него молилась, и за всех солдат. Наши из "Катюш" бьют, а немцы из "Ивана". Орудие у них было такое, двуствольное, так наши солдаты между собой его "Иваном" прозвали. Послабее нашей "Катюши"-то было. Гибли люди, техника. Плоты, на которых переправлялись, представляли из себя 2-4 бревна, скрепленные вместе. Как только наши немножко собрались на том берегу, пошли в атаку. Огонь был, ничего не видно. Река, потом низина (метров триста), потом берег. Всех почти положили, очень много потерь было. Казалось тогда: весь мир воюет. Солдаты шли, никто не отлеживался. Если будешь лежать, все равно убьют. Бой продолжался весь день. Уже вечер наступил, второй батальон расчистил большую площадь на правом берегу, захватил плацдарм. Так воевали до самой поздней ночи. Возвратилось назад мало. Сказали: "Комбат погиб". Я загоревала. Поздно ночью вернулся он, самый последний. Идет вдвоем с орди-нарцем и шинель за рукав тащит. Говорит: "Бросил бы эту шинель, да скажут: "трус". Так сильно они измотались в этом бою.  Шамсудинов и Шапошников обрадовались, достали водки, отпраздновали "воскрешение из мертвых". Вот тогда его и к Герою представили, и к званию капитана. Он до этого старшим лейтенантом был. Подвиг, конечно: они захватили кирпичный завод. Бились за каждое здание в с. Старые Петровцы, и в районе Новые Петровцы за каждый метр дрались. Не только он один, несколько человек тогда звание Героя получили.
А за Киевом, не доходя немного до Житомира, его ранило в локоть правой руки. Рана оказалась серьезной. Отправили в госпиталь, хотели даже руку ампутировать. Я его немножко проводила за Днепр и вернулась в часть. Расстались мы на станции Грязи. Он тогда взял мой адрес. Он лечился в госпитале в г. Чкалове. А я с двухмесячной беременностью осталась на фронте, таскала рации, тянула проволоку – была связисткой. Однажды Шамсудинов вызвал к себе и прямо спросил: - Ты беременна? - Да. - Возьми справку в медсанбате, и я отправлю тебя в тыл. Здесь ты погибнешь. Как я потом Ивану в глаза буду смотреть. - Он говорил правду. Бои в тех краях были очень жаркие. Муж потом писал ему, благодарил. После госпиталя ему дали инвалидность и отсрочку на шесть месяцев от армии. Потом эту отсрочку продлевали аж до 1946 года, до того времени, пока не уволили в запас. Он вернулся в Любим, в свое родное Хлестово. Я жила в это время в Душанбе (Таджикистан). Там мама с сестрой были. В 1944-м году родилась наша первая дочь – Людмила, Людмила Ивановна. Он работал военруком в Закобякинской школе. Бедность, денег ни копейки. Написал мне в Таджикистан письмо. А мы с мамой уже выехали оттуда на Урал к брату (г. Кунгур, Пермская область). Письмо получила сестра, она и переслала его мне. В декабре 1944 года в Перми организовывались десятимесячные педагогические курсы, естественно-географический факультет. Тем, кто много сдаст экзаменов, давали институтский диплом. Мы занимались по 8-10 часов в день. Я получила институтский диплом. С Иваном мы переписывались. Он приехал за мной летом 1945 года. Раньше не мог, копил деньги на дорогу. Летом накосили вдвоем с матерью сена, продали его, вот и отправился за мной. Я тогда еще  продолжала учиться. Помню, купил две белые простыни, достал два отреза. Один – мне, один – себе на костюм хотел, да и тот мне отдал. Говорит: "Сшей себе пальто". Такой он был, бессребреник. По тем временам ткани стоили очень дорого, да и достать их было трудно, все по карточкам.
В октябре 1945-го, когда я закончила курсы, он приехал за мной еще раз. К тому времени он уже работал директором Закобякинской школы. Я тоже там преподавала до 1949 года.- А потом?- А потом мы отправились посмотреть мир. Мы были непоседы. Все нам было интересно – новые места, новые люди. Я преподавала биологию, географию, он директорствовал. С 1949 по 1950 годы работали в селе Лакодимоновка, Таганрогского района, Ростовской области. Потом до 1953 года в станице Вешенская, откуда Шолохов родом. Потом мужа попросили наладить учебу на хуторе Колундаевка, это в семи километрах от Вешенской. Потом он год отдыхал, я – учительствовала. Он ведь на инвалидности был от последнего ранения. Рука у него гноилась несколько лет, так трудно заживала рана. Решили отправиться в Казахстан. Написал письмо в Павлодарскую область, в ОблОНО. Нам прислали направление сначала в село Красиловка (там открывалась новая школа), а через год перевели в  Майкоин-Золото. Здесь мы проработали до 1966 года. По состоянию здоровья Иван Иванович ушел с работы. Он к тому времени уже получал за выслугу лет. Жил в Хлестове, а я оставалась работать в Майкоине. Я ведь младше его была на семь лет. В 1970 году он в Ярославле получил квартиру и забрал нас к себе. Я работала здесь учителем. Иван, хоть и был на пенсии, без дела не сидел. Работал на Шинном заводе в бюро пропусков, на Моторном, на Холодмаше в охране. Умер  5 февраля 1995 года. По-хоронили со всеми почестями на Леонтьевском кладбище, на Аллее героев. Могила его в начале Аллеи находится.- А дети? Сколько их у вас? Как сложилась их судьба? - Старшая, Людмила Ивановна Песегова, - учительница начальных классов. Она закончила техникум педагогический, работала в Казахстане, в Павлодарской области, в русской школе. Когда мы переехали в Ярославль, нашли и ей квартиру, в Костроме. Там она продолжала работать в школе. Сейчас находится на пенсии. У Людмилы Ивановны  дочь – Наталья Александровна Смирнова. Наташа закончила Костромское торговое училище, работает продавцом, воспитывает двух дочек. У нас трое детей. В 1946 году родился сын – Валерий Иванович Буянков. Он – горный инженер, закончил Алма-Атинский горный институт, работал в шахте, в Лениногорске, работал главным инженером на Силикатном заводе в Костроме. Пошел на пенсию с 50 лет. У него горячая сетка выработана. Мы своих детей не баловали. Все учились на отлично и работали на совесть. Жена у Валеры, Людмила Адамовна, заслуженный учитель. Закончила Алма-Атинский институт, преподает немецкий язык. Дочь – Юлия Валерьевна Петрова закончила Костромской педагогический университет, работает в Костроме учителем немецкого языка. Сын – Вячеслав Валерьевич Буянков работает экскаваторщиком. Наша дочь, Галина Ивановна Кукушкина, родилась в 1958 году. Закончила Ярославский политехнический институт, факультет конструкторов-проектировщиков химической промышленности. Работала в научно-исследовательском институте, была младшим научным сотрудником. Потом, в 90-х годах, в перестройку все расформировалось, она долго была без работы. Сейчас заведует пунктом милицейских постов в мэрии. У нее дочь, назвали в честь меня – Катей. Екатерина Владимировна заканчивает Московский государственный юридический университет.
- Фамилия Буянковых продолжает существовать?- Да. У Валерия Ивановича сын – Вячеслав. У него пока одна дочь – Алена. Вскоре должен родиться еще один ребенок. УЗИ показало – мальчик. - Дай Бог. - Дай Бог. Вы спрашивали о детстве Ивана Ивановича?  - Я знаю только, что он из крестьянской семьи. - Дед его по матери, Евгений Иванович Кабанов, был старшиной Осецкой волости. Умный, заботящийся о своем крае, человек. Второй дед, Григорий Николаевич Буянков, летом занимался земледелием, а на зимний период уезжал в Петербург на отходный промысел. Отец, Иван Григорьевич, погиб в первую мировую. войну, когда молодая жена была на втором месяце беременности. Она  назвала ребенка в честь мужа Иваном. Большое участие в воспитании Вани принимал Евгений Иванович Кабанов, потому что Григорий Николаевич тоже рано ушел из жизни.
- Трудно нести бремя славы семьи Героя? - Что Вы, какой славы! Никто и не знал, что мы семья Героя. Ни я, ни дети, ни сам Иван Иванович не кичились этим. Помню, как-то обратилась в ЖЭК с просьбой и проговорилась. Так начальник ЖЭКа долго не мог успокоиться, как же он не знал, что на его улице Герой Советского Союза живет. Когда провожали на пенсию Людмилу, дочь, друзья оформили стенд с рассказом об отце. Начальник ее тоже долго удивлялся, как он об этом раньше не знал. Таких примеров, когда наши знакомые случайно узнавали об этом факте из биографии Ивана Ивановича, было много. Мы жили скромно и детей  воспитали скромными. - У вас большая родня... - Если посчитать: трое детей, три внучки, один внук, четыре правнука и  четыре правнучки. А Ивана я до сих пор не могу забыть, люблю до сих пор... Она тихо смахнула с ресниц набежавшую слезу и замолчала. Эта женщина, во всем облике которой сквозят добро и любовь к людям, неустанно  заботится о своем многочисленном семействе. Частенько наведывается в Кострому, и здесь – в Ярославле, делит свою ветеранскую пенсию с детьми, внуками, правнуками. Они – молодые, им – нужнее. А она, Екатерина Константиновна Буянкова, вдова Героя, рада и счастлива, что может принять участие в их радостях, может помочь им, потому что сама всегда довольствуется  малым. В День Победы они, конечно, посетят Аллею героев и могилу И. И. Буянкова.
Татьяна Амангельдыева.

                                     Вниманию следопытов: Об И.И.Буянкове чи-тайте также: в кн.: «Герои огненных лет», Ярославль, 1985г., стр. 63 – 65; газ.: «Северный край», 8 февраля 1995г., в кн.: «Ярославцы на фронтах Отечественной войны. Ярославское областное издательство ОГИЗ, 1948г., стр. 82 – 84.

                                                              Владимир Александрович Дышинский  

                      Сын Любима
    
           Много старинных преданий связано с маленьким, тихим Любимом, городом, затерявшимся среди северных лесов Ярославщины. В этом городе в первый весенний день 1923 года родился Володя Дышинский. Жили Дышинские на Советской улице. Володе не было и двух лет, когда семья переехала в Пермь. Там юноша закончил десятилетку. В 1940 году Владимир поступил на факультет черной металлургии Уральского политехнического института имени С.М.Кирова. Учился недолго, через год грянула война. В ноябре 1941 года в числе студентов-добровольцев Дышинский ушел в Красную Армию, а летом 1942 года, после окончания Камышловкого пехотного училища, принял боевое крещение под Сталинградом. Дважды был ранен, дважды награжден орденом Красной Звезды и медалью "За оборону Сталинграда". После разгрома фашистов на Волге Владимир Дышинский участвовал в боях на Курской дуге, форсировал Днепр, освобождал Украину.
    В сражениях на Днепре родилась боевая слава бесстрашного разведчика... Осенняя темнота тяжело легла на землю. Но для раз-ведчиков она была верной союзницей. В дело пошло все, что было под руками: доски, бревна, бочки, рыбацкие лодки. Ночь на 30 сентября 1943 года выдалась трудной для группы Дышинского. Днепр пенился от снарядов, мин и пуль. Над самой поверхностью реки с ревом проносились пикирующие "юнкерсы", они яростно хлестали огненными очередями по черной речной пучине, посреди которой плыли утлые плоты с отважными храбрецами. Наконец пройдена черта смерти! Плоты смельчаков ткнулись в крутой правый берег Днепра. Дышинский сориентировался по карте. Все правильно: прямо остров с отметкой 60,8, слева - село Дериевка, справа - село Куцаволовка. Владимиру послышалось вдруг, будто за кустами кто-то зашевелился. - Фашисты! Кому же еще быть?- Командир первым спрыгнул во вражеский окоп, схватился с фашистом. Через несколько секунд все было кончено. Крепкие руки подоспевших разведчиков железной хваткой сковали фрица. При свете фонаря Владимир осмотрел документы пленного - обер-лейтенант третьей роты 849-го пехотного полка 282-й пехотной дивизии. Да, попалась важная птица! Надо доставить в штаб в цело-сти! Разведчики без потерь переправились через Днепр. Пленный офицер дал ценные показания, которые позволили дивизии через три дня успешно форсировать реку и захватить плацдарм на правом берегу Днепра.
    А в ночь на 16 октября 1943 года Владимир Дышинский и его храбрые бойцы снова проникли на два с половиной километра в расположение противника. Задача стояла та же: захватить "языка". Только теперь разведчики действовали по-иному. "Языка" ждали сразу четыре засады. На какую-нибудь фашист обязательно напорется! Но время шло, а фашистов не было. Похоже было, что план сорвался. - Пойдем на другое место! - не вытерпев, наконец, сказал Владимир друзьям. В это время до слуха разведчиков донесся нарастающий мотоциклетный шум. - Подождем, ребята! Кажется, фриц сам едет к нам в руки. - вскоре фашистский мотто-цикл подъехал к месту, где прятались храбрецы.     - Хенде хох! - крикнул Дышинский, выскочив на врага. - На фашиста в упор уставились два автоматных дула. – Фашист - нахал, пока в плен не попал! - сказал сержант Федор Антипов. Владимир снял с гитлеровца автомат, отобрал документы и тут же допросил пленного. Вот когда пригодились знания немецкого языка, а Владимир знал его хорошо. Ординарец командира взвода первой роты 114-го гренадерского мотострелкового полка 6-й танковой дивизии, оказалось, знал пароль. В голове Дышинского сразу созрел смелый план. Владимир накинул на себя плащ-палатку фашиста, сел в коляску мотоцикла . - Федя, собирай людей и пробирайся к своим. Я поеду с этим. - Дышинский указал на пленника. Командир приказал немцу запускать мотор и ехать к переднему краю. Автомат подействовал на фашиста сильнее жестов и слов. Кивая головой, немец затараторил:     - Яволь, яволь! Аллес ферштейн! – Ну, вот и хорошо. Трогай! -     На дороге мотоциклистов сразу же встретили два фашистских автоматчика. Вскинув автоматы, они закричали: - Хальт! - Вместо ответа Дышин-ский дал по врагам длинную очередь из автомата, толкнул водителя в спину: "Шнель!" Вслед затрещали автоматы, яростно забила "вертушка" - скорострельный авиационный пулемет. Несколько минут отчаянной гонки сквозь фашистские позиции, и Дышинский был уже в расположении советских войск.
    Вскоре вернулся с разведчиками и сержант Антипов. Замести-тель коротко отрапортовал: "Все в порядке. Потерь нет!"
    20 декабря 1943 года Указом Президиума Верховного Совета СССР за подвиги при форсировании Днепра, отвагу и геройство ко-мандиру взвода разведки 92-й гвардейской стрелковой дивизии гвардии младшему лейтенанту Дышинскому Владимиру Александровичу было присвоено высшее отличие Родины - звание Героя Советского Союза. В декабре же герой вступил в партию. 16 февраля 1944 года Владимир Дышинский был награжден орденом Отечественной войны 1 степени. Соединение советских войск под командованием генерал-лейтенанта М.Н. Шарохина (нашего славного земляка) окружило Кривой Рог с востока и севера. Чтобы помешать наступлению советских войск, гитлеровцы решили взорвать электростанцию на реке Саксагань. Сорвать замысел врага поручили отряду добровольцев во главе с подполковником А.И.Шуруповым. Всю ночь сквозь ветер и снег разведчики пробивались к электростанции. К утру с группой бойцов Дышинский захватил фашистские блиндажи всего в 100 метрах от плотины. Атака плотины началась в ночь на 22 февраля 1944 года. После взятия поселка Рабочий группа Дышинского по левому берегу Саксагани устремилась к плотине. Владимир бежал впереди бойцов и вдруг упал. Фашистская пуля наповал сразила бесстрашного героя. - Командир убит! Отомстим врагам! - пронеслось по цепи бойцов. В ожесточенной схватке советские воины уничтожили гитлеровские заградительные группы, электростанция была спасена от взрыва. Саперы извлекли из дамбы плотины более 3 тонн взрывчатки. В тот же день был освобожден и Кривой Рог.
    Двадцатью залпами из 224 орудий салютовала Москва славным воинам 3-го Украинского фронта. Любимца дивизии - Героя Советского Союза В.А.Дышинского - с воинскими почестями похоронили в сквере у рудника имени Г.К.Орджоникидзе.
    На монументе надпись: "Герой Советского Союза гвардии лейтенант Дышинский Владимир Алек-сандрович, рождения 1 марта 1923 года, погиб 22 февраля 1944 года в бою с немецкими захватчиками при освобождении Кривого Рога". В Перми и Кривом Роге именем героя названы улицы.        Б. Румянцев.      В кн.: "Герои огненных лет", Ярославль, 1985г.,        
            стр. 116-118.
             Вниманию следопытов: О В.А.Дышинском смотри также: газ.: «Юность»,1 октября 1974 г., «Северный рабочий», 4 января 1970 года. 13сентября 1968 года; в кн.: «Золотые Звезды Прикамья», Пермское книжное издательство, 1988г., стр. 104-105.

                                                                          Николай Павлович Иванов

       Иванов - однополчанин Маресьева
    
     Всем известно имя Героя Советского Союза А.П. Маресьева, его воинский подвиг, о котором рассказано в книге Б. Полевого "По-весть о настоящем человеке". Однако немногие знают, что непосредственным командиром Маресьева, его боевым товарищем был наш земляк, уроженец деревни Погорелка Любимского /теперь Первомайского/ района Николай Павлович Иванов. Н.П. Иванов был командиром того самого полка, куда был направлен после излечения в госпитале Алексей Маресьев и где он прославился, сбив 9 самолетов противника. Почти одновременно с Маресьевым был удостоен звания Героя Советского Союза и Н.П. Иванов.
    В армию Николай Иванов был призван в 1930 году  /родился он в 1908 году/. После окончания в 1933 году летной школы он был на-правлен инструктором в одну из воинских частей на Дальнем Востоке. В середине мая 1941 года Николай Иванов возвратился из поездки на юг. В письме к своим родителям он сообщил о присвоении ему очередного звания капитана, о своей женитьбе.
    Началась война. Капитан Иванов подал рапорт с просьбой: не-медленно направить его на фронт. Однако командование считало, что такой опытный летчик и знаток парашютного дела будет очень нужен в тылу для обучения летчиков-новичков. Лишь летом 1942 года майор Иванов получил новое задание - сформировать полк истребителей, а осенью молодые летчики его части уже громили врага под Великими Луками, на Брянском и Северо-Западном фронтах. Мастерски владея техникой пилотирования, командир полка сам водил своих летчиков в атаки, учил, как нужно драться и побеждать врага.
    Памятным для летчиков был морозный день 29 декабря. Полу-чив приказ на вылет, командир полка лично повел в бой эскадрилью краснозвездных "лагов". Встреча с немецкими штурмовиками и истребителями произошла над "нейтральной" территорией. Наши солдаты, наблюдавшие за боем, увидели, как, оставляя за собой длинные шлейфы черного дыма, один за другим падали на землю фашистские разбойники. Более десятка машин недосчитался враг в тот день, три из них были сбиты лично командиром полка. На следующий день майор Иванов повел полк в бой и вновь вышел победителем, сбив еще один самолет врага, а его питомцы - 10 самолетов. И вот уже первая награда - орден Красного Знамени - украсила грудь героя.
   Советские войска, ведя ожесточенные бои с противником, продвигались на Запад, освобождая родную землю от оккупантов. Большую помощь с воздуха нашей пехоте оказала авиация. Только за одиннадцать дней февраля 1943 года летчики полка Н. Иванова произвели более двухсот боевых вылетов, уничтожив 25 самолетов врага. Новая, девятая звездочка - по числу сбитых самолетов противника - украсила фюзеляж машины командира. За отличное выполнение боевых заданий, за мужество и героизм летчиков полк Николая Иванова в марте 1943 года был преобразован в гвардейский, а сам командир удостоен ордена Александра Невского и воинского звания подполковник. В 1943 году полк Иванова принимал участие в воздушных боях на Курской дуге. Действуя на Орловском направлении, летчики полка Иванова за пять дней июля совершили 189 боевых вылетов, уничтожили 37 самолетов. 12 июля 8 наших истребителей под командованием подполковника Иванова вступили в бой с шестеркой немецких истребителей. Немцы запросили по радио помощь. Вскоре к ним присоединилось еще 19 самолетов. Двадцать пять против восьми! Но в этом неравном бою победили выдержка и мастерство советских летчиков. Потеряв 10 машин, противник повернул обратно. Всего в воздушных боях летчики полка Н.П. Иванова уничтожили 131 самолет врага, в том числе 15 самолетов было сбито командиром полка, 9 машин - Алексеем Маресьевым.
    Представляя Николая Иванова к награждению орденом Ленина и медалью «Золотая Звезда», командир авиационной дивизии, гвардии полковник Ухов 15 июля 1943 года писал: "Беспредельная любовь и преданность Родине, жгучая ненависть к врагу выковали твердость воли, уверенность в победе, храбрость, решимость летчика-истребителя, отличного мастера воздушного боя, командира гвардии подполковника Иванова".
    2 сентября 1943 года был подписан Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении Н.П. Иванову высокого звания Героя Советского Союза. Заслуженная награда уже не застала героя в живых.3 августа Николай Павлович, как обычно, вел девятку своих истребителей на выполнение боевого задания. "Слева, над деревней Шишкино, вижу самолеты противника", - доложил по радио наблюдатель с земли.- Берегитесь!". Это были последние слова, которые слышал подполковник Иванов. Боевые друзья увидели на миг, как его самолет, пробитый снарядом зенитной пушки, начал падать. А восемь наших самолетов вступили в бой с противником.
    В один из августовских дней 1950 года в деревню Погорелка, что раскинулась на холме вдоль дороги Пречистое-Любим и где проживали родители героя  - Ольга Федоровна и Павел Александрович Ивановы /сейчас их уже нет в живых/, пришло письмо из Москвы. "Уважаемая Ольга Федоровна! - сообщал в письме Председатель Президиума Верховного Совета СССР Н.М. Шверник.  - По сообщениям военного командования Ваш сын гвардии подполковник Иванов Николай Павлович погиб смертью храбрых в боях за Советскую Родину. За героический подвиг, совершенный им в борьбе с немецкими захватчиками, Президиум Верховного Совета СССР Указом от 2 сентября 1943 года присвоил высшую степень отличия - звание Героя Советского Союза. Посылаю Вам грамоту Президиума Верховного Совета СССР о при-своении Вашему сыну звания Героя Советского Союза для хранения как память о сыне-герое, подвиг которого никогда не забудется нашим народом".
      ...На крутом берегу реки Учи, что, журча, пробирается меж порос-ших ольшаником берегов, перед зданием Шильпуховской восьмилетней школы стоит скромный обелиск, увенчанный красной звездой. Надпись на обелиске свидетельствует о том, что в этой школе учился Николай Павлович Иванов, Герой Советского Союза. В праздничные дни здесь собираются молодежь и старики, чтобы отдать дань уважения памяти героя-земляка. Здесь принимают в пионеры и в комсомол, здесь рапортуют об успехах и достижениях в труде и учебе.
                                                                                                                                              Н. Петров. 1970 год.

        Вниманию следопытов: О Николае Павловиче Иванове смотри также в кн.: «Герои огненных лет», Ярославль, 1985, стр. 159-161; газ: «Северный рабочий», 17 июня 1965 г., «Ленинский призыв», 9 мая 1965 г., «Юность», 14 августа 1965г., 2 февраля 1957г., «Призыв» (Первомай) 1 апреля 1972 г., «Северный край», 16 февраля 1996 г., письмо майора Л.Бессера (музей Любимской средней школы).

                                                                       Александр Сергеевич Кудрявцев
                   Гвардейский экипаж
    
        В канун Дня Красной Армии в 1945 году командующий фронтом Маршал Советского Союза Ф.И.Толбухин лично поздравил гвардии лейтенанта Александра Кудрявцева с высокой правительственной наградой. - Земляки, значит, - с удовлетворением отметил командующий, поинтересовавшись у храброго воина, откуда тот. И тут же сам прикрепил к гимнастерке ярославца орден Красного Зна-мени. - Служу Советскому Союзу! - как положено, бойко отрапортовал лейтенант .Его не сразу взяли на фронт. Сколько он ни обращался в военкомат, ему объясняли, что в тылу тоже люди нужны. Старшему электромонтеру Ярославской ТЭЦ-1 Александру Кудрявцеву вручили повестку только в 1942 году.
    Сначала был политработником. Затем, после контузии, учился. Стал командиром танка и дрался с врагом храбро и самоотверженно.    ...Советские войска стремительно продвигались на запад, освобождая от фашистов города и села Румынии, Венгрии, Польши...
    Части 1-го гвардейского механизированного корпуса генерала Руссиянова в конце января 1945 года сосредоточились севернее озера Веленце, а Венгрии, для предстоящего наступления на город Секешфехервар.
    Поздним февральским вечером советские гвардейцы прорва-лись в пригород и северную окраину Секешфехервара. В жестоких уличных боях танкисты таранили вражеские огневые точки и укрепления, расчищая путь матушке-пехоте.    У высоты 173,0 наступление одного из наших батальонов задержалось. Находившийся на высоте вражеский наблюдательный пункт позволял противнику отлично просматривать все северные под-ступы к городу и корректировать огонь своей артиллерии.  Тогда командир «тридцатьчетверки» гвардии лейтенант Александр Кудрявцев поделился с комбатом своим планом.
    - Что, если создать у фашистов ложное представление о наших действительных замыслах, будто мы готовимся к лобовой атаке высоты? А я тем временем попытаюсь обойти высоту с тыла.
    Командир батальона поддержал лейтенанта.
    Механик-водитель экипажа Кудрявцева гвардии старший сер-жант Курносов "выжимал" из машины все, что мог, "нащупывая" удобные укрытия, и, казалось, единственно возможный путь по очень крутому и заснеженному склону высоты. Фашистам и в голову не приходило, что по такой крутизне можно взобраться танку. И потому оторопели, увидев за своими спинами русский танк, который уже разворачивал орудие для удара примой наводкой по вражеским укреплениям.
    Александр Кудрявцев первым ворвался на своем танке на про-тивоположную окраину Секешфехервара с тыла и около двух суток сражался в окружении гитлеровцев. Два вражеских танка, три бронетранспортера, взвод противотанковой артиллерии и множество пехоты уничтожили отважные гвардейцы, прежде чем решили пробиваться к своим. И тут им повстречалась колонна вражеских машин. Отважный экипаж перекрыл им путь.    Когда закончилась эта схватка, на дороге пылали остатки четырех автомашин и автобуса. Колонна автомашин оказалась из штаба 4-го танкового корпуса СС.
    Командир экипажа Александр Кудрявцев за эту боевую операцию был представлен к ордену. А впереди были не менее жаркие и кровопролитные бои. Фашисты чувствовали и видели неизбежный крах, и сопротивлялись еще более ожесточенно. Но натиск совет-ских войск уже ничто не могло остановить.
    Отступая из Вены, эсэсовцы-подрывники минировали буквально каждый квартал. Фашисты закапывали в землю тяжелые танки, превращая их в долговременные огневые точки, создавали завалы. Бой шел за каждую улицу. Отступая на левый берег Дуная, фашисты взрывали за собой все мосты. Невзорванным оставался единственный мост - Имперский. Но не было сомнения в том, что его фашисты взорвут, как только отведут свои войска за Дунай, чтобы создать там прочную оборону. Нужно было сохранить мост и тем самым спасти жизнь множеству советских солдат.
    Генерал-лейтенант Руссиянов дал приказ взять мост штурмом. Первым должен был пойти в атаку танк Александра Кудрявцева, за ним - экипаж гвардии младшего лейтенанта Дмитриева, а потом бронетранспортеры с пехотой.
    Гвардейцы вывели танки к укрытию на прямой улице, ведшей к Имперскому мосту, и открыли орудийный огонь по левому берегу. И когда там поднялось сплошное черное облако дыма, под его прикрытием Кудрявцев на полной скорости повел танк к мосту, не прекращая ни на минуту пулеметного огня. Он оторвался далеко от своих и был уже у моста, когда вывели из укрытий свои машины и его товарищи.
    Ошарашенные, фашисты молчали. Дым не позволял им увидеть, что делается на правом берегу. А наша пехота уже пробиралась по фермам и волнорезам на левый берег. Вдруг ударила крупнокалиберная пушка противника. Танк Кудрявцева будто подскочил и тоже выстрелил. Однако его ходовая часть была повреждена, и черные клубы дыма обволакивали броню.
    Экипаж гвардии старшего лейтенанта Кудрявцева продолжал вести бой из горящей машины. Последний пушечный выстрел пы-лающий танк произвел, когда уже подходило наше подкрепление.
    - Они с честью выполнили свой долг, - сказал генерал, когда ему доложили о подвиге отважного экипажа. Это было незадолго до победы, в середине апреля 1945 года. За  подвиг гвардии старшему лейтенанту Александру Сергеевичу Кудрявцеву посмертно было присвоено высокое звание Героя Советского Союза.
    
                                                                                                                                               А.Зозульский  1972г.

    Вниманию следопытов:  Об А.С.Кудрявцеве смотри также в кн.: «Герои огненных лет», Ярославль, 1985г., стр.220-222; газ. «Се-верный рабочий», 9 сент. 1965г.,18 марта 1973г.,15 июня 1984г.,10 дек. 1974г.,11 мая 1968г.; «Юность», 10 сент., 1966г., 29 апр. 1965г., 30 мая 1968г.; «Золотое кольцо», 18 нояб. 1995г.,стр.10; «Северный край», 8 мая 1999 г., «Ленинский призыв», 11 сент. 1976г., 28 марта 1965г., «Ленинское знамя» (Ярославль), 11 сент. 1966г.
       

                                                                   Геннадий Александрович Пшеницын

              Гвардии рядовой Пшеницын

    Мороз крепчал. Ольховая ветка, внезапно загородившая нам путь, протянувшись через тропинку, сломилась легко, без напряжения, издав звук бьющегося стекла.
    - Помню, вот такой же морозный день был зимой сорок второго года, - нарушил молчание мой спутник, - наш полк тогда стоял под Ржевом...
    Он остановился, долго чиркал спички неповиновавшимися от холода пальцами, закурил наконец, затянулся глубоко и продолжал:
    - А знаете, в то время в моей роте служил паренек, местный, из- под Любима, Геннадий Пшеницын. Отличный воин! Потом он воевал на южном фронте... Погиб Геннадий, - с грустью добавил он, тяжело роняя слова. - Жаль, подробностей не знаю. Родни у него здесь не осталось, даже карточки нет... А вот народ помнит.
    Судьба героя, вышедшего родом из маленькой деревушки, не могла не заинтересовать меня.
                
                    * * *
    
    Указ Президиума Верховного Совета гласит: "Посмертно присвоить звание Героя Советского Союза гвардии рядовому Пшеницыну Геннадию Александровичу..." Кто он, этот двадцатидвухлетний юноша? Какой ратный подвиг совершил он во имя любимой Отчизны?
    ...Есть под городом Николаевом братская могила, накрытая в летние дни сплошным ковром нежных цветов. На обелиске среди фамилий других павших советских воинов - имя Геннадия Пшеницына, погибшего геройской смертью при выполнении задания командования.
    Когда весть о присвоении Геннадию Пшеницыну звания Героя Советского Союза пришла в родную деревню Новинки, к сожалению, никого из родных павшего героя она не застала: мать Елизавета Егоровна умерла, а младшая сестра Лидия уехала куда-то далеко на север, ничего не узнав о геройской гибели своего брата. Но односельчане не дали умереть славе героя. Они из уст в уста передают рассказы о его гибели. Это не беда, что рассказ шофера, доставившего меня в колхоз, несколько разнится от услышанного мною от престарелого колхозника... В легенде этого старого колхозника, автором которой, видимо, является он сам, образ комсомольца Геннадия Пшеницына перерастал в образ русского богатыря, удержавшего сопку от несметного числа врагов. Прекрасна страна, где память о человеке, отдавшем жизнь любимой Родине, взята на вечное сохранение народом!

                    * * *

    В простой крестьянской семье, в деревне Новинки родился Геннадий. В мальчишеские годы, проведенные среди лугов и лесов, и начали складываться те черты характера, которые стали так типичны для этого русоволосого, широкоплечего, крепко сбитого паренька. Вспоминают друзья по детству: "Бывало ничего не стоило Геннадию переплыть разлившуюся от осенних дождей реку, в ночь и за полночь бродить в поисках отбившихся от стада коров по темному лесу.
    Никому не сходило с рук, кто в присутствии Геннадия обижал младших и слабых. Стоило только обиженному малышу пообещать пожаловаться "Пшене", как озорники унимались. Кто-кто, а они знали, что пионер Пшеницын умеет отстаивать ребячью правду. И недаром среди товарищей о нем шла молва как о "правильном, справедливом".
    ... Книги, тетради. Тетради, книги... Зимними вечерами долго желтели окна дома Пшеницыных. Уроки давно выучены, учебники сложены в простую матерчатую сумку. А паренек скачет вместе с Чапаевым, вместе с балтийскими моряками идет на разгром Юде-нича.
    А однажды шли из школы с другом одногодком Сашей Соколо-вым, обсуждая свои немудреные мальчишеские дела. И вдруг: что это? Из окна одного дома, словно спрятавшегося за кусты сирени, только что смоченные первым майским дождем, вырвалась песня. Кто-то заводил патефон.
            Ой, вы, кони, вы, кони стальные,
            Боевые друзья трактора...
    Присев на камень возле палисадника, долго слушали песню ребята. Хорошая песня!
    Может быть, как раз тогда и вспомнил Геннадий первый трактор, с грохотом прошедший по деревенской улице, чумазого тракториста, веселого, балагурящего с крестьянами.
    - Знаешь что? - предложил Геннадий. - Пойдем, Саша, в трактористы.
    И пошли. Вначале работали прицепщиками. Обвыкались, присматривались. Познавали радость труда, видя первую лоснящуюся влагой борозду, а затем взращенную на ней золотую ниву, с трудом прогибающуюся даже под сильным ветром. Может ли спокойно смотреть хлебороб на содеянное его руками!
    А потом кончили Геннадий Пшеницын и Александр Соколов курсы механизаторов и стали трудиться на одном тракторе в Закобякинской МТС.
    - Один сезон - в 1939 году - работали мы вместе, - вспоминает Александр Павлович Соколов, ныне комбайнер Обнорской МТС. - Замечательный работник! И особенно хорошо у него было развито чувство товарищества, взаимовыручки. В мою смену поломалась машина. И что бы вы думали? Геннадий спать не ушел, хотя весь день трудился в поте лица, а ночь прокопался с мотором, утром, утром отправил меня в МТС, а сам сел за руль...
    Тревожные дни суровой осени 1941 года. Свинцовые, с недобрым отливом, плывут над родной сторонкой низкие, тяжелые облака. Враг рвется к Москве, враг стоит под Ленинградом. В одном из составов, направляющихся на фронт, и комсомолец Геннадий Пшеницын. Распахнув ворот, он подставляет ветру дочерна загоревшую под нещедрым ярославским солнышком грудь, провожая тронутые сентябрем огороды с золотистыми шапками подсолнухов, пустеющие поля, багряные перелески, речушки с мелким каменистым дном и крестьянку, полощущую белье, так похожую на мать, из-под ладони долгим немигающим взглядом провожающую состав...
    Вечно куда-то спеша, меряют длину рельс колеса...
    Выплывали и поспешно убегали назад картины недалекого прошлого, недавно прожитого. Вон на лужку разбрелось стадо коров (набегает улыбка - сам маленький пас), мелькнула красная крыша опрятного здания, стоящего на отшибе деревни - школа, наверное (давно ли сам бегал), к  тянущемуся к горизонту полю движется трактор (сяду ли снова за руль...). Вспоминалось лицо матери, рано постаревшее, с густой сеткой морщин, матери, воспитывавшей его и так трогательно собиравшей его в дорогу, как и в детстве, рассовывающей по карманам сдобные пышки... Мать есть мать. А теперь другая мать - мать Родина, поднявшая его на ноги, призвала в тяжкую годину выполнять священную обязанность защитника. И комсомолец Пшеницын ехал на фронт, преисполненный жгучей ненавистью к фашистским захватчикам, нарушившим созидательный труд советских людей.
    
                    * * *

    При активном участии Любимского райвоенкомата подполковника тов. Татаринова нам удалось получить из архивов подробное описание подвига Геннадия Пшеницына. Чтобы не нарушить исторической правды, дословно приводим этот документ.
    "13 марта 1944 года. Гвардии рядовой Пшеницын, пулеметчик, при форсировании Днепровского лимана с двумя бойцами первым на шлюпке добрался к берегу противника, разведал его, выбрал место высадки десанта, установил расположение вражеских огневых точек, принял решение: уничтожить пулеметную точку, которая являлась препятствием при высадке десанта. Гвардии рядовой Пшеницын оставил двух бойцов с пулеметом на берегу для прикрытия десанта, а сам с автоматом в руках зашел в тыл противника и ловким прыжком бросился во вражескую траншею. Расчет немецкого пулемета от неожиданности растерялся. Тем временем Пшеницын очередью из автомата уничтожил двух гитлеровцев, а третьего взял в плен. С уничтожением огневой точки противника наш десант смог благополучно высадиться на правый берег лимана.
    16 марта 1944 года. При отражении атаки крупных сил пехоты противника Пшеницын упорно держал занимаемые позиции и, ведя бой в окружении, нанес врагу большой урон, лично уничтожив огнем автомата 12 гитлеровцев. Забросав наседавшего противника гранатами, вместе с группой бойцов вышел из окружения, присоединился к своим, сдерживая натиск наступающих вражеских частей, отразив шесть яростных атак.
    22 марта 1944 года. Наши подразделения вели бой по прорыву сильно укрепленной полосы в районе села Широкая Балка. Продви-жение частей задерживал сильный пулеметный огонь противника, державший под обстрелом всю впереди лежащую местность. Гвардеец Пшеницын с двумя рядовыми ползком добрался к вражескому пулемету и броском гранаты уничтожил его вместе с расчетом, чем обеспечил успешное продвижение наших частей. В этом бою гвардии рядовой Пшеницын был тяжело ранен, но, не выпуская из рук автомата, продолжал вести бой, упорно продвигался вперед, пока вновь не получил ранение в грудь.
    Гвардии рядовой Пшеницын погиб смертью храбрых, до последнего дыхания не прекращая вести огонь из автомата. Подвиг комсомольца, его мужество и отвага воодушевляли бойцов, и задача подразделения была успешно выполнена".
    ... Образ земляка-героя свято берегут в своих сердцах колхозные юноши и девушки. Случается после рабочего дня вздохнет на завалинке гармонь и мягкий девичий голос начинает выводить:
            Грустные ивы склонились к пруду,
            Месяц плывет над водой...
    Быстро темнеет. На небе рассыпаются первые звезды. Нашумит в кронах деревьев и вновь умчится ветер. Лишь запорхают в осеннем воздухе желтые березовые листья.
    А дружные голоса выводят:
            Сонному берегу шепчет вода
            Имя героя страны...
                                                                                                                                                            В. Мясников.

  Вниманию следопытов:
 О Г.А.Пшеницыне смотри также: газ. «Северный  рабочий», 6 октября 1957 г., 4  сентября 1981 г., 10 октября 1981г., «Юность», 5 апреля 1958 г., 21 ноября 1981 г., «Ленинский призыв», 4 октября 1966 г., 5 июля 1989 г.;
 В кн.: «Герои огненных лет», Ярославль,  1985 г., в кн.:»Герои твои, Херсонщина», Симферополь, 1980 г.; в кн.: «Люди боевой доблести», Ярославль, 1958 г.; в кн.: Вл. Мясников «Березовый ветер», Верхне-Волжское кн. Издательство, 1972г.
 

                                                                        Владимир Васильевич Смирнов

               Жизненный путь В.В.Смирнова
    Владимир Васильевич Смирнов родился 24 июля 1902 года в дер. Коленово Ростовского района, Ярославской области в семье железнодорожника. Детство и юность прошли в г. Любиме, куда переехали его родители. В Любиме окончил 4 класса церковно-приходской школы. Но этого явно не хватало для познания жизни и происходящих в стране событий и перемен. Он много занимается самостоятельно и в 1920 году, сдав экзамен экстерном, получает среднее образование. Рано начав работать на ж.д. станции Любим рабочим, Смирнов активно включился в общественно-политическую деятельность. Здесь в Любиме партийная ячейка Любимской ж.д.станции в 1919 году приняла его в ряды РКП/б/, направив для работы с  молодежью. Он в те трудные годы являлся освобожденным секретарем Любимского уездного комитета комсомола.
    Стремясь попасть в авиацию, Смирнов много работает над собой и получив комсомольскую путевку направляется в г.Ярославль для сдачи экзаменов. Много молодежи стремилось стать летчиками, но в Ярославле из 200 кандидатов отобрали только двоих. В 1925 году Смирнов стал курсантом Ленинградской теоретической школы летчиков, по окончании которой направлен в Борисоглебскую воен-но-авиационную школу, которую успешно заканчивает в 1928 году. Став военным летчиком, Смирнов начинает службу в Кировограде, совершенствуя свое летное мастерство. В 1930-32гг. он уже командир звена в Евпаторийском авиаотряде, а с 1933 по 1935 год - командир отдельного авиационного отряда в г. Конотоп Сумской области. Бывший летчик Конотопского авиаотряда полковник в отставке Михаил Спиридонович Карпенко /в 1938 г. он был командиром Овручкого отряда добровольцев-летчиков в Испании/ в своем письме ко мне пишет: ..."Я всегда вспоминаю своего наставника и командира Смирнова, славного, энергичного, доброго человека, любителя летной качественной работы своих подчиненных. Когда заканчивали полеты, он взмахом руки звал меня, и я подходил к нему, он небольшим наклоном своего туловища сходу толкал меня своим плечом, говоря: - пошли, "побреем". Это означало полет на высоте 30-40 метров, он знал, что к этому толчку плечом ничего добавлять не нужно. И - по машинам Р-5. Взлет, набор высоты сначала 100-150 метров, а потом, отойдя от аэродрома, резкий вариант полета, и мы у земли. Ищем дорогу и по ней пошли стричь макушки. При подлете к аэродрому мы смыкаемся крылом к крылу и в парадном строю летим над городом Конотопом. Наш полет узнавали...
    В 1935 году В.В.Смирнов был назначен командиром Проскуровского /ныне Хмельницкого/ отдельного авиаотряда. Покидая Конотоп, летчики отряда подарили Смирнову групповую фотографию, на которой сделали надпись 14 июня 1935 года."Боевому командиру и чуткому товарищу-большевику от всего личного состава бывшего в подчинении отряда в память о совместной работе в/ч 2671. Нашим пожеланием, Владимир Васильевич, Вам будет: сделать Вашу будущую часть крепким несокрушимым оплотом Социалистической Родины".В Про-скуровском авиаотряде Смирнов работал до 1937 года, а затем был выдвинут на должность командира авиаэскадрильи 87-й авиабригады Киевского Особого военного округа. Здесь начиналось освоение новых для того времени скоростных бомбардировщиков СБ. Успешно освоив новую технику, Смирнов вывел свою эскадрилью в передовые, за что был направлен в 1938 году на учебу в Липецкую высшую теоретическую школу, которую окончил с отличием. С присвоением звания майор назначен командиром 50-го скоростного бомбардировочного авиаполка Ленинградского военного округа. Как отличный летчик, прекрасно владеющий техникой пилотирования новых самолетов, на протяжении 1938-40 г.г. Смирнов неоднократно принимает участие в воздушных парадах над Красной Площадью г. Москвы, посвященных знаменательным датам нашей страны.
    В должности командира полка Смирнов проводит огромную ра-боту по повышению боевого мастерства летчиков, сплочению всего личного состава, четкой работы всех служб полка. И эта напряженная работа дала свои результаты в начавшейся войне с белофиннами зимой 1939-1940 г.г. Как отмечается в наградном листе на присвоение В.В.Смирнову звания Героя Советского Союза (21 марта 1940г.)..." с первых дней борьбы с белофиннами т.Смирнов со своим полком находится на северо-западном фронте. Молодой состав полка, 44 летчика, едва успевшие к началу войны стать в строй, под руководством Смирнова окончательно сплачиваются в боях и показывают образцы работы. За период борьбы с белофиннами полк имеет 2289 самолетовылетов..." Смирнов чутко следил за боевой работой экипажей, своевременно устранял недочеты в работе, внедрял опыт лучших летчиков. Сам неоднократно вылетал на выполнение наиболее сложных заданий, за что в феврале 1940 года был награжден орденом Красного Знамени. Ему досрочно присваивается звание полковника. 11 лет-чиков полка также были удостоены звания Героев Советского Союза. Он выполнил наказ своих конотопских боевых товарищей - 50-й скоростной бомбардировочный авиаполк, которым Смирнов командовал, также был награжден орденом Красного Знамени.
    Смирнов  обобщил итоги работы полка, успехи и неудачи, их причины и направил подробную докладную записку командующему ВВС Красной Армии Смушкевичу, и принял участие в совещании в Кремле с участием членов Политбюро, посвященном анализу боевых действий в войне с белофиннами, проходившем в апреле 1940 года. В июне 1940 года В.В.Смирнов назначен заместителем командира 41-й бомбардировочной авиадивизии Ленинградского военного округа, где вновь проявился его организаторский талант командира и летчика. О стиле его работы свидетельствует и сохранившийся у жены дневник, написанный им  в период боевых действий против белофиннов. В основном он делал записи о недос-татках, промахах, ошибках отдельных летчиков и техников, работе материальной части в суровых условиях той зимы.  Он был требователен к себе, подчиненным и своим близким. Как вспоминает дочь Смирнова В.В., Эльвира Владимировна Рузянова, "он в повседневной жизни говорил, что мама и мы, его трое детей, должны получать от жизни только то, что положено, что заработано своим трудом, никогда не пользоваться привилегиями, которые мы сами не заслужили. Как командир части, он имел закрепленную за ним легковую автомашину, но никогда не давал ее для поездок семье в личных целях, заявляя, что машина выделена только для службы и только для службы. На наши доводы, что другие семьи командиров пользуются служебным транспортом, он отвечал: чтобы никаких разговоров о машине в семье больше никогда не было, она нам не положена".
    Любовь к авиации Смирнов передал и своим детям. Его старший сын Юрий, как и отец, с отличием окончил Борисоглебское военно-авиационное училище в 1943 году, очень много летал, сейчас на пенсии. Дочь Эльвира закончила Московский авиационный институт, долгое время работала конструктором  на авиационном заводе, сейчас на преподавательской работе.
    Приказом народного комиссара обороны СССР от 27 марта 1941 года за № 0791 полковник Смирнов В.В. был назначен командиром 62-й бомбардировочной авиадивизии, которую ему предстояло сформировать. Прибыв к месту назначения в г.Овруч Житомирской области /Киевский особый военный округ/, Смирнов с присущей ему энергией и целеустремленностью приступил к формированию дивизии. В ее состав вошли четыре скоростных бомбардировочных авиаполка, насчитывалось около 250 самолетов СБ. СУ-2. Личный состав полков состоял в основном из молодых летчиков, штурманов и техников, выпускников военно-авиационных училищ 1940-41 г.г. В стадии формирования дивизии и полков, освоения новой техники /самолеты СУ-2 и Пе-2/, напряженной учебы в полках и застало начало Великой Отечественной войны.
    С 4-х до 5 часов 22 июня 1941 года фашисты подвергли бомбардировке и обстрелу аэродром 52 и 94-х полков, базировавшихся в районе Овруча, повторили налет и во второй половине дня. После налетов врага полки не утратили своей боеспособности и в течение дня совершили два успешных боевых вылета на бомбардировку танковых и механизированных колонн 6-й армии и 1-й танковой группы врага, наступавших через Устилуг - Владимир Волынский с общим направлением на Киев. Только за два дня 22-23 июня летчики этих полков совершили 240 самолетовылетов в район Грубешув-Устилуг, сбив только в одном из вылетов 22 июня 8 вражеский истребителей, хотя и сами несли тяжелые потери. Действуя в полосе главного удара вражеских войск 62-я авиадивизия под командованием Смирнова наносила врагу ощутимые удары в районе крупнейшего танкового сражения начального периода войны Луц-Дубно-Ровно. Успешные действия наших войск поддержанные летчиками значительно замедлили темп продвижения врага.
    В воздухе господствовала вражеская авиация. Летчики 62-й дивизии, летая без сопровождения истребителей, которых не хватало для прикрытия важных объектов и борьбы с авиацией врага, с беспримерным мужеством и героизмом наносили удары по врагу, совершая по 2-3 вылета в день, приобретая боевой опыт, неся потери. Атакуя с малых высот, они наносили врагу большой урон. Летчик капитан Борисов П.Ф., летавший на Пе-2 после выполнения задания отправлял ведомую группу на аэродром, а сам оставался за линией фронта, отыскивая вражескую колонну на марше, снижался до такой высоты, заходя с хвоста колонны, что рубил головы врагов винтами своего самолета. Такова была ненависть к врагу. Летчик майор Грачев на бомбардировщике вступил в единоборство с фашистским истребителем Ме-100 и сбил его. Таких примеров множество. Бывший военком 19-го механизированного корпуса ныне генерал-майор в отставке И.С.Каладин вспоминает: "1-2 июля летчики нанесли мощный удар по врагу на р.Горынь, восточнее Ровно, задержав на два дня продвижение врага. Летчики отбомбились с большим успехом, уничтожив более 15 танков, несколько бронетранспортеров, немало солдат и офицеров. Это был один из редких в те дни случаев непосредственной поддержки авиацией наземных войск корпуса. Сам этот факт высоко поднял дух войск. Пехотинцы, танкисты, артиллеристы дрались с удвоенной силой, я бы сказал с подъемом".
    6 июля 1941 года летчики нанесли новый удар по танкам 3-го мехкорпуса врага на переправах через р. Случ,  разрушили переправу. Враг вновь был задержан.10 июля 1941 года свыше трехсот танков врага, выйдя из Житомира через Коростышев устремились по шоссе на Киев. На пути этой стальной армады был лишь один полк 213 мотострелковой дивизии. Вся надежда была на авиацию. Генерал Астахов, командующий ВВС Юго-Западного фронта, заверил Военный Совет, что летчики сделают все возможное и невозможное, чтобы остановить врага. Враг был остановлен. С этого дня началась оборона г.Киева. За мужество и отвагу в боях летчикам полковника Смирнова была объявлена бла-годарность военного Совета фронта.
    Как вспоминает маршал Советского Союза И.Х.Баграмян "Один из пленных летчиков под Киевом, когда привели его в штаб, воскликнул: - "Ваши летчики - безумцы. Они проявляют невиданную дерзость, на которую способны только сумасшедшие. Где ему было понять душу советского человека". Наши летчики видели неравенство сил и отлично сознавали смертельную опасность, на которую шли. Безумцы?, о таких писал  Горький - "Безумству храбрых поем мы славу...".  За мужество и героизм при обороне города Киева личному составу 62-й бомбардировочной авиадивизии полковника Смирнова была вновь объявлена благодарность Военного Совета Юго-Западного фронта и 27 июля 1941 года она была предоставлена к награждению орденом Красного Знамени. Стойкие, беззаветно храбрые, готовые к самопо-жертвованию летчики полковника Смирнова, пламенные патриоты  своего Отечества до конца выполнили свой долг. Многие из них сло-жили головы от границы до Киева, но и враг смог продвинутся на восток, дорого заплатив за это. Из оставшихся в живых отличились в последующих боях. 15 из них стали Героями Советского Союза, а один дважды Герой (Одинцов М.И.).
    К середине сентября 1941 года обстановка на фронте значи-тельно осложнилась. Танковые группы врага с севера и с юга соединились 14 сентября в районе Лоховицы. Решение на отход своевременно принято не было, в результате значительная часть войск Юго-Западного фронта, штаб фронта, остатки 5-й армии, в том числе и 61-й авиадивизии оказались в окружении.
    Оставшиеся 12 самолетов вылетели из окружения по приказу Смирнова. Остальной личный состав, в том числе и раненные летчики, остались в окружении. Полковник Смирнов В.В. и его заместитель генерал-майор авиации Г.И. Тхор отказались вылететь из окружения, остались с личным составом, разделив его судьбу. С исключительным мужеством, ценой больших потерь, вооруженные только личным оружием, они пробили себе  выход из кольца. Среди них и будущие Герои Советского Союза Л.И.Чесноков, Н.Г.Макаров, И.М. Кухарев. Смирнов получил тяжелую травму, сломал несколько ребер при падении в противотанковую яму, но с помощью своего адъютанта тоже вышел из окружения. После лечения Смирнов назначается на Северо-Западный фронт на должность зам. командующего 50-й армии по авиации. Однако, как летчик, он стремится к личной боевой работе в воздухе. И добивается своего. В конце 1942 года его назначают зам.командира 213 ночной бомбардировочной авиадивизии, командиром которой был прославленный полярный летчик В. Молоков. В феврале 1943 года Смирнов назначается командиром 233-й штурмовой авиадивизии 1-й воздушной армии генерала М.М.Громова. Здесь проявился в полной мере талант командира и летчика В.В.Смирнова. Он, командуя дивизией, сам неоднократно водил большие группы штурмовиков ИЛ-2 в бой.
    27 июля 1943 года на Курской дуге Смирнов лично повел группу штурмовиков в бой в район Болохова и погиб. Герой Советского Союза генерал-лейтенант авиации Карякин В.Г. в своем письме ко мне отмечал, что он знал Смирнова как хорошего командира, эрудированного офицера и приятного человека: "В полках дивизии весть о гибели командира была воспринята как тяжелая утрата. Летчики поклялись отомстить за гибель командира и товарищей. В этот день полк, которым я командовал, еще дважды вылетал на задание. Летчики мстили за гибель командира".
    Бывший начальник штаба 233 штурмовой авиадивизии полковник в отставке Епанчин А.С. в письме сообщил: "О полковнике Смир-нове было очень высокое мнение у командования ВВС Красной Ар-мии, как о командире. Он пользовался большим авторитетом в диви-зии. О нем были только хорошие отзывы. На совещании у представителя Ставки Верховного Главнокомандования генерала Худякова /на котором присутствовали и Смирнов, и я, состоявшемся незадолго до начала Курской битвы, Смирнов был выдвинут на должность командира авиационного корпуса".
    Смерть в бою оборвала жизнь талантливого летчика и командира ,Героя Советского Союза, полковника Владимира Васильевича Смирнова.
                                                                                                                                                   30 августа 1984г.
                                                                                                             Майор в отставке Ионов Евгений Иванович.

        Вниманию следопытов: О В.В.Смирнове смотри также в кн.: «Герои огненных лет», Ярославль, 1985 г., стр.354-356; газ.: «Ленинский призыв», 21 февраля 1985 г., Имеется подборка документов в Любимском краеведческом музее в папке «В.В.Смирнов».

                        Наградной лист

1.Фамилия, имя, отчество - Смирнов Владимир Васильевич
2. Звание - майор
3. Должность, часть - командир 50 СВАП 18 авиабригады
Представляется к званию Герой Советского Союза
4. Год рождения - 1902
5. Национальность - русский
6. Партийность - член ВКП/б/ с 1919 года
7. С какого времени в Красной Армии - с 1926 года
8. Чем ранее награжден /за какие отличия/ - награжден Орденом Красного Знамени за боевые заслуги в борьбе с белофиннами.
9. Постоянный домашний адрес представляемого к награждению и адрес его семьи - 50 скоростной бомбардировочный авиаполк 18 САБ.
Краткое, конкретное изложение личного боевого подвига или заслуг.
  С первых дней борьбы с белофиннами тов. Смирнов со своим авиаполком находится в боях на северо-западном фронте. Молодой состав полка, 44 летчика, едва успевший к началу войны стать в строй, под руководством тов. Смирнова окончательно сколачивается в боях и показывает образцы работы. За период борьбы с белофиннами полк имеет 66 полковылетов с общим число 2289 самолетовылетов с общим налетом в воздухе около 3000 часов.
    Сброшено полком на головы белофинских банд за это время свыше 2000 тонн бомб. За один только февраль месяц в период подготовки частей 7-й армии к прорыву укрепленной полосы белофиннов полк имеет 38 полковылетов с общим числом 1373 самолетовылета. Напряжение этого зимнего месяца является рекордом, перекрывающим нормальную работу бомбардировочной авиации на 100%. Полк под руководством т.Смирнова при всей напряженности боевой работы потерь людей и аварий материальной части, не связанных с боевыми действиями противника, не имеет. Из 66 полковылетов тов. Смирнов принимал участие в 46 боевых вылетах. Все задачи, которые ставились перед полком, всегда выполнялись с оценкой "отлично", "хорошо". Тов. Смирнов водил свою часть на наиболее ответственные задачи при плохих метеоусловиях, пункты сильного прикрытия и истре-бительной авиации. Экипажами тов. Смирнова было сбито 3 враже-ских  истребительных самолета, разрушена ст. Антреа, не раз производил налеты на сильно прикрытые промышленные объекты Выборга и Иматра и всегда с честью выходил из тяжелой обста-новки.
    Товарищ Смирнов обрабатывал участок укрепленной полосы района Меркки-Сума, сбросил на него по зарывшимся в дотах бело-финнам 154000 ворошиловских килограммов бомб. На этом участке впоследствии успешно прошла прославленная орденоносная 123 стрелковая дивизия. Вся работа проводилась на основе широко раз-вернутого социалистического соревнования. В соревновании с другими частями армии полк взял первое место. Большую политико-воспитательную работу по обеспечению и практическому выполнению боевых заданий сделал парт-комсомольский коллектив. Преданно работают 191 коммунист, 297 членов ВЛКСМ и 195 беспартийных. За время борьбы с белофиннами принято в партию 79 человек, в комсомол - 8 человек. За хорошую и отличную работу полк неоднократно отмечался командованием бригады как примерный. Приказом по ВВС-7-й армии № 2 от 21 января полк за отличное выполнение боевых заданий по уничтожению белофинских банд, отличную организованность и дисциплину в воздухе отмечен благодарностью. Не раз получались благодарности от командования наземных частей /19 и 50 ОСК/, перед фронтом которых полк вел бомбардировку. В январе 1940 года как лучшему полку среди ВВС-7-й армии командование ВВС-7 армии доверило хранение переходящего Красного Знамени. День 22-й годовщины Красной Армии полк за лучшие показатели боевой подготовки, безаварийность и дисциплину командованием ВВС 7-й армии поставлен на первое место среди других частей 7 армии и награжден переходящим Красным Знаменем. За боевые подвиги и отвагу 25 человек из полка награждены высшими правительст-венными наградами. А сам тов. Смирнов награжден орденом Красного Знамени, 92 человека представлено к правительственным наградам. За выдающиеся успехи возбуждено ходатайство о награждении полка тов. Смирнова орденом Красного Знамени.
    За героизм, отвагу и доблесть, проявленную личным составом полка и лично тов. Смирновым в борьбе с белофинскими бандами, за защиту великого города Ленина и освобождение трудящихся Финляндии из под гнета маннергеймовских палачей тов. Смирнов как преданный сын партии Ленина-Сталина и Социалистической Родине достоин присвоения звания "Герой Советского Союза".
Командующий ВВС 7-армии,  Военком ВВС 7-й армии
Герой Советского Союза полковой комиссар Королев;
комдив-Денисов
Достоин присвоения звания "Герой Советского Союза"
Командующий 7-армии  Член Военного Совета Штыков
Командарм 2-го ранга Мерецков
 

                                                                           Серафим Павлович Субботин
                             Таран в небе
     Первый воздушный таран на реактивном самолете был совершен летчиком-земляком С.П. Субботиным.
    Капитан Серафим Субботин облегченно вздохнул. На этот раз, кажется, пронесло. Воздушный бой был не долгим, американские "Сейбры", рассеявшись, трусливо покинули небо. Летчик усталым взглядом окинул горизонт. "А где же Головачев?.." – тревожно пульсировала мысль. Перевел взгляд вправо и успокоился. Истребитель МИГ-15 лейтенанта Александра Головачева шел параллельно, защищая уязвимый хвост командирской машины. Можно чуть расслабиться, по привычке бросил короткий взгляд на приборы - высота нормальная, а горючего... Шум в наушниках и сквозь треск атмосферных помех хрипловатый голос ведомого: "Командир, на горизонте янки". С востока, прикрываясь слепящими солнечными лучами, группа американских реактивных истребителей "Сейбр" изготовилась к лобовой атаке, стремительно приближаясь к советским МИГам. Завязался второй для С. Субботина воздушный бой над Северной Кореей.
    Не думал не гадал капитан Серафим Субботин, штурман 176-го гвардейского полка, 324-й истребительной авиационной дивизии, что спустя пять лет после Победы над фашистской Германией и разгрома Квантунской армии им, вчерашним союзникам, придется сойтись в смертельных боях. Вспомнилось Серафиму Павловичу, с какой надеждой они, фронтовики, истекающие кровью от многолетних упорных боев, ждали открытия второго фронта. Служил гвардии капитан С.П. Субботин в летном подразделении 1-го Белорусского фронта. Была встреча на Эльбе. И вот пять лет спустя вновь довелось встретиться.
    - Насколько я помню, у нас тогда был договор с корейцами, которые воевали с американцами, - поведал С.П. Субботин корреспонденту газеты "Известия" Николаю Бурбыга ("Известия" № 13 от 5 февраля 1994г. "Жертвы необъявленных войн", глава шестая "Засекреченный герой"). - Корейцы обратились к правительству с просьбой оказать помощь истребителями. Нас, летчиков, собрал Кожедуб, и мы на своей технике передислоцировались в Северную Корею. Помню, Кожедуб, перед тем, как лететь в Корею, произнес речь, смысл которой сводился к тому, что нужны добровольцы. Мол, думайте сами: война окончи-лась давно, а здесь можете погибнуть в любое время. После чего он взял ученическую тетрадь, ручку и спросил: "Есть желающие записаться?" Все летчики полка подняли руки. По-другому и не могло быть. - Почему?     - Так воспитаны были. Если друг в беде, то нужно помогать ему. В тот же день полк по тревоге покинул свой аэродром. Шли на юг, трижды дозаправлялись на промежуточных аэродромах. На исходе дня были уже на пути к Корее. Подлетая к месту посадки, увидели на аэродроме море больших и малых самолетов. Кто-то по радио не смог сдержать восторга. "Молчи, - прикрикнул на него командир. - Это такие же добровольцы, как мы с тобой". Хотя до этого нам говорили, что в Корее нет никого из наших.
    На следующий день уже "летали на перехват". Правда, перехватить не сумели - американцы были далеко. Уже когда возвращались на базу, меня догнали. Рванул штурвал. Американцы нырнули под меня и стали  заходить для повторной атаки. А у меня – горючее на исходе. Спасло то, что мой самолет по вертикали быстрее набирал скорость. Американцы резко отстали. И тогда я решил перейти в атаку. Дал предупредительную очередь. Ведущий, увидев трассу, шарахнулся вправо, ведомый - влево и к земле. Я погнался за ведущим, который уходил к Желтому морю. Догнал. Ударил по нему из пулемета и пушки. Американец упал в море. "Задрав нос", я лег на обратный курс. У меня действительно кончилось горючее, ослабла тяга. Набрав одиннадцать тысяч метров, перевел самолет в планирование. Подо мной было море. Катапультироваться не хотелось, лодки в моем истребителе не было, а в воде, знал, много акул. Когда увидел полоску земли, обрадовался. Туда и направил самолет. Решил дотянуть до пляжа и посадить истребитель на фюзеляж. Однако ветер с моря помог дотянуть до самого аэродрома".
    "За три дня до тарана, во время воздушного боя с американцами, у командира авиационной группы Вишнякова отказала радиостанция, - вспоминал Субботин. - По условиям аварийной обстановки управлять воздушным боем должен был я. Из дальнобойной пушки, чтобы обозначить себя, открыл огонь. Результат оказался удачным, попал в американца. Самолет противника перевернулся и упал. Мой ведомый лейтенант Александр Головачев закричал по радио: "Здорово! Метко... развалился..." Он кричал, а я подумал: молодой, горячий. Даже видит, что происходит на земле. И вдруг на встречном курсе появился "Сейбр"...
    Гвардии капитану Серафиму Субботину в ту пору было тридцать лет, тринадцать из них было отдано защите Отечества. Поколение мальчишек тридцатых годов бредило авиацией. Мечтал о летном деле и мальчик из тихого, заштатного Любима. Старшеклассником машировал на школьном плацу под слова популярной песни "Красная армия всех сильней..." В конце 30-х годов вихрастый мальчишка из Любима грезил небом. В ту пору комсомол взял шефство над воздушным флотом. По путевкам коммунистического союза шли парни учиться в летные училища и школы. Стал курсантом и Серафим Субботин. А потом был фронт. На лицевом счету фронтового летчика 85 боевых вылетов, принял участие в 48 воздушных боях, сбил 11 вражеских самолетов. Последний, одиннадцатый самолет, мог стать трагическим в судьбе гвардии капитана С.П. Субботина...
     Я познакомился с Серафимом Павловичем чуть более двадцати лет назад. Вначале заочно. В ту пору в райцентре организовался народный краеведческий музей, который ютился в тесноватой для многочисленных экспонатов комнате районного Дома культуры. Однако, несмотря на тесноту, было выделено немало места для отражения истории Великой Отечественной войны, есть и стенд, посвященный Героям Советского Союза. Там и увидел фотографии С.П. Суботина со скупым текстом, который не прояснял, за какой именно подвиг была вручена ему Золотая Звезда. Ничего вразумительного не мог ответить и тогдашний директор музея Ф.В. Беляев. С недомолвками прошла позднее встреча и беседа с самим Серафимом Павловичем, полковником в отставке, приехавшим погостить в уютный родительский дом с яблоневым садиком на углу улиц Ленина и Социалистической, напротив конторы коммунальных предприятий. Одно узнал, что С.П. Субботин воевал и совершил подвиг в небе Северной Кореи. А эта тема для нашего брата-журналиста была запретной в то время. Кроме районного музея, богатый материал о летчике-фронтовике был в неполной средней школе райцентра, где учился герой. Юные следопыты  под руководством Л.А. Блажиной, Н.М. Кротиковой создали настоящий музей боевой славы.
    - Да, - вспоминает бывший преподаватель этой школы Г.А. Малов, - были многочисленные стенды, пухлые папки с документами, письмами героев-земляков. Многие из них сложили свои головы за наше будущее. - К сожалению, от бывшей пионерской комнаты остались лишь голые стены, - встретил нас неприятной новостью директор школы В.Б. Жущиковский. - И это произошло незадолго до моего вступления в должность, во время ремонта школьного здания. Маляры, а в это время практически все педагоги были в отпусках, выкинули все папки с документами и подожгли их.-
    Однако вернемся в 1951 год, а точнее, 21 июня 1951 года, об этом событии в военных архивах есть скупые строчки "...в воздушном бою над Северной Кореей был совершен первый в мире воздушный таран на реактивных истребителях МИГ-15 и "Сейбр". Совершил его штурман 176-го гвардейского истребительного полка майор Серафим Субботин". За этот подвиг Серафим Павлович Указом Президиума  Верховного Совета от 10 октября 1951 года (в секретном порядке, без публикации в печати. Кстати, на музейном стенде допущена опечатка, там ошибочно указан 1954 год) был удостоен Золотой Звезды Героя. К имеющимся наградам С.П. Субботина: ордену "Красной Звезды", двум орденам Красного Знамени добавились орден Ленина и Звезда Героя.
    "...Лейтенант Головачев все время шел справа от меня. А тут, гляжу - его нет. Подумал, сбили. Запросил - нет ответа. Через некоторое время шум в наушниках и голос Головачева: "Я вас не вижу". Стал и я смотреть. Блики какие-то. Дал команду: "Покачайся". Приблизились. Левым разворотом я пристроился к Головачеву, перевернулся колесами вверх и увидел, что в хвост Головачева ведут огонь два самолета противника. А потом и по мне. Попали. Прекратилась тяга. Дым в кабине... На мне масло. Плохо видно приборы, землю. Понял, без катапультирования не обойтись. Сбросил фонарь кабины. Высота большая. Осмотрелся. Внизу скалистые горы. И вдруг слева огненная трасса в мою сторону. С трудом вышел из-под огня американцев. Открыл тумблер, выпустил тормозные щитки. Самолет резко уменьшил скорость. В этот момент я почувствовал сильный удар сзади. Подумал - взорвался и поздно катапультироваться. От удара и перегрузки я потерял зрение. А дальше что-то произошло. Меня вдруг потянуло из кабины. Я еще успел нажать на катапульту, после чего получил такой удар в лоб, будто ударился головой о землю. Но в воздухе стало легче. Дернул кольцо парашюта. И на высоте двух тысяч метров повис в воздухе. Возле меня пролетали какие-то куски самолета, сиденья... На земле отстегнул парашют, спрятал и камнями замаскировал его. Слышу голоса. Пополз навстречу. Вижу китайцы. Говорю: "Я советский летчик". И вдруг один бьет меня прикладом в нос. У меня на куртке висел значок с изображением Мао-Цзе-Дуна и Сталина. Показываю, мол, товарищи, я свой. Увидев значок, китайцы подобрели и заулыбались. Позже нашли окровавленный парашют американского летчика, удостоверение, пистолет. Бедняге повезло меньше... У того была аварийная ситуация. К утру я был уже в санчасти полка. В мою честь техник Петр Ковалев стихи написал, смысл которых сводился к тому, что еще вчера американский пилот пил виски и мечтал сбить МИГ. Но ему не повезло. Он не знал, что в МИГе сидит советский человек".
    Полковник в отставке Серафим Павлович Субботин сегодня отрицает тот факт, что он сознательно стремился совершить воздушный таран, хотя и считает себя его участником, как, впрочем, и того американского летчика, которому повезло меньше, чем ему, в тот день.     В истории мировой авиации воздушный таран на реактивном самолете совершался трижды. После С.П. Субботина его повторил в ноябре 1973 года капитан Г. Елисеев, сбивший в небе Закавказья военный иностранный самолет, третий - в июле 1981 года капитан В. Кулятин, который, рискуя жизнью, выполнил поставленную задачу.
                                                                                                                                                     А. Мирутко.
                                                                                                                                                       1994 год.

       Вниманию следопытов: О С.П.Субботине смотри также в газ. «Северный рабочий», 13 октября 1983 г., 22 ноября 1978г., «Северный край», 17 января 1996г., в кн.: «Герои огненных лет, Ярославль,1985г., стр. 372-374, газ. «Юность», 15 ию-ня 1961 г.
         Долгое время в статьях намеренно умалчивались или фальсифицировались места боев, за которые С.П.Субботин получил звание Героя Советского Союза. Он был засекреченный  Герой. В этой статье впервые рассказано так, как происходило на самом деле.

                                                                     Степан Михайлович Тихомиров
         Мужество рождается в борьбе
    
          - Ну, какой он герой, твой муж? Ничего в нем выдающегося нет, - посмеиваясь, говорил Екатерине Павловне старик-сосед. - Твоего героя никто и не знает. Мужик, как все мужики деревен-ские...Самолюбие женщины было задето, она чуть не разругалась со стариком, но посмотрела на него попристальнее и увидела, что тот опять был под хмельком. К тому же, поразмыслив, Екатерина Павловна отметила про себя, что старик отчасти прав. Действительно, ее муж никогда не похвалялся своей воинской славой, не требовал для себя работы "не пыльной, но денежной". Он жил и работал, как все деревенские мужики. Екатерина Павловна не раз убеждалась, что ее мужа Героя Советского Союза Степана Михайловича Тихомирова не знают даже в Любиме, хотя от их деревни Анцифирово до районного центра не больше четырех километров.
    В день моего знакомства с Тихомировым был такой случай. Во  время нашей беседы к нам подошла заведующая районным отделом культуры. Она с гордостью рассказывала о том, что в Доме культуры проведена встреча молодежи с секретарем впервые созданного в Любиме райкома комсомола, который сюда специально приглашался из Москвы.- А проводятся ли встречи с участниками Великой Отечественной войны, с Героями Советского Союза? - спросил я.- Героев у нас нет, был один, да умер, - ответила тов. Б.
    Это при живом-то герое, который сидел напротив говорившей! Мне ничего не оставалось, как познакомить заведующую районным отделом культуры со Степаном Михайловичем, который лишь заме-тил:- Рановато вы меня хороните,  мы еще поживем. -К сожалению, встреч молодежи с Героем Советского Союза С.М.Тихомировым в районе так ни одной и не состоялось. А жаль! Он мог бы много рассказать интересного, этот скромный, несколько молчаливый человек.
    ...Это произошло в 1939 году. После того, как Украина была воссо-единена, часть, в которой служил Тихомиров, направили на финский фронт. Степана Михайловича ранило под стенами Выборга. Пуля прошла через лопатку. Правая рука повисла, как плеть. Приехал демобилизованный домой, и тоска напала на него: что за однорукий работник да еще кормилец семьи /в то время уже было двое детей/. Однажды в избе он остался один. Взял в левую руку молоток, пару гвоздей, вбил их в стену: один - на уровне скамейки, второй - на другом конце стены в полутора метрах от пола. Протянул между гвоздями веревку. С того дня и начал "оживлять" правую руку. Сначала пробовал по веревке перебирать пальцами. Они плохо слушались, но в первую же неделю он одолел сантиметров двадцать. Шло время, к руке постепенно возвращалась сила. Вслед за ложкой можно было взять молоток, топор.
    К началу Великой Отечественной войны С.М. Тихомиров чувствовал себя совершенно здоровым человеком, хотя врачи считали его непригодным к несению воинской службы. Из деревни один за другим на фронт уходили мужчины. Сердце обжигали сводки Совинформбюро. Грозная опасность нависла над  страной. Степан  не мог отсиживаться в своей тихой деревеньке и снова пошел в военкомат. Степан Михайлович ранее был кадровым кавалеристом. Его послали в Ярославль, а оттуда - на формирование в город Ковров. Мимо Коврова проходила часть в которой когда-то служил Тихомиров. Подумал: гора с горой не сходится, а солдат со своей частью встретиться может. Он сел в теплушку и вместе с эшелоном прибыл на Воронежский фронт. Так снова началась фронтовая жизнь. Эскадрон, в котором служил Тихомиров командиром отделения и помощником командира взвода, ходил в наступления, отправлялся в глубокий тыл к противнику, взрывал железнодорожные мосты, пускал под откос фашистские составы с боеприпасами и живой силой. Боевой путь гвардии сержанта Тихомирова нетрудно проследить по благодарностям, которые объявило ему командование. Вот эти листки: участнику боев за освобождение городов Сохачев, Скерневице, Лович, Лабишин, Седлец, Луков, Быдгош.
    5 марта 1945 года гвардии сержанту Тихомирову была  объявлена благодарность "За отличные боевые действия при овладении городом Штаргард". Крепким орешком оказался тот немецкий город Штаргард. Взять сходу, лобовой атакой, не удалось: на каждой улице, в каждом переулке стояли фашистские танки. Командование части, в которой служил С.М.Тихомиров, приняло решение послать в тыл врага несколько групп, чтобы подорвать танки. В одну из групп был включен гвардии сержант Тихомиров. Вместе с ним пошел солдат. Взяли с собой личное оружие, гранаты и фашистские "фаустпатроны". Темной ночью миновали передний край, все дальше углублялись во вражескую территорию. В город вошли с тыла... - Признаться, не раз душа висела на нитке, - вспоминает С.М. Тихомиров. - У иного дома кругов пятнадцать дашь, пока не убедишься, что путь вперед безопасен. Услышишь, шепчутся где-то – замрешь; зажжется ракета - прижмешься к земле, затаив дыхание. А потом - опять дальше...
    Первый танк подбили из канавы метров с десяти. Степан Михайлович попал, видимо, в бак с горючим. Раздался сильный взрыв. Поднялась суматоха среди немцев. Это было на руку кавалеристам, которые действовали, конечно, пешим. Пользуясь суматохой, они перебрались в другой квартал. На улице стояло самоходное орудие. Его постигла та же участь, что и танк. По следующему танку Тихомиров бил со второго этажа полуразру-шенного жилого дома. Напарник в это время дежурил внизу, всегда готовый пустить в ход оружие... Наши наблюдатели отметили третий взрыв: и этот танк вышел из строя. Вскоре Тихомирову и его товарищу повезло: они обнаружили сразу три танка. До сих пор бил по ним один Степан Михайлович, который хорошо знал, как использовать "фаустпатроны".- А если я попробую? - попросил товарищ. - Давай вместе! -
Один целился по машине слева, другой - справа. Почти одно-временно раздались два взрыва, а вслед за ними - и третий. Задача была выполнена, можно возвращаться. Дважды они чуть не попались в руки к фашистам, но спасла темная ночь. За эту ночь два гвардейца уничтожили пять танков, самоходное орудие, доставили в штаб пленных. За этот подвиг командование объявило гвардейцам благодарность. Тихомирову в то время было тридцать лет. Он тогда не знал, что представлен к награде. Через много месяцев, когда он демобилизовался, командир взвода лейтенант Пузенко прислал боевому товарищу письмо, в котором сообщал, что в "Красной звезде" опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении Степану Михайловичу звания Героя Советского Союза.
    В папке вместе с удостоверением Героя Советского Союза Степан Михайлович бережно хранит свидетельство об окончании в 1952 году школы механизации. Ему присвоена квалификация тракториста. Он и сейчас трудится в Любимской МТС. В морозы и метели отправляется на тракторе за древесиной в лес. Колхоз имени Мичурина, где работает Тихомиров, ведет большое строительство, и Степан Михайлович к месту новостроек доставляет бревна.- Сильный у меня конь, - говорит, улыбаясь, бывший кавалерист, показывая на "ДТ-54".- Потом Степан Михайлович приглашает домой: - Пойдем-ка, погреемся горячими щами русскими. Да хозяйка самоварчик поставит. Посмотришь ребят - у меня их четверо, все учатся.- Пока идем до избы, Степан Михайлович рассказывает о семье. Жена - рядовая колхозница. Нынче выработала 530 трудодней, старший сын - девятиклассник Виктор - 130 трудодней, да свыше ста трудодней у семиклассницы Нади. Степан Михайлович ведет меня в высокую избу, обсаженную тополями и липами. Он идет неторопливо, по-хозяйски по родной колхозной земле, занесенной снегом. Ему всего сорок три года, этому мужественному и скромному человеку, в груди которого бьется сердце коммуниста.
                                                                                                                                                И. Смирнов,
                                                                                                                                                1958 год.

         Вниманию следопытов: О С.М.Тихомирове читайте также:  в кн.: «Герои огненных лет», Ярославль, 1985г., стр. 376-378.

                                                                        Иван Николаевич Туманов    

                         Живой след
    
        Он умер 22 июня 1973 года. Рассказывают, что, уже тяжело больной, предполагал, что смерть наступит именно в этот день. День начала войны. Умер рабочий, воин, Герой Советского Союза. Жизнь обошлась с ним заботливее, чем со многими его боевыми друзьями: после тяжких ратных будней подарила почти тридцать лет. А нам, его землякам, дала возможность общаться с ним, прикасаться не только к вечно живому дыханию его славы, но и к надежной его рабочей руке. Сейчас, через два с половиной года после того скорбного дня, я иду по его следам и чувствую, как благотворно сказалось его влияние на множестве людей, которые заботливо чтят его память. В канун 30-летия Победы исполком горсовета принял решение об увековечении его имени. Памятником ему стала улица.
    Вот и я приехала сюда, в Северный жилой район. Улица имени Туманова пока невелика - в ней всего один ряд домов. Две девочки-пятиклассницы охотно провели меня по ней. Показали мемориальную доску и подробно рассказали о жизни Героя. Позднее, в горисполкоме, я узнала, что в ближайшие годы на улице будут построены восемь девятиэтажных зданий общежитий, учебные комбинаты, АТС, техническое училище "Северохода". Я порадовалась, что это будет улица молодежи, что отсюда для многих девушек и юношей начнется дорога в жизнь. А мне надо было пройти дорогу обратно - от этой улицы к живому имени человека, которому столько предстояло совершить. Он вырос в дружной семье. Мать, Наталья Ивановна, работала сестрой-хозяйкой в больнице имени Соловьева, отец - в инфекционной больнице завхозом. Там он и погиб во время бомбежки.
    Доброта, отзывчивость к людям - это, пожалуй, основная черта Тумановых. Сестра Ивана Николаевича, Валентина Горюнцова, ра-ботница Ярославского кожзавода, рассказывала, что в их семье по-стоянно жили 4-5 племянников, а своих детей было трое. Когда Иван получил первую зарплату, всем родным купил подарки. На фронт уходил, успокаивал друзей и родных:- Ничего со мной не случится, вот увидите.
    Когда началась война, было Ивану Туманову семнадцать лет. В августе 1942 года его направили под Сталинград. Стал разведчиком. Уже потом, после войны, узнала семья, через какое горнило тяжелых испытаний прошли его доброта и сердечность. Часть, в которой он воевал, была направлена в район Курской дуги. Группа разведчиков, удачно переправившись через Северный Донец, прошла в глубь вражеской обороны, засекая боевые точки, взяла "языка". Но на обратном пути их обнаружили немцы. Гранатами пришлось прокладывать путь домой. А недалеко от Харькова шесть разведчиков внезапно наткнулись на вражескую засаду. Уничтожить вражеский пулемет командир приказал Туманову. И разведчик двумя гранатами поразил его расчет. Захватил раненого немца, который потом сообщил ценные сведе-ния.
    Когда дивизия вышла к Днепру, группа воинов, среди которых был и Туманов, получила задание форсировать реку и занять плац-дарм на ее западном берегу. Глубокой ночью разведчики переправились через Днепр. Фашисты обнаружили десант, открыли сильнейший огонь. Но разведчики не подпустили врага к берегу. В этом жестоком бою Туманов подбил танк. Снова беспрерывные сражения. Во время штурма села Сошиновки в жаркой схватке с врагом Туманов истребил до 70 фашистов. Когда начался штурм высоты 134,4, он первым ворвался в распоряжение врага. Фашисты шесть раз бросались в атаку, но разведчики отразили яростный натиск врага. В этом бою он был ранен и контужен.За героизм и мужество, проявленные при форсировании Днепра, захват и укрепление плацдарма Ивану Николаевичу Туманову 20 декабря 1943 года было присвоено звание Героя Советского Союза. Ему в ту пору исполнилось девятнадцать лет.
    Он как-то сказал матери: - Раньше я никогда не думал, что смогу так, мама. Командир был убит, я принял на себя командование и приказал: "За мной!" После боя за высоту он лежал в госпитале. А домой пришло письмо - пропал без вести. Но не поверила этому Наталья Ивановна. Только через два месяца сын прислал весточку: жив. О присвоении ему звания Героя он узнает еще не скоро. Уже после войны старший брат Николай вспоминает, что промелькнул когда-то в газете Указ со знакомой фамилией. Военкомат подтвердит это.
А пока Иван пройдет с боями по Украине, Румынии и Болгарии и на Балканах закончит свой славный боевой путь.
    После демобилизации он вернулся на родной электромашино-строительный завод. Ветеран завода  Дмитрий Васильевич Морошкин рассказал мне:- Вернулся Туманов на завод в 1947 году и начал работать в цехе. Работал бригадиром, мастером. Дело свое, слесарное и водопроводное, знал в совершенстве. Имел пятый разряд. Знания с любовью передавал молодым рабочим. Звание ударника коммунистического труда получил в числе первых в цехе.
  Заместитель секретаря парткома Алевтина Григорьевна Печенкина рассказала мне:- Прекрасный был человек. Скромный, дисциплинированный. Именно по ходатайству нашего коллектива горисполком присвоил улице его имя. А вот что сказал Александр Иванович Маринин,  слесарь-жестянщик: - Знал Туманова с 1947 года. Спокойный, выдержанный человек. Званием Героя не кичился. Долго жил с семьей в маленькой комнате, а квартиру не просил. Все о других ходатайствовал.
    В трудовой книжке Ивана Николаевича несколько благодарностей за хорошую работу. В год 950-летия Ярославля его имя было занесено в городскую Книгу почета. В 1970 году он был награжден юбилейной Ленинской медалью, имел почетное звание "Ветеран завода". В 1971 году был удостоен ордена Октябрьской Революции.
    Жена Ивана Николаевича, Нина Федоровна, работает в том же цехе, где трудился муж, машинистом компрессорной установки. Вы-росла дочь Людмила, которую отец вроде бы недавно не спускал с колен, брал с собой на праздничные демонстрации. Растет  вну-чонок, которого в честь деда назвали Ванюшей. Часто приглашали Ивана Николаевича на встречи с молодежью, со школьниками. Он никогда не отказывался, хотя признавался, что ему лучше две смены отработать, чем один раз перед людьми выступить.
    Девятого мая 1975 года на заводе был открыт музей. Я пришла сюда вместе с Ниной Федоровной. Много раз она была здесь, но вот опять смотрит на портрет мужа, не скрывая волнения, не смахивая слез. А он на портрете молодой, красивый, и даже по фотографии видно - необычайно добрый человек.
    Рядом с нами стоят ребята из подшефной заводской школы № 62. Мы с Ниной Федоровной слышим каждое слово экскурсовода Га-лины Ивановны Сипер. Она говорит об истории завода, о его буду-щем, о людях, так много сделавших для него, для всех нас. Я знаю, что в школе раз в год, на празднике труда, лучшему классу вручается переходящий вымпел, учрежденный в честь И.Н. Туманова. Вручают его представители завода. Четвероклассники сейчас собирают материал о Туманове для школьного музея.
    ...Я шла от человека к человеку, от хорошо известного в городе завода до юной, растущей улицы и всем сердцем чувствовала: доб-рый след оставил на земле Иван Николаевич Туманов - воин, рабо-чий, Герой.
                                                                                                                                                  Е. Соколова,
                                                                                                                                                  1976 год.
    Вниманию следопытов: Об Иване Николаевиче Туманове читайте также в кн.: "Герои огненных лет", Ярославль, 1985г., стр. 392-395., в кн.: «Шел парнишке в ту пору…», Киев, 1985г.,стр.298,портр., газ.: «Северный рабочий» 23 июня 1973 г., 1 февраля 1976г., 9 мая 1975г., «Ленинский призыв», 8 мая 1966г., «Их имена земля родная помнит»(буклет Областной детской биб-лиотеки, Ярославль 1999).

Любимцы в годы Великой Отечественной войны

          
                                                                                   Глава 1
                                                                     Война,    длиною в жизнь…

    
                                                                                                         "...Любезнейшие   соотечественники! В самых

                                                                                                            лютейших бедствиях своих вы показываете 

                                                                                                            непоколебимость...

                                                                                                            Враг мог разрушить стены ваши, обра-тить

                                                                                                            в пепел имущество, наложить на вас

                                                                                                            тяжкие оковы, но не мог и не возможет

                                                                                                            покорить сердец ваших. Таковы россияне!"

                                                                                                                             Михаил Илларионович Кутузов.

             Война!.. В тихое июньское утро 1941 года это событие было воспринято, как стихийное бедствие, как извержение вулкана, наводнение, огромного масштаба пожар. Это и был пожар. Горела, превращаясь в руины треть нашей страны. Меньше, чем через месяц войска немецко-фашистской группы армии Север вторглись в пределы Ленинградской области. В октябре гитлеровцы стояли у Москвы, рассчитывая на последний победный штурм по плану Барбаросса…
    Молниеносная военная операция в России потерпела крах. Она переросла в невиданную по масштабам кровопролитную битву многонационального советского государства, отстаивающего свою свободу и независимость от фашистских захватчиков, лелеющих мечту превратить огромную территорию в колонию третьего рейха. Долгими и суровыми были четыре лихих года, труден путь к Победе. Оглядываясь с высоты сегодняшнего времени на события прошлых лет, с уверенностью говорим: война могла закончиться только нашей победой, ибо "Кто с мечом к нам придет, от меча и погибнет!" Оккупантам пришлось воевать не только с Красной Армией, они воевали со всем народом. Это - миллионы людей: маршалы и солдаты, труженики тыла и партизаны. В рядах тех, кто в грозный час встал на защиту Отечества, были и наши земляки. Вспомним их поименно...
    Василий Александрович Грязнов, Константин Ермо-лаевич Гулюгин, Михаил Павлович Домнин, Михаил Ива-нович Ерофеев, Николай Львович Иванов, Александр Августович Кельтусильд, Григорий Александрович Косте-рин, Валентин Васильевич Крылов, Александр Михайлович Комаров, Николай Иванович Кузнецов, Николай Николаевич Милков, Леонид Федорович Надежин, Николай Сергеевич Петелькин, Константин Петрович Разгуляев, Павел Иванович Разгуляев, Павел Петрович Румянцев, Федор Павлович Румянцев, Юрий Петрович Рябков, Николай Васильевич Сальников, Александр Павлович Смирнов, Александр Сергеевич Смирнов, Сергей Михай-лович Смирнов, Александр Павлович Соколов, Павел Геннадьевич Соловьев, Александр Сергеевич Степанов, Борис Васильевич Степанов, Павел Никитович Храмцов...

     Николай Алексеевич Тетерин войну встретил у самой грани-цы за баранкой полуторки.
    - Есть такая река Сан, - вспоминал Николай Алексеевич, - на границе с Польшей. Наша часть там стояла. Когда рано на рассвете 22 июня 1941 года внезапно ударили пушки врага, в подразделение пришел приказ: немедленно отходить, выводить всю технику. Машины успели проскочить до того, как немцы перерезали дорогу. Ровно, Новгород-Северский, Киев. Дороги отступления, время жестких схваток с наглым врагом. Фашисты хотели взять столицу Украины с ходу, но наши войска нанесли контрудар и заставили их откатиться назад. Два с половиной месяца длилась героическая оборона Киева.
    - Враги не раз врывались на окраины города, шли жаркие улич-ные бои, немало положили своих солдат фашисты, но город взять так и не смогли. Мы оставили Киев по приказу командования. Покидая древний город, бойцы давали клятву вернуться и воздать гитлеровцам сторицей за боль и горечь отступления. Спустя два года войска Первого Украинского фронта освободили столицу Украины. Среди освободителей был и сын земли любимской Николай Алексеевич Тетерин. Киева было не узнать:  оккупанты перед уходом разрушили все, что можно было разрушить. Больно было смотреть на мертвые руины - все, что осталось от цветущего, полного жизни города. Небольшая передышка - и снова бой, бой за полный разгром врага, за изгнание его с нашей земли. Кровопролитное сражение разыгралось на подступах к  Тернополю - крупному железнодорожному узлу. Здесь Тетерин был тяжело ранен, лежал в госпитале, сначала в Новгороде-Волынском, а потом его отправили в Среднюю Азию, в город Самарканд. На родную землю, в Любим, вернулся в 1947 году.
    Петр Сергеевич Ссорин из д. Новгородово Осецкой во-лости в числе 30 человек из нашего района еще во время финской войны был направлен в Рязанское танковое училище. После окончания учебы курсантов расформировывают по разным частям. Петр получает направление в тяжелую артиллерию. Полк перебра-сывают с места на место. Война застает его в Измайлове (юг России), где бойцы занимались сбором винограда для винного завода. Спящие в палатках солдаты, поднятые по тревоге в 4 часа утра, вначале не могли сообразить, что происходит. Над головами кружился вражеский самолет-разведчик. С этого эпизода, врезавшегося в памяти на всю жизнь, начались фронтовые пути-дороги Петра Ссорина. Под г. Сандомиром полк попал в окружение. Прорывались с боями, неся огромные потери. Сколько тогда людей гибло у Петра на глазах, а его ни один осколок не задел. Домой вернулся в июне 1946 года в звании старшего сержанта с медалями на груди. Долго, очень долго, целых семь лет добирался он в родную деревню, прежде чем мать, прижавшись щекой к его пропахшей потом гимнастерке, смогла вымолвить только одно слово: "Дождалась"...
    Николай Иванович Виноградов (д. Круглово Кирилловской стороны) ушел в армию в сороковом году. Служил в Эстонии, в Пярну, на воздушной базе. За день до войны одна молодая эстонка сообщила солдатам, что "завтра в Пярну будут фашисты". Часть по-грузилась в вагоны, но руководство местной железнодорожной станции отказалось дать машиниста. Даниловец Василий Быков до призыва в армию работал машинистом. Он и вызвался довезти состав до Ленинграда. Так они избежали плена.
    Константин Мельников в предвоенный период 1940-1941 гг. учился на курсах киномехаников звукового кино в Загорске. Обстановка была тревожной. Сама система обучения напоминала подготовку новобранца к военной службе: частые учебные тревоги, по которым курсанты были обязаны  явиться к определенному объекту по охране его или должны были вылавливать диверсантов с условными приметами. Приходилось попадать на санитарные носилки, на которых доставляли в бетонное бомбоубежище. На одной из частых политических лекций в апреле 1941 г. Константин задал профессору Московского университета вопрос: "Почему в Финляндию прибывают немецкие войска?" Ответ совпал с тем, что говорил отец, Мельников-старший: "Война с фашистской Германией неизбежна". 29 июля 1941 г. Константин Мельников окончил курсы киномехаников и начал работать в Любимском районном кинотеатре (сейчас в этом здании Дом культуры). Занял место ушедшего на фронт в парашютно-десантные войска Валентина Яковлева. В августе получил письмо с фронта от брата Алексея, в котором тот писал, что, отступая от Владимира-Волынского, неоднократно был в бою. В первых числах сентября в Любим пришло письмо от земляка Анатолия Кораблева. Он сообщал о гибели Алексея:
    - Мы ремонтировали танки в Дарнице. На противоположном берегу Днепра шел бой с немецким парашютным десантом. Услышал голос Алексея по рации. Алексей говорил, что его танк подорван, а сам он тяжело ранен, что танк горит. Раздался выстрел, связь прекратилась. Видимо, застрелился.
    В сентябре 1941 года Константин Мельников ушел доброволь-цем на фронт - мстить за брата.
    Александр Алексеевич Мельников из дер. Палагино По-кровского сельсовета встретил войну в г. Граево (Польша), где зани-мался закупкой зерна по заданию правительства. Немцы наступали, то и дело слышался заунывный вой мессершмиттов, летавших почти над головой со смертоносным грузом. В числе многих бежал в леса. 160 человек объединились в партизанский отряд под командованием комиссара Волкова. Белорусские леса, затем Калининские, ближе к линии фронта. Отряд действовал под руководством Советского командования.
    Николай Васильевич Коротыгин служил на Западной Украине, под Львовом. Шел 1940 год. Мирное предвоенное время в тех местах было неспокойным. В лесах прятались банды националистов, которые по ночам вырезали советских активистов, громили учреждения. Красноармейцы части, в которой служил Н.В. Коротыгин, чувствовали себя как на фронте, правда, это был невидимый фронт: ночные бандиты днем вели мирную жизнь крестьянина.
    Утро 22 июня 1941 года Николай Васильевич запомнил хорошо. Вой авиабомб, разрывы снарядов быстро подняли с коек бойцов Красной Армии. Фашисты били прицельно. Они точно знали места дислокации воинских частей и укреплений. Вскоре немецкие танки и пехота зажали красноармейцев в котел. С трехлинейкой против вооруженных до зубов фашистов долго не навоюешь. Колонны военнопленных потянулись в Германию. Попал в плен и Н.В. Коротыгин. Сколько мучений и унижений пришлось выдержать солдату. Скитание по концентрационным лагерям закончилось лишь в 1945 году.
    1941 год... Правдиво и емко написал о нем любимский поэт-фронтовик Алексей Новоселов в своем стихотворении "Поле Ку-ликово":
    Вокзал, мешки да сон вповалку,
    В вагоны просится народ.
    Давал мне первую закалку
    Морозный 41-й год.
    Он выдал хлебные талоны,
    Паек военный - жизни фонд.
    И эшелоны, эшелоны...
    И все на фронт,
        и все на фронт!
    А на какой - и неизвестно.
    Мороз да дыма пелена.
    Гармонь играет.
        Льется песня,
    А в песне дети да жена.
    А жены шли, сутуля плечи,
    Пахать и стряпать, и родить.
    Последний день, последний вечер,
    А утром надо уходить.
    Туда, где грохот, стон
        да вспышки,
    Где, как бумага, рвется сталь.
    Из желторотого мальчишки
    Я в том году мужчиной стал.
    Я разбираться стал толково:
    Не только наша мощь в броне,
    А в том, что поле
        Куликово
    Легло в длину по всей стране.
    Что недосуг ходить вразвалку,
    Пойдешь вразвалку -  враг сотрет...
    Давал мне первую закалку
    Суровый 41-й год.
                                                    
                               23 июня в стране началась повсеместная мобилизация. Вспоминает председатель Совета ветеранов села Закобякино Нина Николаевна Половинкина:
    - Мне было десять лет, когда началась война. Через два часа, как прогремел на всю страну набат, возвестивший о начале войны, возле здания исполкома сельсовета стояло множество повозок, возле них люди - все село. Мужчины стояли с каменными лицами, а женщины выли. Вой продолжался несколько дней, пока шла отправка на фронт. Двадцать один – столько мужчин ушло на войну из Закобякина в первые дни. Вернулись только двое: Федор Иванович Молодкин и Николай Иванович Быстров. Со школьной скамьи ушли воевать Михаил Быстров, Николай Кочуров, Яков Шепелев и - не вернулись...
        Сколько умных, талантливых юношей не успели пожить, принести славу Отечеству мирным трудом. Они встали под ружье по приказу Родины, по зову своего сердца. Талантливые хлестовцы Виктор Фомичев и Александр Званцев могли бы быть изобретателями. Мальчишки своими руками сделали фотоаппарат. Из дерева вырезали копии самолетов, винтовки, пулеметы "Максим", деревянный велосипед. Молодыми они сложили головы на фронтах. Константин Александрович Кабанов был незаменимым на всех клубных мероприятиях. Он играл на балалайке, гитаре, мандолине, гармони. Погиб в войну.
    Чтобы противостоять той силе, которую фашизм собрал со всей порабощенной Европы, под ружье становились все - от мала до велика. И  безусый подросток, и седой старик. Дети убегали на фронт и становились сынами полка, мстя фашистам за погибших родителей. А гитлеровские полчища наступали и наступали... Они рвались к столице. Вот они уже полукольцом опоясали Московскую область. На северном фланге пал Калинин. Фашистский сапог топтал землю Центральной России. Враг предвкушал сладость близкой победы. Напрасно. Грудью встали на защиту Отчизны тысячи советских людей, и среди них - старшина, командир пулеметного расчета Константин Федорович Арсеньев.
    Много поводила судьба Константина Федоровича по путям-дорогам войны. Сражался он на Западном, Первом Украинском фронтах, побывал в Закавказье. Был ранен. Да так, что пришлось преждевременно, до окончания войны, демобилизоваться  из армии. Инвалидом второй группы прибыл он в сорок четвертом году на родную землю - в Любим. Долго отдыхать ветерану не пришлось. В тылу шла напряженная борьба за каждый килограмм хлеба и мяса, за каждую тонну угля и стали. Все для фронта, все для Победы! Возглавив впоследствии районный Совет Любимского краеведческого музея, он писал в местной газете:
    - Навязанная нам агрессия была беспощадным экзаменом на крепость многонационального государства, на силу патрио-тического духа советских людей, и этот экзамен огнем и ме-чом был нами выдержан.
    В годы жестокого испытания любимцы активно сража-лись на всех фронтах – участвовали в битвах под Москвой, Сталинградом, Курском; форсировали большие реки: Днепр, Вислу, Одер; вели военные действия на земле, в воздухе и на море; участвовали в сражениях во всех родах войск, и оставили свои росписи на стенах рейхстага.
    Две войны прошел Иван Павлович Голицын из д. Алешки-но. Он участвовал в боях  под Ржевом. Не сосчитать, сколько раз поднимался в атаку, не счесть друзей, оставшихся навечно лежать в сырой калининской земле. А самого Ивана Голицына доставили в медсанбат с перебитым коленом. Оттуда - в Волоколамск, в госпиталь. Поскольку фронт приближался к Москве, раненых отправили в Горький. Когда выписался из госпиталя, зачислили в войсковую часть, в обязанности которой входило сопровождение и охрана воинских грузов. И еще долгое время ходил он с палочкой.
    Непрерывным потоком шли наши воинские эшелоны к Москве. В числе сопровождающих составы с боевой техникой, боеприпасами был  рядовой Дмитрий Федорович Смирнов.
- Трудно приходилось, особенно в прифронтовой полосе, - рассказывал он в послевоенное время на встречах со школьниками. – Случалось, только прибудет эшелон на станцию - и бомбежка. Поезда особенно спешили по ночам, когда вероятность прямого попадания бомб значительно снижалась.    Ранение, госпиталь и снова фронт, теперь Ленинградский. Часть, в которую направили Д.Ф. Смирнова, обеспечивала движение по Дороге жизни.
    - Непрочный ладожский лед, беспрерывные налеты вражеской авиации и артобстрелы - все довелось видеть самому. Жутко было, но выстояли. Ленинградцы получили продовольствие, а защитники города - боеприпасы. Опять ранение. Уже в госпитале узнал о прорыве блокады и облегченно вздохнул: победили...
    Александр Николаевич Скорняков в октябре 1941 года получил специальность Радиста и был направлен служить в отдель-ную роту связи военно-воздушных сил Краснознаменного Балтийского флота. Гитлеровцы уже сомкнули кольцо блокады вокруг г. Ленинграда. Дальнобойные орудия били по его кварталам. Вражеские самолеты прорывались и бомбили город с воздуха. Старшина второй статьи Скорняков командовал радиостанцией, обеспечивая связь советским штурмовикам и истребителям. И самой высокой своей наградой считает медаль "За оборону Ленинграда".
    Алексей Игнатьевич Туманов (д. Огрызково) в 1941-м году успел написать только одно письмо (с дороги на фронт). Больше из-вестий не было.
    Григория Павловича Сафонова, он перед финской кампанией был вторым секретарем Любимского РК КПСС, в начале Великой Отечественной войны, направили в Военно-политическую Академию им. В.И. Ленина. Ускоренный выпуск, а затем фронтовыми дорогами шел он до конца войны. Закончил войну в звании "капитан", в должности заместителя командира стрелкового батальона по политчасти.  После войны жил в г. Данилове Яро-славской области.
    Председатель колхоза Павел Семенович Зорин долго не рассуждал. Крепко обнял на прощание жену, Евгению Федоровну, поцеловал трехлетнего Сашку и двухлетнего Борю и шагнул с котомкой за плечами за ворота родного дома. Провожала председателя вся деревня: остающиеся малолетки, женщины да старики - все молодые мужчины уходили на войну вместе с председателем. Провожающим сказал он так: - Знаю, трудно вам будет, но не жалейте сил, давайте больше хлеба, молока, мяса для фронта, для нашей Победы. Односельчане пожелали своему председателю вернуться домой с победой. Целых четыре года выполнял наказ сельчан гвардии рядовой Зорин. Его боевой путь начался от берегов Волги-матушки, пролег по вершинам Кавказа, через Грозный, Ростов-на-Дону, Одессу, Варшаву и закончился в Берлине.
    Непригодный к несению воинской службы Павел Васильевич Бабаев из д. Бережки Кулижской волости в октябре 1941 года пригодился. Его определили в нестроевую часть, в строительный батальон. Коневод Бабаев занимался перевозкой боеприпасов, вещей, продовольствия в части. А когда немцев погнали на запад, Бабаев сменил воинскую специальность, был причислен к минерам. Теперь в его обязанности входило минирование дорог и других танкоопасных направлений. Во время очередной доставки  мин к месту назначения его обстреляла вражеская артиллерия. Четыре тяжелые мины через плечо, и лечь нельзя, и стоять на виду негоже. Укрылся за деревом, но все равно разрывом достало так, что навсегда вышел боец из строя. Вернулся в Бережки, стал бригадиром в колхозе. Тут-то и понял, что означал лозунг "Все для фронта, все для Победы". Работали, как одержи-мые, давая фронту хлеб, мясо, табак... Не счесть тех мук, которые испытали в годы войны колхозники (женщины да подростки), не измерить того количества продукции, которое они поставили государству.
    Нет ни одного старожила нашего городка, кто бы не знавал Виктора Николаевича Тарновского. Невысокого роста, с обаятельнейшей улыбкой на устах, он был неизменным участником художественной самодеятельности в районном Доме культуры. Да и как же иначе, ведь он играл на всех духовых музыкальных инструментах, пел и обязательно играл какую-нибудь роль в очередном спектакле. Удивительно, но это факт: при всей своей коммуникабельности он не выступил на страницах местной газеты с воспоминаниями ни к тридцатилетию Победы, ни позднее, пока был жив. Человек, который горел на работе: постоянные встречи, различные кружки (спортивный, стрелковый, физики), сам был на редкость скромным. Он был призван в Красную Армию в сентябре 1941 года и направлен на подготовку в Яновскую авиатехническую школу (г. Котельнич), а затем с августа 1942 по 1945 год прошел весь боевой путь в должности авиамеханика и старшего авиационного механика. Брянский фронт, Прибалтийский, Белорусский, Первый Украинский... Когда в 1947 году прибыл в Лю-бим, на груди сверкали: орден Красной Звезды, медали: "За освобождение Праги", "За взятие Берлина", "За победу над Германией".
    Почти сорок лет трудился он на любимской земле. К военным наградам прибавилось шесть медалей, полученных в мирное время, а записей о поощрениях и благодарностях в трудовой книжке набралось столько, что для этой графы пришлось завести даже вкладыш.
    Зловещее дыхание войны в Любиме почувствовали раньше других районов области, так как жители города в числе первых начали принимать эшелоны с эвакуированными. Из прифронтовой полосы было эвакуировано 296 семей командного состава Красной Армии. Руководство района (первый секретарь райкома ВКП(б) Павел Николаевич Кудряшов, председатель райисполкома Павел Александрович Кузнецов) уже 27 июня ввело жесткий режим военного времени. В колхозах берется на учет каждый килограмм хлеба, каждый литр надоенного молока. К примеру, был привлечен к ответственности председатель колхоза имени Ленина Шарненского сельсовета за то, что он в августе 1941 года распределил на трудодни колхозникам 515 килограммов зерна первого обмолота до сдачи хлеба государству.
    10 августа 1941 года бюро райкома партии приняло постановление о переходе на нормированное распределение основных продовольственных и некоторых промышленных товаров, то есть ввело в Любиме карточную систему. На хлеб было выдано 7706 карточек. Ежедневный расход его на выданные карточки составлял 3350 килограммов, до введения нормированного хлеба продавалось 8500 килограммов. Отменялись религиозные праздники (без выходных колхозники работали и раньше).
    Осенью 1941 года совсем близко к фронту оказалась и Ярославская область. Чтобы защитить Рыбинский гидроузел и не пустить врага за Волгу, необходимо было создать оборонительные сооружения. Создавались сразу два рубежа: Юго-Западный проходил от Рыбинска через Мышкин к Угличу и далее к Борисог-лебскому району на Ростов до границы с Ивановской областью. Северо-Восточный простирался от Гаютина через Пошехонье, Рыбинск по берегу Волги на Ярославль и далее на Кострому через село Красное. Кроме этого прорывались обводы вокруг Рыбинска, Ярославля, Костромы. Общая протяженность укрепленных рубежей - 780 километров, на них свыше 23 тысяч огневых точек, более 7 тысяч землянок и около 1900 километров противотанковых и противопехотных препятствий. 3983 любимца были направлены на строительство этих сооружений. К месту работы люди добирались пешком по нескольку дней. Вручную копали промерзлую землю. Приходилось разводить костры, рубить землю топором, чтобы выполнить задание Государственного Комитета Обороны. Уклонение от трудового фронта расценивалось как дезертирство. По законам военного времени тогда жили везде - и на фронте и в тылу.     А в это время  в самом Любиме в городском парке, во дворах школ и учреждений, в роще рыли щели для укрытия населения, на случай воздушного нападения противника. В октябре 1941 года немецкие самолеты бомбили железнодорожные пере-гоны Жарок-Любим и Любим-Руша. Они стремились затормозить железнодорожное сообщение между Востоком и Москвой. Путейцы и связисты быстро восстанавливали разрушенное бомбардировкой железнодорожное хозяйство. До сих пор зияют две воронки от взрывов рядом со станцией Любим. Правда, сейчас они больше напоминают пруды. Бомбили и шарненский мост. На предприятиях, в учреждениях, колхозах и совхозах создавались кружки по изучению стрелкового дела и ПВХО. При районном комитете Красного креста организовывались курсы по изучению санитарного дела. Девушки, окончившие курсы, уходили на фронт медицинскими сестрами, работали в эвакуационных госпиталях Любима. В городе было организовано два госпиталя.
         В городе и его окрестностях была расквартирована стрелковая дивизия. На предприятиях и в учреждениях, в колхозах и совхозах района проходили митинги, на которых трудящиеся заявляли о готовности стать на защиту Отечества. В райвоенкомат поступали сотни заявлений с просьбой отправить на фронт. "Я горячо люблю свой народ, свою Родину. Хочу ее защищать с оружием в руках не щадя и не жалея своей жизни" (Беднарович). "Я знаю, что героическим бойцам Красной Армии, сражающимся с фашистскими бандитами, требуется медицинская помощь. И поэтому прошу направить меня в армию добровольцем в качестве медицинской сестры". (Е.П. Долинина). Так писали заявления добровольцы. Многие из них ушли сразу со школьной скамьи. Среди них выпускники любимской средней школы В.Н. Чащин, М.В. Молчанов, А.М. Разборов, Ю.И. Григорьева, З.К. Бекенева и другие.
     Александр Васильевич Хрептюгов был разведчиком. Воевал на Воронежском, 2-м, 3-м, 4-м Украинских фронтах, освобождал от фашистов Украину, Румынию, Польшу, Венгрию, Австрию, брал Вену, закончил войну в Чехословакии.    В районе организовали первоначальную подготовку бойцов. Руководили обучением на курсах всевобуча  В.А. Дулов, Н.Г. Крицкий, М.Н. Костылев, К.Я. Нут. В 1943г. в районе организовали кавалерийское формирование. Своим боевым опытом делились вернувшиеся с фронтов по ранению К. Заварин, А. Харитонов, Н. Мурин, И.А. Тимофеев.    В системе военного всеобуча подготовлено для армии 50 истребителей танков, 972 автоматчика, 1530 бойцов-стрелков, часть из которых имела специальное снайперское предназначение. Всего в РККА из района мо-билизовано за годы войны 8 тысяч человек, самые лучшие из них были отобраны в Ярославскую коммунистическую дивизию. Гитлеровские  захватчики люто ненавидели воинов-ярославцев из прославленной 234-й дивизии. В листовках и радиопередачах они угрожали: "Ярославские коммунисты-бушлатники! Вы обречены на гибель, если не перейдете к нам, будете уничтожены!" Они с особой жестокостью вымещали злобу на наших тяжело раненных воинах, попавших к ним в плен. Более двухсот бойцов были зверски замучены фашистскими извергами. На протяжении всего боевого пути Ярославская Коммунистическая 234-я стрелковая Ломоносово-Пражская ордена Богдана Хмельницкого дивизия не пережила горечи отступления. Многие ее воины за отвагу, мужество, героизм, проявленные в боях с фашизмом, награждены боевыми орденами. Среди них и наши земляки-любимцы Павел Николаевич Глебов, Петр Иванович Пакин, Александр Иосифович Званский, Михаил Петрович Иванов, Александр Васильевич Орлов, Александр Петрович Соколов, Алексей Петрович Ляндсберг, Борис Алексеевич Крылов и многие другие - всего 88 человек.
          Уроженец дер. Халдеево Александр Николаевич Ведерников ушел на фронт в первые месяцы войны. В составе Ярослав-ской коммунистической дивизии прошел боевой путь от Волги до Эльбы. Он командовал батареей противотанковых пушек, был комиссаром артдивизиона. В Любим А.Н. Ведерников вернулся в 1947 году в звании майора. Его грудь украсили боевые награды: орден Отечественной войны первой степени, два ордена Отечественной войны второй степени и четыре медали. Он вспо-минал:
    - В середине сентября 1941 года началась организация Ярославской добровольческой коммунистической дивизии. В то время я работал председателем Любимского городского Совета и имел от-срочку от призыва в Действующую армию. Узнав об организации дивизии, я отказался от этой отсрочки и попросил отправить на фронт в рядах коммунистов ярославцев. Так же сделали мои товарищи Николай Иванович Иванов, Федор Лаврович Медведев, Павел Николаевич Глебов, Михаил Александрович Мосин, Петр Иванович Пакин и многие другие. От Волги и до Эльбы было пройдено с боями около 2500 километров.
    Под Витебском и районе населенных пунктов Новоселки, Дворище, Жеребичи четыре раза гитлеровцы пытались смять 1342 стрелковый полк нашей дивизии. Позиции этого полка были атакованы пехотой противника при поддержке полка самоходных орудий, танков "тигр" и "пантера". Но ярославцы и не думали оставлять своих позиций. Гитлеровцы просчитались. Как только их танки отходили от окопов на 3-5 метров, мы забрасывали их гранатами, бутылками с зажигательной смесью, а с флангов вели огонь из противотанковых орудий. Один за другим выходили из строя "тигры" и "пантеры". Было уничтожено 6 вражеских танков, противника отбросили на несколько километров. За четыре года сражений немало таких эпизодов. Воины-ярославцы проявили себя в Великой Отечественной войне мужественными защитниками нашей Родины.
   Михаила Ивановича Кутюмова из д. Починок-Ананьев, что неподалеку от устья реки Обноры в начале сентября 1941 года вызвали в райвоенкомат:- Хотите защищать Родину в составе РККА?- Конечно, не против, - ответил Кутюмов. - Тогда пишите заявление.
     Так бывший вохровец Ярославского  резинокомбината вошел в состав 234-й ой дивизии. В середине декабря дивизия прибыла в подмосковный город Одинцово, а затем - на станцию Кукушкино. Участвовала в боях под Наро-фоминском и Можайском. Вскоре ее сменила одна из сибирских дивизий, а 234-я была переброшена в Смоленскую область, в район Духовщины, где полк Кутюмова занял оборону. Шла эвакуация в тыл раненных бойцов стоящей до них войсковой части. До конца жизни стоял у него перед глазами красноармеец с распоротым осколком снаряда животом. "Моя фамилия Уханов", - сказал ему боец.
    Кутюмов был пулеметчиком ручного пулемета. Принимал уча-стие во множестве сражений с врагом: бои за освобождение Ярцева, Вязьмы, Смоленска, Минска, Каунаса, Вильнюса, за взятие Инстербурга (переименованного впоследствии в честь полководца Черняховского) и, наконец, за Кенигсберг. В одном из боев за этот город и настигла его разрывная пуля немецкого снайпера. Это слу-чилось днем 17 октября 1944 года. Ранение было в ногу, передвигаться не мог. Лишь с наступлением сумерек доставили его с поля боя в санроту, через день - в медсанбат, затем в госпиталь в г. Вильнюс. Здесь ампутировали ногу, а долечивали сначала в Казани, затем в Читинской области. Когда приехал домой, застал вопиющую нищету. Родные ели хлеб из мякины.
      В условиях ранней весенней распутицы, терпя перебои со снабжением, горючим, боеприпасами, воины дивизии проявляли исключительную стойкость и мужество, сдерживая натиск превосходящих сил противника. Дивизия выполнила и эту задачу - враг не прошел. Потери в дивизии были значительные. В июле 1944 года, успешно форсировав реку Западный Буг, бойцы дивизии вступили на территорию Польши, освободив свыше 100 населенных пунктов. Развивая наступление, передовые части вышли на восточный берег реки Вислы и к подступам предместья Варшавы крепости Прага. За успешные бои ей присваивается второе почетное наименование "Пражской".
    На территории Германии части дивизии, встретив упорное сопротивление, ведут бои по прорыву долговременных железобетонных сооружений "Померанского вала". После семи дней тяжелых кровопролитных боев противник был сломлен. Героизм солдат и офицеров был массовый. Закончив бои в Померании, дивизия форсировала реку Одер. Преодолев водную преграду и преследуя противника, она вышла к северным окраинам Берлина. 2 мая 1945г  дивизия закончила свой боевой путь.
    Михаил Петрович Коновалов тоже воевал в составе этой дивизии. Ушел добровольцем в ноябре 1941 года, участвовал в  боях под Москвой, Смоленском. По роду службы связному приходилось доставлять в полковые штабы оперативные карты, приказы и другие документы. Один случай навсегда врезался в память.
       ...Передовые позиции находились на открытой местности в нескольких сотнях метров от вражеских окопов. Из штаба дивизии Коновалов вышел засветло, рассчитав, что на передовую придет к полуночи. Морозный снег искрился на солнце, по утоптанной тропинке шагалось легко. Вещевой мешок с картами чуть оттягивал плечи. Далекому гулу самолета он сначала не придал значения. Но шум нарастал, вдруг пулеметная очередь разорвала воздух. Солдат упал в снег. Мессершмитт скрылся за ближайшим леском, чтобы через минуту вновь, взметнув снежную пыль и оглушив ревом мотора, пройти над лежащим в снегу солдатом. Новая очередь. Очнувшись, Коновалов схватился за мешок. Он был изрешечен пулями. Как он остался цел, объяснить не мог. Это было в январе 1942 года.
    А вскоре - тяжелое ранение, госпиталь и неумолимый приговор врачей: не годен. Так в 1943 году Михаил вернулся в Любим. Солдат снова сел на трактор.
    В тылу район полностью работал на обслуживание фронта. Выполняли военные заказы льнозавод, завод им. КИМ, леспромхоз, швейная мастерская "Делегатка", сапожная мастерская "Ударник". Они поставляли армии обувь, белье, обмундирование. Сотни людей в организованном порядке привлекались на лесозаготовки. Лесоматериалы поставлялись для железнодорожного транспорта и промышленных центров, работающих на оборону страны. На заготовке леса в основном работала молодежь, женщины. Лучковая пила да топор были на вооружении лесорубов в те годы. Вывозили лес из делянок на конском тягле и быках. Бригада молодых колхозников колхоза им. Кирова Шарненского сельсовета, возглавляемая М.Морозовой, при норме 2,5 кубометра дров на человека выполняли по 3,5 кубических метра. Их примеру следовали лесорубы Андрейковского, Акуловского, Бармановского, Семенковского и других сельсоветов.    Район выполнял важное задание Государственного Комитета Обороны по изготовлению саней и заготовке березовой болванки для производства лыж.    Главная же задача района заключалась в поставках фронту сельскохозяйственной продукции. На 1 января 1945 года на территории района было 74 колхоза с населением 17180 человек. Урожайность зерновых по району за военные годы составила 10,4 центнера с гектара, картофеля - 105 центнеров., овощей - 160, льноволокна - 3,1 центнера. Район был одним из главных в области поставщиком махорочного сырья. Среднегодовой надой от каждой фуражной коровы составил 1500 килограммов, яйценоскость кур - 42 яйца в год. Большая часть сельскохозяйственных работ выполнялась вручную. Молодые, крепкие мужчины ушли на фронт. В деревне остались глубокие старики, женщины да подростки. Мобилизованы кони, из МТС для военных целей отправлены трактора. В качестве тягловой силы кроме лошадей использовали быков и коров личных подворий колхозников. "И все-таки, - вспоминала персональный пенсионер республиканского значения В. Рогозкина, - в 1941 году в хозяйствах был успешно проведен весенний сев на площади 8000 гектаров. Этот показатель равен показателям довоенных лет. А в 1942 году посевные площади под яровые были расширены на тысячу гектаров".
        "В первые месяцы войны мужиков в нашем колхозе почти совсем не осталось, - писала в 1975 году в газете "Ленинский при-зыв" пенсионерка колхоза "Заречье"  С.Абрамова - Я работала на ферме дояркой и находила еще время поработать в поле. Дома трое детишек - тоже материнского внимания ждут. Не я одна целыми днями пропадала на работе! Валентина Озерова, Евдокия Быстрова, Евдокия Петрова, да всех разве назовешь? Работали от зари до зари, все делали, чтобы помочь мужьям, братьям прогнать с нашей земли фашистов. Потом пришло извещение: муж погиб под Ленинградом. Горе страшное, но слезы слезами, а работу делать надо. Задумали мы коровник строить, а какие мы плотники? Но ждать помощи неоткуда, а коров к зиме надо в теплое ставить. Взялись - сделали. Правда, когда бревно поднимала, неловко повернулась и плечо зашибла, но коровник поставили к сроку. И хлеб выращивали, и план по лесозаготовкам выполняли, и на дорожные работы ходили. На все нас хватало. А тут еще в правление меня избрали, депутатом сельского Совета была. Ничего, находила время и для общественной работы. Порой и подбодришь тех, кто послабее".
    Широко развернулась в районе кампания по оказанию всесто-ронней помощи фронту. Из района было передано фронту 1044 ло-шади, 195 повозок с упряжью, 33 автомашины и 4 трактора. На строительство танков и самолетов поступило от населения около 3,4 миллиона рублей. Собрано и отправлено на фронт 72200 теплых вещей и 43 тысячи индивидуальных подарков для бойцов Красной Армии. 29 марта 1943 года в Любим пришла телеграмма Верховного Главнокомандующего: "Передайте колхозникам и колхозницам Любимского района, собравшим один миллион пятьсот тысяч рублей на строительство танковой колонны имени Ивана Сусанина и сдавшим в фонд Красной Армии шесть тысяч пудов зерна, мой братский привет и благодарность Красной Армии". Помогали фронту, помогали и эвакуированным. Любимский район принял более тысячи семей, эвакуированных из осажденного фашистами города-героя Ленинграда. Перенесшие суровую блокадную зиму 1941-1942гг., люди прибывали и прибывали; их надо было устроить с жильем, по-мочь продуктами, одеждой, подыскать работу. Любимские жители отнеслись к чужой беде, как к своей собственной, делились с ленинградцами последними запасами, которых и у самих-то было не густо, потеснившись, давали приют в своих домах. Там, где жили трое-четверо, помещалось восемь-десять человек. Словом по пословице: "в тесноте, да не в обиде". В городе разместился детский дом для осиротевших маленьких ленинградцев. Валентина Николаевна Крылова свою родину не помнит. Лишь по рассказам матери знает, что родилась в Ленинграде, что ее, трехлетнюю, в 1941 году вывезли из города на Неве, уже почти полностью блокированного немецко-фашистскими войсками. Не может представить она и отца, рабочего Кировского завода, погибшего в войну. Росла, воспитывалась в деревне Стругуново, под Закобякином. Отсюда пошла в школу, окончив которую поступила в Некрасовское торгово-кулинарное училище. Сорок пять лет проработала продавцом Черновского магазина. Черново стало ее родиной.
    Анну Павловну Смирнову (Виноградову), уроженку дер. Зубово Покровского сельсовета, война застала в Ленинграде, где Аня работала на швейной фабрике "Комсомолка". Шили бушлаты, галифе. Девушкам приходилось работать не только на фабрике. Рыли окопы, сбрасывали с крыш зажигательные бомбы. "Помню, на Пасху 1942 года немец устроил нам настоящий фейерверк, бомбил каждые семь минут. В вязаных сетках сбрасывал зажигательные пластинки. Мы не успевали чистить от них крыши. Это был кромешный огонь". Потом девчатам дали задание - собирать покойников. Это было нелегкое дело. В каждой квартире по 10 человек. На Петроградской стороне во дворе кинотеатра Арс сложили штабель из мертвых тел: восемнадцать квадратных метров и четыре метра высотой. Отсюда их увозили на захоронение на Серафимовское кладбище. Работая сутками, девушки качались как былинки. Они перестали обращать внимание на бомбежки, спускаться в бомбоубежище. Они очень бережно обращались друг с другом, ведь все были в одинаковом положении: хотелось есть и пить, не было ни того, ни другого. Барьеры, которыми окружали пункты раздачи хлеба, были трехметровой высоты. Иначе - нельзя. Голодные подростки через барьеры хватали с весов хлеб. "Да разве ж так можно, умереть в восемна-дцать лет", - в сердцах воскликнула Аня. А вскоре свершилось чудо. Проходя мимо директорского кабинета, она услышала его оклик: - Зайди ко мне, Анюта.
Директор под великим секретом поведал, что через несколько дней фабрику эвакуируют в Сибирь.- Поезд пойдет по Ярославской дороге. Уезжай с ними. Аня и еще одна девушка забрались в вагон, доехали до Данилова, а дальше - пересадка. Стоит военный поезд на Дальний восток, как раз в сторону Любима. "Подошли к офицеру, он распорядился взять нас, - рассказывает А.П. Смирнова - а проводник ни в какую: "Куда! Не положено". Офицер, старший лейтенант, знай, нас сажает. Идет полковник, женщина: "Что за шум?" Выслушала и к проводнику: "Ты кого не пускаешь? Умирающих с голоду  девчат, ради которых мы жизни кладем на фронте. Из Ленинграда не пускаешь! Найдите место и посадите их!" Посадили нас на уголь, под замок. В Любиме открыли. Добрались до дома. Отец нас встретил. Наелись с голодухи. Чуть не умерли"    Анна действительно была не похожа на себя. Уезжала в восемнадцать лет - кровь с молоком, крепкая, сбитая, какими бывают деревенские девушки. Вернулась, качающаяся, словно былинка. Весила не больше 30 килограммов, сколько обычно весят кости. Три километра от Зубова до Покрова, куда она ходила за хле-бом, не могла пройти без отдыха. - Сижу я на пеньке, отдыхаю, а мимо моя деревенская подруга идет. - Нин, да что же ты мимо проходишь? - Ой, - ахнула, - Нюра! - И  заревела. Я была как старуха.- Молодость взяла свое. Оправилась Анна, отдохнула, и снова за работу. Теперь уже в глубоком тылу.
    Много добрых слов можно сказать в адрес наших земляков, трудившихся не щадя живота своего. Это тракторист Любимской МТС Б.С. Смирнов, выполнявший по полторы-две нормы при экономии горючего, комбайнер этой же МТС Е.Горохова, агроном Н.А. Поспелов, бригадир полеводов Е.М. Золотцева и многие другие. Но о Марии Ивановне Смирновой, прошедшей путь от председателя сельсовета до председателя исполкома районного Совета народных депутатов следует сказать особо. В годы войны она организовывала колхозников на ударную работу во имя Победы над врагом, строила дороги, мосты. Мария Ивановна награждена орденом Отечественной войны II степени.
       Молодые колхозники В.Львова, Н. Соловьева, Ссорина, Титов, Кузнецов, Малышев вырабатывали от 600 до 700 трудо-дней в год, зажигая своим примером многих других. В проведении сельскохозяйственных работ помогало городское население (около четырех тысяч горожан). Внесли свой вклад в уборку урожая учащиеся школ района. Они копали картофель, теребили лен. В результате трудового подвига колхозы района в 1941 году сдали государству хлеба на 1527 тонн, мяса на 50 тонн, молока на 1698 тонн больше, чем в 1940 году. Были увеличены посевные площади на зерновые культуры более чем на 100 гектаров. Получали же колхозники за свой труд ежедневные 400 граммов хлеба и больше ничего. Карточная система была одинакова по всем тылам. Но никто не стонал и не ныл. Время было такое, что не только юноши, но и девушки прямо со школьной скамьи шли на курсы медсестер, снайперов, летчиц. Прасковья Григорьевна Степанова в девятнадцать лет стала трактористкой. - Трактор приняла в 1943 году, - рассказывала она. До всего доходила самоучкой. Правда, две недели учил тракторист Василий Нарышкин. Машина была не из новых, часто приходилось делать перетяжки, ремонт. Не обходилось без травм. Однажды, заводя мотор от ручки, получила сильную "отдачу" в плечо - слом ключицы. Поправилась, и снова на трактор.
    Николай Иванович Занцев (дер. Лысцево, Закобякинская сторона) первым из колхоза получил медаль "Труженику тыла". Было Коле тогда всего тринадцать лет.
    Доярка Анастасия Семеновна Разгуляева (дер. Панфило-во) вспоминала:  - Сначала у нас были лошади, со своей работой мы справлялись успешно, по тому времени. А когда их забрали для нужд фронта, пришлось взять в руки заступы. Каким же огромным стало для нас это поле. Копали вручную, а когда становилось невмоготу, меняли лопату на плуг. Женщины по пять человек впрягались в плуг и - вперед. Сеяли вручную, из лукошка. Урожай убирали вручную, молотили вручную.
    Приходила с поля и падала на кровать, не успев поужинать. Казалось, что утром не будет сил подняться. Но силы были и на следующий день, и еще на много дней. Удивляюсь, как могли мы выдержать этот тяжелый труд.
    - Мне в войну в семь лет пришлось работать, - вспоминает пле-мянник легендарного Вавилова, Владимир Александрович Ва-вилов. – Пошлют, бывало, за сывороткой для поросят, а бык завезет в пруд и встанет. Недаром говорят: "упрямый, как бык". Я сижу, реву, меня с сывороткой ждут, а бык ни в какую... Я и пахал на быках. Придумал такую штуку: встанет бык, а я подберусь да укушу его за ухо. Он опять пашет. Опасно, конечно, затоптать мог. А что делать, работать-то надо было. Отец, Александр Иванович, погиб на фронте, надеяться не на кого было, кроме как на самого себя.
    Конечно, в тылу не рвались снаряды, не свистели пули, но трудностей было, пожалуй, кое-где больше, чем на фронте. Вот что рассказывает Агния Федоровна Кандакова: - Когда началась война, мужчин сразу забрали на фронт, их рабочие места заняли мы, женщины и дети. Помню, как нас отправили к озеру Селигер рыть окопы. Сказали - на месяц, а пробыли мы там два месяца с лишним. Грязь, чесотка, голод. Рыла окопы и под Рыбинском, трудилась я и на лесозаготовках. Огромные, толстые бревна катали вручную, сдирая в кровь руки, падая от непосильного труда. Нет, в тылу было не легче. И я, втайне от родных, написала заявление с просьбой отправить добровольцем на фронт. "Все для фронта, все для победы!" - под таким девизом работал и жил трудовой Любим.
       А земляки воевали. Константина Федоровича Солнцева призвали в армию в декабре 1941 года. Тогда ему только-только ис-полнилось восемнадцать. После формирования 7-й гвардейский ме-ханизированный корпус принял бой под Минском. Это был первый бой сержанта, помощника комвзвода Константина Солнцева. Немало пришлось ему водить свою боевую машину по военным дорогам Восточной Пруссии Литвы, Белоруссии, Польши, Чехословакии, Германии. И всюду - бои. Без боя враг не отдавал ни деревни, ни села, ни города. Памятна ветерану разведка боем, в которой довелось участвовать. В одну из темных осенних ночей три бронетранспортера, преодолев линию фронта, покатили по территории, занятой противником. Не ожидавшие такой выходки, немцы открыли по дерзким машинам ураганный огонь из всех видов оружия. Это был настоящий ад. Огрызаясь огнем пулеметов, наши бронированные машины прошли вглубь врага на пять километров и некоторое время двигались параллельно линии фронта, вызывая все новые и новые залпы огневых точек врага. Именно это и входило в задачу разведчиков. Только чудом удалось группе вернуться к своим без потерь. Много у ветерана боевых наград, среди них орден Отечественной войны II степени, полученный за участие в операции по окружению немецкого города  Пренцлау.
    Весной 1942 года девятнадцатилетней девушкой ушла на фронт Александра Дмитриевна Румянцева. Направили ее под город Тихвин, в район, где базировалась авиация, совершавшая налеты на глубокие тылы противника. Шура стала радисткой, она и ее подруги держали связь с экипажами самолетов, улетающих на боевые задания. - Помню, - рассказывает Александра Дмитриевна, - прибыли мы в часть, когда природа ликовала, празднуя обновление. В такую-то пору только наслаждаться жизнью, гуляя под серебристою луной. А нам пришлось надеть гимнастерки, сутками просиживать у рации, ловя позывные "горбатых" (самолетов), патрулировать с винтовкой по городу. Особенно тяжело было защитникам осажденного Ленинграда. Да и нам было нелегко в Тихвине. Фашистские самолеты ежедневно делали налеты на город. Не месяц, не два, а два с лишним года провела А.Д. Румянцева во фронтовой обстановке. О таких, как она, маршал Советского Союза А.И. Еременко писал в своих воспоминаниях: "Едва ли найдется хоть одна военная специальность, с которой не справились бы наши отважные женщины так же хорошо, как их братья, мужья и отцы". Только в конце 1944 года вернулась Александра Дмитриевна в Любим, к мирному труду и тридцать лет  учительствовала в школе.
   Братья Леонид, Николай, Александр, Константин Измайловы один за другим уходили на фронт. Константин в середине 1942 года был призван в учебно-дорожный полк и через некоторое время в составе пятого отдельного авто-полка был откомандирован на охрану дорог и грузов на один из участков Москвы.
      Строительно-понтонная часть Павла Михайловича Глазкова (дер. Пошевино) участвовала в сражении за Сталинград. Немцы пытались отрезать защитников города от левого берега, беспрерывно бомбили переправу через Волгу. А понтонеры восстанавливали связь с левым Берегом вновь и вновь. Рядом рвались бомбы, падали люди, но оставшиеся в живых продолжали свое дело. Снабжение осажденного врагом Сталинграда боеприпасами и продовольствием не прекращалось ни на один день.
    После разгрома армии немецкого фельдмаршала Паулюса, наши войска перешли в наступление. Много переправ через большие и малые водные преграды пришлось наводить Павлу Михайловичу и его боевым товарищам на пути к Победе. В том числе и через Днепр. Конец войны застал его в Прибалтике.
    Константина Николаевича Чайникова призвали на войну в 1942 году девятнадцатилетним пареньком. Вместе с остальными новобранцами их отправили в Горьковскую область, где формировалась отдельная рота связи. Так, связистом, и шел он долгими дорогами войны, знакомясь с новыми и новыми городами отнюдь не в качестве туриста. Особенно трудно пришлось под Сталинградом - сотни линий связи переплелись тогда в тесный клубок, и среди них нужно было найти свою, не дать прерваться связи. О войне Константин Николаевич рассказывал скупо, шпаргалкой служил военный билет, где, словно в трудовой книжке, записана по числам его военная биография. В составе трех фронтов довелось воевать К.Н. Чайникову – Донского, Второго Украинского, Четвертого Украинского. Первое ранение (в районе Ясско-Кишеневской группировки) оставило след на всю жизнь. От-правили тогда в военный госпиталь  г. Сочи. Так, единственный раз в жизни, побывал он в знаменитом городе-курорте. Только не до наслаждения морскими купаниями и южной экзотикой было бойцу. Окончательный его диагноз был - повторное сотрясение мозга.
    Самым большим селом в Закобякинской стороне было в XIX веке Хлестово. Здесь проживало 398 человек, тогда как в Закобякине жило всего 167 человек. Отсюда, в январе 1943 года ушел на фронт Константин Фомичев, а в ноябре пришел черед идти и его сыну – Никодиму. Оба они попали служить во вторую гвардейскую мотострелковую бригаду, оба были стрелками, но друг с другом на войне так и не свиделись. О гибели отца Никодим узнал лишь через несколько месяцев, из письма матери. Свое боевое крещение Никодим Фомичев получил северо-восточнее Витебска при форсировании реки Западной Двины. Первый Прибалтий Прибалтийский фронт, в состав которого входила бригада, освобождал Белоруссию, Литву. Тяжелые бои шли за Литву. Враг, гонимый нашими войсками, отчаянно сопротивлялся. Несмотря на приказ советского командования взять Клайпеду 30 ок-тября, город взят не был. В бою за Клайпеду Никодим был тяжело ранен в голову. Очнулся он в паневежиском  госпитале через несколько дней. Несколько месяцев - разные госпитали, выписался лишь в апреле 1945 года, как он сам о себе говорил: "Почти оглохшим и почти потерявшим зрение". Демобилизовался в 1947 году.
    Мемориальная плита, установленная в центре села Рузбугина, вобрала в себя 74 фамилии селян, ушедших на войну в разные годы. Николай Александрович Викторов был призван Любимским райвоенкоматом на фронт 14 января 1943 года. Попал в парашютисты, служил в составе воздушно-десантного полка 106 дивизии. С ней пол-Европы объехал в составе Третьего, а затем Второго Украинского фронтов – многие города России, Украину, Венгрию, Австрию, Чехословакию. Узнал об окончании войны в тридцати километрах от Праги. О том, что воевал боец Николай Викторов  героически, говорят не только многочисленные документы, удостоверения к наградам, но и фотография на фоне развернутого Красного Знамени, на котором написаны слова "За нашу Советскую Родину". Такой чести удостаивались только отличники боевой и политической подготовки. 36 парашютных прыжков совершил Николай Александрович. Прыгал с высоты 600, 800 метров, а то и больше. Было ли страшно? Было. Но было - НАДО. И это - НАДО твердо знал боец, которому в 1945 году исполнилось всего 20 лет.
      В те годы артиллерию называли "Богом войны". Александр Николаевич Каманов - один от этого "Бога". Нелегок путь ветерана: Тихвин, Яссы (Румыния), Сольнок и Будапешт (Венгрия), Братислава (Чехословакия), форсирование Дуная 9 декабря 1944 года, Австрия... И кровь... Ранение, еще одно - осколки, пять из которых ветеран так и носил в своем теле до конца жизни.
      От Подмосковья до Берлина прошел с боями Павел Александ-рович Морозов. Служил в артиллерии, куда определяли наиболее грамотных юношей. До войны успел закончить 9 классов Любимской средней школы. Частенько орудийному расчету приходилось стрелять по врагу прямой наводкой. Никакого укрытия. Впереди - фашистские танки. Чуть промахнулся или запоздал с выстрелом, значит неминуемая гибель. На волоске от смерти Павел бывал не раз. Однако, Бог миловал, хотя дважды Павел был ранен. Вернулся в Любим в 1947 году. На груди солдатские награды: орден Отечественной войны II степени, медаль "За отвагу". А вот брату не повезло. Сложил голову, обороняя Ленинград.
    Павел Евгеньевич Бенедиктов, один из первых организа-торов Любимской уездной организации ВЛКСМ, старейший работник милиции, в войну командовал эскадроном разведки гвардейского казачьего корпуса. Три ордена и семь медалей - так был отмечен боевой путь ветерана.
    Когда слава о генерале П.И. Батове широко распространилась по фронтам Великой Отечественной, у Михаила Андреевича стали возникать всевозможные недоразумения. Попадал ли он в госпиталь после очередного ранения или, наоборот, возвращался снова на фронт, почему-то при первом знакомстве считали обязательным спросить: не родственник ли он тому генералу. На что Михаил Андреевич Батов отвечал, что ни в каком родстве с известным полководцем не состоит, но землячеством с ним гордится, все же оба родились в Ярославской губернии. От первого и до последнего дня Великой Отечественной провоевал солдат Батов: когда связистом в артиллерии, когда с автоматом в руках ходил в атаку на немецкие позиции. В перерывах отлеживался в госпиталях, залечивая раны. И снова возвращался в строй. Видно, изменчивая военная судьба подслушала заветную думу бойца обязательно вернуться домой и допахать ту загонку, которую бросил летом 1941-го недопаханной и пошел в райвоенкомат. Под конец, возвращаясь в очередной раз из госпиталя, попал он с пополнением в Ярославскую коммунистическую дивизию, где встретил многих своих земляков-любимцев, в том числе и главного механика из Закобякинской МТС, с которым когда-то вместе ремонтировали трактора. Он взял Батова к себе в автороту, как бы вернул к прежней, довоенной специальности. Трудным был путь воина от Старой Руссы до фашистской Германии, фронтового лиха хлебнул, как говорится, сверх головы, но за чужие спины не прятался, первым себя под огонь противника подставлял, храбро воевал. Отсюда и три отметины от ран на его теле. И боевые награды: орден Красной Звезды, медаль "За боевые заслуги", несколько благодарностей от командования, в том числе одна за подписью маршала Г.К. Жукова. В благодарностях упоминаются чужие города, в боях за которые отличился М.А. Батов: Фридлянд,  Варшава...                                                               
           Константин Шипунов не испытал горечи отступления, ко-гда под натиском превосходящих сил противника наши войска отходили в сорок первом году. Константин Николаевич на фронт попал в 1943 году, когда наша  армия, а вместе с ней и стрелковый полк, в котором служил рядовой Шипунов, совершали свой победоносный поход от стен родной столицы вплоть до западной границы и дальше, вплоть  до Берлина. И этот поход не был легким, бескровным. Миллионы человеческих жизней унес он. Константин Николаевич тоже пролил свою кровь. После тяжелого ранения в 1944 году почти полгода  пролежал в Омском эвакогоспитале. Ранение напоминало о себе  и после демобилизации из армии. Работал тогда К.Н.Шипунов шофером в лесокомбинате. Известное дело, труд лесозаготовителей по тяжести сродни труду шахтера или сталевара. Однако, фронтовик не бросил полюбившееся ему дело, ставший родным коллектив. Работал кавалер орденов Красной Звезды и Славы III степени, многих медалей и других боевых наград так, что и за мирный труд  отмечен многими по-четными знаками, грамотами, благодарностями и премиями.         
    В битве за Сталинград фашистская армия применила  устра-шающие внешние эффекты. "Юнкерсы" пикировали с включенными сиренами так надрывно и оглушительно, что видавших виды солдат пробирал холод.  Почти два месяца продолжались бои за легендар-ный город на Волге. В составе 62-ой армии генерала Чуйкова сражался  Николай Латышев, парень из д. Надеево. Он попал в самый разгар сражения: шли бои за каждую улицу, каждый дом, Действовал приказ нашего командования: "Ни шагу назад". 23 декабря войска Юго-Западного и Сталинградского фронтов соединились в районе поселка Советский, зажав в кольцо армию Паулюса. На Юго-Западном фронте воевал любимец Константин Алексеевич Кузнецов. Осенью 1942 года он попал в третий танковый корпус разведбатальона в резерв главного командования. Стояли жестокие морозы, лежал глубокий снег. Боевой опыт приобретался в хо-де операций. На танках и бронетранспортерах велась разведка боем. Горели танки, гибли боевые товарищи. В первых же боях ранило любимского друга Федора Яковлевича Чудакова. Из 32-х любимских парней ,воевавших на этом участке, в живых осталось только двое. Страшное, кровавое месиво Великой Отечественной войны Константин Алексеевич помнит до сих пор: - Это невозможно забыть. Встречи один на один с врагом, когда все решает мгновенная реакция, недрогнувшая рука, точные ори-ентиры. Среди военных наград - медаль "За отвагу". Она дается за личный подвиг. Константин Кузнецов получил ее за то, что на буксире утащил на своем танке штабной немецкий, вместе с офицерами, картами и документами. Константин Алексеевич дошел до Берлина, расписался на Рейхстаге.
    В Любимском райвоенкомате хранятся имена тех, кто получил медаль "За отвагу". Имен очень много. Значит, многие мои земляки проявляли личный героизм. Среди имен есть и очень дорогое для меня, имя уроженца дер. Рождественская слободка Алексея Александровича Горбакова. Это мой родной дядя. Таков наш край. Пройдись по его деревням или улицам города и почти в каждом доме встретишь детей, внуков, сестер и братьев тех, кто воевал в суровые сороковые годы.
    О многих боевых эпизодах может рассказать ветеран войны, участник парада Победы, Геннадий Иванович Крупиков. На-пример, о том, как часть, в которой служил, в составе 2-ой Ударной армии попала на Волховском фронте в окружение. Это та самая ар-мия генерала Власова, предательство которого наложило не-гативный отпечаток на  тысячи людей. Только недавно рассказали правду о них, бойцах многострадальной армии. Никакого предательства со стороны простых солдат не было. А был подвиг, когда они дрались под Мясным Бором и выходили из окружения. Вышло меньшинство, большинство пало там - в болотах и лесах новгородчины. Пало не только из-за чьей-то измены, а из-за просчетов в планировании операции Верховного Главнокомандующего. Солдат - не стратег, его долг: выполнять приказ .Геннадий Крупиков – минометчик. Он стрелял по целям, которые укажет командир батареи. А сколько раз попадал "в яблочко", говорят награды - орден Славы и медаль "За отвагу".
    Был минометчиком и Николай Иванович Шумилов из д. Мотыгино. Служил в десантных частях на Карельском, Третьем Украинском фронтах участвовал в освобождении Праги, где и встретил Победу.
    Разведчик Геннадий Алексеевич Мулинов в годы войны совершил около 100 разведывательных походов, доставляя советскому командованию важные сведения о противнике. Ордена Красного Знамени, Отечественной войны Славы III степени, многие медали украсили грудь отважного разведчика.
    Сергей Александрович Круглышев из д. Пигалево попал воевать на Ленинградский фронт. Переживала за мужа-фронтовика его любимая Аннушка. Не одну молитву отшептала она Николаю Чу-дотворцу в местном храме, прося о чуде. И чудо свершилось Сергей Александрович Круглышев как и его брат прошел всю войну и вернулся домой без единой царапины.
    Алексею Николаевичу Ляпину повезло меньше. На 1-м Прибалтийском фронте в составе Отдельного минометного полка, он воевал под Витебском, где в 1944 году и получил тяжелое осколочное ранение, которое дает о себе знать все эти годы. Рана не заживает, он по-прежнему делает на ступне перевязки, по-прежнему ежегодно проходит курс лечения в военном госпитале. Такие отметины войны у многих ветеранов - осколки, которые невозможно достать без риска для жизни, протезы, на которых заново учились ходить, шрамы на лице и смертельной седины волосы...
       Сильной, жизненно-важной поддержкой были бойцам письма от родных, любимых и просто знакомых людей.     А в ответ летели письма с фронта... И сейчас они хранятся в школьных музеях, в заветных семейных шкатулках. Пожелтевшие военные треугольники, листочки, которые невозможно читать без слез. Хранятся они и в Бармановской школе. Передала их в музей Елизавета Захаровна Небова. Долгие годы она бережно хранила эти пожелтелые листочки - четыре письма, которые успел прислать с фронта муж ее сестры, Клавдии Захаровны.
    Семья Коренухиных (дер. Останково Любимского сельсовета) свято хранит письма Алексея Ивановича Коренухина, его бра-та, Владимира Ивановича, их боевого товарища, Ивана Емельяновича Болбаса. Хранила мать, Александра Исаков-на, после ее смерти хранит сестра Алексея, Людмила Ивановна. В ответ на мою просьбу: почитать их, она принесла целый пакет листочков шестидесятилетней давности. Солдатские треугольники, почтовые карточки, и замысловато сложенные листочки, написанные простым или чернильным карандашом. В них – душа солдата, то, о чем думал он в короткие передышки боя...
    - Мама, ночью, когда спал, то кричал во сне: мама, мама – как будто я тебя звал к себе... Остаюсь жив и здоров (1942г.).
    …Сейчас нахожусь в госпитале, в Большой Вишере. Ранило в правую ногу выше колена, ранение не сквозное. Скоро снова на передовую... 29.4.42г.
           …Мама, если можете, то пришлите бумаги, хоть в кон-верте, а то скоро писать будет не на чем... 25.9.42г.
    …Мамочка, это хорошо, что вы мне послали посылку, за это вам очень спасибо. Мамочка, ведь я же вам раньше писал, что живу хорошо, и у меня всего этого хватает, а вы мне прислали черных сухарей. Вы бы уж лучше сами их кушали. Ну раз уж послали, так все буду кушать сам. Лучше бы наместо черных сухарей послали второго калибра, потому что у нас этого нет. Что касается газет, у меня их очень много, да и табаку тоже хватает. Ну, табак, конечно, сделан классически, искусно. Передайте тому человеку, кто его делал, от меня большую благодарность. Мамочка, почему же не послали мне ни одного химического карандаша... Мамочка, кто делал этот кисет, того заочно расцеловал бы... Был в бою несколько суток, а сейчас на отдыхе. Наверно, скоро опять пойдем в бой... (1943 год).
    …Мое тело очень изменилось. Оно стало сильным и здо-ровым, и мужественным. Я намного поправился. Лето мне на пользу. Мамочка, друзей я имею много, часто говорим, как бы быстрей разгромить врага и вместе вернуться домой, вздохнуть свободной грудью. Скоро мы этого достигнем... 13 июля 1943 года.
    …Мамочка, высылаю вам аттестат и денег в сумме 600 рублей...
    …Мамочка, 19.7.43 выслал вам денежный аттестат, по которому вы будете получать деньги в горвоенкомате 20 числа каждого месяца. И выслал денег в сумме 600 руб...
    …Добрый день, дорогие родители. Шлю я вам свой командирский привет (так в каждом письме).
    ... Мамочка, я жив и здоров. Сообщаю, что сегодня иду на передовую, а утром в бой. Прошу вас поздравить меня со вступлением в члены партии... Мамочка, если что со мной случится, то вам сообщат мои друзья... 25 июля 1943 года.
    …Мамочка, напишите, отелилась ли ваша телка. Вот си-жу, и вдруг вспомнил про молоко. В общем, что-то захотелось стаканчик молока. Пишите, как мой баян, как дело с деньгами. В январе вышлю 700 рублей, а за этот месяц только 400 руб. по переводу. Остальные 350 заплатил заем. Рассчитался полностью. 15.12.43г.
    …Вы ждете конца войны и встречи с нами. Да, мамочка, ведь скоро наступит тот час, когда я побегу по шоссе на гать и встречу вас. 23 декабря 1943 года.
    В каждом письме приветы, пожелания здравия родным, близким и обязательный привет Рите Лебедевой. Молоденький лейтенант Коренухин не думал о смерти. С первых месяцев войны на фронте, он видел, что победа будет на стороне нашего народа.
    - Мамочка, прошу вас, обо мне не расстраивайтесь, что будет, то будет. Конечно, домой мне хочется больше чего-либо, но этого сделать невозможно. Может быть, встретимся еще когда-нибудь. Тогда уж поговорим... 5 марта 1944 года.
 …С ответом пришлось задержаться. Все хлопотал о доме. Не вышло, домой не отпускают... 1.4.44г.
    …Мамочка, я жив и здоров, и все хорошо. Сегодня 5.4.44г. выписываюсь и еду в Ленинград, а потом в часть. Прошу обо мне не расстраиваться, что будет, то будет...Часто вспоминаю про дом, думаю, как бы приехать. Но приеду тогда, когда покончим с проклятым Гитлером, а это наступит не скоро. Часто вспоминаю друзей, которых уже нет в живых... 1944 год.
    Никто не хотел умирать. Они видели смерть ежедневно, хоронили своих боевых товарищей, но думали о живых и о живом.
    Лейтенант Алексей Иванович Коренухин, 1921 года рождения, погиб 17 октября 1944 года в боях за Ригу. Похоронен в брат-ской могиле на латвийской земле. "Милые вы мои, - пишет родителям  невеста Алексея, Рита Лебедева. - Как горько вспоминать и писать, что нет, и не будет больше Алексея. Я не могу поверить в эту смерть, не знаю, можно ли вообще поверить в это. Когда я еще не знала, когда он молчал, думала - может быть нет времени, может, как иногда он сердился на меня и упорно молчал, и вот - получила такое известие. Я не поверила, так как все мысли, все стремления его были, как можно скорее вернуться в родные края. Мои письма вернулись обратно с пометкой о выбытии, но куда? Неужели он не долечился в санбате, пошел в бой, кого винить? Нет, никого нельзя, пуля не разбирает. Видимо, так было решено и такая судьба..."
    В 1969 году в дер. Останково семье Коренухиных пришло письмо из Риги, из штаба боевой славы... «Отряд 2-ой восьмилетней школы города Риги изучает боевой путь 123-ей ордена Ленина Лужской стрелковой дивизии, в составе которой служил и мужественно боролся с фашистскими оккупантами Ваш любимый сын Алексей Иванович. Он погиб в бою за освобождение Марунского сельсовета, и похоронен у 2-ой Марунской 8-летней школы, на 7-м км по шоссе Рига-Елгава. Погиб, как патриот и верный сын своего народа, геройской смертью воина-освободителя. Его светлый образ, трудовые и боевые подвиги вечно будут примером подра-жания и воспитания у нас таких же качеств... Мы, пионеры, каждый год весной и осенью совершаем походы по маршруту боевого пути 123-ей дивизии, изучаем условия и характер боев в нашей республике в 1944-45 гг., возлагаем цветы на могилы героев, павших смертью храбрых в боях с немецкими захватчиками, производим уборку кладбищ и посадку декоративных насаждений..."
    В ответ Александра Исаковна писала:
    "...Ваше письмо меня обрадовало и взволновало. Не думала я, что  моего сына вспомнят через 25 лет. Много я плакала о нем, редкий день не вспоминаю своего дорогого сына, плакала, получив и ваше письмо. Мой сын, Алексей Иванович Коренухин, был ранен 3 раза, был на излечении в госпитале в Ленинграде. Дорогие мои, вы спрашиваете, каким он рос, каким он был. Рос он кудрявым, красивым и послушным мальчиком. Хорошо учился, очень любил музыку, хорошо играл на баяне, пел. Был отзывчивым, любил друзей, товарищей, любил жизнь. Писал хорошие письма, писал, чтобы я ждала его, и встречала. Я очень ждала, очень ждала, но не пришлось мне его увидеть, обнять. Я очень благодарна за приглашение: приехать к вам на встречу..."
    А вот другая почтовая история семьи Золотцевых:
- "Дело идет замечательно, двигаем хорошо, трофеи большие... Начался и на нашей улице праздник, громим и гоним немцев здорово. Один раз так двинули, что на четвертые сутки только удалось догнать, а затем шли по их пятам... Слышала, что получилось под Сталинградом с немцами?
    ...Откуда берется такая громадная сила? Сколько стало танков, самолетов, машин, а сколько этих самых "катюш", о которых ты, наверное, слышала. Немцы их называют - "Адская машина".
...Хорошо, Нюра, настроение замечательное, не зря ты называешь нас с Вавиловым "горными орлами". Недавно пришлось похоронить двух хороших товарищей, но я за них отомщу.
    ...Жди меня, заживем по-старому, только в несколько раз лучше. Жди. Жди и еще раз жди: я вернусь. Если долго не будет писем, то не расстраивайся. Я жив. - Такое письмо получила Анна Викторовна Золотцева в январе 1943 года с Южного фронта от мужа Павла Александровича. А спустя две недели А.В. Золотцева получила другое письмо: "Ваш муж, Павел Александрович, пал смертью храбрых в борьбе за Родину и советский народ 8 февраля 1943 года, похоронен в станице Калитвенской. Командир Т.Н. Коробка".
    Ждали писем в тылу, ждали на фронте, с надеждой и опасением, радовались живым, горевали о погибших. Тысячи невидимых нитей, связывающих полевые почты с самыми отдаленными уголками нашей необъятной страны, не обрывались даже в дни жестоких, полных напряженности и кровопролитности боевых операций. Заслуга в том воинов, работников полевых почт. Одним из них был Николай Иванович Иванов. Большой боевой путь прошел этот скромный и мужественный человек. В июле 1941 года, будучи мастером леспромхоза, он явился в райком партии, затем в военкомат и, отказавшись от брони, ушел на фронт. На-значенный помощником начальника полевой почты, Николай Иванович делает все, чтобы бойцы своевременно получили дорогие для них весточки из тыла. Многие почтальоны гибли, под огнем оказывалась сама полевая почта, но письма находили своих адресатов. Бои под Москвой, оборона Смоленска, Витебска; Бело-руссия, Польша... Сколько раз Николаю Ивановичу и его товарищам приходилось вместо разбора почты брать автомат и бить по насту-пающему врагу. Орден Красной Звезды, медаль "За боевые заслуги" и другие награды - знаки доблести воина. Есть на груди Николая Ивановича и медаль "За взятие Берлина". Там, в поверженной столице гитлеровского "третьего рейха", Н.И. Иванов и закончил свой боевой путь.
    На пятый десяток перевалило Андрею Алексеевичу Широ-кову, когда гражданский долг призвал его встать на защиту Родины. Рассчитывал воевать пулеметчиком (как в гражданскую), а его определили в армейскую пекарню. Но бывало, что при обороне, когда на подкрепление рассчитывать не приходилось, командование посылало на передовую всех, не исключая и пекарей. Вот потому на груди военного пекаря сверкала рядом с другими наградами медаль "За боевые заслуги".
        Тяжелой оказалась военная судьба добровольца Бориса Александровича Зайцева, рядового 487 стрелкового полка. По окончанию парашютно-десантной школы он был заброшен в тыл врага, где попал в плен. На одном из немецких военных заводов делал Фауст - патроны. Портил их, чтоб не сработали на поле боя. Один из немцев, наблюдавших за военнопленными, говорил ему: - Борис, Борис, это опасно, - но не выдавал. (Были и такие немцы). Несколько раз бежал. В первый побег чуть не загрызли собаки. Последний побег удался. Нашел свою часть и продолжал воевать. 28 марта 1945 года был ранен осколком в плечо. Ранение оказалось тяжелым. Домой вернулся инвалидом первой группы, без правой руки, но всю оставшуюся жизнь, до февраля 1960 года, продолжал трудиться, работая инспектором райфинотдела.    
    Семнадцатилетнего Николая Смирнова призвали в армию в 1943 году. Попал в полковую школу пулеметчиков, в Галич. Через несколько месяцев воинский эшелон с солдатским пополнением уже следовал к осажденному Ленинграду. За окнами мелькали родные места. Разъезд Секша, где родился, где прошло детство, города: Любим, Ярославль, Рыбинск... Друзья советовали: "Отпросись у командира, на часок родных навестить, а там нагонишь эшелон. Не хотел Николай еще раз тревожить овдовевшую мать, решил записку-весточку передать. Как потом узнал, дошла весточка, добрые люди ее передали. Дважды воинский эшелон пытались разбомбить фашистские стервятники - не попали. Следовавшему за ними железнодорожному составу не повезло, его разбили. В нем были отставшие от первого эшелона солдаты - ярославцы, любимцы, которые на  часок заскочили домой, проститься. Простились… и полегли недалеко от дома, за сотни километров от фронтовой полосы.
    Николай попал в 18 дивизию 2-й ударной армии Волховского фронта (командующий  генерал армии К.А. Мерецков). Боевое крещение получил в боях за город Мга. Впоследствии 18-й стрелковой дивизии было присвоено почетное звание - Мгинская. Дивизия получила боевое задание: отрезать от фронта горно-егерскую дивизию белофиннов в районе Петрозаводска. Шли бои за воссоединение Ленинградского и Волховского фронтов, появление финских егерей могло помешать стратегическим замыслам военного командования. Фронтовой путь Николая Михайловича Смирнова связан и с карельским перешейком. 7-ой ротой, в составе которой служил пулеметчик, командовал Герой Советского Союза старший лейтенант Полигатов. Рота сражалась отчаянно. Крепким орешком были финские егеря, однако, и они были отрезаны от Ленинграда и уничтожены. Довелось видеть фронтовику знаменитую оборонную линию Маннергейма, которую не смогли взять советские войска в 1939 году.
    Запомнилась Н.М. Смирнову переправа через реку Свирь. Подразделение получило приказ: форсировать водную преграду и появиться в тылу врага. Переправились на плотах из бревен. Не успели доплыть до середины реки, как финны открыли ураганный артиллеристско-минный огонь. Вода кипела от осколков. По течению плыли разбитые плоты. И вдруг – ослепительная вспышка. Сознание погасло. Очнулся солдат в палатке полевого госпиталя. Очевидцы позднее рассказывали, что он, очутившись в холодной воде, успел схватиться мертвой хваткой за бревно. Это и спасло пулеметчику Смирнову жизнь. Бревно прибило к нашему берегу, санитары с трудом оторвали от бревна посиневшие руки солдата. Выздоровление, и вновь фронт. В боях за станцию Лоймола Николая Смирнова вторично ранило. Начались скитания по госпиталям. Выздоравливал в Вологодской области. И вновь на фронт - под Варшаву. Воевал в составе 2-го Белорусского фронта: Гдыня, Гданьск, Прибалтика. Вновь контузия, госпиталь, пропахший карболкой. А родная, 18-ая стрелковая Мгинская , пере-дислоцировалась в Данию. Вылечившись, бывший пулеметчик попал служить в 65-ую артиллерийскую дивизию. Закончил краткосрочные курсы военных шоферов. Наконец, желанный День Победы! Однако, демобилизацию Николаю Михайловичу пришлось ждать еще долгих пять лет. С 1945 по 1950 годы служил при штабе северной группы войск за границей, в секретной части, доставлял почту. Много сотен километров солдатскими дорогами прошли в годы Великой Отечественной войны Петр Михайлович Смирнов, М.А. Заварин, Георгий Иванович Первитин, В. Кокарев, И.А. Тимофеев, А.Ф. Крохин, И.И. Баглаев, Александр Геннадьевич Кораблев, Александр Иванович Миронов, Валентин Васильевич Мурин...
         В беспримерных по своей ожесточенности битвах на фронтах Великой Отечественной войны участвовали многие и многие тысячи женщин. Среди них наводчица в зенитной батарее Александра Дмитриевна Самодурова (дер. Палагино). «Из Любима уезжали мы молодые, здоровые, а вернулись домой осенью сорок пятого штопанные-перештопанные. Многие мои одногодки даже не дожили  до сорокалетия Победы. В живых осталось пятеро».
     «Одного, помню, доставляли до Любима совсем ослепшего. После этому слепому я паспорт оформлял», - вспоминал Иван Андреевич Бычков.
     Сергей Алексеевич Тарасов - один из первых большевиков Любима, долгое время был военным комиссаром Любимского уезда. Военный человек, Великую Отечественную он встретил в должности военного коменданта г. Куоккала, что на Карельском перешейке, занимался эвакуацией населения и имущества, охранял Сестрорецкий курорт от фашистов, где и получил тяжелую контузию. В 1942 году С.А. Тарасов в звании полковника был демобилизован из армии по состоянию здоровья.
    Подвиг ...Он бывает яркий, как у Александра Матросова, за-крывшего собой амбразуру ДОТа, или как вспыхнувший факел Гас-телло, направившего свой подбитый самолет в самую гущу немецких эшелонов, стоящих на станции. Но и повседневный "будничный" труд на войне, неустанная верность долгу, когда приходиться сутками не спать, питаться разведенной в воде мукой, мерзнуть и мокнуть под огнем вражеской артиллерии - это тоже подвиг.
    - В июле 1944 года наша гвардейская дивизия получила приказ прорвать глубокую оборону противника на подступах к городу Орше. Два дня шли упорные бои. Выбив врага из 12 линий траншей, дивизия 25 июня овладела Оршей. Захватили богатые трофеи: оружие, эшелоны с продовольствием. Гитлеровцев мы гнали без оглядки, делая марши по 70-80 километров в сутки. Освободив города Минск, Борисов, Молодечно, Вильно (Вильнюс), дивизия вышла к берегам Немана. Днем форсировать реку не удавалось, фашисты укрепились на западном берегу и вели жестокий обстрел с орудий и минометов.    Вместе со своими боевыми друзьями я вплавь переправился через реку. Задание было такое: закрепиться, отвлечь огонь на себя. Закрепились в крайнем доме, стали защищать подступы к берегу. Немцы были на другом конце деревни. Сражались до рассвета. К утру подошла наша часть. Гитлеровцы были отброшены. За эту операцию все мы были награждены боевыми орденами, - вспоминал участник войны В. Смирнов.
    Вот как рассказывает Агния Федоровна Кандакова о бое на реке Вуокса (Калининградская область):
      - Шла переправа. Налетело 43 вражеских самолета. Все четыре пулемета вышли из строя, их сшибло воздушной волной. Все смешалось в этом бою. Люди и лошади падали в горячую, красную от крови воду. До сих пор перед глазами молодой, красивый лейтенант, стоящий по пояс в воронке. Воздушной волной ему оторвало голову. Хоронили его девчата, любовно сделав голову из ваты, а потом на всю жизнь сохранили его образ в памяти, каждый раз сокрушаясь: до чего же проста и нелепа бывает смерть на войне. Агния тоже была ранена в этом бою, легко, в ногу. Она даже в госпиталь отказалась ехать, отлежалась в своей санчасти и снова в бой. Николай Трифонович Макеев вспоминал:
         - Время службы в армии для меня подошло еще в предвоенные годы. Правда, служил я в нестроевых частях, на укреплении западных рубежей страны. Началась война. Кого куда, а меня обратно в Любим направляют. И опять на городскую электростанцию. Это стараниями Е. Шингарева, хоть и невелик наш городок, но все же значение в военном отношении имел. "Энергия для фронта и тыла - это те же пушки и хлеб", - говорил старый энергетик. Но все же не удержал меня в тылу. В июне сорок второго я ушел на фронт. В зенитных частях служил. И завертелась карусель фронтовая: Москва, Сталинград, Белгород, Польша, Берлин; станции и мосты, склады и заводы, и тысячи других объектов, названия которых и не припомнишь, промелькнули как в калейдоскопе за три военных года. Всякое было, вплоть до сверх ественного. Ну чем не чудо, скажите, - снаряд разрывается чуть не под ногами, взрывом поднимает тебя в воздух на десять метров и вновь опускает в мягкий белгородский песок. "Да было ли такое, - спрашиваешь иногда себя. И отвечаешь, - если бы не было, барабанные перепонки у тебя были целы, и слушал бы ты сейчас людей без специального аппарата". Демобилизовался из Потсдама. Побывал и в Берлине, у стен Рейхстага. Подписи не оставил, считал, раз в штурме его не принимал участие, ни к чему и подпись.
    Наш земляк Павел Евгеньевич Бенедиктов, один из пер-вых организаторов Любимской уездной организации, жизнь прожил ярко, красиво, на - виду. В годы войны он командовал эскадроном разведки гвардейского казачьего корпуса. Три ордена и семь медалей отметили его боевой путь, а в придачу - тяжелые ранения, из-за которых пришлось уйти из армии в мирную жизнь. Но и в ней П.Е. Бенедиктов нашел для себя беспокойное дело - он вернулся в милицию, в которой начинал работать еще в годы гражданской войны.
    Десять медалей были на счету Николая Николаевича Ли-сичкина, среди них  и памятная солдатам "За боевые заслуги".
    Уроженец деревни Нефедово Покровского сельсовета майор Николай Михайлович Трифонов, кандидат философских наук, бывший заведующий кафедрой Вологодского пединститута, тоже воевал в Великую Отечественную. Орден Ленина, орден Отечественной войны второй степени, орден "Знак почета", три медали, знак "Отличник народного образования", - вот далеко не полный перечень наград нашего земляка. На фронте он был с октября 1941 по октябрь 1945 гг. в должности батальонного ко-миссара.
          Вскоре после окончания войны в нескольких километрах от Вены командующий войсками Первого Украинского фронта Маршал Конев вручил Василию Федоровичу Блажкевичу благодарственную грамоту, которая до сих пор хранится в семье. В ней рассказано о боевом пути солдата-шофера танковой части. Труден был этот путь. О  Сталинградской битве солдат вспоминал:
    - Сначала мы были в обороне в деревне Алексеевка. В три часа дня наши танки пошли в бой. Сопротивление врага было сильным, но, благодаря мужеству наших воинов, часть быстро продвигалась вперед. Рано утром 2 февраля 1943 года мы добили оставшихся в Сталинграде гитлеровцев, которые отказались сло-жить оружие. Курская дуга, Украина, Польша... Добивал врага Василий Федорович в Берлине, где и встретил Победу.
    Все меньше и меньше остается ветеранов Великой Отечественной войны. О них, людях, прошедших по тяжелым дорогам войны поэт Константин Ваншенкин сказал:
    Откуда мы? Мы вышли из войны.
    В дыму за нами стелются
            дороги,
    Мы нынче ближе как-то быть должны,
    Ведь нас осталось в мире
            так немного.
    Г.М. Шарова в статье "Помним всех поименно" опубликованной 20 лет назад в газете "Ленинский призыв", писала:
       - Поколение, родившееся во второй половине сороковых годов, как и последующие, знают о минувшей войне лишь по рассказам старших, из художественной литературы, кино и телевизионных фильмов,  по воспоминаниям участников Великой Отечественной войны. Тем не менее, мы ясно представляем себе, какие тяжкие испытания выпали на долю советского народа, какие невосполнимые потери понесла наша Родина. Редкая семья не пережила утраты близких, не оплакала гибели отца, мужа, брата. До сих пор бережно сохраняются солдатские треугольники, пожелтевшие от времени фотографии тех, кто не вернулся и навеки остался молодым, намного моложе, чем мы сейчас. Наша семья потеряла шестерых. На полях Смоленщины остался лежать дядя, брат отца, Александр Алексеевич Шаров; в Мурманске погиб Василий Алексеевич Шаров. Отец, Михаил Алексеевич Шаров с первых дней воевал на Ленинградском фронте, военными дорогами дошел до Праги, спеша на помощь братьям-чехословакам, где и настигла его смерть, а над Москвой уже отгремел победный салют. Николай Алексеевич Шаров погиб в Эстонии, в борьбе с бандами, сформированными гитлеровцами из буржуазного отребья и оставленными в тылу наших войск, чтобы всячески препят-ствовать налаживанию мирной жизни на эстонской земле, освобожденной  от вражеской оккупации. Дядя, Сергей Алексее-вич Шаров, перенес все ужасы фашистского плена и вернулся до-мой больным. Моя мать, Мария Михайловна, в самом начале войны получила известие о гибели своего брата, Геннадия Федоровича Потина. Не вернулся и второй ее брат, Николай Федорович Потин, который служил на Балтийском флоте, на знаменитом крейсере "Марат".
   Невелика была деревня Останково (это сейчас разрослась за счет новостроек), а только она потеряла на войне около 30 своих одно-сельчан. Многие из вернувшихся, остались на всю жизнь инвалидами. Мать часто рассказывала нам, как нелегко женщинам, старикам и подросткам приходилось в годы войны. Мужчины на фронте, а надо снабжать продовольствием армию и население городов, где производилось оружие. Работали в поле и на фермах от зари до зари, забывая о сне и отдыхе, частенько голодали. Отправляли на хлебоприемный пункт обозы с зерном в фонд обороны, собирали деньги на постройку самолетов и танков, теплые вещи для бойцов. Ее рассказы врезались в память навсегда.
    Из июльской 1945 года информации Любимского райкома ВКП(б) в обком партии следует, что за годы войны Любимский райвоенкомат получил с фронта 2267 извещений о смерти. Могилы наших земляков по всей Европе. Добровольцем ушла на фронт выпускница Любимской средней школы Вера Александровна Пыжова. Погибла в Сумской области близ села Вышевеселое Великописаревского района (Украина). Николай Михайлович Чудаков (д. Тютюково) - санитар, погиб в 1945 году в Чехосло-вакии, вынося раненого с поля боя.
    Иван Александрович Золотцев сложил голову под Ста-линградом в 1942 году.
   В Польше нашлась могила Михаила Владимировича Карелкина, погибшего в августе 1944 года. Он был мобилизован на фронт в марте 1942 года, а работал он главным зоотехником Любимского РайЗО (районного земельного отдела). Прах Михаила Владимировича Карелкина покоится на кладбище деревни Кшивулька (Польша). Имя его внесено в список второго издания книги «Память» (в Польше). Без вести пропал на Курской дуге танкист Иван Павлович Амбросов. Его брат Сергей Павлович Амбросов был призван на фронт в семнадцать лет. Несколько месяцев учебки, и в бой. Писал регулярно и подробно. Семья с волнением следила за его фронтовыми дорогами. В последнем письме писал: "Мамочка, родная моя, скоро увидимся. Наступаем на Берлин. Немцев бьем, как с Иваном били белок". Он погиб 24 апреля 1945 года в Померании.
    В числе добровольцев попала в Сталинград в самое пекло вой-ны двадцатилетняя Нина Дмитриевна Половинкина. В одном из своих писем родным она рассказала о встрече с маршалом Климентом Ефремовичем Ворошиловым и уверила своих земляков в нашей победе. Это было последнее письмо. Нина получила смертельное ранение в живот и осталась навеки лежать в Сталинградской земле. Ее имя в списке погибших на обелиске в Бу-лакове.
    Александр Александрович Виноградов мог быть учите-лем. До войны он закончил историческое отделение Новгородского педагогического института. Война распорядилась по-своему. Он был направлен в школу Красноармейского состава бронепоездных частей в г. Долматово, Челябинской области, а затем в звании лейтенанта артиллерии направлен на фронт. Погиб 26 июля 1944 года от осколка снаряда в бою за одну из деревень Витебской области Белоруссии. Похоронен в братской могиле. Награжден орденом Отечественной войны I степени. Три тысячи имен наших земляков, погибших и пропавших без вести, занесены во всесоюзную Книгу памяти.
           Антонина Сергеевна Баланичева разыскала могилу отца на хуторе Перекопка Клетского района Волгоградской области через тридцать три года. До войны Сергей Александрович Смирнов работал пастухом, плотником, конюхом, служил рядовым милиционером в НКВД города Любима. И когда грянула война в 1941 году, он ушел на фронт добровольцем. В первых же боях получил семь ранений. По выздоровлению был снова направлен в самое пекло сражений, под Сталинград. Шли жестокие бои 1942 года, о чем свидетельствует художественный фильм "Они сражались за Родину", съемки которого и велись на хуторе Пере-копка.
         - Когда я смотрю этот фильм, - вспоминает Антонина Сергеевна, мне мысленно кажется, что отец живой и сражается вместе с героями фильма. В извещении было написано, что мой отец погиб смертью храбрых. И когда я была маленькая, то всегда в мыслях держала: вырасту – обязательно найду могилу отца. В 1975 году мы с мужем обратились с извещением о смерти отца в областной военкомат Волгограда. Нам ответили, что архивы погибших сохранились, и мы можем поехать на хутор Перекопка, где покоится прах моего отца в братской могиле. На нашей маленькой улице Заовражной в то время были живы еще старушки, которые хорошо знали моего отца. Провожая нас, они плакали, ведь не всем выпала возможность найти могилы дорогих и близких людей. Приехали на хутор, зашли в сельсовет, обратились к секретарю. Та подняла книги военного учета. В списках погибших я нашла моего отца. В 14.00 был объявлен митинг. Пришли все жители хутора. Митинг состоялся у обелиска братской могилы в центре хутора. Со всех четырех сторон обелиска высечены фамилии, имена и отчества, а так же воинские звания погибших. Всего в братской могиле 419 человек. Мы были седьмыми по счету из навестивших родных эту могилу погибших. Когда уезжали из Перекопки, мне подарили книгу "Битва за Сталинград" с надписью: "Люди героической сталинградской земли помнят имена воинов-защитников и гордятся их подвигами. От красных следопытов Перекопской средней школы Клетского района Волгоградской области. 15 сентября 1975 года". И еще просили низко поклониться землякам моего отца, передать всем привет от жителей хутора Перекопка, а также заверить их, что братская могила не зарастет полынью.
 "У незнакомого поселка, на безымянной высоте", - эта песня хорошо известна многим. Написал ее Ярославец Вениамин Ефимович Баснер и посвятил песню своему любимому учителю,  Юрию Акимовичу Черво, который до войны был преподавателем музыки по классу скрипки в музыкальном училище им. Собинова.
Дружная, большая семья Черво жила в Любиме. Старшая сестра, Ольга Акимовна, учительствовала, а в годы войны работала ди-ректором детского дома для ленинградских детей, потом инспектором областного отдела народного образования . Брат, Николай, защищал Ленинград, но не смог пережить блокаду, похоронен на Пискаревском кладбище.
     Это была семья, тонко чувствующая музыку и пение. Екатерина   стала певицей, Наталья, окончив балетную школу, которой руководила Айседора Дункан, в родном Любиме долго возглавляла художественную самодеятельность. Юрий Черво, представитель самой мирной профессии: музыкант, дирижер, художник в грозный 1942 год ушел защищать родину. И руки, что держали скрипку, да дирижерскую палочку, научились владеть минометом. Поздней осенью 1943 года началась битва за освобождение Украины. Отличный пловец, Юрий Черво, нырнув в холодную днепровскую воду, быстро переправляется на правый берег возле города Запорожье. Враг стремится сбросить в воду  отважных бойцов, ведет по горстке наших минометчиков  огонь из всех видов оружия. Тяжелый взрыв, и раскаленный осколок врезался под самый обрез каски, прямо в висок... Юрий погиб на берегу Днепра, отдав жизнь за город Запорожье .Строчки еще одной известной песни приходят на память:
                         «Стоит над горою Алеша,
                           Болгарии русский солдат».
В ней поется о солдате, чей памятник воздвигнут в болгарском городе Пловдиве на вершине самого большого и красивого пловдивского холма – Холма Освободителей. Лицо и фигура воина не являются вымыслом скульпторов. За основу взята фотография Алексея Скурлатова, чья родина – деревня Прокунино Любимского района.
               Любимцы свято чтят память тех, кто смертью храбрых пал на полях сражений, кто прославил Отечество своим мужеством и стойкостью, своим героическим трудом. Вечный огонь Славы, пылающий в центре нашего маленького городка, своим немеркнущим пламенем будет постоянно озарять ратные и трудовые подвиги, совершенные любимцами.
   По разному заканчивали свой ратный путь солдаты Великой Отечественной, оставшиеся в строю. Кто встретил День Победы в поверженной столице третьего рейха - Берлине, кто в Восточной Пруссии, а кто в Праге или Вене. Иным впал трагический жребий. Отсалютовав из винтовок и автоматов 9 мая, уже после Победы воины поднимались по тревоге и вставали на пути разрозненных гитлеровских частей. В основном это были гитлеровские головорезы, которые пытались, во что бы то ни стало прорваться на Запад и сложить оружие перед англо-американскими войсками. Они отдавали себе отчет в том, что советское командование ни на какие уступки не пойдет, и им придется полной мерой отвечать за свои кровавые злодеяния. И, вкусив сладостный миг Победы, гибли советские солдаты в последних яростных схватках с недобитым врагом. Командир минометной батареи Николай Федорович Виноградов встретил конец войны в Литве, точнее в Курляндии.
       - На том участке фронта, - рассказывал ветеран, - крупных наступательных операций не предпринималось. Выполняли основную задачу - не дать немцам вырваться из кольца. Мы держали крепкую оборону, пристреляли из своих минометов все подступы к нашему переднему краю, на случай, если гитлеровцы в атаку пойдут. Нахожусь на наблюдательном пункте вместе с пехотным командиром, поочередно наблюдаем за немцами в стереотрубу. Впереди - широкая ровная долина, ее пересекает небольшая речушка, вроде нашей Учи. Смотрю, зашевелились немцы, не иначе на прорыв решили идти. Подождал, пока вражеские цели достигнут пристрелянной минометчиками зоны, скомандовал на свою батарею: прицел... беглым... огонь! Зашелестели, пошли в сторону противника мины, разорвались в самой гуще атакующих. Залп, и еще, и еще. Не выдержали немцы плотного, прицельного огня, залегли, а потом и вспять подались. Только немногие уцелели. И еще один эпизод из боев в Прибалтике, уже последний в боевой биографии Н.Ф. Виноградова:
    - Как-то утром шум необычный донесся со стороны немецких окопов. Неужели опять попрут, ведь несколько раз умылись кровью? Только вдруг видим: над бруствером шесты торчат с белыми тряпками на концах. Немцы из окопов вылезают, бросают оружие и руки вверх тянут, сдаются, значит. Наши бойцы переговариваются между собой: "Давно бы так, фрицы, а то вон сколько своих зря положили". На том и закончилась для нас война. Стоят немцы с белыми флагами, безоружные, жалкие, в глазах ничего, кроме панического страха. Понимают, что может сейчас случиться. Только наши бойцы особой злобы к ним не питали. Никто на пленных не только оружия, руки не поднял. Хотя причин для мести у каждого на-копилось предостаточно. Мы шли военными дорогами по следам отступающего врага, видели, что гитлеровцы оставляли после себя. Не жалели ни стариков, ни женщин, ни детей. Подумалось тогда: насколько же чище, светлее натура у советского человека. Даже неостывший от только что отгремевшего боя он ничего, кроме презрения, не испытывал к поверженному противнику. Вот это моральное превосходство и явилось тем фактором, который во многом решил исход минувшей войны.
    Война с Гитлером закончена. Но оставалось еще угроза со стороны японского милитаризма. И многие любимцы в эшелонах, мчащихся на восток, проскакивали мимо родного города, лишь на секунду увидев знакомые очертания вокзала, родных речек и лесов. На войну с Японией отправились Николай Андреевич Грошев, Александр Михайлович Ветюгов, Иван Александрович Виноградов, Алексей Андреевич Тукин, Константин Ермолаевич Гулюгин, Николай Дмитриевич Кондратьев, Екатерина Евграфовна Кроваткина, Александр Сергеевич Степанов...
    А бойцы возвращались домой... 6 ноября 1945 года газета "Се-верный рабочий" писала:
          - Любим. На днях возвратился из Красной Армии гвардии рядо-вой Бахвалов А.П. Он отправился на фронт добровольцем в нача-ле войны. Прошел славный боевой путь от Москвы до Берлина. Кроме участия в боях, он выполнял в армии ответственные задания. Например, ему поручали сопровождать большие группы лошадей на дальние расстояния. Бахвалов всегда с честью справлялся с этой работой. Командование части наградило Бахвалова хорошим конем. На этом коне он приехал из армии в свою родную деревню Пустынь Ермаковского сельсове-та. Коня Бахвалов передал колхозу.
          - После тяжелых лет войны, переживаний, страданий и крови, пролитой на фронте, мне довелось участвовать в первом Параде Победы, - вспоминая в своих записках оставленных народному краеведческому музею, Геннадий Иванович Крупиков. - Это было 24 июня 1945 года. Я дважды был записан. Сначала в сотку, которую приветствовал командующий Парадом. Я находился в четвертом ряду. Командующий и его сопровождающие поздравляли нас с праздником. Они были верхом на вороных конях. Ноги коней внизу были забинтованы белым материалом. Кони не просто шли, а маршировали под музыку, как на манеже. После объезда и поздравления всех войск была дана команда: "По местам!". Я занял свое место на первой правофланговой автомашине в кузове рядом со своим орудийным расчетом. Хорошо видел на мавзолее наше правительство и прославленных полководцев Великой Отечественной войны. При выезде с Красной площади люди забрасывали нас цветами, целовали, пели песни, артисты плясали, а кто и плакал от радости. Этот день в моей памяти остался на всю жизнь. Я был участником и октябрьского парада 1945 года и всех трех парадов в 1946 году. 27 ноября 1946 года я был уволен из рядов Советской Армии в запас. Для меня и сейчас, когда прошло много лет, День Победы остается самым большим праздником.
    Встречая 60-летие Великой Победы, мне бы хотелось назвать поименно всех земляков. Среди них не было предателей, не было дезертиров. Как жаль, что невозможно вспомнить всех. Но даже эта скромная летопись подвигов любимцев на фронте и в тылу потрясает своим мужеством, готовностью терпеть лишения и невзгоды, готовностью пролить кровь за родную Отчизну, готовностью умереть за Родину.
    Мы - поколение, родившееся после войны низко кланяемся от-цам, дедам, прадедам за то, что живем не в рабской стране третьего рейха, в которую пыталась превратить Советский Союз гитлеровская Германия, за то, что свободны и сами можем распоряжаться свой судьбой.    Война прошла через судьбы каждого из ветеранов, она умирает лишь вместе с ними. Но память об их боевой молодости останется надолго.
          

Любимцы в годы войны, начало. От составителя

                                                Любимцы в годы Великой Отечественной  войны
    
        
                   
Время стремительно. Отсчитывая год за годом, оно все дальше уносит нас от крупнейшей за всю историю человечества войны - битвы, втянувшей в себя весь земной шар. Написаны десятки тысяч книг, созданы яркие величественные киноленты, рассказывающие о Великой Отечественной войне, о подвиге нашего народа, сокрушившего фашизм.
Но над ветеранами, участниками этих небывалых сражений, время не властно. Все эти годы они живут вне его, потому что по ночам, в часы забытья, по-прежнему воюют. По-прежнему сползает им на грудь сраженный вражеской пулей боевой друг, по-прежнему встает в полный рост комбат и ведет их в атаку, по-прежнему они мечутся на койках госпиталей, выздоравливают и снова добираются на перекладных в свою часть, и снова идут в бой, и снова хоронят погибших товарищей... Так будет продолжаться всю жизнь. Их почти не осталось - ветеранов былых боев. Они уходят из жизни, завещая молодым никогда не испытать тех ужасов и бед, которые выпали на их долю. Эта книга - набатный колокольный звон, и пусть он отзовется в сердцах молодежи стремлением беречь мир, жить в мире и бороться за мир.
Здесь собраны материалы о любимцах - участниках Великой Отечественной войны, многое из того, что было опубликовано в наших районных газетах "Ленинский призыв" и "Наш край", из центральных газет, журналов, книг. Есть эпизоды, никогда не публиковавшиеся ранее - эти сведения собрали и записали школьники округа совсем недавно. Фотографии военных лет представили дети и внуки ветеранов, музей все фотографии опубликованы впервые.
Книга не претендует на историческую монографию. Написать обо всем невозможно. Даже из такого маленького городка как Любим ушли на фронт более восьми тысяч человек, а вернулись чуть больше половины. На полях сражений остались лежать 3346 любимцев. На восемнадцатое апреля 2005 года в Любиме  оставалось в живых 119 участников боевых действий Великой Отечественной войны.
И все-таки, материалы, собранные в ней -- история. История нашего края, история военных действий и участия в них моих зем-ляков.
                                                                                                                                                                

                                                                     Краткое содержание книги

Глава 1: Война, длиною в жизнь.
Рассказывает об участии наших земляков в сражениях на фронтах Великой Отечественной, участии в партизанском движе-нии. О работе в тылу, о трудностях и лишениях простых людей,  чьи судьбы накрыла своим черным крылом война.

Глава 2: Люди большого мужества.
В ней собраны очерки о Героях Советского Союза: Николае Дмитриевиче Антонове, Иване Ивановиче Буянкове, Владимире Александровиче Дышинском, Николае Павловиче Иванове, Алек-сандре Сергеевиче Кудрявцеве, Геннадии Александровиче Пшеницыне, Владимире Васильевиче Соколове, Серафиме Павловиче Субботине, Иване Николаевиче Туманове, Степане Михайловиче Тихомирове.

Глава 3: Мы вышли из войны
Воспоминания участников войны и тыла.
Николай Федорович Андрианов. Виталий Геннадьевич Ас-тафьев. Виктор Петрович Басков. Геннадий Иванович Бахвалов. Федор Беляев. Елизавета Михайловна Блинова. Иван Матвеевич Виноградов. Михаил Васильевич Гурьев. Арий Федорович Железняков. А. Заварина. Владимир Сергеевич Зверев. Маргарита Знаменская (Пыжова). Сергей Геннадьевич Кашпирев. Александр Константинович Красавин. Алексей Федорович Крохин. Петр Иванович Кузнецов. В.Лобанов. Николай Владимирович Мальгин. Александра Павловна Мизерова. Михаил Васильевич Молчанов. Алексей Андреевич Морозов. Алексей Дмитриевич Мясников. Александр Евлампиевич Недоносков. Зоя Александровна Онащенко. Михаил Дмитриевич Осипов. Эльза Александровне Осипова. Николай Диевич Петров. Дмитрий Васильевич Поздняков. Нина Дмитриевна Попова. Поршнева (Антоневич). Евдокия Петровна Порошина. Алексей Александрович Потехин. Антонина Георгиевна Разинова. Павел Иванович Рогозин. Павел Александрович Рогозкин. Александр Сергеевич Романов. Александра Дмитриевна Румянцева. Александра Ивановна Рябкова. Виктор Сергеевич Савичев. Владимир Савушкин. Петр Александрович Сленин. Вера Андреевна Скорнякова. Валентин Александрович Смирнов. Василий Иванович Смирнов. Иван Михайлович Смирнов. Нина Федоровна Соболева. Николай Николаевич Соколов. Михаил Александрович Сухарев. Дмитрий Сергеевич Тихомиров. Аксель Оскарович Трейяль. Александр Федорович Троицкий. Виктор Николаевич Чащин. Николай Павлович Шихов. Иван Михайлович Шутов.

Глава 4: Какой ценой завоевано счастье,
                 пожалуйста, помните.
                    Зарисовки, очерки и рассказы
        об участниках войны и тыла.
Судьба его хранила (О Владиславе Николаевиче Андрееве). Собирала доказательства 60 лет (Об Анне Александровне Андреевой (Климовой). Ушел на фронт в тапочках (О Михаиле Петровиче Антакове). Фронтовой шофер (Об Анне Яковлевне Баран-Чудесновой). В огне закаленный (О Николае Ивановиче Белякове). Любила, страдала, ждала (О Марии Васильевне Бесчастновой). Ее подвиг (О Варваре Владимировне Буряковой). Город и человек (О Василии Андреевиче Бычкове). Кочегар с «Полярного «Варяга» (О Павле Ивановиче Вавилове). От Москвы до Берлина (О Сергее Николаевиче Васильеве). И остаются лишь воспоминания (О Галине Павловне Ващиленко). «Рус! У вас похлебка не солена…» (Об Анатолии Васильевиче Герасимове). Жизнь удалась (О Николае Михайловиче Голосове). И в труде, и в бою (О Константине Сергеевиче Горюнове). Он в бой ходил не за награду (Об Александре Васильевиче Гусеве). Рожденный дважды (Об Александре Антоновиче Данькове). Две ночи разведчика (Об Иване Никандровиче Дорофееве). Через все испытания (Об Иване Григорьевиче Евдокимове). Он осталась в памяти. (О Марии Николаевне Завариной). «С наше поночуйте, с наше покочуйте, с наше повоюйте хоть бы год». (О Владимире Сергеевиче Звереве). Партизанский комбат (Об Якове Ген-надьевиче Золотцеве). Душа, опаленная войной (О Вере Матвеевне Золотцевой). Серебряные рельсы (Об Анне Ивановне Зубковой). Партизанская Чайка (О Зое Ильиничне Зубрицкой). Дорога Победы (Об Алексее Николаевиче Кабанове). Политрук Караваев (О Сергее Васильевиче Караваеве). И нет земли родней (Об Якове Ивановиче Карпове). На волосок от смерти (О Сергее Геннадьевиче Кашпиреве). Жизнь, полная тревог (Об Александре Александровне Клоповой). Добрый день, Дуська и дети Зоя, Нюра, Валя, Гена и Вова (О Николае Григорьевиче Кононове). Русский солдат (О Григории Ивановиче Костерине). Яркая судьба в коротких строчках (Об Анне Александровне Кочериной). Родом он из Охотина; Четыре года шел войной солдат (О Геннадии Ивановиче Крупикове). Судьба оставила зарубки (Об Алексее Дмитриевиче Кузнецове). Герой из деревни Раменье (О Николае Назаровиче Кузнецове). Это не должно повториться (Об Екатерине Васильевне Кузнецовой). Гвардеец есть гвардеец (О Николае Ивановиче Латышеве). Как песня возвращаюсь к тебе (О Владимире Федоровиче Макарове). Испытания огнем и железом (О Николае Дмитриевиче Макееве). Три юбилея (О Никите Федоровиче Махове). О войне он знал не понаслышке (О Констан-тине Петровиче Михееве). Только б не было войны (Об Алексее Андреевиче Морозове). В гаубичном полку (О Павле Александровиче Морозове). И в труде, и в бою (Об Иване Николаевиче Мошкове). У войны не женское лицо. (О Вере Николаевне Мошковой). Донос (О Борисе Васильевиче Невском). Сапер, разведчик Никитин (Об Иване Михайловиче Никитине). Доброволец с Кировского; Еще один май (О Николае Ефимовиче Пенкине). Хлеб для фронта и для тыла (О Надежде Ивановне Пенкиной). Все отдавали фронту (Об Александре Павловне Петуховой). И за бой, и за труд (О Михаиле Ивановиче Разгуляеве). Убит под Старой Руссою (О Михаиле Георгиевиче Румянцеве). Достойный уважения; Свет души (О Викторе Ни-колаевиче Рысове). Девушка с военной фотографии (Об Ольге Ивановне Сироткиной). Вспомнить свою молодость (Об Александре Николаевиче Скорнякове). История Алеши (Об Алексее Скурлатове). Он был участником Парада Победы (Об Александре Николаевиче Смирнове). Видел начало войны (Об Иване Васильевиче Смирнове). Похоронен был дважды заживо (Об Иване Михайловиче Смирнове). Из поколения двадцатых; Обходно-маневровая, ударно-пробивная (О Николае Алексеевиче Смирнове). В дни войны и мира (О Павле Васильевиче Смирнове). Война и… жизнь (О Галине Александровне Смирновой. Фронтовая сестра (Об Ольге Ивановне Смирновой). Бьется майское солнце в окно (О Михаиле Николаевиче Смоленцеве). А родом он из Барманова (О Михаиле Павловиче Соколове). Дважды солдаты не умирают (Об Алексее Павловиче Степанове). Рассказ гвардейца (О Юрии Леонидовиче Сту-денцове). Пример служения Родине (Об Анатолии Павловиче Субботине). Расстрелянная песня (О Нине Александровне Талановой). Это умение хочется передать молодежи (Об Анне Васильевне Татариновой). Иван Титов – участник парада Победы (Об Иване Александровиче Титове). Ветеран (Об Алексее Петровиче Тренине). В 1945 тушила пожары (О Валентине Васильевне Шиловой). Путь к Берлину (О Николае Павловиче Шихове). Жизнь подсказала решение (О Михаиле Алексеевиче Шишкине). Хватило бы на целую книгу (О Константине Ивановиче Шишмареве). Шура маленькая (Об Александре Николаевне Шкуриновой). Как много их, ребят хороших (О Борисе Семеновиче Щанникове).
Статистика Победы. Перед войной (Воспоминания старого солдата). Наши девочки платьица белые    раздарили сестренкам своим. Почта военного времени. И сейчас наши письма в строю как солдаты (Письма с фронта). Письма из прошлого (О семье Колобовых). Сестры (О медицинских сестрах Великой Отечественной). Перекати-поле. Нас везли как преступников (на работу в Германию). Не щадя живота своего (О работа в тылу). Дети войны. Пусть вечно сияют ордена. На этот праздничный салют пол-Ленинграда не поднялось. Фронтовики, наденьте ордена. Этот день мы приближали. Война, забыть или помнить.

Глава 5. Любимская сторона на страницах газе-ты «Северный край». Июнь 1941 – май 1945 годов.

В этой главе собраны статьи и заметки, опубликованные в областной газете в военное время. Многие любимцы с удивлением и радостью найдут здесь имена своих родных и знакомых, узнают, как трудились они в это тяжелое для страны время.

Приложение.
Фотографии участников войны и тыла, взятые из музея крае-ведения Любимского района, а также собранные у родных и близ-ких.